Форт-Хоэн

Глава 3

Болото было едва ли не единственной возможностью прокачаться и заработать немного меди, поэтому подёнщики бывали здесь чаще, чем на площади. Слава богу, жабы, клюква и вальдшнепы никогда не переводились. Проще всего было добывать клюкву, выгоднее — вальдшнепов. С них и лут падал приличный, и торговцы покупали охотней. Однако для этого требовался лук. В лавках выбор оружия был широкий, но цены не радовали. За дешёвый лук просили два серебряника, а слова «скидка» не знали в принципе. Я пробовал сбивать вальдшнепов камнями, с моей меткостью это было не так уж и сложно, однако камни наносили очень слабый урон, и за всё время мне удалось завалить лишь одну птичку.

С Шуркой мы охотились на жаб. С них лут шёл хреновый, зато капал опыт. Жабы существа пугливые, размером с кавказскую овчарку, и совершенно не агрессивные. Мы устраивали охоту с загоном. Я садился в засаду где-нибудь в зарослях чапыжника[2], а Шурка бродил по болоту и тыкал слегой под кочки. Если удавалось поднять жабу, он гнал её на меня, а дальше в ход вступали меткость и удача. Проткнуть жабью кожу ржавым ножом практически невозможно, поэтому целился я в голову. Я набрасывался на жабу, пытался обхватить её свободной рукой, а ножом судорожно тыкал в морду, надеясь угодить в глаз или ноздрю. Иногда попадал, но чаще соскальзывал, ибо при опасности жабы выделяют вонючую слизь, по которой руки скользят, словно копыта по льду.

Дизель предложил иной способ. Теперь в роли загонщика выступал я, а он отсиживался в засаде. Особой разницы в этом способе я не разглядел, но спорить не стал. Дизелю с его весом и габаритами реально было труднее лазать по болоту. Переходя от одной кочки к другой я подумал, что есть смысл перевести свободные очки навыков в выносливость, тем более что мои новые сапоги пусть и добавили мне плюс один к ловкости, но срезали единицу выносливости, и я чувствовал, как грудь разрывается от желания вдохнуть побольше воздуха.

Я подобрал еловую слегу, ткнул под кочку. Тягучая болотная жижа взбунтовалась серией жирных пузырей, запахло тухлятиной, но знакомой бородавчато-сизой морды не появилось. Пусто. С трудом вытаскивая ноги из трясины, я двинулся дальше. Дизель наблюдал за мной из чахлого ельника и знаками показывал, под какую кочку лучше всего тыкать. Мне хотелось послать его. Если такой умный, шёл бы сам и тыкал, а я могу на бережку посидеть. Наконец, под десятой или двадцатой кочкой, уже со счёту сбился, слега уткнулась в желеобразную мякоть. Есть!

Жижа забурлила, пузыри пошли по всей площади, и на поверхность выбралась жаба. Волосы на затылке зашевелились. Если все предыдущие жабы казались мне размером с овчарку, то эта походила на корову. Эдакая мать-жаба. Вместо того чтобы похлюпать по болоту прочь, она уставилась на меня и замычала. От неожиданности я подался назад, зацепился ногой за корягу и рухнул на спину, разбрасывая вокруг себя массу брызг. Тяжёлая слега при этом чуть не сыграла мне по лбу, а жаба раскрыла пасть. Внутри я увидел свёрнутый в бухту язык. Он угрожающе задрожал и рванулся ко мне.

Я едва успел перевернуться на бок. Язык хлёстко ударил рядом и так же стремительно вернулся назад в пасть. Мокрая одежда сковывала движения, я попытался встать, не смог, попробовал опереться на слегу. Лягва снова раззявила пасть.

— Уворачивайся! Уворачивайся! — долетело от ельника.

Ко мне бежал Дизель. В левой руке он сжимал круглый дощатый щит, в правой секиру. До меня ему оставалось метров тридцать. Не успеет.

Я выставил слегу перед собой как копьё и начал тыкать в сторону жабы, пытаясь напугать её. Она плавно качнулась вперёд; водянистые глаза видели во мне добычу, а не опасность. Язык выкатился из пасти, на этот раз он оказался точнее. Тонкий как жало кончик ударил в плечо, и мне показалось, что руку выбили из сустава. Я задохнулся от боли. Как же ты… ты… Сука! Жаба сделала второй шаг. Господи, как не хочется становиться лягушачьим кормом.

Дизель успел. С боевым кличем он взвился в воздух — как ему это удалось, не понимаю — и обрушился на жабу, одновременно вколачивая в её голову секиру. Жаба хрюкнула, Дизель отбросил щит, ухватил секиру двумя руками и нанёс второй удар, третий. Похожая на кровь бурая слизь полетела в стороны, а секира продолжала входить в жабью плоть с противным чваканьем: чвафф, чвафф, чвафф.

Дизель светился от счастья. Он наконец-то дорвался до настоящего боя и теперь выплёскивал из себя застоявшиеся силы. Чвафф, чвафф, чвафф!

Мне всё-таки удалось встать — сначала на колени, потом на четвереньки. Поочерёдно вытягивая ноги из трясины, я пополз к берегу и, выбравшись, упал на сухую траву. Дизель продолжал заниматься вивисекцией, препарируя жабу топором. Нравилось ему это занятие.

Минут через пять чваканье прекратилось. Дизель подошёл ко мне, его штаны и сапоги были забрызганы жабьей слизью.

— Видал какая хреновина? Тебе такие ещё не попадались?

— И слава богу.

— А я встречал.

— И чё выпало?

— Не знаю. Я сдох, — Дизель расхохотался. — Глянь, чё мы там заработали.

Я подошёл к лягве, склонился над ней, совместил интерфейсы.

— Ну? — Дизель подрагивал от любопытства.

Лут выпал хороший. Я начал перечислять:

— Одна серебряная монета, язык Царь-жабы, четыре каменных стрелы, две огненных стрелы, крепкая лягушачья куртка, четырнадцать медных монет, опыт пятьдесят ХП.

Опыт делился на всех участников группы, куртку я перекинул в мешок Дизеля, язык рассмотрел более внимательно. Он одинаково мог сойти за пояс и кнут. Я прочитал характеристики: меткость +3, ловкость +3, урон 15–20. Это уже кое-что, а то мой ржавый ножик всего 5–7 единиц урона даёт. Один недостаток — возможность использования с четвёртого уровня. Тоже что ли Дизелю отдать?

— Диз, у тебя топор какого уровня?

— Топор? Это настоящая боевая секира!

Я показал ему кнут. Дизель отрицательно замотал головой.

— Не, дерьмо. Бабский шнурок.

— Как знаешь.

Дизель примерил куртку. Своим фасоном от прежней она не отличалась, только на плечах и локтях лепились дополнительные кожаные нашлёпки, и цвет поменялся с серого на бледно-зелёный. Дизелю она пришлась по душе. Он несколько раз повёл плечами, будто красуясь передо мной, и сказал:

— Старую продам, обмоем.

— Не торопись с обмыванием. Я предлагаю накопить денег и приобрести нормальный шмот. Подберём железо, купим заточки.

Моё предложение ему не понравилось.

— На кой нам твой шмот? Во, глянь, — он вновь повёл плечами. — Удобно же. И к силе бонус. Ещё пара таких жаб, с ног до головы оденемся.

Согласен, если бить каждый день по царице, то больше ничего не надо. Кушать будем одни рульки, а пить одно игристое. Но, во-первых, я сильно сомневаюсь, что такого царского добра по болоту прыгает достаточно, во-вторых, клановые не любят, когда обычные подёнщики хапают лут безоглядно. Рано или поздно они придут и потребуют свою долю, и доля эта будет немалая. Поэтому до поры до времени сидеть надо тихо, одеваться скромно, а весь шмот прятать.

До вечера мы подняли трёх жаб помельче, добрали недостающие стрелы и дополнительно апнулись на пятнадцать ХП каждый. Рейд, в отличие от всех предыдущих, выдался удачным. Мешки наши отяжелели от лута, а души — от хорошего настроения. В сумерках мы выбрались из чапыжника, и вышли на тропинку к городу. Замок казался всё такой же красивой картинкой, только уже не туман служил ему фоном, а горячий закат.

— Червивые, — предупредил меня Дизель.

По дороге шла группа человек пятнадцать в доспехах. Возвращались с набега на деревни самосадов. Шли понурые, с пустыми руками. Мы остановились, пропуская процессию. Прогрохотала колёсами повозка, за ней, клацая железом, шли люди. Жалкое зрелище. После глупой попытки уйти за Перевал во время штурма, в клан вернулось не более половины бойцов, а после сегодняшнего набега осталось и того меньше. Не удивлюсь, если ночью нубы и голые, сговорившись, накроют кланхолл червивых и вынесут всё ценное. И честно говоря, это будет справедливо.

— Впустую сходили, — не без злорадства шепнул Дизель. — Глянь, как повозка на кочках скачет. Это им, уродам, за штурм.

— Поделом, — кивнул я.

— Чё вы тут вынюхиваете, маломерки?

Один из бойцов, проходя мимо, повернулся к нам. Небритый, лупоглазый, похожий на драную кошку. Его так и звали — Кот. Штатный палач червивых. За спиной круглый щит, на поясе полуторный меч, на голове шлем с нащечниками и поперечным гребнем. Все доспехи из разных сетов, что, впрочем, не мешало ему быть в топе фехтовальщиков города. Это он насаживал Шурку на кол. Мог бы просто срубить ему голову, ан нет, решил провести показательную казнь. Вся площадь бесновалась в экстазе, когда он устанавливал кол на лобном месте, а у меня в ушах до сих пор Шуркины крики стынут.

Кот уставился на меня, как на мышь.

— Ничего не вынюхиваем, — ответил я. — С рейда идём.

— С рейда? И чего набили?

— Чего набили — всё наше, — нахмурился Дизель. Он был выше Кота на голову, и я чувствовал, как ему хотелось взять палача за шею и вытянуть до своего размера…

— Ваша грязь на шее. Мешки показываем.

Я подался назад.

— Это не по правилам, Кот. Это честный лут, ты не можешь его забрать.

— Я могу тебе кол в жопу засандалить. Хочешь? — он взялся за рукоять меча и потянул его из ножен. — Показываем!

Он мог положить нас прямо на этой развилке, и иди потом объясняй, что это не мы сами друг друга из-за лута поубивали. Пришлось открывать мешки. Дизель пыхтел, заливался краской, хотя его мешок был пуст. Все вещи лежали у меня. Кот ухмыльнулся, увидав серебро и жабий язык.

— Царь-жабу взяли? А я думаю, чё наглые такие, — он в два клика забрал нашу добычу. — Ладно, прощаю. Медяки и стрелы оставляю вам, это и будет по правилам. Вякните кому, руки отрублю. Ясно?

Дизель промолчал, я кивнул. В горле пересохло от обиды. Подобный беспредел не был в диковинку, но одно дело, когда забирают ведро клюквы, и другое — серебро. До сегодняшнего дня я и в руках-то его не держал, и уже наметил, что купить можно. Кот, проститутка… Хорошо, стрелы не взял, а то пришлось бы завтра опять по болотам ползать.

— Стрелы я пока тебе перекину, — повернулся я к Дизелю. — И медь тоже. Мало ли… На всякий случай.

— Когда-нибудь я этого Кота… — Дизель сжал кулаки и крутанул, как будто голову отвинчивает.

— Ага, — кивнул я, — все мы когда-нибудь. И не только Коту.

В город мы вернулись в темноте и злые. Судьба подёнщиков — шкериться от клановых отморозков и лелеять мечту вызвать их на ристалище и отомстить. В бараках рассказывали историю, что таймов двести назад один подёнщик так и поступил. Прокачался втихую, взял уникальный сет в лавке и завалил пару клановых на ристалище. Красивая легенда, и закончилась красиво: приехал барон Геннегау и забрал подёнщика в замок. Никто не помнит его имени, никто не знает, что с ним стало потом. Впрочем, никто не знает, что происходит со всеми, кого забирает барон Геннегау. Архип Тектон говорил, что он их ест.

Так это или нет, но мечта держит человека в тонусе. Я кинул на счёт Кота ещё одну монетку, и если доведётся снять проценты с этого счёта, то пусть меня ест хоть барон Геннегау, хоть Царь-жаба, но сердце моё останется довольным.

На окраине нас встретил Курт. Он как будто знал, что мы будем возвращаться этой дорогой, и сидел на обочине на корточках.

— Т-тебя ищут, — подскочил он ко мне.

— Кто?

— К-клановые. Нубы ходят з-злые.

Значит, в драке победили нубы. Вот как. А я ставил на голых. Хотя какая разница от кого нож в брюхо получать.

— Где они?

— На п-п-п…

— …площади?

— Да.

— Что говорят?

— Ч-что г-говорят… Г-говорят, руки отрубят.

Я почесал подбородок. Встрял, так встрял. Перезагрузка меня не страшила, одной больше, одной меньше — плевать. Но если умирать, так лучше сразу, без мучений. Видел я, как подёнщикам руки рубят: заводят на помост, ставят на колени и поочерёдно каждую руку на плаху. Жуть. Меня всего перетряхивает. А культи потом огнём прижигают, чтоб кровью не изошёл. Приходится к реке бежать, топиться. Твари…

Легко я им не дамся. Жалко, Кот язык отобрал, а то бы нахлестал напоследок. Впрочем, какое нахлестал, у языка ограничение по уровню.

— Чё делать-то? — спросил Дизель.

Похоже, это его любимый вопрос, но для того я его в группу и брал, чтоб он других не задавал.

— Доберёмся до трактира, расплатимся по заданию, возьмём следующее. Если цепочка длинная, успеем прокачать уровень, а то и два. Посмотрим, что в конце получим. За хороший артефакт нубы мне любой косяк простят.

— Вы з-задание п-п-п-п-п… — от волнения Курт затряс головой.

— Получили, — подтвердил я.

— И чё дальше? — набычился Дизель.

— Эт-т-т-т-т…

Курт выдохнул и махнул рукой. Тяжёлый случай. Я посмотрел на Дизеля, тот пожал плечами: поступай, как знаешь.

— В группу к нам пойдёшь?

Курт встрепенулся.

Игрок принял приглашение. Имя: Курт. Второй уровень. Человек. Солдат. Каменщик

Моя мечта потихонечку сбывалась. Два танка в группе — это солидно. Осталось найти лекаря и дамагера. А стрелок ждал нас в «Рыжей Мадам».

Фонарей на улочках квартала подёнщиков отродясь не водилось, только возле бараков горели лучины, чтобы возвращавшиеся из трактиров пьяные подёнщики лезли в двери, а не бились головами о стены. Дизель по этому случаю поведал историю, когда он едва не своротил барак. Врёт, конечно, но мы с Куртом из вежливости посмеялись.

А вот на площади было светло. По периметру стояли масляные фонари, свет которых пусть и не отличался особой яркостью, однако позволял разглядеть лица прохожих. Это и беспокоило. В потоках гуляющего народа легко мог оказаться стукач, зарабатывающий репутацию с нубами. Я пристроился за спиной Дизеля, с боку меня прикрыл Курт. Может быть и не очень хороший получился заслон, но пока мы шли до «Рыжей Мадам», ни один подёнщик не бросил в мою сторону взгляда.

В трактире я сразу направился к стойке. Увидев меня, бармен скрипнул зубами, по лицу скользнула тень озлобления. После наказания — надо сказать, заслуженного — он относился ко мне не лучше, чем я к Коту.

— Мадам велела передать, что ты можешь подниматься к ней в любое время, — сообщил он. — Её комната по галерее направо до конца.

Время было позднее, а Мадам, как пожилая женщина, уже наверняка отдыхала, но бармен повторил:

— В любое время.

Что ж, видимо, задания были для неё так же важны, как и для меня.

— Пива моим друзьям, — кивнул я на своих танков.

Зал был полон, все столики заняты, даже возле стойки не оставалось свободных мест. Дизель пихнул мужичка с края, тот забубнил недовольно, дескать, а по шее, но разглядев обидчика, послушно подвинулся. Дизель показал бармену два пальца и сказал:

— Игристого, — и бросил на стойку десять медяков, почти все наши остатки от дневного заработка. Транжира! Надо Курта назначить казначеем. Он и прижимистей, и договориться с ним сложнее.

Забрав у Дизеля стрелы, я поднялся на галерею второго этажа и мимо длинного ряда дверей прошёл в конец крыла. Из тонкой щели между полом и дверным полотном пробивалась тусклая полоса света. Я выждал несколько секунд — сердце билось то ли в предвкушении радости, то ли от ощущения беды — и постучал.

— Войди, — позволил знакомый голос.

Я открыл дверь. Рыжая Мадам сидела в глубине комнаты возле окна. Перед ней на столике горела свеча и лежали раскиданные карты. Я присмотрелся — пасьянс. Тут же стояла початая бутылка рома, если не ошибаюсь, гавайского.

— Принёс? — без предисловий спросила Мадам.

Я молча открыл мешок и перекинул стрелы ей.

Задание «Принести стрелы» выполнено

Вы получили опыт 20 ХП

И всё? За десять стрел двадцать опыта — два очка за стрелу? Да ещё на троих. Бред. Лавочник, не торгуясь, выложит двадцать медяков. Стоило время тратить! Если и последующие задания будут оплачиваться так же, то лучше завязать с этим сейчас.

— Готов к следующему? — услышал я от Мадам вместо благодарности.

— Извините, уважаемая, но прежде мне хотелось бы прояснить кое-какие…

Дверь приоткрылась и в комнату заглянула служанка.

— Госпожа…

— Чего тебе?

— Пришли нубы, госпожа.

— И что?

— Они ищут… — она посмотрела на меня. — Они ищут вашего гостя, госпожа.

Мадам взяла бутылку, хлебнула из горла.

— Где они сейчас?

— Идут к вам, госпожа.

Не раздумывая, трактирщица указала мне на шкаф.

— Лезь. А ты, — это уже служанке, — чтоб никому ни слова.

Та исчезла за дверью, а я поспешно, как застуканный на месте преступления любовник, забрался в платяной шкаф. Надо же, нубы пришли. За мной! Настучал кто-то? Как быстро.

Дверь резко распахнулась и хлопнула о косяк. Я специально оставил узкую щель в шкафу, чтобы видеть, кто пришёл и сколько. Вошли четверо. Кожаные безрукавки, ножи на поясе, заточки в сапогах. На телах татуировки: кресты, купола, пауки. У одного эполеты на плечах, у остальных быки на бицухах. Тот, что с эполетами, сел на свободный стул возле столика, быки встали полукругом.

Нуба с эполетами звали Барин, и был он главой клана. Сухощавый старичок, на вид немного зажатый и убийственно спокойный. Такого встретишь на улице — не обратишь внимания. Но спокойствие это было обманчивым. Кто-то из червивых однажды решил выпендриться, заработать дешёвого авторитета, и вызвал его на ристалище. Барин не взял ничего, кроме ножа, а тот обрядился в полный доспех, прикрылся щитом, вынул меч. Букмекеры объявили ставки один к двенадцати против нуба. Хорошо, что денег у меня не было, а то бы потратил впустую. Барин сделал всего три движения. Пока червивый замахивался, он подсел под удар, выпрямился и засадил выпендрёжнику нож в глаз. Площадь ахнула, а Барин не спеша начал собирать лут.

Старичок был не промах во всех смыслах, и менее всего мне бы хотелось перейти ему дорогу. Но сделанного не вернуть, будем выкручиваться.

Он обвёл комнату взглядом, заметил ром и, не спрашивая позволения, потянулся к нему. Рыжая Мадам взяла бутылку и отставила её подальше на подоконник.

— Чем обязана, игрок?

Рыжая Мадам наверняка знал, как зовут нуба, таких граждан знают если не в лицо, то по приметам точно, но предпочла обратиться к нему официально.

Барин щёлкнул пальцами, как будто включил речевой аппарат.

— Обязана? Да, правильно сказала… Тут за одним крысёнышем хвост тянется, спросить с него нужно за беспредел.

— А я здесь с какой стороны виноватая?

— Люди видели, как он у тебя в дверях толкался.

— Обознались твои люди.

— Может, и обознались, — кивнул Барин. — Крысы, они все на одну морду, не трудно и спутать. Но если ты мне гвозди забиваешь, то я могу и расстроиться. Я, Мадам, к тебе по-людски пришёл, не таясь, камня за душой не держу.

Рыжая Мадам скосилась на шкаф, увидела в щёлке мой глаз и скривилась в усмешке.

— Не с твоей душой, Барин, о камнях поминать. Если б ты ко мне в самом деле по-людски пришёл, так в дверь бы постучал, а не ногой распахивал. Так что можешь расстраиваться, мне твоё настроение не интересно.

Нуб снова щёлкнул пальцами.

— Значит верно люди сказали, у тебя он, — сделал вывод Барин. — Отдала бы ты его мне. Ну зачем тебе за него вписываться? Крысёныш хлипкий, маломерный, проку от него — тьфу. За него проблем прилетит больше, чем он весит.

— Грозишь?

Даже сидя в шкафу, я почувствовал вспыхнувшее вдруг давление «Угрозы». Быков скрутило, они разом схватились за животы и затряслись. Один и вовсе опустился на колени, как бармен утром. Ох, и упоротая тётка, чуть что, сразу баффит. Однако на Барина «Угроза» не подействовала. Он сидел ко мне вполоборота, и ни одна морщинка на его лице не дёрнулась.

— Оставь, — поднял он руку в примирительном жесте. — Делить мне с тобой нечего. Крысу эту я всё равно на кукан повешу, не сегодня так завтра. А ссориться с крестовыми из-за тебя мне резону нет. Братва разборок с ними не оценит.

Барин встал, кинул прощальный взгляд на подоконник и направился к двери. Быки поползли за ним.

Когда шаги в коридоре затихли, я осторожно выбрался из шкафа. Очень хотелось сказать Рыжей Мадам спасибо. Не понимаю, почему она так за меня заступается. Если нубы разозлятся, то в самом деле запретят подёнщикам ходить в трактир, и орден Красного креста не придерётся — на саму-то Мадам не наехали. Поэтому я чувствовал себя неловко, как будто украл у неё что-то.

— Готов к следующему заданию? — Спросила Мадам.

Я послушно закивал. Какими бы задания не были, пусть безумные и ничем неоплачиваемые, отныне я для неё сделаю всё.

— Найди в квартале персонажей Старого Рыночника и возьми у него колоду карт.

Вы получили задание «Принести колоду карт»

Старый Рыночник? Раньше я такого имени не слышал. Шурка говорил, что многие персонажи, разочаровавшись в игре, ушли на покой, и не любят, когда их донимают визитами. Старый Рыночник, похоже, из таких.

— Намёк можно какой-нибудь? Номер дома хотя бы? Название улицы? Города? Страны?

— Ищи, — безапелляционно заявила Мадам.

Хорошо, будем искать. Поспрашиваю в баре, у своих, у бармена, может, кто и подскажет.

Я указал пальцем на ром.

— Можно глоточек на дорожку?