Фантом ручной сборки

Глава 6

— Значит, ты не считаешь, что я сошла с ума? — в десятый раз спросила Инга у Верлецкого, который вез ее в своем «Вольво» за город. С утра шел противный мелкий дождь, прореженный снежинками, и Валерий почти не разговаривал, целиком сосредоточившись на дороге.

— С тобой все в порядке, — отрезал он. — Прекрати паниковать.

— Тогда что все это значит? — возмущенно спросила она, имея в виду последние события.

— Насчет говорящей собаки ничего сказать не могу, а всему остальному можно найти другое — разумное! — объяснение. Задействуй свой интеллект.

Однако Инга была слишком расстроена, чтобы обращаться к разуму.

— Такое впечатление, что тебе все равно!

Верлецкий поглядел на нее удивленно:

— Я же прислал Роберта. Он во всем разберется.

— А кто он такой, этот Роберт? — сорвался-таки у нее с языка вопрос.

— Он разве ничего не сказал?

— Ни полслова.

— Значит, не хочет, чтобы ты знала. Только расстроишься.

«Выходит, Воронов — действительно бандит или работает на мафию! — ужаснулась Инга. — В хорошенькую историку я влипла». Ее душевные страдания прервал голос Верлецкого:

— Мы приехали.

Дом оказался большим и красивым. В юности Инга мечтала, что когда-нибудь поселится в таком же, только на берегу океана. Однако под окнами у Верлецкого был лес, подступивший к низкому забору.

— А к вам никто не залезает? — удивилась она. — Зимой, когда никого нет?

— Здесь всегда кто-нибудь есть, — хмыкнул он. — У меня куча родственников. Кроме того, в доме постоянно живет экономка с мужем и двумя лабрадорами. Они тоже мои дальние родственники.

«Лабрадоры?» — хотела переспросить Инга. Несмотря на то что Верлецкий был покладист и даже протянул ей руку помощи в трудную минуту, она ощущала в нем что-то хищное. Опасное, как в собаке, которая нежится на коврике кверху брюхом, но только до тех пор, пока не услышит шаги постороннего. «Вероятно, он все-таки не любил Веронику, — пронеслось у нее в голове. — Иначе сейчас сильно страдал бы. А меня так просто и видеть бы не мог».

В доме действительно оказалось много народу.

— О-о-о! — раздался нестройный хор голосов, когда они появились в прихожей.

Родственники выходили из гостиной, из библиотеки, потом повалили из кухни — всем хотелось посмотреть на будущую жену их любимого Валерика. Он вытолкнул Ингу впереди сказал:

— Познакомьтесь, вот моя невеста, Инга.

После чего все сразу замолчали, на лицах появилось легкое обалдение, и тут откуда-то сбоку раздался растерянный голос тетки Марфы:

— А я думала… Я же видела… Вероника…

— Вероника была моей девушкой.., некоторое время назад, — поспешно объяснил Верлецкий. — Но женюсь я на этой. Инга, познакомься, вот моя мама. А это Отто.

И он подвел ее к статной женщине с волнистыми волосами, заколотыми наверху, как у гречанки.

— Татьяна, — улыбнулась женщина и, приобняв, поцеловала Ингу куда-то в ухо душистым поцелуем.

Она была в красивом брючном костюме и выглядела молодо. Отто тоже молодился. Откляченный зад и круглое брюшко делали его похожим на морского конька. Залысины выгрызли яз белесой шевелюры значительные куски, но ой держался бодро, словно только что отметил сорокалетие.

— Отто, — с удовольствием представился он, сразу же обозначив свое иностранное происхождение горловым «о», выкатившимся изо рта. Взял ее руку и с ожесточением потряс.

И немедленно все родственники набросились на нее, точно пчелы на цветную липу. Ингу тискали, вертели из стороны в сторону, целовали, желали ей счастья, давали напутствия и все в том же духе. Потом появились возбужденные лабрадоры, и Инга с трудом удержалась, чтобы не забраться на люстру. Пришлось пережить и это знакомство тоже, и только после уже ее поволокли в столовую, где пресловутая экономка с мужем накрывали на стол.

По гостиной растекались упоительные запахи, и Инга поняла, как сильно проголодалась. Последней нормальной едой была яичница, приготовленная все тем же Верлецким.

— Извините, деточка, — подошла к ней расстроенная Марфа. — В тот злополучный день, когда умерла Анфиса, я подумала, что вы невеста ее племянника. Наверное, я сдуру все перепутала…

Лицо Инги неожиданно вытянулось. Она посмотрела в стену невидящим взглядом и пробормотала:

— Что вы сейчас сказали?

— Я сказала…, — растерялась Марфа, и ее двойной подбородок подпрыгнул от огорчения, — что когда умерла Анфиса…

— Почему вы сказали — Анфиса, а не, допустим, «моя подруга»? — пристала к ней Инга, дрожа от возбуждения.

— Ну… Почему-почему? Потому что тут все отлично знают, что Анфиса была моей подругой. И вы тоже в курсе!

— Тебе что-то пришло в голову? — тихо спросил Верлецкий, наклонившись к самому уху Инги. — И это «что-то» касается отравления?

— Нет, — она покачала головой и сжала губы в жесткую линию. — Мне пришло в голову кое-что относительно моей новой работы.

— Физкультурного клуба? — удивился Верлецкий. — Интересно, что? Расскажешь?

— Мне пока нечего сказать. Это так, ассоциации.

— Не бросайся ассоциациями, — посоветовал он. — С их помощью сыщики расследуют самые запутанные преступления.

— Я не хочу быть сыщиком, — быстро ответила Инга. — Я боюсь.

— Понимаю тебя, — кивнул он. — Кстати, нас уже просят к столу, — На меня будут глазеть твои дядюшки и тетушки и эти розовые кузины, похожие на овечек.

Я уже не говорю о твоей матери. Я не могу так! Чем-нибудь подавлюсь.

— Я тебя спасу, — пообещал он. — Главное, улыбайся мне, чтобы все видели, как ты меня любишь. Это сразу же сделает мою мать твоей союзницей.

— Мне стыдно их всех обманывать! Что ты им потом скажешь?

— Скажу, что ты оказалась клептоманкой. Или наркоманкой. Или что у тебя тяжелая форма клаустрофобии, и ты можешь спать только на балконе.

— Ну, спасибо!

— Черт, — шепотом выругался он. — Всего-то и нужно — Пережить один праздничный обед. Угомонись, пожалуйста. Сама во всем виновата!

Ингу с Верлецким посадили за столом лицом к окну — с видом на лес. Пожухлая листва укрывала землю плотным желто-коричневым платком, влажные и блестящие ветви деревьев казались промасленными, а подлесок, кое-где сохранивший часть листьев, — нарядным. Клан Верлецких настолько привык к этому пейзажу, что не обращал на него внимания. Инга же то и дело бросала в окно заинтересованный взгляд. И в один прекрасный момент заметила, что по лесу кто-то идет. В сторону дома, перемещаясь от куста к кусту.

— Чем вы занимаетесь? — спросила Татьяна, глядевшая на Ингу не без умиления. Ей хотелось, чтобы во второй раз сын женился удачно, поэтому она искала в его избраннице лучшие черты. — Вы работаете?

— До недавнего времени, — ответила Инга, — я была ведущим менеджером турагентства. Но теперь сменила род деятельности. И возглавляю спортивный центр.

Она решила говорить «спортивный» вместо «физкультурный» — так звучало солиднее. Никто ведь не знает, что это почти кружок, в котором Доброскок заставляет бедолаг, записавшихся в его группу, прыгать со скакалкой, подтягиваться на перекладине и воображать себя в центре голубого шара, из которого исходит космическая энергия.

— У вас много подчиненных? — задал умный вопрос Отто. Так ему легче было определить ранг руководителя.

— Ну… — протянула Инга и тут увидела, что от дальней стены деревьев отделяется человек.

Мужчина в защитного цвета куртке с капюшоном. Ей не пришлось долго присматриваться, чтобы узнать его. Это был тот самый тип, который дважды появлялся на ее горизонте. С курносым носом и большим ртом, с маленькими глазами, которые смотрят хитро и страшно.

Благодаря куртке он практически слился с пейзажем. В руках у него было ружье.

— Подчиненных у меня… — промямлила Инга, понимая, что Отто будет разочарован. — У меня их… Двое. Нет, — она вспомнила про уборщицу, — трое. И тех, кто занимается, человек пятьдесят. А будет еще больше!

— О! — одобрил Отто, решив, что «те, кто занимается», тоже подчиненные. — Вы авторитетный водитель.

— Руководитель, — ласково поправила Татьяна и улыбнулась Инге, которая не мигая смотрела в окно.

Там, в подлеске, подобравшись к забору, страшный тип вскинул двустволку и наставил ее прямо на окно дома. Рука Инги метнулась под столом к руке Верлецкого и сжала ее изо всех сил. Она хотела закричать: «Караул! Ложись!» — но только хрюкнула.

— М-м… Дорогая, — ласково пробормотал он.

Вытер губы салфеткой и, достав сплетенные кисти из-под стола, нежно поцеловал пальчики «невесты». Инга окончательно и бесповоротно лишилась дара речи. Наставленное на окно ружье загипнотизировало ее, словно несчастного зайца свет фар. Единственное, что она смогла сделать, это медленно сползти под стол. Она была уверена, что если незнакомец выстрелит, то жертвой будет она! Она, и больше никто.

— Что с тобой? — прошипел Верлецкий, засунув голову под скатерть. — Что ты там делаешь?

— Ружье, — выдавила из себя Инга. — Лабрадоры.

— Желаешь поохотиться? — удивился он и за шиворот потащил ее обратно. — А стрелять ты умеешь? В тире была?

Инга ни за что не хотела садиться обратно на стул. И чтобы ее голова появилась над столешницей, тоже не хотела. Единственный выход — удалиться из столовой на четвереньках, но что подумают родственники Верлецкого? Собрав все свое мужество, она все-таки высунула нос наружу. Незнакомец исчез. Может быть, он занял другую позицию?

В этот момент относительную тишину дома разорвал чудовищный женский визг — он пронесся по первому этажу, точно лавина, и оборвался где-то на кухне. Вероятно, вопившая сорвала голос. Все Верлецкие немедленно вскочили из-за стола. Инга тоже, потому что теперь уже было не страшно — ее загораживали чужие спины и головы, — Я видела в кустах того жуткого типа с ружьем! — шепнула она Валерию, немедленно обретая голос. — Наверное, он уже ворвался в дом!

Верлецкий бросил на нее острый взгляд и вместе со всеми понесся на кухню. Экономка Ирина Павловна рыдала на табурете, уткнувшись лицом в фартук, а ее муж Николай лежал животом на окне и кричал куда-то в морозный воздух:

— Стой, собак спущу! Стой, сволочь!

Ворвавшиеся родственники, желая узнать причину паники, громко затарахтели, и создалось впечатление, что в кухню влетела огромная стая попугаев.

— У, ворюга! — продолжал негодовать Николай. — Дверь была приоткрыта, а Ирина сидела вот тут, в углу, ее от входа не было видно. Так он вломился, сволочь, и прямо к горке с серебряной посудой — шасть. Тогда она и закричала.

— А он что? — спросила тетка Марфа, — прижав полные ручки к груди.

— А он — мухой с крыльца и тикать!

— Валерик, выпусти собак.

— Нельзя, — покачал головой тот. — Возможно, у него ружье.

— Нет у него никакого ружья! — возмутился Николай, и тут в лесу прогремели два выстрела.

Татьяна перекрестилась, а Ирина Павловна перестала выть и выпростала лицо из фартука. Лицо оказалось приятным, но очень испуганным.

— Застрелился, — предположил Николай.

— То был вор? — спросил Отто тревожно.

— Вор, — хором подтвердили кузины, похожие на овец. — Наверняка охотился за нашим серебряным чайником.

На лице немца отразилось праведное негодование. Он потребовал вызвать полицейских и предложил Татьяне немедленно уехать в Германию. Верлецкий уже накинул было куртку, чтобы выйти на улицу с собаками на поводке, но Инга ему не позволила, Она повисла на нем с непреклонным выражением на физиономии и ни за что не хотела отцепляться.

— Ну, ладно-ладно, — сдался Валерий. — Давайте вернемся в комнату, а я пока позвоню. Надо же что-то предпринять.

«Наверное, он опять позвонит своему Роберту, который ходит с портфельчиком, — подумала Инга. — Надо думать, в этом портфельчике у него пистолет. Роберт пойдет в лес и прикончит страшного типа. Если, конечно, он еще там». Сделав вид, что уходит вместе со всеми, она на цыпочках вернулась к задней двери, ведущей из кухни во двор, и высунула нос наружу.

И тут увидела, что возле крыльца что-то белеет.

Низко пригнувшись, она метнулась к этому «что-то» и схватила его в руки. Это оказалась визитная карточка ее бывшего шефа Глеба Сергеевича Артонкина. На обратной стороне его рукой было начертано: «Надо поговорить».

Точно такая же карточка валялась на земле возле самого забора. Может быть, на ней тоже есть сообщение? Решив, что если не высовываться, то рыжий не увидит ее за кустами смородины, Инга присела и прямо так, на корточках, двинулась в сторону своей находки. Конечно, если бы не Гладышевский," время от времени выходящий из гроба и гуляющий в районе медицинского центра, она бы подумала, что Артонкин вовсе не умер. Но этот труп из гроба сбил ее с толку.

Завладев второй визиткой, Инга прочитала на ней: «Перешагни через забор и иди в сторону трех сосен», В лее? Это ведь страшно! Инга метнулась к крыльцу, забежала в дом, к вешалке, нашла свою сумочку и достала из нее мобильный. Набрала номер Хризопразской и шепотом сказала, когда ей ответили:

— Элина, что мне делать? Тень опять появилась! И зовет меня!

— Куда? — спросила Элина, которая в настоящий момент пекла блины и так распарилась над сковородой, что плохо соображала.

— В лес! Как мне быть?

— Не знаю. Если вам хочется в лес, идите! Только надо обязательно держать перед собой оберег.

И еще шуметь. Тени любят покой, но не любят шума и смеха.

— Шуметь и смеяться, — пробормотала Инга. — Угу. Я поняла.

Сунув телефон обратно в сумочку, она достала оберег и повесила на шею. Потом вбежала в кухню и, воспользовавшись отсутствием экономки, схватила алюминиевую кружку и ложку. Ей, черт побери, нужно знать, зачем Артонкин зовет ее с того света! Что такое не доделал он, что мешает ему упокоиться с миром? Если она пойдет под три сосны с оберегом на шее и будет шуметь и смеяться, с ней ничего не случится. Никакие черти не утянут ее в ад! Главное, чтобы тот страшный тип не выстрелил в нее из ружья.

Когда Верлецкий возвратился в комнату, то увидел, что все его родственники стоят у окна — задние ряды на цыпочках — и молча смотрят в сад.

— Валерик! — воскликнула Татьяна заметив сына. — Валерик, с Ингой что-то случилось!

— Она поломалась, — добавил Отто, искренне полагая» что дал хорошее объяснение.

— В каком смысле? — испугался тот и, растолкав кузин и кузенов, приник к стеклу.

По саду в направлении леса двигалась Инга. Время от времени она поднимала над головой алюминиевую кружку, била в нее столовой ложкой и вскрикивала: «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!»

Двигалась она хоть и Медленно, но довольно резво, и лицо у нее при этом было жутко сосредоточенное. Верлецкий дико озадачился. В сущности, он знал всю ее историю от начала и до конца, включая говорящую собаку. Ничто в этой истории не предвещало подобного развития событий. Возможно, случилось еще что-то, о чем он не знает?

— Не волнуйтесь, — широко улыбнулся он. — Вероятно, она готовит какие-то спортивные соревнования, просто репетирует. Она же руководит спортивным центром!

— Но почему она так страшно хохочет? — поразился один из дядюшек, сделав большие глаза.

— Какой ты темный! Она регулирует дыхание.

— А с помощью ложки И кружки, — предположила Марфа, — отбивает ритм.

— Какой интересный подход, — пробормотала старшая из кузин-овец. — Наверное, в этом центре так необычно!

Пока они обсуждали Ингу, та добралась до низкого заборчика, сгруппировалась и внезапно, словно гигантская жаба, сиганула в лес.

— Куда это она? — шепотом спросила Татьяна, завороженно глядя на то место, где еще секунду назад находилась ее будущая невестка.

— Размяться, вероятно, хочет, подышать свежим воздухом, — ответил Верлецкий и быстро вышел, Набросив куртку, он широким шагом направился вслед за Ингой. Его «суженая», конечно, далеко не ушла, а когда услышала позади треск веток, свалилась на землю, продолжая, впрочем, неутомимо колотить ложкой по кружке.

— Эй! — позвал Верлецкий, приблизившись сзади.

— Ха! — крикнула она громко. — Ха-ха!

— Ты что, в самом деле чокнулась?!

Инга немедленно перевернулась на спину и уставилась на него.

— Это ты? — спросила она шепотом.

— Зачем ты тут изображаешь китайских десантников, высадившихся под Рязанью? Что это за «ха-ха»?

— За мной пришел дух Артонкина! — плаксиво сообщила она.

— И где же он?

— Ждет меня в трех соснах.

— С чего ты взяла?

— Вот. —'— Она протянула ему визитки, собранные в саду. — Это его почерк, — Тьфу, — сказал Верлецкий. — Значит, он живехонек и не сгорел ни в какой машине.

— Но зубы! — возразила Инга. — На месте аварии нашли его зубы!

Верлецкий некоторое время молчал, потом сказал:

— Хорошо. Пойдем к трем соснам и поглядим, что там такое.

— Только по пути надо громко смеяться.

— Если мы вдвоем будем идти по лесу и громко хохотать, моя мать вызовет «неотложку». Вставай немедленно, а то заболеешь.

Он отобрал у нее кружку и поднял с земли, держа за обе руки.

— В меня могут выстрелить!

— Вряд ли, — покачал головой Верлецкий. — Один раз уже стреляли, снайпер наверняка скрылся. Интересно, в кого он метил?

— Может быть, в дух Артонкина? — предположила Инга, продолжая трусливо оглядываться.

— Если это был дух, с ним ничего не случилось.

Кстати, что это у тебя на шее?

— Это? — Инга прижала оберег ладошкой. — Так… Украшение.

— Все секретничаешь, — хмыкнул он. — Постарайся держать себя в руках. Нам предстоит еще пережить десерт — и можно ехать. Кстати, как у тебя дела с этим… Троепаловым, кажется?

— Треопаловым, — поправила Инга. — Он пригласил меня на ужин.

— Красиво живешь, — подхватил Верлецкий. — Со мной обедаешь, с Треопаловым ужинаешь…

— Но с тобой у нас все понарошку, а с ним нет.

Они дошли до трех сосен, убедившись, что там никого нет, и возвратились в дом. Все семейство бурно обсуждало различные методики поддержания физической формы.

— Классно у вас получается! — похвалил Ингу один из дядюшек. — Прямо концерт!

Верлецкий полагал, что это было больше похоже на припадок, но вслух ничего говорить не стал.

Инга и так сидела красная, словно узбекский томат, Вероятно, до нее только теперь дошло, как она выглядела со стороны.

После обеда всем предложили выпивку, и пока Верлецкий решал какие-то вопросы по телефону, запершись в библиотеке, Инга расслабилась, выпив все, что ей поднесли. В конце концов ее развезло, и, когда Верлецкий возвратился, она уже рассказывала всем про говорящую собаку.

— А она и говорит человеческим голосом: «Возьми меня к себе!»

Кузины-овцы глядели на нее во все глаза и тихонько блеяли.

— Инга особа весьма чувствительная, — пояснил, подходя, Верлецкий с такой жалостью, словно сообщал, что у его невесты нет уха. — Со всеми собаками в окрестностях дружит, подкармливает их. Очень привлекательная черта в женщине, не так ли?

Кузины, ненавидевшие собак, в том числе и проживающих тут лабрадоров, неискренне кивали. Когда наконец визит вежливости завершился, Ингу пришлось почти волоком тащить в машину. Она желала целоваться со всеми родственниками, а когда они кончились, переключилась на самого Верлецкого.

— Ты, кажется, влюблена без памяти, — сердито напомнил он и пристегнул ее ремнем безопасности. — В Треопалова.

— Н-да, он потрясающе целуется!

— О господи. Ты ведь не приняла его приглашение на ужин!

— Чтобы поцеловаться, не обязательно ужинать, — резонно возразила она. — Мы целовались прямо на рабочем месте. И нас едва не застукали.

— Ты рассказала ему? Про то, что творится?

— Только про Гладышевского, — Инга постаралась сесть поровнее. — И про того, беломордого.

С зелеными ногтями. Но Андрея это не слишком заинтересовало, надо признаться.

— Ну да, — вздохнул Верлецкий. — Григорьева не заинтересовало, Треопалова не заинтересовало… Один я, как агент Малдер, рыщу в поисках истины.

В ответ Инга свесила голову набок и захрапела.

Он повернул голову, посмотрел на нее и пробормотал:

— И чего только не сделаешь, чтобы родная мать была счастлива.

— Если вы не хотите ужинать, — сказал Инге на следующий день Треопалов, заглянув в кабинет, — можем вместе пообедать. Вас это ровным счетом ни к чему не обязывает.

Он больше не пытался прижимать ее к себе, зато взгляд его стал в два раза горячее, чем прежде. И глаза были лихорадочные, так что Инга даже подумала — не заболел ли он. Как выяснилось, он почувствовал в себе особого свойства жар, о чем и поведал ей в ресторане, где они нашли уютный столик на двоих.

— Помните, я рассказывала вам о Гладышевском? — спросила Инга, когда они приступили к закускам.

— Ну да, конечно! — Треопалов нарисовал на лице заинтересованность. — Неужели.., опять?.

— Ну,.. т пробормотала Инга. Несмотря на то что еще утром она была полна решимости привлечь его, как выразился Верлецкий, к поискам истины, в настоящий момент рассказывать про то, как, она выследила актера и как он улегся в гроб, ей вовсе не хотелось. Поэтому она закончила так:

— Я постоянно думаю о происшедшем! Странно все получается — официально человек погиб, а на самом деле он жив, и никто об этом не догадывается столько лет! Тут какая-то тайна.

— Это нелогично, — возразил Треопалов. — Если человек умер, значит, он умер. А если он жив, то жив. Простая логика!

— Но если человек жив, а все говорит за то, что он умер?

— Тогда доказательства его смерти ненастоящие.

— Ну да! — недоверчиво воскликнула Инга, вспомнив про Артонкина и его зубы. — Доказательства самые что ни на есть настоящие.

— Да нет же, — уперся Треопалов. И хотя при этом улыбался, Инга почувствовала в нем напряжение.

«Он не любит, когда ему возражают, — тотчас же сделала она вывод. — Точно, как Григорьев.

Правда, тот целовался совсем не так. Скупо как-то, без огонька. Не то, что Андрей», Треопалов был сегодня одет в горчичное с белым, и его шикарный вид заставлял Ингу млеть от счастья. Она ему нравится! Вот это да! С такими внешними данными этот парень должен бы завести себе блондинку лет восемнадцати, в крайнем случае двадцати. А он…

А он обратил внимание на нее. Ну, не чудо ли?

Тотчас она вспомнила, как бабушка говорила:

«В жизни случаются чудеса, но если они связаны с мужчиной, значит, это не чудеса, а фокусы». Треопалов, конечно, был исключением из правил. Если бы бабушка его знала, она бы с этим согласилась.

— В любом случае я очень нервничаю, — призналась Инга. — Все так странно!

— Наверное, нужно что-то предпринять, — предположил Треопалов, постукивая вилкой по тарелке. — Нельзя же все так оставлять…

— А что можно сделать? — пожала плечами Инга.

Она сказала так в надежде, что он немедленно предложит — что. Разработает план действий, привлечет свои связи, каким-то образом вмешается в ситуацию… В общем, поведет себя примерно как Верлецкий.

Вместо этого Треопалов вздохнул и пробормотал:

— Действительно — что? Надо постараться забыть обо всем. Попытайтесь представить, что это был кошмарный сон.

Инга так обиделась, что чуть не подавилась куском мяса. Кошмарный сон?! У нее на шее синяки, на нее дважды напали и едва не задушили до смерти!

В нее целились из двустволки, и еще — труп показал ей язык! И все это нужно забыть? Впрочем, со своей обидой она довольно быстро справилась. Никогда прежде она не полагалась на мужчин, не искала у них защити и со всеми своими неприятностями справлялась сама. Сейчас нужно сделать то же самое. Хватит ныть, рассказывать то одному, то другому, то третьему мужику страшные истории из своей жизни. Следует действовать самой. Как там сказал Верлецкий? Включить свой интеллект.

Она мило поблагодарила Треопалова за обед и немножко с ним пококетничала. Он остался доволен. «Так вот выйдешь замуж за красавца и умницу, а потом всю жизнь придется изображать из себя что-то, чем ты на самом деле не являешься», — с тоской подумала она.

— Вот что, Инга, — сказал Треопалов, когда она расправилась с десертом. — Если что-то будет вас беспокоить, немедленно обращайтесь ко мне, хорошо? Звонить можно и днем, и ночью. Я обязательно приду вам на помощь. — Он достал визитку, перевернул ее и быстренько написал номер своего мобильного телефона. — И адрес я вам тоже оставлю. Смело приезжайте. Я буду счастлив.

Инга с благодарностью спрятала визитку, а когда они вернулись на работу, заперлась в кабинете и позвонила Зое, в турагентство. Хотелось узнать, не появлялся ли дух Артонкина и там тоже, ведь подбросил же он ей несколько записок на визитках. И еще его звонок на мобильный!

Зоя так растрогалась, услышав ее голос, что едва не расплакалась.

— Инга! Ты не представляешь, что у нас тут творится! Подожди, я выйду на лестницу, чтобы удобнее было говорить. Ну, так вот. Нонна Аркадьевна завела тут свои порядки, это ужасно. Нам всем тебя не хватает… Я уже ищу работу, не могу здесь оставаться, просто не могу! Правда, платят хорошо, чего уж там… Но все равно, ни дня тут не задержусь.

— А… Она про Глеба Сергеевича ничего не говорила? — осторожно спросила Инга, — Не вспоминала? Может быть, он ей часто снится? Или… чудится.

— Ты шутишь? — громким шепотом спросила Зоя. — Помнишь того мужика, с которым она явилась в день твоего увольнения? Такой весь из себя?

Это ее любовник Юдин.

— Юдин, Юдин… То-то мне его лицо показалось знакомым! Он же был нашим клиентом в прошлом году!

— Вот-вот. Дорогим клиентом, И даже как-то ужинал вместе с четой Артонкиных в «Национале». Вероятно, с этого момента у них с Нонной Аркадьевной все и закрутилось. И теперь, когда Глеб"

Сергеевич умер, они уже не скрываются:

— А где они живут, ты не в курсе? В доме у Артонкиных или же у Юдина?

— Понятия не имею. Нонна Аркадьевна приходит в агентство после двух, и каждый вечер Юдин за ней заезжает на своем личном автомобиле с охраной. Куда они потом едут, никому не известно.

Положив трубку, Инга стукнула ладонями по столу и сказала: «Так!» Больше она не позволит запугивать себя всяким привидениям и душителям:

Она сама выведет всех на чистую воду! Разберется что к чему, не полагаясь на так называемый сильный пол!

После того как Инга вчера плохо ли, хорошо ли, но сыграла роль невесты Верлецкого, он завез ее домой, пожелал спокойных снов и пообещал, что «Роберт во всем разберется». Для Григорьева личные обиды оказались важнее ее жизни! А Треопалов вообще решил отмежеваться от всех и всяческих призраков. Да пошли они все!

Подогретая гневом, Инга с раннего утра совершила героический поступок — отправилась в гараж и вывела на улицу собственные «Жигули», обклеенные по периметру восклицательными знаками.

Когда водители видели на дороге это чудо природы, они разъезжались прочь широким веером. Тем не менее Инга стиснула зубы и добралась до работы живой и невредимой. Правда, к концу поездки была вся мокрая от напряжения. Но что это значило по сравнению с моральным удовлетворением!

Вечером ей предстоит задачка посложнее! Выяснить, где живут Александр Юдин с Нонной Артонкиной, можно только одним способом — выследив их. Но в их машине наверняка профессиональный шофер, так что гонка предстоит еще та.

На самом деле Инга составила целый план мероприятий, хотя информации катастрофически не хватало. Поэтому начать распутывать весь этот клубок кошмаров она решила с Глеба Артонкина.

Просто потому, что отлично его знала и чувствовала хоть какую-то почву под ногами.

В последние дни Инга настолько увлеклась своими делами, что толком не занималась развитием физкультурного центра — свалила все на Доброскока и Хризопразскую, а финансовые вопросы решал Степанцов, и он же сдавал вырученные деньги в банк.

Едва закончился рабочий день, Инга собрала сумочку и на большой скорости вылетела из здания. Треопалов, услышав дробь каблучков, вышел в коридор и проводил ее задумчивым взглядом, но не окликнул, а только пробормотал про себя: «Слава тебе господи».

Инга тем временем села в «Жигули» и повернула ключ в замке зажигания. Они оба — и она сама, и автомобиль — относились друг к другу с большим недоверием. Когда автомобиль взбрыкивал, Инга изо всех сил сжимала руль и говорила: «Спокойно, спокойно! Хороший мальчик». Многие водители смотрели на нее с презрением, а один даже повертел пальцем у виска, когда она неуклюже перестроилась в другой ряд.

Тем не менее слежка за Артонкиной и Юдиным началась успешно. Инга ловко припарковалась возле турагентства и не менее удачно села на хвост массивному «Мерседесу», который — о, счастье! — двинулся по улице неторопливо, словно сытый кот, отвалившийся от сырого мяса. Инге, при всей ее неопытности, ничего не стоило держаться недодач леку.

Через некоторое время выяснилось, почему ей так повезло, — пассажиры «Мерседеса» выбирали ресторан, в котором можно поужинать. Наконец выбор был сделан, и машина причалила к тротуару.

«Жигули» повторили ее маневр. Прошла минута, и из «Мерседеса» появился не кто иной, как… злодейский Киллер! Потрясенная Инга смотрела, как он открыл дверцу и помог выбраться Ионне Аркадьевне, которая первым делом выбросила на тротуар свои журавлиные ноги. Затем открылась вторая дверца, и на улицу вылез Юдин в длинном пальто с затейливым хлястиком. Артонкина взяла его под руку, и они скрылись внутри ресторана.

Киллер, на которого Инга смотрела с ненавистью, поговорил с шофером, после чего последовал за ними.

Вот это да! Значит, ни Бумской, ни Степанцов тут ни при чем! Ничего они против нее не затевали. Пугнуть ее хотела Нонна Аркадьевна, но зачем?! Что это за предупреждение: «Ты знаешь, что ;, должна сделать. Сделаешь и останешься в живых».

«Я дура, — решила Инга. — Необходимо было сразу после увольнения выбрать момент и выяснить с Артонкиной отношения. Она бы объяснила мне все тет-а-тет. Впрочем, и теперь еще не поздно. Ведь я до сих пор жива!»

Инга решила войти в ресторан и самым наглым образом подсесть за их столик. Она будет собранной, не станет реагировать на оскорбления, если таковые последуют, и расставит все точки над i. И, конечно, в лицо обвинит Киплера в покушении на ее жизнь. Припугнет его тем, что подала заявление в милицию и готова дать показания. Посмотрим, что они запоют, голубки!

Сказано — сделано. Инга вышла из машины и решительным шагом двинулась к ресторану. Вошла в холл, скинула куртку на руки гардеробщику и уже повернулась было ко входу в зал, когда в ресторан вошел еще один человек, при виде которого у нее затряслись поджилки. Курносый! Тот самый тип с широким ртом, который целился в нее из ружья! Инга рванула с места и пулей влетела в дамскую уборную. Здесь никого не оказалось, и она Приникла к щелке в двери.

Курносый поспешно разделся и отправился в зал. Физиономия у него была мрачная. «Если я сейчас ничего не сделаю, — подумала Инга, — грош мне цена! Я должна, я обязана узнать, о чем эти типы будут разговаривать!»

— Послушайте, — обратилась она к менеджеру, внимательно оглядывающему холл. — Мне нужна ваша помощь.

Взгляд молодого человека сделался профессионально-любезным.

— Да-да? — спросил он.

Но тут Инга достала из сумочки деньги, и его любезность сменилась живым интересом. Денег было много, очень много, даже чересчур. Молодой человек нервно провел языком по сухой нижней губе.

— Есть ли хоть какая-то возможность, — спросила Инга, шурша купюрами, — подслушать разговор людей, сидящих за столиком под картиной? Вижу, там какая-то занавеска…

— За ней дверь, — понизив голос, сообщил менеджер. — Если хотите, мы откроем одну створку, вам будет отлично слышно. Если спросят, скажете, что вы новая помощница повара, я велел вам ждать здесь и никуда не отходить.

— Скорее, — поторопила его Инга.

Молодой человек провел ее длинным коридором и втащил в маленькую комнатку, забитую форменной одеждой. Осторожно щелкнул замком и потянул на себя правую створку двери. Занавеска была длинной и доставала до самого пола — так что ее ботинки не были видны. Менеджер жестом показал, что Инга может приступать к своей миссии, и поспешно удалился.

Инга метнулась к занавеске. И сейчас же услышала визгливый голос Нонны Артонкиной.

— Откуда я знаю, черт меня дери, куда подевался Леонид? Незадолго до смерти моего мужа он уехал. И, кажется, прихватил с собой довольно крупную сумму денег!

— Фигня! — возразил развязный молодой баритон.

Инга приставила глаз к щелке между краями занавески и увидела, что баритон принадлежит курносому. Он сидел развалясь, выложив на стол большие кисти рук, и улыбался. От его улыбки хотелось спрятаться подальше — и без того огромный рот превращался в клоунский, углы губ уезжали к ушам, словно их разорвали, и казалось, что изо рта сейчас закапает кровь.

— Не мог мой дядька стырить деньги у человека, который взял его в долю! Он мне по телефону говорил, что они с вашим мужем теперь дело вместе ведут. Дядька мечтал заниматься серьезным бизнесом.

— Но мой муж погиб! — воскликнула Артонкина сердито. — А ваш дядя исчез, и вместе с ним испарилась приличная сумма денег.

Киллер сидел не шевелясь и разглядывал лепнину на стенах, а Юдин равнодушно ковырял в зубах зубочисткой, хотя еще ничего не съел.

— Кстати, я слышала от Глеба, — запальчиво продолжала Нонна, — что Леонид нашел себе в Москве какую-то женщину.

— И что? — с угрозой в голосе спросил курносый.

— И то! Я уверена, что, узнав о гибели своего благодетеля, — она имела в виду, по-видимому, своего мужа, — Леонид понял, что потерял всякие перспективы. Похитил деньги, к которым у него был доступ, и скрылся в трубе! Вот и вся история. В связи с этим мне кажется полной глупостью, Константин, что вы являетесь ко мне с угрозами.

Юдин едва заметно хмыкнул. Вероятно, ему было смешно думать, что какой-то щенок может ; всерьез угрожать его женщине.

— Мой дядя — честный человек! И очень хороший!

— Не знаю, не знаю, — ответила Артонкина, взяла меню и принялась нервно перелистывать страницы. — Когда он явился из этого вашего Иркутска и поселился у нас в доме, мне он не показался таким уж хорошим. Разве хорошие люди устраиваются в доме друзей на неопределенный срок?

— Значит, вы мне помогать не будете? — на всякий случай переспросил курносый, оказавшийся Константином.

— А что я должна делать? Объявить розыск? Он взрослый человек, мог поехать куда захочется. И вообще — отстаньте от меня. Вы надоели мне не хуже вашего дяди!

— Ладно, — с угрозой в голосе сказал Константин и двинул стул. — Вы еще об этом пожалеете.

Киплер, который сегодня был совсем не похож на работника канцелярии, дернул щекой, но ничего не сказал. Юдин тоже промолчал, внимательно разглядывая свои ногти.

Но едва курносый удалился, он поднял голову испросил:

— Ну? И что ты обо всем этом думаешь?

Инга решила, что он обращается к Нонне Аркадьевне, однако на его вопрос ответил Киплер.

— Я считаю, ему не следует мешать.

— Согласен. — У Юдина было спокойное светлое лицо, и с трудом верилось, что он в настоящий момент хоть чем-нибудь озабочен.

— Дурак, — бросила Артонкина вслед Константину. — Как он меня достал!

Инга в это время быстренько суммировала информацию. Незадолго до гибели Артонкина к нему в гости приехал друг из Иркутска по имени Леонид. Глеб обещал пристроить его к делу, и Леонид жил у него в доме припеваючи. Нонна Аркадьевна уверяет, что у него была женщина. И в тот день, когда погиб Артонкин, Леонид сообразил, что беспечная жизнь закончилась и вдова не, станет привечать его у себя, как родного сына. Поскольку у него был доступ к каким-то там деньгам, он присвоил их и скрылся в неизвестном направлении. Возможно, с той самой женщиной.

Через некоторое время после исчезновения Леонида в Москву из Иркутска явился его рыжий племянник Константин. «И зачем-то решил застрелить меня из двустволки, — подумала Инга. — И в самом деле — дурак».

Тем не менее ей было здорово не по себе. Интересно, скажет ли хоть что-нибудь вдова Артонкина о своем муже? Не звонил ли он и ей однажды темной ночью уже после смерти? Про мужа вдова ничего говорить не стала, заказала себе телятину под острым соусом и обратилась к своему любовнику:

— Мне доложили, что вчера нашей Зоечке звонила эта стерва Невская. Все никак не может успокоиться, представляешь?

— Я ее здорово напугал, — похвалился Киплер и словно крысенок, обнажил в улыбке неровные передние зубки.

— И толку что? — хмыкнул Юдин;

— Раз толку нет, значит, мы ошиблись. Или хотите, чтобы я попытался еще раз?

Инга напряглась, как бегун, ожидающий старта. Каждая клеточка ее тела жаждала узнать, что ответят злобному Киплеру его хозяева. Она сделала маленький шажок вперед и прильнула к двери.

Надо заметить, что, когда менеджер устраивал для Инги тайник, одну половинку двери он открыл полностью, повернув ее внутрь комнатки, а вторую доставил на месте. Инге и в голову не пришло, что эта вторая створка уже не зафиксирована и опираться на нее ни в коем случае нельзя, а она налегла на нее всей своей тяжестью.

Створка, которая легко скользила как в одну, так и в другую сторону, полетела в зал, а вслед за ней полетела Инга головой вперед. По дороге она вцепилась в занавеску; сорвала ее вместе с кольцами, пробежала несколько шагов, накрытая с головой, и свалилась на столик своих врагов.

Нонна Артонкина завизжала, а вместе с ней завизжала еще какая-то дамочка, сидевшая поблизости. Столик покачнулся и начал неотвратимо заваливаться. Инга лежала поперек него в позе истребителя. Почувствовав, что падает вниз головой, она выставила вперед руки и, потянув занавеску за собой, с невероятным грохотом обрушилась на пол.

— Господи, что это?! — истерично кричала публика на разные голоса.

— Киллер, посмотри, кто там? — выделился из всех остальных басок Юдина.

Сообразив, что гнусный Киплер обязательно выполнит приказ и сдернет с нее покрывало, Инга решила спасаться бегством. Она встала на четвереньки и побежала, словно таракан. Но поскольку ничего не видела, то избрала неверный путь и, снеся по дороге пару стульев, ударила под коленки обалдевшего старшего официанта. Тот уронил поднос и бросился наутек. Ориентируясь на топот, Инга быстро поползла за ним. И тут появились охранники.

Они не суетились и не скакали вместе со всеми. Дождавшись, когда занавеска пробежит мимо, наступили на ее конец ботинками. Каким-то шестым чувством Инга поняла, что сейчас ее физиономию увидят все присутствующие, поэтому она схватила материю двумя руками и дернула изо всех сил. Охранники дружно полетели на пол, а Инга вскочила на ноги и принялась подбрасывать над собой занавеску до тех пор, пока не нашла край и не смогла из-под него высунуться. Со стороны это выглядело угрожающе, и никто к ней больше не совался, хотя визг стал пронзительнее.

Увидев наконец свет, Инга на ходу сориентировалась, нашла выход и выскочила на улицу. Портьера волочилась за ней, точно шлейф за невестой, и бряцала кольцами. Отыскав глазами свои «Жигули», возмутительница спокойствия прибавила ходу, прыгнула за руль и, виляя с левой полосы на право, помчалась по улице. Машины немедленно загудели, выражая свое возмущение «чайнику», но тот продолжал улепетывать во все лопатки.

Только возле дома Инга смогла оценить понесенный ущерб. Во-первых, ее куртка осталась в ресторане — пропала безвозвратно. Если она явится за ней завтра, ее точно арестуют и вообще — покроют позором. Еще и на работу сообщат. Чтобы Треопалов узнал о ее выходках? Не-ет. Пропадай, куртка!

Во-вторых, что-то было не в порядке с ее головой. На затылке, кажется, вскочила шишка, и лоб болит невероятно. «Надо зайти, к Верлецкому, — решила она. — Раз уж такие пироги, пусть он меня полечит». Сегодня она ничего не имела даже против укола — потрясения наслаивались одно на другое и в конце концов вымотали ее до предела.

На улице было холодно, колючий снег летел в лицо и забивался в ноздри. Осталось ко всем ее бедам только получить воспаление легких! Когда она вылезла из машины, то вытянула следом за собой занавеску. Портьера была серой и пыльной, такие висели на входе в старых кинотеатрах. Деревянные кольца постукивали друг о друга, словно косточки скелета.

Инга набросила занавеску на себя и широким жестом запахнула ее, точно старинный плащ. И отправилась к Верлецкому. Выпростать руку из складок материи никак не удавалось, поэтому она постучала в дверь ногой.

— Кто там? — подозрительно спросил Верлецкий. — И зачем колотиться, если есть звонок?

— Открой мне! — заныла Инга; Отчего-то именно при нем ей особенно хотелось ныть. — Мне голову разбили!

— Опять?! — возмутился Верлецкий, распахивая дверь квартиры. — Чем ты, черт побери, занимаешься?

И тут он увидел ее в занавеске, с несчастной физиономией и содранным лбом.

— Мне нужно продезинфицировать ссадину на голове, — продолжала стенать Инга.

— Тебе нужно продезинфицировать мозги! Входи же. И что это на тебе за чихня с колечками?

— Где твой любимый Роберт? — Инга начала выпутываться из портьеры, задевая локтями за стены и вешалку. — Почему он обещал мне помочь, а сам куда-то испарился?

— Да ладно. Раз он сказал, что поможет, значит, поможет.

— Он слишком тянет, — попеняла Инга, вспоминая физиономию Юдина. Ей не светило выступать против этого типа в единственном числе. — Может быть, он уже что-то узнал?

— Вполне возможно.

Верлецкий окинул ее критическим взором и сказал:

— Н-да-а-а… Это тебя на новой работе так отметелили? Чем ты там занимаешься, а? Вчера ты мне поклялась, что не станешь ни во что ввязываться!

— А кто вместо меня будет это делать?

— Может быть, тебе следует помириться с Григорьевым?

В ответ Инга поглядела на него презрительно и ничего не ответила. В коридоре появился Аладдин, лег в занавеску и принялся уминать ее лапами, треща, словно трактор.

— Ты что же, шла по улице в этой штуковине? — удивился Верлецкий. — Такое впечатление, что ее откуда-то сорвали.

— Моя голова, — напомнила Инга.

Верлецкий поджал губы и отправился за аптечкой. На лице у него было написано раздражение.

Пожалуй, он говорил фразочку типа этой: «Тебе надо было идти не ко мне, а в травмопункт» или: «Представляешь, что будет, если все соседи начнут ходить ко мне лечиться?» Однако он сдержался и ничего не сказал.

— И все-таки, — начал Валерий, протирая ссадину какой-то жгучей дрянью. — Что случилось?

— Я выследила Киллера, — с тайным удовлетворением призналась Инга.

Верлецкий среагировал на это сообщение совсем не так, как ей хотелось.

— Ты что, дура?! — закричал он. — Тебе жить надоело?!

— Что ты на меня орешь? — удивилась она. — Ты ведь даже не знаешь, кто он такой.

— Не знаю и знать не хочу! И вообще… Тебя надо немедленно посадить на больничный!

— О-о! Врачебный синдром. Другими путями бороться с неприятностями ты, по-видимому, не умеешь.

— Ты что, явилась меня оскорблять?!

В таком духе они препирались еще некоторое время и остались страшно недовольны друг другом.

— Зря я сюда пришла! — напоследок сказала Инга, влезая в его старую куртку, которую он ей выделил. И завела свою старую песню:

— Врачи должны поддерживать тех, кто к ним обращается…

— Я тебе ничего не должен! — взорвался Верлецкий. — Вот если бы ты попала ко мне в реанимационное отделение через приемный покой, я был бы тебе должен со всех сторон! А так — дудки! Ты даже не в состоянии смирно сидеть на работе и подписывать бумажки. Тебя все время тянет куда-нибудь отправиться и что-нибудь вытворить.

— Никогда больше к тебе не приду! — выпалила Инга, сердито дергая дверь за ручку. — Даже если ты будешь умолять — я не приду! Даже если ты станешь ползать передо мной на коленях — не приду!

Даже если я попаду в реанимацию — не приду!

— Тебя привезут, — пообещал Верлецкий, пиная ногой занавеску.

Захлопнув за собой дверь, Инга в слезах бросилась домой. Прибежала и стала звонить Таисии, всхлипывай и всхрюкивая. Именно на нее вывалила она все последние новости. Таисия ахала и охала. Больше всего ее потряс Гладышевский, забравшийся в гроб с атласной обивкой.

— Ты сможешь найти этот дом при свете дня? — спросила она Ингу.

— Н-не знаю, — икнула та, проглатывая последние слезы. — Наверное, смогу.

— Переулок ты помнишь?

— Н-нет, но это где-то близко. Я помню вывески. Рядом ресторанчик и магазин «Оптика», а над подъездом, в который вошел Гладышевский, вывеска: «Хотапиусе».

— Ха! — воскликнула Таисия. — Какое потешное слово. Что бы это значило — Хотапиус?

— Понятия не имею.

— Какая-то смесь Хоттабыча с архивариусом!

Предлагаю в ближайшее время обследовать тот район, найти «Хотапиус» и все там разведать. Ты согласна?

— Я-то согласна, а ты? Мне не хочется, чтобы ты рисковала!

— Брось, Инга; это так интригующе! Хотя и страшно. Но очень интригующе.

— — Если бы ты это видела…

— Есть еще вариант, — немедленно подхватила Таисия. — Прямо с утра отправиться в милицию.

Написать заявление, где все подробненько изложить. Ну.., может, про говорящую собаку не нужно рассказывать. И про Гладышевского в гробу тоже…

Да и про труп, который показывал тебе язык, пожалуй, следует умолчать…

— И что же тогда останется? — возмутилась Инга.

— Душитель Киплер. Тем более ты теперь знаешь, где его найти.

— Таисия, мне даже не смешно Я пойду с этой куцей историей в милицию, они вызовут Киллера, сведут нас нос, к носу, он снова станет изображать святую невинность, его с миром отпустят, а меня оштрафуют за клевету!

— Эк ты загнула! — восхитилась Таисия. — Но предупреждаю: если ты расскажешь про собаку, тебя могут подвергнуть психиатрической экспертизе. Оно тебе надо?

— Не надо. Лучше мы с тобой сами во всем разберемся.

Сказав «мы с тобой», Инга поймала себя на мысли, что, несмотря на решимость все распутать самостоятельно, продолжает цепляться за друзей и знакомых. Наверное, это она так тяжело переживает расставание с Григорьевым. Нельзя сказать, чтобы она мучилась и не спала ночами… Даже наоборот.

Спала Инга теперь как убитая. Не в последнюю очередь из-за того, что Верлецкий делал ей уколы… И потом, еще когда они с Григорьевым считались женихом и невестой, она уже мечтала о Треопалове…

Как же так вышло, что налаженная, размеренная жизнь с четкими перспективами в один миг превратилась в гонку с препятствиями? Впереди — туман, позади — кошмары!

На работу она поехала на машине, решив, что ни за что больше не станет передвигаться пешком по городу, где бродят воскресшие мертвецы и говорящие собаки. Вместо того чтобы отправиться в свой кабинет и заняться чем-нибудь полезным, Инга отправилась искать коменданта здания. Охранник уверял, что только он в курсе, кому принадлежит то или иное помещение и что находится за той или иной дверью. Она решила во что бы то ни стало узнать, куда ведет железная дверь, скрытая за кустом, и у кого есть от нее ключ.

Коменданта звали Максимом Петровичем Лучистым. Он носился по коридорам и нечеловеческой скоростью и был почти что так же неуловим, как Фантомас. Сначала Инга действовала путем расспросов, потом пыталась подстеречь его в холле и в конце концов развернула на Лучистого настоящую охоту.

Тем не менее он попался в силки только поздно вечером, когда автостоянка, по традиции, опустела и в гости мог заявиться буквально кто угодно.

У коменданта были потный лоб, бегающие глазки и короткие ручки, которые с трудом сходились наживете.

— В этом здании творится черт знает что! — отдуваясь, сообщил он Инге. — А на девятом этаже вообще труба. Они там занимаются каким-то непотребством. И, главное, комиссии к ним не ходят. А я что могу? Ничего! У меня полномочий нет! , — А план у вас есть? — осторожно спросила Инга. — В какой комнате что находится, можете сказать?

— Зачем? — насторожился Лучистый и пробежал глазками по лицу Инги — туда и обратно. — Что это даст?

— Мне нужно знать, кому принадлежит металлическая дверь слева от главного входа, вкрадчиво сказала она и одарила его улыбкой соблазнительницы.

Комендант улыбки не оценил и хлопнул себя по брюшку:

— Кому принадлежит? Да вам!

— Как это — мне?

— Не лично вам, а вашим директорам. Бумской, значит, у меня числится ответственным за ключи.

— А.., а… — растерялась Инга, не в силах сообразить, какой еще вопрос можно задать неуловимому коменданту. — Там что-нибудь секретное?

У нас?

— Почем я знаю? — обиделся Лучистый, — Я только пожарную безопасность могу проверить — и все!

Он затоптался на месте, словно у него был зуд в коленках, и ноги так и норовили унести его в неведомые дали.

— Подождите! — остановила его Инга. — Пожарная безопасность! Это то, что меня страшно беспокоит. Вы ведь в курсе, что там полно токсичных материалов?

Лучистый немедленно насторожился.

— Безобразие! — воскликнул он.

— Я Бумскому тоже сказала: безобразие! — поддакнув, — А ему — как об стенку ворох.

— Я его разорву, — неуверенно пообещал комендант.

— Для этого факты нужны! — протянула Инга. — Пойдемте туда сейчас и прямо на месте преступления, так сказать… Вот увидите: там нет огнетушителей. А токсичные материалы так и кишат… То есть лежат… Горы токсичных материалов… А огнетушителей нет.

Лучистый шумно задышал и задумался, собрав глазки в кучку.

— Вот я им! — наконец сказал он. — Вот я вам…

Пошли! Только вот запаски возьму!

Он нырнул в какую-то комнату возле поста охраны и через некоторое время появился с холщовым мешком, похожим на инкассаторский. В нем, словно живые, переворачивались и дренькали тяжелые связки ключей.

— Сюда! — понукал он Ингу. — На улицу. Давайте-давайте. Ни одного огнетушителя — подумать только…

Инга озиралась по сторонам, до смерти боясь, что вот сейчас, сию минуту случится что-нибудь ужасное. Например, словно черт из коробочки, появится Бумской и загородит злосчастную дверь своим костлявым телом или достанет пистолет и выстрелит сначала в нее, а потом в несчастного коменданта. А дурак-охранник все проспит в своем кресле перед телевизором.

— Сейчас проверим, — приговаривал Лучистый, пробираясь вдоль газона к той самой металлической двери, за которой, как казалось Инге, таились ответы на все вопросы. — Я за отсутствие огнетушителей так их прижму… Вас прижму… Мало не покажется!

Было очевидно, что комендант волнуется проникая на чужую территорию без какой бы то ни было санкции. Инга боялась, что в последний момент он передумает, но нет! Лучистый поковырялся в своем мешке, добыл ключи и завозился за кустом, сопя и притопывая. Через минуту раздался тихий писк, дверь отворилась, и они уткнулись в густую темноту, похожую на свалявшийся войлок.

— Ах ты, батюшки! — вздохнул Лучистый, добыл откуда-то фонарик, включил его и вонзил в темноту острый луч, словно собирался ее препарировать. — Нужен этот… Выключатель.

Коменданта затянуло внутрь, он немного поворчал и наконец включил свет. Злоумышленники увидели невысокую лестницу. Взойдя по ней, они очутились перед другой дверью, незапертой. За ней скрывалась комната — почти пустая, неинтересная.

Единственное, что привлекало внимание, это вешалка с одеждой. Здесь висели пальто и куртки — все мужские, а на пустом столе лежали толстенькие пластиковые карты с красной точкой в уголке. Отчего-то Инга сразу догадалась, что это такое. Ключ, открывающий электронный замок той самой двери, ведущей в подвал. Вернее сказать, в ту его часть, где Инга никогда не бывала.

— Действительно, — удивленно огляделся Лучистый. — Не одного огнетушителя!

Проскочив комнату насквозь, ключом на той же самой связке он отпер еще одну дверь и попал в коридор первого этажа. Инга тоже высунулась наружу. Рядом — ее кабинет. Вот, оказывается, как призрак Гладышевского попал с улицы прямо сюда! Ничего ужасного и таинственного. Он прошел вполне по-человечески: через дверь по лестнице — и вышел в другую.

— Надо написать докладную записку,; — неожиданно активизировался комендант.

Инга испугалась. Ни за что нельзя его отпускать! Нужно заставить Лучистого спуститься в подвал, открыв эту самую дверь с красным глазком.

Одна она ни за что туда не сунется! Конечно, их и вдвоем могут порешить, если что, но… Вдвоем все-таки не так страшно.

— А токсичные материалы? — напомнила она ему.

— Где?

Инга подумала, что все материально ответственные лица устроены каким-то особым образом.

Очень легко обнаружить их слабые места и сыграть на этом.

— Нам следует спуститься в подвал, — заявила она твердо и даже рискнула подтолкнуть Лучистого в нужном направлении.

— Тут замок.., нетрадиционный, — сообщил он, сунув голову в мешок и пошевелив там свое богатство.

— Вот ключ. — Инга потрясла перед его носом карточкой.

— Ну, разве что одним глазком, — обильно вспотел Лучистый, и с его лба скатились две крупные капли.

Может быть, ему и самому давно хотелось проверить, что там, за этой дверью. Чем занимаются фирмачи, снявшие и отремонтировавшие подвал?

Но один он ни за что не рискнул бы сунуться на чужую территорию. А тут все-таки директор. А у него полномочия!

Инга тоже взмокла. Спина у нее покрылась испариной, и волосы прилипли к лицу, она попыталась их сдуть — напрасно. Лучистый тем временем поднес карточку к прорези и, секунду помедлив, сунул внутрь. Лампочка замигала, замок издал какое-то кваканье, и дверь, похожая на метрополитеновскую, поехала в сторону. За ней оказался лифт — сверкающий хромированными деталями.

— Ну, чего? — трусливо спросил Лучистый. — Нам, значит, теперь туда?

— Входите, — приказала Инга, стараясь, чтобы голос у нее не дрожал.

Оба ступили на блестящий пол, опасаясь, что сейчас он провалится и они упадут в аквариум с акулами, как показывали в кино про Джеймса Бонда.

Однако ничего такого не произошло. Тогда Инга повернулась к панели и увидела кнопки со странными надписями: «Первый уровень», «Второй уровень», «Третий уровень». «Первый уровень» наливался красным светом и подмаргивал.

— Вот мать твою за ногу! — шепотом восхитился комендант. — Какие-то компьютерные штучки.

Инга немного подумала, потом нажала кнопку «Второй уровень», а вслед за ней кнопку «Пуск».

Створки лифта словно выпустили воздух из электронных легких и бесшумно закрылись. Кабина плавно ушла вниз, и сердце у Инги тоже упало.

— А теперь чего? — все еще шепотом поинтересовался Лучистый, который не мог находиться в состоянии покоя и постоянно приплясывал. Очевидно, сильно нервничал.

В ответ на его вопрос лифт мягко толкнул их, и двери начали разъезжаться. Инга была готова к тому, что сейчас лицом к лицу столкнется с Бумским или Степанцевым. Или даже с призраком Гладышевского, гуляющим по подвалу с тем белым мужиком под ручку.

Однако когда они вышли наружу, то оказались в длинном пустом коридоре. Здесь горели лампы и светился экранчик в стене, на котором мигала надпись: «Второй уровень». И еще стрелка, показывающая направление движения.

— Ни одного огнетушителя! — трепеща, возвестил комендант и начал тоскливо озираться вокруг.

Инга довела его до конца коридора, где обнаружилась следующая дверь, ведущая в крохотную комнатку. Они осторожно вошли, дверь закрылась, что-то зашумело, будто кто-то включил душ и стал лить воду на кусок жести. Не успел комендант очередной раз вспотеть, как створки раздвинулись. Это был новый коридор с горящей надписью: «Третий уровень». И стрелка — вниз.

— Опять в лифт? — раздраженно спросил Лучистый и сам себя подбодрил:

— Вот уж и третий уровень, а огнетушителей нет как нет.

Инге не хотелось с ним разговаривать. От страшного напряжения она даже видеть стала хуже — перед глазами мелькали точки и черточки с хвостами болидов. Последний этап их путешествия прошел в тишине. Они снова попали в коридор. На дисплее тут горела надпись: «Внимание!»

«Господи, — подумала Инга, и, страх сжал ее сердце ледяной рукой — Может быть, они тут производят оружие? Скорее всего, химическое. И продают его в воюющие страны? Тогда нас с Лучистым убьют немедленно, не задумываясь ни на секунду. Этот физкультурный клуб — не более чем прикрытие. И я в роли полной и абсолютной идиотки. Эдакая идеалистка, которая верит всяким глупостям. Вероятно, Треопалов тоже ничего не знает, а всем заправляют эти ужасные типы — Степанцов и Бумской.

Или нет! Они делают не оружие, а кое-что похуже! Они свозят сюда людей» попавших в автокатастрофу. Тех, у кого наступила клиническая смерть, но чьи органы еще живы. Что-то такое вживляют им в мозг и получают андроидов. Недочеловеков.

И эти полулюди живут и действуют годы и годы!

Если судить по Гладыщевскому. Интересно, какие задания получает бывший актер от своих хозяев?!

Может быть, он теперь киллер или шпион? Неуловимый фантом ручной сборки».

Инга так испугалась, что даже присела.

— Максим Петрович! — шепотом позвала она. — Лам надо вернуться обратно.

Всей кожей она чувствовала метры бетона, которые находились над ними. Вероятно, эти типы не просто арендовали подвал: под видом ремонта они вгрызлись глубоко в землю, ушли под фундамент. Или вырыли какой-то подземный ход. Три уровня на скоростном лифте!

— Максим Петрович!

Комендант не реагировал. Он уже прошел до конца коридора и остановился возле белой двери — вполне обычной, с прямоугольным окошком наверху. Инга поняла, что через это окошко комендант видит что-то такое, что лишает его способности разговаривать. Он стоял на цыпочках, весь вытянувшись вверх, а голова его была повернута чуть вбок, словно у дятла, разглядывающего перспективный ствол.

Инга сообразила, что звать его бесполезно, тоже встала на дашочки и вскачь преодолела весь коридор. Встала рядом с Лучистым и затаила дыхание.

Картина, открывшаяся ее взору, была поразительной. Она увидела довольно большой зал. У дальней стены в переплетении проводов мигала дюжина компьютерных мониторов, на экранах которых мелькали колонки цифр и какие-то цветные спирали и шарики. Слева возвышалась стойка из металлических труб с пятеркой отсеков. В них лежали одинаковые черные мешки на «молниях». По фильмам Инга знала, что в таких мешках перевозят что-нибудь ужасное — обезображенные трупы, например. Небольшая часть помещения, сразу за дверью, была отгорожена стеклянной перегородкой. Перед ней стояли несколько человек. Первый был Степанцов — в белом халате, надетом поверх костюма.

Второй — неизвестный Инге массивный человек с бритым затылком. А третий… Третий, если ей не изменяло зрение, оказался известным певцом Александром Чулковым. Лет пять назад он разбился на машине, вылетев на встречную полосу и врезавшись в грузовик.

Как Гладышевский не изменился за те десять лет, что прошли с момента его смерти, так и Чулков ни чуточки не постарел — та же «рваная» стрижка, рыжие прядки, в ухе — серьга. Инга сглотнула. Комендант продолжал неподвижно стоять на цыпочках, как будто его приклеили к полу намертво.

Самое интересное и важное происходило за стеклянной перегородкой. В центре зала рядом с большой прямоугольной ямой стоял Бумской в своих чудовищных очках с пультом в руке. В яме находился подъемник, на его платформе лежал обнаженный и абсолютно белый человек. Тот самый, которого Инга видала вместе с Гладышевским на газоне, а потом в коридоре центра. Над ним висело облако не то пара, не то дыма. Оно расплывалось очень медленно, словно что-то удерживало его на месте.

Бумской нажал на кнопку пульта и повернулся к наблюдателям. Подъемник с человеком начал медленно опускаться в яму. Наблюдатели Зашевелились, и Инга поняла, что сейчас они потянутся к двери и обнаружат здесь чужих. Она двумя руками столкнула коменданта с места. И сказала только одно слово:

— Бежим!

Комендант стартовал так, что в коридоре засвистел ветер. Инга, домчавшись до лифта, дрожащим пальцем нажала кнопку «Первый уровень», но финт не вышел — их выбросили на втором, и пришлось пройти всю ту же процедуру, только в обратном порядке. Когда они наконец очутились в родном коридоре и дверь с шипением закрылась за их спинами, Инга едва не разрыдалась от облегчения.

Она повернулась и посмотрела на коменданта, а тот уставился на нее. В его глазах застыл ужас.

— Знаете что, — сказала Инга. — Мы с вами никуда не ходили и ничего не видали, идет?

— Да, — ответил он и на реактивной скорости понесся к выходу из коридора.

Инга не успела и глазом моргнуть, как он добежал до самого холла и, махнув полами пиджака, исчез из поля зрения. Даже мешок с ключами ни разу не звякнул в его руке! Она подошла к своему кабинету и скользнула внутрь. Здесь было тихо и пусто.

Инга включила свет и принялась расхаживать из угла в угол, пытаясь поймать разбегающиеся мысли. Все, что она видела, было настолько невероятным, фантастическим, что поверить в это оказалось трудно, почти невозможно.

«Смесь бульдога с носорогом», — вспомнила она слова Роберта Воронова, который так и исчез из центра, ни разу не встретившись ей на пути. Действительно, если здесь проходят эксперименты по оживлению людей, то при чем тогда ее бывший шеф? Может быть, он лежит в одном из черных мешков — такой же белый, как тот тип, которого опускали в яму? И время от времени оживает и звонит по мобильному телефону? И каким боком в этом замешана, черт побери, говорящая собака?!

Инга надела старое пальто, которое заменило ей куртку, брошенную в ресторане, подхватила сумочку и, нервно озираясь, пробежала по коридору до самого холла. Охранник отсалютовал ей рукой и поднялся, чтобы запереть дверь. Инга забралась в «Жигули» и включила зажигание. Будь что будет — она проследит за кем-нибудь из этих типов. Лучше всего за трупом или за Чулковым, если, конечно, они не остаются здесь, в подвале. За Бумским и Степанцовым следить бессмысленно — они наверняка разъедутся по домам, где жены накормят их пельменями и уложат на хрустящие простыни.

К ее огромному изумлению через четверть часа из металлической двери выскользнула вся честная компания — Бумской, Степанцов, массивный мужчина и воскресший певец Чулков с довольной физиономией — его было отлично видно в свете фонаря, под которым они все по очереди прошли. Инга пригнулась, чтобы ее случайно не заметили, хотя она и отогнали «Жигули» со стоянки поглубже во двор.

Перед входом в центр стоял черный «БМВ» и слепо глядел в ночь. Все четверо по очереди исчезли в его кожаных недрах, и автомобиль сыто заурчал, словно слопал что-то вкусное. Инга склонилась к рулю, предвкушая погоню. Однако «БМВ» не умчался в темноту, высекая искры, а медленно покатился по переулку — ему, как заспанному человеку, неохота было торопиться.

Опять ресторан! Инга даже засмеялась от удовольствия. Дело в том, что она предвидела такую ситуацию и подготовилась к ней. После вчерашнего бегства с занавеской на голове ей стало ясно, что если ты за кем-то следишь, то должен быть в любой момент готов к перевоплощению.

Она положила в пакет красный шарф, парик, который когда-то подарила ей Таисия, падкая на всякого рода фенечки, алую помаду и громадные очки «под Живанши» с тонированными стеклами.

Ей хватило трех минут, чтобы преобразиться. В светлом парике, очках и шарфе она была похожа на шпионку из какого-нибудь американского сериала семидесятых годов. Рот, грубо обведенный помадой, сделал ее вульгарной.

Она была уверена, что ее никто не узнает, поэтому смело вошла в ресторан и потребовала столик неподалеку от интересующей ее четверки. После коротких переговоров ее подсадили к клиенту, который в одиночестве заканчивал ужин. Мужчина поглядел на нее приветливо, но Инга только вскользь улыбнулась — у нее не было никакого желания заводить разговор. Наоборот, ей нужна была тишина — чтобы продуктивно подслушивать.

Вся честная компания сидела слева от нее, и Инга осторожно передвинула стул, чтобы иметь лучший обзор. Некогда обожаемый публикой Чулков, подобно ей, нацепил темные очки в пол-лица и сел спиной к залу. Бумской тоже оказался вне поля ее зрения. А вот Степанцева и незнакомого массивного типа Инга видела хорошо. У типа был нос картошкой и жирные щеки, а глазки горели так азартно, как будто он только что поставил на красное.

— Представляете, — сказал Чулков, которому официант успел принести стакан сока с трубочкой, — я вчера закончил новую песню. Ее потом найдут в моих архивах. Вот соплей-то будет! Хотел бы я на это посмотреть! И увидел бы, между прочим, если бы вы как следует распоряжались моими бабками.

— Послушай, — наклонился к нему Бумской, и Инга откинулась на спинку стула, чтобы не пропустить ни слова. — Возьми подшивку газет и прочитай про черный вторник, про то, как банки горели. Тогда люди все потеряли — в один момент. А мы твои деньги почти полностью сохранили! Ты же отчеты видел. Покажи их специалистам, тебе любой экономист все объяснит в лучшем виде.

— Эх, а я бы еще с удовольствием пожил!

— Ты не можешь жить без документов, — возразил Степанцов. — А фальшивками мы не занимаемся — у нас лаборатория, а не воровской кооператив!

— Что ж, — вздохнул Чуйков. — Придется ждать лучших времен. А жалко ка-ак… А ты, брат, — обратился он к толстощекому, — на сколько заложился?

— На пять лет, — ответил тот. — Пока что. А там, как бог даст.

— Везучий. Я-то и скопить почти ничего не успел — встречка, фары, скрежет металла… Обидно.

— Ну, ладно, — недовольным, как всегда, голосом проскрипел Бумской и даже легонько стукнул ладонью по столу, чтобы привлечь к себе внимание толстощекого. — Вот вам клубная карта, а вот — наш опознавательный знак.

Толстощекий благоговейно взял со стола предложенное. Карту, которую Инга не увидела вовсе, он спрятал во внутренний карман пиджака, а значок прицепил к лацкану. Детально его разглядеть не представлялось возможным — слишком далеко.

— А вот ваш первый вексель, — добавил Степанцов. — Держите.

И продвинул по столу длинный билет, который Инге тоже очень хотелось бы подержать в руках.

Однако и то, что она услышала, было просто подарком судьбы. В ресторанчике играла музыка, и это создавало иллюзию интимности, безопасности.

Четверка не обращала на соседей никакого внимания. Им и в голову не могло прийти, что радом сидит человек, который жадно впитывает каждое их слово.

— Связь держим, как договорились, — напомнил Бумской. — Если что — звоните, всегда рады ответить на любые вопросы.

«Как в магазине! — подумала потрясенная Инга. — Речь идет о жизни и смерти, о воскрешении людей, а для них это так, обычное дело!» Она поднялась и отправилась в туалет. Возле соседнего столика остановилась, чтобы поправить юбку, наклонила голову и впилась взглядом в значок, который толстощекий прицепил к пиджаку. Это был небольшой кругляш с двумя буквами ЭР. Что за странное сокращение? Просто так, конечно, не отгадаешь.

Бумской сказал — это их опознавательный знак.

Кто же такие они? Бумекой и Степанцов? А Треопалов? Имеет ли он отношение к воскресшим мертвецам? Сегодня его здесь нет, и Инга ни разу не видела, чтобы он открывал дверь с кодовым замком. И про то, что через металлическую дверь воскресшие мертвецы попадают в здание, он ничего не знал! Вероятно, его держат в неведении.

Вымыв руки, Инга быстро проглотила заказанный кофе с тортом и торопливо покинула ресторан.

Боже, сколько всего ей довелось сегодня узнать!

И она осталась жива! Может быть, действует оберег Элины?

Карточка, с помощью которой можно было проникнуть в подвал, все еще оставалась у нее и жгла карман. Инге хотелось все рассмотреть поближе.

Что стало с тем белым типом, которого окутывал дым или пар? Что было в мешках на «молнии»? Работают ли ночью компьютеры? Возможно, там есть какие-то записи? Лабораторные журналы, например…

Не в силах совладать с любопытством, уповая на свою счастливую звезду и на тайные силы, подвластные Хризопразской, Инга завела машину и отправилась обратно в медицинский центр. Охранник ужасно удивился ее возвращению, но дверь все-таки открыл и потребовал пропуск.

— Вы же знаете, — оправдывался он. — До десяти сюда входи, кто хочешь, а позже — только по пропускам. А после недавней бойни, когда тут бандит народу столько положил, с меня вообще три шкуры спустят, если я у кого-нибудь пропуск не проверю!

Инга помчалась по коридору. А вдруг дверь не откроется? Или лифт на ночь отключили? Или еще что-нибудь? Но все было в порядке, и ей во второй раз удалось беспрепятственно проникнуть в помещение секретной лаборатории. Заглянув в окошко на двери, Инга увидела, что внутри темно. Некоторое время она собиралась с духам, потом толкнула створку и вошла. Поискала на стене выключатель и зажгла свет.

Экраны компьютеров были темны. Инга подошла к перегородке и потрогала ее рукой. Она оказалась не стеклянной, а пластиковой, и на ее поверхности при ближайшем рассмотрении можно было обнаружить массу мелких царапин. Через дверь в перегородке Инга проникла на другую сторону зала. Подошла к подъемнику и увидела, что платформа, на которой раньше лежал беломордый тип, опущена вниз и пуста. Яма выглядела так, словно здесь всего-то навсего проверяли автомобили.

Последнее, что осталось проинспектировать, — это стойка с черными мешками на «молниях». Инга подкралась к ней и потрогала один из них указательным пальцем. Внутри что-то зашуршало. Она с облегчением поняла, что никаких трупов там нет, и потянула за язычок замка. Внутри лежали березовые веники, с какими любители русской бани ходят в парилку. Инга пооткрывала все мешки по очереди — в каждом, аккуратно сложенные, обнаружились все те же веники. Ну очень странно…

Лабораторные журналы отсутствовали. Инга почесала макушку и решила, что пора уходить. И в этот момент услышала шорох. Он был негромкий, но отчетливый. И он повторился! Инга побежала к перегородке, надеясь добраться до выключателя и погасить свет, и тут где-то под потолком раздалось:

— П-чхи!

Инга вскинула голову, ожидая увидеть что угодно — даже человека-паука, — но разглядела только вентиляционное отверстие, из которого сыпался бетонный мусор.

— Кто тут? — спросила она басом. И неуверенно добавила:

— Стрелять буду!

— Не стреляйте! — прогудело вентиляционное отверстие, и мусор из него полетел активнее. — Это комендант.

Инга едва не села на пол от облегчения. Вероятно, Максим Петрович Лучистый, как и она сама, захотел во что бы то ни стало еще раз поглядеть на лабораторию. Но поскольку ключ от электронного замка остался у Инги, ему пришлось изыскать другой, более тернистый путь.

Инге очень не хотелось, чтобы комендант по дурости вляпался в историю. Еще неизвестно, на что готовы пойти Бумской и Степанцев, чтобы сохранить в тайне свои опыты! Может быть, даже на убийство. Она решила пугнуть Лучистого так, чтобы он навсегда забыл сюда дорогу.

— К нам пробрался лазутчик! — воскликнула Инга тоненьким голоском. — Он сидит в вентиляционном люке. Что будем с ним делать?

— Достанем, — басом ответила Инга сама себе, — и разрежем на кусочки. Да и съедим, что уж там.

— Сердце — мне! — вступил тоненький голосок. А бас ответил:

— А мне, чур, оба уха и глаз!

— А если он старый и жесткий?

— Тогда посадим его на вертел и немного обжарим.

В вентиляционном люке раздался скрежет, и несчастный комендант отчаянно зацарапал ногтями по железу. Вероятно, уползал он на предельной скорости, потому что бетонная мелочь посыпалась градом.

Разобравшись с Лучистым, Инга решила, что пора сматываться от греха подальше. В лифте она опять тряслась от страха. Вот сейчас дверь откроется, а в коридоре стоят все четверо — Бумской со Степанцовым, труп Чулкова и тот толстощекий со значком и клубной картой. Они бросятся на нее, повалят, заткнут рот… Или сразу свернут шею.

Но, выйдя из лифта, Инга увидела пустой коридор, из ее груди вырвался вздох облегчения. Сердце стучало так, будто она пробежала несколько километров без остановки. И дышала она, как почтовая лошадь в конце пути. Нигде больше не задерживаясь, она направилась к выходу.

— Все? — спросил охранник, скидывая ноги с журнального столика. — Ничего больше не забыли?

— Ничего, — провибрировала Инга.

— А то ваш тренер, этот, как его? Доброскок!

Тоже все чего-то ходит сюда и ходит. Наверное, надеется с вами столкнуться как бы ненароком.

Инга замерла и удивленно спросила:

— Какие глупости! С чего вы взяли?

— Ну.., как же? — растерялся охранник. — Он когда первый раз пришел — сразу за вами — спросил, кто вы такая. Я объяснил. И про вакансию сказал. А он и говорит: «Ради такой женщины можно и в клуб устроиться». Влюбился в вас, наверное.

Охранник подкрутил усы и поглядел на Ингу веселыми глазками. Вероятно, этот рассказ, с его точки зрения, был довольно невинным и игривым.

Он так и не понял, отчего Инга расстроилась. «Вот блин! — думала она, ныряя за руль своих „Жигулей“. — Еще и Доброскок до кучи! Я-то думала, он засланный казачок, его Бумской ко мне направил.

А оказалось — никакой он не засланный, пришел сам. Какое он имеет отношение ко всему происходящему?» И она снова вспомнила слова Роберта Воронова: не дело, мол, а смесь бульдога с носорогом.

Уснуть этой ночью Инга не могла. Ей все время казалось, что на лоджии кто-то стучит, и она вставала проверять запоры на окнах. Интересно, что делает сейчас Григорьев? Тоскует по Наде? Или вовсе даже не тоскует? Возможно, Надя у него, и вдвоем им уж точно не страшно.

Инга стала размышлять, участвует ли Треопалов в опытах над людьми, Решила, что не участвует, и тут же мысли ее перескочили на Верлецкого.

Вот ведь тип! Сначала взялся ей помогать, а потом неожиданно ушел в кусты. Как, впрочем, все мужчины. Нет, права Таисия: мужчины — это только средство воспроизводства. Ни на что другое они не годятся.

Таисия и разбудила ее утром рано. Телефон звонил и даже подпрыгивал от нетерпения на столике.

Инга сняла трубку и услышала возбужденный голос подруги:

— Послушай, я сегодня встала пораньше и отправилась на поиски.

— А что ты искала? — удивилась Инга.

— Как — что? Твой дурацкий «Хотапиус», конечно! Ты что, забыла?

— Ну и как, нашла? — оживилась Инга.

— Ни фига! Все, как ты рассказывала: магазин «Оптика», ресторанчик, гостиница и много всякой всячины, но никакого «Хотапиуса».

— Не может быть!

— И тем не менее!

— Наверное, они сняли вывеску.

— Как ты себе это представляешь? — не согласилась Таисия. — Они же не знали, что ты попрешься за Гладышевским, верно?

— Но я поперлась, они меня увидели и сняли ее.

После того что она узнала ночью, ей было абсолютно непонятно, почему Гладышевский в свободное, от прогулок по городу время лежит в гробу в. какой-то пустой конторе. Какая-то чушь с ушами!

— Вот что, — заявила Таисия. — Давай поднимайся и приезжай сюда. Я встречу тебя возле метро, и мы пойдем в этот переулок вместе. Ты наверняка вспомнишь, куда заходила. Хотя бы приблизительно.

— Хорошо, — вздохнула Инга. — И приготовься: я расскажу тебе такое, отчего у тебя надолго пропадет аппетит.

— Аппетит у меня пропадет только после смерти, — заявила Таисия. — Давай, не задерживайся, а то на улице холодно.

Инга прикатила на своих «Жигулях» через полчаса. Таисия действительно ждала ее возле метро.

А за ее спиной Инга увидела Азу. И шепотом сказала:

— Вот она!

— Кто? — Таисия испуганно обернулась и пошарила глазами по бегущей на работу толпе.

— Говорящая собака!

— Эй, песик, песик! — позвала Таисия; — Иди сюда!

Аза завиляла хвостом. Потом увидела Ингу, радостно тявкнула и понеслась к ней. Завертелась у ее ног, заскулила, попыталась лизнуть руку.

— Здрасьте, здрасьте! — сказала Инга с опаской. — Как поживаете?

— Гав! — ответила Аза. — Гав-гав!

— С собакой все в порядке, — сделала вывод Таисия.

— Она мне очень нравится, — призналась Инга. — У меня с ней контакт. Может быть, эта собака разговаривала со мной телепатически?

— Ты совсем чокнулась, — констатировала Таисия. — Мне тебя жаль — ты нуждаешься в моей помощи. Пойдем искать твой дурацкий «Хотапиус».

— Подожди, я куплю Азе сардельку.

— Дурочка, ее нужно кормить специальным кормом.

— Знаешь, в прошлый раз она просилась ко мне жить, — призналась Инга.

— Чего ж ты ее не взяла? Раз она тебе так нравится?

— Из-за Григорьева.

— Но сейчас Григорьева нет, — резонно заметила Таисия. — Он тебя бросил.

— А вдруг он еще вернется? Что же, мне тогда Азу обратно на улицу выгонять?

— Возьми ее, дурочка! Если у тебя будет собака, Григорьева ты уже ни за что Не примешь назад.

Аза между тем получила сардельку и принялась за еду. А Инга с Таисией быстренько ретировались.

— Вот тот переулок, — сказала Таисия через некоторое время. — Я его почти сразу нашла. Смотри внимательно — узнаешь?

Инге показалось, что да, она все тут узнает. Когда они вышли на короткую улочку, начинавшуюся с вывески «Оптика», Инга тотчас воодушевилась:

— Да, Тайка, да! Это здесь! Сейчас, сейчас.

— Учти, тут нет никакого «Хотапиуса», — предупредила ее подруга.

— Да вот же он! — воскликнула Инга через несколько минут. — Вот! Ты что, слепая?

И она ткнула пальцем в знакомую вывеску. Таисия посмотрела сначала на вывеску, потом на Ингу и неожиданно начала мелко трястись. У нее это означало истерический смех.

— Ты что? — обиделась Инга. — Не приму, что тут смешного. Все так серьезно, а ты…

— Инга, ты прямо как Косой из «Джентльменов удачи»! — И она передразнила:

— Вон — мужик в пиджаке. А вон оно — дерево!

Инга подняла голову, еще раз посмотрела на вывеску и пробормотала:

— Не вижу причины для веселья.

— Наверное, тебя сбило с толку предыдущее название — « Ноtеl Маоlеnа ».

— При чем здесь отель? — начала кипятиться Инга.

— Тебя подвела привычка читать надписи латинскими буквами. Разуй глаза! Тут по-русски написано: «Нотариус». — И Таисия загоготала уже в полный голос. — Ты первую половину слова прочитала так, будто бы это иностранная надпись, а вторую, когда добралась до буквы «и», — уже по-русски. Вот у тебя и получилось черт знает что! «Хотапиус»! Ой, не могу…

Инге стало стыдно.

— Я бы тоже с удовольствием посмеялась над собой, — ехидно заметила она, — но время не терпит. Нужно зайти внутрь и посмотреть, что там такое.

— Ну пойдем.

— Так страшно!

— Мне не страшно, я специально поднялась в половине седьмого утра, чтобы отыскать это подозрительное место. И войду туда во что бы то ни стало.

Она смело отворила дверь и перешагнула порог. Коридор был точно таким, каким помнила его Инга, только вместо уродливой лампы на шнуре под потолком висел аккуратный светильничек. На той самой двери, за которой она обнаружила Гладышевского, возлежавшего в гробу, висела табличка: «Нотариальная контора».

Таисия постучала в дверь костяшками пальцев.

— Войдите! — разрешили ей.

Она повернула ручку и вошла. Инга последовала за ней. Комната была хорошо обставлена и даже, можно сказать, нарядна. На окнах — жалюзи, на подоконниках — цветочки. Стол совсем другой, не тот, на котором стоял гроб с Гладышевским. Тот был высокий и светлый, а этот — под красное дерево, изящный, украшенный завитушками. За столом сидел представительный лысый мужчина и что-то сосредоточенно писал.

— Скажите, а вы давно сюда переехали? — спросила Таисия. И с ходу соврала:

— В этом месте раньше был салон красоты, тут работал отличный мастер — Петя Шаповалов, не слышали?

— Нет, — ответил лысый. — Не слышал. Кроме того, мы здесь уже пять лет.

— Несколько дней назад вас тут не было! — запальчиво сказала Инга, не желавшая больше ни за какие коврижки соглашаться с тем, что она сошла с ума.

— Ну да, — удивленно посмотрел на нее нотариус. — Здесь шел ремонт, мы на некоторое время выехали и мебель вообще-то завезли только что.

— А когда завозили мебель, вы ничего странного не заметили? — вступила Таисия.

— Странного? — переспросил мужчина. Он был с ними терпелив, как нежная мать. — Чего — странного?

— Ну… Гроба там, — неуверенно сказала Инга. — Внутри он, знаете, такой атласный, белого цвета…

Отложив ручку в сторону, мужчина уставился на подруг поверх стопки с книгами.

— Какое отношение гроб имеет к салону красоты? — задал он весьма разумный вопрос.

— Никакого, — призналась Таисия. — Про салон мы наврали.

— А про гроб?

— Про гроб тоже, — сказала она, дернув Ингу за рукав пальто. — Извините.

— Что вы, что вы! — закричал нотариус, — Приходите еще. — И когда они вышли за дверь, добавил:

— Феминистки хреновы. Хлебом их не корми, дай подержать мужика в напряжении.

— У нас есть еще минут сорок, — заявила Таисия, когда они оказались на улице. — Пойдем выпьем по чашке кофе и во всем разберемся.

Впрочем, сказать было легче, чем сделать. Разобраться они ни в чем не смогли. Конечно, на некоторые вопросы Инга получила ответы этой ночью.

А многие так и остались неразрешенными.

— Смотри, Таисия: актер Гладышевский в свое время погиб в автомобильной катастрофе, и певец Чулкой погиб, и мой шеф Артонкин тоже. И когда Артонкин недавно звонил мне на мобильный, он сказал: «Я здесь, я рядом»… Выходит, его тоже оживили в этой лаборатории, так?

— Звучит логично, — кивнула Таисия. — Появление твоего шефа вполне объяснимо. Он был влюблен и, когда его после смерти оживили, попытался связаться с предметом своего обожания. Наверное, чтобы тебя обрадовать. Чисто мужской, умный поступок! — похвалила она.

— Но зачем меня душил подручный Юдина, этот Киплер? — подхватила Инга. — О чем меня хотели предупредить? Что я должна была сделать?

— Может быть, рассказать им, где скрывается Артонкин?

— А тот ужасный тип, Константин? Он приехал искать своего дядюшку и решил заодно пристрелить меня из двустволки?!

— И еще Григорьев со своим странным поведением. Разве бросают невесту вот так… С бухты-барахты. Сразу, без выяснения отношений? Жуть как странно.

— Может быть, он и в самом деле отравил тетку и испугался, что я докопаюсь до правды? Я ему не раз говорила, что не верю в несчастный случай.

— А что, если Илья прав и они с Надей любовники? Вдвоем отравили Анфису…

— Ах, Таисия! Я ничего не знаю! И как я могу во всем разобраться?!

— Знаешь что? Нужно встряхнуться. Сбросить стресс. Сходить в косметический салон. Что ты смеешься? Многие так делают. Или нет, лучше купить себе что-нибудь! Сногсшибательное. Дорогое. Вызывающее.

— Ты считаешь, это как-то повлияет на мои мозги? — засомневалась Инга.

— Дорогие покупки снимают напряжение — это известный факт. Пойдем в какой-нибудь бутик и разоримся.

— Уже одиннадцать часов, — вздохнула Инга. — Мне на работу нужно.

— Да ладно тебе! Сама же говорила: у тебя ненормированный рабочий день. Треопалов знает, что ты сидишь в своем кабинете до ночи. Скажешь — ездила по предприятиям и привлекала массы к спортивным занятиям. Найдешь, что соврать!

Они выбрались из переулков обратно на проспект и пошли по тротуару, глазея на витрины.

Почти сразу нашли то, что нужно, погрузились в вешалки с одеждой и в конце концов купили себе по платью.

— И в заключение — парикмахерская! — возвестила Таисия.

— Так я и к вечеру на работу не приду, — буркнула Инга.

— Да мы же туг рядом. Из парикмахерской раз — и в свой кабинет.

Инга поплелась за ней с сумками в руках. Таисию забрал мастер, а Ингу попросили подождать.

Она устроилась в кресле и взяла глянцевый журнал для женщин — просто полистать. Он изобиловал шикарными фотографиями. Здесь были модели от Армани и Оззи Кларка, и вдруг… Инга увидела потрясающее красное платье — точно такое же» что было на Веронике в тот самый день, когда умерла Анфиса. Вернее, это было Анфисино платье, одолженное ею Веронике.

Инга заложила страницу пальцем и посмотрела на обложку. Видели прошлогодний журнал? Или даже позапрошлогодний? Мало ли что может заваляться на столике в парикмахерской! Но нет — издание было пусть и не Новое, но выпущенное в этом году. Отлично! Анфиса уверяла, что уехала в Большие Будки и просидела там безвылазно три года.

Каким образом в ее гардеробе оказалось платье из осенней коллекции Анциферовой?

Что-то такое было связано с этим платьем… На дне рождения о нем говорили. Оно стоит двести баксов, — заявила она, когда Вероника возмутилась по поводу тою, это ее нарядили в какую-то тряпнину. Получается, что Анфиса все-таки приезжала в Москву из своих Больших Будок? А Григорьев ничего об этом не знал? Конечно, не знал! Накануне дня рождения он сказал Инге: «Бедняжка три года не нюхала цивилизации».

Однако что, черт побери, это доказывает? Каким образом платье связано с отравлением? Тот факт, что Анфиса приезжала в Москву и ничего не сказала об этом любимому племяннику, сам по себе очень интересный, но… Сделать из него далеко идущие выводы Инга была не готова.

Показав стриженой подруге журнал и вывалив на нее все свои «почему», Инга в конце концов отправилась на работу.

— Я буду строить версии, — пообещала ей на прощание Таисия. — А твое дело — ее попасть в переделку. Главное сейчас для тебя — личная безопасность. И не сиди, пожалуйста, в этом своем центре до темноты, хорошо? Развей бурную деятельность днем, когда кругом люди и работать не страшно.

Инга честно развила бурную деятельность — нужно было составить новое расписание занятий, потому что, как это ни странно, желающих заниматься становилось все больше и больше. Доброскок цвел и пах, ему все было в кайф, а Хризопразская курсировала по лестнице в подвал и обратно, словно прогулочный катер.

— Послушайте, Семен Михайлович, — рискнула спросить Инга. — А как вы нас нашли? Ведь я не давала объявлений о вакансии?

Тренер в очередной раз явился к ней в кабинет с суперидеей. Он притащил «старинную индийскую книгу»с описанием «старинных индийских упражнений», имеющих омолаживающий эффект. Уже забралось тридцать домохозяек, желающих испытать секреты книги на себе. Инга понятия не имела, что с этим делать.

— Ну… Видите ли… — неожиданно смешался Доброскок и быстро нашелся:

— Я шел мимо центра, увидел на двери объявление: «Требуется коммерческий директор», — спросил у охранника, куда идти на переговоры, а он сказал, что директора уже взяли. Тогда я подумал, — может быть, есть еще вакансии?

Объяснение звучало достаточно убедительно, и Инга не придумала, к чему бы придраться.

— Ну, ладно, — сказала она и занялась «старинной индийской книгой». Полистала ее и с недоверием спросила:

— Вы уверены, что можете довести любую домохозяйку до такого состояния, когда она станет запросто закидывать ноги за уши?!

— Почему бы и нет? — удивился Доброскок. — У русских женщин такой потенциал, что индуски отдыхают.

— Ну, ладно, — промямлила Инга. — Попробуйте… Почему бы и Нет, если есть желающие.

Она постоянно поглядывала на часы, мечтая поскорее убраться отсюда. Мысль о том, что под ней, в секретной лаборатории, оживляют трупы, приводила ее в ужас. Может быть, сдать всю эту шарашкину контору властям? «А что? — неожиданно воодушевилась она. — Это прекрасная идея! Государство не должно допустить, чтобы такое открытие попало в частные руки. Методику оживления следует передать военным. Уж они-то своего не упустят! Треопалов сказал, что Игнат — гений. Наверное, это Бумской придумал технику оживления.

У них там со Степанцевым целая система разработана. В ресторане с Чулковым и толстощеким они говорили о деньгах, о векселях… Понятно, что все это не бесплатно делается. Возможно, человека сначала воскрешают, а потом требуют с него за это деньги. Или сначала требуют деньги, а потом воскрешают?»

— Инга Сергеевна! — выдохнула Хризопразская, заглянув в кабинет. — Сейчас по третьему каналу будут показывать китайский клуб, с которым мы хотим обмениваться опытом. Посмотрите, пожалуйста!

У Инги в кабинете стоял телевизор, однако она никогда прежде его не включала. Обнаружив пульт в ящике стола, она нажала на кнопку и нашла третий канал. Там как раз заканчивалась информационная программа и шли новости спорта! Инга поудобнее устроилась на стуле, взглянула на экран… и чуть не свалилась на пол. Репортаж о встрече известного спортсмена в аэропорту Шереметьево.

Толпа поклонников и журналистов. Спортсмен, широко улыбаясь, идет прямо на камеру… А к его куртке пришпилен значок «ЭР». Точно такой же, какой она видела на лацкане пиджака того толстощекого типа в ресторане!

«Во что же я влипла? — подумала она с ужасом. — Судя по всему, Бумской со Степанцевым — ребята активные! Сколько народу они уже оживили? Надо бы узнать, не попадал ли этот спортсмен в автокатастрофу? Кстати, почему именно автокатастрофа? Не авиа— и не железнодорожная? Не падение из окна, не утопление? Что за этим стоит?»

От назойливых мыслей она страшно разнервничалась. Начала бегать по коридору и добегалась до страшной головной боли.

— Дайте-ка я померю вам давление! — заявила Элина, заметив ее лихорадочный румянец и пощупав пульс. — Да-да, высокое. Что это вас так разволновало? Не хотите выпить таблеточку?

— Нет! — испугалась Инга, тотчас вспомнив о том, как умерла Анфиса.

— Ну, позвольте тогда я над вами поколдую.

Ложитесь вот сюда, на диванчик, и закройте глаза.

Она принялась ворковать над Ингой, и минут через пятнадцать та заснула мертвым сном. ;

— Накрою ее пледом, — шепотом сообщила заботливая Элина своему коллеге. — И оставлю тут.

Пусть она спит, пока сама не проснется. Встанет как огурчик!

И они с Доброскоком удалились, предупредив охранника, что Инга Сергеевна задерживается на неопределенное время.

Когда Инга очнулась, на часах было уже одиннадцать вечера. В кабинете горела настольная лампа, вокруг которой летала мясистая осенняя муха, отогревшаяся возле батареи. Инга помотала головой, и тут в дверь постучали.

— Инга Сергеевна! — позвал охранник. — Можно?

— Да-да! — крикнула она, двумя руками поправляя волосы. — Входите!

Ей хотелось знать, почему она до сих пор на работе, но задавать такой вопрос охраннику было по меньшей мере глупо.

— По радио только что объявили штормовое предупреждение! — выпалил секьюрити. — Я дверь закрыл, а то ветер, знаете, какой? Флаг с мачты сорвался и улетел. И тент над театром-студией прямо с мясом выдрало. Так что вы сидите тут, я вас не выпущу.

— Я к вам на пост пойду! — вскочила на ноги Инга. Она решительно не желала оставаться одна возле опасного места. — Телевизор посмотрим.

— Там теледебаты идут, — предупредил ее охранник. Вероятно, он не хотел, чтобы его заставили переключиться с любимой политики на какую-нибудь мелодраму.

— Хорошо-хорошо, — поспешно согласилась Инга. — Обожаю теледебаты.

Она заперла кабинет и побежала вслед за секьюрити.

— Вот сюда садитесь, — предложил он, выдав ей подушку под спину. — На диванчик.

Инга сложила руки на коленях и уставилась на экран. Думала она в этот момент о чем угодно, только не об экономической стабильности страны. Тем временем гости передачи говорили в микрофоны умные и веские слова. Глава очень известной политической партии; причесанный, словно купец перед свадьбой» сделал важное заявление. Его показали крупным планом, и Инга подскочила на своем диванчике.

К пиджаку политика был прицеплен значок «ЭР»! Инга едва ре расплакалась. Значит, бессмысленно обращаться к закону! Раз известные политики в это замешаны, государство и военные, скорее всего, в курсе. Возможно, у Бумского и Степанцева есть высокие покровители. Наверняка есть! И тут она, Инга, сунется со своими обвинениями. И назавтра ее труп найдут в мусорном баке на каком-нибудь продуктовом рынке. Ее бездыханное тело покажут во всех криминальных новостях, этим дело и закончится. Возможно, Таисия попытается добиться правды, помитингует немного, но ничего, конечно, не добьется…

Так что же — нет никакого выхода? Инга снова разнервничалась и встала, чтобы пройтись по холлу и подумать. Проходя мимо двери, она заметила, что к центру подъезжает микроавтобус. Сначала он остановился возле входа, а потом продвинулся дальше, к газону. Инге не нравилось это место. Все машины, которые останавливались напротив металлической двери, по понятной причине вызывали у нее подозрение.

Инга подбежала к окну, чтобы ничего не пропустить. Если сейчас из микроавтобуса полезут трупы, с ней, как говорили предки, сделается приступ меланхолии.. Однако из машины выбралась невысокая женщина в длинном пальто с поднятым воротником ив косынке; Вслед за ней появился Степанцов в нелепой шапке. Ветер рвал с них одежду и пытался свалить с ног. Наклонившись вперед, Степанцов подошел к задней дверце машины и помог выйти Бумскому. Они о чем-то посовещались, потом полезли внутрь и вытащили из микроавтобуса носилки, накрытые одеялом. Женщина приблизилась к ним и стала что-то говорить, бурно жестикулируя. Потом села в кабину к шоферу, и машина быстро уехала.

Степанцов и Бумской быстрым шагом двинулись к железной двери. Инга приняла немедленное решение — бежать! Вероятно, эти типы привезли еще од ну жертву автомобильной аварии и сейчас примутся за свои ужасные опыты. Пока они заняты, ей удастся добраться до дома. Заверив охранника, что шторм ее не страшит, Инга выскочила во двор и галопом проскакала к своей машине. Завела мотор и наклонилась, чтобы взять упавшую на пол сумочку. А когда подняла голову, увидела, что Бумской со Степанцевым со своим ужасным грузом снова появились на газоне. Поставили носилки на землю, и Бумской вприпрыжку понесся в конец стоянки, где отдыхала раздолбанная «Газель», которая, как было известно Инге, находилась в распоряжении коменданта Лучистого.

Вдвоем они засунули носилки в «Газель», и в последний момент из-под одеяла выпала безжизненная рука и повисла, качаясь. Инга сжалась в комок. Интересно, куда они везут труп? Чье это тело?

Почему не оставили его в лаборатории? Чем они занимаются на самом деле? Несмотря на вопросы, теснившиеся в голове, Инга поняла, что докапываться до истины в таких обстоятельствах ей не хочется. Лучше она поедет домой и запрет дверь покрепче.

Однако как только «Газель» скрылась за углом, из тени появился мужчина с прямой, как палка, спиной. Инга не успела испугаться, потому что сразу же узнала Роберта Воронова. Он подскочил к машине, дернул на себя дверцу и упал рядом с Ингой на сиденье. И приказал:

— Дуйте за ними!

— Я не хочу, — призналась Инга. — Мне страшно.

— Дуйте, дуйте, — весело повторил Роберт. — Или выметайтесь из машины.

Представив себя на улице без «Жигулей», одну, беззащитную, продуваемую насквозь штормовым ветром, Инга тряхнула головой и нажала на педаль газа.

— Во дают! — восхитился ее пассажир, когда «Газель» вывернула на проспект и, дождавшись на светофоре зеленого сигнала, прыгнула вперед, словно ее кусали за колеса.

— Я так не могу! — испугалась Инга. — У меня опыт вождения — четыре дня!

— Тормозите! — приказал Роберт и, когда она послушалась, вытолкал ее из-за баранки. — Я поведу.

Инга обежала «Жигули» спереди, чтобы он случайно без нее не уехал. Плюхнулась на сиденье и спросила:

— Как вы тут оказались?

— Как-как, — ворчливо ответил тот, избирая скорость. — Ваш дружок меня просто со свету сжил. И капает на мозг, и капает… — Вероятно, под ее дружком он подразумевал Верлецкого. — Погода собачья, а я занимайся тут благотворительностью.

Инга промолчала. От признательности на глаза ее навернулись слезы. Роберт больше не пожелал ничего добавить к сказанному, а она спрашивать побоялась. Тем временем «Газель» ушла вперед и скрылась за поворотом.

— Уйдут! — ахнула. Инга»

— Они ищут удобное место; — объяснил Роберт, тормозя вдали от остановившейся «Газели». — Сидите тут, я к ним поближе подберусь.

Он хлопнул дверцей, подбежал к ограде, нырнул в кусты и исчез из виду. Инга схватила мобильный телефон и принялась названивать Таисии.

— Тайка, ты не представляешь, где я!

Она поспешно излагала факты, а Таисия охала и покряхтывала на том конце провода, словно у нее болел живот.

— Знаешь, что я решила? Поеду к Треопалову и все ему расскажу. Думается мне, что и он, и я для этих типов — просто ширма. Треопалов — законопослушный бизнесмен, который пытается организовать компьютерную фирму и заодно развивает физкультурное движение в память о погибшей жене.

Его никто не заподозрит ни в чем противозаконном. А я нужна была им на посту директора-клуба просто потому, что они посчитали меня наивной дурой.

— Инга, ты совершенно уверена, что этот мужик ни при чем?

— Уверена, Таисия. Сердце говорит мне «да», а оно никогда меня не обманывало.

— Неужто? — усомнилась подруга. — А как же Григорьев, например. Что бормотало твое сердце, ; когда ты собиралась за него замуж?

Ответить Инга не успела, потому что из-за кустов выскочил Роберт Воронов и побежал к машине.

— Я тебе перезвоню! — крикнула Инга и набросилась на него:

— Ну, что там?

— Эти субчики кого-то зарыли под реликтовым дубом, — весело ответил он.

— Как?!

— Как-как? — продолжая улыбаться, пожал плечами Роберт. — Вырыли лопатой яму — с большим трудом, надо сказать! — и закопали. Земля-то уже холодная, хотя еще не промерзла, не зима все-таки. Грязи развезли!

— И что теперь делать?

— Вам — ничего не делать Я все беру на себя.

Поезжайте домой и положите на пятки грелку. Если начнутся судороги, можете выпить валерьянки.

Инга открыла рот, посидела так некоторое время и щелкнула зубами, словно волк, не успевший догнать поросенка.

— Я поведу или вы? — спросил Роберт, растирая побелевшие от ледяного ветра руки.

— Вы!

Она уже представляла, как подъезжает к дому Треопалова, как он ахает, увидев ее бледное лицо, ведет в комнату, усаживает на диван и взволнованно спрашивает: «Что случилось, Инга, родная?» Или нет, «родная» — это не из его лексикона. Скорее, он скажет — «милая». В общем, что-нибудь такое ласковое и душевное.'«Что это меня развезло в последнее время, — спохватилась Инга. — Это все ожившие мертвецы виноваты».

Воронов вывалился из автомобиля возле ближайшей станции метрополитена, а Инга достала из сумочки визитку Треопалова и поискала на карте улицу, где он жил в собственном доме, доставшемся ему в наследство от отца, который оказался какой-то шишкой районного масштаба. Об этом он сообщил ей во время обеда.

Не без приключений нашла она нужную улицу и дом. И тут по ее хрустальной мечте был нанесен первый серьезный удар. Возле калитки стояла раздолбанная «Газель» — та самая. А Бумекой со Степанцовым как раз звонили в дверь — ей удалось разглядеть их фигуры еще издали и затормозить вовремя.

Инга кое-как напялила на себя парик и очки, дождалась, пока гостей впустят в дом, выбралась из машины и бросилась вперед. Где-то залаяла собака, но по территории Треопалова, кажется, ничто четвероногое не бегало. Калитка после приезда ночных посетителей осталась открытой, и Инга беспрепятственно пробралась в сад. От холода у нее стучали зубы, выбивая одну и ту же фразу: «Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?»

Вошедшие бухнули дверью, но она не захлопнулась, а наоборот — после удара о косяк слегка приоткрылась. Инга взбежала на крыльцо и прислушалась — голоса доносились из глубины дома.

Она вошла, в коридорчике было пусто и почти темно — свет пробивался сюда из пустой кухни. Инга заметила чашку на столе, над ней поднимался пар, а рядом стояла вазочка с вареньем. Чашка была одна. Судя по всему, кроме хозяина и его нынешних гостей, в доме никого больше нет.

Она пошла на голоса и Остановилась ровно в тот момент, когда стали различимы слова.

— Этот идиот все ей рассказал! — кипятился Бумской. — Абсолютно все! И она притащила его к нам прямо среди ночи, представляешь?

— Ну да! — воскликнул Треопалов. — И что же вы сделали?

— Пришлось закапывать его в парке, — вмешался Степаниов. — Не могли же мы держать его, в подвале.

— Вы поехали закапывать тело в парк? — недоверчиво переспросил Треопалов и неожиданно захохотал:

— Комедия! Водевиль! Я погибаю со смеху!

Инга попятилась. Почему он смеется? Неужели он с ними заодно? Она сделала еще несколько неверных шагов и неожиданно наткнулась спиной на что-то теплое и живое. Это что-то дышало, и пахло от него мужчиной.

Все дьяволы, которые жили в ее душе, выскочили наружу и завопили на разные голоса. Инга ахнула, живо развернулась и оказалась нос к носу с актером Гладышевским. Он был в трусах и майке, и физиономия у него выглядела помятой. «Неужели гроб перетащили к Треопалову домой? — пронеслось у Инги в голове. — Значит, он замешан?

Увяз по уши?»

— А-ах! — слабым мышиным голоском пискнула она. — Гладышевский!

Услышав свою фамилию, актер театра и кино смачно выругался и попытался схватить Ингу за плечи, но она наклонилась и, пролетев под его локтем, пулей понеслась к двери, а потом — к своей машине. Гладышевский за ней не побежал, но поднял шум, потому что где-то там, в доме, раздались крики, кто-то выскочил на крыльцо и послал ей вслед несколько непечатных выражений.

Опыт вождения приобретался Ингой самым радикальным способом! Он выковывался в погонях и совершенствовался в экстремальных условиях.

Подлетев к дому, Инга затормозила с такой лихостью, словно на нее смотрели с десяток поклонников. После пережитого потрясения ее так колотило, что кабина лифта ходила ходуном, пока тащилась наверх. Вместо рекомендованной валерьянки Инга выпила бокал вина и спряталась под одеяло.

Но все равно заснуть не смогла, а только время от времени впадала в полудрему, и тогда перед глазами проносились страшные картины минувшего дня.

Утром перед ней встал тяжелый вопрос: идти на работу или нет? Если не идти, то нужно позвонить Треопалову. Но она не сможет с ним разговаривать! Конечно, он вряд ли догадывается, что ночной переполох — ее рук дело, ведь она была в парике и очках, да и видел ее только Гладышевский. Но голос ее выдаст. Кроме того, если она начнет скрываться» быстрее навлечет на себя подозрения. Чтобы остаться в живых, следует вести себя как обычно. Как ни в чем не бывало!

Она проглотила чашку кофе и отправилась в путь. Ни сам Верлецкий, ни его дурацкий Роберт не подавали признаков жизни. Интересно, почему «адвокат» вчера пребывал в столь приподнятом настроении? И тут Инге пришла в голову интересная мысль. Вдруг этот самый Роберт, наверняка работающий на бандитов, пришел к выводу, что хорошо бы бизнес Бумского — Степанцева присвоить себе? И, вместо того чтобы разделаться с ними, он с ее помощью собрал компромат и теперь намерен их шантажировать? Пусть делятся деньгами!

Настроение у нее совсем испортилось. Унылая, вышла Инга из машины и поплелась к зданию центра. Не хотелось ничего делать. Даже разговаривать.

Жить тоже не хотелось! Ее кабинет почему-то оказался открыт, она вошла и обнаружила на диване задрызганный пакет с надписью «Скачки г препятствиями», который вот уже неделю таскал за собой деятельный Доброскок. Без всяких угрызений совести Инга подняла его и заглянула внутрь. В пакете лежали измочаленный эспандер и пластиковая папка с половинкой газетной страницы. Инга достала ее и увидела статью, которая называлась:

«Страшные опыты над людьми. Ученые отданы под суд».

И тут в кабинете появился Доброскок. На его лице поселился праздник — он цвел, как сирень, и примерно так же пах — свежим утренним одеколоном фабрики «Новая заря». Отчего-то его радость разбудила в Инге зверя.

— Идите сюда! — рявкнула она в ответ на приветствие Доброскока и сунула газетную вырезку ему в нос. — Что это такое? Что, я вас спрашиваю?

Какое вы имеете к этому отношение?!

Праздник на лице Доброскока немедленно уступил место скорби. Он попятился и стукнулся о стену. Инга не дала ему улизнуть, схватив за воротник спортивной куртки.

— Ну?!

— Я всего лишь обычный участник, — проныл он. — Еще неизвестно, что из всего этого получится!

— А я зачем была вам нужна, а? Охранник сказал мне, что вы устроились на работу из-за меня!

— Ну и что? — стал оправдываться пойманный с поличным тренер. — Даже если из-за вас! Вы нужны были мне только в качестве образца! Который можно препарировать…

— Что?! — ахнула Инга. — Вы хотите вытащить из меня органы?!

— Мне нужно только ваше сердце, Инга Сергеевна! Ну… И немножко — биография.

Инга уже собралась было упасть в обморок, но слово «биография» ее остановило.

— Ас биографией моей что вы намерены делать? — изумленно спросила она.

— Вставить в повесть.

Доброскок выпятил подбородок. Скорбь на его лице уступила место упрямству.

— В какую повесть? — тупо переспросила Инга.

— Ну, вы же держите в руках вырезку! — воскликнул он. Выхватил статью у Инги из рук, перевернул другой стороной и показал:

— «Объявляется конкурс на лучшую повесть. Тема — наша современница». Призовой фонд, между прочим, три тысячи долларов! Я хотел взять деловую женщину, которая не боится сложностей, идет на руководящую работу и постепенно, с нуля, выстраивает грандиозную империю… Сначала физкультурный клуб, — махнул он рукой, — затем фитнес-центр, потом целая сеть этих самых центров, кислородные салоны… — Из его рта брызгала слюна. — Тренажерные залы…

Инга едва не заплакала.

— Дурак! — крикнула она и стукнула Доброскока пакетом по голове. Эспандер глухо бумкнул о его лоб. — Полный шизоид! Я чуть не умерла от страха! Идиот!. Кретин поганый!

От неожиданности Доброскок зажмурился и икнул.

— Пошел отсюда! — кипятилась она.

— Куда? — уточнил" тренер, пятясь к двери.

— В подвал! К чертовой матери!

Оставшись одна, Инга схватила со стола пепельницу и запустила в стену. Пепельница не разбилась, а срикошетила от нее обратно на стол, проскакала по нему до самого края и упала Инге на ногу. Боль привела ее в чувство. Она перестала хватать ртом воздух, свалилась на диван и стиснула виски руками.

В этот момент зазвонил ее мобильный телефон.

— Алло? — отрывисто бросила Инга в трубку и подумала, что если звонит Артонкин, то она немедленно назначит ему свидание.

Однако это оказалась вполне реальная Таисия.

— Как дела? — спросила она. — У тебя все нормально?

В ответ Инга нервно рассмеялась:

— Еще жива, и это уже победа!

— Ладно-ладно, не шути так, — одернула ее подруга. — Я вот что звоню. Мы со Стасом сегодня вечером хотим заехать к тебе на чашку чая.

— Со Стасом? — не смогла скрыть своего удивления Инга. — Вдвоем? А зачем, если не секрет?

— Даже боюсь говорить, — призналась Таисия. — У тебя сейчас такие дела… А тут мы еще…

— Нет, ты говори-говори, — потребовала Инга.

— Дело в том, дорогая, что сегодня твой день рождения.

Инга секунду смотрела в стену, потом стукнула себя мобильником по лбу и снова поднесла его к уху:

— Не может быть!

— Я так и подумала, что ты удивишься. Но как бы то ни было, подарок уже куплен и требует, чтобы его вручили. Стас позвонил мне вчера вечером посоветоваться. Дело в том, что он дружил с вами обоими — с тобой и с Григорьевым тоже. Но теперь, когда вы расстались, ему трудно, понимаешь?

— Нет, — призналась Инга. — Не понимаю. Мы с Григорьевым — не Змей Горыныч, две головы которого поссорились между собой. Мы разные люди. Почему бы ему не дружить с нами по отдельности?

— Он как раз решил дружить с тобой, но на всякий случай позвонил мне. Для страховки.

— По-моему, Тайка, он позвонил тебе совсем по другой причине.

— На что это ты намекаешь? — с подозрением спросила Таисия.

— На то самое. Он тебе хотя бы нравится?

— Не знаю, не знаю. Одно то, что он трижды разводился…

— Ты тоже в девках не сидела, — горячо возразила Инга.

— Ну, так как насчет вечера?

— Конечно, приходите! Правда, не знаю, успею ли я что-нибудь приготовить…

— Ничего не надо! Я привезу торт, салатики и фаршированную курицу.

— Ты настоящий друг, Тайка, — расчувствовалась Инга. — А на какой час назначим торжество?

— Если ты не возражаешь, то попозже. Я хочу Наташку уложить спать, а потом уж… Ну, чтобы не волноваться. Бабка Дуня за ней приглядит, но все-таки я мать…

— Прекрати оправдываться и просто скажи, во сколько.

— Давай в девять. Нет, в десять.

— Давай лучше, как получится, — предложила Инга. — Мы люди взрослые, можем и за полночь засидеться, верно?

Таисия обрадовалась, а Инга, закончив разговор, достала пудреницу и уставилась на свое отражение в зеркальце. Сама себе она казалась точно такой же, как раньше. Однако ее шансы создать семью и нарожать детей сегодня уменьшились на энное количество процентов. Эх, жизнь моя, жестянка!

В этот трагический момент в кабинете появился Треопалов. Было заметно, что он хорошо спал, плотно завтракал и брился с удовольствием.

— Доброе утро! — поздоровался он и послал Инге печальную улыбку, будто знал, что сегодня она навсегда прощается с молодостью.

— Здрасьте! — растерялась она и поспешно хлопнула крышкой пудреницы.

— Ну, как дела? Как настроение?

Таким тоном президент страны, выезжая в поля, расспрашивает ©балдевших колхозников о наболевшем.

— Настроение отличное, — соврала Инга. — Думаю о наших перспективах. Я имею в виду клуб.

— А-а. Ну что ж. Полагаю, перспективы действительно есть. Я вспоминаю, как мы обедали…

Инга насторожилась. Вспоминать там было решительно не о чем.

— Да? — весьма неопределенно откликнулась она.

— Мне понравилось, — просто добавил Треопалов.

Инга улыбнулась, показывая, что ей приятно, что ему приятно. Правда, улыбка получилась не больно искренней. Так улыбаются жены, которых мужья знакомят с молодыми сослуживицами.

— Теперь, я думаю, нам все-таки стоит вместе поужинать.

— Завтра, — быстро сказала Инга и тут же спохватилась:

— А когда вы предлагаете?

— Хорошее слово — завтра, — обрадовался Треопалов. — С одной стороны — ждешь и предвкушаешь, с другой стороны — не успеваешь заждаться.

Он подошел поближе, и Инга помертвела, предчувствуя, что сейчас последует поцелуй. Целоваться с человеком, который, скорее всего, оживляет трупы, было страшно. Треопалов взял ее за плечи и, прижав к себе, поцеловал в макушку, потом наклонился и поцеловал в шею. Инга помертвела.

В этот момент вся его красота для нее ничего не стоила.

— Тогда до завтра, — шепнул он и, отстранившись, посмотрел на нее внимательно. — Надеюсь, мне удастся радикально поддать вам настроение.

Когда он вышел, Инга, повинуясь внезапному порыву, отправилась за ним. Едва он скрылся в кабинете напротив, она выскользнула в коридор и воровато огляделась по сторонам. Вокруг никого не было. Врачи предпочитали сидеть по своим лабораториям и кабинетам и греметь пробирками. Инга сделала глубокий выдох и прильнула ухом к двери.

Как она и предполагала, Треопалов, там был не один.

— Она очень нервничает, — докладывал он кому-то.

Кому — выяснилось тотчас же. Потому что Инга услышала скрипучий голос Бумского.

— Думаешь, она о чем-то догадывается?

— Трудно сказать… Надо пообщаться поподробнее и потеснее. Завтра вечером я поведу ее ужинать и все узнаю.

— Я бы не стал тянуть до завтрашнего вечера.

Бабы не в состоянии переживать свои страхи в одиночестве — они норовят вывалить их на кого-то еще. Мне не хочется, чтобы эта дура насторожила какого-нибудь идиота.

— Собственно, проверить, подозревает ли она что-нибудь, очень просто, — раздался голос Степанцева.

Оказывается, он тоже был там!

— Ну? — нетерпеливо спросил Треопалов. — Чтобы придумал?

— Эта дурочка обычно сидит в кабинете допоздна. Раз она встречала здесь, в коридоре, нашего Гладышевского, выходит, дело было ночью. Я спросил у охранника, он подтвердил, что зачастую она "отчаливает аж после полуночи. Если она ничего не заподозрила, то будет придерживаться прежнего распорядка. А если заподозрила — удерет пораньше. Это так естественно!

— Умно, — похвалил Бумской. — Значит, останемся и поглядим, когда закончится ее рабочий день.

Что-то стукнуло возле самой двери, и Инга, отпрыгнув назад, нырнула в свой кабинет. Дышала она так, словно полчаса без остановки прыгала через скакалку в группе Доброскока. Вот, значит, как!

Ей приготовили испытание. Хорошо, что она догадалась подслушать разговор этих троих! Потому что первая мысль, которая посетила ее после ухода Треопалова, — слинять засветло.

Но делать нечего! Чтобы отвести от себя подозрения, придется сидеть тут до посинения. Хорошенький день рождения, ничего не скажешь, И она стала сидеть. На втором часу сидения зазвонил телефон.

— Инга! — воскликнул Илья Хомутов прямо ей в ухо. — Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе счастья и успешной карьеры!

— И здоровья, — хмуро подсказала она.

— И здоровья, — согласился Хомутов. — А ты сейчас где?

— На работе, — вздохнула она. — И еще долго тут пробуду.

— Что же это ты? Такой день… Надо праздновать!

— Так получилось.

— Надя тоже передает тебе привет и поздравления.

— Мне так приятно, — хмуро сказала Инга. — Спасибо, что позвонил.

«Надо же! Илья Хомутов. Какого черта ему было нужно? — подумала она. — Лично мне ив голову не пришло бы звонить и поздравлять его с днем рождения. Тоже мне — дорогой друг! Наверное, у него была какая-то иная цель», — подумала Инга.

И попала не в бровь, а в глаз. Цель эта стала ясна примерно через полчаса, когда в кабинет постучали, и на пороге появился Григорьев собственной персоной. Вероятно, это он попросил позвонить Хомутова, чтобы выяснить, где находится Инга. Вид у него был независимый. Он как будто бы говорил: если ты примешь мои поздравления — отлично, а не примешь — что ж?.. В одной руке он держал пакет, а в другой — букет лилий с ярко-желтыми язычками. Лилии сладко пахли.

— Привет, — напряженным голосом сказал Григорьев и поглядел на нее внимательно.

От неожиданности Инга вскочила с места и сжала руки перед собой, точно ей велели идти на сцену, а она не знает, что говорить.

— Привет, — тем не менее сказала она наработанным еще в турагентстве «директорским» тоном.

— Заехал поздравить тебя с днем рождения, — сообщил Григорьев, вручил ей букет и достал из пакета коробку, обвязанную розовой лентой, с бантом посредине. — Вот.

— Спасибо, — ответила Инга и взяла подарок, лихорадочно соображая, Как себя вести.

Броситься ему на шею? Но никаких нежных чувств она в настоящий момент не испытывала.

Больше, чем Григорьев, ее волновали покойники, которые, возможно, бродили по подвалу прямо у них под ногами. Может быть, разрыдаться? Но в глазах у нее не оказалось ни слезинки. Недавно она истратила месячный запас слез, и, когда он пополнится, сказать затруднялась.

— Инга, — с нажимом произнес Григорьев, не сделав ни шагу ей навстречу. — Я так сожалею…

«Интересно, — подумала она отстранение. — Он сожалеет потому, что решил расстаться, или, наоборот, понял, как ему без меня плохо?»

— Мне так плохо без тебя! — тотчас пояснил он. — У людей семьи, дети, планы… Ау меня — ничего. Когда ты ушла…

— Вообще-то, это ты ушел, — перебила Инга, не в силах простить ему ту сцену в квартире Верлецкого, когда он сначала бегал за ней с полотенцем, а потом гордо удалился, хлопнув дверью и не пожелав выслушать элементарные объяснения.

— Я понял, что должен был хотя бы выслушать тебя!

Инга смягчилась. Надо же — они даже думают с ним одинаково. Может быть, Григорьев — все-таки ее судьба? От него веет чем-то родным и привычным. Если бы не Надя…

— Даже не знаю, что тебе сказать, Борис, — пробормотала она.

— Не нужно ничего говорить! Я прошу тебя подумать.

— О чем? — удивилась Инга.

— О моем предложении.

Он достал из кармана бархатную коробочку и открыл ее. Инга увидела обручальное кольцо и помертвела. Нет! Она не способна принять такое решение в тот момент, когда ее жизнь, может быть, висит на волоске.

— Оно останется у тебя, — непреклонным тоном заявил Григорьев. — Ты подумаешь и скажешь мне, согласна ли его носить? Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Инга, отчетливо понимая, что ее не трогает это не слишком романтичное предложение.

Как будто он предлагал ей компенсацию за нанесенное оскорбление. Или она несправедлива, и Григорьев давно собирался предложить ей руку и сердце именно в день рождения?

Он все-таки подошел, взял ее ладонь и поцеловал. Ничто в Инге не шевельнулось. Впервые перед ее мысленным взором не промелькнули занавески в горошек и детские мордашки за кухонным столом. столом. Вероятно, Григорьев это почувствовал и поспешил уйти. На прощание он бросил на нее тоскливый взгляд и громко вздохнул.

После его ухода Инга тоже вздохнула. Ей даже не хотелось разворачивать упаковку. Что за радость от подарка, преподнесенного с такой скорбью? Подумав, она положила коробку в сумку, решил подождать до дома. Там, в компании Таисии она все как следует обмозгует.

То Степанцов, то Бумекой время от времени заглядывали в ее кабинет. Часов в девять зашел Треопалов и спросил:

— Подбросить вас до дома?

— Нет-нет! — Инга захлопала крыльями, словно птица, сбитая камнем с ветки. — Я еще задержусь. Мне работать и работать! Не беспокойтесь, я уже привыкла поздно возвращаться.

— Ну что ж? — Треопалов повеселел. — Особо не засиживайтесь, отдыхать тоже когда-то надо!

Она услышала, как он запирает кабинет и его шаги удаляются по коридору. Надо проверить — уедет он или же останется стеречь в машине в надежде увидеть своими глазами, когда она покинет здание?

По заведенной традиции Инга подобралась к окну, только свет не выключила — пока еще нельзя. Треопалов сел в машину, завел мотор и уехал.

Инга вздохнула с облегчением и только тогда погасила лампу. Сидеть в темноте ей казалось безопаснее — тебя с улицы не видно, зато ты сама контролируешь все подходы к зданию. Некоторое время она смотрела в небо, перевела взгляд на темные окна соседнего дома, потом стала сверлить глазами куст, за которым скрывалась металлическая дверь, и тут…

И тут заметила, что прямо под ним что-то шевелится. Черное и непонятное. Инга часто задышала, почувствовав легкий озноб. Неужели опять?

Что-то такое лезет из этой чертовой двери на ее голову!

Вглядываясь до боли в глазах, она наконец сообразила, что это ноги. Под кустом лежал человек и производил какие-то непонятные телодвижения.

Инга привстала на цыпочки, потом отодвинула жалюзи и прижалась носом к стеклу. Все равно непонятно — что он там делает, этот тип? Вот как будто рука. Приподнялась и опустилась. Жест показался Инге каким-то беспомощным. И только тут она сообразила, что человеку может требоваться помощь. Что, если он умирает?!

Она бросилась через коридор к охраннику и закричала:

— Пойдемте скорее, у нас на газоне какой-то человек лежит!

— Да пьяный, наверное, — неуверенно ответил тот и встал.

Ему совершенно не хотелось идти на улицу. Мало ли что там такое? Он отвечает за то, что происходит внутри медицинского центра, а не снаружи.

— Я сама схожу, вы только на крыльце постойте на всякий случай! — верно оценила его колебания Инга.

На это охранник согласился, так и быть. Они вдвоем вышли на крыльцо, и Инга побежала вниз по ступенькам. Уже на полпути она поняла, кто лежит на газоне. Поняла и охнула. Григорьев!

— Борис! — громко крикнула она и в ответ услышала стон.

Подбежала и упала перед ним на колени.

— Боже мой! —'простонал Григорьев. — Голова… Раскалывается…

— Сейчас, сейчас! — засуетилась Инга. — Все будет хорошо!

Она помогла ему сесть и крикнула охраннику:

— Позвоните в милицию, в «Скорую помощь»!

Сделайте что-нибудь!

Вместо того чтобы послушаться и немедленно бежать звонить, тот опасливо приблизился.

— А что случилось-то? — спросил он недоброжелательно.

— На меня кто-то напал, — простонал Григорьев. — По голове стукнули. Только не надо милиции. Я хочу домой. Отвези меня домой!

— Хорошо, хорошо»! — пообещала Инга, решив, что на него напал какой-нибудь из оживленных трупов, шатавшийся поблизости, Она не стала спорить с раненым и согласилась отвезти его домой. Тем более что он находился в сознании и нормально соображал.

— Караульте его! — приказала она охраннику и побежала в кабинет за сумочкой, где лежали ключи от машины и от квартиры. Вернулась и потребовала:

— А теперь помогите загрузить его в мои «Жигули».

Сопя, охранник подчинился, и они вдвоем усадили Григорьева на переднее сиденье. Инга пристегнула его ремнем безопасности и скользнула за руль.

— Как ты оказался на газоне?

Это был первый вопрос, который она задала ему после того, как автомобиль тронулся с места.

— Я решил постучать в окно и помахать тебе рукой. Мне хотелось увидеть выражение твоего лица. Ведь ты осталась один на один с обручальным кольцом. Я прошел по газону, и тут… На меня кто-то напал.

— Главное, крови нет, — заметила Инга. — И никаких других опасных симптомов. Да?

— Меня тошнит, — признался Григорьев. — И голова кружится.

Он откинулся на сиденье, закрыл глаза и начал постанывать. Когда они подъехали к дому? Инга спросила:

— Где ключи от квартиры?

— В кармане.

Она наклонилась и проверила его карманы.

Ключей не было.

— Ты мог их обронить? — И сама ответила:

Конечно, так и есть!

— А у тебя разве нету? — робко спросил Григорьев.

— Я их оставила на твоей тумбочке, когда уходила. Как это ты не заметил?

— Тогда отведи меня к себе, — еще более слабым голосом Допросил он.

— Знаешь что? — неожиданно придумала Инга. — Отведу-ка я тебя к Верлецкому!

— Это что, шутка?! — Григорьев попытался изобразить возмущение, но у него не хватило сил. — Ой, голова…

— Дай-ка я погляжу, что там!

Она наклонила его голову к себе поближе и только попыталась разгрести волосы, как Борис охнул и отключился. В панике она начала набирать номер телефона Верлецкого. И когда он ответил, крикнула в трубку:

— Алло! Валерий? Это Инга! Я под окнами в машине, у меня тут раненый!

— А при чем здесь я? — немедленно спросил Верлецкий.

— Ты же врач!

— Опять! — расстроился он. — Что ты заладила — врач» врач… Просто противно. Ну, даже если так. С какой стати ты решила свозить раненых ко мне домой?

— Раненый — Григорьев! Я нашла его на газоне около своей работы. На него напали. Сначала он со мной разговаривал, а теперь вдруг перестал.

Вместо того чтобы ответить, Верлецкий бросил трубку. Короткие гудки зазвучали, как отрывистые ругательства. Инга была уверена, что он сейчас выскочит на улицу. Так и вышло.

— Вы что, воссоединились? — хмуро спросил он, распахнув дверцу и уставившись на бездыханного Григорьева.

— Он приехал, чтобы сделать мне предложение, — испуганно ответила Инга. — А потом.., потом я нашла его на земле. Он пытался подняться и стонал. Сказал, что кто-то напал на него и ударил по голове.

— Его ограбили?

— Не знаю… Правда, у него с собой был пакет, но нигде поблизости я его не заметила.

— Нужно отвезти его в больницу.

— Он сказал, что не хочет.

Верлецкий уставился на нее, поджав губы. Инга неожиданно поняла, что ужасно рада его присутствию.

— Хорошо, — наконец вымолвил он. — Отгони машину к своему подъезду, попробуем его вытащить.

— У меня нет ключей от его квартиры.

— Тогда мы отнесем его к тебе.

— Я не хочу, чтобы он был у меня.

— Злопамятные женщины, — заметил Верлецкий, — чаще других страдают несварением. И куда же ты в таком случае решила его деть?

— Давай отнесем его к тебе!

Верлецкий едва не задохнулся от возмущения.

— Да? — воскликнул он. — В честь какого это праздника?!

— В честь моего дня рождения. Некоторое количество лет назад я родилась. Сделай мне подарок!

Я прошу тебя! Я же ездила знакомиться с твоей мамой!

Пока они препирались, Григорьев пришел в себя, и общими усилиями они дотащили его до лифта, а потом заволокли в квартиру, раздели и устроили на диване. Верлецкий, — ни слова не говоря, сходил за аптечкой и занялся пострадавшим. Перевязал голову и уложил Бориса на подушки. Сам сел на стул рядом и спросил:

— Ну? Так что произошло?

Григорьев кинул сначала на него, потом на Ингу мутный взгляд и сказал:

— Я хотел поздравить Ингу с днем рождения, но не знал, где она находится. Позвонил Илье и попросил выяснить это для меня.

— А почему не Надю? — немедленно поинтересовалась Инга.

— Ты ведь не любишь ее…

Она не стала возражать, и Григорьев продолжал слабым голосом:

— Илья спросил: ты поедешь к Инге? Я сказал — да. Тогда он предложил встретиться. Нет, сначала он спросил, куда я поеду после того, как встречусь с тобой. Я ответил, что поеду в мастерскую; Дело в том, что я нашел Анфисин дневник…

— Дневник? — насторожилась Инга. — А при чем здесь мастерская?

— Он, знаешь, в такой обложке с замком, но без ключа. Мне было жаль его раскурочивать — все-таки память. Я и подумал, что в металлоремонте откроют аккуратно.

— А Илья? — настороженно спросил Верлецкий. — Ты ему об этом сказал?

— Ну да.

— А он что?

— Он предложил: раз так, встретиться прямо там, у медицинского центра. Сказал, что хочет мне что-то предложить. Дескать, разговор срочный, нельзя откладывать. Я согласился.

Инга и Верлецкий переглянулись.

— Мы встретились и поговорили. А потом я пошел к Инге.

— А когда вышел, на тебя напали и отобрали дневник, — Выходит, так. Я искал пакет, когда пришел в себя, но его не было.

— Позвоню-ка я Илье, — сказал Верлецкий. — Пусть расскажет свою версию случившегося.

Он придвинул к себе телефон испросил:

— Какой у него номер?

Григорьев продиктовал, однако к телефону подошла Надя. Услышав, что ее дорогой друг лежит с пробитой головой, она всполошилась и пообещала:

— Мы сейчас приедем!

— Они приедут, — сообщил Верлецкий и приподнял бровь, показывая Инге, что терпит все это только ради ее дня рождения.

Инга хотела сказать, как она ему благодарна, но тут зазвонил ее мобильный.

— Ну, знаешь! — возмутилась Таисия, забыв поздороваться. — Мы со Стасом уже промерзли до костей. И фаршированная курица тоже.

— Боже мой! — в раскаянии воскликнула Инга, — Я совершенно забыла… Тут такое случилось!

Она рассказала про Григорьева, и Таисия немедленно заявила:

— Мы уже идем.

— Они сейчас придут, — виноватым голосом сказала Инга Верлецкому. — Это ничего?

— Да что там! — ерническим тоном воскликнул он и, сделал широкий жест. — Приходите все! Будем веселиться.

— Не хохми, пожалуйста, — рассердилась Инга. — То ты начал мне помогать, то вдруг бросил на полдороге. Но я-то по-прежнему в опасности!

— Ерунда. Роберт обещал…

— И где он, твой хренов Роберт?

— Да уж он знает, что делает.

— Я так и поняла!

Верлецкий снова схватился за телефон и, набрав номер, некоторое время молчал, а потом как заорет:

— Роберт, леший тебя задери! Я тебя просил?

Разобраться с моей девицей, вот что! Ну да, так я и поверил. Она сидит тут у меня, зареванная, потому что ее жениху возле ее же дурацкого центра проломили голову. Вот тебе и.., это слово. Ну что, что ты можешь сказать? Я тебя когда-нибудь подводил?

«Точно, штопает каких-нибудь бандитов», — решила Инга, внимательно слушавшая разговор.

— Ладно, жду. Он сейчас приедет.

Григорьев неожиданно засмеялся.

— Ничего смешного! — рявкнул Верлецкий, и тут позвонили в дверь.

Явились Таисия и Стас. С собой у них оказались полные сумки еды, подарки и цветы.

— Раз уж такое дело, — сказала Таисия, — мы, наверное, тут, в комнате, стол накроем. Вы как? — обратилась она к хозяину.

— Отлично! — саркастически ответил тот. — Будем веселиться до утра. И то, что завтра рабочий день, нам, конечно, не помешает.

Тем не менее он отправился с ней на кухню и показал, где что лежит. Таисия со Стасом как раз вытащили стол на середину комнаты, когда раздался звонок в дверьми в квартире появились Хомутовы. Надя первым делом бросилась к Григорьеву и схватила его за руку.;

— Ты что это? — спросила она так сердито, будто он сам стукнул себя по голове.

— Да вот… Поехал делать предложение руки и сердца и попал в переделку.

Надя повернулась к Инге и замогильным голосом сказала:

— Поздравляю.

— Пока еще рано, — поспешно заметил Григорьев. — Мы еще ничего не решили.

— Инга еще ничего не решила, — уточнил Верлецкий, проходя мимо с бокалами в руках.

И тут снова позвонили в дверь.

— О! — обрадовался хозяин. — Это наверняка Роберт. Сейчас он все расставит по местам, Воронов появился в комнате с тем же выражением на лице, с каким первый раз вошел в кабинет Инги. Однако, увидев стол, а на нем еду, воодушевился и потер руки.

— Яства! Как это кстати. А меня вы пригласите?

— Уже пригласили, — кокетливо сказала Таисия, и Стас немедленно смерил вновь прибывшего подозрительным взглядом.

— А когда позовут за стол? — не унимался Роберт, и стало ясно, что он зверски голоден. Лицо его выглядело утомленным, а под глазами залегли тени.

— Да, наверное, можно садиться, — предположила Инга, и тут зазвонил ее мобильный.

— Ну что, что такое? — в сердцах воскликнула она. — Да!

И сразу прикусила язык. Потому что звонил Треопалов. Это было так неожиданно!

— Инга! Мне нужно срочно с вами увидеться, — сказал он напряженным голосом. — Это возможно?

— Ну… — промямлила она. — Наверное, да. А что?

— Как мне вас найти?

Если бы он спросил: «Где вы живете?» — Инга немедленно объяснила бы ему, что она сейчас не дома, а в гостях и встречаться не слишком удобно.

Но он спросил: «Как вас найти? — и она, ничтоже сумняшеся, выдала адрес Верлецкого. И номер квартиры сказала, и даже этаж. После чего дождалась первого тоста за свое здоровье, а потом отправилась в коридор и села на обувницу.

Через четверть часа ее там обнаружил Верлецкий. А вслед за ним появился Роберт.

— Кого же мы тут ждем? — спросил он. — Уж не милого ли нашему сердцу Треопалова?

— Откуда вы знаете? — изумилась Инга.

Вместо ответа Роберт выронил изо рта сигарету и, молниеносным движением подхватив ее возле самого пола, спросил:

— Это что, правда? Неужели он явится прямо сюда?

— Так получилось, — промямлила Инга, боясь " даже посмотреть на Верлецкого.

— Да ведь это очень хорошо у вас получилось! — оживился Роберт. — Мы сейчас покончим с вашими страхами раз и навсегда.

— Хотите его пристрелить? — испугалась Инга.

— Больно надо руки марать, — фыркнул он. — Не пристрелить, а приструнить. Боже, как мне это нравится!

— И как же мне его встретить? — с тревогой спросила Инга.

— Ласково, — посоветовал Роберт. — Уговорите его остаться и присоединиться к гостям. Обещаю вам отличное шоу. И — конец приключениям.

Инга вскинула на него глаза, полные надежды, и тут звонок пропел «динь-дон».

— Треопалов! — шепнула Инга, заглянув в глазок. — Прячьтесь.

Роберт взял Верлецкого за локоть и вытащил из коридора.

Инга открыла дверь, и Треопалов возник перед ней с огромным букетом белых роз.

— Ой! — удивилась она. — Откуда вы узнали?

— Узнал что? — поинтересовался он, переступив порог и вручив ей цветы. — У вас гости?

— Ну да, — ответила она. — Сегодня мой день рождения.

— Вон как! — воскликнул Треопалов. — Почему же вы не сказали?

— Мне было неловко, — призналась Инга и взяла его за руку. — Прошу вас, познакомьтесь с моими друзьями. Пожалуйста!

Он на секунду замешкался, потом рискнул:

— Ну» хорошо. Будет приятно увидеть людей, с которыми вас связывают дружеские отношения.

Инга помогла ему снять пальто и проводила в комнату. Вес сидящие за столом немедленно повернули головы, и только Роберт продолжал что-то. жевать, не поднимая глаз от тарелки.

— Познакомьтесь, — сказала Инга. — Это мой нынешний начальник, Андрей Васильевич.

— Просто Андрей, ладно? — улыбнулся он.

— А как ваша фамилия? — спросил Роберт, как только Инга усадила нового гостя рядом с собой.

— Треопалов, — усмехнулся тот, посчитав, видно, что этот тип просто плохо воспитан.

Однако тип поднял голову от тарелки и с удовольствием сказал:

— Врете.

Присутствующие замерли, не в силах понять, шутка это или нет. А Роберт продолжал:

— Ваша фамилия Трескунов.

— Да ладно! — криво ухмыльнулся Андрей. — Не городите чепухи.

— Андрей Васильевич Трескунов, — словно не слыша его, продолжал Роберт. — Крупный аферист, ни разу не привлекавшийся к уголовной ответственности. — Он улыбнулся Треопалову и сказал:

— Улик не хватало. Вы такой скрытный, Андрей Васильевич, аж жуть!

— Инга! — воскликнул возмущенный Треопалов, но с места, однако, не поднялся. — Кто это такой? Что происходит?!

— Я понятия не имею, кто это он, — честно призналась Инга. — Самой до смерти хочется знать.

— Следователь прокуратуры Воронов, — утомленным голосом представился Роберт. — Ваш большой поклонник, Андрей Васильевич. Ну у вас и голова! Ну и полет фантазии!

Треопалов сощурился, потом откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Все, кто сидел за столом, завороженно следили за развитием событий.

— Я потрясен. То, что вы придумываете и воплощаете в жизнь, по дерзости превосходит все, с чем мне приходилось сталкиваться прежде.

— Спасибо, — скромно сказал Треопалов. — У вас что, есть намерение меня арестовать?

— Ни в коем случае! — хохотнул Роберт. — Чтобы вас арестовать, моим людям придется пахать многие месяцы.

— Надо вырыть того беднягу, — встряла Инга, — которого его приятели убили и зарыли под дубом в парке. И сразу всех троих посадить за убийство.

— Нет-нет, Инга Сергеевна, — сладким голосом возразил Роберт. — Они его не убивали. В том-то и дело. Это аферисты; а не убийцы. Можно сказать, поэты своего дела. Труп напугал их до смерти!

— Какой труп? — слабым голосом спросил Григорьев, трогая повязку на голове. — О чем вы говорите?

— Мы говорим о потрясающей авантюре, в которую пустился вот этот человек — прошу любить и жаловать, — и Роберт рукой указал на Треопалова. — Идея была блестящая, но, как всегда, подвел человеческий фактор. Авантюры, чтобы вы знали, всегда затевают люди с большой буквы. А к краху их приводят, как повелось, мелкие человечишки.

— Он имеет какое-нибудь отношение к воскресшему Гладыщевскому? — спросила Таисия, не сумев сдержать любопытства.

— Конечно, — кивнул Роберт и обратился к Треопалову:

— А может быть, вы сами расскажете, Андрей Васильевич? Всю правду и ничего, кроме правды? В ваших устах все будет звучать гораздо интереснее, торжественнее, даже помпезнее, я в этом уверен.

— На кой черт мне вам рассказывать? — нахально поинтересовался Треопалов. — Вы ведь никаких гарантий не даете.

— Я здесь на дне рождения, — вкрадчиво напомнил Роберт. — Мы находимся в неофициальной обстановке.

— Чего вы хотите?

— Услышать всю историю с самого начала. Расскажите! Тут полно благодарных слушателей.

— Глупость какая-то! Я сюда не лекцию пришел читать.

— Да и черте вами, — махнул рукой Роберт. — Сам расскажу. Итак, — он постучал вилкой по бокалу с вином, — Андрей Васильевич прославился умением придумывать незаурядные способы отъема денег у богатой части населения. Его последняя идея поражает своей нахальной простотой. Зная, что многие состоятельные люди тщеславны, доверчивы и легко поддаются внушению, он придумал байку, выслушав которую, многие богачи спешат поделиться с ним деньгами.

— Вы вынуждали богатых людей жертвовать на благотворительность? — спросила Надя. — А сами забирали пожертвования себе?

— Фу! — скривился Треопалов. — Какая пошлость!

— Знаете ли вы, — воскликнул Роберт, обращаясь большей частью к Инге и Верлецкому, — что такое крионика?

— Замораживание, — подал голос Стас. — При помощи жидкого азота.

— Вот-вот. Замораживание. Это почти как в кино. Почти. Потому что в настоящее время замораживать уже умеют, а размораживать и возвращать к жизни — еще нет. Но это дело будущего. Во многих странах сейчас ведутся широкие исследования в области криогенной инженерии, а в США действует криогенный институт. Есть куча людей, желающих заморозиться после смерти и лежать в азоте до тех пор, пока не будет разработана техника размораживания. Такой человек рассчитывает в будущем, грубо говоря, оттаять и ожить. Мол, ученые двадцать какого-то там века научатся воскрешать всех инфарктников, утопленников и так далее.

— А делается это все, конечно, не бесплатно, — заметил Верлецкий, задумчиво разглядывая невозмутимого Треопалова, который положил себе на тарелку салат оливье и как раз собирался его отведать.

— Конечно. Сама процедура в Америке, например, стоит порядка тридцати тысяч долларов. Но главное не это. Расходы на содержание клиента тоже нужно учитывать. В прошлому криогенных инженеров уже был печальный опыт. Допустим, какой-нибудь мистер Смит заплатил за то, чтобы его заморозили. После его смерти родственники обязаны платить за содержание Смита в криогенном институте определенную сумму. Так вот. Большинство родственников очень быстро утешалось и платить отказывалось. Тогда ученым пришлось придумать другую систему — накопительную.

— Как в пенсионном фонде, — поддакнул Стас.

— Вот-вот. Заплатив определенную сумму, ты становишься членом криогенного института. И потом ежемесячно перечисляешь энное количество денег на специальный счет. Чем солидней накопленная сумма, тем больше шансов у тебя дождаться воскрешения.

— Весьма познавательно, — сказал Хомутов, — и даже любопытно. Но при чем здесь этот человек?

— А Андрей Васильевич, — продолжал с удовольствием Роберт, — объявил себя гением в области криогенной инженерии. Якобы он и группа его товарищей-ученых обнаружили способ, при помощи которого человека в некоторых случаях можно воскресить практически сразу, не дожидаясь светлого будущего.

— Допустим, если он лопал в автомобильную катастрофу, — догадалась Инга.

— Ну.., что-то в этом роде. В тонкостях я, честно говоря, еще не разобрался.

— И что? — нетерпеливо спросила Надя. — Он просто взял и заявил, что умеет воскрешать людей, и все ему сразу поверили?

— И денежки понесли? — подхватил Илья.

— Господь с вами! — воскликнул Роберт. — Вес было сделано грамотно и обставлено по высшему классу. Для начала сняли помещение и оборудовали там лабораторию. Вернее, создали иллюзию того, что это лаборатория. Для властей, налоговых инспекторов и иных проверяющих была придумана крыша — физкультурный клуб. В этот клуб денег почти не вложили — аферисты редко вкладывают серьезные суммы в свои проекты. Все делается так, на «живую нитку», по-быстрому.

— Ну, ничего себе! — не удержалась и возразила Инга. — А вы спускались в эту так называемую лабораторию?! Для сведения, там два этажа под землю, у них скоростной лифт, и, чтобы попасть в святая святых, нужно пройти три уровня…

Роберт рассмеялся, и Инга оборвала себя на полуслове:

— Я вас разочарую. У них есть один тип — Бумской, так вот он замечательно разбирается в электронике.

— Все это блеф, пыль в глаза! Знаете, как там все устроено? — Он схватил салфетку и попросил:

— Дайте, чем писать!

Стас сунул ему в руки карандаш, и Роберт принялся рисовать план.

— Вот, глядите. Здесь — коридор. В нем лифт;

Лифт спускается прямо в подвал — всего на один этаж, заметьте. Никаких трех уровней не существует. Есть лишь коридорчик в этом самом подвале, непосредственно перед входом в лабораторию. Как только клиент садится в лифт, вход в лабораторию маскируется выдвижной пластиковой панелью.

Итак, вы — клиент. Вы выходите из лифта и попадаете в короткий коридор, на стене которого расположен экранчик. На него выводится надпись «Второй уровень». И стрелочка — куда идти. Вы входите как будто бы веще один лифт, на самом деле это некое примитивное устройство. Двери закрылись, немного где-то что-то пошумело — и все.

Вы снова выходите в тот же самый коридор, только теперь уже на дисплее горит другая надпись: «Третий уровень». Понимаете меня?

— Значит, это иллюзия, то, что мы спускались глубоко под землю? — удивилась Инга.

— Именно, иллюзия! В самый последний момент фокусники открывают пластиковую панель и перед вами появляется дверь в лабораторию. А на самом деле весь путь — это четырнадцать ступенек.

— Необыкновенно вкусный салат, — похвалил Треопалов. — Кто готовил?

— Я, — ответила Таисия, завороженно глядя на Роберта. — Но разве они никого там не замораживали?

— Нет, конечно. Но представления показывали.

— Какие представления? — удивился Григорьев. — Для кого?

— Для своих потенциальных клиентов. Конечно, они не размещали объявления в газетах. Все происходило в конфиденциальной обстановке. Сперва выбирали жертву. А потом начинали ее обрабатывать. Жертва как бы случайно узнавала, что еще при советской власти в секретной правительственной лаборатории был разработан способ воскрешения, людей, Удовольствие, конечно, дорогое и простому смертному недоступное. Но сейчас, когда политические и экономические условия в корне изменились, у многих появился реальный шанс. стать членом элитного клуба… Правда, деньги здесь не все решают. Из тысяч желающих выбирают только тех, кто представляет для страны хоть какую-то ценность. Или он особо одаренный, или очень перспективный, или еще что-то в этом роде. А чтобы клиент чувствовал себя таковым, ему даже выдавали значок «Элита России».

— Так вот что означает «ЭР»! — воскликнула Инга. — Но я видела, что такие значки носят очень известные люди! И политики тоже!

— Полагаю, — хмыкнул Роберт, — эти люди носят их втемную. Ну, допустим, дарит, вам какой-нибудь фонд защиты чести и достоинства трудящихся значок «ЭР» с пояснением: по нашим опросам вы — элита страны, вы самый лучший и замечательный. Мы награждаем вас отличительным знаком, которого удостаиваются только лидеры.

— И все в это верст? — снова засомневался Григорьев. — В том числе и политики?

— Полагаю, не все, — ответил Роберт. — Но кто-то относится к этому хорошо. Пустячок, а приятно.

— Можно мне кусочек курочки? — попросил Треопалов и потыкал вилкой в центр стола.

Таисия любезно поднесла к нему блюдо, и он принялся с невозмутимым видом распиливать птицу ножом.

— Итак, жертва найдена, — продолжал Роберт, ласково поглядывая на него, — и обработка начата.

Информация поступает небольшими порциями, чтобы не спугнуть клиента. Причем делается все так аккуратно, что человек сам начинает искать пути и подходы к ученым-волшебникам. И, конечно, находит. И вот тут начинается представление!

Настоящая процедура замораживания не слишком сложна. После смерти тело нужно быстро охладить. Самое простое — обложить льдом. Потом внутривенно ввести специальный препарат, препятствующий сворачиванию крови. И уже в таком виде доставить его в лабораторию.

Здесь кровь человека заменяют особым веществом, содержащим глицерин. Потом около недели с помощью сухого льда его охлаждают примерно до минус двадцати градусов. И только после этого проводят главную процедуру — очень медленно тело опускают в специальный резервуар, наполненный жидким азотом, где охлаждают его уже до минус ста девяносто шести в специальном мешке.

— Ой, а я видела! — воскликнула Инга, задохнувшись от волнения. — Видела, как они опускали! Только не в мешке. Он у них голый был, этот тип.

— Наверное, так зрелищнее, — предположил Верлецкий. — Когда Приводят клиента посмотреть, как все происходит, необходимо произвести на него сильное впечатление. Просто мешок — это одно, а человек с глицерином вместо крови — совсем другое. Вот на кого ты тогда наткнулась в коридоре! — обратился он к Инге. — Это был хорошо загримированный аферист, который исполнял роль готового к заморозке.

— Да-да-да!! Его на подъемнике опускали в яму, а она вся клубилась белым паром…

— Как будто это жидкий азот, — подсказала Таисия.

— Но все было так натурально! — Инга сделала большие глаза. — Мы с комендантом просто обалдели.

— На самом деле ничего особенного. Пластиковая перегородка, по всему видно, не новая, у кого-то перекупленная, несколько мониторов с заставками, сотня метров разноцветных проводов, стойка с пластиковыми мешками…

— Там были березовые веники! — выпалила Инга, и Треопалов бросил на нее быстрый взгляд. — — Почему именно веники?

— Не знаю, не знаю, — пожал плечами Роберт. — Вероятно, самый дешевый наполнитель. Опять же — их можно потом продать.

— А потенциальному клиенту говорят, что в мешках — люди? — уточнил Хомутов.

— Именно. Ну а уже для полной и окончательной победы ему показывают тех, кого уже вроде как воскресили.

— Гладышевский! — воскликнула Таисия. — Известный актер. Вся страна его знает.

— И Чулков! — подхватила Инга. — Популярный певец. Но как? Где они их взяли? Я сама.., поверила! Они что, настоящие?

— Я вас умоляю, — пробормотал Хомутов, заведя глаза.

— А я сразу догадался! — с детской непосредственностью похвалился Роберт. — Бумской ездил в провинцию и устраивал в небольших городах конкурсы двойников. Дешево и сердито! Победители получали какие-то незамысловатые подарки, а самые выдающиеся двойники приезжали «поработать» в Москву. С ними заключали контракт на довольно выгодных условиях. Чтобы не проболтались.

— Потрясающе! — восхитился Стас.

— И в тот самый миг, когда клиент созревал, он переходил в разряд курочек, несущих золотые яички. Вероятно, раз в месяц или раз в квартал он перечислял на специальный счет или приносил наличными энную сумму денег. Получал взамен какую-нибудь фальшивую бумажонку…

— Вексель! — вспомнила Инга, — И клубную карту. Вот что он получал. Я сама видела!

Треопалов снова бросил на нее внимательный взгляд и тихонько вздохнул. Верлецкий это заметил.

— Что? — спросил он. — Вы и подумать не могли, что она везде совала свой нос?

— А кто-нибудь может мне объяснить, — перебила его Инга, — что это за хрень такая была — с гробом? Когда я решила выследить Гладышевского и пошла за ним, он отправился в пустую нотариальную контору. Там стоял гроб, и он улегся в него!

И тут Треопалов не выдержал.

— Я думал, — сладким голосом сказал он, — что ты, дура, напугаешься до смерти. Увидишь гроб, перекрестишься и впредь будешь сидеть тихо!

— А! — сообразил Илья. — Значит, гроб был отвлекающим маневром!

Инга на некоторое время замерла, уставившись в одну точку, потом растерянно повторила:

— Отвлекающий маневр… Какая я дура!

— И на самом деле, Инга, — поучительным тоном заметила Таисия, — никаких трупов не было.

Так что ты действительно оказалась идиоткой.

— А кого тогда закопали в парке? л — опешила Инга. — Я сама видела.

— О боже! — процедил Треопалов. — Так это ты залезла ночью ко мне в дом!

— Инга! — воскликнул Григорьев потусторонним голосом. — Какой ужас!

— Действительно, это был ужас, — согласилась та. — Я чуть не поседела.

— С трупом все получилось довольно забавно, — принялся рассказывать Роберт. — Наши друзья-аферисты завербовали одного бизнесмена, приняли его в свой клуб и даже слупили с него немного денег. А этот субчик возьми и умри! Но соль не в этом, а в том, что, несмотря на строгие предупреждения хранить тайну, он перед смертью рассказал жене о лаборатории, адрес дал, телефоны и все такое. И когда муж отошел в мир иной, она засыпала его ладом, приволокла в медицинский центр и выгрузила перед входом.

— Так я же все это своими глазами видела! — снова не удержалась от восклицания Инга.

— А я еще на что-то надеялся, — печально заметил Треопалов.

— Представляете, какого страху они натерпелись, оказавшись с трупом на руках? — хихикнул Роберт. — Что было делать? Повезли тело в парк, расковыряли лопатой мерзлую землю и закопали.

Криогенные инженеры!

— А я! — горестно воскликнула Инга. — Я служила им «крышей»!

— Вот-вот, — поддакнул Григорьев. — Наивная и чистая, как цветок лотоса.

— И вовсе я не цветок, — обиделась она. — Может, и не сразу, но я догадалась, что меня используют.

— Это в тот день, когда я познакомил тебя со своей мамой? — уточнил Верлецкий.

Перевязанная голова Григорьева дернулась, и Надя поспешно взяла его за руку — поддержать.

— Точно, — кивнула Инга. — Помнишь, Марфа что-то начала говорить про смерть тетки Григорьева: Анфиса то, Анфиса се… И я внезапно вспомнила, как Андрей Васильевич принимал меня на работу. В самый ответственный момент появились его друзья и стали протестовать. Естественно, я попыталась подслушать, что они скажут ему после моего ухода. — Треопалов хмыкнул. — И тут они завели: твоя жена» Андрей, недавно погибла, поэтому ты в таком размягченном состоянии… Эта девица еще заставит тебя плакать…

— Как в воду глядели, — пробормотал Верлецкий.

— Ну и что? — спросил Хомутов. — Я не понял юмора.

— А то! Если они все друзья и беседуют друг с другом без свидетелей, почему не называют жену Треопалова по имени? Они должны были бы сказать: когда Аня погибла. Они ведь ее отлично знали! Значит, все это говорилось для меня! Устроили представление! Им хотелось меня разжалобить, чтобы я прониклась к Треопалоду симпатией, а потом он мог бы мной манипулировать.

— Ты тонкий психолог, — заметил Треопалов, продолжая есть. Перед ним теперь стояла тарелка с рыбой.

— Ну вот, Инга, все и разрешилось! — радостно воскликнула Таисия. — А ты переживала, что сошла с ума., — Если бы на тебя обрушилось столько всего! — обиделась та. — Ты бы тоже запереживала.

— Я тебе очень сочувствовала, честное слово.

Не успела Таисия договорить, как раздался звонок. Треопалов напрягся, а Верлецкий посмотрел на часы, хмыкнул и отправился открывать. Щелкнул замок, потом в прихожей немножко поговорили, и через минуту на пороге комнаты, приглаживая чуб, появился.., курносый тип с огромным ртом, от которого Инга бегала, словно от чумы. Тот самый, что целился в нее из двустволки через окно загородного дома.

— Мама! — прошептала она и расширила глаза.

— Здрасьте, — сказал курносый весьма вежливо. — Я в милиции был, сделал заявление. И вот — пришел все вам рассказать. Имеете право.

Он повернулся к Инге и добавил:

— Сначала я в вашу квартиру позвонил, потом вот к этому человеку, — он показал на Григорьева, — а потом уж сюда. Вы ведь то там, то тут — не разберешь. А вообще-то я за вами следил.

— Я знаю, — пролепетала она, не в силах поверить, что этот тип сию секунду не бросится на нее, чтобы прикончить. — Зачем?

— Потому что хотел поймать Артонкина.

— Ну и как, поймали? — поинтересовался Роберт.

— А то! Конечно, поймал. Меня, кстати, Константином зовут. А фамилия моя Дроздов. И дядя мой был Леонид Дроздов. Его Артонкин убил и в своей машине сжег, чтобы, значит, все думали, что это он сам умер.

— Зачем? — опять спросила Инга, продолжая глазеть на него, как на серийного убийцу.

— Нонна Аркадьевна со своим любовником задумали убить Глеба, — просто и доступно объяснил Дроздов. — А он на свой телефон поставил аппарат для прослушивания. Вот так и узнал. И решил: чем ждать, когда тебя кокнут, лучше самому исчезнуть. Пригласил моего дядьку к себе в Москву, сказал, что возьмет его в долю. Тот и поехал.

А на самом деле он его позвал, чтобы убить и тело выдать за свое.

— Откуда это известно? — поинтересовался Роберт.

— Так сам Артонкин рассказал. В милиции.

Инга ахнула:

— Глеб Сергеевич! Не может быть. Он такой… такой.., хороший!

— Вы так говорите, потому что он за вами ухлестывал, — презрительно сказал Дроздов. — А на самом деле он настоящая сволочь. Дядю моего сжег.

— А зубы? — спросила памятливая Таисия. — Там же зубы были артонкинские, а не дядины!

— А он, гад, дядю моего под своим именем отправил пломбы ставить. В хорошую клинику! Сказал ему, что у него там скидки. Пусть, мол, назовется Артонкиным Глебом Сергеевичем, платить придется меньше. А что стоило дяде голову задурить? Он ведь не московский… Мало ли какие у вас тут порядки.

— То есть он сжег вашего дядю, а сам скрылся? — уточнил Верлецкий. — Уехал в теплые края?

— Он не уехал. Жил тут по документам Дроздова, гад ползучий. Но смыться собирался, только Ингу Сергеевну хотел с собой взять.

— Меня?! — ахнула Инга.

И Григорьев эхом откликнулся:

— Тебя?! Так я и знал.

— Я расследование провел, — с гордостью закончил Дроздов, — и узнал, что Артонкин от вас тащился. Сразу подумал: он еще объявится! Захочет с вами поговорить. И стал следить, глаз с вас не спускал.

— А зачем вы в меня из ружья целились?! — возмутилась Инга.

— Так это я не в вас, — удивился Дроздов, — а в Артонкина. Прям как чувствовал, что он в тот день нарисуется. И шмальнул. Но промазал. А потом в доме крик поднялся, и мне пришлось уходить.

— Боже! — схватилась за Голову Надя. страсти-мордасти!

— А про Киллера вы что-нибудь знаете? — с надеждой спросила Инга. — Видите ли, это человек Юдина, любовника Нонны Аркадьевны. Он зачем-то меня душил. Говорил: сделай это! А что «это», я так и не поняла.

— Киплер — никто, «шестерка». Он Юдину в рот смотрит. Все, что хочешь, для него сделает.

Нонна Аркадьевна думала, что Артонкин те деньги, которые из сейфа пропали, вам отдал. Или вы сами их взяли. Вы же имели доступ к сейфу. Но точно уверена она в этом не была. Ведь деньги могли и в машине сгореть. Вас она на всякий случай решила припугнуть — вдруг отдадите? И попросила своего любовника этим заняться. А тот на вас Киллера натравил.

— Так надо же было толком говорить: отдай деньги! — рассвирепела Инга. — А то бросаются, душат — и никаких объяснений!

— А чего вы на меня-то орете? — удивился Дроздов. — Мое дело сторона. Я Артонкина в милицию сдал, могу со спокойной совестью домой ехать. Не нравится мне у вас — суетно.

— Не хотите ли салату? — спохватилась Таисия. — Оливье, между прочим.

— Не, я ничего не хочу, — признался Дроздов. — Только рюмку водки выпью, если нальете.

Ему налили, он выпил и пошел к выходу из комнаты. На пороге поклонился всей честной компании:

— Не поминайте лихом.

— Не будем, — пообещал Хомутов, а Надя сказала, когда Дроздов удалился:

— Фу-у, ну и тип! От него прямо мурашки по коже. Так и кажется, что он протянет свои ручищи и кого-нибудь прикончит.

— Убийца не обязательно страшно выглядит, — грустно произнесла Инга. — Бывает и такое, что его все любят, считают чудесным человеком… Встречаются с ним на праздники, дарят подарки, перезваниваются и ходят в кафе в свободное время…

— На кого ты намекаешь, — с подозрением спросил Верлецкий. — Имеешь в виду какого-то конкретного убийцу?

— Ну да. — Инга обвела взглядом всех по очереди, включая и постоянно жующего Треопалова. — Дело в том, что я поняла; кто отравил Анфису.

— Ух ты! — восхитился Стас. — И когда же ты это поняла?

— Да вот только что. Когда Андрей Васильевич объяснил мне ту фишку про гроб, в который ложился Гладышевский. А Илья еще сказал, что это был отвлекающий маневр. И тут я вспомнила — соус! Итальянский соус, пролитый на колени Вероники.

— Так это Вероника ее отравила? — воскликнула Надя, и муж дернул ее за руку.

— Да нет же, Надя! Какая Вероника? Анфису отравила ты.

Все повернули головы и посмотрели на Надю, которая сидела с выражением искреннего недоумения на лице.

— Минуточку, — процедил Илья. — Это что за инсинуации?!

— Да я сейчас все объясню, — обнадежила Инга.

— Только коротко и внятно, — попросил Треопалов. — Меня заботит собственная судьба, а сидеть здесь и дожидаться, пока вы завершите свой суд Линча, мне недосуг.

— Ничего, потерпишь! — прикрикнул на него Роберт. — Так кто там кого отравил?

— Инга! — закричал Григорьев. — Это несправедливо! Ты просто ревнуешь!

— Кстати, — спокойно ответила она. — Это Надя стукнула тебя по голове на том газоне. Скорее всего, камушком.

— И бросила под кустом, — подтвердил Верлецкий, как будто сам там был.

— Догадаться было непросто. А началось все с обычного журнала мод. Я увидела в нем то самое красное трикотажное Платье, которое Анфиса выдала Веронике, когда Надя облила ее соусом. Веронике платье не понравилось, а ты, Надя, сказала:

«Оно стоит двести баксов!»

— Ну и что? Анфиса не скрывала, сколько оно стоит.

— Ты потом нам объяснила, помнишь: «Анфиса тащилась от этого платья. Я даже добавила ей денег, так она хотела его купить».

— Ничего не понял, — пробормотал Илья. — Платье, деньги…

— Каким образом Анфиса могла примерить и купить наряд из осенней коллекции Анциферовой, если она три года не покидала деревню Большие Будки?

Таисия изумленно присвистнула.

— И каким образом, — продолжала Инга, — Надя могла добавить ей недостающую сумму, если они три года только перезванивались? Вывод напрашивается один. Анфиса все-таки приезжала в Москву. И встречалась здесь с Надей.

— Этого не может быть! — воскликнул Григорьев. — Тетка бы мне сказала! Она бы со мной повидалась!

— Я размышляла точно Так же. Если Анфиса не навестила обожаемого племянника, значит, в ее планы это не входило. Почему? Что такое она могла скрывать? Почему она встречалась с Надей, а не с Григорьевым?

— Она интриговала! — запальчиво сказал Илья. — Она хотела нас развести, а Борьку женить на моей супруге!

— Глупости, — ответила Инга. — Она хотела что-то сделать со своими деньгами. Или с какой-то ценной вещью, которая у нее была. Борис об этом ничего не знал. Остается только гадать, почему она не сказала ему, что владеет неким капиталом.

— Все это наверняка было в дневнике! — сообразил Григорьев. — Именно из-за него меня стукнули по голове!

— Конечно, — кивнула Инга.

— Но о том, что я собираюсь ехать к тебе в медицинский центр, знал только Илья! Мы с ним встретились, а потом он ушел…

— Но вскоре вернулся, — поддакнула Таисия.

— Да вы что, совсем опсихели?! — завизжал Илья. — Я приехал только, чтобы разобраться с Надей!

— Он предложил мне выкупить у него жену, — признался Григорьев. — Просил отступного за развод.

— Вот сволочь! — весело сказал аферист Треопалов, с интересом наблюдавший за происходящим.

— Я не виноват! — кипятился Илья.

— Но никто ведь не знал, куда я еду! — упрямо повторил Григорьев. — Кроме тебя.

— И Нади, — осторожно добавила Инга.

Та несколько секунд смотрела на нее ненавидящим взором, потом в лице ее что-то дрогнуло, и — она неожиданно сникла, закрыла лицо ладонями и завыла. Громко, страшно.

— Надя слышала, что ты сказал Илье про дневник, — как ни в чем не бывало продолжала объяснять Инга. — Анфиса наверняка все изложила в лучшем виде. Интересна, что ценного у нее было?

— Иконы… — простонала Надя. — Я и не думала… Анфиса не говорила Борису, потому что не хотела, чтобы он ждал ее смерти… — Она опустила руки и уставилась на Ингу воспаленными глазами. — Она увезла иконы с собой в Большие Будки. Они очень древние, сумасшедших денег стоят…

На эти деньги можно столько всего… Жить, как в сказке…

— А почему Анфиса вдруг передумала хранить их у себя? — спросил Верлецкий. — И повезла в Москву? Почему обратилась именно к вам?

— Потому что Надя работает в банке, — быстро сказал Стас. — Там есть ячейки, хранилища…

— В этих Больших Будках был пожар, — выпалила Надя. — Анфиса испугалась. Позвонила мне…

Я встретила ее на вокзале, она отдала мне иконы, .как будто я своя, понимаете? Она ничего на себя не оформляла — думала, если с ней что случится, я поступлю по совести… Отдам все Борису…

— И иконы оказались у вас в руках, — печально заключил Верлецкий.

— Да, да! Я все время о них думала, постоянно.

И постепенно свыклась с мыслью, что они мои!

Я уже не смогла бы с ними расстаться…

— И когда подвернулся случай — отравила владелицу, — закончила Инга.

— Отсюда мораль, — суровым тоном сказал Треопалов. — Даже вполне обеспеченный человек может не устоять перед соблазном. Когда он уверен, что никто ничего не узнает, сделка со своей совестью заключается без особых проволочек.

Надя зарыдала еще горше, а потрясенный Илья спросил:

— Но… Но как ты догадалась?

— И при чем здесь соус? — требовательно вмещалась Таисия.

— Соус был тем самым отвлекающим маневром. Надя опрокинула соусницу Веронике на колени не потому, что та строила глазки ее мужу.

— У меня, сказала она, — если вы, конечно, помните! — были всякие затруднения финансового характера. Но Надя — такой специалист, который может все решить в два счета. Она говорила и говорила и не собиралась останавливаться, поскольку хлопнула рюмочку и язык у нее развязался. Нужно было как-то заткнуть ей рот.

Надя взяла соус и вылила его на Веронику. Та завизжала, все повскакивали с мест, и глупая болтливая старушка замолчала.

И Григорьев, и Хомутов — оба были » шоке.

И тем не менее, когда Надя вылетела из-за стола, чтобы броситься бежать — неважно куда, куда-нибудь? — оба вскочили и побежали за ней.

— Боже, какая драма! — воскликнул Треопалов. — Так, может, я тоже пойду?

— Выйдем вместе, — сказал Роберт не допускающим возражений тоном.

— Может, договоримся?

— Господи! — с чувством воскликнул Воронов, — Как я устал от взяточников! Вся страна населена взяточниками. Может, повесить на тебя еще и взятку в особо крупных размерах?

— — Но-но! — сказал Треопалов, выскакивая на лестничную площадку. — Без глупостей, пожалуйста.

— Я позвоню тебе завтра, — пообещал Роберт Верлездкому. — Ты мной доволен?

— Еще как. Спасибо, брат. Вот только не понравилось мне, что говорил ты, как по писаному.

Роберт усмехнулся:

— Так ты ж меня на эту шарашкину контору навел. Я копнул, и оказалось, что у господина Степанцова рыльце в пушку, о чем он верным своим друзьям не поведал. Прежде он уже сталкивался с правоохранительными органами. Было чем его прижать. Он мне все в лучшем виде выдал, даже с научными комментариями.

— Так ты не стой! — забеспокоился Верлецкий. — Треопалов сбежит!

— Не волнуйся, никуда не денется. И Надя ваша тоже далеко не уйдет. У меня все под контролем.

В коридоре образовалась толкучка, и через некоторое время в комнате, кроме уставшей Инги я Верлецкого, остались только Таисия со Стасом.

— Эй! — Стас неожиданно хлопнул себя по лбу. — А подарок-то в машине остался!

— Мне? — на всякий случай уточнила Инга. — Но вы уже подарили.

— Это от меня подарок, — признался Верлецкий.

— А почему он в машине у Стаса?

— Потому что он привез Таисию. Только она знала, тот ли это подарок, который тебе хочется.

— Что за я ничего не поняла, — сказала Инга.

— Сейчас, — пообещал Валерий и отправился вместе со Стасом на улицу.

— Ну, — выдохнула Таисия, когда они остались вдвоем, — вот это был день рождения! Это я понимаю! У меня все нервы из строя вышли.

— Мы, конечно, обсудим дело еще раз, в спокойной обстановке. Ты Стаса уже познакомила со своей дочкой?

— Пока нет.

— Слово «пока» меня очень обнадеживает.

Таисия рассмеялась и посоветовала:

— Не стоит тебе сегодня возвращаться домой.

Побудь лучше здесь, под наблюдением врача.

— Он ненавидит, когда я напоминаю ему о том, что он врач.

— Наверное, хочет, чтобы ты видела в нем только мужчину, — предположила Таисия и, послав подруге воздушный поцелуй, выскользнула на лестничную площадку.

Инга вернулась в комнату и упала на диван.

Она чувствовала такое опустошение, что даже думать не могла. Но мысли о Верлецком сами лезли в голову. Надо же как вышло; он постоянно был за ее спиной, страстно целовал ее; а она этого даже не заметила.

Верлецкий тем временем вернулся. Прошел через коридор в ботинках. А вслед за ним вбежала.., собака Аза!

Аза бросилась к Инге и стала выражать ей свои чувства всеми доступными способами — вертелась, повизгивала, облизывала нос.

— Таисия заранее предупредила, что у тебя день рождения. Но я не знал, что подарить… И решил — пусть это будет что-нибудь такое, от чего ты не сможешь отказаться. А поскольку именно Аза посоветовала тебе бросить Григорьева…

— Подожди минутку! — воскликнула Инга и вскочила с дивана. — Мне нужно позвонить!

— Соображаешь, сколько сейчас времени? — крикнул он ей в спину, но Инга отмахнулась.

Вбежала в соседнюю комнату и быстро набрала номер Хризопразской. И когда та ответила, с придыханием спросила:

— Элина, вы абсолютно уверены, что тот человек, который подарит мне собаку, в придачу еще и женится на мне? Это очень важно!

Верлецкий, подслушивавший под дверью, потрепал Азу по голове и сказал:

— Вот что я скажу тебе, собака. Мне сорок лет.

Многого в этой жизни я не понимаю. Одно только знаю точно — женские мечты должны сбываться, По крайней мере, лучшие из них. В связи с этим не подскажешь ли, во сколько открываются ювелирные магазины?