Фейерверки смерти

Глава 2 ЖЕРТВА КЛЕПТОМАНИИ И АБОРТА

Явление Свиридова народу, представленному, как мы помним, обезьяной Наполеоном, котом Тимом и попугаем Брателло, а также Афанасием Сергеевичем Фокиным, вызвало бурное одобрение последнего.

— Видно, низкие цены в этом "Айсберге", если за несколько рублей тебе впарили такой питательный… м-м-м… — Фокин замялся, вероятно, подбирая подходящее слово, но в это время более прагматично оценивший момент Наполеон, не растрачивая себя на словоизлияния, подскочил к сумке, принесенной Свиридовым, и с силой потянул на себя.

Та опрокинулась, и апельсины, мандарины, колбасы, бутылки покатились по полу.

Фокин головокружительно выругался и принялся подбирать продукты, а Свиридов опустился на диван и, взяв за ухо нашкодившего тезку великого французского императора, дернул два раза, приговаривая:

— Не лезь поперед батьки в пекло, жертва эволюции… сколько раз я тебе говорил…

— Вор у вора дубинку украл, — бормотал Фокин, собирая рассыпавшиеся товары от "Айсберга".

— В роли дубинки выступает, конечно, вся эта продукция, — невозмутимо откомментировал Владимир.

— Тут тебе звонили, — проговорил Фокин. — Какой-то мужик с дрожащим голосом.

Говорил, что он от Маркова.

— От кого?

— От Маркова, — повторил отец Велимир.

— Что ему нужно?

— Он хотел лично встретиться с тобой.

— Марков?

— Нет, мужик, который говорил, что он от него.

Свиридов взял яблоко — из числа позаимствованных в супермаркете — и с хрустом откусил. Медленно разжевал, проглотил и только после этого произнес:

— А Марков забыл, что все это нужно согласовывать со мной. Или он подумал, что если я не работаю уже два месяца и промышляю такими мелкоуголовными продуктовыми экзерсисами, как сегодняшний клептошопинг, то встал на один уровень с его шавками?

В металлическом голосе Владимира определенно звучало неодобрение.

— Да ладно тебе, Володька, — махнул рукой Афанасий. — Что он такого сделал? Ты же, кажется, сам говорил, что несколько "тонн" баксов тебе не помешают. А то и побольше…

— Кажется, ты забываешь, пресвятой отец, что я не старьевщик и не секретарша на дому, чтобы вот так запросто располагать моим временем и планами. Может, в них входит это безденежье. Не ему, Маркову, решать. Хоть он и авторитет.

Неожиданно в дверь позвонили.

— Это еще что такое? — проговорил Владимир. — Уж не этот ли тип явился пообщаться… от Маркова?

— Посмотри, — отозвался Афанасий, рассматривая бутылку водки из числа принесенных Свиридовым.

Свиридов извлек из тумбочки пистолет "ТТ" и с угрожающим видом снял его с предохранителя — Фокин с любопытством наблюдал за его манипуляциями, а потом решительным шагом направился к входной двери и, щелкнув замком, резким движением распахнул ее.

В коридоре, нелепо озираясь по сторонам и поворачивая при этом голову едва ли не на триста шестьдесят градусов, стоял тот, кого при беглом осмотре сложно было бы отнести к потенциальным клиентам. Особенно если учесть специфичность и дороговизну услуг, предоставляемых Владимиром Свиридовым.

Человек этот был не в состоянии не то чтобы оплатить эти услуги (если бы Владимир еще согласился отработать заказ), но даже обеспечить себя мало-мальски приличной одеждой.

Щуплое тельце незваного гостя облекала уныло-серенькая курточка из совершенно непонятной ткани — эдакая помесь брезента с холстом, — которую Владимир не видел уже со времен почившего в бозе Советского Союза.

Обычно в таких курточках стояли в бесконечной очереди в винно-водочный магазин совковые алкаши из серии "мои друзья хоть не в болонии, зато не тащут из семьи, а гадость пьют из экономии, хоть поутру, да на свои".

Серенькие малопрезентабельные брючки уныло пузырились на коленях мужика, и вообще визитер до крайности напоминал собой затрапезную ипостась Юрия Никулина в фильме "Кавказская пленница".

Разве что нос был не такой красный.

И внешностью мужичок, откровенно говоря, не вышел. Низкорослый, едва ли достающий даже до плеча рослому и статному Владимиру, весь какой-то бесформенный, с маловыразительным физиомордием неотесанного деревенского лапотника, которого неизвестно каким ветром угораздило занести в город. Этакий трактористсамоучка.

На физиомордии значились подслеповатые водянистые глазки, изрядно отвисшая нижняя губа (прямо как у французских королей из семейства Бурбонов), а также длиннейший, нелепый и изрядно скошенный набок нос из завидной категории "шнобелей".

Этим-то носом он и крутил с крайне озабоченным видом — так, как это делает, скажем, домашний хомячок, обнюхивая интересующую его вещь.

Можно сказать, что единственным светлым пятном во всем его сереньком и непривлекательном обличье была огромная сверкающая лысина, которую он, отдуваясь, то и дело обмахивал платком.

Хотя нельзя сказать, что на лестничной площадке было жарко…

Незваный гость не успел даже пискнуть, как выброшенная вперед со стремительностью отпущенной пружины рука Владимира схватила его за горло и втащила в прихожую, а возле лба незадачливого посетителя замаячило дуло пистолета.

— В-в-в… — задушенно проблеял тот, а Свиридов внушительно спросил:

— Вы кто такой будете, уважаемый?

Тот, казалось, потерял дар речи, потому что только пыхтел и пучил глаза. Владимир, сочтя, что прием получился не в меру радушным, убрал пистолет, отпустил шею визитера и тычком подтолкнул его на низкую кушетку.

Тот не замедлил на нее обрушиться, тяжело, прерывисто дыша и растирая пальцами помятое горло.

Фокин критическим взглядом окинул те, с позволения сказать, опорки, которые красовались на конечностях гостя, и произнес:

— Владимир, разве ты вызывал сантехника?

— По-моему, нет, — в, тон ему ответил Свиридов.

— Вы меня не… не за того приняли, — наконец родил мужичок. — Я к… в-в-в… мгм… могу я видеть Владимира Свиридова?

— Можете, — холодно сказал Владимир.

— А где он? — тупо спросил тот.

— Вообще-то где-то в пределах этой прихожей.

— Это есть такая историческая байка, — влез Фокин. — Едет мужик на телеге, вдруг видит, скачет всадник. Здоровый такой парень. Подъезжает к его телеге и говорит: а что, мил человек, водички не найдется? Уж больно пить хочется. Тот говорит: нет, водички нет, есть квас.

Всадник выпил, крякнул, усы вытер, да и говорит: "Хороший у тебя квас, мужик. А хочешь, я тебе за твою услугу царя покажу? Петра Алексеевича".

Мужик кипешнулся, говорит: "Конечно, хочу. А где"?

"А вот приедем сейчас в поле, там будет много военных людей. Там царя и увидишь".

"Да как же я его узнаю-то?" — говорит мужик. "А очень просто. Все будут без шапок, один царь в шапке".

Ну ладно. Приехали в поле, все увидели мужика и всадника и тут же сняли шапки. Мужик пялит глаза, пялит, а никого в шапке и не видит.

"Да где же царь?" — "А ты получше посмотри. Смотри — все без шапок, только мы двое в шапках. Значит, кто-то из нас царь".

Свиридов ухмыльнулся. Затрапезный гость поднял на него глаза и выговорил:

— Так это что… это вы?

— Ваша догадливость, дорогой посол, не знает границ, — с интонациями Леонида Куравлева в роли Жоржа Милославского ответил Свиридов.

Мужик воззрился на него так, как будто увидел по меньшей мере мумию царя Тутанхамона, вышедшую из гробницы по грибы.

— Я от Валерия Леонидовича, — наконец сказал он.

— А Валерий Леонидович вам, случаем, не говорил, что я сейчас не работаю? — спросил Владимир.

— Он говорил, что вы могли бы помочь мне лучше всех в этом городе. Что вы специалист очень высокого класса.

— А на чем я специализируюсь, он, случаем, не говорил? — проговорил Свиридов, и в его голосе прозвучала откровенная нотка угрозы.

Мужичок поежился.

— Ладно, проходите в комнату, — сказал Владимир. — Разувайтесь. Сейчас разберемся.

Пока человечек освобождал свои нижние конечности от "опорок", Свиридов прошел в комнату и, взяв радиотелефон, быстро набрал номер Валерия Маркова, в определенных кругах более известного под именем Китобой.

— Але, — раскатился в трубке сильный неторопливый голос. — Слушаю вас.

— Это Свиридов, Валера, — произнес Владимир. — Тут сейчас на квартиру к Илюхе героически ввалился какой-то гражданин и утверждает, что обратиться ко мне… не знаю по какой проблеме… порекомендовал ему именно ты.

— Какой гражданин?

— Да такой… на сантехника похож.

— На сантехника?

В голосе одного из криминальных королей города прозвучало откровенное удивление — Китобой явно не подал, кого имел в виду Владимир.

— Иван Германович, — пискнул мужичок.

— Какой-то Иван Германович, — сказал Свиридов. — Лично я вижу его в первый раз и, надеюсь, в последний.

— А-а-а, — протянул Марков. — Да, все верно. Он попросил меня помочь в одном деле.

Он хорошо заплатит. А ты сам говорил, что тебе нужны деньги. У меня ты брать не хочешь, так Пусть хоть отработаешь заказ.

— Хорошо заплатит? — с сомнением произнес Свиридов, окидывая взглядом тщедушную фигурку посетителя, представившегося космополитическим именем Иван Германович. — Что-то не похож он на человека, который может платить… просто какая-то Галлина Бланка буль-буль получается.

Сидящий в кресле человечек, услышав эти слова, внезапно горделиво выпрямился и хотел было что-то сказать, но Владимир махнул на него рукой и сказал Маркову:

— А почему же ты не предупредил меня? Это несерьезно, Валера.

— Ты меня не понял, Вован. Он хочет от тебя совсем не того, что ты делаешь обычно. Я ведь помню, что ты не хочешь больше работать, так сказать, по специальности. Вот тебе и подворачивается случай прекрасно заработать без всякой там мокрухи.

— А что же он от меня хочет? — ядовито произнес Свиридов. — Может, он нетрадиционной ориентации?

Иван Германович, осыпаемый оскорблениями, нервически дернул шеей, а в трубке раскатился сардонический смешок Маркова:

— Ну… почти что так. Он хочет, чтобы ты был его телохранителем. Ему угрожают… ну, он и кипешует. Торкается в непонятках — отчего да почему? — в общем, конкретно подсел на измену мужик. Ты с ним поговори.

— Ага, — тоном, далеким от восхищения, протянул Владимир.

— Он, конечно, человечек довольно своеобразный, но за такие бабки, которые он тебе может предложить, можно потерпеть. В принципе не мне решать. Пусть сначала Берг тебе расклад даст, а потом…

— Кто? — резко переспросил Владимир.

— Берг. Да ты про него слышал. Продвинутый деляга. Ему же каждый четвертый магазин в городе принадлежит. Около твоего, то есть Илюхиного, дома недавно еще один построил. "Айсберг", что ли, называется.

Свиридов откинулся на спинку кресла и расхохотался.

Давно еще ироничная судьба не бросала его в такие замысловатые пируэты. Такие смехотворные и такие нелепые.

Это надо же — с непринужденным видом почистить полки супермаркета, принадлежавшего одному из богатейших людей города, преисполниться сознанием собственной значительности — по крайней мере в мелкоуголовном ракурсе, — а потом встретить в дверях собственной квартиры занюханного мужичонку, едва лги не стереть его в порошок, а потом выяснить, что это не кто иной, как тот самый бизнесмен, от огромного финансового пирога которого Владимир так удачно отщипнул ничтожный кусочек.

Да… нарочно не придумаешь.

— Ты что, Вован? — поинтересовался Марков. — Что такое?

— Да ничего. Давай, Леонидыч.

— Ты только с ним не очень. Он обидчивый.

— Да уж обидчивее не бывает, — серьезно произнес Владимир и положил трубку.

Свиридов, подняв голову, пристально посмотрел на Берга.

— Значит, вы Иван Германович Ббрр? — проговорил Владимир. — Извините, не признал вас в маскарадном костюме. Это по какому же поводу вы так вырядились?

— По ужасному, — с трагическим лицом сообщил тот.

— Откровенно говоря, вы не очень похожи на человека, который является одним из наиболее состоятельных бизнесменов города. Прошу прощения за несколько необычное выражение гостеприимства, но вы сами понимаете, что без предварительного звонка… — Я звонил!

— Но говорили-то вы не со мной.

— Ас кем же? — В голосе маленького человека прозвучало совершенно искреннее недоумение.

— Со мной, — сказал Фокин. — Аз есмь.

Берг неловко улыбнулся, продемонстрировав великолепные зубы, которые стоили наверняка не одну тысячу долларов. Отметив это, Владимир подумал, что, если бы при встрече гостя он повел себя корректнее, Иван Германович улыбнулся бы раньше и не пришлось бы чувствовать себя столь апокалипсическим идиотом.

— Вы, наверно, слыхали обо мне, — проговорил он. — Я возглавляю концерн "Берг", в которую входит сеть магазинов "Айсберг", "Айсберг-банк", ряд дочерних фирм… ну и так далее.

"А не пришел ли он нанять меня для поисков неизвестного негодяя, который только сегодня совершил возмутительную кражу из недавно открывшегося супермаркета, входящего в только что упомянутую сеть магазинов "Айсберг?" — мелькнула у Владимира иронически-смехотворная мысль.

— Валерий Леонидович говорил, что я могу совершенно положиться на вас в самой экстремальной ситуации. Я хотел бы нанять вас в качестве телохранителя, — продолжал распространяться Берг, — и для этого у меня есть веские причины. Правда, Марков говорил мне, что вы возьмете за свои услуги недешево, ну да я за расходами не постою.

Свиридов не, стал говорить, что вообще-то для большинства граждан страны стоимость его работы — вообще по ту сторону оси акциз;

Впрочем, немногим она и нужна.

Тем более что Свиридову еще не приходилось работать телохранителем.

Профиль его деятельности был иной.

Он — киллер. Киллер, известный под именем Робин, или Стрелок. Человек, которого мало кто видел и знал. Но тем не менее многие уже успели ощутить на себе безотказность и виртуозность его работы.

Ощутить в первый и последний раз.

Потому что Стрелок был последним средством для разрешения жизненных коллизий Валерия Маркова по прозвищу Китобой. Криминального авторитета, который уже вполне легально владел едва ли не половиной города.

Его враги и конкуренты из всего Среднего и Нижнего Поволжья умирали и исчезали как по взмаху волшебного жезла, а потом профессионалы из угрозыска, ОБНОНа и ФСБ на месте преступления разводили руками: не было ни следов, ни улик.

А, как говорится, на нет и суда нет.

Утверждали, что этому человеку — Робину — нет равных в искусстве убивать. Многие до сих пор прекрасно помнили, как одного из злейших недругов Китобоя, бензинового короля Сафонова, нашли мертвым в его коттедже, охраняемом не хуже резиденции главы иного государства.

По данным баллистической экспертизы выяснили, что крупнокалиберная пуля прошила десятимиллиметровое бронестекло мансарды, на которой находился хозяин дома, и попала в голову бизнесмена, будучи уже на излете.

И что стреляли со склона горы почти в полутора километрах от дома Сафонова.

Но вскоре после этого Свиридов отказался от работы на Маркова. Он заявил, что достаточно поработал чистильщиком и что больше не хочет быть козырной картой на руках у Китобоя — картой, которую не смог покрыть ни один из недоброжелателей, конкурентов, завистников и просто врагов Валерия Леонидовича.

И вот уже несколько месяцев Свиридов проматывал заработанные им деньги — мотался по заграницам, откровенно прожигая жизнь.

…Кончились эти деньги слишком быстро для того, чтобы о них сожалеть.

И вскоре Свиридов почувствовал, что такое жестокий финансовый кризис, когда деньги приходится не только считать, но и экономить.

Ни того, ни другого он делать не умел, да и не хотел.

И вот теперь — этот Берг.

…Перспектива оказаться на работе у этого странного господина не особо прельщала Владимира, но клиент оказался настолько неординарным, что Свиридов, переглянувшись с отцом Велимиром, проговорил:

— Называйте цену, и, если столкуемся, можно будет поговорить и о работе.

— А сколько вы хотели?

Фокин показал Владимиру пять пальцев.

— Пятьсот в день, — сказал тот, кивнув отцу Велимиру. — Если вы считаете, что это непомерно дорого, то обратитесь к услугам охранной фирмы. Там берут во много раз дешевле, но и работают в сто раз ненадежнее.

— Дороговато, — пробормотал Иван Германович, почесывая лысину, — пятьсот рублей — это… ну, впрочем…

Свиридов недоуменно поднял брови.

— Вы чего-то не поняли, Иван Германович.

Я не беру пиломатериалами.

— В смысле?

— В смысле — "деревянными", — пояснил Владимир. — Я говорю о долларах. Впрочем, если вы ярый антиамериканист, то я могу брать и фунтами стерлингов.

Челюсть Берга отвисла.

— Пятьсот долларов… вдень?!

— А вы что, считаете, что столько получал только Иисус Христос, показательно вися на кресте? — холодно проговорил Свиридов, краем глаза косясь на своего почтенного друга — служителя православной церкви.

— В день? — едва не взвыл Иван Германович. — Да у меня столько директор супермаркета в месяц получает!

— Знаете, — спокойно проговорил Свиридов, — вы мне напоминаете директора завода, к которому пришла устраиваться на место секретарши красивая женщина. Он говорит: сколько бы вы хотели получать, душечка? Она говорит; вот столько-то. Директор аж взвыл: да ты что, сука, у меня столько и главный инженер не получает!

А она в ответ: ну так и трахайте своего главного инженера.

— Вот пусть вас директор супермаркета и охраняет, — присовокупил отец Велимир и, опрокинув стопку водки, закусил сервелатом.

— Но вы не понимаете, положение критическое! — выкрикнул Берг.

Вероятно, оно и в самом деле было критическим, потому что Иван Германович затрясся, как в припадке эпилепсии, вероятно, представив, сколь радужны будут его жизненные перспективы в случае, если у него не будет под рукой надежного охранника и поводыря, способного защитить его от любых недругов днем и ночью.

Имеющиеся же в наличии, как он понял, мало на что годились.

Свиридов перевел взгляд на пузырящиеся брюки одного из торговых королей города и неожиданно для самого себя сказал:

— Моя последняя цена — четыреста.

— Но ведь это же в день, — пролепетал Берг, — а эти… Они уже ждут меня там, внизу.

— А, почетная делегация с хлебом, солью и предупредительным выстрелом в голову. Понятно. Ладно, давайте весь расклад по вашей проблеме.

— Мы слушаем, — влез Афанасий, который, вероятно, после пятой стал стремительно вживаться в роль этакого доктора Ватсона в "новорусском" эквиваленте.

— Вам знаком человек по фамилии Корнилов? — дрожащим голосом спросил Берг.

— Крот, что ли? Знаком. Довольно антиобщественный тип, — отозвался Владимир.

Никита Корнилов по прозвищу Крот был, вероятно, самым опасным и отмороженным криминальным деятелем города. Если Марков представлял собой тип цивилизованного авторитета, то Корнилов продолжал оставаться просто бандитом, не тронутым лоском преуспевания и возможностей, которые предоставляет богатство.

— Вот-вот, — закивал Берг. — И вот… этот антиобщественный, как вы изволили выразиться, тип позволил себе угрожать мне. Он требовал, чтобы я продал ему контрольный пакет одной из дочерних фирм, которые находятся в моем ведении.

— Что за фирма? — Автосервисная. Центр по ремонту автомобилей. Приличная.

— Ну… продолжайте.

— Я отказался продать ему этот пакет. И тогда… тогда… в общем, он позвонил мне и сказал, что моя жизнь может очень сильно осложниться, если я буду упрямиться и всячески отказываться… И потом… потом его угрозы начали осуществляться.

— В чем это выразилось?

Иван Германович посмотрел по сторонам, словно ожидал увидеть в одном из углов комнаты коварного шпика из конкурирующей организации или злобного таракана — осведомителя Корнилова. И произнес, понизив голос:

— Вчера взлетел на воздух мой лимузин.

— Лимузин?

— "Линкольн". Я на нем и ездил-то всего раза три…

Из последующего путаного рассказа Берга проистекало, что после взрыва дорогушей машины ему позвонили и высоким, явно измененным, гнусавым голосом пообещали продолжение веселой жизни в случае, если Иван Германович будет продолжать отказываться. Ведь можно испробовать еще более эффективные методы воздействия. Особенно если учесть, что у него есть дочь, которая всегда на виду, благо работает моделью, и которую он, по всей видимости, очень любит.

— Так, — сказал Владимир. — Значит, вы считаете, что гражданин Крот не в меру разбушевался. Прекрасно. Ну что же, нам стоит уладить только ряд формальностей, и можно начинать работу.

— Но… все дело в том…

— Что? — тоскливо поморщился Владимир, представив себе возобновление мелочных торгов по вопросу оплаты.

— Дело в том, что они поджидают меня.

— Не понял.

— Они возле дома… ждут, пока я выйду.

— Очень хорошо, — сказал Владимир. — За что же вы платите деньги вашей многострадальной охране?

….И тут Владимиру пришлось выслушать нечто, от чего он не знал — смеяться или проливать горькие слезы над беспредельностью человеческой беспечности и опрометчивости.

Фокин на протяжении всего рассказа Берга истерически рыдал от смеха в подушку, содрогаясь всем своим монументальным корпусом и потрясая бутылкой водки так, что вытряс бы из нее душу, будь она одушевленным предметом.

— Я сел в свою "Ниву"… — начал свой рассказ господин Берг.

Свиридов поднял брови:

— Простите?

— Я сел в свою "Ниву"… Ну, чтобы меня не засекли…

Свиридов закусил губу, пытаясь удержаться от смеха, который уже с; отчаянной силой крутил внутренности Фокина, и выдавил:

— Ну… дальше.

На "Ниву"!

Человек, который покупает "Линкольны", ездит на "Ниве", при этом наряжаясь пугалом, которое побрезговал бы водрузить на своем дачном участке иной разборчивый садовод! Чудны дела твои, господи!

Итак, Берг поехал на своем драндулете к Свиридову, а на некотором расстоянии за ним, как оказалось, мило следовал джип с охранниками.

Потом Берга то ли оттеснили от машины сопровождения, то ли он сам благополучно затерялся, но на "хвосте" у него вместо "Опеля-Фронтера", напичканного верной охраной, повисла "Ауди".

Считая себя русским аналогом Мики Хаккинена и Михаэля Шумахера в одном лице, Берг прибавил скорость и вскоре с гордостью убедился в том, что от погони он, по всей видимости, оторвался. Но отклонился от пути следования к свиридовскому дому и теперь был вынужден вилять по улицам, переулкам и проулкам, накручивая километры. И пока он браво колесил по городу, ушлые парни, заполнившие своими особами салон таинственной "Ауди", опять высчитали его и теперь болтались, как говорится у комментаторов "Формулы-1", "на заднем спойлере".

Берг проявил чудеса водительского искусства и сумел первым подъехать к подъезду Свиридова.

В тот момент, когда он лихорадочно терзал кнопку свиридовского звонка, "Ауди" въезжала во двор. Хотя скорее всего они Берга и не видели, зато наверняка видели его аккуратно запертую — несмотря на панику Ивана Германовича! — машину и поняли, что хозяин не бросил ее, а просто оставил и ушел по делу.

И, вероятно, вскоре вернется.

— История, — задыхаясь от смеха и кося глазом на растерянное лицо Берга, сказал Фокин и толкнул в бок Наполеона, который с возмутительной прожорливостью заглатывал продукты из "Айсберга";

Свиридов же встал с дивана и выглянул в окно, из которого открывался вид на двор.

Возле свиридовского подъезда в самом деле торчал какой-то автомобиль, при более пристальном рассмотрении оказавшийся престарелой темно-красной, в грязевых разводах, "Нивой".

— Это и есть ваша машина? — спросил Владимир.

— Да, — ответил Берг, а потом многозначительно, с комичной торжественностью добавил:

— Самая первая машина, которую я купил в своей жизни. Мне было двадцать с хвостиком…

Тогда это считалось круче, чем сейчас иной "Мерседес".

Его подслеповатые бесцветные глазки излучали такое умиление, что Фокин снова фыркнул, а Свиридов криво улыбнулся и снова устремил свой взгляд во двор.

…Вероятно, они не знают, к кому поехал Берг.

А то бы не "светились" так явно.

— Вы правы, — сказал Владимир. — Вас в самом деле вели и теперь пасут.

— Где? — привстал Фокин.

— А вон. Посмотри-ка на этого хлопца с эйнштейновским лбом. Милейший человек, судя по выражению лица. Да и вышагивает, как на параде. А вон и второй. В "Ауди".

Свиридов был прав.

Возле берговской машины с озабоченным видом прохаживался внушительного вида молодой человек в серой толстовке. Он посматривал по сторонам и то и дело пробегал взглядом по окнам девятиэтажки, в которой жил брат Свиридова, Илья.

А метрах в пятидесяти от свиридовского подъезда, в тени облетающего раскидистого вяза стояла столь же грязная, как берговская "Нива", черная "Ауди" с выбитой фарой, чуть помятым бампером и треснувшим лобовым стеклом, что придавало этому в принципе весьма приличному автомобилю довольно-таки затрапезный вид.

Из переднего окна с опущенным стеклом то и дело выглядывала массивная бритая башка с маленькими, узенькими, подозрительно блестящими гляделками.

Если этот классический мелкоуголовный типаж наивно полагал, что он похож на законопослушного папашу-обывателя, высматривающего из машины своего сынишку, то делал он это совершенно напрасно.

На его изборожденном озабоченными складками лбу, высоте которого позавидовала бы самая умная и высокоразвитая горилла из тропических лесов Экваториальной Африки, на всем его широком тупом лице были написаны напряжение и подозрительность.

В тот момент, когда Владимир показал его Фокину, он смотрел определенно на окна свиридовской квартиры и что-то говорил по телефону.

— Милые люди, — повторил Свиридов. — Ну что ж, мне проводить с ними задушевный разговор, или как?

Берг в ужасе посмотрел на своих преследователей и, заморгав белесыми ресницами, произнес:

— Значит, четыреста долларов?

Терпение Владимира лопнуло.

— Я могу взять с вас сразу "штуку", и вы будете покорно платить, потому что в данный момент иного выхода у вас нет. Конечно, можно вызвать милицию или, еще лучше, вашу охрану, но…

— У меня нет с собой телефона, — пролепетал тот.

Свиридов передернул плечами: да, такие бизнесмены ему еще не попадались.

Мало того, что у него взорвали лимузин.

Мало того, что его сегодня самым наглым образом обворовали, пусть он даже не знает и скорее всего никогда и не узнает об этом…

Но, судя по всему, в детстве его еще уронили в унитаз и, если полагаться на ряд прямых и косвенных признаков, вылавливали не меньше часа.

Даже не верится, что этот человек сумел встать во главе весьма крупной компании.

На первый взгляд — у него куда больше оснований называться не жертвой криминальных наездов, а жертвой аборта.

Свиридов пристально взглянул на Берга.

— Значит, мы договорились? — умоляюще спросил тот, видя, что Владимир не считает нужным разрядить напряженное молчание. — Только вот что… если вы сразу хотите аванс, то у меня с собой нет наличных. Так… пара кредитных карт и чековая книжка.

Владимир перевел взгляд на Афанасия: тот ел апельсин с блаженным видом юного отрока Варфоломея, сподобившегося приобщиться к священным таинствам.

— Хорошо, — отрывисто сказал Владимир. — Выпишите-ка мне чек на пару тысяч долларов, и на этом порешим. Подробности обговорим позже.