Фарги Падающая звезда

Глава 24. На вилле Фарги

Мы снова вернулись на виллу Фарги. Всё-таки, в этом была особая прелесть! Не так страшно кидаться сломя голову в опасные приключения, если знаешь, что совсем рядом есть место, где ты можешь укрыться не только в безопасности, но и в тепле и холе. Солнечные залы, уютные интерьеры, казалось, были созданы для психологической разгрузки, этакий маленький рай, где души воинов могут обрести покой, пока враги не загнали их в большой и красивый рай без возврата. Впрочем, вряд ли это было случайностью. Кто-кто, а бессмертные воины, вечные скитальцы, каким был и Фарги, всегда знали толк в уюте и защищённости. Каждый из нас создаёт себе земной дом, где отдыхают от вечных подвигов и тело, и дух. У нас — Рокнар, у Фарги — эта вилла, которую он предоставлял и друзьям, отлично зная, что им нужно.

Едва мы переступили порог дома, как благословенное спокойствие опустилось на наши души, и мы были окружены верными и полными сострадания друзьями, которые выслушали нашу историю с сочувствием и пониманием.

— Двое? — воскликнул Брай, вырывая у Джерри бутылку с виски. — Двое полицейских вас повязали? Ты смеёшься? Господи! Два самоучки накрыли нашу боевую машину, созданную для ведения галактических войн! Джон, ты слышал?

— Ага… — откликнулся Джон, не отрывая взгляда от страницы журнала, который читал.

— Это я виновата… — вступилась я за Джерри. — Я смотрела на экран сканера и не заметила самострела, который они спрятали где-то в штабеле.

— Не о вас речь, — отмахнулся Брай. — Речь об этом типе, который считается специалистом по проведению военных операций в экстремальных условиях. У тебя вместо головы чугунное ядро! Тебя же учили стратегии и тактике! Я не верю, что там ничего нельзя было придумать!

— У меня не было времени думать, — проворчал Джерри и, надувшись, посмотрел на бутылку.

— Конечно, а быстрота мышления никогда не входила в число твоих достоинств!

— Я не компьютер. И вообще, кончай орать. У меня итак рёбра ноют, да ещё ты зубную боль нагоняешь.

— Сделай рентген, — посоветовал Джон из-за журнала.

— Да к чёрту… — вздохнул Джерри. — Я итак знаю, что трещина… В первый раз что ли…

— Нет, раньше было не так обидно, — фыркнул Брай. — Потому что не до такой степени глупо.

— Это ты о чём?

— О том случае, когда ты сверзься с крыши, охотясь за летучими мышами.

— За мышами? — изумился Джерри. — Не помню!

— Не удивительно… — проворчал Джон. — Прежде чем латать рёбра, пришлось выводить тебя из алк… — он бросил быстрый взгляд на меня и закончил: — Короче, Фарги с тобой двое суток провозился, а я бы на его месте…

— Брось, Джонни! — перебил его Джерри. — Ты не такой.

— Сильно болит?

— Терпимо.

— Неужели не было другого выхода, кроме как сдавать оружие?

Джерри молча покачал головой.

— Малыш, я ведь тоже не люблю, когда меня бьют. Но я знаю Мелиса, он бы не остановился на полпути. По мне лучше было сунуть голову в петлю, чем смотреть, как умирает женщина, к которой я неравнодушен.

— Прохвост… — пробормотал Брай и сунул ему в руки бутылку.

— Он надеется произвести на тебя впечатление — заметил Джон, взглянув на меня.

— Он уже произвёл, — заверила я.

— Но больше никаких поцелуев! — заявил Кристоф.

— Боже милостивый, и с этим человеком я пью! — простонал Джерри, наливая второй стакан.

— Ладно, — щёлкнул пальцами Брай. — мы потеряли утро и что выяснили? Эту странную версию о воскрешении Фарги?

— Возможно, эксперт был пьян, — пожал плечами Джон. — Они там все пьют. Освещение там нестабильное… Может, ему показалось?

— Вряд ли, — покачала головой я. — Думаю, что всё так и было, но смысла этого я понять не могу.

— Признаки возвращения к жизни — это ещё не воскрешение, — произнёс Кристоф. — Помните легенду о живой и мёртвой воде? Один процесс — заживление ран и другой — оживление.

— У нашей расы они обычно следуют один за другим и в другом порядке: оживление, а потом заживление ран, — напомнил Джон.

— В данном случае, речь не об этой расе, — возразил Кристоф. — Смерть скайрейнджера в корне отличается от смерти человека. Это мистический акт. Скайрейнджер либо уходит из жизни, либо его изгоняют. Я знаю, как это бывает… — он задумчиво посмотрел в окно. — Ты оказываешься на грани миров, отчаянно цепляешься за своё земное существование, но чувствуешь, что у тебя не хватает сил держаться в нём. Словно чёрный ветер уносит тебя из жизни, возвращая обратно, на бесконечный круг поиска и ожидания.

— Наверно это всё-таки легче, чем так, как у нас, — пробормотал Джерри, подавая ему стакан.

— Это обманчивая легкость, милый мой. Кажется, что смерти нет, есть только возвращение. Перестань бороться, и ты снова дома, где ни боли, ни тревог, ни потерь. Ты снова свободен и молод, как в первой жизни. Но бороться нужно, потому что настоящая жизнь — эта. А то — долгий сон в ожидании этой жизни.

— Ты думаешь, он не удержался?

— Не знаю. У каждого из нас это происходит по-своему, — Кристоф пригубил виски и посмотрел в глаза Джерри. — Ты же знаешь, как он не любил говорить о смерти. Мы просто не касались этой темы.

— Да, он не любил говорить об этом.

— Ну что, оставим это на потом? — спросил Джон. — Сколько мы ни бьёмся, но в том, что касается Фарги, мы находим не ответы, а одни загадки.

— Так всегда и бывает, — заметила я. — Множество непонятных загадочных фактов… А потом они складываются в мозаику, которая, открывает полную картину. Не волнуйся, пока всё идёт так, как должно идти. Я знаю, что я найду ответы на все вопросы.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался Джерри.

— Я начинаю чувствовать его. Сердцем. Он где-то очень близко. Я даже слышу его дыхание за своей спиной. Мне кажется было что-то ещё, кроме той встречи несколько лет назад. Раньше, очень давно.

— Ты встречала его в прошлых жизнях? — спросил Кристоф.

— Нет, я бы запомнила.

— Может, там? За гранью?

— Нет, не только. Там мы все знаем друг друга в лицо и по именам. Было что-то ещё, в этом мире, но в других временах. Что-то важное, что нас связывало. Мне нужно вспомнить.

— Извини, но это всё кажется мне слишком… странным, — покачал головой Джерри.

— Меня смутило вот что, — подошёл ко мне Брай. — То, что он сказал, что ты можешь помочь разобраться в схеме перевёрнутой звезды. Почему ты? Если он имел в виду магическое значение этого символа, то он, наверняка, разбирался в этом отлично, если по памяти цитировал Элифаса Леви. Если это что-то техническое, то он бы обратился ко мне или любому инженеру здесь или на Земле. Астрономическое? Да он со своими полномочиями мог привлечь любого специалиста и добыть любую информацию. Но он говорил именно о тебе. Вы знаете что-то о прошлом друг друга? Может, он имел в виду какую-то информацию из твоей прошлой жизни?

— Нет, это вряд ли, — вздохнул Кристоф. — Мы не знаем, кем он сам был в прошлой жизни. Получить сведения такого рода, находясь в земном воплощении, можно только из одного источника — от самого скайрейнджера. Но мы очень неохотно делимся подобными сведениями, потому что нередко они содержат намёки на наши уязвимые места.

— К тому же, когда мы с ним встречались, я ещё сама ничего не знала о своей сущности, — добавила я. — Тогда я знала только эту свою жизнь. Наверно, он почувствовал во мне звёздную кровь, возможно, даже выяснил мой уровень, но он не говорил со мной об этом. Давайте пока действительно оставим это. Что у нас на очереди?

— Храм, — ответил Брай. — но с этим можно не торопиться. Сейчас туда идти бесполезно. Там толпы молящихся. Никто не станет с нами говорить. Нужно подождать до вечера.

— Что мы знаем о нём? — спросил Кристоф.

— Простите, ребята, — проговорил Джерри. — Если я вам не нужен, то я, пожалуй, пойду, прилягу.

— Иди, — кивнул Брай и проводил его взглядом.

Джон поднялся.

— Я тоже ничего в этом не смыслю. Если понадоблюсь, позовёте. А пока пойду, посмотрю, что у него с рёбрами.

Он тоже вышел, и Брай печально усмехнулся.

— Теперь Джонни будет при нём сиделкой. Свято место пусто не бывает. О Храме, — он подошёл к окну и присел на широкий подоконник. — Мы знаем о нём мало. Вернее, о легальной его деятельности — всё. Это обычный молельный дом, где собираются те, кому нужно во что-то верить. Они читают молитвы, поют гимны, делают пожертвования и слушают что-то вроде проповедей. Содержание культа мало отличается от других религий. Проповедуется вера в верховное божество, терпение здесь и награда или наказание там. В общем, это новая религия, ориентированная на землян, как на основное население города. Что-то есть от христианства, что-то от ислама, что-то от иудаизма.

— Единобожие? — уточнил Кристоф.

— Да, поскольку первоначально Храм тоже был посвящён одному божеству.

— Кому?

— Кусирата. Внешнее его проявление — Огненный Глаз.

— Поклонение Огненному Глазу?

— Да, — подтвердил Брай. — Мы очень мало знаем о старом культе. Известно, что его жрецы практиковали человеческие жертвоприношения и широко использовали магию. Но само учение всегда являлось тайной. Сейчас наверно только главный и средние жрецы знают его смысл. Храм имеет и нелегальную деятельность, но она сводится к тому, что за очень щедрые пожертвования можно купить милость Кусирата, который исполнит любое твоё желание. Хочешь ли ты устранить конкурента, приворожить кого-то или узнать сокровенную тайну.

— Магия и наёмные убийцы?

— Больше магия. Мне приходилось иногда сталкиваться со следами деяний Храма. Чем-то похоже на Вуду. Наши эксперты подтвердили это сходство, хоть и без особой уверенности.

— Это всё?

— Я говорю, что мы знаем об этом очень мало. Я пытался в своё время заняться им, но Фарги сказал, чтоб я держался подальше от всего этого.

— Фарги так сказал? — удивилась я. — Но ведь это твоя работа!

— Я сказал ему то же самое, но он заявил, что сам займётся этим, а когда я попытался возражать, он посмотрел мне в глаза и произнёс одну сразу: «Глостер, можешь мне не верить, но твоя голова мне дороже, чем своя, а потому я советую тебе прислушаться к моим словам и не лезть туда, куда тебя не просят». И у меня отпало всякое желание заниматься этим делом.

— Это похоже на довольно грубое внушение, — заметил Кристоф.

— Так оно и было, — согласился Брай. — Я тогда чувствовал себя оскорблённым и ошарашенным. Но, с другой стороны, мне не приходилось сомневаться в его искренности. Я знал, что он никогда не прибегает к таким методам в общении с нами. Короче, я понял, что он хочет оградить меня от опасности, и эта опасность, по его мнению, так велика, что ради такого дела можно выйти за рамки.

— Всё равно, как-то не очень хорошо смотрится.

— Это если не знать, что именно представляет собой Огненный Глаз, — напомнила я. — Как бы ты поступил на его месте, если б заметил что твой друг, не обладающий твоими способностями и знаниями, пытается сунуться как раз к окну Тьмы?

— Да, пожалуй, — согласился Кристоф.

— И всё? — спросила я. — Сам он ничего не говорил об этом? Ведь если этот Храм связан с Огненным Глазом, то он имеет для нашего расследования особое значение.

Брай задумчиво посмотрел на сад за окном.

— Ничего. Я сам как-то случайно услышал от одного мага, вернее, сдвинутого старика, который считал себя магом, что в основе культа Кусирата лежит вера в то, что когда-то Огненный Глаз был существом, могущественным богом, правившим на Киоте от имени Властителей Тьмы. Но однажды с небес спустился хрустальный бог из мира Мириадов Огней и загнал его под землю, превратив в незатухающий огонь. Однако по пророчествам древних жрецов Кусирата может снова получить телесное воплощение и прежнюю власть. Вот это воплощение и является целью служения.

— Что же ты сразу об этом не сказал? — подошёл к нему Кристоф.

— Старик был больно сдвинутый. А других подтверждений этому я не нашёл. Может, он напутал?

— Может. А что там с человеческими жертвоприношениями?

— Будто бы в особые священные дни, когда невольников распинали на Х-образных стальных крестах, Кусирата входил в их тела и мог общаться со своими жрецами. Но это было очень давно. Последние несколько веков ферги просто умирали на этих крестах, не становясь посредниками между богом и его служителями. Говорят, в них было слишком много жертвенного огня и священной ненависти к киотитам. Но это тоже непроверенные слухи.

— В записях Фарги может быть что-нибудь на эту тему?

— Я ничего не нашёл. Можешь посмотреть сам. Доступ к терминалам в студии и аппаратной у тебя есть.

— А в кабинете ничего не может быть? Какие-нибудь заметки, записи?..

— Он не писал, — вздохнул Брай. — Он рисовал.

— Тогда я пойду смотреть, что он рисовал.

Кристоф вышел. Брай печально взглянул на меня.

— Ты действительно чувствуешь его дыхание за спиной?

— Иногда, — кивнула я. — Пока не очень ясно… Тебе ведь не хватает его?

Брай пожал плечами и снова посмотрел в окно.

Я удивлён своим терпеньем. Он умер, — я живу, как прежде,

Хоть разлучась с ним, я всенощно рыдал, судьбу свою кляня.

И день, теперь прожитый мною, сам по себе такое чудо,

Что уж ничто, не сможет в мире сильнее удивить меня…

— Это не Хайям.

— Нет, это стихи Абу-Тамама. По части персидской поэзии я теперь и сам кого угодно за пояс заткну, — он обернулся. — Ты знаешь, для меня сейчас словно солнце зашло, но если б я точно знал, что оно светит сейчас там, где нет меня, и однажды взойдёт снова, мне стало бы легче.

В его глазах блеснули слёзы. Я взяла его за руку и постаралась сказать, так, чтоб он поверил:

— Там, где он сейчас, нет тишины и забвения. Он живёт, он думает, чувствует, он помнит о вас. Тот мир не столь далёк от нас. Я могла бы даже уйти туда на какое-то время и вернуться обратно. Я могла бы найти его и поговорить с ним. Но я бы всё забыла, едва перешагнув снова порог нашего мира. Может, поэтому мы и возвращаемся сюда, чтобы жить. Я возвращалась дважды, Кристоф — трижды. Этот мир как наркотик, или как любовь… Сюда невозможно не вернуться. И уж он-то вернётся точно… Он слишком любит эту жизнь.

— Да, это точно, — кивнул Брай. — Иногда мне казалось, что он ею просто упивается. Как я ему завидовал в такие минуты… Он умел любой день превратить в праздник для себя и для других. Иногда казалось, что он действительно очень легко относился к жизни. Так думали многие. Он сам часто говорил, что он раб своих желаний, что, если он чего-то захочет, то его никакая сила не остановит. Этакий самовлюбленный сумасброд, щедрый до безобразия, но способный на всё, чтоб добиться того, чего хочет. Рикс называл его сумасшедшим эгоцентристом. Но он был не прав… Конечно, Фарги до безумия любил свою персону, но я-то знаю, как он умел отказываться от себя ради других. Я знаю то, чего не знает никто из наших, даже Джон, даже Джерри. Я хранил эту тайну все эти годы, потому что видел, что это так и не угасло, не ушло. Это так и осталось для него любовью всей его жизни…