Ферн

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Нам надо спешить, – сказала Ферн, избегая смотреть в глаза Мэдисону. Она не могла выносить его взгляда, он сбивал ее с толку. – Следуй за мной.

Он не пошевелился.

– Мне кажется, я прибыл вовремя. – Он взглянул на свои элегантные золотые часы. – У нас даже есть пара лишних минут, – сказал он и положил часы в карман.

– У меня много работы сегодня.

– Ах да. Эти бедные быки, которых ты обрекаешь на несчастное существование.

Ферн с трудом удалось подавить приступ смеха, который овладел ею после этих слов Мэдисона. Она, вообще-то, была не из смешливых. Она давно заметила, что все уважаемые люди большей частью выглядят серьезными и даже хмурыми. Поэтому Ферн долго работала над собой, чтобы выглядеть помрачней, и не хотела позволить этому франту свести на нет все свои усилия.

– Кастрированные быки быстро прибавляют в весе и к тому же становятся менее агрессивными. Даже адвокаты из Бостона должны это знать.

– Да, но у меня никогда не было желания прибавить в весе.

– И ты предпочитаешь быть агрессивным.

– Приходится выбирать между первым и вторым.

Он подъехал к ней. Они стояли почти рядом. Ферн была уверена, что он делает это специально, чтобы она не могла избежать его взгляда.

– А мне наплевать.

– Я разочарован.

Ей казалось, что он хотел сказать вовсе не это. Может быть, он флиртует с ней? Он не был таким простым и открытым, как люди с запада, но и на бостонские утонченные манеры это не похоже. У нее сердце екнуло, когда он приблизился. Даже дыхание стало прерывистым. Она сказала себе: не глупи. Он ведь просто дразнит ее. Ему доставляет огромное удовольствие смущать ее.

Он улыбался ей, но во взгляде появилось что-то новое. Она не могла определить, что же это такое. Ей было не по себе. Даже страх какой-то появился. Да как же он смеет запугивать ее!?

– Ты всегда несешь такую чепуху?

– Если бы ты была мужчиной, то не считала бы кастрацию чепухой. Ты знаешь, что делают с мужчинами в Турции? Ну, с теми, которых называют евнухами?

– Я ничего не знаю про обычаи язычников, – заявила Ферн, – и не хочу знать. Если хочешь увидеть ферму Коннора, следуй за мной. А если собираешься торчать здесь и болтать про иностранцев, упоминая места, о которых я никогда не слышала, можешь отправляться назад в город.

Она вонзила шпоры в бока своего коня, и он быстро взял с места в карьер. Это был приземистый добрый и быстрый коняга, более приспособленный для всяких работ на ферме, чем для длительных путешествий, но Ферн чувствовала себя более уверенно на нем, чем, например, на таком большом звере, как Бастер.

К ее удивлению, Мэдисон почти мгновенно нагнал ее и поехал рядом.

– Мне кажется, ты не очень жалуешь иностранцев.

Ферн с грустью подумала, что образования у нее явно не хватает. Она, конечно, старалась учиться, но Мэдисон был куда более образован, она почувствовала себя еще неуверенней. Злоба к Мэдисону росла в ней.

– Я не сомневаюсь, что ты знаешь гораздо больше об иностранцах, особенно варварах, но решай сам: нравятся они мне или нет.

– Как я могу решать такие вещи, если я вообще тебя не знаю? – сказал он. – Откуда мне знать, может быть, ты любишь кастрированных мужчин.

– Ты всегда говоришь такие ужасы? – спросила она, и ее передернуло.

– Я бы не стал лишать наследства этих бедных бычков, – заметил он. – Было ужасно слушать, как абсолютно спокойно ты говоришь об этой процедуре. Я-то думал, что даже здесь, в Канзасе, женщины все же добросердечны, что…

– Ты совсем и не думал об этом, – выпалила она, объезжая Мэдисона вокруг, что привело в некоторое замешательство ее коня, который никак не мог взять в толк, что бы это могло значить: то хозяйка останавливает его на всем скаку, то зачем-то сворачивает в сторону – ведь коров-то, вроде, не видать. Ты говоришь это, чтобы позлить меня.

– И, кажется, я преуспел.

– Несомненно, – сказала Ферн, выводя конягу опять на дорогу и вонзая в его бока шпоры. – Если ты хочешь попасть на ферму Коннора, – крикнула она Мэдисону, – кончай болтать и скачи за мной.

Ее конь мчался галопом, но Мэдисон вновь догнал Ферн буквально через минуту.

– Зачем ты отрываешься от меня? – спросил он.

На мгновение ей показалось, что он хочет извиниться. Но это было невозможно. Такие типы, как он, никогда не извиняются.

– Я не отрываюсь от тебя. Просто ты меня доводишь.

– Больше не буду. Так вот как выглядит ваша прерия, – сказал он, оглядываясь по сторонам, – я-то думал, что она такая же плоская и сухая, как грудь старой девы.

– Ты действительно отвратительный человек, – сказала Ферн. – Есть для тебя на свете что-нибудь святое?

– Правда. Правду я уважаю.

Его ответ чуть не прикончил ее. Она ожидала, что он скажет: власть, деньги…

– Все уважают правду, – сказала она.

– Здесь ты ошибаешься. Большинство людей ее боится. На самом деле, мир держится на лжи и притворстве. Голая правда уничтожит нас всех.

– От такого, как ты, я ожидала услышать нечто подобное, – воскликнула Ферн, – ты понятия не имеешь о настоящей честности и порядочности.

– Что ж я за человек в таком случае? – спросил он, пристально посмотрев на нее и смутив своим взглядом. – И почему ты считаешь, что я не имею понятия о честности?

Она хотела ответить, но передумала. В нем что-то изменилось вдруг. Выражение добродушного поддразнивания исчезло с его лица, как, впрочем, и улыбка. Даже глаза перестали смеяться. Он просто смотрел на нее.

У него такой трюк. Он обезоруживает своих респондентов, заставляя их говорить или делать что-то бездумно.

(Но со мной это не пройдет. Я ему скажу все, что про него думаю.)

– Я думаю, что ты ловкий адвокат, готовый сделать все для богатых клиентов.

– Ну и?

Она сглотнула слюну.

– И, я думаю, что никакой закон для тебя не писан. Ты оправдаешь любого за деньги.

Вот она и сказала. И хотя теперь она его уже не боялась, чувствовала Ферн себя неважно.

– Ты, по крайней мере, не боишься говорить правду, – произнес он и пристроился на своем Бастере позади ее невзрачного коняги.

Что он имеет в виду? Да, она никогда не боялась правды. Вот почему, прежде всего она стала вести себя, как парень. Она не могла вспомнить, когда впервые поняла, что ее отец хотел сына, а не дочь. Кажется, она всегда знала об этом.

Но Ферн помнила, когда она решила, что не хочет быть девочкой. Это случилось на дне рождения Бетти Льюис, когда той исполнилось тринадцать. Ферн пришла в штанах, как обычно. Все остальные девочки были в платьях. Бетти была самая красивая. Некоторые девочки стали шептаться между собой и показывать пальцами на Ферн. Даже Бетти хихикнула. Ферн подарила подружке пару перчаток из кожи для верховой езды. У Бетти была очень нежная кожа.

И Бетти никогда не ездила верхом. Она боялась лошадей.

В последующие годы пропасть между Ферн и другими девочками становилась все шире, пока, наконец, они вообще не изгнали ее из своего круга. Она стала отверженной среди особ своего пола. Пришлось признать – с женщинами ей не по пути. С тех пор она не боялась правды.

– Ну вот, приехали, – сказала Ферн, останавливаясь перед покинутым домиком из дерна на берегу реки Смоки Хилл. – Здесь нашли тело Троя.

– Ты говоришь, это случилось ночью? – спросил Мэдисон. Он слез с коня, опустил поводья, которые упали на землю. Ферн удивило, откуда он знает все эти деревенские дела, как обращаться с лошадьми и все такое.

– Где-то после полуночи, как утверждает Дейв Банч. Той ночью было довольно темно, но все же видеть можно было. В прерии всегда светлее, чем в любом другом месте. Даже если небо все в тучах, и то какой-то свет пробивается.

Мэдисон молчал. Он вошел в домик, который давно был покинут, но пребывал в неплохом состоянии. Три стены и крыша были сделаны из дерна. Четвертой стеной являлся холм на берегу реки. От этого в домике летом было прохладно, а зимой тепло.

– Фонаря тут не находили? – спросил Мэдисон, выходя из домика.

– А зачем здесь фонарь нужен?

– В доме белого слона ночью не увидишь без фонаря. Даже когда солнце бьет в окна, и то в углах почти ничего не видно.

Об этом она и не подумала. Она бывала на ферме только днем. Ферн слезла с коня и вошла в домик. Сначала, пока глаза не привыкли, она не могла ничего различить. Единственное окошко было все в пыли и затянуто паутиной. Свет через него практически не проникал.

– Что Трои здесь делал?

– Я не знаю. Он жил здесь, когда работал на нас, но после того как бросил работу, переехал в город.

– Может быть, его подстрелили в городе, и он приехал сюда, чтобы спрятаться от преследователей.

Возможно. Но тогда Хэн должен был преследовать его и опять стрелять в Троя. Ведь Дейв говорит, что слышал тут выстрел. Прямо через несколько минут после того, как он увидел Хэна.

– Он сказал, что узнал лошадь Хэна. Я не помню, чтобы кто-то говорил, что он опознал самого Хэна.

– Пусть кто-то другой попробует проехать на этой сумасшедшей лошади. Если кто-то на ней ехал, то только твой брат.

Она видела по выражению лица Мэдисона, что он запоминает этот факт, чтобы потом его проверить. Здесь может быть некий сюрприз. Белый жеребец Хэна был так же знаменит, как и сам Хэн. Это был весьма своенравный зверь.

– Твой двоюродный брат говорил кому-нибудь, что отправляется сюда?

– Никто не видел его с того утра.

– Когда же шериф нашел его?

– Через час после того, как вернулся Дейв.

– Кто-нибудь обратил внимание на тело? В смысле, оно уже остыло?

– Я не знаю… хотя, кто-то говорил, что Трои был уже окоченевший.

– На земле были какие-нибудь следы того, что парня волокли?

– Никто не обратил на это никакого внимания. А зачем? Трои же был мертв и все знали, кто его убил.

– Кто-то все-таки видел, как Хэн стрелял?

– Нет, но…

– Так что же это за расследование такое? Ваш шериф просто дурак. Ты и то, наверное, лучше провела бы дело.

– Ну, и комплимент. Спасибо, мне таких не надо. Но Мэдисон уже не обращал на нее внимания, а исследовал землю, полез на холм и обшаривал близлежащие участки прерии.

Она не понимала, чего он добивается, оскорбляя тут всех в Абилине, но скоро Мэдисон поймет, что шериф Хиккок – пусть он действительно ленив, как жирный кот – не позволит никому критиковать его действия. Только, конечно, адвокату плевать, что там думает шериф. Такого самоуверенного типа, как этот бостонец, она еще не видела.

Однако его упорство заслуживает уважения. Она не знала, действительно ли он верит в то, что его брат невиновен, – она не понимала, как в это можно верить, учитывая все неопровержимые доказательства его вины, но Мэдисон, точно, тут горы свернет, чтобы оправдать Хэна.

Ферн поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы кто-то так старался ради нее.

Отец, разумеется, был к ней равнодушен. Она знала, что ему нужны только ее здоровые и умелые руки. Ферн интересовала его лишь как работница на ферме. Он никогда не спросил, как у нее дела, никогда не утешил, видя, что она чем-то расстроена, ни разу не помог ей в работе.

А вот как насчет Мэдисона? Способен ли он на какие-то чувства? Он кажется таким деловым. Похоже, что у него вообще нет ни минуты свободного времени ни на что, кроме своего бизнеса. Однако он ведь бросил все и прибыл сюда, когда его брат попал в беду. Если бы кто-то хоть раз сделал что-то подобное для нее.

Появился Мэдисон.

– Можно ехать назад? – спросила Ферн.

– Я еще не закончил, но ты можешь возвращаться, если хочешь. Я найду дорогу обратно.

– Я подожду. – Ей нужно было знать, чем он здесь будет заниматься. Ферн все-таки не понимала, почему он оказывает на нее такое сильное влияние. Она должна была ненавидеть его, но не могла.

Но больше всего ее волновало то, что ей хотелось, чтобы он обращал на нее внимание. Нет, она не хотела демонстрировать перед ним все свое мастерство: как она ловко может заарканить быка или скакать верхом на лошади, выполнять массу всякой другой сложной мужской работы. Это могло интересовать других мужчин. Но она хотела, чтобы Мэдисон… Ей показалось вдруг, что рубашка сидит на ней не так хорошо, как прежде. И даже штаны ей нравились уже не так, как раньше. Нужно достать новые. Эти уж слишком поношенные.

Она подумала: каково его мнение о том, как она выглядит. И натянула шляпу глубже на голову. Она месяцами не глядела на себя в зеркало, но знала прекрасно, что вся почернела от постоянного пребывания на солнце и ветре.

Может быть, он ее и за женщину не считает?

Ей, в конце концов, надоело безделье. Она не привыкла стоять вот так без всякой работы. Тем более, когда на нее никто не обращает внимания. Она не привыкла быть в подавленном расположении духа. Она не привыкла чувствовать собственную неполноценность. Она не привыкла думать о том, какого мнения может быть кто-то о ней и как она выглядит.

– Мне надо ехать, – сказала она, – ты просто попусту теряешь время.

Он повернулся к ней, сфокусировал на ней свой взгляд.

– Ты не любишь правду из принципа или потому, что она противоречит твоим предрассудкам?

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, ужаленная его обвинением.

– Ты хочешь одного – чтобы моего брата повесили. Тебя не интересует ни то, что случилось той ночью, ни то, почему Трои оказался здесь. А ведь все могло быть не так, как думают все.

– Нет, интересует, – протестовала она, понимая, что ее протест бесполезен. Он будет верить только в то, во что хочет. – А почему ты сам так уверен, что твой брат не убивал Троя? Ведь ты не можешь сказать, что он никогда никого не убивал.

– Хэн не начал бы драки, если бы он хотел застрелить твоего брата.

– Но он же угрожал убить его.

– Я знаю. Но тебе всякий скажет, что Хэн никогда не застрелил никого, кто не крал наших коров и не причинял вреда кому-то в нашей, семье.

Ферн уже открыла рот, чтобы опровергнуть Мэдисона, но тут же поняла, что адвокат был, в сущности, прав.

– У тебя нет никаких доказательств, что он невиновен, – сказала она. Мэдисон был непоколебим.

– Я знаю, что Хэн не убивал твоего двоюродного брата. Поэтому я задаю тебе вопрос: кто хотел убить Троя и сделать так, чтобы Хэна повесили за это? Устроить все это было очень легко. Джордж говорит, что все знают, когда Банч проезжает это место по дороге домой. Кто-то был заинтересован, чтобы он услыхал выстрел и увидел лошадь, похожую на жеребца Хэна.

– Ты все выдумываешь, – сказала Ферн, начиная испытывать какое-то внутреннее беспокойство. Мысль о том, что Хэн может избежать наказания за хладнокровное убийство, сводила ее с ума.

– В этом домишке так темно, что с одного выстрела трудно попасть человеку прямо в сердце. В такой темноте можно разрядить два пистолета и без всякого толка. И самое главное – тело было уже холодное, окоченевшее. Как утверждает Дейв Банч, он сразу отправился в город, чтобы сообщить шерифу о том, что Трои мертв. Это значит, что они прибыли сюда примерно через час. Если бы Трои был убит выстрелом, который слышал Дейв, тело было бы еще теплым. А это значит, что Троя убили раньше, возможно, где-то еще, а потом привезли сюда. А выстрел, о котором говорит Банч, был сделан в воздух.

– Это возмутительно, – протестовала Ферн, – ты все исказил, поставил с ног на голову, чтобы подогнать под свою схему.

– Нет, я просто исследую факты. Ты же и все остальные приняли, как данность, версию о том, что мой брат убил Троя. После чего его засадили в тюрьму. Почему никто не провел тщательного расследования до того, как в этой местности побывало полгорода. Смотри, все тут истоптано. А тогда еще можно было увидеть свежие отпечатки копыт той лошади, на которой приехал убийца.

– Никто не поверит в такое, – сказала Ферн, уверенная в том, что все люди, которых она знает, скорее поверят Дейву Банчу, чем Мэдисону Рэндолфу. – Они скажут, что ты врешь.

Но Мэдисон настаивал на своем.

– Кто-то уже заранее готовился к убийству Троя и обдумывал, как это сделать получше, когда Хэн и Трои затеяли драку. Это было убийце как раз на руку. С кем не ладил Трои? Кто с ним ругался?

Ее отец.

Он и Трои сто раз ссорились и полгорода тому свидетели. Хуже всего то, что ее отец прогнал Троя с работы примерно за месяц до прибытия Рэндолфов. Трои устроился на работу к Сэму Белтону, который торговал землей, но все знали, что у племянника большой зуб на дядю. Если люди внимательно прислушаются к тому, что будет говорить Мэдисон в суде, подозрения падут на ее отца. У него и алиби нет насчет того, где он находился той ночью.

– Ты просто хочешь затуманить всем мозги, чтобы люди не знали, во что верить.

– Кого ты пытаешься прикрыть? – спросил Мэдисон.

Ферн старалась казаться уверенной, но это у нее плохо получалось. Ее отец был всем, что она имела в этом мире. Она-то знала, что он не убивал Троя, но если Мэдисон начнет публично высказывать свои теории, люди припомнят, что отец не был особенно заинтересован в поисках убийцы Троя. Ферн должна задержать Мэдисона до того момента, пока она не сможет предупредить отца.

– Я никого не прикрываю, – протестовала Ферн. – И меня нисколько не пугает то, что ты здесь болтаешь.

– По глазам видно, что ты боишься, – сказал Мэдисон. – Да и зубы у тебя прямо стучат.

– Я не боюсь, – крикнула она, – и никогда никого не боялась.

– Тогда почему ты не хочешь признать, что ты женщина?

Ферн, сбитая с толку, уставилась на него. Она и не пошевельнулась даже, когда он подошел к ней совсем близко.

– У тебя тело, которое соблазнит любого мужчину. Ты соблазняешь и дразнишь нас, расхаживая в штанах, но, одетая как мужчина, ты и заставляешь нас держаться от тебя подальше.

Ферн сделала шаг назад, Мэдисон шагнул вперед.

– Ты что, не понимаешь, что сводишь мужиков с ума или ты специально так одеваешься, потому что хочешь, чтобы мы бегали за тобой, высунув языки, как собаки.

Ферн открыла рот, но не издала ни звука.

– Не знаю, что за женщина из тебя получится, но нашего брата ты сильно огорчаешь.

Атака была такой внезапной, слова такими неожиданными, что Ферн просто растерялась. Удар страшной силы пробил броню, которой она надежно защитилась от мира и которая хранила ее тайну многие годы. Теперь все то, в чем она даже самой себе не хотела признаваться, вскрылось, как болезненный нарыв.

– Ты знаешь, в штанах ты более опасна, чем в платье. – Он наступал, она отступала. – Тебе позволено то, что не позволено другим женщинам, ты можешь произвести такой фурор, который другим бабам и не снился.

– Да я не… Я никогда…

– Но есть одна проблема, – сказал Мэдисон.

Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Она словно приросла к земле и решила, что больше не отступит. Бежать она не собиралась. Она не хотела признаться себе, что он путает ее, но он стоял так близко, он почти казался ее, и она почувствовала, что слабеет.

– Держу пари, никто из мужчин тебя еще не обнимал и не целовал.

– Я не хочу, чтобы меня кто-то целовал, – протестовала Ферн. – Я не позволю…

– Несмотря на то, что ты умеешь соблазнять и дразнить, другие женщины намного опередили тебя. Они-то знают, что такое мужские объятия.

Она почувствовала его руки на своих плечах. Она попробовала сопротивляться, но он только крепче прижимал ее к себе.

– Они знают, что это такое, когда мужчина прижимает тебя к себе.

Она была в его объятиях. В ее мозгу возникли какие-то смутные, устрашающие воспоминания, а лицо Мэдисона превратилось в неясное пятно.

– Они знают, что такое поцелуй.

Мэдисон поцеловал Ферн нежным, долгим поцелуем. Что-то в ней понимало, как он нежен, она чувствовала его тело, но ужас охватил ее.

Сопротивляясь изо всех сил, Ферн вырвалась из объятий Мэдисона. Приглушенно рыдая, она вскочила на своего коня, и тот галопом понес ее прочь.

В глазах Ферн были слезы, она не видела дороги, по которой мчалась.