Флинн

Глава 2

— А что в коробке из-под обуви, па?

Коробку он положил на стол в столовой, рядом с кофейной чашкой, не решившись оставить ее где-нибудь еще.

— Даже у такого идеального отца, как я, — Флинн разбивал ножом скорлупу сваренного вкрутую яйца, — который старается честно отвечать на все вопросы своих детей, бывают моменты, пусть и очень редкие, когда честно ответить ну никак нельзя, а лгать и увиливать ну никак не хочется.

— Понятно, — кивнул Тодд, — но что же в коробке?

— На данный момент могу предложить лишь достаточно грубый ответ: не твое дело.

— Ты не собираешься сказать нам, что в коробке? — спросил Рэнди.

— Не собираюсь.

С другой стороны тарелки Флинна лежал утренний выпуск «Бостон стар». О взрыве в газете не упоминалось. Катастрофа произошла уже после того, как номер ушел в печать.

Жаль, подумал Флинн, факты, изложенные черным по белому, могли бы успокоить его семейство.

Лица у Рэнди и Тодда осунулись, они ничего не хотели есть.

По лицу Дженни чувствовалось, что ей хочется поплакать. Слезы уже несколько раз начинали катиться из ее глаз, пока Элсбет не сказала ей, что с этим надо кончать.

Девятилетний Уинни сладко проспал всю ночь.

— Вам не повезло, — сказал Флинн близнецам и Дженни. — Ужасно видеть катастрофу, зная, что ты ничем не можешь помочь.

Едва рассвело, Флинн через дверь кухни вышел во двор.

Кроме Уинни и младенца, до утра никто не сомкнул глаз. До завтрака время тянулось очень медленно.

Флинн посидел с детьми.

Осмотрел окно в кухне, из которого вылетело стекло.

Маленькие суденышки, катера полиции, пожарного департамента, береговой охраны бороздили бухту, вылавливая все, что плавало на поверхности. Взрыв произошел в воздухе: большая часть вещественных улик ушла под воду.

Около забора, отделяющего двор от берега, Флинн нашел руку, аккуратно отрезанную по запястью. На бетонной отмостке. Три или четыре капельки крови темнели на бетоне. Очевидно, они вылетели из сосудов при ударе руки о бетон.

Мягкая, белая, крупная рука.

Флинн предположил, что принадлежала она мужчине средних лет, белому, скорее всего какому-нибудь чиновнику: мозолей на ладонях нет, ногти чистые, ухоженные.

Кольца на руке не было.

— Не следовало тебе рассыпаться, Чарли, — пробормотал Флинн. Обошел двор, каменистый берег, внимательно оглядел крышу, дабы убедиться, что других кусков человеческого тела, которые могли бы напугать его детей, поблизости нет.

С большим трудом Флинну удалось вызнать у жены, пока та готовила завтрак, где хранятся маленькие коробки. Вызнать без лишних вопросов с ее стороны.

Элсбет вошла в столовую с тарелкой гренков и кувшином апельсинового сока.

— Никто не ест, — констатировала она.

— Я ем, — возразил Флинн.

— Твоя жизнь полна трупов, па, — говорил Рэнди, уставившись на свою тарелку. — Ты все время в них по самые бедра.

— Не все время, — возразил Флинн. — Я могу отойти в сторону, когда ем.

Сев за стол, Элсбет разгладила фартук.

— Хватит об этом.

— Уже молчим, — заверил ее Флинн.

— Такое случается, — она обвела взглядом детей. — Это ужасно. Трагедия. Шок для тех, кому не повезло, кто стал невольным свидетелем. Но почему так много людей, которым следовало спать, оказались в три часа ночи на кухне? Что это за сборища, о которых я ничего не знаю? Если б вы все крепко спали, то утром у вас не щемило бы сердце. Вы бодрствовали, вы все видели: судьба повернулась к вам спиной. Вы ничего не могли сделать тогда, ничего не можете сделать и сейчас. Если б самолет взорвался не над нашим домом, а где-нибудь в Индии или Огайо, вы бы услышали об этом по радио и сказали: «Какая трагедия! Прими их к себе, Господи», и обо всем забыли бы. Точно так же вы должны поступить и сейчас. Забыть. Эта ужасная катастрофа не имеет к вам ни малейшего отношения. Вам следует сосредоточиться на текущих делах.

— Аминь, — выдохнул Флинн.

— А теперь ешьте.

Дети придвинулись к столу. Тодд взял гренок.

Только Элсбет продолжала смотреть на свою пустую тарелку, хотя только что советовала детям забыть о трагедии.

— Кстати, о текущих делах, — нарушил затягивающуюся паузу Флинн. — У нас нет лишнего стекла для окна в кухне. Ни в подвале, ни в гараже.

— Стекло я достану, — ответила ему Элсбет. — На кухне холодно. Мы греем улицу.

— Дело в том, что к десяти утра запасы у местного стекольщика иссякнут, — добавил Флинн. — Если от взрыва разлетелось одно из наших окон, значит, в округе разбились сотни других.

— Я знаю, каково стоять в очереди.

— Ты не следуешь собственному совету, — мягко упрекнул ее Флинн.

— Я знаю. Извини. Требуется время, чтобы оценить его мудрость. Тем более когда надо следовать собственным советам.

— Ты не ешь, — заметила Дженни.

— Я перекусила на кухне.

— Френни, пока ты был во дворе, звонил комиссар.

— Рановато он проснулся.

— Сказал, что уже на работе. Хочет видеть тебя немедленно. Также звонил сержант Уилен. Комиссар уже связывался с ним. Он заедет за тобой. Появится с минуты на минуту.

— Комиссар мог бы позавтракать перед работой. К чему такая спешка?

— У тебя есть другие дела? — спросила Элсбет.

— Я хотел попросить Гроувера отвезти меня сперва в школу наших мальчиков.

— В школу Картрайта? Когда комиссар звонит тебе в семь утра и говорит, что ты ему нужен?

— Я хочу убедиться, что «Делу скрипки Рэнди» будет уделено должное внимание.

— «Загадочное исчезновение», — предложил свой вариант Тодд.

— «Скрипичное дело», — внес свою лепту Уинни.

— Украсть скрипку — это ужасно, — покачала головой Элсбет. — Все равно что похитить человека. Кто мог на такое пойти?

— Именно это я и намерен выяснить, — ответил Флинн.

— Ты говорил, что бостонская полиция не может ничего сделать, если только к ней не обратятся, — напомнил Тодд.

— Я и собираюсь переговорить с вашим директором. Как там его зовут, доктор…

— Джек, — ответил Тодд.

— Джек?

— Джек Лубелл.

— Вы зовете вашего директора Джеком?

— Некоторые называют его Динг-Донг.

— Сокращенно Динг, — добавил Рэнди.

— В частной школе, обучение в которой я оплачиваю сверх налогов, вы зовете директора Джеком?

— Или Динг-Донгом, — уточнила Дженни.

— Это демократия, па, — пояснил Рэнди. — Все равны.

— Если директор вам ровня, почему он директор?

— А не ученик? — добавила Элсбет.

— Вы ходите в частную школу в синих джинсах, чистых кроссовках…

— У них еще хорошие свитера, — вставила Элсбет.

— Вам по пятнадцать лет, вы не умеете завязывать галстук, не можете отличить один цветок от другого и вы зовете вашего директора Джеком?

— Или Динг-Донгом, — не унималась Дженни.

— Сейчас все так одеваются, — ответил Тодд. — И Джек просит называть его Джеком.

— Хорошо ли это? — задал Флинн риторический вопрос.

— Кстати, — вспомнила Элсбет, — человек, который крахмалил твои рубашки, закрыл свое дело. Уже второй в этом году.

— Нет в этой стране уважения ни к старшим, ни к приличиям.

— Ты сам только что сказал, что комиссару следовало приходить на работу только после завтрака, — напомнила Дженни.

Флинн повернулся к Элсбет:

— Ты видела, что этот нехороший человек прислал Дженни?

— Да. Брошь.

— Послать такую брошь двенадцатилетней девочке!

— Она очень красивая. И дорогая.

— Это же неприлично!

— Мистер Ай Эм Флетчер поступил очень мило, послав мне такую очаровательную брошь. — Дженни содрала с локтя болячку. — Я собираюсь выйти за него замуж.

Флинн услышал, как открылась и закрылась входная дверь.

— Что? Собралась замуж за этого загорелого типа?

Сержант Уилен появился из холла.

— И что ты делаешь в моей столовой в восемь утра? — пожелал знать Флинн.

— Доброе утро, инспектор.

— Доброе утро, Гроувер.

— Комиссар хочет видеть вас немедленно.

— Комиссар, значит? Не пора ли нам называть его Эдди?

— Вы можете, если вам того хочется, сэр.

— Не желаете кофе, сержант? — спросила Элсбет.

— Премного благодарен, миссис Флинн, но у нас нет времени.

— Действительно нет, — Флинн встал, подхватив со стола коробку из-под обуви. — Нам надо завезти парней в школу, по пути.

— Но, инспектор…

— Гроувер, за те шесть часов, что я провел в доме, я только и делаю, что спорю, ни на секунду не сомкнув глаз. Поэтому никаких возражений с твоей стороны я больше не потерплю.

— Меня зовут не Гроувер.

Флинн протянул ему коробку.

— Вот, позволь дать тебе руку.