Фонтан мечты

Глава 6

– Как я выгляжу? – спросил Нилс. Он хмурился, глядя на себя в большое зеркало. Он только что побрился, темные блестящие волосы его были зачесаны со лба назад. Сегодняшний прием требовал официального наряда. Он надеялся, что оделся по протоколу.

– Как павлин, – ответил Шедоу и широко улыбнулся. Он лежал на огромной кровати с балдахином, заломив руки за голову. Он отдыхал, в то время как брат его сражался с демонами моды.

– Черт, – выругался Нилс, – заткнись. Шедоу рассмеялся, легко вскочил с кровати и подошел к брату.

– Ты неплохо выглядишь, – сказал он его отражению в зеркале.

– Да уж, сегодня мне нельзя выглядеть плохо.

– Откуда вдруг такая озабоченность? Ты остался жив, пройдя сквозь горнило вашингтонских салонов. Здесь что, труднее, чем там?

– Думаю, труднее.

Англичане веками оттачивали ритуалы, и неписаные правила поведения в обществе были лишь строже оттого, что оставались неписаными. Но лучше об этом не думать. Хотя не думать об этом нельзя. Сейчас все имело значение. Если он провалит миссию из-за незнания этикета, пощады не будет, и в первую очередь от самого себя.

Мальчик из Кентукки. Достиг богатства. Достиг власти. И вот явился сюда.

– Серьезно, – сказал Шедоу, – ты отлично смотришься.

Нилс коротко кивнул и вновь взглянул на свое отражение. На нем был фрак из отличной черной шерсти, брюки в пару, широкий белоснежный пояс и рубашка чуть кремового оттенка, ботинки и плащ. Наряд казался ему самому смехотворным, но он заказал все, как положено. Он не носил манишек, высоких крахмальных воротников, чтобы прямо держать голову, и бантов на туфлях. Есть вещи, которые мужчина не может сделать даже из любви к родине.

– Где твоя пушка? – спросил Шедоу.

– Здесь. – Нилс отвернул полу фрака и показал кожаную кобуру.

Брат кивнул.

– Нож?

Нилс чуть приподнял левую штанину.

– Хорошо, – сказал Шедоу. – Похоже, ты упакован.

– Похоже.

– Не так все плохо, – сказал Шедоу, чтобы поднять брату настроение. – Ты найдешь Ангела, убьешь его, и мы можем ехать домой.

– Чтобы собрать флот и начать войну.

– Война – дело хорошее, если это война за правое дело.

– Говорят, Акора – рай на земле.

– Там живут мужчины, такие же, как мы с тобой, и не менее опасные.

Нилс отвернулся от зеркала, от того образа, каким он должен предстать перед публикой, и порывисто обнял брата.

– Мы выясним правду и поступим так, как она нам подскажет. Понял?

– Не позволь принцессе отвлечь тебя от дела.

– Она мне не помешает.

– Она по-своему красива, и у нее есть сила.

– Ради Бога, она же принцесса.

Шедоу усмехнулся и положил брату ладони на плечи.

– Думаешь, это важно в постели?

– Может, и нет, но по твоим же словам она – враг.

– Да, – сказал Шедоу и помрачнел лицом. – Как бы мне чертовски хотелось, чтобы это было не так.

Того же хотелось и Нилсу, но он даже себе не хотел в этом признаваться.

– Мы делаем то, что обязаны делать, – сказал он вместо этого и вышел в ночь.

Дом сиял, как новогодняя елка. В каждой комнате горел свет, подъезд к дому украшали фонари, развешанные через равные интервалы. Нилс оставил экипаж на улице и к дому подходил уже пешком. Поступил он так вынужденно, потому что давка была такой, что иначе он бы и через час не появился на пороге. Весь высший свет Лондона явился поглазеть на то, как королевское семейство Акоры принимает принцессу Викторию.

Весь Лондон, за исключением короля, который, если бы не серьезная болезнь, тоже был бы здесь. Ночь выдалась теплой для апреля, и, к счастью, ветерок дул не с реки, и ужасный запах почти не ощущался. Наоборот, в воздухе пахло травами и цветами с окрестных лугов к востоку от города. Нилс поднялся по ступеням под самым стягом с рогами и вошел в холл, где уже успел побывать. Там он остановился, чтобы отдать плащ слуге, и огляделся.

Высокий, со сводчатым потолком холл был запружен людьми, которые явно были высокого мнения о себе. Людьми, которые своего ни за что не упустят.

Вечер растянется надолго, решил Нилс. Гости выстроились в линию. Нилс в очередь вставать не стал, а пошел по ковровой дорожке вперед, вглядываясь в лица.

Ангел. Так они заочно окрестили приговоренного. Того, кто взорвал славный корабль и пятьдесят девять душ вместе с ним. Он скорее всего акоранец или работает на них. Ничего другого не приходило Нилсу в голову. Никому другому не было смысла губить «Отважный». Никто другой и не посмел бы этого сделать.

А они? Посмели?

Он не мог позволить личным чувствам повлиять на решение. Справедливость должна восторжествовать. Во имя тех, кто погиб. Во имя безопасности родины. Найти Ангела. Сотворить войну. Убить. Обрести мир. Сколько мужчин за столько веков шли по той же тропе?

Он сделает то, что обязан, но...

Амелия. Принцесса. Она стояла в длинной цепочке ожидающих приема вместе со своими родителями и выглядела настоящей красавицей в наряде из шелка цвета слоновой кости с открытыми плечами, полуобнаженной грудью, в платье, ниспадающем до пят, с тонкой пеленой кружев. Волосы ее, убранные наверх и обрамлявшие лицо будто короной, были украшены цветами. Кожа цвета летнего персика казалась теплой и сладкой. Она смеялась.

Боже правый, избави от того, чтобы эта чудная женщина была его врагом!

Прошел официант с серебряным подносом. Нилс взял бокал шампанского, выпил его, не почувствовав вкуса, продолжая смотреть на Амелию. Она стояла рядом с другой женщиной – тоже молодой, но очень маленького роста, которая выглядела напряженной. Так, как будто этот миг могут у нее украсть, и поэтому надо из последних сил за него держаться.

Виктория.

Нельзя сказать, что уродлива, красивой тоже не назовешь, но достаточно приятная, хотя и слишком миниатюрная. По сравнению с прочими Ганноверами, включая и ее отца, она вызывала симпатию уже одной своей обыденностью, обыкновенностью. Но что-то в посадке головы, в манере держаться, в порывистости, с которой она поворачивала голову, в улыбке притягивало взгляд и делало ее по-настоящему привлекательной.

Птичка, выпорхнувшая из клетки.

Вполне к ней подходит. Еще в Кентукки Нилс знавал человека, который выращивал соколов для охоты. Он даже приходился ему каким-то дальним родственником. Соколят держали в колпаке на рукавице до тех пор, пока они не вырастали настолько, чтобы понять, какую сделку совершает с ними человек: за счастье полетать на свободе надо приносить человеку добычу. А не то не видать тебе неба.

Виктория чем-то походила на такого вот подросшего птенца.

Он обязательно напишет в Вашингтон о том впечатлении, что произвела на него будущая королева. Пока она никто, но скоро все изменится.

Амелия повернула голову к отцу. Говорит с ним. Она была так ослепительно грациозна и так полна жизни! Да, полна жизни. Она не походила на тех людей, коих в высшем свете легион, чья привычка все время что-то рассчитывать и оценивать шансы делает их лица похожими на маски, а движения – как у заводных кукол, лишенных радости от самого движения. Он почувствовал шевеление за ширинкой – тело реагировало само, без участия мозга.

Слишком долго он обходился без женщины. Так что неудивительно. Принцесса была привлекательной, но, кроме нее, хватало и других симпатичных женщин – бери не хочу. Он мог соблазнить едва ли не любую, а еще лучше – купить. Он предпочитал простые и честные отношения. Они его вполне устраивали.

Но с принцессой все было очень даже непросто.

Она снова засмеялась, и он видел, как легкий румянец прокатился вниз, от щек к ямочке у горла, оттуда еще ниже, к груди... Он отвернулся, чтобы не дать разгуляться неуправляемым страстям.

Играла музыка, Моцарт, кажется. Он не слишком хорошо разбирался в подобных вещах. Воздух полнился ароматом дорогих духов, отличного вина и вкусной еды. Куда бы он ни повернулся, повсюду его встречала красота.

Ни одного оборванца, ни грязи, ни отчаяния, ни безнадежности. Сытые и довольные, чувствующие себя абсолютно спокойно.

Будь они прокляты. Крики умирающих, стоны больных и слабых, сдавленные рыдания мальчика из Кентукки, того, кем он был в детстве. Все это внезапно нахлынуло на него, стало настоящей реальностью...

– Мистер Вулфсон?

Нежное прикосновение руки к предплечью, голос, звучащий так близко. Он обернулся и увидел, что смотрит прямо в ореховые глаза.

– Принцесса.

Она покинула гостей, покинула свою семью и свою почетную гостью и подошла к нему. Опасная женщина.

– С вами все в порядке?

– Конечно, я просто несколько ошеломлен всем этим великолепием.

Лицо ее приняло на мгновение выражение тревожного удивления, затем она укоризненно покачала головой.

– Нет, вы говорите неправду. Скорее вы нас осуждаете.

– С чего вы взяли?

Что он такого мог сказать? Надо следить за тем, что болтаешь. К тому же, что еще хуже, на них сейчас смотрят. Ее отец не спускает с него пристального взгляда, да и те гости, что стоят рядом, тоже с интересом поглядывают на них. Принцесса, которая если и обиделась, то не подала вида, лишь спросила:

– Вы, очевидно, республиканец?

Нилс был рад тому, что она перевела беседу в более спокойное русло. В этих водах он мог плавать и без карты.

– В том смысле, что я против монархии? Да, конечно.

– Ваш президент Эндрю Джексон весьма категорично высказывался по этому поводу.

Он слышал ее, но это не мешало ему бездумно смотреть на ее рот и любоваться им. Губы ее были полными и сочными.

– Сейчас у нас другой президент, Ван Бурен, – словно издалека услышал он собственный голос.

Она не бросала поднятой темы.

– Но Джексон был вашим президентом, человеком, на которого вы работали. Должно быть, у вас были причины состоять у него на службе?

Были ли у него иные причины, кроме той, что Джексон дал ему возможность сделать карьеру? Пожалуй, были. Джексон нравился ему как человек, он по большей части разделял его видение дел, хотя были вопросы, особенно в отношении валюты, по которым у них были серьезные разногласия.

– Я считал, что Джексон – лучший президент, которого могла бы иметь в то время страна. – Ему хотелось закруглить тему, ибо та политика, которую проводила его страна на протяжении ряда лет, не делала ей особой чести. – Спасибо вам за приглашение.

– Это мама решила вас пригласить, но я рада, что вы пришли.

Ее честность удивляла его. Он чувствовал себя странно, его уловки и лавирование между правдой и ложью показались ему мелкими и недостойными.

– Правда?

– Такие мероприятия бывают ужасно скучными. Присутствующие делятся на тех, кто позирует и кто таращится, периодически те и другие меняются местами, а вы, как вижу, не делаете ни того, ни другого.

Она смотрела ему прямо в глаза, но он не спускал глаз с ее губ и заметил, как уголки ее обольстительного рта чуть приподнялись, он увидел рождение улыбки. Голос ее был нежен и удивительно женственен. Приятно слышать такой голос в темноте ночи, со стоном произносящий твое имя.

– Как вам принцесса Виктория? – спросил он, не потому что ему было интересно ее мнение, а чтобы отвлечься от своих мыслей.

Амелия взглянула в ту сторону, где стояла наследница британского трона.

– Я не могу похвастать близким знакомством с ней, но мне кажется, что она может крепко держать руль. По крайней мере, полна желания это сделать.

– Одних намерений может быть недостаточно, но не будем об этом. Вы обычно приезжаете в Англию надолго?

– Обычно мы проводим здесь полгода. – Она взглянула на родителей, которые беседовали с принцессой Викторией. Голос ее дрогнул. – В этом году нам придется задержаться на более длительное время. Понимаете ли, в Британии ожидается смена монарха.

– Да, похоже на то. Акора в тесных отношениях с британской короной.

– Мой дядя Ройс, граф Хоукфорт, действительно тесно связан с британской королевской семьей, – уточнила она, – но формальных дипломатических связей у Акоры с Британией нет, и в этом смысле Британия ничем не отличается от других стран. – Она слегка склонила голову набок, глядя, на него. – Ваша страна тоже пыталась установить дипломатические отношения с Акорой, но получила отказ, как и все прочие.

– Меня такие проблемы не интересуют, – искренне ответил он.

Да, его действительно эти проблемы не интересовали. Акора могла установить связи со всеми странами, могла ни с одной – их, акоранцев, дело. Он лишь хотел восстановить справедливость. Любой ценой.

– Вы представляете свою страну, не так ли?

– Уверяю вас, принцесса, я не дипломат.

Она улыбнулась недоверчиво, но вовремя взяла себя в руки.

– Разве нет, мистер Вулфсон? Вы только что ответили на мой вопрос, фактически не дав ответа. Вы прирожденный дипломат, скажу я вам.

Он чуть отклонился назад, балансируя на пятках, как будто собирался прицелиться перед выстрелом.

– Так что вы хотите знать, принцесса?

Принцесса умело отбила удар.

– Что заставляет вас думать, будто я что-то хочу узнать?

– Вы ходите кругами, только не могу понять, вокруг чего.

– В прошлом году, – начала она, – к моему отцу, который находился в это время здесь, в Лондоне, явились последовательно три американских делегации. Их послал президент Джексон, чтобы убедить его поддержать дипломатические отношения со Штатами. Ни одна из делегаций успеха не добилась. – Она не отводила от него взгляда. – Я спрашиваю себя, не являетесь ли вы четвертым эмиссаром с той же задачей.

Он держал паузу, пользуясь ею для того, чтобы еще раз внимательно изучить свою собеседницу. Помимо всего прочего, она оказалась весьма неглупа. Это сильно усложняло задачу.

Ее семья и сама Амелия хоть и приняли его в свой круг, но в случайность его появления не верили, стараясь доискаться до истины. Их интересовало даже то, зачем он вообще приехал в Лондон. Пора положить всем этим спекуляциям конец. И действовать надо быстро.

– Я просто странник на дороге, принцесса, – тихо сказал он. – Человек из темноты и дождя. Разве этого мало?

Она отвела глаза.

– Простите меня, мистер Вулфсон. – По телу его пробежала дрожь. Это ее голос творил с ним такие чудеса. – Спасибо вам за помощь. Я просто пытаюсь защитить своих близких и свою страну.

– Я понимаю. Так что не надо просить прощения. Однако если вам захочется отплатить мне за услуги... – Он приблизился к ней почти вплотную и прищурил глаза. Духи у нее были легкие, с цветочным возбуждающим ароматом.

Но он был уверен, что его тянуло бы к ней и без духов.

– Как? – Она на миг опустила ресницы, затем подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он смотрел в ее глаза, считая золотистые искорки в зрачках, и улыбался.

– Потанцуйте со мной, – сказал Волк и протянул ей руку.

Наверное, было около полуночи, и вечер выдался чудесным. Звезды сияли, легкий ветерок дул с востока, так что от реки не несло вонью, да и общество собралось отменное.

Она знала, что гостей было ровно сто одиннадцать, и делала все возможное, чтобы каждому уделить внимание. Но на самом деле для нее здесь существовал только один человек – Нилс Вулфсон.

И когда он находился в противоположном углу огромного зала, и когда держал ее в объятиях во время вальса – никаких вольностей, все, как положено, – он владел всеми ее помыслами и всеми ее чувствами. Ей нравилось, как свет играл на его выразительном, угловатом лице и черных как смоль волосах, как он вдруг поворачивал к ней голову и улыбался, и эта легкая хрипотца в голосе, которая, казалось, ласкала, и теплая и крепкая ладонь его, уверенно лежащая на ее талии, без видимых усилий направлявшая ее движения.

У нее кружилась голова, и это головокружение создавало ощущение легкого помешательства. Она едва сдержалась, чтобы не засмеяться в голос, – так ей было хорошо. За двадцать пять лет она не испытывала ничего, хоть отдаленно напоминавшее то, что она чувствовала сейчас, хотя, конечно, она давно тосковала по таким ощущениям. Кое-кто считал ее старой девой по призванию, холодной и бесчувственной, это ее, которая отчаянно мечтала лишь об одном – встретить мужчину, который мог бы заставить ее почувствовать себя крылатой.

И вот она встретила такого мужчину. И ему случилось родиться американцем. Там, в Америке, у него была своя жизнь. Нет, сейчас она не станет об этом думать. Надо жить настоящим. У нее есть этот миг, и она не может его потерять, а там – будь что будет.

– Ты выглядишь, – заметил Андреас, – как кошка из пословицы.

– Та самая, что съела сметану?

– Именно.

Она засмеялась и протянула ему руку.

– Разве не ты говорил мне еще месяц назад, что я серьезна не по годам?

– Тогда ты обыграла меня в шахматы в очередной раз.

Джоанна рассмеялась в ответ на что-то сказанное Нилсом. Оба стояли неподалеку и весело болтали.

– Я решила сменить амплуа. Теперь я буду не серьезной, а ветреной, – объявила Амелия, обведя взглядом компанию. Она видела, что Нилс пришелся матери по душе. Пусть этот фактор был не решающим, но все же существенным.

Андреас пристально посмотрел на кузину.

– Нет, я так не думаю, – сказал он и, кивнув в сторону Нилса, добавил: – Ты мне кажешься серьезнее, чем когда бы то ни было раньше.

– И поэтому ты считаешь меня глупой? – Она ценила мнение Андреаса, как и мнение матери.

– Ну что ты! Конечно, нет. – Он улыбнулся. – Но о нем еще многое предстоит узнать.

– Возможно, но едва ли он сможет предоставить вам родословную с перечислением предков до двадцатого колена.

– Человек должен знать, кто он и откуда родом.

– Человек должен знать, кто он такой, – возразила Амелия.

Андреас любил кузину и решил отступить.

– Это верно. Могу лишь сказать, что мы доверяем твоим суждениям.

Из-за ее дара. Хотя она не всегда могла положиться на свой дар. Лови мгновение, хватай его.

– Простите, сказала она и, оставив кузена, подошла к мужчине, который, заметив ее приближение, вежливо поклонился ее матери и встретил ее на полпути.

Заиграла музыка, закружила их в танце. Он вел ее, и она с удовольствием позволяла ему вести себя в танце, и рука его крепко лежала на ее талии, направляла ее, и глаза его ни на миг не оставляли ее глаз. Круг за кругом в мире, где опасность казалась лишь полузабытым воспоминанием.

И все же призрак опасности был здесь, незримо присутствовал, таился за каждым углом, омрачая праздник, обводя золотистый сверкающий мир траурной рамкой.