Фиалковый маршрут

Глава 1 Поворот

Моя попутчица тоже очень сильно переживала из-за неожиданных изменений в программе полёта. Астронавт вжалась в стол и, уронив голову на руки, долго сидела неподвижно.

Наконец, повздыхав и поохав, две растерянные женщины направились к экрану настенного табло. На нём светился необычный геометрический узор, ранее не виденный мною: двенадцать кружочков с изображением жар-птиц. При этом два кружочка из двенадцати мигали малиновым цветом, один — малахитовым, и остальные — лимонным. То есть экран рассказывал нам о том, что два кружочка обозначали нечто, нуждающееся в срочном ремонте, один прекрасно чувствует себя на борту, а остальные пока в непонятном состоянии. Цветовая гамма была приятной. А это означало, что ракета легко справляется с поставленной задачей. Но какую задачу она вдруг перед собою поставила? Почему она изменила цель достигнуть Земли на цель остаться на Марсе? Ни я, ни вложенные в неё заводские программы не ориентировали её на непослушание. Ничто, кроме инструкции, не могло управлять ракетой. Бортовой компьютер звездолёта подчиняется только заложенным в него правилам и никакая сила не в состоянии сбить его с верного пути. Однако картинка, которую сейчас выдал экран, была абсолютно новой для меня. Никто никогда при подготовке к полёту не демонстрировал её мне. Значит, это изображение принято машиной снаружи и оно уникально. Но если автоматика видит его впервые, то почему подчиняется неизведанному? Зачем выполняет чужие команды? Или они ей уже не чужие? Кто успел стать космической машине почти родным и верховодить тут?

Бегущая строка над кружочками сигнализировала о том, что дюжина наших друзей находится в опасности и поэтому машина летит к ним на выручку, так как в её программу вложено понятие «не оставлять своих пассажиров, взывающих о помощи, ни на каких планетах, а искать пропавших, попавших в беду, во что бы то ни стало и не улетать без них». Что это означает? То, что кто-то из экипажа подаёт сигнал бедствия и ракета, слыша его, летит к нему навстречу… Ну, и кто же этот заплутавший член экипажа? В компьютер ракеты на заводе было введено имя лишь одного человека — меня. Неужели ракета испортилась и, перепутав меня с кем-то, опрометью бросилась на его поиски? В таком случае мне необходимо немедленно произвести свою электронную идентификацию в памяти бортового компьютера и обнулить случайные побочные копии себя на его запоминающих устройствах.

— На экране буквы «ЗОЧ», — указала астронавт.

— Это цифровое обозначение моей экспедиции, лично мой знак: перелёт с третьей орбиты Солнечной системы на четвёртую. Три, эллипс, четыре, — пояснила я.

— Так… А вот малахитовый кружок, видимо, обозначающий мою персону: рядом с ним буква «А». Меня зовут Аней. Два наших символа приглушённого цвета, то есть они находятся на борту и экстренная ситуация их не касается.

— Догадалась. Вспомнила. Я ввела в компьютер 12 эмблем Ваших марсианских друзей, чтобы ракета их распознавала. Теперь, когда люди покинули борт космического корабля, ракета «впала в панику», ибо я не вывела из базы данных тех, кто вышел из состава экипажа.

— А вот эти два малиновых кружочка, — продолжала Аня, — это два сотовых телефона, которые работают, посылают сигналы, но электронного контакта нет. Скорее всего звонят с Марса нашему спящему астронавту. Он должен принять телефонный вызов и тогда компьютерная головоломка будет ракетой решена. Но, увы, астронавт ещё долго не проснётся после принятого космического снотворного. А это значит, что звездолёт будет продолжать безрезультатные попытки выйти на человека, который находится на Марсе и чей сигнал уходит в пустоту. Надо срочно принять звонок. Тогда бортовой компьютер успокоится.

— Как принять?

— Будить парня. Наверняка это ему трезвонит с Марса Каролина. Ну, конечно: пищит же его телефон!

— Крепкий сон прерывать проблематично.

— Спящие частенько просыпаются от голода. Я придумала! — прищёлкнула пальцами Аня. — Попробуем разбудить самым любимым запахом: ароматом жареной картошечки. Где тут чипсы?

Аня отправилась искать в шкафчиках ароматную еду, а я принялась трясти гостя за плечи:

— Просыпайся! Эй! Как его зовут?.. Вася?.. Вася, просыпайся! Тебе звонит… Как девушку зовут?.. Каролина?.. Вася, те звонит Каролина. Ответь ей срочно! Ракета возвращается на её зов, потому что звездолёт запрограммирован откликаться на просьбы о помощи своего экипажа и не оставлять в беде заблудившихся космонавтов. Я же недавно внесла всю вашу команду в базу данных. Теперь ракета по инструкции несёт ответственность за их жизни. Понимаешь, Вася? Мой звездолёт — добрый, он торопится на выручку к той, которая не получает ответа. Ответь, Вася! Ва-а-а-а-ся, про-о-о-о-сы-па-а-а-а-й-ся-я-я-я! Пора ужинать и звонить по телефону. Ой! Вздохнул глубоко… Видимо, запах картошки почувствовал. Надо ему поближе к губам жареный ломтик поднести. Вася, вкусная картошечка, правда? Селёдочки хочешь? Я пойду за консервами сельди. А ты, Аня, пожалуйста, тут рядом находись и продолжай будить. Вася, срочно просыпайся и принимай звонок от Каролины, иначе мы врежемся в Марс.

Я побежала в космический буфет искать рыбные консервы. А Вася тем временем, не открывая глаз, уже начал потихоньку уплетать чипсы, которые клала ему в рот Аня. Прожевав несколько штук, астронавт приподнял тяжёлые веки и взглянул на прибор, вмонтированный в наручные часы. Циферблат сверкал малиновым цветом и неугомонно свистел. Среди переливов его цифр сияло имя «Каролина». Оно мигало, мерцало, вибрировало и взволнованно ждало ответа. Вася нажал кнопку. Диалог с Каролиной состоялся.

— Каролинка, всё у меня хорошо, — сказал Вася, — вот только ракета повернулась вспять на твой зов. Следи за нашим движением по Солнечной системе через рубку Джона. До свидания, дорогая моя Каролинюсенька, встретимся на Земле!

— Джон — это старший? — поинтересовалась я, когда разговор закончился и настенное табло преобразовало малиновый цвет двух кружочков в общий лимонный.

— Нет. Джон управляет системами внутрикосмической связи на Марсе, — ответил Вася. — А старший — это Дирск. Но, кстати, нам всем понравилось, что вы назвали его «Старшим». С тех пор мы все стали его величать именно так.

— У вас всех звучные имена, — заметила я.

— Верно! — улыбнулся Вася, поглощая картошку с оливками и кабачковой икрой. — Мы специально такие имена используем, чтобы было удобно перекликаться. Анна, Каролина, Марианна… Вот Каролина не смогла улететь ныне со мной. Потому что тогда бы Марианна осталась бы единственной женщиной в команде. А женские голоса ох как нужны в космосе! Вот Вас, например, почему выбрали для полёта на Марс?

— Почему?

— Потому что высокий женский голос лучше принимается радиомикрофоном и чётче слышен. А мужской бас очень мощно гудит. Среди общего треска космоса вообще не уловить слов. Но женский голосок нет-нет да и проскочит. Вот тогда сразу на него идёт всеобщая настройка Вселенной.

— Всеобщая?

— Другие созвездия тоже общаются с нами.

— Не знала об этом. — Я положила на тарелку Васе кусочек селёдочки.

— Так это редко бывает. Вы просто за два года космической экспедиции не успели попасть в режим межгалактической связи. Но это и хорошо. Значит, в космосе нет ничего экстренного. А раз всё стабильно, то зачем лишний раз технику ломать?

— А что же марсианские дамы? — вмешалась в разговор Аня. — Их ведь немало…

— Они целыми днями на плантациях в пещерах выращивают овощи да следят, чтобы прозрачный купол теплицы полноценно пропускал солнечные лучи. Холодно там. Так что голоса у марсианок простуженные.

— Вот-вот. А лететь на Землю погреться не хотят, знай себе мёрзнут в своих подземных марсианских дворцах.

— Между прочим, в подземных дворцах ветра нет. Это большой плюс…

Мне уже было не до болтовни Ани и Васи. Я, схватив свой длинный багор, стремительно промчалась мимо них под потолком в направлении главного отсека ракеты. Моё развевающееся лиловое платье и длинные волосы, торчащие густой гривой вверх, вызвали у Васи лёгкое недоумение. О, я оценила выдержку астронавта, увидев, что тот даже не закашлялся и бровью не повёл. Наверное, понял, что нынче не до ерунды. Дела серьёзные.

Моё молниеносное скольжение по звездолёту закончилось в коридоре, ведущем в отсек пилотирования. Прикрепив багор к специальным держателям на стене, я открыла тяжёлую дверь, захлопнула её поплотней и бегом бросилась к пульту управления, на котором стоял компьютер. Я мечтала вернуть его состояние в первоначально запланированное русло.

Со всей скорости плюхнувшись в кресло пилота так, что широкие ракетоступы чуть не соскочили с ног, я схватилась за штурвал и крутанула его изо всех сил. На экране бортового компьютера появился вопрос:

— Вы действительно хотите повернуть звездолёт на 180 градусов?

— Да! — хлопнула я по соответствующей кнопке.

— А экипаж оставляем за бортом? — тихонечко скрипнул компьютер.

— Нет! Команда продолжит работу на Марсе, — ответила я письменно, набирая холодеющими от волнения пальцами плывущие перед глазами закорючки клавиш.

— Принято! — радостно откликнулось табло, закружило разноцветные картинки и тут же снова застопорилось.

— В чём дело? — возмутилась я теперь уже в голос. — Почему, уважаемый звездолёт, ты ещё до сих пор летишь к Марсу?

— На ракете неучтённый груз, — ответил компьютер.

— Какой ещё «неучтённый груз»? Не знаю такого! Предоставьте параметры, — набрала я требование.

— Два тела весом 60 и 75 кг, — ответил компьютер. — Что это? Ранее эти два объекта имели обозначение жар-птиц. Но недавно Вы удалили все похожие на птиц 12 символов. Два безымянных объекта находятся на борту. Возможно, это опасно. Они никак не обозначены. Кто это?

— Это Аня и Вася.

— Введите их имена в память компьютера.

— Ввела.

— Почему объекты Аня и Вася находятся в гостиной? — не унимался въедливый компьютер. — Какой отсек для них предназначен?

— Ну… пусть шестой, например…

— Как это шестой? В шестом значатся книги.

— Ой, ну… тогда… сектор номер восемнадцать…

— В восемнадцатом значатся гардеробные.

— Тогда — в пустой.

— В пустой сорок третий их расположить?

— Да! Да! Да! — начала нервничать я. — Только быстрее поворачивай к Земле!

— Готово! — сообщил компьютер. — В отсек 43 помещены новые объекты Аня и Вася. Звездолёт успешно произвёл обновление и готов взять первоначальный курс. Хотите ли Вы восстановить прежнюю траекторию полёта космического корабля?

— Скорее же! — возмутилась я.

— Внимание! — бесстрастно продолжал компьютер. — Для восстановления прежних параметров ракете следует набрать скорость. Звездолёт должен наверстать 16 упущенных часов полёта и 16 часов непройденного пути, плюс 4 часа на коррекцию отклонений от курса. Таким образом, ракета на несколько секунд должна увеличить свою скорость в три раза. Пристегнитесь. Закройте глаза. Держитесь подальше от неукреплённых предметов. Подтвердите разворот.

Я ещё раз крутанула штурвал. Ракета замерла на месте и затем начала медленно отклонять нос влево. Я взялась за штурвал ещё раз, чтобы придать механическому управлению солидность и уверенность. Разворот пошёл активней, и теперь ничто не могло его остановить. Главное, чтобы он не перевернул звездолёт на 360 градусов. Так-так так… Надо внимательно следить за ситуацией и держать наготове тормозное устройство.

Нос космического корабля всё больше отклонялся от Марса, всё быстрее двигался, стремясь сфокусироваться на центральной точке планетарной орбиты и вот, наконец, в панорамные окна кабины пилота полились первые солнечные лучи.

Когда лобовое стекло полностью оказалось залитым слепящим солнечным светом, я зажмурилась и нажала кнопку «Стоп», одновременно нащупывая под ногою педаль разгона. Надо было начать оказывать на неё мягкое давление. Ракетоступ мешал этой ювелирной работе, ибо был необыкновенно громоздок, а педалей было так много, как на фортепиано, и даже больше. Все они располагались рядом, а нажать нужно было левую, ту, что с краю.

Я сбросила валенок, чтобы не мешал. Он, благодаря невесомости, тотчас взлетел над моей головой и закружился около фрамуги в немом изумлении. Нажав босой ногой на леденящую педаль, я почувствовала, как ракета ускоряет ход. Звездолёт снова летел к Земле.

Слёзы полились из моих глаз — то ли от солнца, бившего прямо в окна, то ли от счастья восстановления курса полёта. Капли растекались по лицу, покрывая его сплошной водяной плёнкой. Я достала из ящика стола салфетки и промокнула щёки. Да простят меня будущие пилоты, которым придётся работать в этом отсеке, за случайные пятна на панели управления, появившиеся от влаги. Не могла я сдержать слёз — слёз от встречи с лучезарным взглядом Солнца, слёз чувства радости после решённой задачи, слёз возвращения надежды долететь до дома.

Солнце неумолимо направляло лучи на нос звездолёта. Отныне оно располагалось прямо по курсу и нестерпимо резало глаза. Я сидела, низко наклонив голову, защищая зрачки от сияния звезды и почти вслепую выполняя команды бортового компьютера, которые имели удобное голосовое сопровождение. Из динамика неслось: «Внимание! Скорость увеличивается. Не отпускайте педаль… Внимание! Скорость высокая. Включите охладитель двигателя… Внимание! Скорость максимальная… Поверните штурвал в положение «ноль». Зафиксируйте педаль в верхнем положении. Нажмите кнопку «Д». Откройте клапан «У». Поставьте рубильник «Т» в автоматизированный режим. Получен допустимый уровень. Электроприборам ракеты возвращены функции самоконтроля. Направление Марс — Земля взято. Восстановление траектории прошло успешно. Счастливого пути!»

Я сползла под стол, чтобы спрятаться от луча солнца, пронзившего панорамное лобовое стекло, и ползком направилась к окну задвинуть внутренние ставни. Добравшись до окна, не глядя, дёрнула шнур, и гармошки жалюзи сомкнулись. В кабине потемнело, но свет солнца всё же чуть-чуть пробивался сквозь гофрировку ставней, и этого «чуть-чуть» было вполне достаточно, чтобы нормально ориентироваться в пространстве комнаты. Жаль только, теперь отсюда уже не полюбуешься звёздами — здесь всегда будет только солнце. Придётся любоваться Вселенной через основной прозрачный купол обзора или запасной выход. Там есть маленький иллюминатор.

А здесь, в отсеке управления, всё большое: окна панорамные, компьютерная панель тоже внушительных размеров. Раньше мне нравилось проводить тут время и наслаждаться степенным достоинством Вселенной — это когда ракета летела к Марсу и солнце светило в хвост звездолёта. Интересно было рассматривать окружающие звёзды и фантазировать, как в случае чего буду уворачиваться от комет и метеоритов. Но никаких громад не встретилось мне в пути. Несколько месяцев я наблюдала вокруг ракеты пустоту. Окна были расшторены, и я налюбовалась Вселенной всласть. В настоящий момент кабина наглухо задрапирована, и в ней царит голубой полумрак. Важные дела завершены. Вроде бы работу можно заканчивать. Кругом порядок. Все огоньки на панели зелёные. Нет. Вот один красный фонарик мигает. Под ним надпись: «перегрев обшивки». Понятно. Надо перевернуть внешние зеркальные панели, чтобы жар солнца, отражаясь от них, уходил обратно в космос.

Ну что ж, надо — значит, надо. Допрыгнула до валенка, обула его и поплыла к выключателю. Три кнопки. Нажимаю среднюю: «Зеркальные ставни лобового стекла». Оп! Звякнуло. Потемнело. В кабину пришёл настоящий сумрак: вывернувшиеся наизнанку внешние зеркальные панели очень плотно закрыли окно с наружной стороны. Только сбоку слегка проникает свет. Это красиво. Внутри кабины изменился цветовой фон. Получился лазурный оттенок, как на море. Сразу представился каменистый берег и неоглядная даль. Захотелось домой. Хоть бы моё путешествие закончилось хорошо! Скорее бы настоящую лазурь увидеть — морскую, а не искусственную!

А вообще-то здесь уютно. Можно опять воспользоваться креслом и отдохнуть в приятной цветовой гамме. Оттенок морской волны в кабине пилота получился из-за того, что горит синяя подсветка, похожая на ночник. Сейчас она, смешавшись с желтым солнечным дополнением, преобразовалась в бирюзовость.

За дверью слышались чертыхания. Видимо, резкий разворот сильно расшвырял там всё. Посуду-то мы не успели поймать и упаковать… Придётся извиняться перед посетителями гостиной за резкий вираж ракеты.

Напоследок я ещё раз окинула взором панель управления, поблёскивающую чёрным футляром, и мысленно поблагодарила её за проделанную работу. Спасибо тебе, умная ракета, за то, что ты сумела понять меня и быстро принять верное решение! Я верю в твой искусственный интеллект! Только бы у тебя хватило энергии дотянуть до Земли. А то ведь часть силы уже отдана напрасно — на исправление моих недочётов. Тридцать два часа мы с тобой потеряли, пока искали источник безответного звонка. Горючее потрачено. Солнечные батареи разряжены. Сегодня еще чипсы разогревали. Надо прекращать транжирить энергию. Будем сидеть в темноте.

Я щёлкнула выключателем, погасила синие лампы и вышла из кабины, закрыв помещение на три замка.

В гостиной Аня не стала упрекать меня за доставленные неудобства, а лишь спросила:

— Всё в порядке?

— Нормализовалось, — ответила я. — А что с Васей?

— Он опять ослаб. Заснул. Нервы сдали.

— Нужно своевременно подкреплять организм, восстанавливать.

— Чем туту в космосе подкрепишь? Одни сухарики да тюбики со съедобной пастой.

— А что Вася предпочитает?

— Если он из когорты бессмертных, то у них своя пища.

— Насколько я могу догадаться, в основном эта пища состоит из продуктов тех районов, где приземлялись пилотируемые звездолёты первых пришельцев доисторических времён.

— Так и есть.

— Из этого вытекает, что предполагается отсутствие трудно приготавливаемой еды, замена её на обычную крестьянскую, иначе говоря — целебную?

— Конечно. Разве у инопланетян было время на варево в период освоения чужих планет? Труженики Вселенной питались тем, что предложат им местные жницы и пастушки.

— Вася — инопланетянин?

— Нет, он же на нас похож…

— А раз он — землянин, то земную пищу мы ему вмиг сделаем. Здесь найдётся много продуктов как раз из тех самых районов Земли, по которым древние бессмертные люди толпами ходили. Идёмте в отсек искусственной гравитации. Там можно состряпать настоящие блюда: калорийные похлёбки, витаминные салаты и правильные десерты.

Глава 2 Правильный десерт

Под комнату с искусственной гравитацией в звездолёте отводился небольшой блок, состоящий из девяти маленьких тесных помещений. Находились они в хвосте ракеты и являлись самой тяжёлой частью летательного аппарата. Помещения представляли из себя насквозь прозрачную кухню с такими же прозрачными, сделанными из стекла с добавлением для прочности оксида алюминия, вплотную прилегающими к ней круговыми коридорами, которые последовательно сменяли друг друга. Коридоров было восемь. Здесь с помощью сложных устройств создавались условия, при которых человек ощущал воздействие, схожее с земным притяжением. Тут падали на пол предметы, а жидкость не растекалась по поверхности равномерным слоем, как в невесомости космоса, а стекала струйками, как при обычной гравитации на Земле.

Этот самый тяжёлый по весу и самый маленький по площади сектор звездолёта предназначался для выполнения единственной задачи: восстановления психологического комфорта человеческого организма. Несколько часов нахождения в области искусственной гравитации освобождали сознание астронавта от негативных эмоций переживания за своё здоровье вследствие отсутствия физической нагрузки, способствовали ликвидации некоторых недугов, обеспечивали быстрое структурирование разбалансированных процессов жизнедеятельности. Астронавты могли быть спокойны: их мышцы не атрофируются, если периодически предоставлять телу возможность «вспоминать» о том, что же такое сила земного притяжения.

В комнату искусственной гравитации космические путешественники заглядывали нечасто, исключительно только при ощущении физического или душевного дискомфорта. Комната помогала всегда. Погружение в знакомые условия земной жизни возвращало человеку оптимизм и здоровье.

Поскольку предполагалось, что находиться в спасительной гравитационной нише будет занемогший астронавт, помещение было оснащено развлекательной техникой (телевизором и магнитофоном), медицинским оборудованием (кушеткой и мягкими подушечками), восстанавливающими материалами (пищевыми специями, посудой и плитой с конфорками). Вся эта обстановка очень напоминала обычную кухню в городской квартире. Поэтому для простоты астронавты называли эти помещения в своих звездолётах «кухонками».

Рекомендовалось посещать этот уголок хотя бы один раз в неделю, чтобы не отвыкать от гравитации. Но подготовка к вхождению в область изменённого воздействия на организм была чрезвычайно длительной, поэтому разрешалось при выборе оптимального режима ориентироваться на своё самочувствие. Предполагалось, что некоторые предпочтут экономить время и оставят гравитационные тренировки «на потом» — на период подготовки к высадке на планету. Вот почему, чтобы привлечь астронавта к посещению данного помещения, последнее оформили под столовую — соблазн попотчевать себя редкими блюдами должен был одержать верх над отговорками. Так произошло и на этот раз. Мы с Аней, вздохнув поглубже, приготовились к преодолению перегрузок.

Настройка организма на гравитацию действительно была трудоёмким процессом. Во-первых, она занимала тридцать минут до и после окончания сеанса. Во-вторых, существовало несколько этапов, с помощью которых астронавт входил и выходил из состояния «земного притяжения». И все эти этапы следовало переносить стоя, так как коридоры, предваряющие «кухонку», были настолько узкими, что стульчик там пристроить было некуда.

По пути к гравитационной комнате надо было миновать девять дверей. Последовательно погружаясь в постоянно усиливающуюся гравитацию, человек преодолевал восемь преддверий, каждый раз нажимая у очередного входа в новый коридор кнопку с надписью «Увеличить гравитацию». В каждом следующем коридоре, не спеша погружаясь во всё более существенное поле и привыкая к нему, астронавт из космической невесомости проникал в пространство, по своим свойствам максимально приближенное к планетарному. Перед непосредственным входом в «кухонку», на девятой по счёту двери, он видел кнопки окончательного выбора вида гравитационного воздействия: «лунного» (слабого), «марсианского» (среднего), «земного» (сильного), «юпитерианского» (запредельного). В основном я пользовалась «лунной» кнопкой, поэтому она была уже чуть-чуть потёртой. Приходила я сюда для того, чтобы организм не очень сживался с невесомостью и помнил, что в природе существует другая реальность. Но вводить организм в стресс, обваливая на него вместо лунного сразу мощь земного притяжения, всё-таки не решалась.

На кухне звездолёта мне небольшой гравитации было вполне достаточно для того, чтобы масло со сковороды не разбрызгивалось до потолка, а оседало вниз. К моей радости, сейчас Аня тоже выбрала «лунную» кнопку, потому что организм Ани впервые шёл на изменение окружающих условий, и астронавт, как и я, не хотела ввергать его в слишком сильные перегрузки.

Подождав несколько минут, пока в кухне установится требуемый уровень гравитации, дверь автоматически щёлкнула замком, приглашая нас внутрь. Мы вдвоём с трудом уместились в узком помещении, но всё-таки изловчились надеть клеёнчатые фартучки, поварские колпачки и приступили к изучению кулинарных рецептов.

Открыв поваренную книгу, лежавшую на полке подвесного шкафчика, мы остановились на главе «Древняя пища бессмертных». Было ничуть не удивительно, что в означенной главе описывалась еда, в состав которой входили растения Средиземноморья. Как нам стало известно, именно такую еду употребляли на Земле пришельцы из далёких галактик. Ведь именно рядом со средиземноморским районом шли на посадку инопланетные корабли. Приводнение происходило не очень далеко от Средиземного моря, в Атлантическом океане.

Атлантика для космонавтов всех галактик являлась ярко-синим маяком, необходимым условием сохранения жизни, так как полоса воды была отчётливо видна с высоты, чего не скажешь о Тихом океане.

Тихий океан сверху выглядит необъятным полотном, не окантованным сушей, — из поднебесья берегов океана попросту не видно: кругом от горизонта до горизонта сплошная вода. И в этом случае у приземляющегося возникает закономерный вопрос: а вода ли это? Сравнить-то водную гладь не с чем. Вдруг, это и не вода вовсе, а затвердевшие синеватые подтёки вулканической лавы? Или это выступившие на поверхности земли залежи голубой глины? Как понять, что внизу — вода, лава или глина? На такие пространные размышления у астронавта времени нет — его звездолёт приземляется с огромной скоростью, и, если, будучи ещё высоко-высоко вверху, не удостовериться в том, что под спускаемым аппаратом действительно вода, а не суша, то внизу, когда поймёшь, что это там такое синело, уворачиваться будет уже поздно…

Показателем водных пространств с заоблачной высоты может служить только рельефно очерченная береговая линия. Так что если нет берегов, то и посадки нет. Наверняка именно из-за этого инопланетяне приводнялись исключительно только в Атлантическом океане, пролетая над которым даже на большой высоте, можно было легко понять, что под звездолётом именно вода, потому что была отлично видна окаймлявшая её с двух сторон суша. Посадка на воду проходила, безусловно, успешно. А как отыскался выход в Средиземноморье? Очень просто. Дело в том, что после приводнения нельзя было долго находиться посреди океана: океанская вода холодная, ибо её толща не успевает прогреться за день. Из Атлантики надо было срочно выбираться. Удобнее всего было двигаться на восток с целью быстрее миновать солнечный район, чтобы после привычной темноты многолетнего космического путешествия не чувствовать, как дневной свет режет глаза. И что же ждало пришельцев по водной дороге навстречу восходу? Только одно: картина сплошного земного очарования. Да разве простого земного? Галактического!

Там плескалось Средиземное море. Красотища! Теплынь! Музыка! Танцы! Свежая еда!

Вот так обстояло дело в древние времена. Вот к этому образу жизни бессмертные привыкли и приняли его. А раз они его приняли, значит, что-то полезное в нём есть! И нам не стоит отвыкать от пищи Средиземноморья. Её мы сейчас и начнём готовить.

Энтузиазма нам с Аней было не занимать, ведь так забавно вдруг вкусить настоящей человеческой еды из тарелок, а не из тюбиков. Мы решили приготовить много блюд. А если что-то не осилим за один присест, то упакуем в вакуумные пакеты длительного хранения.

Первым делом приготовили картофельное пюре. В него замешали кашицу из варёных кабачков. Для скрепления получившейся смеси добавили яйца и сыр. Сомнительно, конечно, что бессмертные люди употребляли сыр: слишком много мороки при производстве… Ну да ладно, раз в кулинарный рецепт сыр входит, пусть будет… Приготовленную массу надо было обязательно зажарить. При жарке яйца затвердеют, а сыр, наоборот, растает и потечёт. Получатся крепкие оладушки. Мы разделили смесь на три части, украсили сверху сухариками. К тому времени оливковое масло уже разогрелось на сковородке, и мы, насыпав в него перца, зажарили блюдо до золотистой корочки, один раз перевернув.

На белой тарелке горка готовых оранжевых лепёшек смотрелась аппетитно. Требовалось ещё сбегать в орхидейный сад за свежей зеленью. Но вот досада: в садовой секции отсутствовал эффект земного (тем более — лунного) притяжения. Так что украшения лепёшек дарами природы изумрудного цвета мы оставили на потом. Идти в сад не хотелось, так как для организма вредно менять окружающие условия слишком часто. Решено было до окончания работы кухню не покидать, из «лунной» степени гравитации не выходить.

С любовью водрузив полученное блюдо на поднос и разместив это наше съедобное достижение на столике около кушетки, мы приступили к осуществлению следующего кулинарного замысла.

Обжарив лук-репку и чеснок, прекрасно сохранившиеся за время полёта на Марс, опустили их в кипяток вместе с баклажанами. Сверху насыпали разнообразной сушёной приправы, которая в изобилии хранилась в кухонных шкафчиках. Варево сделалось необыкновенно привлекательным. Горстки разноцветной сушёной травы (коричневой, бурой, жёлтой) ровными горками закрыли поверхность супчика. Тушили овощи до загустения и, как завершающий аккорд, опустили в кастрюльку помидор. Он, тоже чудесным образом сохранившийся на срезанной ветке, словно красная нотка весёлой музыки, придал блюду заманчивый оттенок. Помидор, конечно, был заблаговременно освобождён от кожуры: его предварительно опустили в чистую кипящую воду, и кожура легко очистилась. Со страниц кулинарной книги мелодия овощной песни просила посыпать её сыром. Опять сыр? Что-то не верится в его присутствие на пиршествах бессмертных представителей древних эпох. Нет-нет, сыр для космических полётов неприемлем: не хранится, засыхает, при употреблении вызывает брожение. Вообще, молочные продукты не могут пользоваться в космосе популярностью: у меня, например, их почти нет. Ах, хотя… Иногда я делаю мороженое из сухого молока. Мороженое! Но не сыр ведь!

Тем не менее, посыпав блюдо по рекомендации рецепта тёртым сыром, я не смогла удержаться от того, чтобы не попробовать вкуснятину. Аромат был изумительным. Я так аппетитно уплетала еду и так азартно хрумкала сухариками, что Аня не удержалась и тоже стала хлебать вместе со мной потрясающе питательный и полезный конгломерат из овощей и сушёной травы.

Что интересно, Вася пришёл и постучал в дверь. Это означало, что пища бессмертных возымела действие и даже запах её поставил ослабленного человека на ноги. Но мы жестами предупредили Васю, что в этой комнате действует искусственная гравитация и что, пока Васин организм будет готовиться войти в новые условия, можно слетать за свежим зелёным луком и петрушкой в оранжерею, которая находится по левую сторону от коридора, ведущего к куполу, если идти прямо к отсеку управления, а затем повернуть налево, а потом — направо и снова прямо-прямо до ажурной перегородки.

Вася кивнул. Видимо, всё понял. Направился обратно. И, миновав восемь прозрачных дверей, оттолкнулся от пола и полетел. Мы, увидев его умелое владение навыками перемещения в невесомости, даже замерли в восхищении, глядя через стеклянные стенки коридоров, как он широко грёб руками, активно помогая себе левой ногой.

Вскоре паренёк вернулся с зелёным пучком выращенных в космосе растений. На его лице сияла счастливая улыбка: справился! Войдя в кухонку, Вася сразу присел. Сила притяжения не давала ему шевельнуться.

— Зачем ты так спешил сюда, что не прошёл должную предварительную подготовку организма в восьми стимулирующих коридорах? — посочувствовала Аня.

— А! — махнул ладонью астронавт — мол, привыкну к ощущению тяжести в ногах. Передвигая ноги сначала руками, а затем с помощью поворотов тела, Вася доковылял до кушетки и прилёг. — Тут говядина есть? — спросил он.

— Сушёная.

— Хорошо бы испробовать суп с мясом…

Расфасованные кусочки сушёной говядины вскоре были найдены и отправлены в кастрюлю вариться. А Вася тем временем насыщался бульоном с баклажанами. Разрумянившиеся щёки астронавта красноречиво говорили о том, что парнишка нам чрезвычайно благодарен за вкусно приготовленную еду.

Для овощного супа с мясом нам понадобились лавровый лист, чеснок, лук, морковь, картофель и перец. Варили мы мясо два часа, как на Земле. За это время успели съесть оладьи и о многом побеседовать.

— Как вы мудро придумали: варить еду при искусственной гравитации! — похвалил нас Вася. — Откуда здесь земное притяжение?

— Тут пока ещё лунное притяжение. А земное было бы намного сильнее. Комната создана для помощи в акклиматизации. Обычно этой кухней не пользуюсь, — призналась я, — но сегодня такой случай…

— Что за случай? — Вася вытер рот салфеткой и стал вопросительно искать ответ в моих глазах.

— Вы казались таким ослабевшим, что надлежало привести Ваше здоровье в норму.

— Спасибо. Что-то я и впрямь на этот раз тяжело перенёс разлуку с Марсом. Привык к Красной планете. Там друзья остались. Но они, конечно же, не пропадут. Просто я по ним скучаю. А так-то на Марсе всё нормально. Там есть обширные территории орхидейных садов. Интересно сравнить марсианский сад с Вашим космическим.

— Я была на Марсе и не видела там никаких садов, — усомнилась я. — Где они?

— Под землёй.

— А вот те люди, которые охотятся за моим средством бессмертия, они видели марсианские сады?

— Ни в коем случае!

— Сады держатся в секрете?

— Да.

— Почему?

— Марс является местом отдыха землян. Зачем же нарушать отдых сварой?

— А Вы знаете тех, кто может нарушить марсианский покой?

— Нет. Нам, группе Старшого, вполне достаточно знать своих соратников и не тратить душевные силы на противников.

— А мне как быть? Как мне угадать приближение противников ко мне?

— Вы их определите по первому сказанному ими слову.

— Что они скажут?

— Попросят продать гранулы бессмертия.

— И что ответить?

— Рекомендую после торговли согласиться на их условия и продать марсианские кристаллы немедленно.

— Абсолютно все?

— Часть, вестимо.

— Вася, что ты советуешь? — вступила в разговор Аня. — Лучше с бандитами не встречаться.

— Но каким образом наша общая знакомая избежит встречи, если никого из преследователей в лицо не знает?

— Выходит, нельзя подпускать никого.

— А вдруг, — забеспокоилась я, — эти самые «алчные противники гранул» надумают в космосе, пока мы летим к Земле, пристыковаться к нашей ракете?

— Легко справитесь: отключите двигатель, и ракета превратится в неуправляемый объект. Такие тела в космосе вращаются вокруг своей оси, перекувыркиваясь через равные промежутки времени. Так что пристыковаться к такой мечущейся глыбе, нашпигованной электрооборудованием и горюче-смазочными материалами, никто не отважится.

— А ещё у меня имеется настоящее оружие двух видов — магнитное и лазерное, — похвалилась я.

— Кого громить собираетесь?

— Прикиньте другой вариант, — помешивая суп половником, добавила Аня. — Мы вылетели с Марса раньше «алчных», значит, на Земле окажемся раньше них и всё успеем спрятать. А пока с ними Старшой побеседует. Заодно и запомнит внешность каждого.

— Старшой их не опасается?

— Старшого уважают все, даже враждующие группировки. Ему сама Вселенная благоволит. Он же — сын знаменитого Уранеса!

— Того самого Уранеса? — ахнула я.

— Да, того самого.

— Фантастика! Дирск ведь от современных людей совсем не отличается. А Уранес известен десятки тысяч лет.

— Отец и сын похожи на современных людей потому, что они оба бессмертны. Уранес получил бессмертие задолго до своего прилёта в нашу Солнечную систему, значит, Земля не могла повлиять на формирование его облика. Эволюция бессмертных завершилась давным-давно, поэтому их внешность не подвержена изменениям. Установившаяся ДНК тщательно сохраняет свою структуру.

Время за разговорами летело быстро. Машина гравитации работала отменно. Чтобы использовать её возможности как следует, мы приступили к приготовлению средиземноморских пирожков.

Опять в обилии был нарезан лук. Тесто месили все по очереди. В нарезанные стаканом мучные кружочки положили начинку из жареного лука, моркови, сельдерея, шпината. Скрутив кружочки, мы сделали что-то наподобие пельменей и, поверну швом вниз. выложили полученные изделия на противень. Через несколько минут пирожки были готовы, и мы захрустели их горячими корочками.

— А если то же самое сделать в слоёном тесте, получится вкуснее, — намекнул Вася, и мы приступили к приготовлению слоёного теста.

Торопиться было некуда, так что мы с удовольствием ждали, когда слоёное тесто будет готово для выпечки. Приятно было вспомнить земную жизнь: трудовую, весёлую, добрую — всегда она пахнет свежевыпеченным хлебом.

Без мучных изделий земной житель немыслим. Человек заворачивает в тесто абсолютно всё — и мясо, и овощи, и крупу, и траву, и яйца, и творог, и ягоды, и фрукты. Сейчас на примере средиземноморской кухни мы убедились, что потомки тех, кто жил бок о бок с с древними бессмертными, тоже употребляют в пищу вполне обычные и привычные для всех продукты. Так, может, дело не в еде вовсе? Ведь, в сущности, все мы едим одно и то же. А живём разный срок.

— Вася, — обратилась я к поварёнку, — в чём секрет бессмертия?

— В труде! — хлебопёк подсыпал муки на разделочную доску. — Неужто есть наивные люди, полагающие, что древних бессмертных, живших в упомянутых Вами «меднозданных дворцах», угощали пирожками земляне? Конечно же, инопланетяне сами себе еду готовили. А для приготовления обеда, известно, сколько времени требуется. Так что бессмертные трудились, как пчёлки.

— А сейчас?

— Что сейчас?

— Сейчас бессмертные тоже трудятся?

— Вы же видите: трудятся, не покладая рук! — засмеялся Вася.

— В-в-в-вы тоже настоящий бессмертный? — догадалась я.

— Только не бросайте на пол пирожки, — Вася поднял выпавший из моей ладони комочек теста и поднёс его к крану с водой, чтобы ополоснуть. — Вот что значит гравитация: вода течёт нормально вниз. Надо пользоваться этим моментом и наделать побольше пирожков, чтобы на всю дорогу до дома хватило. А то когда ещё выпадет счастье побывать в этой сказочной комнате?

— Согласна! — хлопнула в ладоши Аня, и мука с её рук разлетелась вокруг белым облачком. — Будем всю дорогу читать книжки и уплетать пирожки.

— Не пачкай кухню! — подул на мучное облачко Вася.

— Не переживай. При гравитации делать уборку легко — весь мусор внизу, на полу. Не то что в невесомости — пыль разлетается по стенам, попробуй собери. Наверное, её уже по всему космолёту набралось изрядное количество, особенно за проводами. Пора организовывать график дежурств по уборке отсеков космического корабля. Я начну чистить помещения с завтрашнего дня. Кто следующий?

— Я всегда за дельные предложения! — отозвался Вася.

— А-а-а… В-в-в-вы… у-у-у-у-употребляете… г-г-г-г-г-гранулы б-б-б-б-б-б-бессмертия? — никак не могла я справиться с волнением.

— Что с Вами? Почему Вы заикаетесь? — Вася поставил руки в боки.

— Что непонятного? — Аня задвинула противень в духовку. — Девушка мечтает стать бессмертной.

— Нормальное желание. Похвальное желание, я бы сказал. Человек для этого создан. Но человек сопротивляется своему предназначению и всё переиначивает. Скорее всего человек сторонится переутомления. Быть бессмертным накладно. Кое-чем придётся пожертвовать. Например, временем.

— Бессмертные жертвуют своим временем. Аховая философская конструкция…

— Бессмертные много времени проводят в космосе. Это серьёзное испытание. — Вася вытер руки о полотенце и внимательно посмотрел на меня.. — Но у Вас получится. Вы же уже произвели первый опыт, и он прошёл удачно. Да что говорить: с такой самоуправляемой машиной, как БСМ-1, Вы можете забот не знать.

— А ты бы смог так лететь, как на этой ракете положено, на автоматике? — спросила Аня.

— Я бы не смог. — Я бы принялся нажимать все кнопки и дёргать все рычаги. Вот и сейчас мне кажется, что мы слишком медленно продвигаемся по космосу. Нельзя ли увеличить скорость?

— Медленно, но верно, — бесстрастно ответила я. Вопрос, касающийся переделки запрограммированных параметров полёта, привёл меня в чувство, так как я была обязана сохранять незыблемость изначально заданных условий. — Эта машина успешно доставила меня на Марс. И я уверена, что так же, без нареканий, вернёт меня на Родину.

Вася крякнул и полез в шкафчик искать ингредиенты для новых пирогов. Ему очень хотелось удивить нас ореховой начинкой теста.

Я отвернулась и грустно присела на кушетку. Интерес к работе пропал. Меня расстроило то, что Вася не ответил.

— Не обижайтесь, — подсела ко мне Аня, — бессмертные люди скрывают свою принадлежность к этой когорте по двум причинам: во-первых, им могут не поверить и обозвать лжецами; во-вторых, у них станут искать эликсир молодости и придут в бешенство, ничегошеньки не обнаружив. Эликсира-то не существует в готовом виде. Его каждый себе изготавливает сам и всего на один раз. Угадать час, когда внеземной аптекарь начнёт кропеть над пузырьком живительной смеси, невозможно. А исходный материал для амброзии находится на Марсе. Так что при сверхчеловеке может и не оказаться кусочка горной породы, если человек давно не бывал на Красной планете. Были времена, когда пришельцы прятали капли целебной жидкости в естественных природных контейнерах Земли. Но ведь пользоваться этими каплями нужно учить. А у пришельцев больше времени на это нет. Они один раз в древности провели урок. И всё. Дважды представители сверхцивилизации не повторяют. Слово держателей мира не должно по ветру мотаться.

— Получается, что даже если я сделаю амброзию, я не смогу ею воспользоваться? — несмело прошептала я.

— Вы сможете. Ведь Вы работали над этой теорией, прочитали много книг и многое узнали. По крайней мере Вы поняли главное: амброзию нельзя пить. Амброзия предназначена для наружного применения, ею нужно пользоваться наподобие гигиенических средств. Но когда приступите к процедурам, то сразу убедитесь — в земных условиях кашицу наносить на тело неудобно. В невесомости любая пригоршня амброзии равномерно растекается по телу и покрывает его тонкой плёнкой, а на Земле жидкость стекает и уходит в почву. Вам жалко станет, что столь уникальный состав пропадает зря, и Вы вскоре начнёте экономить эликсир. Например, добавите в него клейкие вещества, способствующие загустению и приклеиванию средства к поверхности. А это приведёт к разбавлению основы, к половинчатому эффекту. То есть к неэффективности. На этом всё у всех заканчивалось раньше. И у Вас тоже так закончится.

— А в некоторых литературных источниках сказано, что амброзия стояла на пиршественных столах.

— Руки мыть. Речь, наверное, шла о пирах тёплой климатической зоны? А там водой всегда плещут направо и налево: брызги быстро испаряются и снова вокруг становится сухо. В холодном климате не поплещешься, только луж наделаешь на весь день. Поэтому нам, жителям северных широт, иногда трудно понять древние сказания южных мест. Там погода иная, соответственно, и образ жизни другой. И привычки свои.

— Отчего же столь понятный декоративно-гигиенический способ укрепления здоровья земляне не запомнили?

— Ещё как запомнили! — засмеялась Аня. — И даже до сих пор повсеместно им пользуются в каждой семье на всей планете.

— Да ну? Каждый современный человек пользуется амброзией?

— Способом применения. И не каждый, а исключительно женщины.

— Инопланетяне доверили свой секрет конкретно женщинам?

— Как рассказывают старожилы, всё получилось до смешного забавно, но зато действенно. В древности земляне наотрез отказались «вымазываться» ради бессмертия, потому что не до того им было. Надо было мамонтов догонять. А пришельцы ратовали за повсеместное бессмертие и применили инопланетную хитрость. Для этого пришельцы придумали идею «страха старости». По понятным причинам особенно сильно заинтересовались способом продления молодости земные женщины. А вот их мужья и братья отвергли вечную юность за ненадобностью: мол, сильной половине человечества гладкое личико вредит (портит имидж всемогущества и неустрашимости), к тому же борода всё прикрывает. Женщины же, напротив, бережно хранили целебные эфирные масла, привезённые пришельцами, и долгое время пользовались амброзиальными мазями. Своих нестареющих жён мужчины-земляне демонстрировали пришельцам во время пиров, чтобы снискать благосклонность сверхцивилизации. Пришельцы, конечно, недоумевали: зачем их вводят в заблуждение? Ведь сразу было заметно, что амброзией пользуется малая часть землян. Ведь старение организма вырисовывалось не через лицо, а через походку, голос и т. д. Отчего же земляне не переняли у пришельцев их главное умение — быть вечно живущими? Не желали кропотливо заниматься собой? А, может, амброзия в земных условиях бесполезна по причине напряжённого состояния землян? Отчего же земляне напряжены? Что им мешает жить в согласии и спокойствии? Неужели борьба за питание, географическое расположение поселения или жажда стадного доминирования? Среди населения частенько замечались свары. Поначалу инопланетяне пытались гасить эти ссоры и утихомиривать расшумевшихся. Людям это понравилось, и они начали конфликтовать друг с другом с ещё большей силой, бравируя защитой инопланетной цивилизации и рассчитывая на её мощь. Но пришельцы внезапно исчезли. Никто отныне не приглашал землян в космические странствия. Никто больше не настаивал на бессмертии. Земляне расслабились, оказавшись перед фактом, что сверхцивилизация больше за ними не следит и не поучает их. Можно было забыть правила инопланетных миров и в срочном порядке напридумывать свои. Первым делом набрал обороты дальнейший отказ от амброзии. Земляне быстро смекнули, что самую важную информацию о возрасте несёт область глаз и подбородка, и стали, сильно не заморачиваясь, увлажнять мазями исключительно только щёчки и лоб. Вот почему матери смогли сохранить невероятную (возможно даже космическую) силу своих детей. Малыши до сих пор появляются на свет с семикратным запасом прочности. Но не только потомства — и своё здоровье земные женщины донесли до нынешнего дня почти в первозданном виде: у женщин мозг оказался веками защищённым толстым слоем косметических кремов (а первоначально — амброзией!!!). Я уверена, что мозг регулирует в организме все процессы жизнедеятельности, в том числе и работу генов, отвечающих за бессмертие. Если, конечно, зимой голову не проморозят насквозь прогулками без головного убора. Слышишь, Вася. голову надобно почаще умасливать. Тогда и гребешок станет золотым. Читаешь-читаешь сказки, а дети забывают важные намёки: «Петушок, петушок, золотой гребешок, масляна головушка, шёлкова бородушка…» Да-да… Вот так-то обстоят дела. По замыслу инопланетян, землян надо умасливать. А мужчин — особенно обильно: у них работа ответственная.

— Умасливать надобно умеючи, так, чтобы после маслов кудри вились. — Вася был явно недоволен тем, что волосы у него прямые. — Где секрет стимулирующих добавок? Утерян. Ну, и зачем я буду вымазываться маслом? Я что-нибудь другое изобрету…

— Есть разные варианты, — согласилась Аня. — Частичным заменителем амброзии может служить многое. Кто-то придумал мазать себя после пляжа сметаной, кое-кто моет голову кефиром, кто-то втирает в себя яичные желтки, а кто-то луковую кашицу. Некоторые умываются молоком. Некоторые сидят в бочке с мёдом. Другие ягодами натираются. В общем, кто во что горазд. И знаете, помогают эти средства. например, йод и зелёнка — отличные защитники здоровья.

— В связи с этим, — сказал Вася, — можно посоветовать женщинам побольше доить коров, чтобы была сметана для процедур, а мужчинам раскрашивать себя йодом и зелёнкой, вроде древних охотников.

— А ещё мужчинам, — подхватила Аня, — следует выжимать растительное масло. так сказать, использовать весь арсенал средств для стимулирования бессмертного потенциала, который заложен в каждом землянине.

— Стимулировать трудолюбием? — решила я уточнить.

— Да. Ещё — баночкой жира и приподнятым настроением, — резюмировала Аня.

— А как же доброта? Она ведь — фундамент бессмертия.

— Всеобщая доброта — естественный фон человеческой жизни. Доброта является основой хорошего самочувствия и залогом спокойной, бесперебойной работы нервных волокон. Всеобщая всеобъемлющая доброта — естественное и нерушимо-изначальное бессмертие счастливого человека. Это обычное состояние бессмертных сообществ. Но мы же говорим об амброзии? А амброзия — средство восстановления сил попавшего в беду. Так что не следует забывать. что эликсир вечности используется исключительно в целях профилактики после стресса. Но это на Земле. В космосе стрессов не бывает.

— Поспорю. Мне страшно летать по Галактике.

— Чего страшиться? Как можно бояться пустоты — того, что есть «тишина и спокойствие»? Там же, в космосе, ничего и никого нет нигде, на сотни километров!

— А вдруг запасы еды закончатся?

— Сады и огороды в каждом звездолёте.

— А не скучаете друг по другу?

— Экипажи формируются из друзей.

— А новости как узнать?

— Есть Галактические слёты всех космических странников.

— А не грустно в ракете тысячи лет?

— Можно музыку включить и танцевать. — Аня нажала плашку магнитофона, и зазвучала песня.

— А если отказаться от длительных полётов?

— Но кто-то ведь должен быть в курск всех дел? Кто-то должен держать галактики в порядке.

— Это Вася, да?

— И кроме него много народа бороздит просторы Вселенной.

Поджаристый луковый пирог мне понравился. За время нахождения на кухне я обратила внимание на одну немаловажную деталь: древние бессмертные люди добавляли лук во все блюда, то есть употребляли его в огромных количествах. Это не удивительно: по поговорке, «лук — от ста недуг». Непонятным показалось увлечение сверхцивилизации ореховыми десертами. Орехи грызть непросто. Особенно неприятно, когда те попадаются в мягком пирожном. Неужели бессмертные люди обожали лакомиться ореховыми пирогами? Чем они орехи пережёвывали? У них что, за тысячу лет зубы не выпадали? Или их зубы сохранялись при помощи тайного средства? Хороший рост зубов предполагает идеальное формирование костной ткани и эмали. Что способствует этому?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я пошла от обратного. А что если вспомнить, отчего зубы выпадают? Ответ один: причина разрушения здоровья кроется в кисло-сладких переживаниях. С этим трёхглавым ужастиком надо бороться. Например, сладкое и кислое можно исключить. Но как исключить переживания? Очень просто. Надо определить причину нервных срывов и впредь сторониться её. А если стресс уже одолел, то мгновенно избавиться от него при помощи приёма переключения внимания с неприятного объекта на приятный.

Вот, например мне срочно требуется произвести это действие, а то я в мыслях стала часто натыкаться на страх перед какими-то преследователями, алчущими марсианских гранул. Сегодня даже решила подготовить оружие на случай нападения чужаков на мой космический корабль. Ещё немного — и я доведу свою нервную систему до крайней степени напряжения. Чего доброго — выставлю лазерные лучи в каждый иллюминатор… Смешно. Но человек, обросший паникой, именно так и выглядит. С другой стороны, смех смехом, но предвосхищать шаги врага надобно уметь.

Известно, что сложные обстоятельства вынуждают попавшего в них человека прибегать к невероятным, неординарным поступкам. Однако было бы ошибкой думать, что злоумышленник, забрасывая жертву испытаниями на прочность, не ждёт от неё ответных реакций. Как раз наоборот: предполагаемые ответы жертвы на экстремальные обстоятельства заранее просчитываются и многочисленные капканы расставляются в самых узких местах, исключающих возможность манёвра.

Но не стоит переживать по этому поводу. Далеко не всякий субъект, подвергшийся психологической атаке, уязвим. Есть люди, мастерски владеющие искусством уклонения от ловушек.

Среди них особо успешно защищаются от удара те, кто пользуется приёмом калькирования. Это лучший способ, потому что он самый древний. Он заложен в нас инстинктом самосохранения, основывается на подражании и означает следующее: по правилам этого приёма следует соответствовать окружающей среде, быть на неё похожим, приспособиться к условиям обитания. Это и есть простейший и единственный способ для мира живой природы сохранить себя. В тонких перипетиях человеческих отношений это правило продолжает работать. Так, наилучшим способом воспрепятствовать злым намерениям нападающего, становится решение отпарировать ему адекватной загогулиной. Подчеркнём: не идентичной, а адекватной. Равносильной. Достойной обидчика. Соответствующей ему. Симметричной. Похожей на злодея и потому им не ожидаемой. Подлец ведь мнит, что на него никто не в состоянии быть похожим, он же считает себя самым-самым, потому и бездумно набрасывается с разинутой пастью на чужое личное пространство. Но мы, памятуя о народной мудрости, гласящей: «На чужой каравай рот не разевай!», возвращаем ему его наскок обратно. Психологический эффект бумеранга, то есть неожиданная непредсказуемость поведения жертвы, всегда приводит хищника в шок. Для того, чтобы сбить агрессивно настроенное существо с толку, подходит любое элементарное действие, лишь бы в нём присутствовал какой-то плохо объяснимый элемент, например, «Новые Ворота». Согласно устойчивому фразеологизму, «баран смотрит на новые ворота». Эти редкие мгновения, пока баран в замешательстве, — благоприятное время для потенциальной мишени кардинально изменить ситуацию, перевернув её на 180 градусов в свою пользу. Примеры тому есть.

Однажды гусь отбился от нападения ястреба: хищная птица по привычке подлетела сзади, но гусь отпрянул и стал держаться такого положения, чтобы видеть противника перед собой (то есть не отворачивался), а ястреб лицом к лицу нападать боялся, остерегаясь крепкого гусиного щипка. Злодей был уверен, что гусь пустится в бегство, и тогда кровожадная ястребимая сущность вскочит гусю на спину и нанесёт несчастному смертельные раны своими убийственными когтями. Однако, добраться до спины гуся можно было только в полёте. И вот, расправив крылья, ястреб приготовился к воздушной атаке, но гусь, не будь промах — хвать ястреба за крыло, пока тот не успел подняться с земли! — хищник испугался, что перья потеряет, и ретировался. Пожалел себя, негодник, улетел восвояси. А гусь покинул поле битвы с гордо поднятой головой. Что помогло гусю победить, понятно. А почему нападавший проиграл? Потому, что не ожидал такого фиаско: ведь раньше обычно все, на кого ястреб бросался сверху, старались убегать, то есть подставляли когтям изверга свои шеи, что противному нахалу и требовалось.

Для человека главное при встрече с курьёзами — второпях не причислять их к разряду неразрешимых, чтобы не запутаться в надуманных проблемах. Надолго застревать в состоянии паники вредно, ибо чрезмерное волнение коверкает структуру сознания. Нужно помнить, что странных случаев может быть много, а жизнь у нас одна и мы не имеем права подвергать её опасности. Опасность эта называется «эмоциональным перенапряжением». Его следует избегать. Тем более часто бывает так, что не столь страшен предполагаемый случай, как наше переживание по поводу него.

Сохранить холодный рассудок поможет следующее правило: с загадками надо поступать просто — их следует решать. Для этого нужно на загадку посмотреть издалека, то есть сжать мучающую Вас проблему до такого размера, чтобы та перестала казаться скалой и уменьшилась до ракушки. Этот приём основан на том наблюдении, что миниатюрный объект оценить легче, чем массивный. Большой предмет невозможно охватить взором в полном объёме, что закономерно приводит к ускользанию его характерных особенностей от нашего внимания. Так мы приходим к неверным выводам относительно его свойств.

Как мысленно уменьшить объём нежелательного образа? Для этого надо сконцентрироваться на окружающем пространстве и попробовать взглянуть на недоразумение со стороны, как бы сквозь пальцы, например, поверх цветочной клумбы, а ещё лучше — поверх всей эволюции планеты Земля. Можно попробовать из глубин палеозойской эры взметнуть взор в современные и повитать мечтой в будущей эволюции над раскидистыми кронами гигантских плавунов, папоротников и хвощей, пролететь при помощи фантастических размышлений сквозь благоухающее царство древних цветущих орхидей. Как это забавно: пронзить мыслью время, достичь глубин в миллионы лет и улыбнуться оттуда сегодняшнему дню! Сразу чувствуется прилив сил, и в нас просыпается мощь, подаренная человечеству доисторическими периодами. Вот когда появляется возможность найти достойный, а иногда и весёлый, выход из любого затруднительного положения. Потому что неприятность, на которую смотрят сквозь расстояние в сотни миллионов лет, кажется незначительной по сравнению со встречей с динозавром или остывающей вулканической лавой.

Сегодняшний мир не такой тревожный, как доисторический. Но всё-таки, чтобы выжить, человек должен уметь пользоваться навыками людей древних эр. Современному человеку необходимо научиться беречь свою уникальную сложную нервную систему и с помощью далёких от сиюминутной ситуации внешних факторов отодвигать подальше от сердца навалившиеся проблемы. Человек должен уметь быстро, чтобы не разрушать свою легкоранимую душу навязанными кем-то треволнениями, формировать общее представление о запутанной истории в целом и лишь затем вникать в её суть. Каждый должен помнить о том, что только положительный эмоциональный настрой может обеспечить полноценную жизнь, ведь в основе деятельности нашего организма лежат нервные импульсы. Так мы устроены. Уравновешенность, иначе говоря — стабильность работы нервных волокон, для нас очень важна. И чтобы избежать распада здоровья, нужно врачевать себя во время эмоционального срыва. Однако, шаги к восстановлению изначальной формы существования не всегда достигают цели. Часто они бывают безуспешными, и мы никак не можем отвлечься от тягостных дум. Это происходит, видимо, потому, что человеческий мозг не желает избегать переживаний. Но ведь они вредны для него! Почему же мозг нередко погружается в них, калеча тем самым самого себя?

Порой мозг во время стрессовых ситуаций ведёт себя необъяснимо. Он вместо того, чтобы ради обретения спокойствия отключать нервную систему, начинает, наоборот, её будоражить, торопить найти выход из ситуационного лабиринта. Почему мозг так поступает? Скорее всего потому, что он хочет поставить точку в ситуации и завершить процесс. В противном случае, не доведя начатое дело до конца, он обрекает себя на вечное хранение незавершённого процесса в качестве упрёка самому себе. А подобное «самобичевание» тоже приводит к болезненному перенапряжению и даже к «сну разума», когда в голове для защиты от беспрестанных бомбардировок стрессами включается механизм «сохранного торможения». В этот момент затормозившийся мозг воспринимает жизнь как бы через пелену полузабытья. Полусонное состояние нервной системы, конечно, сохраняет тело от распада. Но так ведь и до летаргического сна, до полного сумасшествия недалеко. И вот, чтобы не доводить сознание до применения столь радикальных мер, как погружение в полузабытьё, мозг предпочитает любое дело завершать. И он прав. Даже в незначительном событии нужно научиться ставить точку.

Но поставить точку не всяк готов. Необходимый для этого способ концентрации внутренней силы утерян в незапамятные времена. Сегодня мы не умеем концентрироваться на сделанном хорошем и потому остаёмся в незавершённом плохом. Мы часто отдаём себя во власть пессимистичных настроений, которые, по всей видимости, обладают огромной силой, раз они доминируют над оптимизмом. В результате досадные волнения, не чувствуя отпора со стороны положительных импульсов мозга, грызут человека изнутри. Одновременно мы считаем, что имеем право оправдывать такое своё несовершенство избитой фразой: «Я обычный человек и многого не могу. Я — не небожитель и не древний Атлант». К нашей радости, это утверждение ложно уже хотя бы потому, что вы не можете подвести под него серьёзную доказательную базу. Чем Вы докажете, что Вы — не Атлант? Тем, что Вы пониже Атланта ростом? И всё? А где другие аргументы? Их нет. Зато есть свидетельства обратному, а именно тому, что Вы принадлежите к роду атлантов: Атлант был доверчив, и Вы доверчивы; Атлант держал небо, и Вы к небу относитесь не без интереса; дочери Атланта проводили время во фруктово-золотистых садах, и Ваши родственники тоже не прочь вкусить кисло-сладкого яблочка или даже апельсинчика. И Вам точно так же, как современникам Гесперид, бывает очень обидно от того, что уходит молодость. И это можно понять, ведь отнятая молодость — это какая-то необъяснимая несправедливость! Мы же так много хорошего сделали за свою жизнь для планеты — сберегли природу, построили высокоразвитую цивилизацию, сформировали нравственные каноны общества, придумали средства от хворей, освоили все науки, воспитали добрых детей, способных развивать наши гипотезы — и всё это мы осуществили именно в молодости. Значит, эту плодотворную пору жизни было бы полезно для планеты продлевать до бесконечности, что мы не останавливались в своих созидательных порывах! Но кто, собственно, эту нашу драгоценную молодость укорачивает? Никто. Так что же с нею происходит? А вот что: мы свою молодость просто-напросто теряем. Теряем, как монетку, из прохудившегося кармана. Эх, мы, растеряши, совсем запутались… так давайте выпутываться!

Яснее ясного, что для того, чтобы распутать сложную ситуацию, нужно вернуться к её началу. Вспомните: если на школьном уроке не сходился ответ арифметической задачи, какие мы предпринимали действия, чтобы одолеть проблему во что бы то ни стало? Мы перечитывали условие задачи. То есть возвращались к началу работы. И в итоге приходил успех! А если не вспоминалась строчка из стихотворения? Мы и тут начинали декламировать на память литературное произведение с самого начала, и забытая строчка вдруг чудесным образом проявлялась сама собой! Точно так же вспоминаются песни и танцевальные па: если забыл танец, вернись к началу, включи музыкальное сопровождение и тело с помощью музыки вспомнит все движения до мелочей. Этим же приёмом интуитивно пользуются юные пианисты, хотя их этому не учат, а, напротив, категорически запрещают ради одного трудного такта проигрывать целиком всё произведение. Но в силу своей неопытности учащиеся музыкальных школ любят повторять музыкальное произведение от начала до конца много раз подряд вместо того, чтобы оттачивать исполнительское мастерство лишь на нескольких сложных пассажах. Дети поступают столь нерационально потому, что в них говорит заложенная эволюцией привычка искать начало трудноразрешимых сложностей (как при решении арифметической задачи). Но если привычка поворачивать обратно уже в нас заложена, что же мы ею не пользуемся при столкновении с непреодолимой проблемой — потерей молодости? Почему не возвращаем себя в юность? Ответ напрашивается сам собой: мы попросту не хотим никуда возвращаться. Зачем нам лишняя морока? Мы отмахиваемся от всего, что связывает нас с детством, отстраняемся от наследия древних культур, забываем повторять истины многовековой давности. Ещё бы! Это же всё кажется нам старомодным! А мы — не те, мы — современные! Не надо нам никаких древних советов! Мы даже не прислушиваемся к подсказкам, которые даёт нам собственный организм. А он при появлении первых признаков старения без раздумий не только начинает автоматически поворачивать свою деятельность вспять, но и без промедления, почти насильно, отправляет нас назад, к истокам жизни. Подсознание включает функцию возвращения молодости: человеку начинают сниться тёмные туннели, в конце круглых отверстий которых сияет ослепительный свет. Похоже, что подобным образом организм возвращает нас к воспоминаниям о нашем рождении, когда по выходе из узкого отверстия нас встречала ослепительная иллюминация: ведь в роддоме роженицу освещают несколько электрических ламп! Этими искристыми воспоминаниями организм пытается навести нас на мысль о том, что, что мозг хоть и рад был бы нам помочь в деле восстановления функции бессмертия, но, увы, дальше дна своего рождения заглянуть не может. В таком случае почему бы нам не помочь собственному мозгу и самим не поискать средство возвращения юности, находящееся вне нашего быта? Такое средство наверняка есть, иначе бы сознание не сигнализировало нам о наступлении поры принятия кардинальных решений и не выдавало бы с этой целью всем людям одни и те же картины пролёта по тёмному туннелю. А ка нам реагировать на подобные сигналы? Что делать-то? Мы никаких советов предыдущих поколений не помним и не понимаем. С чего это вдруг наши нервные волокна как будто бы знают, что мы в курсе чего-то и продолжают нам о чём-то таком сигнализировать? Откуда в них такая уверенность?

Видимо, в незапамятные времена люди владели приёмом возвращения молодости, поэтому следы запуска того механизма отпечатались навечно в подкорке бликами отверстия странного туннеля. И что примечательно — «туннели с просветами» появляются именно в возрасте прощания с молодостью или на грани жизни. В детстве они не снятся.

А ведь это интересно — попробовать докопаться до самых-самых первых законов человеческой эволюции. Вдруг, именно там лежит желанная разгадка вечной юности?

Организм никогда не бездействует, значит, и старостью он тоже к чему-то стремится. Посмотрим же на старость повнимательнее. Первой отличительной особенность человеческой взрослости являются морщинки. Эти изящные складочки тонкой кожи очень похожи на гофрированную ткань лепестков некоторых цветов. В данном случае нам надо рассмотреть только самые древние растения. Древнейшими цветами, имеющими зубчатые, как бы морщинистые, краешки лепестков, являются орхидеи. И эти цветы поистине хранят в себе нечто загадочно человеческое.

Не скажу, что я считаю себя почитательницей этих растений. Но в процессе раздумий я пришла к выводу, что психологические реакции человека на изменение душевного микроклимата схожи с реакцией цветов на погодный климат — на зной и ненастье. И цветы, и люди тянутся к свету. И цветам, и людям необходимы солнце и вода. И цветы, и люди различают времена суток. И цветы, и люди реагируют на приятную мелодию и теплоту голоса.

О том, как я пришла к выводу, что крупные древние цветы есть наипервейшее звено человеческой сущности, рассказывает каждая оранжерея звездолётов, где благоухает древнейший цветок Земли — цветок, возможно, когда-то передавший человеку свои лучшие качества. Имя ему — орхидея.

«Послание орхидеи» — моя гипотеза о спасительной последовательности действий, приводящих к бессмертию. Эта последовательность похожа на форму причудливых лепестков. Строго следуя ритмическому чередованию событий, картин быта, мыслей и образов наподобие того, как орхидея соблюдает заданный ей порядок складок своей лепестковой ткани, человек, по моему мнению, должен закономерно находить выход из критической житейской ситуации. Данная теория рассматривает вопрос о том, как чередование моментов концентрации внимания и релаксации помогают снимать нервное напряжение, сохранять невозмутимое спокойствие, а, соответственно, и здоровье. Для того, чтобы выйти невредимым из капкана, коварно поставленного злопыхателями, человек должен знать основные приёмы регулирования своего эмоционального фона: избегать панических настроений, изгонять из души тревогу, потому что затяжное нервное перенапряжение пагубно сказывается на всех жизненно важных процессах организма. Известно, что люди, попадая в щекотливое положение, нередко начинают преждевременно волноваться о возможном неблагоприятном разрешении возникшей проблемы. Человек, погружаясь в необоснованные, часто надуманные переживания по поводу смутных предположений своего провала, часто изматывает себя беспочвенным беспокойством и проигрывает в схватке задолго до её завершения просто потому, что заболевает на нервной почве. Злодеи знают об этой ранимости тонкой человеческой натуры и намеренно вбрасывают своей жертве, выбранной для психологической атаки, неприятную для неё информацию, а затем выжидают. Проходит время, и жертва, сама съев себя изнутри, сдаёт позиции. Зачем же мы переживаем из-за неадекватного к себе отношения неадекватных личностей? Зачем мы вообще зацикливаемся на них?

Вслушайтесь, как смешно издалека выглядит навязанная нам нервотрёпка, проанализируйте вопросы, которые мы порой, погрязнув в волнениях, задаём сами себе: «Мы удивлены, что укушены неадекватным существом? А что удивляться? От неадекватов можно ожидать какой угодно несуразицы. Или мы от неадекватов ждём адеквата? Или мы считаем, что ошибочно приняли адекватных людей за неадекватных? Или надеемся, что обязаны потерпеть, пока неадекватное создание перевоспитается и станет адекватным? Или мы готовы согласиться с неадекватом в том, что причиной его неадекватного поведения по отношению к нам является его убеждённость в нашей неадекватности, и готовы пойти на поводу у его неадекватности и сами в свою очередь превратиться в неадекватных, лишь бы прекратились неадекватные выпады со стороны неадеквата. Но мы же не раз сталкивались с тем, что неадекватные будут порождать только неадекватность. Так зачем же нам уделять столько внимания неадекватности, если адекватности от неё всё равно не дождёшься?» Слышите: в голове от этого абзаца и от подобных мыслей уже круговерть: «адеква… деква… ква… ква… ква…»

Хватит квакать! Хватит изнурять страдальческими вибрациями диафрагму! Хватит дрожащими губами доводить себя до исступления! Нервную систему надо беречь, а не измочаливать её по каждому мелкому поводу. А упомянутый выше неадекват мелок. Не зря слышится кваканье: что может быть незаметнее лягушки? Вот и не замечайте.

К изнашиванию душевных сил приводит неуверенность, когда мы не надеемся, что ситуация завершится благополучно благодаря усилиям множества добрых людей, которые не дадут нам пропасть. А на деле-то, как правило, все наши мифические страхи действительно оказываются ничтожными. Трудности в итоге рассасываются, ибо не имеют под собой веских оснований, ведь созданы они были для нас интриганами искусственно. Но мы бываем даже не в состоянии порадоваться внезапно возвратившемуся покою, поскольку успели разворошить свою нервную систему душевными мучениями.

Как же умудриться не волноваться из-за ничего? Для этого надо научиться вести себя диаметрально противоположно привычке всего бояться. Во-первых, не теряя самообладания, изгонять из мыслей образ клубка подозрений. Во-вторых, приложить усилия для решения возникшей проблемы по аналогии с решением школьной задачки. В-третьих, как можно быстрее воспользоваться средством приведения всех жизненно важных систем в привычное русло. Механизмом игнорирования неприятностей могут стать радостные воспоминания. Они автоматически запускают в организме процессы, тождественные нахождению человека в комфортной обстановке. Усилить воздействие воспоминаний способны присущие им запах, вкус, звук. Недаром всегда живы в нас сладкие картины детства, к которым нас легко возвращают то скрип снега под ногами, то мандариновый сироп. Наш мозг не стирает эти кадры киноплёнки детства, потому что они являются для него спасительным эликсиром. Но иногда на человека обрушивается такой шквал проблем, что восстановить благодушие только с помощью эпизодов младенчества не представляется возможным. В этом случае следует усилить приём, придуманный самим мозгом, и заглянуть ещё дальше, чем смог он, чтобы там отыскать ещё более мощное средство восстановления здоровья, чем картинку с праздника Ёлки.

Надо заглянуть на несколько миллионов лет глубже собственного детства и там почерпнуть знания для спасения своей судьбы. Всё возникло там, значит, и способ спасения — тоже. Именно там лежат забытые однажды ключи к замочку уравновешенности, которая является нормой для любого живого существа. Ключи против душевного страдания наверняка есть! Ведь если природа «вмонтировала» в нас индикаторы самочувствия нервной системы (учащённый пульс, появление румянца, прерывистое дыхание, подкашивание колен, дрожание рук, слезоотделение и т. д.), то, значит, должна быть и «кнопка» для ликвидации сигнала индикатора. А иначе зачем индикатор создан? Ведь мы могли бы волноваться и без внешних проявлений волнения. Ан нет, внешние признаки надвигающейся «душевной непогоды» ей нужны. Для чего же? На мой взгляд, только для того, чтобы сигнализировать о необходимости срочно принять меры по нормализации состояния тех систем организма, которые дали сбой, и на которые красноречиво указывают сигналы индикаторов здоровья. Вот эту оздоравливающую кнопочку, затерянную в веках, и предстоит найти каждому. Безусловно, искать её надо там, где она была нам подарена и утеряна, — в древности. А что может быть древнее травы? Разве что камни. И некоторые области науки изучают целебные свойства камней. Но мне хочется исследовать особенности растений, так как они мне более понятны, нежели камни, ибо зелёный покров планеты ближе к человечеству по времен`ному промежутку: цветам от силы — розам 25 миллионов лет и примерно 100 миллионов лет — орхидеям.

Цветущие растения издревле сопровождают нас повсюду и, очаровывая распускающимися бутонами, как бы говорят, что несмотря на свою беззащитность, всегда прекрасны, так как постоянно настроены на позитив. Да, растения всегда пребывают в спокойствии: цветы не седеют от возраста, не губят собственную молодость, не падают ниц и не просят о пощаде. Они не рыдают, не проклинают и не строят козни. Они красуются. Вот у кого бы поучиться жить без ущерба для других, не тушеваться, не смущаться и не терять самообладания перед невзгодами! Вот бы перенять у цветов умение открываться перед солнцем и закрываться под тучами! А, может, и перенимать-то ничего не надо, ведь все способности цветов должны быть в нас заложены изначально. Нужно просто вспомнить то, что незаслуженно забыто. Добрые люди обязаны умело пользоваться секретами цветочного спокойствия, чтобы сохранить себя для своих домочадцев и друзей. Нельзя позволять хулиганам коверкать человеческие судьбы. Нужно овладеть психологическими приёмами настройки нервной системы на оптимистичный лад, чтобы никакие ухабы и бури не сбили нас с пути.

Нужно почаще обращать свой взор на цветы, особенно — на орхидеи. В орхидеях чувствуется сочетание строгого ритма и вальяжного разнообразия. Орхидеи напоминают людские сообщества: эти цветы предпочитают существовать в единении друг с другом. Они плотными гроздьями свисают с ветвей деревьев, удивляя откровенностью, безмятежностью, доверчивостью. А как чудесна ароматная ваниль, которую они производят в своих плодах! Не правда ли, эти цветы подкупающе трудолюбивы? И вдобавок причудливы и неповторимы! Они — как люди.

Пора навестить их в орхидейном садике моего звездолёта, приступить к работе по уходу за ними, проверить, в норме ли держится температура и влажность, порадоваться вместе с цветами возможности жить, дышать, чувствовать.

— О чём задумалась? — спросила меня Аня.

— Друзья, не хотите ли отдохнуть в оранжерее? — я положила руку на ручку двери.

— Спасибо, — Аня проверила крепость дверного замка, — обязательно заглянем туда попозже. Пока рано. Не все кулинарные задумки осуществлены. А дела нужно доводить до конца. Пора готовить десерт. Правильный десерт. Начало ему уже положено. Посмотри, какие получились пирожки. Яичный желток соединили с сахаром и ванилью, смешали со сливочным маслом и взбили.

— Впервые упоминается сливочное масло. Раньше всё больше — оливковое.

— Для орехового пирога только сливочное масло подойдёт. Так сказано в рецепте. Вот, читай. — Аня придвинула ко мне очередной том книги с кулинарными рецептами Средиземноморья.

— Сомневаюсь в уместности орехов: даже их измельчённая крошка может травмировать дёсны.

— А фундук перемолот в муку.

— В муку? Тогда это отлично! как же в древние времена превращали орехи в муку?

— Этим занималась высокоразвитая цивилизация с другой планеты. У неё имелось всё!

— Это точно. А когда галактические учителя покинули Землю, рецепт должен был забыться. Почему же он не забылся? Значит, земляне сберегли его, по достоинству оценив знания инопланетян. А раз земляне сохранили одну науку, то наверняка сохранили и другую, и третью, и четвёртую. Получается, что знания, подаренные пришельцами, не утеряны!!! Мы обладаем всеми секретами, как прежде!!! Это открытие! Я должна срочно бежать за ручкой и блокнотом, чтобы записать эту новую теорию.

— Нельзя резко выходить из гравитационной комнаты, — напомнил Вася. — Попробуем записать Вашу идею на пироге каплями варенья. Светлый фон пирога — хорошая основа для нанесения вишнёвых слов. Что зафиксировать?

— Пиши: «Правила те же, но видоизменены в угоду времени».

— Готово!

— Жаль, что теперь этот пирог нельзя съесть, — сокрушённо уронила руки Аня и грустно прислонилась плечом к стене.

— Почему нельзя? Съедим!

— Так на пироге же теперь сияет гипотеза…

— Пирог — временное хранилище моих идей, — успокоила я Аню, — возьмём пирог в гостиную и там я перепишу слова с пирога в блокнот.

— Прекрасно! Продолжаем. Добавляем цедру и ставим изделие в духовку.

— Сироп не забудьте! — подсказал Вася. — Сахар залейте водой, добавьте лимонный сок и для цвета — ягодный морс. Варите 10 минут и затем полейте этим сиропом пирог.

— Нет! — запротестовала я. — Если польёте сиропом пирог, размажутся буквы на корочке.

— Буквы уже затвердели. А сироп светлее них, так что не затмится Ваша фраза из варенья.

— Ну как? — Аня выложила горячий пирог на тарелку. — Аппетитно получилось?

— Безупречно!

— А теперь отдохните, — распорядился Вася, — пришёл черёд лукового пирога. Я его приготовлю.

— Мы уже один съели…

— А этот будет с изюминкой! Лук добавляем двух видов — и репчатый, и зелёный. Ещё нужна сметана.

— Она только в тюбиках.

— Выдавливаем сметану из тюбика. Раз… Насыпаем в сметану муку. Два… Выпекаем полчаса, предварительно обсыпав сухариками. Три…

— Сухарики! Это по-нашему, по-космическому!

— То-то и оно… Вкуснотища получается…

— Ого! Какой большой пирог! У нас как будто праздник…

— Конечно, праздник, самый что ни на есть настоящий! Мы же возвращаемся домой!

— Домой!

— Домой!

А что за праздничная атмосфера без напитка и салатов? Итак, знаменитый средиземноморский салат оказался вне конкурса. Выбрали всем давно знакомый и приятный. В него, конечно, опять пошло много зелёного лука и сыра, а также картофеля, перца и горчицы. Для салата понадобилась подливка. Её мы сделали из сметаны, смешав с оливковым маслом и солью. Удивительно калорийное блюдо: в нём сыр, сметана и растительное масло. Казалось бы, в жарком средиземноморском климате предпочтительнее была бы постная пища. Ан нет… Отчего же так получается? Неужели люди на Земле питаются неосознанно, по инерции, по космической привычке? Замечу: мы в звездолёте БСМ-1, как поварята, ничего не выдумывали. Во всех блюдах строго придерживались рецептуры.

Понятное дело, на приготовление перечисленного количества блюд ушло немало времени. Так что настал час, когда все трое кашеваров успели снова проголодаться. Аня нашла в шкафу вакуумную упаковку варёно-сушёной баранины и принялась уговаривать нас потушить мясо с картошкой, уверяя, что на берегах Эгейского моря это блюдо пользуется неизменной популярностью. Анино предложение нам пришлось по вкусу, тем более, что для приготовления изысканного деликатеса всё имелось.

Вася не отказался поесть мяска ещё разок, и наша мини-кухня вновь оживилась. В принципе, все народы Земли умеют тушить мясо с овощами. Но в данном случае необычным оказалось то, что баранина должна была закладываться в сырой картофель, будучи предварительно прожаренной в лимонном соке и выложенной вдоль надрезов волокон зубчиками чеснока. Я знала, что чеснок при воздействии высоких температур размягчается, а иногда разваривается вовсе. Что же с ним произойдёт на сей раз?

Блюдо получилось дивным. Оно, сдобренное тмином, шалфеем, перцем и оливковым маслом, исчезло с наших тарелок в один момент. Соус порадовал сочностью. Чеснок и вправду растворился, как будто его и не бывало. Я обратила внимание на одну деталь: к этому блюду лук не полагался. Удивительно, не так ли? Может, чеснок с луком считаются перебором?

Чуть не забыли о рыбной кухне! А ведь солёной, копчёной, сушёной, вяленой рыбы на борту космического корабля было много. Но Вася попросил приготовить именно треску. И мы с Аней с ног сбились лазить на стремянку в поисках выдвижного ящичка кухонного шкафа, где лежит упакованная треска. Наконец, три хвостика нашлись. Рецепт приготовления поначалу не вызывал вопросов. Всё вроде бы как всегда: петрушка, помидор, тмин, оливки, перец, чеснок, лук. Оп! Чеснок и лук на этот раз вместе. А что же к тушёной баранине их не полагалось? Опять загадки-непонятки…

В процессе готовки запомнила следующее: чтобы рыба получилась мягкой, нужно её во время жарки беспрестанно поливать соком, образующимся при запекании. А оливки надо мелко порубить, не класть целиком.

Готовили мы рыбу один час, меньше, чем мясо. И что интересно: съели её, хотя были сыты. Вот что значит аромат пищи. Перед ним никто не устоит.

Главный вывод, который я сделала при изучении средиземноморской кухни, — во всех блюдах присутствует лук и чеснок.

Довольные сытным обедом, мы отдыхали и ждали, пока остынет плита. Вася развеселился, бросал шуточки и вспоминал смешинки. Он вытер стол и торопил нас отправиться в орхидейную оранжерею. Ему не терпелось ещё раз увидеть космический сад. Но печь остывала медленно. Оставить её в горячем состоянии мы не имели права. Чтобы не пропадало тепло, Аня решила приготовить лакомство про запас. Вспомнилось миндальное печенье.

Запекали мы его 20 минут в постепенно остывающей печи. Печенье получилось волшебным на вкус. Для него понадобилось немного сливочного масла, взбитого в пену вместе с сахаром, ванилью, содой, солью и тёртым миндалём. Вид у печенья был пышный, потому что пласт теста изначально раскатывался толщиной в 2 см. Цвет радовал желтизной, а сахарная пудра, посыпанная сверху, придавала кондитерскому изделию привлекательную лёгкость.

Напиток по совету Васи сделали целебным, соответствующим древним традициям. Мёд растопили, подогрев в кастрюле с горячей водой (на паровой бане). Добавили имбирь, корицу и вылили в кефир. Распределив по чашкам, не спеша смаковали тёплый оздоравливающий напиток, как вкусную микстуру. Немного пощипывало язык. Как будто провидение напоминало нам: только что, мол, говорили о вреде кисло-сладкого, а сами продолжаете быть непослушными. Но имбирь, присутствовавший в напитке, встал на нашу сторону, уверяя, что он все «вредности» нейтрализовал. Думаю, он был прав. Ведь микробы любят сладенькое. Вот и попадутся на эту приманку, а там от атаки имбиря им не скрыться.

Закатав в банки приготовленные блюда, мы вышли из кухни с пакетами съестных припасов. Теперь несколько дней можно наслаждаться редкими мгновениями: смотреть кинофильмы и похрустывать угощениями искусственной гравитации.

Плотно закрыв за нами дверь на несколько запоров, я нажала кнопку отключения механизма кухни. В ответ из-под пола кухни (что было видно сквозь прозрачные стены) выдвинулось чёрное железное ядро, утяжелённое свинцовым напылением. Разделившись на четыре части, оно раскатилось по четырём углам и стало поэтапно вновь погружаться под половицы в открывающиеся отверстия. В итоге все четыре железно-свинцовых ядра оказались снаружи ракеты. Отныне они на тросах будут следовать за звездолётом до тех пор, пока кому-то из астронавтов не понадобится искусственная гравитация или не наступит время приземления. Перед посадкой на Землю мы ещё раз загрузим их обратно в отсек и поупражняемся в преодолении силы притяжения, но тогда уже не лунной, конечно, а земной. Будем ли использовать промежуточную стадию, марсианскую, покажет состояние нашего здоровья. Говорят, что бывали случаи, когда астронавты настолько отвыкали за время странствий в космосе от гравитации, что опасались силы «земной кнопки». Но мы-то только что с Марса, так что сила Земли для нас должна быть вполне приемлема. Ведь наш организм ещё не успел окончательно переключиться на невесомость. А сегодняшнее нахождение в секции кухни помогло держать его в тонусе. Так что вряд ли организм запротестует против тренировки мышц в гравитационной области повышенного воздействия.

Убедившись, что автоматика задраила появившиеся отверстия в полу и помещение выровнялось, мы перешли в следующий коридор и задействовали очередную кнопку отключения механизмов. Устройства срабатывали мгновенно, а тело без капризов приспосабливалось к новым условиям, бодро готовясь вернуться в невесомость.

Что касается здоровья, то о нём каждый астронавт обязан был заботиться всегда. Физкультура, игра на музыкальных инструментах, танцы и вокал — все эти разновидности упражнений для разных групп мышц являлись непременным условием бесперебойного функционирования внутренних органов человеческого тела, их правильного расположения в полости живота, помогли избежать спаек, смещений, залежей и захламления, а также деформации тканей, которые могли предательски перекрутиться по глупости хозяина. Раскрутить, растянуть, растащить, распределить — вот задача двигательной активности органов человеческого тела. Астронавты всех звездолётов с удовольствием занимались на спортивных снарядах и балетном станке. Но после интенсивных тренировок мечталось об отдыхе. И условия для оного были созданы сказочные.

В индивидуальных звездолётах, таких как мой, располагались маленькие садики орхидей. А в больших летательных аппаратах, рассчитанных на несколько человек, цветочные оранжереи были огромными.

Орхидейные сады стали размещаться на звездолётах в целях обеспечения космического бытия кислородом. Известно, что орхидеи прекрасно живут в закрытой ёмкости, самостоятельно делая себе атмосферу. При этом цветы порой даже не нуждаются в почве. Воздушные корни орхидей добывают питательные вещества непосредственно из окружающего пространства.

Я со временем привыкла ухаживать за орхидеями. Они — необычные растения. В моём саду росли такие, корни которых способны впитывать влагу из из воздуха, и такие, бутоны которых цветут несколько месяцев, не опадая. Орхидеи неприхотливы: некоторые из них были не прочь расти в подставке для яйца. Имелись в саду и цветы-гиганты, образующие висячие арки на кронах деревьев. Правда, мои деревья были невелики. Ну, так и звездолёт БСМ-1 считался по космическим меркам малюсеньким.

Аню и Васю поразили в орхидейном саду бабочки.

— Здесь пахнет ванилью. Тут растёт орхидея «боб»? — изумлённо замер посреди деревьев Вася.

— Да. А что в этом необычного? — не поняла я.

— Для опыления орхидеи «боб» нужны особые бабочки…

— Есть они здесь.

— А не вылетают из помещения?

— Обратите внимание: соседние залы абсолютно пустые: без мебели, без штор. Это придумано для того, чтобы вылетевшим из оранжереи бабочкам было в соседних залах неинтересно и они спешили бы вернуться обратно в сад.

— Хорошо сделано, — одобрил Вася. — Надо эту идею перенести на Марс. А то там бедные жители не перестают отлавливать заблудившихся насекомых и водворять их на место.

Бабочки моего орхидейного сада порхали вокруг нас, словно балеринки вокруг оркестра. Они под лампами, как под настоящим солнцем, расправляли крылышки и грелись. С утра до вечера находили они для себя неотложные дела и, по-моему, никогда не грустили. Всё здесь было устроено как в природе.

Единственно, с чем бывали накладки, так это с наступлением «утра» и «вечера». Постепенное погружение сада в полумрак и плавный выход из него после трёхчасовой кромешной тьмы требовали слежения за механизмом затемнения. А поскольку этот механизм работал в условиях повышенной влажности густой тропической растительности, то часто ржавел и начинал заедать. Тогда день и ночь приходили в оранжерею не по расписанию и. конечно, сбивали жизненный ритм обитателей сада.

В такие моменты я, вооружившись маслёнкой, капала на каждый винтик «механизма дня и ночи» спасительную смазку и морально готовилась к тому, что рано или поздно произойдёт полный сбой приспособлений. Поломка ставенок, автоматически наплывающих на лампы, была неизбежной: понятно же, что, если устройство барахлит, то само не отремонтируется. Ведь когда накладка происходит один раз, то это можно назвать случайностью; когда два раза — закономерностью; ну, а третья поломка кричит о том, что наблюдаемые отклонения являются системой. Многократные повторения чего-либо есть тенденция. А у тенденции только один путь дальнейшего развития: углубляться и расширяться. Так что когда-нибудь механические приламповые шторки должны были сломаться окончательно. Но я не могла обречённо воспринимать создавшуюся ситуацию и попросила Васю предотвратить возможную аварию.

— Подумаем, — согласился Вася и приступил к размышлению. — Избежать ржавчины мы не сможем, так как винты железные, а окружающая среда влажная. Пластмассовых заменителей нет. А если бы таковые и были, то вскоре истёрлись. Придётся полить винты составом против ржавчины. Золотом, например. Позолота тоже, конечно сойдёт на нет со временем, но увеличит срок службы механизма в 2–3 раза. В следующий раз будем знать, что винты для оранжерей надобно сразу делать золотыми.

— А нарезка на них будет мягкой, что тоже неудобно: сотрётся быстро.

— Да, нарезка золотых винтов сотрётся, но не быстрее, чем нарезка железных винтов проржавеет. К тому же восстановить нарезку на золоте всегда можно будет в условиях мастерской космолёта. Даже женская рука справится со слесарным инструментом, работающим по золоту. Металл- то мягкий, податливый.

— И впрямь женский.

— Не то что железо. А сейчас выход такой: ручное управление временем суток.

— Приходить сюда ежедневно и затемнять лампы картонками?

— Нет. Гасить лампы постепенно, как люстры в театре.

— Не получится. Всё равно будет резкое падение освещённости, не похожее на нормальное природное явление. Бабочки разволнуются из-за этого.

— А мы для имитации правильных рассветов и закатов добавим лампочек и вместо пяти мощных сделаем пятьсот слабых. Плюс 25 выключателей. Каждый выключатель будет убирать по 20 лампочек с интервалом в 15 минут. Вот и получится, что интенсивность света будет падать постепенно и незаметно. Кстати, чтобы наши звездолётные «рассветы» и «закаты» были похожи на природные, покрасим каждую группу ламп в нужный цвет от жёлтого до сиреневого разной интенсивности. Отключая разноцветные оттенки в правильной последовательности, можно будет создать цветовую иллюзию наступающего заката. Рассвет, соответственно, потребует задействовать колоритную гамму в обратном порядке.

— Замечательная идея! Когда приступим к покраске ламп?

— Сегодня. Обеспечим бабочек комфортом! Они должны в полной мере наслаждаться красотой природы, пусть и не совсем настоящей. Интересно будет понаблюдать при прилёте на Землю, насколько здешние обитатели свыклись с космической обстановкой и захотят ли её покинуть, когда мы откроем форточку в настоящий земной мир.

— Уверена: бабочки вылетят из ракеты как можно скорее.

— Почему?

— Согласно мудрости поговорки: «Птица, которая долго томилась в клетке, обязательно взлетит высоко».

— А здесь есть птицы?

— Здесь много чего есть, даже розы, — я приблизилась к укромному уголку., сплошь занятому розами. — Розы тут хорошо растут, потому что много птиц.

— Чем кормите птиц в условиях космоса?

— Не поверите: птицы тут сами находят себе питание. Эти птички — колибри. Они пьют нектар орхидей и заодно опыляют растения.

— Это кто так здорово придумал? Вы?

— Нет. Я впервые полетела в космос.

— И сразу на Марс?

— А что? Марс не так далеко.

Бабочки стали садиться на нас, видимо почувствовав запах сладкого сиропа, исходящий от наших рук. Вот именно на этот случай, когда насекомые могут увязаться за астронавтами и в итоге заплутать в коридорах звездолёта, предназначались три смежных зала вокруг оранжереи. В этих залах посетитель, покинувший оранжерею, должен быть пребывать не менее часа, дожидаясь, пока все крылатые не утолят своё любопытство, не обследуют его со всех сторон и не вернутся назад, к цветам.

Вечерами (в сумеречном полусвете автоматически закрывающихся приламповых створок) бабочек становилось особенно много, так как вылетали из укрытий ночные насекомые. Когда ломались шторки, я определяла время суток по бабочкам: если кружат дневные, значит, на звездолёте царит «день». Если ночные — «ночь».

— Удобно тут всё оборудовано, — оглянулась Аня. — Смотрю, все счастливы. Как эта живность будет привыкать к земной гравитации?

— Эти насекомые вообще-то земные…

— Уф, отлегло, — усмехнулся Вася, — а то мы подозревали, что сириусянские. А раз они земляне, то генная память поможет им адаптироваться на Земле. Ранее полученные навыки все существа возвращают себе быстро, опираясь на знакомые ощущения.

— Да, генная память часто выручает, — кивнула Аня. — Не кажется ли вам, что орхидеи просто созданы для межгалактических перелётов? Здесь им комфортно: в меру жарко днём, а вечером ветрено и влажно. — Аня потрогала мокрые камни в кадушках под растениями. — На Марсе, в пещерах, мы тоже так же экономно расходовали воду в искусственных лесах, перегоняя один и тот же ручеёк среди камней в разные стороны. Похоже на принцип подачи воды в фонтаны.

— С орхидеями нет проблем. Эти цветы терпеливы и дольше других растений способны переносить несвоевременный полив. Однако свет должен быть неярким, так как с усилением интенсивности освещения увеличивается потребность флоры в воде.

— Эксперимент с космическим садом удался. Можно запатентовать изобретение. — Аня поймала лепесток розы, кружившийся в потоке воздуха вентиляторной решётки.

— На Земле и на Марсе давно существуют такие сады. Надо их рекомендовать ребятам с Ориона, — мечтательно вздохнул Вася.

— Ого, какие планы на будущее! Но когда ещё ты увидишь орионцев? — с ироничной интонацией сказала Аня.

— То-то и оно… — Вся подпёр подбородок рукой. — Может, послать им сообщение?

— О чём?

— Просто привет.

— Ты помнишь наизусть фразу космического приветствия?

— Нет.

— В таком случае никто тебя во всей Вселенной не поймёт. Зачем засорять эфир? Надо точно придерживаться литературных эталонов, принятых в галактиках. Иначе произойдёт путаница. А сейчас даже «Золотого Бутона» у нас с собой нет. Забыли взять.

— Кто ж знал, что мы так скоропалительно удерём с Марса?

— Что такое «Золотой Бутон»? — поинтересовалась я.

— Это экран, принимающий сигналы Вселенной. Голосовая связь с помощью него не налаживается, зато видеообращение передаётся безукоризненно. Но нужно знать условные обозначения. То есть нельзя во Вселенную отправить письмо следующего содержания: «Привет жителям Вселенной от землян!», а надо только так: «Даря не молоко — луг». Тогда при обратном прочтении получится: «Гул около меня. Рад». Всё вместе будет означать, что отправляющий сообщение дарит получателю пожелание сочных лугов для пастбищ (чтобы имелось молока в домах) и заодно уверяет его в своём успехе (ведь «гул» предполагает работу моторов, что всегда радует).

— Можно и так. Но я точно не помню.

— Вот и не стоит ничего отсылать. Труженики космоса привыкли к краткости и ждут лаконичных, понятных сообщений. Для этого придумали условные обозначения событий, чтобы не тратить времени на расшифровку замыслов авторов писем: порою невозможно догадаться о том, что чужие фразы могут значить. Лучше переписываться символами. Тем более, что действия в космосе однотипны и очевидны: полёт, разлука, оборудование, ремонт, помощь, взаимопонимание, неизбежность.

— Поскольку сообщения во Вселенную отменяются, то имею право отдохнуть, — Вася потянулся и зевнул.

— Время пришло. — Аня зябко передёрнула плечами. — Хорошо мы тут надышались ароматом листвы, даже как-то остыли. Ветерок тут прохладный. Как бы не простудиться.

— Здесь всегда свежо, — согласилась я. — Орхидеи любят слабый ветерок. Вентиляторы включены постоянно.

— Напоследок нужно запастись зеленью на ужин, — сказала Аня и подошла к ящику с землёй, где буйно разросся лучок.

Нарвав лука и фенхеля, мы покинули сад ввиду того, что стали замерзать в его ветреных просторах. А в космосе студиться не рекомендуется: лечиться, кроме лука и чеснока, нечем.

Перебравшись в стеклянные смежные залы, предназначенные для заблудившихся бабочек, мы проверили все уголки — нет ли где отчаявшейся крылатой бедолаги. Убедившись, что все насекомые в оранжерее, мы прикрыли створки её прозрачных дверей и выключили половину флуоресцентных ламп, дав возможность обитателям сада отдохнуть в приглушённом свете. Ведь на Земле бывают пасмурные дни. Вот и здесь, в космосе, пусть всем покажется, что нынче как будто тучки набежали…

Покидая оранжерею, мы наглухо закрывали двери смежных залов, чтобы жители тропического уголка не распространились по всему звездолёту. На нашем пути оказался диванчик, и мы с радостью устроились на нём передохнуть. Вообще-то в невесомости сидеть невозможно, но хочется хотя бы изредка вспоминать земные привычки. К дивану были привинчены скобы, зацепившись за которые ногами и руками, можно было закрепить себя в позе сидящего человека.

— Не только человек, но и другие формы жизни прекрасно привыкают к невесомости, — констатировал Вася.

— Не всегда. Помнишь, однажды во время полёта погибли ящерицы? — взгрустнула Аня.

— Видимо, ящерицы — истинные земляне и для безвоздушного пространства не предназначены. А мы, — Вася сделал широкий жест рукой, — и чуть не оторвался от дивана, — дети космоса, и нам всё нипочём.

— Вот оно когда всё выясняется-то… Вот где гены выдают себя… — глубокомысленно посмотрела на меня Аня и медленно перевела взгляд на Васю.

— Кстати, о генах, — ничуть не смутился Вася. — Вы чувствуете, что наши гены изменили своё поведение тут?

— Меня интересует лишь один ген, — ответила я.

— Бессмертия? — прозорливо попал в точку Вася.

— Да.

— Ну, и какие выводы?

— Для бессмертия нужно что-то из космоса.

— Что-то наподобие зги?

— Наверное. Но зга — однокоренное понятие со словом «сгинуть». Жутковато звучит.

— Вот-вот. Как раз для космоса подходяще.

— Противоречие получается. Космос для бессмертия, а зга это отрицает, что ли?

— Згу на Земле выдумали. Причём наспех. Опять землянам некогда было заниматься тем, что в доисторические времена казалось им глупостью. Им нужно было работать. А зга — это что-то далёкое. Так что земляне обозначали ею нечто недосягаемое.

— Но откуда они знали, что зга маленькая, что она — есть марсианские гранулы бессмертия? Почему вложили в згу негатив? Видели её?

— Думаю, негатива нет. Если предположить, что згой называли искру вечной жизни, то тогда тех, кто отправлялся за нею, называли сгинувшими. Полёт за этой искрой продолжался долго. Кто-то, видимо, не возвращался…

— Не возвращался с Марса? Что так? Неужто на Марсе так хорошо?

— Э-э-эх… Видели бы Вы марсианские подземные города, замки, веранды, парки, автострады!

— Под землёй не может быть красиво: там не видно неба. Без него красота немыслима, — отпарировала я.

— Неба там полно! — Вася опять взмахнул рукой и на этот раз оторвался от дивана, взлетев к потолку. — Небо просвечивает сквозь прозрачные купола пещер. Голубое небо!

— Значит, это не пещеры, а землянки.

— Но я не могу одно и то же слово употреблять в разных значениях. Что же получится: «В землянках живут землянки»?

— А я считала себя первой землянкой на Марсе.

— Вы — первая современная. А там живут древние землянки. Они другие. Но что их роднит с Вами — такие же трудолюбивые и оптимистичные.

— Мы все трудолюбивые. Потому что труд — основа благополучия. Благополучие — фундамент хорошего настроения. Настроение — заводной механизм нервной системы. Нервная система — первопричина всего, — оседлала я своего конька.

— Да, бессмертие невозможно без доброты, а доброта — без трудолюбия. Ведь для того, чтобы сделать доброе дело, нужно очень сильно потрудиться.

— Вот и мы сегодня отлично потрудились.

— Хороший был денёк! Наш обед был похож на длинный праздник. Он тянулся почти бесконечно. Людям нравятся длительные мероприятия.

— Людей тянет к бесконечности.

— В связи с этим воду пить полезно маленькими глотками, представляя бесконечность — обширный океан.

— А чай?

— А чай — не маленькими. Ведь чая только стакан. Не океан чая — точно.

— Танец «хоровод» тоже целебен. В нём движение без конца.

— Вот поэтому я люблю брошки с веткой, так как ветку можно мысленно продолжить до бесконечности. Такую же роль играют воланы на одежде: они не заканчивают изделие, а помогают ему как бы продолжиться.

— Полезно созерцание бесконечности: распускание бутонов. полёта ласточки, вращение спирали. Радуга полезна — её можно мысленно дорисовать. Треугольник полезен, так как стремится к ромбу.

— Полезно всё, что намекает на движение: месяц — полукруг луны, открывающийся занавес в театре, колышущиеся серьги…

— И сумка-плетёнка…

— и панамка из соломки тоже помогает приблизиться к бесконечности, так как просвечивает насквозь, как галактика.

— Неожиданное сравнение. А я люблю читать прозу, где мысль автора можно продолжить своими словами.

— А я люблю стихи. Они развивают память. Мозг при запоминании стихов начинает работать с удвоенной энергией, усваивать рифмы, находить их, фиксировать, запоминать, сравнивать. Задействуется множество нервных окончаний, и органы получают больше импульсов, оживляются, раззадориваются, омолаживаются.

— И не говори: суматоха всегда взбадривает. Любое веское слово, сказанное в прошлом, может вспомниться в нужный момент и вернуть к жизни.

— А главное — доброта. Она тоже бесконечна.

— Да. Потому что доброта — за жизнь.

Поболтав ещё немного, поимитировав восседание на диванчике, мы отцепили себя от его скоб и полетели готовиться ко сну. Аня сподвиглась состряпать лёгкий ужин из чипсов со срезанными только что свежим зелёным луком и фенхелем. Вася поплыл по воздуху в кладовку искать 500 обещанных лампочек и раскрашивать их в разные цвета. А я по привычке отправилась в отсек управления взглянуть перед сном на звёзды и приборы, исследующие пульсацию небесных тел. Мне нравилось выполнять эту обязанность: изучать показания приборов и заносить данные в два бортовых журнала — в электронный и бумажный. Работа с бумажной документацией была обязательной, она предполагала рукописное копирование страниц компьютера на случай отказа техники. Это занимало немало времени. Но я с удовольствием находилась в секции пульта управления, и мне не надоедало наблюдать созвездия и описывать их. Очень мне нравилась Вселенная — необъятная, необъяснимая, неразгаданная.

Окна кабины на сей раз были закрыты ставнями, и поначалу мне показалось, что всё идёт как намечено. Солнце находилось впереди, его свет пробивался через щели ставен. Никаких шумов в аппаратуре или завалившихся кнопок на пульте не было. Можно было не садиться за монитор и не проверять полученные данные полёта. Но инструкция предписывала проводить мониторинг всех систем ежедневно.

Включив экран бортового компьютера, я удивилась, что цифры, показывающие расстояние БСМ-1 до Земли, бегут в сторону увеличения километража. Как это возможно? Что за наваждение? Неужто ракета удаляется от Солнца опять к орбите номер четыре? Но недавно ведь я исправила эти неполадки. Может, архив компьютера выдаёт вчерашние результаты? Другого объяснения я не вижу. Всё вокруг исправно. Ракета повёрнута носом к солнцу, значит, полёт идёт в сторону орбиты номер три. Солнце сейчас находится впереди ракеты, это бесспорно. Об этом свидетельствует просачивающийся кое-где сквозь ставни его свет.

Я обновила страничку компьютера и сбросила старые цифры, запустив программу заново. Ничего не изменилось. Число километров до Земли прибавлялось на глазах. Значит, всё-таки ракета летит прочь от Земли. Мы опять движемся назад, но почему-то задом наперёд. И если бы не техника, зрительно заметить этот парадокс было бы невозможно.

Надо сказать, что я не очень испугалась недоразумения. Постепенно я превращалась в настоящего труженика Вселенной и училась не тушеваться перед невзгодами. Тем более, что первую ошибку, связанную с эмблемами гостей, я успешно решила. Успех, как известно, окрыляет и дарит энергию. Поэтому сейчас, встретившись с проблемой. которая была похожа на предыдущую, я была уверена, что для исправления неполадок достаточно будет, как в первый раз, нажать несколько кнопок.

Что же случилось с ракетой? Пришлось этот вопрос задать компьютеру в письменном виде.

— Куда БСМ-1 направляется? — набрала я на клавиатуре.

— Неизвестно, — последовал ответ программы.

— Ракета сломалась?

— Нет.

— Каков её курс?

— Вспять.

— Почему?

— Возникли обстоятельства непреодолимой силы. Программа больше не может выполнять свои функции, она бессильна. Отключить программу? — компьютер вопросительно остановил движение букв по экрану.

— Что ты!!! Ни в коем случае не отключайся. Отвечай, пожалуйста. Почему ракета движется хвостовой частью вперёд?

— Не может развернуться носом в ту сторону.

— Зачем ей та сторона?

— Ей не нужна та сторона.

— Так почему ракета туда летит?

— Она не летит.

— Что делает ракета?

— Ракету тащат за хвост.

— Кто?

— Неизвестная сила.

Неужели меня настигли «гранулоалчущие» и теперь стараются заарканить БСМ-1? Если предположить, что противники теории бессмертия вылетели с Марса следом за мной, то в их распоряжении, конечно, сейчас только хвост БСМ-1. Чем они на него воздействуют? Каким способом я должна оказать сопротивление? Спросить об этом у компьютера? Но о средствах самообороны мне может рассказать совсем другая программа. А переключаться с программы пилотирования на программу защиты сейчас нельзя: вдруг компьютер запутается и больше не включится? Нет, лучше до конца всё разузнать хотя бы по одной проблеме, и желательно поподробнее.

— Что вокруг ракеты? — продолжила я задавать вопросы компьютеру и заносить ответы в журнал.

— На подступах к Солнечной системе, — проявилась информация на экране, — зафиксированы три больших космических объекта непонятного происхождения.

— Какова их суммарная электромагнитная мощь?

— Огромная.

— Может ли эта группа космических тел притянуть к себе мой звездолёт?

Компьютер принялся шуршать, трещать и щёлкать. Так он выполнял математический расчёт. Через две минуты был выдан бесстрастный ответ:

— Да.

— Хватит ли у ракеты энергетического ресурса, чтобы оторваться от тройного объекта? — с теплящейся надеждой спросила я.

— В архиве совершённых действий не значатся подобные ситуации. Разрешить выполнение одноразово?

— Выполняйте.

— Предпринимается попытка оторваться от всасывающего объекта. Ждите.

Вслед за этим побежали строчки: «Солнечные батареи раскрыты полностью…», «Мотор работает на пределе…», «Электроприборы в салоне отключены в целях экономии энергии…», «Все бортовые системы работают с ускорением…», «Вырваться из поля притяжения неизвестного космического тела не удаётся…», «Мотор перегрет, его нужно заглушить…», «Тепловые панели недопустимо натянуты, ослабьте их…», «Солнечные батареи работают с перегрузкой, выключите их…», «Солнечные батареи треснули, из них вытекает аммиак, отремонтируйте указанный дефект согласно инструкции».

Что я наделала? Я перегрузила ракету командами, и она, видимо, сломалась. Нужно немедленно исправить допущенные ошибки! Вернув все рычаги в первоначальное положение, я отключила компьютер, дав ему возможность остыть, и направилась к двери, на выход из пульта управления.

Глава 3 Всё по инструкции

Остановить утечку аммиака из солнечных батарей можно было только одним способом: выйти в открытый космос и найти трещину в наружных панелях, относящихся к зарядному устройству. Затем нужно было залатать прореху или заменить негодный участок запасным.

Экстренный выход в открытый космос был предусмотрен инструкцией пользования звездолётом, поэтому я была уверена, что всё пройдёт благополучно, ибо каждая ситуация заранее продумана и объяснена. Никакой непредсказуемости в поведении оборудования быть не должно. Всё было учтено ещё перед стартом на Земле.

Единственно, что меня напрягало: надо было торопиться, ибо избыточные пары аммиака вредны и они ни в коем случае не должны просочиться внутрь корабля. Но как торопиться, чтобы моя суматоха не была замечена Аней и Васей? Зачем баламутить и так уставших астронавтов своими проблемами? Ещё неизвестно, как они воспримут поломку. А поскольку я на борту не одна, то обязана учитывать реакцию своих попутчиков. Спокойно ли они отреагируют на мой выход в безвоздушное пространство? Наверняка от них посыплются советы. Но я не имею права изменять параграфам выученных правил. Мои действия определены инструкцией брошюры «Рекомендации по эксплуатации звездолёта БСМ-1». К сожалению, в сборнике нет параграфа о том, что мне делать, если попутчики изъявят желание подстраховать меня и выйти в открытый космос вместе со мной.

В этом случае Васе я, конечно, отвечу, что скафандры подогнаны под моё телосложение. Аню я успокою наличием у меня пошаговой инструкции. Но Вася наверняка будет настойчиво призывать взять его в напарники, аргументируя свой энтузиазм принадлежностью к сильной половине человечества. А Аня, без сомнения, будет дежурить у люка, держа в руках страховочные крепления.

Итак, я не смогу покинуть борт корабля незаметно. То есть, сопровождение меня группой поддержки даже на каком-нибудь этапе неизбежно. А это значит, что не всё пойдёт по правилам. Да оно уже сейчас идёт странно. Ведь сам факт моих рассуждений на тему «Выходить мне в космос одной или с ватагой единомышленников?» уже свидетельствует о том, что я нарушаю обещание, данное организаторам полёта БСМ-1, не отклоняться от заученных почти наизусть правил ни на йоту.

С другой стороны, в инструкции не была учтена случайность, при которой ракета начала бы продвигаться по Вселенной задом-наперёд. А это означает, что сегодняшние события уникальны, и я должна действовать по обстоятельствам. Пожалуй, не стоит пренебрегать помощью друзей.

Войдя в гостиную космолёта, я застала Васю за рассматриванием циферблата марсианских часов. «Наверное, он опять ждёт весточки…» — подумалось мне, и не захотелось тревожить астронавта своими проблемами. Вокруг на подставках пестрели 500 лампочек с ещё не просохшей краской. В склянках сверкали художественные смеси. У Васи много забот. Отвлекать живописца от дел не входило в мои планы. Но проход к люку был за соседней дверью, так что я никак не могла миновать гостиную. Как быть? Прошмыгнуть незаметно не получится, а пройти мимо астронавта молча и затем втихаря улетучиться в космос было неприлично. Поэтому я несмело начала свои признания:

— Вася, у нас две беды: мы снова движемся к Марсу и у ракеты сломались солнечные батареи.

— Как это случилось? — Вася оторвал взгляд от марсианских часов.

— Неизвестное небесное тело, напоминающее по форме звезду тройной конфигурации, притягивает нас к себе и норовит унести за пределы Солнечной системы. В момент попытки оторваться от магнитного захвата чужим электрическим полем, я включила специальные приспособления на полную мощность. В результате вышли из строя солнечные батареи. Теперь для их ремонта мне предстоит встреча с безвоздушным пространством. По инструкции обязанности путевого ремонта возложены на меня.

— Минуточку! — Встревоженный крик Васи заставил Аню отвлечься от приготовления ужина и заглянуть к нам. — Вас унесёт этот космический магнит! При нём нельзя выходить в открытый космос!

— Да, — согласилась Аня. — Нужно убрать причины, поставившие корабль в зависимость от магнита. Чем ракета к нему притягивается?

— Основанием. Хвостом.

— Что находится в хвосте ракеты?

— Четыре железных ядра, которые мы выбросили из гравитационной комнаты. Ракета несёт их за собой на тросах.

— Понятно. Железо хорошо примагничивается. Надо ядра отрубить от тросов, чтобы металлические шары перестали принадлежать ракете.

Пришлось нам возвращаться на кухню, искать там доступ к тросам. Оказалось, что изнутри до них добраться невозможно. Вот вторая причина выхода в открытый космос: отсоединение ядер. Однако выходить действительно опасно. Вася прав: таинственный тройной магнит, невесть откуда взявшийся и приблизившийся к границам Солнечной системы, может оторвать космонавта от креплений и утащить в свои владения.

— Тросы придётся разрезать издалека. — Вася внимательно осмотрел свои марсианские часы со всех сторон. — Для этого нужно срочно выходить на связь с поясом астероидов, что расположен между орбитами Марса и Юпитера. Жители астероидов легко смогут сбить ядра своим оружием. Железные шары им хорошо видны, ведь как раз для них ничем не заслонены.

— Далеко до пояса астероидов, — вздохнула я.

— Уже нет. — Аня сняла поварской колпак и фартук, дав понять, что ужин откладывается на неопределённое время. — Гляньте: мы миновали марсианскую орбиту. Приготовьтесь. Вася, возможно ли сейчас выйти на разговор с космонавтами пояса астероидов через кнопку часов?

— Приём! — Вася поднёс часы к губам. — Пояс астероидов? На подступах к вам экспедиция БСМ-1, на борту корабля которой один член экипажа и два участника отряда Старшого, то есть Дирска, иначе говоря, СЛдННдМУ. Мы летим к вам по незапланированному маршруту. Просим уничтожить четыре шара, которые вытягивают БСМ-1 за пределы Солнечной системы. Шары прикреплены к длинным тросам.

— Подтвердите идентификацию личности спецпаролем, — последовал ответ.

Вася набрал свои символы, но противоположную сторону это не устроило, она подчеркнула:

— Нужно подтверждение, что приказ об уничтожении ядер отдаётся хозяином БСМ-1.

— Что от меня требуется? — растерялась я.

— Ваши символы, — как будто извиняясь, потупила Аня глаза.

— О! Это мне раскрывать запрещено.

— Тогда включите сигнальные огни, — подсказал Вася, — и поиграйте световыми лучами, чтобы стало ясно, что у пульта находится хозяин летательного аппарата, что космолёт не захвачен чужаками. И бегом возвращайтесь к нам, ибо военизированная галактическая охрана медлить не приучена. Перед её залпом нам надо будет успеть спрятаться в укрытие.

Я сломя голову кинулась в кабину пилота. Включив сигнальные огни и задав им ритм, закреплённый за этой ракетой и моими символами, я быстро вернулась к попутчикам. С ещё большим любопытством, чем прежде, я разглядывала друзей. Подумать только, им даже известно, что пояс астероидов обитаем. Я этого не знала и предложить подобного не могла. В моём понимании астероиды всегда являлись простой грудой камней, вращающейся вокруг Солнца и делающей полный оборот вокруг светила примерно за 4 года. Астероидов более 10000, и все корявые до невозможности. Как на них (или в них) жить? Скорее всего их специально замаскировали под булыжники, а на самом деле внутри каждого «булыжника» возвели сказочные дворцы и парки. Вася, наверное, охотно расскажет про «астероидное градостроительство». К примеру, он может назвать самые известные и крупные астероиды: Цереру — 940 км в диаметре, Весту — 580 км в диаметре, Палладу — 540 км, Иду — 55 км, Гаспру — 17 км.

— Какой объект выбрали для жизни обитатели астероидов? — произнесла я мысли вслух.

— Эту секретную информацию тщательно скрывают веками. И мне нельзя было её выдавать. Но пришлось, — Вася развёл руками. — Ведь тут такое дело… Но Вы теперь никому-никому уже, пожалуйста…

— Никому. — Я приложила палец к губам.

Мы втроём спустились по винтовой лестнице во внутренний аварийный модуль. Он был бесподобно мягкий, но очень миниатюрный. Для троих взрослых людей в нём не хватало воздуха. Мы откупорили кислородный баллон, привинченный к стене, пристегнулись к проёмам, закрепили головы специальными налобными диадемами в нишах и стали ждать.

Скорость звездолёта увеличивалась. Мы, казалось, даже чувствовали её, ощущали, как прикухонные шары натянутыми тросами волочат нас, словно беспомощных котят, по Вселенной. Четыре малых ядра устремились к трём огромным. И положить конец этому кошмару мог только пояс астероидов. Вот так, совершенно неожиданно, посреди галактики может любому человеку встретиться негаданный помощник, и всё сразу наладится.

Первый взрыв мы почувствовали как лёгкое встряхивание. После второго у меня к горлу подступила тошнота. Третий спровоцировал онемение в ногах. Четвёртый остановил нашу ракету.

— Ура! — обрадовался Вася. Готово! Ядер больше нет!

— А ракета-то куда теперь летит?

— Ей пока ничего не остаётся, кроме того, чтобы по инерции продолжать движение к поясу астероидов. Ну, что ж, побываем в гостях у астеродилльцев.

— Кто такие? — насторожилась я.

— В поясе астероидов есть города, упакованные в космические декорации. Под видом железно-каменных образований вращаются вокруг Солнца несколько штук наших звездолётов. Заглянем к ним на огонёк. Передохнём — и в обратный путь.

— Я когда вернусь на Землю-то?

— Нет ничьей вины в том, что около Солнечной системы появилось «трёхглавое чудовище», схватившее нас за хвост. Теперь нужно осторожничать. Лучше спрятаться среди астероидов. Они — надёжная защита. Лоб в лоб с ними трудно столкнуться чужаку: увёртливые.

— Ясное дело, кто ж полезет в астероиды? Они ж раздавят незваного гостя, с разных сторон наскочат, как творог выжмут. — Аня разомкнула обруч и бережно водворила его в настенное углубление.

— Может, астеродилльцы мою солнечную батарею отремонтируют? — со слабой надеждой предположила я, тоже осторожно освобождаясь от защиты широкого колечка.

— Поздно будет. При посадке устройство окончательно сломается. Сами понимаете — если брешь появилась, дыра обречена расти. Придётся самой выходить в открытый космос и устранять поломку. Но если Вы боитесь оказаться в безвоздушном пространстве, могу за Вас произвести ремонт оборудования я, — вызвался Вася и его обруч безопасности с бравурным звоном был закинут на крючок.

— Спасибо. По инструкции данная обязанность возложена на меня, — напомнила я и выпрямила затёкшую спину.

— Ну, что ж, исполняйте. Я буду рядом. Второй скафандр имеется?

— Третий. Второй я на Марсе порвала.

— Неосмотрительно.

— Вот такая я неосторожная. Больше меня на Марс не пустят.

— Кто, кроме Вас?

— Обнадёжили.

— Договорились? Я иду с Вами.

— Даже и нечего договариваться! — возмутилась Аня. — Мы девушку одну на крышу не пустим. Ещё чего! Вася пусть поможет. Тем более, что хозяйка БСМ-1 впервые в космосе. Что она там понимает? Опять скафандр порвёт, чего доброго…

«Ну и хорошо, — подумала я, — всё-таки Вася инженер, разбирающийся в технике человек. Не то что я — мечтательница». А вслух сказала безапелляционно:

— Только, Вася, прошу, ты там, в открытом космосе, не слоняйся где хочешь. Не забудь — я одна знаю расположение на крыше баков с кислородом и азотом. Кроме того, до солнечных батарей надо будет пройти 50 м, так что туда первой отправлюсь я, а ты понаблюдаешь и запомнишь места крепления страховочных ремней.

— Конечно, всё будете делать Вы. А я буду на подхвате, так сказать, на всякий случай.

Обсудив, кто какую роль на себя берёт. Мы покинули модуль, облачились в белые скафандры и направились к выходу.

Глава 4 Выход в открытый космос

В отсеке предварительной подготовки наши скафандры были проверены на герметичность. Декомпрессия (понижение давления до уровня полного вакуума) шла долго. Ума не приложу, когда при таком напряжённом графике работы космонавты умудряются отдыхать?

Едва подготовка к погружению в межзвёздное пространство была завершена, мы с Васей, защищённые скафандрами от опасного воздействия космических лучей, перебрались к выходу. Захлопнув за собой запор отсека внутренних помещений, я открыла предбанничек и вскоре, прошуршав скафандром по кромке люка, шагнула в открытый космос, предварительно пристегнувшись страховочным ремнём к скобе ракеты. Дверь предбанника я закрывать не стала, так как возле неё остался Вася наблюдать за производимым мною ремонтом солнечных батарей.

Держась руками за многочисленные поручни и перекрепляя страховочный ремень с одной скобы на другую, я медленно продвигалась вперёд по корпусу ракеты среди звёзд. Чёрная бездна с любопытством таращилась на меня всеми огоньками своих созвездий и молчала, силясь понять, чего от меня ждать. Никакой враждебности с её стороны не чувствовалось: здесь не было ни яростного ветра, который мог бы сорвать меня с космолёта; здесь не было дождя, который сделал бы опору под моими ногами мокрой и скользкой; здесь ниоткуда не сыпались камни, которые могли бы причинить мне боль; здесь не было ни воя, ни визга, которые могли бы отвлечь моё внимание. Здесь даже не было тумана или дыма, которые могли бы заслонить собой обзор космоса. И я иногда украдкой, через шесть шагов, осторожно переступая по обшивке ракеты, поглядывала в глубину космоса и радовалась тому, что всё в нём спокойно.

Меня окрыляла мысль о том, что на пути к дому не будет препятствий. Дорога простиралась широкая, гладкая, ровная, без обочин, без встречного движения, без развязок, без разборок. Она вела туда, где судьба однажды закруглит мой маршрут к орбите номер три — к той самой орбите, на которой посчастливилось удобно устроиться везунчикам. Там космос на протяжении тысячелетий по-отечески заботливо укрывает плотным бархатом синего небосклона маленькую планету по имени Земля. Вселенная с любовью покачивает эту малышку на невидимой ленточке эллипсовидной орбиты, привязанной, как «нить жизни» к хрустальной колыбельке счастья. Там Галактика улыбается широким полукругом Млечного Пути. Ещё бы не улыбаться: в её владениях всем поровну достаётся таланта и добродушия. А маленькая Голубая планета беспечно нежится на подушках вакуума в незыблемом пространстве добрососедства и умиротворения, называемом Солнечной системой.

Вася, как и договорились, опирался на крышку люка, готовый в любую минуту прийти мне на выручку. Я издалека помахала ему рукой, давая понять, что иду уверенно. Замочки моих креплений были исправны, их челюсти направлялись параллельно основе и защёлкивались быстро.

Вася в ответ тоже поднял руку, и зрительный контакт был налажен. Мне стало весело: всё-таки хорошо, что я не одна вышла в безвоздушное пространство. Можно сказать, подфартило. И потому нисколечко не страшно.

Достигнув длинных панелей солнечных батарей, я электрическим винтовёртом отвернула боковой шуруп на маленькой дверце. Заглянув в открывшийся ящик, я поразилась, сколь много проводов сосредоточено в одном месте. Порванных среди них не было. Следов подтёков тоже не обнаруживалось. Это означало, что аммиак в данной системе охлаждения перемещался без помех. Нужно продолжать поиски поломки в другом месте.

Привинтив дверцу обратно, я проследовала дальше по корпусу БСМ-1. Перехватываясь руками за скобы и цепляя креплениями очередной замочек, я добралась до части ракеты, сильно освещённой солнцем. Здесь глаза слепило даже в защитном шлеме. Я повернулась к Васе и постучала ступнёй по ракете, чтобы он понял, что обшивка, скорее всего, нагрелась солнцем. Заодно я прикрыла рукой стекло своего шлема, намекая на необходимость дополнительной противосолнечной защиты. Вася в ответ посоветовал жестом возвращаться обратно. Он уже опускал на шлеме забрало двойного затемнения, готовясь заменить меня на следующем этапе работы. Я поняла, что Вася предлагает выходить на участки по очереди, чтобы наши скафандры успевали остыть от жара солнца в тенёчке за крышкой люка.

Разумная идея: работать с передышками. С другой стороны опасаться жары было нечего: Солнце-то тут, за Марсом, совсем крохотное. Вряд ли оно способно здесь раскалить металл под нашими ногами докрасна. Однако осторожность не помешает. И я, сказав себе: «Пора!», вернулась к люку.

Теперь по ракете в открытом космосе шёл Вася. Его налобный фонарик освещал детали наружного оборудования звездолёта, и перемещающиеся от этого тени делали нашу ракету на фоне таинственной глубины Вселенной завораживающей. Вася сориентировался быстро и без задержек стал находить скобы для защёлкивания челюстей замочка. Крепление слушалось астронавта, безошибочно попадая в нужные разъёмы. Так, перенося страховочный ремень с предыдущей скобы на последующую, Вася миновал пройденный мною участок, проверил ещё два отрезка пути и тоже вернулся, не найдя дефектов в оборудовании.

Ему на смену вновь пошла я. В итоге мы определили сломавшуюся секцию и отсоединили её от основной батареи. Нечаянно вырвавшись из рук, она улетучилась в космос. Мы ошеломлённо смотрели вслед выпавшей детали и благодарили судьбу за то, что никто из наших руководителей не видел этого промаха. Иначе нам бы выписали штраф за небрежное отношение к окружающему пространству и захламление Вселенной космическим мусором. Надеемся, оторвавшаяся панель вскоре рассыплется от воздействия вредоносных лучей космоса и следы нашей оплошности исчезнут.

Выбракованная деталь удалялась, становясь всё меньше и меньше… А под нами блестел отражённым солнечным светом пояс астероидов. Некоторые его камни выглядели совсем тусклыми, так как состояли из тёмного материала; некоторые блестели, так как представляли из себя громады более светлых тонов.

Мы забрались в люк, просочились в предбанник коридора, закрыли все двери и вплыли в декомпрессионный отсек. Вся процедура повторилась, только в обратном порядке. Вместо сброса давления, теперь предстояло потратить время на восстановление давления воздуха, приблизив параметры к существующим внутри корабля. Космонавтам надо было набраться терпения. Но я уже считала себя опытным пилотом и мужественно выдержала тягостное ожидание.

Не успели мы принять поздравление от Ани и установить скафандры на место, как зазвонили наручные часы, и Вася принял приглашение от астеродилльцев совершить посадку на один из космодромов их страны Астеродиллии.