Фата-Моргана №9

Нагрузившись виски, торговец прибыл на Землю, преодолев необъятные пространства космоса. Он знал, что планета находится на карантине, но допущенная им ошибка оставляла его на милость жажды, а причиной этой немилосердной жажды был его же собственный нос.

У этого худого, маленького человечка был ужасно кривой нос. Этот недостаток мог быть исправлен, но он родился в приграничном мире, где сложная дилемма свободы и ответственности еще не была разрешена, и окружающие позволили ему повзрослеть с осознанием собственного уродства.

Проклятый генетической ошибкой, он провел всю свою жизнь, удирая от спасения. Когда его уродство перешло все границы приличия, он стал защищать его, как свою неотъемлемую часть. Его отправили в клинику для устранения плохой социальной приспособленности для улучшения носа, что и было причиной всех его проблем, но он сбежал от операции и отправился на окраины цивилизации, где закон был менее жесток.

Поскольку он не отличался храбростью, то в конце концов занялся продажей дешевых игрушек. Но и в этой скромной профессии имеется риск. Он занимался своим делом потихоньку, не имея торговой лицензии, и ему пришлось стартовать так поспешно, что ему не хватило времени сделать обычные запасы.

Нервы его были разболтаны более чем когда-либо. На борту флаера ему пришлось порядочно нагрузиться алкоголем, пока его руки не стали достаточно твердыми, чтобы включить автопилот. Неразбавленный алкоголь оказал более сильное действие, чем обычно, и у него стало темнеть и двоиться в глазах раньше, чем он закончил регулировку.

Сильно пьяный, он спутал цифры 8 и 3, проглядел десятичную отметку на шкале и повернул ручку планетарной настройки слишком далеко. Целью его путешествия был другой пограничный мир на расстоянии в несколько световых лет, где иммиграция оставалась неограниченной, а пионеры были достаточно неотесаны и позволяли своим детям покупать его игрушки. Таким образом, благодаря его ошибке местом назначения стала планета Земля.

Робот-пилот сразу же предупредил его. Хотя флаер не раз терпел аварии, и еще до торговца с ним плохо обращалось несколько поколений находившихся вне закона бродяг, он много раз спасал его от гибели и был крепким, достойным космоса нейтронным кораблем. Ударил Гонг. Замигала красная сигнальная лампочка, и раздался суровый голос:

— Осторожно! Не стартовать! Цель назначения за пределами обычной сферы торговли. Проверьте схемы и приборы на возможность ошибки! Осторожно!

Обычно он был достаточно осторожен. Но на этот раз алкоголь лишь усилил его панику. Он был слишком пьян, чтобы понять предупреждение и стал бить дрожащими пальцами по кнопке, отключающей весь этот шум. Но пока он нашел кнопку старта, сигнал включился вновь:

— Осторожно! — выкрикивал металлический голос. — Не стартовать! Цель назначения под карантином! Все контакты запрещены!

Нетерпеливо, такой пьяный, что мог думать только о бегстве, он нажал на «старт». Сигналы прекратились, а флаер понес его к Земле через расстояния в световые столетия, что ошеломило бы любого трезвого человека.

Человеческая цивилизация распространилась во все стороны галактики со скоростью в полосу скорости света, так что колонисты прыгали от звезды к звезде. Этот продолжительный полет доставил его с внешних границ назад, к полузабытому центру.

И все же путешествие не показалось ему долгим, да и флаер не требовал внимания. Корабль захватывал невидимые потоки нейтронов, излучаемых новыми звездами, чтобы навеки рассеяться по галактике, и мчался с такой скоростью, что время на борту замедлилось почти до остановки.

Торговец пил и спал. Он видел страшные сны человека, которому скальпелем хотели переделать нос. Он просыпался и опять спал, и все время пил, пока не иссякли запасы спиртного.

Первоначально флаер был построен так, что должен был отметиться у властей порта назначения, ждать инструкций и выполнять их. Но владельцы изменили схему управления, и флаер проскользнул на темную сторону Земли, отключив все сигналы, оставив только гонг, чтоб разбудить своего хозяина.

Торговец проснулся, чувствуя себя несчастным человеком. Тусклый свет в неопрятной кабине казался слишком ярким, гул от гонга слишком сильным. Торговец поспешил его выключить, а потом отправился, спотыкаясь, на поиски чего-нибудь спиртного.

Где-то должна была быть бутылка, припрятанная как раз для такого случая. Может быть, за койкой, в сумке с товаром или в пустом медицинском кабинете — он давно обменял все его оборудование на виски.

Все спиртное было давно выпито. Грубо ругаясь, шатаясь от невыносимой жажды, торговец вернулся в кубрик, чтобы выяснить, где он находится.

Сол-Три… Никогда не слышал! Он покачал головой и, сощурившись, посмотрел на серый экран. Координаты заставили его подпрыгнуть. Он находился в двух тысячах световых годах от последнего знакомого ему мира, где-то около забытого всеми центра цивилизации.

Торговец был потрясен своей ошибкой. Но вреда от нее не было. В этом было уникальное преимущество кочевого образа жизни. Какая разница, сколько грубых людей хотели переделать его нос и искоренить вечную жажду! Флаер всегда уносит его за пределы их досягаемости через космос и время.

Исполненный надежды, он наклонился, чтобы прочитать надпись на экране. Сообщалось, что планета принадлежала ничем не примечательной планетной системе, не представляла интереса ни для туризма, ни для торговли. Население было гуманоидным, но культурный уровень был низок. На глаза ему попалась сноска:

«Предполагают, что планета была местом нахождения Атлантиды, полулегендарной колыбели цивилизации, с которой начались межзвездные полеты. Хотя сравнительная биология местной фауны свидетельствует в пользу этой теории, никаких существенных исторических доказательств еще не найдено, а нынешний культурный уровень населения планеты оставляет вопрос открытым…»

Его не интересовали жалобы историков. Он хотел одного выпить. Просто, чтобы встряхнуться, избавиться от мерзкого привкуса во рту, смягчить головную боль и утихомирить трясущиеся руки. «Вряд ли они настолько отстали, — думал он, — что не в состоянии произвести алкоголь».

Страдая от жажды, он взялся за ключ приземления.

Загремел гонг, его удары напоминали удары молотка по голове. Замигал красный свет, зловеще прозвучал записанный на пленку голос автомата:

— Предупреждаю! Посадку не совершать! Планета на карантине в соответствии с Соглашением о Неконтактных Мирах. Все контакты запрещены! Нарушитель будет подвергнут полной перестройке. Предупреждаю…

Съежившись, торговец, как безумный, стукнул кнопку, устанавливающую тишину. Примитивные миры были самым легким рынком для его товаров, и он не раз заглядывал в Соглашение. Он знал, что оно было задумано для предотвращения опасных столкновений между народами, находящимися на разных уровнях общественного развития. Впрочем, его не интересовали теории по проблемам культурных контактов.

Он хотел только пить и надеялся найти тут выпивку. Хотя он никогда не слышал о Сол-Три, он хорошо знал свое дело и был достаточно снабжен товаром. Торговля должна была оправдать его долгий полет назад к приграничным мирам, где он чувствовал себя дома. Даже если карантинные службы что-нибудь заподозрят, вряд ли они будут гнаться за ним так далеко.

Торговец вставил ключ приземления. Флаер тихо скользнул вниз на темный склон поросшего лесом холма. На расстоянии трех миль от него находился слабый энергетический источник, видимо, это было небольшое поселение. Торговец накачал воздухом маскирующую мембрану, так что флаер стал похож на обыкновенный валун, и пошел по направлению к поселку.

Холодный воздух распространял освежающий аромат растений. Было приятно ощущать траву под ногами. Голоса маленьких птичек складывались в неуловимую мелодию. Отсутствие бездорожья подбодрило его. Он решил, что планета была и вправду местом рождения человечества, и на мгновение его охватило счастье от мистического чувства возвращения к истокам.

Но единения с материнским миром не наступило. Краткий миг восторга исчез, когда он стал беспокоиться, не встретит ли какое-либо первобытное табу на алкоголь.

Тревожно хмурясь, он вышел на пустую дорогу у подножья холма и пошел по ней к примитивному мосту, выстроенному через мелкую речушку. Взошло солнце, ничем не отличающееся от других солнц. Торговец увидел обширную зеленую долину, где мирно паслись черно-белые домашние животные, а человек в синем управлял грубым тракторным плугом.

Торговец остановился на мгновение, испытывая некоторое презрение к живущим тут простакам, что вросли тут в землю и знают о безграничном мире не больше своего скота. Причиной презрения была обыкновенная зависть, но он не догадывался об этом.

Солнечный свет стал причинять боль глазам, жажда вызвала приступ сухости. Прихрамывая, он решительно двинулся вперед. За мостом он обнаружил примитивные плоские надписи, установленные вдоль дороги. Он не мог прочитать их, но плоские изображения бутылок и стаканов говорили с ним со сводящими с ума красноречием.

На вершине плоского холма он подошел к деревянной хибаре, окутанной тонким, дразнящим запахом алкоголя. Табличка над дверью убедила его в том, что это общественное место. Выцветшая реклама на стене изображала пухленькую местную красотку, с обольстительной улыбкой потягивающую из стакана.

Торговец нетерпеливо подергал дверь. Заперто. Алкогольный аромат чуть было не побудил его вломиться внутрь, но он подавил это желание. Нарушение карантина и так было серьезным преступлением. Он не хотел подвергаться исправлению в сообразил, что заведение еще будет открыто, когда он раздобудет местную валюту.

Весь потный пошел вниз к деревушке. Она располагалась на излучине тихой речки, которую он только что перешел. Примитивные кирпичные и оштукатуренные домики стояли в тени деревьев. Все это так отличалось от знакомых ему шумных и пыльных сырьевых городов пионеров, что он даже споткнулся в нерешительности.

Никогда раньше он не имел дел со столь примитивными народами. Но, без сомнения, здесь его игрушки будут новинкой, а изображение бутылок вдоль дороги убедило его в изобилии спиртного. Только это и имело для него значение. Торговец вытер лицо, перекинул сумку в левую руку и, пошатываясь, двинулся вперед.

— Доброе утро, мистер.

Испуганный неожиданным окликом, торговец шарахнулся к обочине дороги. Сзади ехала неуклюжая примитивная машина. Ее привадил к движение какой-то грубый мотор, испускавший вонючий дымок сгоревшего бензина. За рулем управления сидел здоровяк и с любопытством рассматривал его.

— Ищете кого-то в Чатстворте?

Он говорил на грубом наречии, незнакомом торговцу, но псионический переводчик, маленький приборчик размером не больше земных слуховых аппаратов, мгновенно выдал ему значение.

— И вам доброе утро, мистер.

Торговец слегка приподнял руку и забормотал в спрятанный в рукаве микрофон. Переведенный ответ выходил из крохотного динамика под одеждой и изобиловал длинными носовыми звуками местного языка.

— Иду вот мимо, — произнес он.

— Залезайте. — Абориген наклонился, чтобы открыть дверцу машины. — Я подброшу вас до деревни, а там в миле и город.

Торговец залез внутрь, его переполняла благодарность, но через минуту он пожалел об этом.

— Добро пожаловать в Чатстворт, — ухмыляясь, говорил водитель. — В нашей деревне живут триста четыре человека, и она самая богатая в штате. Думаю, у меня есть все права приглашать вас, — хмыкнул верзила, — меня зовут Джад Хэнкинс. Я констебль.

От такого известия на грязном лице торговца выступила испарина. В висках у него застучало, а узловатые руки стали так сильно дрожать, что пришлось вцепиться в сумку, чтобы констебль не заметил его волнения.

Вскоре он понял, что случайная встреча с законом не была опасной. Вряд ли Джад Хэнкинс был связан с чиновниками, следящими за выполнением Соглашения, скорее всего, он вовсе ничего о нем не звал.

— Рад с вами познакомиться, мистер Хэнкинс, — торопливо произнес торговец, радуясь, что ответчик не может передать дрожь его голоса. — Меня зовут Грей.

Он заметил, что констебль рассматривает сумку.

— Плодородная, однако, долина, — поспешно заговорил он. Производите зерно для перерабатывающей промышленности?

— Больше на корма.

Констебль вновь посмотрел на сумку.

— Вы торгуете, мистер Грей?

Пришлось подтвердить этот факт.

— Если не возражаете, чем?

— Игрушками, — произнес торговец. — Новые игрушки.

— Я боялся, что у вас фейерверки, — оживленно произнес констебль. — И думал, что следует вас предупредить.

— Фейерверки? — озадаченно переспросил торговец, поскольку термин был не совсем ясен.

— Вы же знаете, скоро 4 июля,[24] — пояснил констебль. — Нам нужно оберегать детей. — Он широко улыбнулся: — У меня самого четверо негодников.

Торговец все еще испытывал неуверенность насчет этих, как их, фейерверков. Четвертое июля могло быть какой-нибудь варварской церемонией детских жертвоприношений, а фейерверки, видимо, атрибуты шаманов. Но это не имеет значения.

— Здесь только игрушки, — настаивал он. — Они высокообразовательны. Сделаны и рекомендованы для обучения детей, с тем чтобы обучать, развлекая. Совершенно безопасны для детей соответствующих возрастных групп.

Торговец покосился на констебля.

— Но я не уверен, что стану продавать их тут, — смущаясь, добавил он. — В таком маленьком местечке это не окупит приобретение лицензии.

— А вам не нужна лицензия, — хмыкнул констебль. — Видите ли, мы не имеем статуса города. Спокойно продавайте свои игрушки, раз они безопасны.

Констебль поприветствовал ребятишек, играющих в мяч на пустыре, потом остановил у самой деревни машину, чтобы пропустить через дорогу мальчика с собакой.

Торговец поблагодарил водителя и торопливо вылез из машины.

— Подождите, мистер Грей, — запротестовал констебль. — Вы завтракали?

Торговец ответил, что нет.

— Тогда прыгайте обратно, — весело предложил местный житель. — У Мейми чудесный стол. Она все приготовила, пока я трудился на ферме. Я приглашаю вас разделить с нами завтрак.

— Спасибо, — произнес торговец. — Но мне хочется только пить.

— В такую сушь, конечно, хочется пить, — с симпатией кивнул констебль. — Едем. Мы дадим вам попить.

Соблазненный обещанием и боясь оскорбить закон, торговец вновь уселся в машину. Она подъехала к аккуратному белому домику на окраине деревни. Четверо шумных ребятишек выбежали встретить их, а опрятная круглолицая женщина ждала их у двери.

— Моя жена, — весело сказал констебль. — Мистер Грей. Ранний Санта-Клаус с игрушками для детишек. Мистер Грей хочет пить.

Торговец прошел на кухню, которая оказалась на удивление чистой. Он потянулся к поданному стакану, дрожа от нетерпения. На вид жидкость напоминала пшеничную водку, но он чуть не подавился в горьком разочаровании, обнаружив, что это обычная чистая вода.

Как можно вежливее он поблагодарил женщину и собрался уходить. Но дети шумно просили показать игрушки, а констебль уговаривал остаться на завтрак. Торговец неохотно сел и выпил чашечку горячего горького напитка, который они называли «кофе». К удивлению, кофе прояснил его голову.

Продолжая побаиваться дружелюбного констебля, торговец извинился, что не показывает игрушки, пока дети не ушли в школу. Когда мать провожала детей во дворе, младшая девочка стала чихать и шмыгать носом. Торговец с некоторой тревогой в голосе спросил, в чем дело.

— Просто застудилась, — пояснила женщина. — Ничего страшного.

Ответ озадачил торговца, насколько он разбирался в погоде, было жарко. Опять какая-то неточность в переводе, но ничего тревожного. Он собрался было идти за детьми, но женщина обратилась к нему.

— Простите, мистер Грей, — мягко улыбнулась она. — Боюсь, вы плохо себя чувствуете. Вы почти не притронулись к ветчине и яичнице. Позвольте угостить вас еще чашечкой кофе.

Торговец безвольно сел. Может, с ним и правда неладно, но будет еще хуже, если он не выпьет чего-либо крепче чистой воды.

— Мы ничем не можем помочь ему, Джад? — Женщина повернулась к мужу. — Не может же он отправиться в дорогу, когда ему нужна помощь. Придумай что-нибудь.

— Конечно. — Констебль зажег огонек на кончике маленького белого цилиндра и задумчиво втянул дым. — В школе до сих пор нет сторожа. Я член совета попечителей и могу поговорить с директором, если нужна работа.

— И вы можете оставаться с нами, — энергично добавила женщина. — Наверху есть чистая кровать. Это не будет вам стоить и цента, вы просто можете немного помогать по дому. Хотите?

Он в неуверенности покосился на нее. С удивлением он понял, что хочет остаться. Никогда прежде он не сталкивался с такой добротой, и она наполнила его глаза слезами. Бездна открытого космоса показалась ему еще мрачней, холодней и ужасней, чем она была в действительности. Он испытывал странное желание поселиться в этом тихом забытом мире. Можно было подумать, что этот волшебный мир притягивает его и излечивает раздражительность.

— Оставайтесь, — уговаривал констебль. — Если у вас деловая голова, вы найдете и что-нибудь получше разовой работы. Вам никогда не найти места лучше Чатстворта.

— Даже не знаю. — С отсутствующим видом торговец поднял чашку. — Я очень рад, что вы пригласили меня, но боюсь, что это…

Он замолчал и вздрогнул, заметив что женщина смотрит на его нос. Она отвела взгляд и через минуту заговорила:

— Я… я надеюсь вы позволите помочь вам, мистер Грей. Она поколебалась, ее полное лицо вспыхнуло, и торговец почувствовал к ней ненависть. — У меня есть брат в городе, он занимается пластической хирургией, — решительно произнесла она. — Он превратил многих… ну, не очень удачливых людей… в очень… благополучных… Он по-настоящему хороший хирург и не дорогой. Если вы решитесь остаться, мы сможем что-нибудь сделать.

Торговец поставил чашку, потому что его руки вновь затряслись. К счастью, он был бдителен и разгадал ловушку под этой счастливой маской. Он не хотел исправляться и собирался спасти свой нос.

— Ну, мистер Грей, — окликнул констебль. — Хотите встретиться с директором?

— Пожалуй, — слабо улыбнулся он, желая скрыть сотрясающую его панику. — Если вы покажете, где его найти. Вы очень добры.

— Да бросьте, — ответил хозяин дома. — Я поеду обратно на ферму и довезу вас до школы.

Торговец не собирался говорить с директором. Он распознал ловушку и был достаточно хитер, чтоб ее избежать. Когда констебль отъехал, он пошел прямо к школьному зданию, но остановился в стороне за изгородью, чтобы подготовить товар.

Он отпер потрепанную сумку, поставил ее на выдвижные ножки и осветил трехмерный дисплей. Дети, бегавшие по площадке, бросили игры, чтобы получше разглядеть его, а когда заиграла псионическая музыка, сразу окружили торговца.

Игрушки были самыми дешевыми безделушками массового производства из простых материалов, но были умно запакованы. Их остроумный дизайн отражал передовую технологию индустриальных планет, где их производили. Маленькие пластмассовые коробочки были украшены универсальными псионическими наклейками, которые реагировали на внимание оживающими цветными стерео-картинками и надписями, которые, казалось, были напечатаны именно на том языке, которым пользовался смотрящий.

— Ближе, детки!

Он вытащил красные круглые коробочки и стал ими жонглировать, проявляя удивительное проворство своих пальцев, и коробочки взлетали и падали одновременно со взлетами и падениями псионической музыки.

— Смотрите, ребятки! Замечательная обучающая игрушка. Демонстрирует основные принципы метеорологии и нейтрологии. Удивит ваших друзей. «Чудесная, Прелестная Погода и Метель»! Превращает часть тепловой энергии воздуха в радиусе нескольких миль в излучение нейтронов. Это приводит к резкому похолоданию. Потоки холодного воздуха создают короткую, но эффектную бурю. Вот описание. Ну детки! Купите дешево. Всего двадцать пять центов за каждую, если купите три коробки только полдоллара.

— Но мы не можем, мистер, — прервавший его голос показался ему знакомым, и торговец узнал старшего сына констебля. У большинства из нас есть деньги только на ленч, мы не можем их тратить…

— Не волнуйся, мальчик, — быстро Ответил торговец. — Даже если ты придешь домой голодным, ты потратишь деньги с пользой. Ты никогда не видел таких игрушек. Снижаю цену. Всего пятнадцать центов. Подходите и покупайте сейчас, завтра меня здесь не будет.

Торговец собрал монеты из маленьких грязных рук.

— Не устраивайте бурю прямо сейчас, — торопливо предупредил он. — Вы же не хотите ссориться с учителями, верно, ребятки? Лучше спрячьте до того времени, пока не кончатся занятия. Сожалею, сынок, но таких игрушек больше нет. Но взгляни на это!

Он выхватил следующую партию маленьких пластиковых коробочек.

— «Чудесный Дегравитационный Набор для Малышей»! Интересные эксперименты по преобразованию гравитации. Обучит основам науки и ошеломит ваших друзей. Наклейки вам покажут, что делать.

Торговец стал раздавать коробочки. Яркие псионические наклейки сначала были пустыми, но под взглядами детей превратились в яркие картинки. На большинстве изображалась безобидная потеря тяжести мелкими предметами вроде стеклянных шариков или головастиков, но мельком торговец увидел, что у кого-то появилось разъяснение, как применить прибор к фундаменту школьного здания, а на другой коробочке сам перепуганный директор улетел в открытый космос.

— Минутку, сынок! — торопливо прошептал торговец. — Давай не будем ничего делать до конца занятий. Очень жаль, леди, эти игрушки кончились. Впрочем, здесь есть кое-что еще интереснее.

Он достал «Чудный Аннигилляторный Пистолет-Карандаш».

— Выглядит как обычный письменный инструмент, но ластик стирает по-настоящему! Он превращает твердое вещество в невидимые нейтроны. Нужно только навести и нажать на запись. Вы можете делать дыры в стенах, заставлять предметы исчезать и подшучивать над друзьями. И все это за десять центов!

Пока он раздавал аннигилляторы и собирал десятицентовики, зазвенел школьный звонок.

— И еще кое-что, ребятки, перед тем как побежите в класс. — Он включил псионический усилитель и заговорил громче. — Я уверен, вам это понравится. Опыты с настоящей атомной энергией, которую вы сможете испытать.

Он высыпал в ладонь маленькие яркие шарики.

— Гляньте, детки! «Капсулы-Бомбы, Сентерирующие Планеты»! Надо только бросить капсулу в ведро с водой и подождать, пока она растворится. В воде из атомов водорода начнут синтезироваться атомы гелия. Бесплатная инструкция расскажет, что те же реакции заставляют сиять звезды. Покупайте, покупайте, пока не начались уроки. Добавьте энергии в ваши баталии, и вы ошеломите друзей. Купите бомбу! Всего за пять центов. Сразу три бомбочки получите за десять центов…

— Послушайте, мистер. — Сын констебля приобрел три капсулы, но теперь смотрел на них в нерешительности. — Если в этих шариках настоящая атомная бомба, разве они не опасны даже больше, чем фейерверки?

— Не знаю, как фейерверки, — нетерпеливо нахмурился торговец, — но эти игрушки совершенно безопасны при псионической подготовке. Думаю, вы сообразительные дети и не станете испытывать бомбы в доме.

Он посмеялся над смущенным мальчиком и заговорил еще громче.

— Последняя возможность, ребятки! Когда вы пойдете из школы, меня уже здесь не будет. Итак, продаю синтезирующие бомбы по две за пять центов. Одну за два цента, сынок, если это все, что у тебя есть.

Он подсчитал последние потные монетки.

— Все, детишки.

Торговец выключил мерцающий дисплей, псионическую музыку и сложил ларек. Дети побежали в здание школы, а он пошел прочь.

Когда он подошел к таверне на холме, она была открыта. Запах алкоголя разбудил жажду, столь сильную, что все тело дрожало. Он собирался выложить на стойку деньги, но его внимание привлекла местная музыка.

Грубые, слишком сильные и странно невыразительные звуки, пилили по нервам. Он хмуро повернулся к громоздкому аппарату, из которого рвались эти звуки, недоумевая, почему они такие мертвые. С некоторой досадой он понял, что в местной музыке отсутствовали псионические обертоны.

Неужели эти люди игнорировали псионику? Казалось немыслимым, что кто-либо, даже относящийся к неконтактным мирам, откажется от знания, являющегося основой наук. Но теперь, задумавшись над этим, он не мог вспомнить ни одного виденного здесь псионического прибора. Ладно, бармен должен знать об этом.

— Ну, мистер, что желаете?

— Скажите, — хрипло прошептал торговец, — у вас в школах учат псионике?

Само изумление бармена было ответом, но торговец не смотрел на него. Он смотрел на свое отражение в зеркале за стойкой. Грубое узкое бескровное лицо. Скошенный подбородок. Блуждающие, пустые, воспаленные глаза. И огромный кривой нос.

— Как? — переспросил бармен. — Как вы сказали?

Его голос куда-то уплыл. Если эти люди ничего не знают о псионике, все, что он ни скажет, будет против него. Могут найти флаер, и он не сможет улететь. Его накажут. Бледнея и слабея от ужаса, он бросил на стойку кучу монет.

— Виски! — выдохнул он. — На все!

Торговцу казалось, что бармен слишком долго считает деньги, но в конце концов он смог купить шесть бутылок. Он набил ими пустую сумку и вышел. Он перешел через мост и дошел наконец, сбив ноги и покрывшись пылью, до вершины холма, где оставил флаер.

Он всхлипнул, когда пробрался между деревьями и увидел пустое место среди валунов. Он решил, что флаер исчез, но повернувшись, заметил его надувной камуфляж. Он нашел псионический ключ и, содрогаясь от болезненной слабости, попытался спустить мембрану.

Ключ не работал.

Он попытался еще раз, но надувная ткань оставалась твердой, как настоящий замок. Как безумный, он бегал вокруг флаера, стараясь отпереть его. Напрасно. Флаер был заперт.

Он ничего не понимал, ему надо было выпить. Он хотел было подождать до того момента, когда окажется в безопасности на борту и настроит автопилот на следующий пункт назначения, но неожиданно на него навалилась такая усталость, озноб и безнадежность, что он был не в силах заниматься чем-либо без горячей поддержки алкоголя. Он не мог даже думать.

Торговец сгорбился, чтобы открыть сумку с бутылками виски, но ключ вновь отказал. И когда до него дошло, что случилось, ключ выскользнул из его пальцев. Псионические и нейтронные схемы редко выходили из строя сами, но их могли испортить. Кто-то с карантинной станции нашел флаер.

Поддавшись панике, испытывая тошноту, он попытался бежать. Он швырнул сумку и в безрассудстве бросился в незнакомый лес. Но, не зная дороги, он бежал по кругу и в конце концов, шатаясь, вышел к тому же валуну, на вершину холма. Его голова пылала, тряслись руки и ноги.

Он слабо царапал упругую мембрану, безнадежно стараясь разорвать ее кровоточащими пальцами. Неожиданно сзади раздались твердые шаги, он повернулся и увидел спокойное, загорелое лицо констебля Джада Хэнкинса.

— Ладно, констебль. — Ничего не соображая, торговец прислонился к мембране, болезненно усмехаясь и радуясь, что это не карантинный инспектор. Псионическии переводчик не сразу сработал, пришлось нащупать его под одеждой и отрегулировать. — Сдаюсь, — тупо бормотал он. — Я пойду с вами.

Его сотрясал холод, горло болело, так что он с трудом говорил.

— Я готов поселиться здесь, только оставьте в покое мой нос.

Было что-то еще, что-то, о чем он должен был сообщить, но в ушах шумело, ныли кости, и он еле стоял. Ему было слишком плохо, чтобы еще помнить о чем-либо. Но он все-таки вспомнил.

— Игрушки, — прохрипел он. — Они опасны!

— Уже нет, — коротко произнес верзила. — Для предотвращения несчастных случаев мы распространили на всю зону замедлитель псионических и нейтронных реакций, а потом я позаимствовал облик констебля Хэнкинса, чтобы забрать игрушки.

— Вы… — тупо бормотал торговец. — Вы…

— Инспектор с карантинной станции. — Офицер сверкнул псионическим значком. — Мы засекли вас еще до приземления и отложили арест, чтоб убедиться, что у вас нет сообщников.

Торговец был слишком измучен, чтобы удивляться.

— Вы поймали меня, — слабо лепетал он. — Давайте, можете меня полностью перекраивать.

— Слишком поздно, — суровый мужчина нетерпеливо выпрямился. — Все вы, нарушители, одинаковы! Всегда забываете, что контакт — это дорога с двусторонним движением. Не можете понять, что Соглашение существует для вашей же защиты!

Торговец затряс гудящей головой.

— Вы не прошли обработку в нашей клинике на станции, ворчал инспектор. — Я заметил, у вас даже аптечки нет. Готов держать пари, вы приземлились среди этих людей, настолько примитивных, что болезнетворные микроорганизмы спокойно размножаются среди них, не имея никакой защиты!

— Клиника? — Это было единственное слово, которое он понял. — Делайте, что хотите, — прошипел он. — Но я хотел бы сохранить свой нос.

— У вас сейчас более серьезные проблемы, — произнес инспектор, с жалостью глядя на него. — Думаю, наши предки, как и местные жители, обладали природным иммунитетом, но я бы дня не прожил, не получив иммунитета от тысяч вирусов и микробов. Вы уже их подхватили.

Торговец шмыгал носом, болезненно косясь на солнечный свет.

— Но они были в полном порядке, — тупо протестовал он. У ребенка было что-то, называемое простудой, но женщина говорила, что это не опасно.

— Для нее, — пояснил инспектор. — Не более чем атомные бомбы для вас.

Потрясенный торговец покачнулся и упал.

_{Перевод с англ. Ю. Беловой}