FLY

Затянувшись и засупонившись, он привычно ощутил смену кожи, и, аки оборотень, накинувший волчью шкуру, разом сменил и сущность. И правильно поступили те, кто вроде бы даже и без особой надобности утяжелили сапоги-компенсаторы. Потому что это ему, джутту, это дает-таки настрой. Инструктор с легкой развальцей двигался чуть позади и справа. Так. Щелк - шланг, щелк - ценрализованное питание, щелк - разъем батареи, щелк - мультилюксовый разъем, вобравший в себя разом все световоды. Хлесть - забрало… И, безобидно развлекаясь, спросил:

- Прицел - цеплять?

- Не стоит. Что за игрушки, право…

Так. Контроль индикаторной панели. Так. Россыпь спокойных рубиново-красных, настораживающих - белых, зловеще-золотых тревожных, поочередно. Ажур. Теперь настоящий контроль. Неплохо было бы найти что-нибудь не то и без колебаний покинуть самолет. Чисто для показухи, потому что полетать хочется смертельно… Нет, все в порядке. Контроль интегрированной программы… Запуск оптимизации. Конец процесса. Все хорошо.

Дубтах набрал код, испрашивающий разрешение на взлет, хитро сплетенный с кодами машины и пилота. Через пару секунд трижды, с секундным интервалом вспыхнул узор - разрешение. А вот теперь - вперед. Господа желают гладкописи? Они получат гладкопись!!! И он, разогнавшись, полез в небо так, как учили и требовали в летных школах Конфедерации, вот только ученической зажатости тут не было и следа, а кривая подъема была са-амую малость покруче. В шлеме раздалось:

- Курс Л - 23 дробь двадцать. Шесть, скорость девятьсот пятьдесят, "отрезок"…

А это значило, всего-навсего, что необходимо, держа постоянную высоту и скорость, пролететь по идеальной прямой пятьдесят километров. Если кто-нибудь думает, что это так уж просто даже на такой хорошей машине, как "Оззер", на ручном пилотаже, то пусть попытается… И мы попытаемся… А что, очень даже прилично попытались…

Голос в гермошлеме незамедлительно потребовал следующий режим - так называемую "минуту". Да ради бога, вот вам "минута"… И вообще в этот полет господин инструктор не требовал от него высшего пилотажа, а только смотрел, как выполняются стандартные режимы, и Дубтаху вспомнилось некогда вычитанное: в некотором царстве, в некотором государстве за экзамен выпускникам засчитывалось не что- то выше меры заковыристое, а просто-напросто выточенный на станке шар. И. опять-таки, желающие могут попробовать… После того, как он, не забыв ни единой мелочи, уже на земле, вопросительно взглянул на инструктора, тот кивнул:

- Разумно и грамотно. Так что завтра - два часа тренажера, - и гибейр-модель. На первый раз катаю я.

- Что такое гибейр-модель?

- Всего-навсего старая модель с управлением, устроенным на манер новой. Разумеется, что полностью повторить управление нельзя, но освоиться помогает…

Жизнь меж тем шла своей чередой. Доктор М`Фуза, вроде бы как и вовсе не глядящий на воспитанников, тем не менее каждому из них подобрал та-акой режимчик… Росла тренированность, но росли и нагрузки, и он по-прежнему выматывался так, что первые пять минут все так же не мог шевелиться. Единственное, что потом, спустя эти пять минут он теперь приходил в форму сравнительно быстро, и освоил-таки несерийную "О-17", бывшую тем самым "гибейром". Инструктор, сочувственно глядя на припухшие веки умученного зубрежкой Дубтаха, вдруг спросил:

- Может быть - гипнокурс? Большинство пользуется, а правила не запрещают…

Дубтах отрицательно покачал головой:

- Абсолютно невозможно. Это легкий и, следовательно, скверный путь. Гипноз - это когда в одной голове я - отдельно, а навигация - отдельно, не смешиваясь, как масло с водой. А должен быть "я-навигатор". Кроме того, как системотехник я не верю в безвредность гипноза. Что бы там ни говорили.

В другой раз инструктор- пилот неожиданно спросил его, что он думает об "О - 12", как таковом. Ну что ж, - когда Родина требует психологии, у нас психологом становится любой.

- Я, может быть, скажу что- нибудь не то, господин инструктор… На мой взгляд, как самолет - это осталось машиной так и не превзойденной. Потом пошли другие концепции, теперешние истребители весят больше, чем бомбардировщики времен войны, не самолеты, а транспорт для оружия и электроники… Ни один так не влипает в небо, не составляет с ним единого целого.

Все-таки до чего приятно говорить в глаза собеседника правду, еслии он жаждет услышать именно ее. Лицо у инструктора не изменилось, но все равно было видно, что слова эти, эти толковые комплементы старому доброму "Оззеру" ему, как бальзам на исстрадавшуюся душу: любовь - она иррациональна, и тут ничего нельзя поделать. Дубтаху тоже нравился "Оззер", его стремительное, предельное в своем роде совершенство, когда ни убавить - ни прибавить. Но это так - на уровне романа. Очевидно, - он со своеобразным, весьма присущим ему внутренним лицемерием вздохнул, - ему и вообще не дано любить.

- Ты знаешь, к чему весь этот разговор? Нет? К тому, милый мой, что пришла нам пора идти свататься. Познакомишься со своей суженой.

… Как всегда, за рулем сидел инструктор, хотя у Дубтаха руки уже давненько чесались руки ввиду явлений воздержания от руля. Привязанный к одному маршруту, он, по сути, вовсе не знал места, где проходит нынешняя его жизнь. А был Дубтах Айодибентах по природе своей любопытен, как белка, хотя и тщательно это скрывал. Оттого, будучи уверен, что на громадной территории, занятой основными и вспомогательными службами центра "Юго-Восток - "Зенит" находится масса интереснейших штуковин, магистр испытывал поистине танталовы муки. То есть он вовсе даже не страдал от недостатка информации: куда там! Иной раз ему казалось, что голова у него пухнет от колоссальной массы всяких сведений, он и представить себе не мог, что она способна столько вместить, но - факт-впечатление, факт отдельно лежащий, эмоционально окрашенный, факт- жемчужина, это, разумеется, совсем другое дело. Дорога например, широкая, гладкая и твердая, цветом была неотличима от все той же желто-коричневой почвы сухой степи. Похоже, в бессолнечную погоду ее было трудновато различить с воздуха:

- А зачем внутренней магистрали такая жуткая ширина полосы?

- Во всех машинах Центра и кое-каких еще есть спецдиапазон. В нем эта дорога и еще несколько шоссе - светятся, это видно на экране. Указатель и резервная полоса, способная принимать любые самолеты… Не здесь, конечно, но есть десятикилометровые участки, способные в случае чего принять "Бликер" во всем его великолепии.

- А с виду не скажешь…

- Так и было задумано.

Между холмами на вершинах некоторых холмов везде виднелись леса из новых насаждений, и он издали различал густую щетину анкорий (лет двадцать семь - тридцать), голубоватую, светлую хвою гладенсий (эту горянку к степи приспособил во времена оны его папаша самолично), и редкие, чахлые дубравы, след грандиозного, и столь же грандиозно провалившегося эксперимента тридцативосьмилетней давности… Слева, проходя по вершинам трех холмов, глубоко врезаясь в навершие четвертого, нависая над темной зеленью каких-то, неразличимых с такого расстояния даже для его глаз, но явно хвойных деревьев, высилась исполинская эстакада, коловшая глаза мельчайшими, ослепительными огоньками плазменных "рондеров", и работа там не прекращалась ни днем, ни ночью.

- Старый проект. Начни они года на два позже, сварки уже не потребовалось бы. Ну, да хуже не будет…

- А для чего это?

- Гадай три раза. Но учти, - вне зависимости от того, попадешь ты или нет, я не буду ни подтверждать, ни отрицать…

- Хорошее условие, - одобрил Дубтах, - жизнеутверждающее, вызывающее оптимизм и веру в прекрасное будущее.

Он замолк, решив про себя на досуге обдумать и, при случае, - выяснить. Меж тем они свернули на узкое, с обеих сторон окаймленное тонкими, длинными стволами тополя сорта "Колосс" шоссе между холмами, тоже совершенно прямое и гладкое, но с пятнистым покрытием. И когда глаза его привыкли к совершенно изменившемуся за окошками миру, тогда-то он и заметил нечто неафишируемое: склоны холмов в иных местах были срезаны, образуя своего рода ниши, в которых виднелись гигантские ворота и ржавые, массивные крепления, подпиравшие громадные массы земли. Упрятанные в глубоких колеях заподлицо с гладким камнем, кое- где виднелись тускло отблескивающие рельсы из плавленого базальта. И неизменно, - холм с начинкой - напротив холма. Даже теперь, даже с теми самыми бомбами мудрено было бы попасть в эти ворота: он, во всяком случае, на пари не взялся бы… А по сторонам, словно в увлекательном сне, исподволь, как гнилая водица в ямине на болоте, проступала истинная суть вещей, притворявшихся тем, чем на самом деле они вовсе не являлись: то в зеленый цвет крашеная труба среди деревьев, то под кустики замаскированные, хитроумные букеты "имперской колючки", то некая слабая дымка между деревьями, то бетонная тумба в разводах… Потом они свернули и еще раз, упершись в очередные, дымчато- желтого титана ворота, ведущие внутрь холма. Человек за рулем сосредоточенно, шевеля губами набрал на панели рации код и решительно нажал кнопку. На панели вспыхнула- замигала белая лампочка, погасла через минуту, рядом зажегся рубиновый знак, и ворота медленно раздвинулись в стороны. В громадном помещении, задвинутая в задний уголок поближе к стеночке, освещенная скудным светом, находилась только одна машина. Эта. При всем своем совершенстве давешняя голограмма, сделанная вовсе в других цветах и при ином освещении, далеко не производила такого впечатления. Непроглядно черная, не дающая ни малейшего блика туша машины выглядела монолитным слитком тьмы, и оттого казалась более массивной, чем была на самом деле. Оттого и шасси, невероятно с виду архаичное, с радиальными спицами, как у велосипеда, только затянутыми в полупрозрачный диск, показалось Дубтаху легкомысленно хрупким, и он, совсем позабыв, что это скверная привычка, показал на него пальцем:

- Не слабоваты?

- Нет, - инструктор резко мотнул головой, - вот уж за это можешь быть спокоен совершенно. В камерах - не газ и не сплошной материал, а так называемая "квазижидкость" из заряженных гранул…

- Зачем?

- Не знаю, - как - понял, а зачем - не знаю. Только Добротан знает, что делает, и постоянно, где только можно обкатывает новые принципы… Но за прочность не бойся…

Дубтах подошел к "суженой" поближе и наступил момент, когда ему захотелось протереть глаза: вдруг возникла иллюзия, что это не объемная фигура, не уважающее себя геометрическое тело, и вообще уж никак не вещь от мира сего. Ниша, вырезанная в стене, яма, вырезанная в полу, яма, вырезанная в пространстве, пустота в теле мира. Нечто такое, в чем взгляд тонет, не находя опоры, а в душе поднимается безотчетный ужас. Музею Современного Искусства в Салоре и не снилось этакое достижение: вырезанная в теле вещного мира пустота с приделанными колесиками, дырка с рукоятью, яма с легкомысленными рожками, приделанными к ничему. Да нет, - хуже, чем к "ничему". Зрение, поддаваясь всезасасывающей иллюзии, обманывало все больше. Или лучше сказать, - "подводило"? В смысле к какому-то краю? С усилием оторвав слишком пристальный взгляд, он сделал еще три-четыре шага и, наконец, коснулся обшивки, и мгновенно распалась иллюзия, черные объемы и для взгляда обрели выпуклость, и обнаружился даже слабый отблеск витриола кабины, цвет - у ее нутра. И вообще глаза вернули себе способность чувствовать глубину, стены ангара как будто отодвинулись назад, а машина - выплыла вперед.

- Накопители заряжены, так что садись и осваивайся…

И все-таки многое тут отличалось от ставшей в последнее время привычной гибейр-модели, но, с другой стороны, в точности этот вариант ему тоже знаком по тренажеру.

- Прямо и не знаю, что делать…

- А в чем дело- то?

- У серии не предусмотрен вариант "дублета". И контрольного варианта дистанционного пилотажа тоже нет. А если так, то ждать нам, выходит, и нечего…

- А кто принимает непосредственное решение о переходе с одного этапа летной подготовки на другой?

- Ежели ваша милость ничего не имеет против, то я.

- ?!!

- А что тут такого? Если все равно кто-то должен решать, то почему, собственно, не я?

- Да нет… Я одобряю, даже аплодирую, только непривычно как- то…

- На том стоит и тем движется Центр. Кстати, - какое имя ты дашь своей птичке?

- А что, - существует традиция?

- Неписанная.

- Знаете, что? У одного из народов существовал обычай: мечам давали имя, но не сразу, а когда клинок как-нибудь проявлял себя в деле. История знает имена вроде "Злой Глаз", "Алая Кайма", "Наглый Откупщик" или, скажем, "Ногорез".

- Считай, что я тебя понял. Хорошая игра, как раз в стиле моих предков, может интересно получиться.

- Скажу больше, - как и человеку, знатному оружию порой давали детское имя, чтобы потом сменить на заслуженное.

Инструктор бросил на Дубтаха мимолетный взгляд:

- Слушай, а ты, часом, не передумал?

И - скомкал свою речь, увидав на лице почтенного биолога искреннее, неподдельное удивление.

- Чего - не передумал?

- Так, ничего, не обращай внимания…

- Вот беда… Скаф-то - не захватили! Но это не я виноват…

- Успокойся. Скаф, так же, как и еду, кофе и индивидуальную карточку я захватил.

- Так чего ж мы тут стоим?!