Феномен СССР: Слово Пацана

Глава 14

Я закашлялся, получив порцию боли, которая уже казалось бы утихла. Эта боль вырвала меня из тех видений, что плыли перед глазами. Как там говорят, вся жизнь перед глазами проходит перед смертью, да? Ну моя жизнь относительно короткая, так что надолго воспоминаний не хватит. Что я там вспомнил? Дом Рината и то, как он старался встретить гостя. Маленький мальчик, который старался быть мужчиной и хозяином в доме. А жили они бедно, я тогда и не понял, насколько они бедно жили.

Я тогда мало что понимал, казалось, что все живут одинаково, хотя даже моей семьей и семьей Рината, разница была в разы. Да что там, за все время в школе, у Рината не разу не было денег, которые бы ему дали просто на то, чтобы купить булочку в буфете. Мы жили с ним в совершенно разных мирах, где мои родители могли себе позволить покупать мебель, а у Рината вся мебель была сделана руками его отца, который работал плотником на заводе.

Но это нас тогда не волновало. Волновало другое, решит ли Жгут с дядей Мишей вопрос о мире, между нашими районами. Чтобы просто можно было погулять вечером после школы, не опасаясь, что у нас могут быть проблемы. Жгут решит, да. Жгут решит, мы тогда в это верили и надеялись. Смешно на самом деле, сейчас все думают, что страной тогда правил…кто? Еще Брежнев? Или уже нет? Не помню, во всяком случае, это была другая страна, которая существовала где-то над нами.

А в реальности, мы жили в своей стране, где нами правил Жгут, Язва, Лютый, дядя Миша. Даже не так, мы с Ринатом жили в разных странах, где правили эти люди. Именно они определяли, как будут жить наши страны. Смешно, но этого мало кто понимал. Да и до сих некоторые не понимают. Да, иногда верховное государство вмешивалось в наши дела, но мало что решало.

— Все будет хорошо, слышишь? Все будет хорошо, сейчас скорая приедет! А я пока раны замотаю! Ты главное не отключайся, держись. Не спи, слышишь?

Я приоткрыл глаза и увидел, что рядом со мной, на коленях, стоит девушка. На ней была короткая юбка, поэтому, она сейчас гробила свои колготки об асфальт, пытаясь прижать мои раны. Поверх белой блузки, которая была на ней, была накинута легкая курточка. Видимо она тоже не собиралась сегодня задерживаться на улице долго. Блузка была перепачкана моей кровью, поскольку девушка в попытке остановить кровь, безжалостно отрывала от нее куски.

Дурочка, ведь мы даже не знакомы, а она вещи свои портит. Не жалко ей. Все равно, это меня не спасет, лишь лишняя суета. Я попытался ее остановить, сказать, чтобы не мерзла тут, вместе со мной, что все решится не так. Открыв рот, я принялся говорить, но получился лишь хрип, перемешанный со стоном. Слюна и кровь, которые скопились во рту, потекли по моей щеке и мне даже стало немного стыдно и мерзко, что я так жалко сейчас выгляжу. Наконец мне удалось заговорить членораздельно.

— Не парься, Жгут все решит.

— Что? У меня нет жгута! Да и не поможет тут жгут, у тебя в грудь ранение. Лежи спокойно!

— Тогда дядя Миша. Они решат.

— Что? Ты о чем? Блядь, бредишь, слышишь, очнись, блядь!

Я хотел ответить ей, что я не блядь и даже таким красивым девушкам, лучше следить за языком, но вновь стало холодно, и я принялся вспоминать старый дом дяди Миши. У него была удивительная печка, которую в его доме сложил один заключенных, которого прислали на «химию». Печка нагревалась очень быстро, а тепло потом держала несколько суток. Этой печке все удивлялись, хотели и себе такую.

Миша поставил чайник на плиту, которая была уже красной от огня внутри печи, настолько она раскалилась. Решив, что на сегодня хватит подкидывать дрова, Миша отошел к столу и присел на стул, ожидая, пока чайник закипит. Открыв пачку чая, которая стояла на столе, он ложкой отмерил нужное количество заварки, которую пересыпал в металлическую кружку.

Дожидаясь кипятка, мужчина задумался о каких-то своих делах. Он был высокий, до двух метров, ему не хватило каких-то пятнадцати сантиметров, широкий в плечах, с развитой мускулатурой. Даже годы не брали над ним своего, а ему было уже за тридцать, он оставался таким же подтянутым, как и в молодости. Впрочем, тут помогали регулярные занятия спортом, которым он занимался с самого детства. Вольная борьба, а затем бокс, причем бокс настолько хорошо ему давался, что он заработал звание мастера спорта без особых проблем.

Был в его жизни и институт физкультуры и спорта, законченный с отличием. Все дороги, как спортсмена, так и тренера, были открыты перед ним. Ровно до того момента, пока он случайно вечером не столкнулся в ресторане, куда он пришел с молодой гимнасткой первокурсницей, с каким-то заезжим грузином. Грузин был при деньгах, много пил и вел себя дерзко.

В какой-то момент, грузин решил, что девушка, которая пришла с Мишей, оказывает ему знаки внимания. Или просто решил, что она настолько обаятелен, что никакая девушка ему не откажет. При этом, он почему-то совершенно не обратил на то, что девушка была с мужчиной, хотя чтобы не заметить Мишу, нужно было очень много выпить. Далее, все было настолько банально, что даже на суде, судья откровенно зевал, когда слушал показания.

Грузин пригласил девушку на танец, ему отказали. Грузин не принял отказ, попытался схватить девушку за руку, за что получил от Миши легкий удар в печень. Удара хватило, чтобы грузин оказался на полу, где корчась от боли, он умудрился обмочиться. Это испортило вечер, Миша и девушка собирались уходить, когда пришедший в себя грузин, догнал их перед раздевалкой с ножом в руках.

Яростно размахивая ножом, он бросился на Мишу, а тот уловив момент, провел уже сильный удар в челюсть противника. Все бы ничего, но упавший на пол грузин, при падении ударился головой об угол ступеньки. А после, с проломленным черепом, умер по дороге в больницу. Казалось бы, самооборона, дело можно закрыть, тем более, за Мишу поручился комсомол, где он был на хорошем счету. Но тут оказалось, что у погибшего грузина, есть родственники, обладавшие хорошими связями. Родственники требовали, чтобы Мишу непременно наказали.

В итоге, судья оправдал Мишу за смерть грузина, но вот предшествующую драку за столиком раскрутили по полной и в итоге, Миша получил два года «химии». Так он оказался в этом городе, который на тот момент считался глубокой провинцией, но которому предстояло стать крупным индустриальным городом. Началось массовое строительство, строили все, заводы, дома для рабочих, инфраструктуру. Вокруг было столько народу, что Миша просто затерялся в этой людской массе.

Срок закончился, но Миша не стал уезжать. Для него теперь не было особого смысла, куда-то ехать. Судимость ставила крест на спорте и работе тренером, а тут, у Миши была хоть какая-то работа, но что самое главное, среди всего этого разномастного народа, Миша не был изгоем. Судимость? Ну и что? С кем не бывает, тут у многих судимости в прошлом, а сейчас это порядочные строители коммунизма!

Переработав на различных производствах, Миша осел на должности электрика в местном доме культуры. Работа приносила зарплату, которой вполне хватало на жизнь, при этом, не нужно было вкалывать сутками, ценой своего здоровья и личной жизни. Жил Миша на городской окраине, которая в народе называлась Химки. Среди местного населения, он пользовался авторитетом, поскольку умел производить впечатление человека справедливого, при этом, всегда готов был эту справедливость отстаивать.

Местные мужики зная эту его черту, постоянно обращались к нему, для разрешения тех или иных споров. Постепенно Миша занял такое положение, когда он уже сам следил за порядком в своем районе, наказывая тех, кто по его мнению, этот порядок нарушал. Теперь уже все местные жители, кто жил в Химках и округе, считали Мишу старшим. Поскольку Миша отрицательно относился ко многим уголовным понятиям, он никогда не использовал кличек в общении. Такого же отношения требовал и к себе, поэтому, близкие или более менее равные называли его Мишей, другие же, дядей Мишей.

Но Миша не был единственным авторитетным человеком на районе. Тем более, среди молодежи, из которой постоянно вырастали новые лидеры. В Химках на тот момент было двое таких молодых людей, пользующихся авторитетом среди молодежи. Первым, более авторитетным, был Лютый. Свое прозвище он полностью оправдывал, поскольку не скупился на физическую силу, расправляясь со всеми, кто смел ему перечить или хоть как-то вызвать неодобрение. Причем, одинаково он относился как к своим, так и к чужим. Друзей у него не было, дружбы он избегал, поскольку считал, что любой друг это потенциальный предатель.

Собственно, так и случилось, когда один из тех, кто входил в близкий круг общения, сдал Лютого милиции. Лютый в то время промышлял мелкими кражами, добытое сбывал сам и через своих подельников. Один из них попался на продаже краденного, и чтобы как-то соскочить от тюремного срока, сдал Лютого. В итоге, Лютый отправился на зону, после чего, в Химках остался второй молодежный авторитет по кличке Язва.

Язва отличался от Лютого, в первую очередь тем, что был физически слабее многих. Но он компенсировал это тем, что был более общительным, умел располагать к себе других людей. Вокруг него постоянно были люди, которые прислушивались к мнению Язвы и готовы были вступиться за него, если такая необходимость возникнет.

А вот что роднило этих двоих, так это нелюбовь к чужакам. Причины тут были просты. Химки, долгое время, были отдельным от города сначала деревней, а потом поселком. При этом, там селились в основном те люди, которые по каким-то причинам не нашли себе занятие в городе. Но город постепенно рос, а в последнее время и вовсе крайне стремительно. Химки, из далекой окраины, превращался в центр города, который, впрочем, по какой-то причине не спешили развивать.

По мере роста города, столкновения между поселковыми и городскими, становились все чаще. А с учетом того, что городских было больше, не всегда это заканчивалось победой поселковых. Миша, который изначально был городским, а потому городские жители, с их укладом жизни, были ему не чужды, пытался остановить эту вражду, которая, пользы не несла. И если более взрослые жители Химок это понимали, то вот с молодежью выходило хуже.

Лютый, а после него Язва, продолжали поддерживать политику изоляции, когда молодежи запрещали общаться с городскими, а самим городским появляться в Химках. Миша, который хоть и обладал авторитетом, изменить ситуацию не мог. Слишком уж сильна разница между городом и поселком. Но в последнее время, когда город приблизился к Химкам вплотную, ситуация стала меняться. Город нес свои блага, к которым поселковые желали приобщиться, менялся образ жизни. Стали появляться новые интересы, причем, были эти интересы и у самого Миши.

Именно поэтому, Миша пригласил сегодня к себе в гости Язву, с которым хотел переговорить о том, что положение в Химках нужно менять. Так же, сегодня вечером, должен был придти и Жгут, который был старшим среди самого ближнего городского района к Химкам. Но назвать Мишу альтруистом, который желал всеобщего мира на земле, было сложно. У Миши, были свои интересы, которые, были связаны и со Жгутом.

В дверь постучали и Миша пошел к дверям, чтобы запустить в дом гостя. Открыв дверь, он увидел Жгута, у которого с собой был большой рюкзак, причем, рюкзак был чем-то полностью набит. Миша улыбнулся и впустил в дом гостя. Пока тот разувался и снимал куртку, Миша вернулся к печке, снял закипевший чайник, а после залил кипятком приготовленную заварку. Чифир Миша не любил, поэтому, пил всегда разбавленный.

На кухню зашел Жгут с рюкзаком в руках. Он поставил его перед собой и с вопросительным видом посмотрел на Мишу.

— Дядя Миша, куда его?

— Поставь пока в уголок, позже разберемся. Давай пока чаю выпьем. Ты с сахаром же пьешь?

— Да, но могу и без, не проблема.

— Да есть сахар. Держу для гостей. Да и сам иногда, немного полезно. А ты, Славик, расскажи пока, как дела на районе? Тихо у вас?

— Ну так себе, в принципе тихо. Сегодня с десятки пацаны хотели подловить меня. Ну встретили их с пацанами, двое убежали, одного ебнули слегка. Но там из-за бабы у них обида на меня, увел у ихнего центрового.

Миша разливавший чай по кружкам поморщился. Матерную речь он не любил и тщательно ее избегал.

— Не ругайся, Славик. Не люблю я этого. Да и сам в привычку возьми, следи за речью, не известно, как какое слово откликнется. Помню, приехал я на химию, полгода пробыл, отправили нас на завод, строили мы трубу. А к нам накануне этап пришел, приехали двое, дерзкие такие. Ходили важные по стройке, блатных изображали. Тут к ним подешел Семеныч, старенький такой, интеллигентный. Прорабом был у нас. Ну и говорит им, чего не работаете, мужики? Ну а те в пену, какие мы тебе мужики? Иди дядя, пока кости целы. Семеныч глазами хлопнул, а потом и говорит, я мол, вижу, вы решили за слово уцепиться? А лучше бы вы за хуй уцепились. И как погнал им лекцию на фене читать, что те моментально в грунт ушли, поскольку куда им по фене и по понятиям с Семенычем спорить, который еще при Сталине пятнашку смотрящим на зоне отмотал. Такая вот история из жизни, Славик.

Жгут внимательно дослушал Мишу, после чего кивнул головой, показывая, что прекрасно понял его. Миша тем временем достал сахарницу и чайную ложку и положил ее перед Жгутом.

— Так значит погнали вы десятку. А те теперь придут еще и за побитого мстить. Не хорошо.

— Я завтра встречусь с ихним центровым. Скажу, что не по пацански это, за бабу не самому бегать, а подсылать шестерок. Если хочет разобраться, то пусть ко мне сам на сам выйдет.

— Правильно, поговори. Всегда с человеком сначала нужно поговорить. Бывает, что человек не понимает чего-то, ему все расскажешь, как есть, а он за голову хватается, мол, я так и подумать не мог. Что еще расскажешь?

— Больше ничего. Так, всякая ерунда. Из смешного, появился у нас пацаненок из другого города, правил местных не знает, залез во дворы к Кузьмичам. Его там встретили, так он на следующий день отправился мстить, нашел там своего обидчика, ну и успел пару раз припечатать, пока вновь не отоварили. Смех в том, что пацаненку семь лет, а Кузьмичам уже лет по двенадцать. Ну и в школе шороху навел. Пришлось отправить старшего, чтобы угомонил суету.

— Какой боевитый, молодец. Приглядись к нему, пусть ему объяснят, как тут жизнь устроена.

— Хорошо, дядя Миша. Кстати, этот пацаненок, с братом Лютого дружит. Одноклассники.

— О как! Интересно в жизни выходит порой, да, Славик? Ну да ладно, школота, они еще не соображают, что и как в жизни. У них весь мир сказочный, рыцари да русалки.

— Это да, согласен полностью.

— Ладно, давай там, с десяткой вопрос решай. Как вам бабу делить, сами разберетесь, она никому не жена из вас, так что соревнуйтесь. Давай лучше о делах.

Жгут моментально собрался, готовый слушать Мишу. Тот тем временем вытащил из кармана скрученные в рулон деньги, а затем передал их Жгуту. Тот хотел их спрятать, но Миша остановил его.

— Пересчитай, Славик, пересчитай. Деньги любят счет.

— Да как-то стремно, дядя Миша, я вам доверяю, тем более, вы никогда товар не проверяете, на слово верите.

— А вот на этом и ловят, Славик, на доверии. Ну а что до меня, ты не смотри. Я потом проверю. Только, если тебя кинут, это тебя кинут. Я тот, кто меня кинет, тот себя кинет.

Жгут вновь кивнул, развернул деньги и принялся считать деньги. Все оказалось в порядке, после чего он спрятал их в карман. Миша дождался, пока деньги не исчезнут в кармане, после чего вновь заговорил.

— Доволен?

— Конечно, все как всегда, на высшем уровне.

— Да какой же это высший уровень, Славик? Это так, сявки на вокзале, больше имеют. Сколько там той прибыли, с того рюкзака? Копейки, Славик, копейки. Ты своим раздашь, я своим. На пачку чая останется в итоге, а вот проблем будет, если поймают, больше, чем в том мешке. Расширятся нужно, расширяться. И самим в сторонку уходить, со стороны смотреть, понимаешь?

Жгут сначала хотел кивнуть, потом передумал и хотел отрицательно замотать головой, но в итоге понял, что выглядит убого, поэтому заговорил.

— Не совсем, дядя Миша. С тем, что расширяться нужно, согласен, с тем что копейки падают, согласен. Но как и что, не понимаю.

— А я тебе расскажу. Вот только дело тут такое, сам видишь, в нашей стране, если ты живешь честно, как мы с тобой, то мы живем на зарплату. Вот я как электрик получаю, хорошо выходит, на месяц хватает. Как всем. А я как все не хочу. У меня потребности больше, чем у остальных. А что делать? Как тут потребуешь больше? Все так живут, говорят, имейте пролетарскую сознательность. Вот у тебя она есть, сознательность?

— А то, я с этой сознательностью родился, я от нее и умру, — отшутился Клещ, а его лицо стало жестким. Он хорошо знал Мишу, когда тот начинал разговаривать таким манером, то это означало, что он что-то придумал и это что-то сулит хорошим доходом. Оставалось только слушать, внимать и аккуратно подыгрывать, в разговоре, пока Миша не перейдет к делу. Жгут понимал, почему Миша ведет такую игру, ему было необходимо знать, что собеседник действительно готов действовать, а не только играть словами.

— Умирать нам рано, Славик, пусть лучше они, а не мы. Так вот Славик, как мы можем расширится, коли у нас все против друга? Не дело это. Даже мы с тобой, вреде вместе дела ведем, а в тоже время, наши же ребята, друг друга врагами считают. Нужно нам вместе быть. Вместе мы завсегда сила. Тогда и десятка боятся будет к нам ходить, баб отбивать. Да и Кузьмичам неповадно будет, шелупонь во дворах гонять нашу. А потом, глядишь, и с ними подружимся. И тоже вместе будем. А там, уже и дальше посмотрим.

— Согласен, это хорошо, если так будет. А что делать станем?

— Разговаривать, Славик, разговаривать. Объяснять, чтобы люди понимали.

— А если не поймут?

— Тогда еще лучше объясним. Аргументы приведем. Не поймут, тогда еще больше приведем аргументов. Устроим научное исследование, а на его результатах, лекцию проведем. Ликбез.

— Звучит разумно.

— А разум, это главное оружие человека, Славик. Человек слабый, даже я, слабый. Любая лошадь, сильнее меня будет. А вот смотри, я на ней катаюсь, а не она на мне.

— Лошадь надрессировать много сил нужно, да и людей много потребуется.

— Вот и я к тому и говорю. А у нас все по отдельности, не хотят вместе быть. Нужно людей собирать, чтобы дружили. Чтобы вместе работали, понимаешь? Тогда и результат лучше будет. Место сбора нам нужно, для начала. Как думаешь, найдем такое место?

— Найдем. С этим проблем нынче нет.

— Ну и хорошо, как найдешь, так и решим, что и как делать станем.

Миша замолчал, а Жгут понял, что сегодня он больше ничего не узнает из того, что задумал дядя Миша. А весь этот разговор, а так же задание найти помещение, где могли бы собираться люди, это часть проверки его готовности. Жгут кивнул головой, выражая согласие. Он знал, что дядя Миша не станет заниматься ерундой, значит, впереди что-то серьезное и очень выгодное. И лучше будет, если он, Жгут, не будет тупить, чтобы дядя Миша не нашел другого, кто своего шанса не упустит.

Некоторое время, собеседники молча пили чай, после чего, Славик засобирался домой. Миша проводил его до порога, выпустил Жгута на улицу и закрыл дверь на засов. Затем, проверил еще раз, надежно ли задернуты шторы на окнах. И только потом подошел к рюкзаку и развязал его. Подняв рюкзак, Миша перевернул его и высыпал содержимое на пол.

Теперь на полу лежала небольшая горка носков, возле которой присел Миша и принялся пересчитывать их, попутно разделяя по отдельным кучкам. Завтра эти кучки будут переданы разным людям, которые будут их продавать. С небольшой наценкой. Ну сравнительно небольшой, с той, которую готов платить человек, чтобы ходить не в портянках или не в рваных носках. Дефицит, дело такое.