FLY

XXVII

- Ну вот, можно сказать, и все: население перепорото, животы отобраны в казну, все допрошены, суда конфискованы, концлагеря функционируют на полную мощь. Потихоньку, в порядке строгой очередности, начинаем отвод сил… Ну, - почти в строгой очередности, поскольку Рифат сорвало все силы и сразу. Мы, войдя в их положение, не возражали.

- О боги! Что еще произошло? Вот с-стоит только хоть на два дня отлучиться… А! В чем дело-то?

- А так ведь война же, господин мой! Третьи сутки горят посевы, гибнут мирные жители, и по пыльным дорогам из последних сил тянутся толпы беженцев…

- Не понимаю. Это что - повод для шуток?

- А как еще прикажете относиться к варварской, ничем не спровоцированной и вероломной агрессии Инсар Троп против Республики Рифат?

- Да. - Осознав, вице- адмирал, должен был согласиться. - Черный, не без того, но, безусловно - юмор. А- а- а- а! Так вот в чем дело- то! А я-то, старый дурак, тогда еще худое начал думать…

- Не понял, - Теннейре нахмурился, - о чем это вы?

- Да как же! Ну вспомните, вспомните, - мы еще удивлялись тогда, с чего это торгаши стали такими сговорчивыми…

- Ага! Это когда потребовались дополнительные силы и средства, а Рифат без единого возражения и никаких дополнительных условий не ставя вдруг пригнало и то, и другое. И вы еще, усмехаясь этак гнусно, говорили, что если оно так и дальше пойдет, то группировка Рифат будет мощней нашей и вашей, взятых вместе. А они, значит, к вероломной агрессии готовились… Как это произошло-то? То есть мне, разумеется, доложат, но, может быть, вы пока? Человеческим языком а не адъютантским?

- Полковник Муэльта.

- О, полковник? Это серьезно. А то у них все сплошь генералы. Они себя еще через неделю фельдмаршалами назначают, а еще через одну - непременно генераллиссимусами.

- Нет, тут просто-напросто полковник. Герой давешней заварухи вкупе с отражением экспедиционного корпуса Аурогиру.

- А ведь знаете, господин адмирал, - я его помню! Бровастый такой мужчина с лицом быка, склонного к апоплексии. По виду - злобный идиот с маниакальной примесью.

- Вполне. Хорошо, конечно, что вы военный, но мировая психология в вашем лице тоже много потеряла.

- Переворот?

- Представьте себе - нет. Законно избранный вождь нации.

- Старею. Нет, чтобы разом все вспомнить, а то как-то кусками получается. Сначала вспомнил его самого, и только потом, - откуда я его помню. В- вот ведь пропасть! Ведь говорил же я им…

- Что?

- Да так, ерунда.

- Дорогой мой соратник! - Теннейре плеснул бледного, невинно выглядящего коньяка в два низких, широких бокала. - Если вы о том, что некоторые ваши ведомства подкармливали господина полковника и оплачивали его избирательную компанию - так это понятно даже тем, кто этого не знает точно. Непонятно другое, - зачем им это понадобилось? Такое впечатление, что ваши Компетентные Органы действуют не из инстинктивного даже, а прямо- таки рефлекторного стремления нагадить. Просто нагадить, не чая от этого никакой выгоды…

- А ваши, значит, нет?

- С перерывами, господин вице-адмирал. Все-таки с перерывами. Время от времени в руководство попадает посторонний человек, который, не ведая правил игры, начинает въедливо выяснять конечную цель тех или иных операций. В результате закрывается до семидесяти процентов программ, что, разумеется, совершенно недопустимо с точки зрения аппарата, стамесконоса так или иначе убирают, и все начинается заново… Так я о том, чего вы, похоже, не знаете: вы оплатили только половину компании. Вторую половину затрат на операцию "Бешеную собаку - в президенты" взяли на себя некоторые общественно-политические структуры Рифат. Вот уж теперь они сожрут Инсар Троп на вполне законных основаниях! С чувством полнейшей своей моральной правоты и благородным негодованием. А ваши дипломаты будут жалобно блеять что-нибудь такое о мирных инициативах и предлагать посредничество, а мировая общественность не будет понимать, - о чем это они говорят, потому что неспровоцированное нападение - оправдывает любые меры по отношению к агрессору. Любой имеет право защищаться, если он ни сном, ни духом, а на него напали…

- Да ладно, что вы мне… Мы, короче, сделали за них наиболее сомнительную и наименее верную часть работы: позволили на законных основаниях мобилизовать вполне достаточные силы таким образом, чтобы никто не понял истинных целей. Л-ловко! И ведь не придерешься: ничего б не было, - так и вернулись бы домой, честно и щедро выполнив обязательства. Потом орали бы о своем бескорыстии и верности слову.

- Еще одна тонкость, - Теннейре назидательно поднял палец, - уведя флот в Архипелаг, они создали видимость, что их нет. Вполне достаточную видимость для того, чтобы идиот соблазнился.

- А вместо этого он получит мобилизованную, дисциплинированную, укомплектованную и даже мало- мальски обстрелянную армаду у своих берегов уже э-э-э…

- Примерно послезавтра.

- Благодарю вас… Примерно послезавтра. О, Путь! И ведь было б тут хоть что- нибудь заковыристое или хотя бы хитроумное, а то ведь нет ничего. Все просто, как мычание.

- Жизнь - она не тавлеи. В ней любая афера рассчитана на одно: фрайер видит вещи не такими, каковы они есть, а такими, какими он хочет их видеть. Не потому, что - глупый, а потому что - жа-адный

- Так что на этот раз в роли фрайеров, простите, - мы с вами?

- Нет, это вы простите: мы Рифат никогда никаких особенных гадостей не желали и ничего, кроме совершенно необходимого, не делали. От их вольта - ничего не потеряли, как бы наоборот. Так что оставайтесь уж в этом звании одни, без компании…

- Если разобраться, - мы тоже ничего особенного не теряем. Хотя и обидно. У нас говорят: "Путь - в конце концов всегда к благу". Хоть дипломатов со шпионами пошерстим да проредим. Тоже дело.

Теннейре молчал, тихонько попивая коньяк и осторожно глядя в глаза партнера. Наконец, он пошевелился:

- Есть и еще кое- кто, получивший весь выигрыш полностью. Это Наш Возвышенный Друг. Гениальный этюд на тему "Никогда Не Суди О Человеке По Первому Впечатлению"… Вот уж кто огреб, так огреб! Вот уж кто хапнул, так хапнул! По всем линиям и всеми способами…

- Слыхал кое-что. Вы еще говорили, что имели при общении с Владыкой Покровителем значительные затруднения… Психологического плана?

- Мы их разрешили, - проговорил адмирал поглядев на часы и щелкнув дистанционным пультом, после чего на экране появилось необычайно красочное, студийное изображение, а неимоверно сладкий, совершенно особый, только рекламе присущий голос пропел начав с середины фразы: "… сячи неповторимых предметов, выполненных в едином стиле! Единство технологий будущего и тысячелетнего мастерства! Безошибочный вкус и слово наследника одного из древнейших родов! Приобретайте интерьеры неповторимого и неподражаемого стиля "Черный Жемчуг"! Комплектация безукоризненных произведений искусства на любую цену! Коллекция туалетов стиля "Черный Жемчуг" - вещи вне моды! Принимаются заказы на промышленный дизайн в стиле "Черный Жемчуг". "Черный Жемчуг" - тысячи неповторимых предметов, единый стиль!"

Все это время на экране кружились, плавно сменяя друг друга, черные, рельефно плетеные ковры, отливающие радугой, черная мебель, словно скрученная из черно-радужных жгутов, манекенщицы в вечерних платьях и брючных костюмах, украшенных мрачноватыми драгоценными украшениями и тоже словно свитые из прихотливо переплетающихся черно-радужных жгутов. Надо сказать, - стиль производил впечатление. Пусть несколько зловещее, но это все-таки был стиль, и дополнительным его достоинством была универсальность: от одежды и до корпусов компьютеров, от чайной посуды и до автомобилей, от ковров и до книжных обложек.

- Проведи, Путь! - Пораженно проговорил имперец, - это когда ж он успел-то?

- Сильно спешил, наверно. Да вы погодите, погодите, сейчас его еще и собственной персоной увидите…

И точно. Как только докрутилась реклама, на экране, в элегантнейшем черном костюме и небольшой, аккуратной чалме, с ослепительной улыбкой во все крупные, сахарные зубы, возник, аки чертик из бутылки, высокий и стройный горбоносый красавец, - сам Его Императорское Величество, Владыка и Покровитель. Тот, кто видел его каких- нибудь три месяца тому назад, никогда не поверил бы, что это все тот же человек. Не говоря уж о прочем, от него сейчас прямо-таки исходила даже и по телевидению заметная аура энергии, как от работающего реактора. Прямо как и не королек бумажный, на ниточках, а какая-то ходячая реклама Успеха. Его Величество улыбнулось и еще шире, хотя это казалось совершенно невозможным, и начало хорошо поставленным голосом:

- Сегодня мне хотелось бы продолжить обзор интерьеров и образцов садово-парковой архитектуры, характерных именно для Северного Шиссана. Как и обычно на нашем канале, мы обязательно покажем современные преобразования этого стиля, проследим пути и варианты влияния, которое оказал Классический Северошиссанский стиль на интерьерно-архитектурную эстетику дня сегодняшнего. Прежде всего…

- Это что ж значит-то, Ваше Высокопревосходительство?

Теннейре некоторое время не отвечал, продолжая меланхолически следить за уверенными манерами и гладкими речевыми оборотами Возвышеннного, а потом вяло щелкнул пультом, отключая все разом.

- А значит это, господин мой, что в качестве платы за содействие Наш Возвышенный Друг изволил принять пятьдесят четвертый частотный канал Всемирной Информационной Лиги, и рейтинг его передач ниже пятнадцати ни разу не спускался, - он с досадой ударил себя по ладони костлявым кулаком, - и ведь все к-как нарочно, один к одному идет у г-гаденыша! Треть всех конфискованных судов ему была положена по договору, - так? Так! Треть он неожиданно для всех купил за наличные, - по дешевке, потому что в связи с известными событиями в Инсар Троп Комиссии было не до торгов. А еще третью часть он взял в лизинг.

- Деньги-то у него откуда?

- Так они с визирем все продумали! В отличие от нас - весь идиотизм ситуации поставили себе на пользу. А у нас, выходит, мозги зашоренные да заржавевшие… Вот вам и в голову не придет, откуда можно взять деньги, помимо казны и торговли, а Владыка и Покровитель - нутром знает. Голос крови ему шепчет, - отбери! Всех султанчиков, кои побогаче и повлиятельней, а также всех, кто его когда-нибудь обидел, а заодно и всех, кто ему по какой-то причине не нравится, он в два счета объявил пособниками пиратов и рассовал по концлагерям, описав именье в казну. Живые деньги - в сундук, а поместья уже вовсю гремят с аукционов. Остальных султанов, кроме немногих избранных, он заставил откупаться под тем предлогом, что они теперь - не владетели никакие, а управители, от Его Величества поставленные, а значит должны за ярлык платить. Так что с наличностью у него все в порядке. Еще та сволочь оказалась!

- А корабли-то ему зачем в таком количестве?

- А пиратов рядовых куда девать? Наш Возвышенный Друг поснимал в части концлагерей проволоку, разрешил селиться с семьями, но уходить без разрешения коменданта с обер-шпионом все равно нельзя, и номера у тружеников Его Величества Образцовых Морских Хозяйств остались прежние, а наши с вашими подрядились за соответствующее вознаграждение и долю в прибылях организовывать ему марекультуру с нефтедобычей, причем крабы- водоросли-трепанги-мидии - как раз и планируется размещаются в самых пиратских местах. А пираты бывшие, ныне честные труженики, при семьях- детях, при номерочках лагерных, при казенных кораблях и при обер-шпионах со старостами, как раз и будут честно на Его Величество работать. А еще он си- ильно продвинулся в строительстве сети мастерских и студий этого его "Торгового Дома Нового Типа "Стиль". И все одновременно, все, подлец, одновременно!

- Да. Человек исключительно удачно притворялся, что не сын своего отца и не внук своего деда. Редкое артистическое дарование… Слушайте, господин адмирал, - а давайте об заклад побьемся? Ставлю сто крон золотом, что теперь наш юный герой теперь посещает гарем не раз в десять дней, а ежедневно, невзирая даже на занятость…

- А, так вы и это знаете, - Теннейре с интересом глянул на собеседника, - а я-то перед ним распинаюсь… Нет. О велик заклад биться с вами я не буду, поскольку, услыхав вашу теорию, немедленно стал ее горячим сторонником.

- Здравствуй, сынок! Разобрался теперь, что твои исконные боги хотели сказать тебе, закрывающему глаза, чтобы не видеть и затыкающему уши, чтобы не слышать? Тебе, не желающему понимать слов, сказанных прямо в твои уши? Не понимаю, почему они покровительствуют тебе - такому? Разве что из каких- то расчетов на тебя в будущем.

- Разобрался, - угрюмо буркнул Дубтах, - недели не прошло, как все уже само собой объяснилось… Может, - оно еще и ничего?

- Может, - согласно кивнул чернокожий, - только тебе это все равно ни к чему. В любом случае.

- Это еще почему?

- Хотя бы из логики событий. А главное, - хотя бы потому что перед отъездом сюда говорил я с вашим покровителем, и мне даже вроде бы как страшно сделалось. А это редкость.

- Слушайте, доктор, - вы ни с кем, случайно, не сговаривались? Ну все, ну кому не лень только говорят мне в последнее время, что по окончании дела меня ликвидируют…

- Конкретно, - кто говорит- то?

- Друг мой Ансельм.

- Ты его слушай, - М`Фуза удовлетворенно кивнул седой головой, - страшный человек.

- Знаю. В деле видел. Так вот, - а если чушь все это?

- А если - нет? - М`Фуза твердо уставился ему в глаза. - Ты либо очень поглупел в последнее время, либо же валяешь тут со мной дурака… Я склонен больше ко второму допущению.

- Все верно. Обдумываю подробности. Всю голову изломал в конец… Вот только скажите, доктор, - вам-то что до моей судьбы?

- Вот это мне и впрямь трудненько будет тебе объяснить. Мы, чернокожие, в общем, понимаем, как думает ваша раса. Но ни один из ваших мудрецов никогда не мог понять Побуждения Черного. Вот вы же сами не знаете, чего добиваетесь, и потому иные из вас - добиваются денег, а деньги - сами по себе могут быть только средством, а другие накручивают вокруг какого-то там смысла жизни сто слоев всяких словес. У нас не так. Мы четко знаем, - зачем все это…

- Поделись, - Дубтах улыбнулся довольно-таки жутким манером, - я даже и не знал, что этот вопрос давным- давно разрешен Юго-Западной Мыслью.

- Я скажу. Только тебе будет стыдно. Мы - для того, чтобы выполнять волю богов. Как только мы ее ясно осознаем.

- А ты, значит, - осознаешь?

- В совершенно ясных случаях, подобных этому, - да. В других - нет. И мне совершенно все равно, что это - чужие боги. Наши мудрецы воспринимают волю богов тоньше, почти всю и всегда, и оттого вот уже семьдесят лет боги неизменно благосклонны к своим детям…

- А что делают те, кому высшая воля не открывается?

- Это совсем уж просто, - Дубтах увидел вдруг, что чернокожий говорит на полном серьезе и совершенно убежденно, - делают то, что говорят им воспринимающие ее.

- А злоупотреблений - не бывает?

- Кто осмелится подменять высшую волю своим куцым и лживым рассудком? Это плохо кончается для дерзнувшего. Всегда. Так или иначе. Даже если со стороны это выглядит по другому. Только и это в последнее время случается все реже и реже.

- А у меня-то в чем эта самая, как ее, - проявилась? В дурацкой истории с кето- птероламином?

- Нет. Это как раз маловажный эпизод. Если не он, то что-то подобное вполне могло бы быть наваждением или прозрением лживым. Дело не в том: задумывался ли ты хоть когда- нибудь, - а откуда у тебя это умение так летать? И - что есть это умение? Нам это куда важнее любых денег, хотя деньги, конечно, важное средство…

- Спасибо, доктор. Вы убедили меня, и я не буду предусматривать вас в своем плане так, как собирался сделать это до разговора.

М`Фуза, широко разулыбавшись, погрозил ему пальцем, после чего они распрощались.

Они сидели, молча пили "Глаз Дьявола" урожая девяносто первого и с одинаково мрачным видом наблюдали "Хронику Боевых Действий". И хоть и было все происходящее - далеко от них, и хоть были они вроде бы как обстреляны, а все равно - щемило сердце, холодело в животе, а в голове - бессмысленно крутился бессмысленный вопрос. Знаете, это? "Зачем? Ну зачем, сволочи?" Как обычно, для всех, затеявших войну, она оказалась не таким веселым событием, как выглядела для начала. Политики из Рифат ошиблись в том смысле, что недооценили полковника Муэльту, а полковник, в свою очередь, во всем остальном. Поначалу он отправил в южные департаменты Рифат пять тысяч боевиков-наемников. Они были хорошо вооружены и разбиты на пятерки, включавшие в себя двух стрелков, снайпера, гранатометчика и подрывника-радиста. Но и эта благодать отправилась через границу не сразу, а со смыслом. Десять групп шли впереди. Они просочились через пограничные кордоны порознь под видом мирных граждан и привычно собрались в заранее условленных местах. Ночью они перво- наперво подорвали магистральный газопровод Омала-Сидин-Гоорк, а когда туда собрались аварийные группы трех департаментов, одновременно взорвали стопятидесятитонную емкость с хлором на химическом заводе в Омале, две емкости с аммиаком в Риттене, готовую к отправке цистерну со сжиженным газом в Порт-Линнаре и распределительную подстанцию Суоза-Грана прямо в степи. Когда началась паника, когда количество пострадавших перевалило за три тысячи, начался и переход оставшихся девятисот девяноста групп. Они действовали, в общем, в том же стиле, дополнив взрывы на опаснейших производствах бойней на заставах пограничной стражи и минированием дорог. За какие-то сутки вся приграничная полоса на глубину трехсот километров, проходящая по территории трех департаментов превратилась в ад. На дорогах чадили многокилометровые пробки. Каждый взрыв на объектах энергоснабжения приводил к лавинообразному распространению аварийных отключений и сбоев в работе. Пылали нефтеперерабатывающие заводы, пожары распространялись, и их некому было тушить, потому что сил пожарной охраны катастрофически не хватало. На самом первом этапе у боевиков произошло всего два прокола, но касались они самых лакомых кусочков: ТЯЭС в Лигон-Бо и в Кросс-Ровер. Тут террористы попали в засаду и были полностью перебиты. Гениальный план господина полковника состоял в том, чтобы действиями диверсионных групп вызвать панику и полную дезорганизацию жизни в приграничной полосе, сорвать переброску войск из более северных департаментов и концентрацию их в приграничной полосе, после чего планировалось введение в дело "главных сил". Если первая часть плана удалась ежели и не на сто, так уж на девяносто пять процентов (В конце концов, - может и к лучшему, что не удалось взорвать восемь катализных реакторов со сверхпроводящей обмоткой? Ну их, в самом деле…), то с подводом главных сил получилось куда хуже. В вооруженных силах любой страны есть свой конек, свой традиционный крен, так вот для армии Рифат такого рода традицией была тактическая авиация. На протяжении довольно длительного периода без сколько-нибудь серьезной войны неоднократно раздавались голоса, что она - слишком уж многочисленна для мирного времени, что неплохо было бы убавить - "Сохранив, разумеется, качество", - но все эти предложения как- то сами собой тихонько снимались, и парк легких бомбардировщиков вкупе со штурмовиками только рос. И теперь вся эта благодать, дождавшись своего часа, вышла на позиции корпуса вторжения так, будто кто- то ее навел. Так оно, вообще говоря и было. Весь изготовившийся к броску контингент был стерт в порошок за одни страшные сутки, на протяжении которых одна волна наведенных со спутников машин сменяла другую. На президентский дворец в Катриве было сброшено две бомбы системы "Мегастер" и теперь на его месте красовалась дымящаяся круглая площадка, засыпанная оплавленным щебнем и достигавшая километра в диаметре. Разумеется - президента Муэльты там не было. Откровенно говоря - на это никто и не рассчитывал. На аэродромы в Шинга-Чу, Зимэрре и на базе ВВС Сигерс начали один за другим садиться громадные транспортные самолеты с медикаментами, продовольствием, строительной техникой, запчастями и солдатами. Один из них получил во время захода на посадку "Дритт - 4" в левый двигатель, врезался в аэродромные постройки и взорвался. Из двухсот двадцати пяти десантников и членов экипажа по имеющимся в настоящий момент сведениям не уцелел никто. Поисково-спасательные работы продолжаются. Это были хроники, уже слышанные вчера. Из новостей этого часа заслуживает внимания неожиданное появление у Западного Океанского Побережья Четвертого Флота Республики. После короткого боя на побережье Инсар Троп высажен крупный десант с тяжелым вооружением и средствами усиления. Друзья знали, кроме того, что силы, введенные в состав Четвертого Флота дополнительно, на время операций в Архипелаге, сами по себе стоят еще одного отмобилизованного флота. Что-то такое почти невидимое и доселе скромное метнуло с орбиты полтора десятка взрывных генераторов ЭМИ доселе неслыханной мощности, и в Роруге уже поднялся вой, что в качестве источника энергии для них была использована, в обход договора, "внутриядерная энергия в том или ином виде". Авианосное соединение Империи направилось в район ведения боевых действий, - для наблюдения и при строгом запрете на вмешательство. После того, как девяносто процентов радиоэлектронных устройств в районе предполагаемой высадки десанта было выведено из строя, а для электроснабжения пришлось перейти на резервные генераторы, перед позициями и над ними вспыхнули, превратив вечер - в ослепительный, непереносимый для глаз день, десятки фотодинамических боеголовок. Десант, начавший высадку спустя полчаса, начиная с экранопланов и вертолетов, потерь практически не имел.

- Слушай, - проговорил Дубтах, чувствуя, что голос его предательски подрагивает, - а ничего такого быть не может, а? Например, - не впряжется ли твой Император за этих засранцев? Слушай, - для начала мировой войны в прежние времена и поменьше поводы бывали.

- Слушай, - ты же, в отличие от большинства людей на земле видел Его Величество… Он что, - так похож на самоубийцу? Или на злобного идиота?

Тогда, тем утром к дому Мягких подъехал простой с виду, черный автомобиль слегка архаичных очертаний: на белом свете не было модели дороже, прочнее и престижнее, чем немудреный черный "Рэнг" с восьмилучевой серебряной звездой на капоте. Шофер остался в кабине, а из машины неторопливо вышел высокий человек в сером летнем костюме. Как-то так получилось, что он вышел, и все замерло. Дубтах успел отменно разглядеть его лицо и навсегда его запомнил: длинное, с тяжеловатыми, недобрыми губами, чуть вислым носом, довольно бледное. Из-под тяжелых, как будто полуопущенных век тяжелым, почти нестерпимым взглядом смотрели темные, редко мигающие, усталые глаза. Все семейство, не сговариваясь, вышло навстречу человеку в сером, а у Степана был совершенно смятенный вид, он хотел что-то сказать, но нежданный гость остановил его вяловатым жестом:

- Здравствуй, Степан. Прекрасно выглядите, барышни. Скажите, граф, моя девчонка, надеюсь, у вас? Вот и превосходно. Дело в том, что она мне срочно нужна, а я решил воспользоваться оказией и заехать к вам самолично. Хорошо тут у вас, тихо.

- Ва… Ваш…, - но господин в сером снова остановил его жестом, он - понял, остановился, и начал снова, уже удачнее, - будьте добры, проходите в дом, будьте гостем.

- К сожалению - спешу, как- нибудь в другой раз, непременно, - это выглядело, как немилость и проявление недоверия, и гость, увидав, как потемнел лицом хозяин, продолжил, - вот ежели бы барышни мне сюда рюмочку вашего вина вынесли, это было бы весьма кстати…

Разумеется, - они, одновременно покраснев, одновременно кинулись в дом, но там, судя по всему, разобрались, и с глиняной кружкой вина на подносе вышла уже одна только Живана. Господин в сером вяловато, но с видимым удовольствием отпил из кружки и чмокнул ее в щеку:

- Спасибо, красавица…

А она - побледнела так, как будто ее поцеловал вампир, и пошатнулась, чуть не упав. Гость невесело улыбнулся:

- Я себе напоминаю Доброго Великана из той страшненькой сказочки: и хочет-то он только хорошего, и вести себя старается поаккуратнее, а все равно все кругом трещит да валится, пугается да чахнет… Вот, старался вовсе уж без церемоний, - а все равно бесполезно. А, вот и она… Ну поехали, дочка, домой, загостилась.

Поначалу она посмотрела на него с вызовом, а потом подошла, спрятала лицо у него на груди, он поцеловал ее в макушку, а потом приобнял одной рукой, глядя поверх ее головы, и другой рукой делая выразительный жест: мол, - что уж тут поделаешь! Он и впрямь не был похож на злобного идиота. Он был похож на отца, который приехал, чтобы самолично, без излишнего шума забрать сумасбродную доченьку, которая пропадала неизвестно - где, а он все это время не находил себе места. Потом ему объяснили, что этот самый "визит попросту" сопровождался, скорее всего, тревогой как минимум по трем ведомствам, объявлением готовности номер один по двум округам, и вполне возможно, что к моменту подъезда черного "Рэнга" к дому Мягких на окрестных вершинах уже сидели спецназовцы со снайперскими винтовками. Вопреки воле охраняемого, разумеется.

- Не все может зависеть даже от него. У начала войны - собственная логика. Она бывает посильнее воли и логики отдельных лиц. До Договора, когда были атомные бомбы…

Ансельм нетерпеливым жестом прервал его:

- Прежде чем нести подобную чушь, ты бы хоть подумал, что собираешься сказать: что это такое - нет атомных бомб? Вот у нас, к примеру, в свое время разместили атомный завод в Буречках, под трехсотметровым слоем гранита. Что там выпускают сейчас? Правильно, широкую номенклатуру оснастки для ядерной энергетики, в том числе - М-катализаторы. Угадай, сколько времени им понадобится для того, чтобы начать размещать те же почти катализаторы в боеголовках? Второй завод аналогичного назначения у нас расположен, как тебе, безусловно, известно, - под Грошавой и тоже на изрядной глубине. Нет, все нормально, и заводы - сугубо мирные, и инспекция стран - участников Договора там сидит, и все открыто, вот только производство с тех пор стало иным - гибким и перенастраиваемым практически за несколько часов. У вас, - уверен, - тоже есть аналогичные предприятия…

- В Джах-Хэвейн, - кивнул Дубтах, - на севере Орфиан, еще где-то, не интересовался. Но, что характерно, - тоже всегда в горах, под слоем гранита, и тоже непременно работают. Ни один не законсервирован, хотя комплекс в Орфиан расположен в та-аком месте… Там проживание одного человека обходится втрое дороже, чем на моей родной Сейдендьерре, которая, надо сказать, тоже… Убедил. Так не будет войны, граф?

- Думаю, что нет. Думаю, что не завтра, так послезавтра наши деятели выступят с заявлениями чуть ли ни противоположного смысла. Но до этого нам надо пользоваться неразберихой, самим вести себя так, как будто война - вполне даже возможна, а главное - дать это понять своим собеседникам…

- Намек понял. Значит, - ты рекомендуешь позвонить Одному Непоименованному Лицу именно сегодня?

- Намекал я, понятное дело, вовсе на другое, точнее - вообще ни на что конкретное не намекал. У тебя жутко конкретный мозг, но твоя интерпретация, считаю, имеет смысл. Хотя бы потому что ни при каких обстоятельствах не следует терять времени… А как ты намереваешься его выманить сюда?

- Да есть тут одна идея. Прости - не люблю ничего такого говорить раньше времени.

В молчании они выпили еще по бокалу вина, и Ансельм поднял на него немигающие глаза:

- Слушай, а без э-э-э… акции в отношении этого человека никак нельзя обойтись?

- Можно. Только это будет намного хуже, опасней, и вполне может не повезти.

- Да это, конечно, понятно, но… Уж больно легко ты относишься к ликвидаторской деятельности. При том, что то самое "окаянство", теорию которого я вполне безуспешно пытался тебе изложить, не присуще тебе вообще. - Он вдруг фыркнул. - Кой черт, - "не присуще", оно так же несовместимо с твоим обликом, как женские штаны в обтяжку… Ну эти, блестящие еще, как их?

- Панталоны.

- Да ну тебя к черту! В общем, - беспокоит это меня.

- На войне, граф, как на войне: единственный ее закон гласит, что если не ты, то тебя. Мой дорогой шеф и наниматель, - такая же жуткая сволочь, как и твой Шареареха, хотя, разумеется, и вовсе в другом духе. И мое несколько… Несколько произвольное отношение к чужим жизням есть результат именно его, в значительной мере, школы… Хотя, надо сказать, ученика он себе подобрал с врожденными в этом смысле задатками. И погоди еще: запросто может ничего не выйти. Тогда я не буду рисковать, а он - еще поживет сколько-то. Придется помирать, как это ни обидно, в одиночку… Слушай, - а ведь это тебе придется вылавливать из морских волн мое бездыханное тело! Ты как, а?

- Да уж это уж как водится. Куда ж от тебя денешься… Кстати, не скажешь ли, по дружбе, где находится твой замечательный лигейтор?

- Увы, друг мой. Когда он с самым незначительным количеством пузырей тонул, у меня даже слезы на глаза навернулись. Право слово. Так что, ориентировочно, находится он где- то на двести метров ниже. Если когда- нибудь что-нибудь где-нибудь всплывет, то пострадает один из уважаемых граждан Рифат. Именно у него был тот самый тридцать первый номер.

- Всецело разделяю вашу скорбь.

- Не стоит. Право же, - не стоит.

Он сидел в кабине "Утреннего Ветра". Подумав, - он счел этот вариант связи наиболее контролируемым и безопасным, потому что все знали: некоторые контрольные, профилактические и специальные работы он контролирует или даже проводит собственноручно. Как это ни странно, этот вариант кодовой связи решено было проводить через специальную декодирующую приставку. Специалисты "Зенита" утверждали, что это - гарантия от прослушивания, добавляя еще, что - единственная гарантия. Так что все было в порядке и оставалось только надеяться, что дорогой шеф и покровитель находится в пределах досягаемости от соответствующего устройства. С учетом разницы в десять часовых поясов время получалось, по прикидкам, подходящим. Тем не менее связь через приставку пришлось устанавливать минут двадцать, прежде чем в устройстве не запел сигнал подтвержденного приема. На роскошном дисплее вспыхнула и закружилась круговерть разноцветных световых точек, которые, постепенно упорядочивая свой бег, сложились в очень качественное изображение Кускрайда. Шеф и покровитель был при параде, включающем даже шелковый серо-голубой галстук и пурпурный пиджак, лоб шефа и покровителя покрывали крупные капли пота, которые он время от времени промокал платочком. Дубтах явно был не вовремя, явно оторвал работодателя от какого-то официального действа, но тот был испытанным бойцом: на лице его не было заметно даже малейшего недовольства. Впрочем, - он знал, что уж если Дубтах воспользовался такого рода связью, - значит ситуация и впрямь чрезвычайная а сведения - уж совершенно экстренные. Поэтому некоторая озабоченность на его лице читалась, а недовольство - нет.

- Рад вас видеть, молодой человек, - проблеял он, - как у вас там, на Архипелаге, погода?

- Не иначе, как вашими молитвами, - исключительно. До сих пор почти не мешала работать…

- Приятно слышать, что хоть где- то с этим все в порядке. Потому что у нас - такая жара, какой я лично не упомню в это время за последние сорок лет. А, может быть, и вообще… У тебя до меня какое- то срочное дело?

- Господин департамент-директор, вы знали в молодости моего батюшку… Так не знакомы ли вы, заодно, и с его любимой игрой, - он в молниеносном темпе проделал несколько замысловатых жестов, - вот этой?

- Как же, как же, - судя по улыбке, он отлично все понял, - во времена недоброй памяти Восьми Лет вещь была актуальная. Можно сказать, - необходимая. Так что объясняйся. Я буду говорить в обычном стиле, потому что мне - можно…

Дубтах - кивнул в знак того, что все понял, быстро передав суть сложившейся проблемы.

- Да? И о каких же суммах идет речь? Нарисуй лучше…

Дубтах сунул в объектив развернутый блокнот с крупно начертанной ярким фломастером надписью: "Ок. 120 млн. mS"

- А почему ко мне обратился? Соответствующих ведомств нет?

- Ведомства из людей состоят. Угадайте, сколько времени будет существовать это, - он ткнул большим пальцем себя в грудь, - устройство, когда об этих обстоятельствах узнает первый же искатель, - он сделал жест блокнотом, - этого?

Глаза Кускрайда подозрительно сузились:

- Тебе, понятно, эта сумма была бы лишней. Ты-то почему решил делиться? Внезапный приступ бескорыстия?

- Вы не помните истории "Синей Астры"? Я вот ее частенько вспоминаю. Этот бриллиант весом в двести восемнадцать карат сменил бо- ольшое количество владельцев, только никто из них не прожил достаточно долго, чтобы успеть продать его хотя бы за мало-мальски приемлемую цену… Эта печальная история кончилась так, как это и положено: попала в сокровищницу Императора… Мораль: только идиот может рассчитывать на то чтобы вдруг, без постепенного создания структуры приобрести подобную вещь в свою частную собственность… Если конечно хочет жить. Для того, чтобы наложить на нее свою руку, нужно быть именно Императором. В крайнем случае - князем. Уже - быть, исходно. Эта вещь была бы одинаково смертоносной как для бескорыстного бессребренника, так и для вора. Даже достаточно хитрого.

- Ты это к чему?

- К тому, что я - не князь. Ни в коем случае. Я отдаю себе в этом полный отчет.

- Хо-хо, - невесело проговорил Кускрайд, - так тебе для тыих мест непременно нужно князя? А каким-нибудь методом перевести?

- Извините. Я бы не хотел вдаваться в подробности, и скажу только, что это совершенно немыслимо. Так что присылайте доверенное лицо. Только пусть лучше оно будет очень доверенным.

- Уж не намекаешь ли ты…

Сердце у Дубтаха предательски ухнуло, но он сумел сохранить на лице выражение чуть усталой невозмутимости и только отрицательно покачал головой:

- Ни в коем случае. Это было бы даже нежелательно. Поймите меня правильно, - я никоим образом не сомневаюсь в вашей компетентности и умении решать проблемы, но тут нужно… Нужна по крайней мере хоть какая- то форма…

Кускрайд фыркнул:

- Там что, - нужно будет бегать под пулями? Прыгать с парашютом? Плавать с аквалангом? Лазать по отвесным скалам?

- Да нет, не думаю… Но сам по себе…

- А нет, так и не говори глупостей! - Он помолчал, внимательно глядя Дубтаху в лицо. - Насколько я понимаю, быть нужно достаточно срочно?

- Не могу сказать, чтобы дело обстояло именно так. Мне трудно представить себе, чтобы кто-нибудь обнаружил случайно то же, что… Что стало известно мне. Но, разумеется, слишком медлить тоже не следует, просто потому что времени терять не следует ни при каких обстоятельствах.

- Отлично, - в голосе сановника явственно чувствовалось облегчение, - значит, - не будет большой беды, если мы увидимся послезавтра? Совершенно, понимаешь ли, нет времени…

А, однако же, похоже на то, что покровитель увлекся не на шутку. И можно быть на сто процентов уверенным, что он ни единой душе не расскажет об истинной цели своего круиза.

- Кстати, - ты- то откуда взял эти сведения?

- Исключительно на основе изустных преданий, мною впоследствии собственноручно проверенных. Уверяю вас, теперь использование всех этих источников информации стало крайне маловероятным…

- Уверен?

Дубтах позволил себе слабо улыбнуться:

- Очень. Так что же, - мне ждать?

- Уж будьте так, - ге-е-е-е, - любезны…

- А, однако же, тяжелая у вас должность, Ваше Высокопревосходительство: кое-что все равно приходится делать самому…

- Мерзавец, - укоризненно проговорил Кускрайд, - никакого почтения к старшим… Кстати, если уж я приеду, то не только для того, чтобы работать: хоть раз в жизни воспользуюсь случаем…

- Обеспечим. Эти военные такие в этом смысле умелые и опытные люди. Я, признаться, и не ожидал от них такого рода талантов. Рагн.

- Рагн.

Шеф прибыл, как положено, на модифицированном "Аэролите - 1001", на котором и как правило передвигались высшие должностные лица "Зенита". Дубтах, напялив на себя цветастый патанг на два размера больше, если применительно к патангу имеет смысл говорить о размере, ждал его на аэродроме. Две симпатичнейшие шлюхи, специально для такого случая нанятые в одном из массажных кабинетов, коих за время боевых действий расплодилось видимо-невидимо, похожие, как близнецы, круглопопые, острогрудые, довольно рослые, с лоснящейся смуглой кожей, очаровательно улыбаясь, надели на господина департамент-директора пышные гирлянды из неимоверно душистых цветов. Самое приятное, что эти дети природы - не изображают улыбку, отрабатывая деньги, а взаправду улыбаются, щуря и без того узковатые, длинные, сверкающие глаза, блестя ослепительно белыми зубами. Высокий гость, пребывавший во вполне понятном состоянии расслабленности, при виде всей этой компании открыл рот: девушки - девушками, но вид подчиненного при деловито-бесстрастной физиономии, при сверкающих часах "Профундус" на левом запястье и в слоновом патанге поверх льняной безрукавки и моряцких штанов оставлял неизгладимое впечатление. Картину венчали, - или основывали, - две сандалии мастерской местной фабрикации. Впрочем, опомнился он быстро: подставил шею под обе, - снежно- белую и огненно-красную, - гирлянды, сделал знак мрачному типу с кладью, обнял обеих девиц за гладкие бока и чмокнул поочередно обоих. И до боли знакомо рассмеялся:

- Ге-е-е-е!

Дорогой шеф веселился с такой простодушной веселостью на протяжении всей подготовленной для него культурной программы, что Дубтах, наблюдая за ним, вдруг уподобившимся нанятым девицам, вдруг почувствовал некоторое разлитие желчи, что-то, подобное вроде бы завистливому раздражению, но и не совсем. Он - принимал участие, выступал, насколько можно, в роли консультанта относительно Кускрайдовых вкусов и пристрастий, но организовывал и планировал все в конечном итоге не он: для этой цели был приглашен специалист. Парадокс: какое бы, порой - совершенно новое, дело ни возникло, неизменно находится человек, который, кажется, именно для него и создан, а если бы дела этого не появилось, он так и прозябал бы в безвестности. Черт его знает, этого солдатика лет двадцати от силы, но только уже неделю спустя никто и не мыслил организацию приема высоких гостей или просто высокопоставленных шалостей без его участия. Он сумел разобраться в местном колорите, и разобрался уже, что за таковой колорит сойдет для людей пьяных и не слишком искушенных, и где чего достать, и к кому подойти, и как договориться с местными любвеобильными красавицами, поначалу - не зная на машшарат-маллом ни единого слова, а потом - с неимоверной скоростью выделив и усвоив главные для своего рода деятельности слова. Он приходил, и гирлянды как по маслу надевались на шеи, Уатах послушно восходила на послушно-безоблачное небо, и дули нужные ветры, и готовились вкуснейшие блюда, которые, ко всем своим достоинствам, сходили для высокопоставленных за местный колорит, и девицы были сговорчивы, и триппера до сих пор ни с кем из высокопоставленных не приключилось. Когда юноша ходил по окружающей его действительности Семи Тысяч Островов, то невооруженным глазом было видно, - приглядывается, и спустя некоторое время - непременно вернется, и ни в коем случае не пропадет, и быть ему на Островах среди первачей. Так что Его Высокопревосходительство повеселилось на славу, и Дубтах отчасти - участвовал в развлечениях, а отчасти - отходил от них, мотивируя неотложными делами. Дела у него и вправду были: он готовил, мысленно рыдая и раздирая себе щеки ногтями, "Утренний Ветер" к его последнему полету. Самолет - вообще, а систему спасения - в частности. Наконец, однажды утром Лугайд Шалва Кускрайд проснулся не бог знает где, а в номере отеля с кондиционированием, при мешках под глазами, и начал свой день не с местного пива, кощунственно называемого коа-кои, не с коньяка "Грольм", не с кофе по-джентльменски даже, а с минеральной водички "Эсквитэ". Дубтах ходил вокруг него, укоризненно смотрел, цокал языком, а под конец даже собственноручно померил шефу давление, после чего категорически отказался в этот день катать его на "Утреннем Ветре". Кускрайд глядел виновато, но к следующему дню пришел к обычной для себя относительной норме и они вылетели. Только после долгих и мучительных раздумий Дубтах понял, как именно в данном конкретном случае осуществить главный тактический принцип: самому выбирать себе поле сражения, потому что для него таким избранным полем боя так или иначе оказывался "Утренний Ветер". Предварительно он хорошо поработал над системой связи, подразумевавшей равный доступ к ней первого и второго пилотов. Теперь, после внесения незначительных изменений в программу управления связью, второй член экипажа, по желанию первого, слышал либо действительно связь, либо электронную запись связи, своего рода Виртуальный Эфир, либо, наконец, вообще переставал что-либо слышать, потому что гораздо спокойнее, когда жертвенный баран понятия не имеет, что его ведут именно к алтарю. В этот день путь "Утреннего Дождя" напоминал более всего букву "V", резко и неукоснительно изломанную под сравнительно тупым углом: Дубтах питал определенные сомнения в навигаторских дарованиях своего уважаемого шефа и знал, что к своим машинам контроль зоны операции не относится. С другой стороны он отлично понимал, что претворять свой План в жизнь внутри этой зоны тоже по меньшей мере нежелательно. Поэтому, когда машина находилась поблизости этой самой точки излома, на "Великом Князе Тимофее" приняли гениальное по своей нечеткой обрывочности радиосообщение:

"Сто тридцать… токосъем… резервное… … Стрела! Сломанная …". Отдельные вразумительные слова разделялись дикими помехами и субкритическими, не дающими никакой возможности расшифровки, падениями мощности сигнала. После этого связь с машиной была потеряна, а контрольные спутники потеряли ее из поля зрения. Было совершенно ясно, что произошло что-то до крайности нештатное, может даже - катастрофически нештатное, только непонятно - что именно. Приглашенный на консультацию представитель Технической Службы, непосредственно обслуживавший "Утренний Ветер", внес некоторую определенность, сказав, что: "Ежели на этой модели что-то случилось с токоснимающими устройствами, то это полная и окончательная хана, поскольку в таком разе машина ни лететь, ни управляться, ни даже падать толком не может. Вот только никак в толк не возьму, как там можно разом вырубить и основной, и резервный токосъем…". Никто ничего из слов эксперта не понял, но ему на всякий случай поверили. Между тем на борту "Утреннего Ветра" обстановка внешне была весьма далека от аварийной. Поднявшись на любимую свою высоту в тринадцать тысяч метров, пилот поменял курс и отключил двигатель, оставив работать только компенсирующие поверхности. То и другое он мотивировал необходимостью замести следы, причем не вот, а на предварительном обсуждении с будущим пассажиром. Он провел разговор таким образом, что Кускрайд вроде бы как сам выдвинул соответствующие предложения. Точно так же легко было объяснить режим радиомолчания, введенный им с определенного момента. Единственное, что прошло мимо пассажира, это уход в эфир радиосообщения, заботливо смонтированного и записанного накануне. Существовала еще некоторая опасность все- таки ошибиться с навигацией, но появление внизу заранее определенного ориентира уверила его, что маршрут тоже проложен безукоризненно. И тогда, в шестистах километрах от территориальных вод Машшарат, он разблокировал и ласковенько нажал кнопку, на которой желтым огнем горели брусковатые буквы "M/D", заранее приготовившись к волне обжигающего жара. На всякий случай эту тонкую операцию он проделал на критически малой скорости, близь того, что на нормальных машинах называется точкой сваливания. В надлежащий момент, когда отстрелились и улетели щиты, сработала автоматика парашюта, и над ним, сравнительно невысоко над водой расцвел купол. Автоматика сработала также и у любимого шефа и покровителя, только исполняющие устройства в обеих случаях были разными: загодя разблокировав собственный "эм-дэ" парашюта, он оставил от блокировки одну только видимость, а парашютную автоматику - остроумно соединил с инициирующим устройством молекулярного детонатора. Поэтому вместо купола ранец с интенсивностью взрыва изверг волну страшного жара и раскаленный серый прах, а грузное тело Кускрайда, наискось перечеркнув вертикаль, врезалось в волны. Давешний опыт Дубтаха был всецело учтен конструкторами, и он увидел, как на этот раз оба накопителя были бережно опущены в воду на специальных парашютиках. Так что на этот раз он был избавлен также и от излишней пиротехники. Лодка надулась, он включил маячок, взятый им вместо стандартного, и приготовился дожидаться "Воольгер". Тот самый, с которым связался заранее. Скоро, очень скоро послышался ровный вой моторов скоростного катера. Вой приближался. Он не прождал и получаса и мысленно еще раз восхитился постановкой дела в "Шее Рон". Его подняли, потом по его указаниям подобрали оба накопителя, в момент отстрела заблокированные специальным автоматом. Все. Сначала от самолета с двумя пассажирами оставалась на месте катастрофы только яркая лодочка на воде, теперь не осталось и ее. Все. Не было никакого Подкидыша- Людвига-Дьен-Дьенннаха, и теперь нет. Так что можно считать соблюденным закон сохранения вещества и энергии, а значит - и в мире все более- менее в порядке. С парашютом пассажира можно было бы поступить и проще, использовав одну из многочисленных наработок десантуры и каскадеров, но в таком случае вставал вопрос купола, а тратить время еще и на возню с ним у него не позволяли нервы. Лучше вот так - нет ничего. И не было. Совсем. Заугольный мозг его, понятно, продолжал вычислять самые что ни на есть маловероятные хвосты, типа того, что термическая вспышка при распаде самолета непременно же должна быть засечена со спутника, но решил пренебречь: тот самый случай, когда нельзя найти доказательств ни "за", ни "против" той или иной интерпретации весьма мимолетного и невразумительного события. Того, что что-то такое могут найти в океане, он не боялся вовсе. Так что нет меня. И не было. Возникает другая неотложная необходимость, - в новом рождении.

Они сидели в каюте "Воольгера", однотипного с "Валууром", но позже законченного постройкой, выпивали и беседовали. В разговоре, после того, как все уже кончилось, чувствовалась какая- то напряженность.

- Ну и как она, - спросил, наконец, Посвященный Ансельм, - жизнь загробная?

- Сносно, - сдержанно ответил Дубтах, - вашими исключительно молитвами.

- Счета-то, - проверил?

- А как же. Ты был прав: на шести счетах были сущие пустяки… Хотя если бы мне год тому назад, да кто-нибудь сказал бы, что я назову пустяком такие суммы, я бы тихо пожалел убогонького… Зато на счету номер три - три миллиона семьсот тысяч крон в имперском исчислении, а на счету номер восемь, - так и вообще просто-напросто двадцать пять миллионов. Так-то! А всего - тридцать - четыреста.

- Нет. Это ты ошибаешься. Те самые камешки, которые ты с таким великолепным презрением назвал "десертом", это еще два с половиной миллиона по меньшей мере. Ты теперь очень богат. Неописуемо. Ты просто пока себе представить не можешь, - насколько. Только тебе все равно не повезло. Мы, имея всего в три раза больше счетов, огребли в восемь раз больше. Больше четверти миллиарда "зубчатеньких".

- Рад за вас. Искренне. Как-никак соблазна меньше. А мне, я так думаю, хватит даже и в том случае, если никуда вкладывать не буду…

- Наглец ты, братец. Ох, и наглец! Родовое поместье мое - помнишь? Можешь купить себе таких семь, и еще останется.

- Я знаком с курсом имперской кроны. Но ты прав, - эмоционально оценить такую сумму, понятно, не могу. Знаю, что в мире около полутысячи людей, которые богаче меня более, чем в десять раз. С другой стороны - полтысячи - разве это много? Так, - прости, но ты обещал помочь мне каким- нибудь способом родиться заново.

- Все, как будто бы, тьфу-тьфу… Из числа Стоящих На Пути у нас есть превосходные врачи и биологи. Кое-что они сделали уже и потом, после своего вступления в "Шее Рун". Своего рода "ноу-хау". Останешься красавчиком, но таким, что и покойница-мама не сразу узнала бы. Документы - тьфу! Причем тебе, насколько я понимаю, не требуется ничего сверхъестественного, вроде "Вреза Подданного"? Никаких особых преимуществ, а в наши времена богатым космополитом жить вовсе нехудо… Да, - вот еще что: банк Организации с удовольствием примет твои камешки на хранение, открыв на твое будущее имя честных размеров счет. Как?

- В основном - устраивает. Что-то все- таки возьму, чтобы сделать уникальный, неповторимый подарок одному… Одной, короче, человеке. Кстати, - что мы все про меня, да про меня? Ты-то что собираешься? "Круг" - "кругом", но я же вас видел вместе… Прости ради бога, но так ругаться могут только люди, созданные друг для друга! Не знаю, как у вас получится со спокойной семейной жизнью, но детишки должны получиться очень-очень. Папа ее, насколько понимаю, сильно против теперь не будет, сломался, успокоился, смирился…

- Нет. Теперь, конечно, и речи быть не может о том, чтобы нам расстаться. В ближайшее время поеду жениться. Потом, - это я уже согласовал, на три-четыре месяца я вернусь на "Валуур", чтобы наставник привел меня хотя бы в относительный порядок…

- Это тебя-то?!!

- Да, - кивнул Ансельм, - именно меня. А потом, понятно, - буду вести семейную жизнь и плодить детишек…

- Секту свою, значит, бросишь? Разумно…

- Наивный, - фыркнул Ансельм, - да чем бы мы были, если бы среди нас не было восьмидесяти процентов так называемых " мирян"? Кстати, - ты знаешь, что моя суженая прилетала тогда с определенным намерением забеременеть?

- Ого! - Смог только выговорить Дубтах и продолжил вообще уж умно, - и как?

- Но ты ж ее видел, - странно усмехнулся Ансельм, - можешь себе представить, чтобы она - да чего- нибудь не добилась?

- От души поздравляю. Думал, что таких женщин больше не водится. Надо сказать, - не сильно у вас династия выродилась.

- Приложим к этому богоугодному делу свои слабые силы и мы.

- Слушай, так ведь ты чем- то вроде консорта, станешь, большой шишкой, а?

- Типун тебе на язык. У Его Величества наследник, слава богу, в добром здравии. И у самого сын и дочь уже есть. Маржи, помимо всего прочего, еще и последыш, младшенькая.

- Ты меня успокоил. Иметь мало того, что тебя, каким тебя сделали родители и родная Гвардия, так еще и Посвященного-мирянина в Императорах… Опаси, левое и правое, прикрой, Небо весь мир и мою несчастную родину. Но дело на достаточно-высоком уровне тебе найдут, не сомневайся лишнего…

- Ты всегда найдешь, чем утешить.

- Не только этим. Помнишь наш разговор давешний о мире и войне?

- Ну?

- Жаль тогда об заклад не побились. Но я все-таки сделал специально для тебя запись, канцлер выступал. Погляди, шедевр в своем роде…

- Давай. Делать- то пока все равно нечего…

Некто бодрый и седовласый возник на экране и сразу же продолжил, вероятно уже начатую фразу:

- … просчитались. Очевидно, не все еще поняли, что мир изменился и продолжает стремительно меняться. Внутри Империи также, к сожалению, полным-полно людей, предпочитающих мыслить копчиком. В окружающем же мире и вообще находятся люди, сделавшие совершенно непонятные для здравого рассудка выводы из разногласий, существовавших некогда между нашими странами. Разумеется, - разногласия были и смешно было бы отрицать этот факт…Но кто дал повод думать, что на этом основании мы одобрим массовое убийство мирных жителей?!! Терроризм и международную уголовщину?!! Господа, вы ошиблись: в наше время, хвала Пути, подлость уже далеко не всегда приносит девиденты. Господа, вы глупы! Вы глупы уже хотя бы, потому что больно неподходящее время выбрали для этой отвратительной мерзости! Его Императорское Величество, мой повелитель, сказал, что солдаты, только что бок о бок с отважными ребятами из Рифат раздавившие гнездо опаснейших мерзавцев, и не видевшие от них ничего, кроме самоотверженности, храбрости, благородной готовности всегда прийти на помощь, его просто не поймут, если он сейчас предпримет хоть сколько- нибудь недружественные действия против Республики. Да что говорить о солдатах, - нас не поймет ни один нормальный человек. А делам вашим, в свою очередь, чужой беде такого сорта и вообще может в наше время обрадоваться только первобытный ящер, пятнистая акула, безмозглая рыба хищная… Сказав, что должно пройти хоть какое- то время, мой повелитель, конечно, шутил. Он, а с ним все мы, его дети, искренне надеемся и больше всего хотим, чтобы и через месяц, и через год, и в любом другом будущем мы сотрудничали с нашими нынешними соратниками и могли бы ко взаимному удовольствию разрешить любые вопросы. Любые вопросы, - слышите меня вы, любители ночных убийств? Говорю еще и еще раз, времена изменились и беда в одной из стран Большой Тройки вовсе не является автоматическим поводом для радости в другой. Ваша беда - наша беда, а те, кто не понимает этого, должны уйти или погибнуть. Мой повелитель сказал также, что не будет приказывать или просить, но вполне поймет тех, - тут канцлер улыбнулся удивительно цинично, - кто по доброй воле захочет помочь своим недавним соратникам за океаном. Транспорт - за счет Его Императорского Величества…

- Останови. Уже все, кажется, ясно. А хорошо говорит, собака! Кажется, даже сам верит тому, что говорит.

- Это - основа старой, доброй Имперской Школы Сановной Демагогии. Но времена действительно меняются: в речи его уже не все сто процентов чистой, кристаллической брехни.

- Хотелось бы поверить в чудеса… Ох, как, порой, хотелось бы!

- А вот и я. Умница, сделала все, как просили.

- Простите, я вас не знаю. Этот столик - заказан…

- Тебио-на! - Занудным голосом проговорил мужчина и назидательно, до смерти знакомым, родным жестом поднял палец. - Кто явку-то предложил? Слушай, если ты так и будешь глядеть на меня, как на что-то любимое, смутно знакомое, но давно позабытое, то я… Я в следующий раз не буду тратить на тебя ветчину с водкой! Сам все съем и выпью.

- Что?! А ? Ты!!! Д-дану-Праматерь… Этого же не может быть!!!

- Прекрати шуметь, а то тебя выведут из кабака, как скандалистку… Помолчи, и дай поглядеть на себя, потому что я чуть не помер с тоски. Никогда бы не поверил, что мне вот так, как воздуха, не будет хватать другого человека…

- П-праматерь, - повторила она пораженно, - что ты с собой сделал? Нет, это и вправду - ты?

- Да я, я… Не заставляй меня приводить в пример постыдные подробности прискорбных деяний под аккомпанемент осеннего дождя в Нара- Скъяпа, а также и более поздние, но столь же вопиющие случаи.

- Но ведь за три месяца - ни единой весточки! И до этого сколько времени глаз не казал!

- Вина моя - неискупима, но я и вправду не имел права. Кое- чего мне удалось, но за это пришлось заплатить жизнью. Всю кроф-фь без остатка отдал, понимаешь ли, за счастье любимой родины… Неудивительно поэтому, что и рожа несколько другая… Кстати, - неужели же так плохо? Я тут спрашивал, так весьма даже одобрили…

- У кого это? У баб, поди?

- Ну-у… Обращаться-то нужно - к экспертам! По возможности - независимым. Нет, - перебил он сам себя, - если тебе не нравится, то я потребую деньги назад! Да я на них - в суд! Да я их - в бараний рог! Под орех и еще каленым железом!

- Так это - грим?

- Мнэ-э-э… Видишь ли, - можно, конечно, назвать это и гримом, но только постоянным. Мне сказали, что из жгучего брюнета я за несколько лет могу превратиться в брюнета просто, но темно-синие глаза, боюсь - навсегда. Навсегда - несколько иной тембр голоса, навсегда, - другие отпечатки пальцев и другой рисунок сосудов радужной оболочки. А пластическую операцию я решил не делать: уж если, - думаю, - она меня не враз узнает, то другие и подавно в упор не заметят.

- Ладно, - она критически оглядела его, - не подавай в суд. Тебе это даже идет…

- Вот так вот и знал! Вот все вы, дурацкие девы полунощные, падки до жгучих брюнетов! Кинжа-ал мне! Рэ-эвнуй-ю!!! Кэр-ров-ви жажду!

Ну вот она, наконец, и рассмеялась. Если сумеет пережить шок и простит, - лучшей жены ему не надо.

- Слушай, а как перекрашивают глаза?

Уже хорошо.

- А это, понимаешь, заодно: они разработали надежный способ местного применения так называемого Фактора Роста Капилляров, увеличили густоту их сети в радужке, параллельно они перевели мой организм на новый стандарт уровня меланина в коже, он отложился и по новой сети… В общем - чудеса науки…

- Слушай, - а темперамент у тебя теперь тоже брюнетский?

- О! Еще как!!! Могу доказать на деле! Но шутки - шутками: так как мы с тобой вроде бы как незнакомы, необходимо будет разыграть бурный и скоропостижный роман. Как обычно на курортах, только с серьезными намерениями. Бурная страсть, богатый иностранец, то да се… Ну что ты так на меня смотришь? Клянусь, что с прошлым покончено! Ха! Да это ж дураком надо быть, чтоб с ним теперь не покончить-то! Больше я от тебя - ни-ни, если только сам не захочешь…

- Думаю, - ответила Т.Т. Альфайре, - не захочу. По крайней мере - в ближайшее время.