Форсирование Суэцкого канала

Введение

Это военные мемуары: мои воспоминания о работе начальником Генерального штаба египетских Вооруженных сил во время арабо-израильской войны в октябре 1973 года. Насколько мне известно, эти мемуары уникальны тем, что написаны офицером арабских вооруженных сил — современником событий. Я писал эту книгу с неохотой, грустью и гневом. Когда я говорю, что мой гнев непосредственно обращен на того человека, который является президентом Египта, становится понятно, почему я, солдат, всю жизнь служивший своей стране и своему народу, неохотно взялся за перо и с грустью осознал, что это мой неотвратимый долг.

О конфликте 1973 года написано много книг. Почему же до сих пор скрываются столь многие факты? Почему многое из того, что написано, искажает сами факты или их толкование? Одна из причин, конечно, это невежество авторов. Но есть и более глубокая причина. Как я покажу, ведется целенаправленная кампания по сокрытию того, что в действительности случилось во время этой войны. Почему, например, до сих пор нет ответа на следующие вопросы?

Вопрос первый. Почему после успешной переправы через Суэцкий канал египетские вооруженные силы не развили наступление в восточном направлении и сразу же не захватили Синайские перевалы?

Вопрос второй. Соответствуют ли действительности упорные слухи о том, что высшее командование Египта ожидало прорыва противника в западном направлении через канал в районе Деверсуара — то есть именно там, где противник и совершил прорыв — и готовило план его уничтожения? Я подтверждаю, что это действительно так. Почему же тогда египтяне не провели заранее спланированную контратаку?

Вопрос третий. Почему вместо этого египетские вооруженные силы позволили противнику день ото дня развивать наступление в западном направлении? Ответ, как я покажу, таков, что политики, особенно президент Анвар Садат и его министр обороны генерал Ахмед Исмаил Али, все время налагали запреты на наши планы.

Вопрос четвертый. Кто несет ответственность за окружение египетской Третьей армии? Опять же, политики или военные?

Вопрос пятый. В какой степени это окружение повлияло на исход войны, не только в военном, но и политическом отношении, и не только для Египта, но и всего арабского мира в целом?

Я был начальником Генерального штаба Вооруженных сил Египта более двух лет, до начала войны, во время ее и до 12 декабря 1973 года. Другими словами, я знал ответы, хотя никогда не собирался их обнародовать. Но в 1974 и 1975 году, когда я работал послом сначала в Лондоне, а потом в Лиссабоне, меня все больше огорчало то, что я читал об этой войне. Я ожидал лжи со стороны наших врагов, но не нашего руководства.

Конечно, существовал еще и личный фактор. Основной задачей тех в Каире, кто и сейчас претендует на то, чтобы сообщать информацию о войне из первых рук, похоже состоит в том, чтобы всячески принизить мою роль как начальника Генерального штаба армии Египта. В отношении себя, меня это не волнует; я вполне доволен мнением моих соратников. Меня огорчало и сердило то, что такая кампания против меня неизбежно вела к полномасштабному искажению всего, что было достигнуто армией в целом. Они не упоминали о длительной и тщательной разработке нашего плана наступления. Лишь походя упоминали о труднейшей подготовке к форсированию канала и обучении солдат. Героические подробности самой переправы потонули в хоре льстивых голосов, приписывающих все успехи руководству одного человека. И когда эти «информированные» рассказчики доходят до прорыва израильтян на египетскую сторону канала, они опускаются до неприкрытой лжи. Не упоминается моя стычка с президентом Садатом 16 октября по поводу того, как решать эту проблему. Не упоминается и то, как день за днем президент Садат и министр обороны налагали запреты на наши планы. Зато для объяснения причин этой катастрофы президент и его прислужники пытались взвалить всю вину на меня и тут же распространить ее на тех храбрых воинов, которыми я имел честь командовать.

Именно для того, чтобы восстановить их доброе имя, в октябре 1976 года, после трех лет публикаций, искажающих истину, я решил написать эти мемуары. В моей работе мне помогали официальные документы, которые остались в моем распоряжении. Годом позже, в октябре 1977, был готов первый черновой вариант книги.

Я колебался. Я знал, что эта публикация приведет к конфронтации с президентом Садатом, к чему я не стремился. Я также не хотел делать ничего, что могло бы нанести вред процессу установления мира. Итак, я терпеливо и с грустью следил за ходом событий из Лиссабона, но теперь я уже был готов действовать. Последующие действия президента подтвердили мои опасения. В ноябре 1977 года президент нанес плохо подготовленный визит в Израиль, где многое отдал и ничего не получил взамен. В апреле 1978 года он добился сомнительной чести стать первым главой государства, выпустившим мемуары во время пребывания на посту; даже согласно самым снисходительным оценкам таких трудов, его книга явно служила самовосхвалению. Казалось, что все успехи Египта были его личными успехами, а во всех неудачах были виноваты другие. Наконец в мае 1978 года Египет увидел логическую кульминацию такой самовлюбленности, когда Садат начал применять репрессивные меры против своих политических противников в качестве единственного способа заглушить растущую критику его политики. Я решил, что пришло время высказаться. 19 июня 1978 года я нанес второй внезапный удар… Я выступил против Садата, оставил свой пост и с тех пор не ступал на землю Египта.

Я посвящаю эти мемуары солдатам и офицерам Вооруженных сил Египта. Это рассказ о них; наконец сказана правда об их триумфе. Я горжусь каждым днем, проведенным на посту начальника Генерального штаба. Я горжусь тем, что во время моей работы было спланировано и проведено первое успешное наступление арабских сил против Израиля. Они являются свидетелями того, что я пишу правду. У меня есть документы, подтверждающие каждое слово. Но только египетский солдат знает всю правду — некоторые ее части известны тысячам, некоторые сотням, некоторые — лишь небольшой горстке людей. Отрицать эту правду будут те, кто продался, в некоторых случаях в буквальном смысле, президенту Садату, но они для меня ничего не значат.

Помоги нам, Аллах, направь нас на верный путь и дай нам мужество сказать правду, каковы бы ни были последствия.