Франция. Полная история страны

Глава шестая Династия Валуа

Начало Столетней войны

Cтолетняя война на самом деле длилась не сто лет, а сто шестнадцать. Она продолжалась с 1337 по 1453 гг. Собственно, это была даже не война, а серия войн, которые то разгорались, то утихали, то вновь разгорались с новой силой.

Столетняя война – это противостояние двух держав в долгом контрапункте. <…> По мере развития этого контрапункта происходил не только переход от войны во Фландрии к войне в Бретани или от набега на Нормандию к битве за Гасконь. При этом еще и конфликт из-за наследства сменялся столкновением наций, феодальная война – монархической. За войной, где побеждали лучники, следовала война, где тон задавали пушкари. И тем не менее это был один и тот же конфликт, которому век, порой смешивая все карты, придавал новое обличье.

Жан Фавье,

французский историк

По сути, эта война была тривиальным династическим конфликтом: король Англии Эдуард III из рода Плантагенетов выдвинул свои права на французский престол, оспаривая законность правления короля Франции Филиппа VI.

Это была самая обыкновенная семейная ссора, и обе стороны, участвовавшие в ней, – французские. Плюс конфликт между родственниками Эдуардом и Филиппом осложнялся взаимными претензиями на Гиень, герцогство на юго-западе Франции, подвассальное французской короне, но принадлежавшее английским королям.

Французское население в границах современной Франции в то время не превышало 20 млн. человек Страна превысит этот потолок только на рубеже XVII–XVIII вв. От 80 до 90 % французов того времени жило в сельской местности и возделывало землю.

Начало войны, формально объявленной 1 ноября 1337 года, ознаменовалось взаимными ударами, нанесенными с моря. В частности, англичане захватили остров Кадзан у фламандских берегов, что и стало первой их победой, одержанной над французами в растянувшейся на сто с лишним лет кровопролитной войне.

В августе 1338 года король Эдуард III высадился во Фландрии, а в июле следующего года напал на приграничные районы Франции. Король Филипп VI, несмотря на наличие у него сильной армии, уклонился от решительной битвы.

В 1340 году у побережья близ города Слюйс французский флот, состоявший из трех эскадр под общим командованием адмирала Гуго Кирье, был полностью уничтожен англо-фламандским флотом. В этом бою король Филипп VI потерял не только более 200 кораблей, но и примерно 30 000 человек. Люди прыгали за борт, чтобы спастись от града английских стрел. Море стало красным от крови. По поводу этого сражения говорили: «Если бы Бог дал рыбе возможность говорить, то она заговорила бы по-французски, так как съела очень много французов».[42]

С этого времени англичане стали безраздельно господствовать на море, что, собственно, и неудивительно: во всех франко-британских войнах их флот оказывался сильнее французского.

Сражение при Креси

се попытки прийти к какому-нибудь мирному соглашению оказались безрезультатными, и летом 1346 года король Эдуард III высадился в Нормандии. 26 августа в сражении при Креси на границе Фландрии и Пикардии он нанес сокрушительное поражение французам.

Английское войско насчитывало около 20 000 человек, в том числе 4000 рыцарей, около 11 000 лучников и приблизительно 5000 пехотинцев, вооруженных копьями. Французское войско было более многочисленным: 12 000 рыцарей, около 6000 арбалетчиков (в основном наемников-генуэзцев) и около 20 000 пехотинцев ополчения, собранного французскими городами.

Отметим, что термин «рыцари» здесь употребляется в широком смысле, обозначая тяжеловооруженную конницу. Конечно же, это не вполне справедливо, ибо настоящий рыцарь – это не субъект рода войск, а титул, обозначающий принадлежность к строго определенному военно-социальному институту.

Эдуард III расположил свое войско вдоль дороги к Креси, по которой двигалась французская армия. Английские лучники построились в пять шеренг. Тактической новинкой короля Эдуарда стало размещение части спешенных рыцарей в рядах лучников, что должно было показать, что дворяне готовы разделить все опасности с простолюдинами, и что английское войско представляет собой общенациональную армию.

Жан Фруассар. Сражение при Креси.

XV век. Национальная библиотека Франции, Париж

Французские рыцари повели себя иначе: вступив в бой, они смяли и потоптали собственную пехоту, считая, что она только мешается под ногами. Туча стрел английских лучников обрушилась на них, и атака захлебнулась: множество рыцарей было покалечено, а лошадей – убито.

Несколько раз французы нападали на позиции англичан, но каждый раз были отбиты. Под королем Филиппом VI была убита лошадь, и он приказал отступать.

Французские потери в этом сражении оцениваются разными историками по-разному: от 10 000 до 30 000 человек, хотя наиболее вероятной цифрой представляется 15 000 убитыми и ранеными, включая 11 принцев и 1200 рыцарей. Среди убитых с французской стороны оказались Карл II, граф Алансонский (брат Филиппа VI), Луи I де Шатильон, граф де Блуа (племянник Филиппа VI) и многие другие высокопоставленные дворяне.

После этого англичане осадили портовый город Кале и взяли его в июне 1347 года. Все это заставило короля Филиппа VI любой ценой искать мира, который и был заключен в сентябре 1347 года.

22 августа 1350 года король Филипп VI умер, и место на престоле занял его тридцатилетний сын Иоанн II Добрый (Jean II le Bon).

Битва у Пуатье

Вскоре, через пять лет перемирие между Францией и Англией закончилось, и английский правитель герцогства Гиень Эдуард Черный Принц (сын Эдуарда III) совершил опустошительный набег на Лангедок, дойдя до самых Пиренеев. 19 сентября 1356 года в битве у Пуатье англичане вновь наголову разбили превосходящие силы французов.

У англичан было около 7000 человек, в основном лучников и копейщиков. Французская армия насчитывала до 20000 человек, в основном тяжелых и легких кавалеристов. Они были выстроены четырьмя отрядами один за другим: первый отряд – под командованием маршалов де Клермона и д’Одрегема, второй – под командованием девятнадцатилетнего сына короля Карла, третий – под командованием герцога Орлеанского, четвертый – под командой самого короля.

Французские конники атаковали англичан. Маршал Жан де Клермон нанес удар по позициям графа Солсбери, надеясь пробить в них брешь, но был встречен градом стрел и убит одним из первых. Его людям так и не удалось вклиниться во вражеские позиции. Маршала Арну д’Одрегема, атаковавшего позиции графа Уорвика, ждал аналогичный конец. Спешенные рыцари дофина Карла направились вверх по обильно поросшему виноградом пологому склону и также были встречены ураганом английских стрел. Несмотря на тяжелые потери, французы приблизились к линии обороны, и завязалась длительная, ожесточенная рукопашная. Французам едва не удалось прорваться, но англичане сумели сохранить свои позиции. В конце концов при непрерывной поддержке огнем фланговых лучников английским тяжелым всадникам удалось отогнать атакующих.

Loyset Liédet(?). Сражение при Пуатье.

Около 1470–1480. Национальная библиотека Франции, Париж

Обе стороны понесли тяжелые потери, и видя, как пострадало войско дофина, командовавший третьим отрядом герцог Орлеанский, брат короля, смалодушничал (а может быть, проявил предусмотрительность, все зависит от точки зрения анализирующего этот поступок) и увел свой отряд с поля боя.

Зато в атаку пошел четвертый отряд, возглавляемый лично Иоанном II Добрым. Англичане контратаковали его с фланга, и завязался страшный рукопашный бой. Израсходовав все стрелы, английские лучники присоединились к ставшему всеобщим побоищу. Этого французы не выдержали и обратились в бегство. Доблестный король Иоанн II Добрый, по старинным рыцарским традициям сражавшийся в первых рядах своих воинов, был взят в плен. Попал в плен и его младший сын Филипп.

Французы в сражении при Пуатье потеряли убитыми около 3000 человек, и примерно столько же попало в плен. Потери англичан неизвестны, но составили, вероятно, около тысячи убитыми и примерно столько же ранеными.

Продолжение Столетней войны

Такое поражение для французов оказалось еще более сокрушительным, чем поражение десятилетней давности при Креси. В результате перевезенный в Англию король Иоанн вынужден был заключить с королем Эдуардом очень тяжелый для Франции мирный договор, по которому англичане получили в свое владение Нормандию, Перигор, Лимузен, Пуату, Анжу, Мэн, Турень и Сентонж, а их владения в герцогстве Гиень увеличились вчетверо.

Эдуард III был на вершине славы, но он явно желал «откусить больше, чем мог прожевать». Штурм стен Парижа истощил силы его армии, а захваченные им французские провинции были начисто разорены войной и не могли снабжать провиантом армию. Эпидемия в армии вынудила Эдуарда отступить и согласиться на мирный договор, который и был подписан в 1360 году возле французской деревни Бретиньи.

А пока за деньгами для своего выкупа (англичане потребовали за это три миллиона золотых экю) король Иоанн II Добрый возвратился во Францию, оставив в заложниках своего сына герцога Анжуйского, но тот, нарушив данное слово, бежал. Возмущенный этим король Иоанн, которому еще не удалось собрать нужную сумму, добровольно вернулся в Англию, чтобы заменить сына. Английский король был поражен таким благородством своего противника и окружил его самым искренним вниманием. Тем не менее весной 1364 года король Иоанн тяжело заболел и умер. Ему было сорок четыре года.

Его место на французском троне занял его двадцатишестилетний сын Карл V Мудрый (Charles V le Sage), на плечах которого после пленения отца при Пуатье уже и так лежали все государственные заботы.

Став королем, Карл V начал готовиться к новой войне с Англией. Разрыв отношений, который рано или поздно должен был произойти, случился в 1368 году, а военные действия возобновились в 1369 году.

Провозглашенный в 1370 году коннетаблем (верховным главнокомандующим) Франции Бертран дю Геклен преобразовал армию. Этот человек с малолетства любил войну, но при этом, «подобно большей части дворян тогдашнего времени, не умел ни читать, ни писать».[43] Зато он реформировал армию на основе наемничества, усилил роль пехоты, обновил тактику и добился значительных успехов. Ему удалось разбить англичан у Понваллена. После этого французы отбили у англичан свои южные провинции и Пуату, а в 1372 году были взяты Ля-Рошель, Монконтур и еще несколько городов. В 1373 году власть короля Карла признала Бретань, а годом позже – Гасконь.

К 1375 году в руках англичан остались только «ворота Франции» Кале, а также Байонна и Бордо.

К сожалению, благоразумный и удачливый король Карл V Мудрый умер в 1380 году в возрасте всего сорока трех лет (в том же году, кстати, умер и коннетабль Бертран дю Геклен), а его место на троне занял его сын, двенадцатилетний Карл VI Безумный (Charles VI le Fol).

Война между Арманьяками и Бургиньонами

Когда в 1392 году стало ясно, что Карл VI совершенно лишился рассудка, во Франции началась борьба за регентство, вылившаяся в гражданскую войну между Арманьяками и Бургиньонами.

Карл VI был женат на Изабелле Баварской, а у той имелся любовник – брат короля герцог Людовик Орлеанский. И вот однажды он был злодейски убит людьми своего противника герцога Бургундского. Это, собственно, и положило начало многолетней и кровопролитной гражданской войне между Бургиньонами (сторонниками герцога Бургундского) и Арманьяками (сторонниками герцога Орлеанского).

Арманьяки и Бургиньоны – это группировки крупных феодалов во Франции, которые боролись между собой за власть. Арманьяки – это сторонники герцога Орлеанского, и они были названы так по имени Бернара VII, графа д’Арманьяка, возглавившего эту группировку. Бургиньоны – это бургундские герцоги Иоанн Бесстрашный, Филипп Добрый и их сторонники.

Кстати, по одной из версий знаменитая Жанна д’Арк, о которой будет рассказано ниже, была незаконнорожденной дочерью Изабеллы Баварской и Людовика Орлеанского.

Герцог Орлеанский был убит в Париже 23 ноября 1407 года. Он был одним из лидеров Арманьяков и надеялся занять главное место у трона своего душевнобольного брата. Кроме того, у него были самые весомые основания рассчитывать на неограниченное влияние на короля через королеву Изабеллу Баварскую.

Главным противником Людовика Орлеанского был Иоанн Бесстрашный (Jean sans Peur), герцог Бургундский, сын Филиппа Смелого и племянник короля Карла V. Но враждовали два герцога (два кузена) не только по поводу сфер влияния на французского короля. Ко всему прочему, они оба поддерживали разных пап: Людовик Орлеанский – Бенедикта XIII, Иоанн Бесстрашный – Григория XII, а кроме того, Людовик стоял за активизацию борьбы против Англии, а Иоанн, в чьи владения входили города союзной Англии Фландрии, предпочитал добиваться мира с Англией, не считаясь с интересами Франции.

Антагонизм двух влиятельных герцогов стал очевидным и рано или поздно должен был закончиться смертью одного из них. Наиболее расторопным оказался Иоанн Бесстрашный, подговоривший рыцаря Рауля д’Анкетонвилля напасть на герцога Орлеанского. Тот выполнил поручение весьма успешно, размозжив своей жертве голову. Впрочем, сам герцог Бургундский ненадолго пережил своего оппонента. В 1419 году его убили люди дофина Карла, и его место во главе Бургиньонов занял его сын герцог Филипп Добрый.

Это убийство в Монтро – запоздалая месть за смерть Людовика Орлеанского – дискредитировала Арманьяков и их лидера дофина Карла (сына Карла VI и Изабеллы Баварской) в Северной Франции. Новый герцог Бургундский Филипп III Добрый, желая отомстить за смерть своего отца, начал совместно с Изабеллой Баварской переговоры с Генрихом V, завершившиеся договором в Труа от 21 мая 1420 года. Это был «самый позорный из всех договоров, ликвидировавший Францию как государство».[44]

Чтобы было понятно: король Эдуард III умер в Англии 21 июня 1377 года, и наследником трона стал его десятилетний внук Ричард II. В 1399 году Ричард II был арестован и заключен в тюрьму Тауэр, а там его убили. Сменивший Ричарда II на троне Генрих, ставший королем Генрихом IV, правил в Англии до конца своих дней, то есть до 20 марта 1413 года. Генриху IV наследовал Генрих V, и он возобновил притязания Эдуарда III на французский престол.

Договор в Труа открыл ворота Парижа перед англичанами. Но это все было позже, а пока, в 1414 году, Генрих V во главе 6000 рыцарей и 24 000 пеших воинов (в основном, лучников) высадился в Нормандии и осадил город Арфлёр.

Разгром при при Азенкуре и его последствия

B конце сентября 1414 года Арфлёр был взят и превращен в мощный опорный пункт для набегов на другие территории Франции.

Это была хорошая победа. Впрочем, эта осада едва не обернулась катастрофой, так как треть английской армии вымерла от дизентерии.

Пришлось забыть о запланированном походе на Париж, и Генрих, отчаянно не желавший возвращаться домой ни с чем, решил направиться на север, в Кале. Там, под Аррасом, дорогу ему преградила французская армия, в четыре раза превосходившая по численности армию англичан. Генрих засомневался, стоит ли сражаться со столь крупными силами противника, но французы потребовали уступить все его французские владения. Генрих решил принять бой, полагаясь на проверенных валлийских лучников, прекрасно показавших себя против французской кавалерии.

Битва при Азенкуре состоялась 25 октября 1415 года, и в анналах военной истории Англии Азенкур теперь «стоит в одном ряду с такими прославленными сражениями, как Трафальгарская битва и битва при Ватерлоо».[45]

Почему? Да потому, что англичанам, несмотря на численное меньшинство, удалось нанести в ней французам тяжелейшее поражение.

На рассвете английская армия заняла позицию в теснине, образованной густыми лесами, растущими по обеим сторонам главной дороги, ведущей к Кале. Земля была свежевспаханной и размокшей после недавних ливней. Англичане, а их, по данным сохранившейся платежной ведомости Генриха V, было около полутора тысяч рыцарей и шести тысяч лучников, построились тремя отрядами – точно так же, как почти семьдесят лет назад выстроил свою армию король Эдуард III в сражении при Креси.

Французская армия тоже была поделена на три отряда: два из них состояли в основном из пехотинцев, в том числе и из спешенных рыцарей, а третий – из конных воинов.

В сохранившемся подлиннике приказа маршала Бусико, второго лица во французской армии после коннетабля Шарля д’Альбрэ, вполне конкретно названа численность армии – 22 000 человек. Маршал писал приказ не для историков, поэтому этой цифре вполне можно доверять.

Три часа обе армии стояли друг против друга на расстоянии чуть больше полутора километров. Шарль д’Альбрэ надеялся на то, что англичане нападут первыми. Англичане же хотели, чтобы первыми напали французы.

Раздраженный долгим стоянием, король Генрих V решил спровоцировать французскую атаку и приказал своим войскам осторожно выдвинуться вперед примерно на три четверти километра. Осуществив этот маневр, англичане восстановили прежний строй. После этого солдаты быстро вколотили в землю остро заточенные колья, соорудив тем самым предназначенный для защиты от кавалерийской атаки частокол.

Неизвестный автор. Битва при Азенкуре.

Около 1422. Лондон

Это английское выдвижение подхлестнуло рвущихся в бой французских баронов, и коннетабль д’Альбрэ, уступив их требованиям, вынужден был отдал команду наступать. Первый отряд спешившихся рыцарей, закованных в тяжелые доспехи, неуклюже двинулся вперед, а с флангов мимо них понеслись отряды кавалерии.

Печальный для французов опыт Креси и Пуатье повторился с точностью до мелочей. Большая часть всадников и их лошадей пала под английскими стрелами, а уцелевшие, смешав ряды, бросились отступать.

Когда первый французский отряд, ведомый самим Шарлем д’Альбрэ, кое-как доковылял до позиций англичан, кавалерийская атака уже была полностью отбита. Французские рыцари к этому времени буквально валились с ног от усталости: сказывался как неподьемный вес стальных доспехов, так и размокшая перепаханная земля под ногами. Да что там – земля, это была мокрая глина, а что такое идти пешком по прилипающей к подошвам мокрой глине знает любой житель сельской местности или городских новостроек.

Валились французы и от мощного огня английских лучников. Когда оставшиеся в живых французы подошли совсем близко, англичане взялись за мечи и топоры и, оставив позиции за частоколами, ударили «железным людям» в тыл и во фланг. Буквально за несколько минут от первого французского отряда не осталось ни человека. Кто не успел сдаться, тот был убит или изувечен.

После этого без всякой координации с предшественниками в атаку по непролазной грязи пошел второй французский отряд. Итоги этой атаки оказались почти такими же плачевными. Сумевшие спастись бегством присоединились к кавалерии третьего отряда и стали готовиться к решающему наступлению.

Третье французское наступление оказалось еще менее энергичным, чем предыдущие, и англичане легко его отбили. Кульминацией этой завершающей стадии сражения стала контратака нескольких сотен английских конников, возглавленная лично Генрихом V. Остатки французской армии были окончательно рассеяны.

Французские потери составили порядка 10 000 человек. Погибли коннетабль Шарль д’Альбрэ, герцог Ангулемский и множество других известных бойцов, цвет французского рыцарства, почти все высшие должностные лица королевства, а герцог Карл Орлеанский и несколько маршалов были захвачены в плен.

После разгрома французов при Азенкуре Генрих V захватил всю Нормандию и приступил к планомерному покорению Франции. В начале 1419 года после семимесячной осады он взял Руан.

Глава Бургиньонов Иоанн Бесстрашный сначала перешел на сторону англичан, признав Генриха королем Франции, но затем начал вести переговоры с наследником французского престола дофином Карлом, будущим королем Карлом VII. Но 10 сентября 1419 года он был убит на мосту в Монтро приверженцами дофина.

Сын Иоанна Бесстрашного Филипп III Добрый, стремясь отомстить за убийство отца, в декабре 1419 года заключил в Аррасе союз с англичанами, признал право короля Генриха на французскую корону и объявил войну дофину Карлу. Интриганка Изабелла Баварская, не любившая Карла, присоединилась к этому договору.

Прошло полтора года, и 21 мая 1421 года в городе Труа был подписан упомянутый выше и скандальный по своей сути договор между Англией и Францией, согласно которому Генрих V, к тому времени успевший (в мае 1420 года) жениться на дочери Карла VI Безумного Екатерине, объявлялся регентом и наследником французского престола, а дофин Карл, который, как выяснилось, был рожден королевой Изабеллой Баварской вовсе не от своего мужа, был лишен права называться дофином. Возмущенный Карл, конечно же, не признал этот договор, заключенный его полоумным «папашей» и одобренный отказавшейся от него матерью. В ответ на это Генрих демонстративно и с триумфом вступил в Париж.

Но Генрих V был не вечен: в августе 1422 года он внезапно занемог и умер. А через два месяца у французов умер король Карл VI Безумный. Ему было пятьдесят три года, из которых последние тридцать лет он едва мог управлять страной (лучше бы он этого вообще не делал).

Жанна д’Арк: официальная и альтернативные версии

Королем объединенных Англии и Франции стал Генрих VI, сын Екатерины Французской, а следовательно – законный внук короля Карла VI. Париж присягнул этому «англо-французскому» ребенку, родившемуся 6 декабря 1421 года, а отодвинутый на второй план дофин Карл обосновался на юге страны. Конечно же, он тоже провозгласил себя королем Франции, но для большей части французов эта коронация ничего не значила. Настоящие коронации испокон веков производились только в Реймсе, а этот город находился под контролем англичан и их союзников бургундцев. В подчинении же Карла остались города Шинон, Пуатье, Бурж и Риом, районы по левому берегу Луары, Пуату, Турень и Лангедок. Франция окончательно разделилась на две части:

королем южной части был Карл из рода Валуа, а королем северной части – его племянник Генрих, третий и последний король Англии из династии Ланкастеров. Дорогу англичанам на юг преграждал лишь Орлеан.

Положение дофина Карла было не из легких. Да что там – не из легких, оно было просто катастрофическим. Половина его страны была захвачена англичанами, а в Париже делами заправляло правительство, сформированное подлыми Бургиньонами. В довершение ко всему даже его мать, королева Изабелла Баварская, отреклась от него и официально объявила его незаконнорожденным, поддержав своего английского внука Генриха VI. Но этому Генриху от роду не было еще и года. Какой из него король! По мнению дофина Карла, единственным кандидатом на престол был он – дофин Карл. Даже странно, что многие этого не понимали…

Жюль Бастьен-Лепаж. Видение Жанны д’Арк.

1879. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Не понимали, прежде всего, англичане, которые назначили регентом при малолетнем Генрихе герцога Бэдфорда. А вот это уже было серьезно.

В 1422 году Джону Плантагенету (он же герцог Бэдфорд, он же граф де Ришмон), третьему сыну короля Генриха IV, было тридцать три года. По тем временам, тридцать три – это было уже много. Он был опытным военным и в июле 1415 года во время экспедиции Генриха V во Францию командовал английским флотом. Став регентом (опекуном) юного короля в октябре 1422 года, он собрал сессию парламента в Париже и самым решительным образом заставил всех присягнуть на верность Генриху VI Английскому.

Герцог Бэдфорд был прекрасным управляющим и дипломатом, безгранично преданным своему юному племяннику. Для усиления позиций англичан во Франции он захватил несколько французских городов, а также попытался более эффективно использовать союз с Филиппом Бургундским. Для этого в 1423 году он даже женился на его младшей сестре Анне Бургундской.

Короче говоря, шансов на французский трон у дофина Карла, похоже, не было никаких. Правда, узнав о смерти отца, он принял в Бурже королевский титул, а затем короновался в Пуатье, но это все было как-то несерьезно. Ровно с таким же успехом в том же Пуатье он мог бы провозгласить себя и королем Англии, и королем всего мира.

Личными качествами Карл никак не мог равняться с регентом Бэдфордом, который не уступал талантами своему брату Генриху V. Напротив, Карл был человеком вялым, добродушным и слабым. Избавившись от непосредственной опасности, он все время проводил в праздности и пирах, разъезжая из зaмкa в замок с целой толпой любовниц. Дела быстро наскучивали ему, он боялся всякого неудобства или лишения, но при этом был очень серьезно озабочен своей судьбой, которую старался представить символом национальной свободы Франции.

Его сторонники в течение семи лет вели упорную войну с англичанами. Но они то и дело терпели неудачи и даже настоящие поражения, как, например, в 1423 году при Креване и в 1424 году при Вернёйе.

После этого военные действия пошли вяло, и в принципе Карла даже начало устраивать его формальное положение владыки южной половины Франции. В любом случае, половина лучше, чем ничего…

Однако в 1427 году герцог Бэдфорд решил возобновить наступление и отнять у Карла южные области государства. Ключом к южной Франции был упомянутый Орлеан.

Обеспокоенный дофин Карл начал мучительно искать выход из положения, которое воистину было ужасным. После долгих раздумий он решил, что его может спасти только чудо. Но только где его взять, это чудо?

И вот тут-то и произошло просто невероятное событие. В 1429 году во время осады Орлеана английскими войсками в лагерь Карла прибыла Жанна д’Арк. Она заявила, что ей являлись святые архангелы и пообещали корону Франции для Карла, но только в том случае, если коронация произойдет в Реймсском соборе, на оккупированной англичанами территории. Потом вдохновленные Жанной французы вынудили англичан отступить от Орлеана.

Все наши дела шли прекрасно, пока ученица дьявола, которую называют Девой, не пустила в ход свои лживые заклинания и колдовство.

Герцог Бэдфорд

После этого Жанна успешно провела Карла в Реймс, и в этом городе тот был коронован в знаменитом соборе. На церемонии коронации Жанна гордо стояла у алтаря с королевским знаменем в руках.

Жан-Поль Лоран. Коронация Карла VII в Реймсе. 1895

Орлеан стал Сталинградом Столетней войны. <…> Миф об английской непобедимости был уничтожен, яркий свет затмил Азенкур, и с этого момента начался упадок английского влияния.

Айзек Азимов,

американский писатель

Как известно, потом бургундцы схватили Жанну в одном из боев и передали англичанам, но французы отказались ее выкупить. Разочарованные англичане судили Жанну как еретичку за то, что она отказалась признать свои видения выдумкой, и в 1431 году ее сожгли на костре.

Во всяком случае, именно так гласит легенда, хотя есть и немало иных версий истории Жанны д’Арк.

Кстати, об этих версиях. Это удивительно, но вот уже почти шесть столетий вокруг имени Жанны не утихают споры. Дело в том, что в ее судьбе все далеко не так однозначно, как написано в сотнях похожих друг на друга как две капли воды официальных (канонических) биографий.

Жан Фуке. Карл VII.

Около 1445–1450. Лувр, Париж

Если есть в истории Франции персонаж, по поводу которого все, а также противоположное этому уже написано, то это точно Жанна д’Арк.

Жюльен Арбуа,

французский историк

Прежде всего, оспаривается происхождение Жанны д’Арк. Многие французские историки (в частности, Жан Жакоби, Эдуар Шнейдер, Жан Бослер и др.) уверены, что Жак д’Арк и его жена Изабелла Роме были не настоящими родителями Жанны, а приемными. И что по рождению Дева Франции принадлежала к королевской династии, то есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабо Баварской, жены короля Карла VI Безумного. А отцом Орлеанской девы был герцог Людовик Орлеанский, младший брат короля. Приверженцы этой теории именуются батардистами (от слова bastard – внебрачное дитя).

Другие уважаемые историки, такие как Жан Гримо (он в 1952 году опубликовал книгу «Была ли сожжена Жанна д’Арк?»), Жерар Пем, Этьен Вейль-Райналь, Андре Брисе и др., утверждают, что ее не могли сжечь на костре в городе Руане. Приверженцев этой теории называют сюрвивистами (от слова survivre – выжить, уцелеть).

Доводы и тех и других выглядят очень даже убедительными.

На чем же основываются батардисты? Естественно – на массе смущающих их фактов. А эти факты действительно весьма странны и с трудом поддаются логическому объяснению. Ну, в самом деле, если девушка родилась в какой-то далекой лотарингской деревне, то как она могла добиться аудиенции у дофина Карла? Но, допустим, каким-то чудом добилась. А с чего бы это вдруг простую крестьянку поставили во главе армии? В окружении Карла что – все дружно сошли с ума? И как она, до этого лишь пасшая коз у себя в деревне, могла одержать ряд побед и короновать Карла, то есть сделать его королем Карлом VII?

Начнем с того, что д’Арки из Домреми, в семье которых воспитывалась Жанна, не были простыми землепашцами. Этот вопрос очень серьезно изучил французский исследователь, член французской Академии истории Робер Амбелен, и его выводы таковы: воспитавшая Жанну семья принадлежала к обедневшему дворянскому роду. Многие представители семейства д’Арк находились на королевской службе еще до появления Жанны на свет. И в их числе, между прочим, была королевская кормилица, которую звали… Жанна д’Арк. Она была вдовой Николя д’Арка, родного брата Жака д’Арка. А тот, между прочим, был в Домреми не крестьянином, а, говоря современным языком, сборщиком налогов и начальником местной милиции.

Сейчас практически доподлинно известно, что 10 ноября 1407 года Изабо Баварская родила в своем частном особняке Барбетт в Париже ребенка, который, согласно хроникам, якобы умер вскоре после рождения. Отметим, что событие это представляло большую проблему для королевы. Большинство историков сходится в том, что ребенок этот никак не мог быть ребенком от короля Карла VI, страдавшего безумием, фактически не управлявшего страной и не вступавшего в интимную близость со своей женой много лет.

В те далекие времена незаконнорожденные дети у королей и принцев были делом весьма ординарным (ребенка воспитывали вместе с другими, и он получал достойное положение в обществе), но аналогичный ребенок у королевы ставил ее в неудобное и даже опасное положение. Единственный реальный выход из такой ситуации – уничтожить следы ребенка, объявив его мертвым и отправив к кормилице. Желательно куда-нибудь подальше… Например, в Домреми…

Согласно канонической версии, Жанна д’Арк родилась в Домреми предположительно 6 января 1412 года. Но это, как говорится, «далеко не факт»: ряд историков сходится на том, что случилось это именно в 1407 году.

Воспитание «крестьянки» Жанны было весьма разносторонним: она умела читать и писать (этим, кстати, в то время могла похвастаться далеко не каждая принцесса). Старый рыцарь Жак д’Арк многому научил своих сыновей Жакмена, Жана и Пьера, училась вместе с ними и Жанна. Доподлинно известно, что она умела владеть копьем и отлично держалась в седле.

Теперь несколько слов о языке Жанны. Если бы она была обыкновенной пастушкой из Домреми, то должна была говорить не по-французски, а на лотарингском диалекте. Но она говорила на чистейшем французском. В связи с этим историк Марсель Гэ задается вопросом: «Жанна не говорила на языке своей местности. Как же она сумела выучить французский язык, который практиковался при дворе короля?»[46]

В самом деле, это очень странно, даже удивительно… Если, конечно, не принимать в расчет ее настоящее происхождение.

13 мая 1428 года Жанна вдруг прибыла в Вокулёр и сразу же обратилась к сеньору де Бодрикуру. При этом она якобы узнала его среди свиты, хотя никогда до этого не видела. Впрочем, это странное обстоятельство не удивляет сторонников канонической версии истории Жанны д’Арк. Да и что тут удивительного? Подумаешь, в окружной центр впервые в жизни приехала какая-то девочка-крестьянка из Домреми, ее согласился принять сам комендант крепости, и она сразу же узнала его в толпе вооруженных и хорошо одетых мужчин. И в просьбе девочки-крестьянки тоже не было ничего удивительного. Она попросила благородного капитана де Бодрикура дать ей провожатых: это и понятно, ведь ей нужно было срочно ехать во Францию (так жители окраинных провинций называли центральную часть страны), чтобы предстать перед дофином Карлом. Там она якобы должна была получить войска, с помощью которых она собиралась снять осаду Орлеана, чтобы затем короновать дофина и выгнать из Франции всех англичан. Еще бы, ведь такова была воля Господа. Этого объяснения для капитана де Бодрикура, конечно же, оказалось достаточно, и он тут же снарядил экспедицию в Шинон, где в то время находился дофин Карл.

Неужели не смешно читать подобную ерунду?

Я ничего не знаю о любви и ненависти Бога к англичанам, как и о том, что он сделает с их душами. Но я твердо знаю, что все они будут изгнаны из Франции, кроме тех, кто здесь погибнет.

Жанна д’Арк,

национальная героиня Франции

В то, что деревенской девчонке послышались какие-то божественные голоса, еще можно поверить. Мало ли на свете чудаков, слышащих и видящих что-то такое, чего не слышат и не видят нормальные люди. Галлюцинации – это вообще вещь вполне обыкновенная. В той или иной степени их испытывал или может испытать каждый. Можно даже искусственно привести себя в это состояние. Стоит, например, долго и пристально смотреть на какой-то предмет, и он начинает принимать фантастические формы. Но вот чтобы подобных «доводов» оказалось достаточно, чтобы быть принятой сеньором де Бодрикуром?! Это уже почти невероятно. У знатных рыцарей, скорее всего, были дела и поважней, чем галлюцинации каких-то пастушек из соседних деревень. Но даже если он и нашел возможность принять девчонку, то для того, чтобы поверить в тот факт, что она смогла убедить его снарядить экспедицию в Шинон для встречи с наследником престола, нужно уж очень сильно напрячь свою фантазию.

Конечно же, это все легенда, если не сказать более жестко.

И вот Жанна прибыла в Шинон. Судя по ее поведению в королевском дворце, версия о ее крестьянском происхождении в очередной раз не выдерживает никакой критики. Почему? Да потому, что Жанна оказалась знакома с правилами этикета и весьма непростыми обычаями двора. Плюс разбиралась в политике и была обучена географии.

Вот лишь одно из свидетельств ее первого появления во дворце. В хронике Жана Шартье, историографа Карла VII, сказано: «Представ перед королем, она сделала подобающие в таких случаях поклоны и реверансы, как будто всю жизнь воспитывалась при дворе».[47]

Деревенская пастушка по всем правилам делает реверансы, ну не смешно ли? Странно, что сторонники традиционной версии истории о Жанне д’Арк не придают подобным фактам никакого значения.

Продолжать перечень явных нестыковок можно до бесконечности. С чего бы это вдруг дофин Карл доверил простой пастушке командование армией? Почему его прославленные маршалы вдруг дружно подчинились какой-то девчонке? И так далее, и тому подобное…

Теперь – о казни Жанны д’Арк. Согласно канонической версии, героиня была схвачена и сожжена на костре 30 мая 1431 года в Руане. Однако почти сразу поползли слухи, что в тот день погибла вовсе не Жанна. Кто же была та безымянная страдалица? Это так и останется тайной. Но о том, что вместо Жанны на костер взошла другая женщина, говорят многие факты. Современников тогда больше всего поразила удивительная поспешность: жертву послали на костер, пренебрегая строгими правилами, принятыми на процессах инквизиции, не испрашивая решения светского суда. Это было серьезным нарушением, ведь церковь сама никогда не выносила смертных приговоров.

Местные жители, присутствующие на казни, не могли разглядеть девушку: мощное оцепление из 800 солдат не подпускало их к эшафоту, а окна ближайших домов власти Руана приказали наглухо закрыть деревянными ставнями. Но даже если бы солдат было и не так много, зрители все равно не смогли бы разглядеть ее лицо – оно было закрыто капюшоном. Хотя обычно осужденные шли на костер с открытыми лицами.

Как видим, на всем этом печальном «мероприятии» лежала печать таинственности и какой-то странной невнятности: процедуры были проведены с явными нарушениями, лица казненной никто не видел, и все происходило с чрезвычайной поспешностью. А когда через 25 лет после казни началась реабилитация Жанны, вдруг выяснилось, что никто из представителей судебной власти вообще не выносил Орлеанской деве никакого приговора. К тому же ни один из участников суда не смог с точностью рассказать о том, как проходили процесс и казнь: одни сообщили, что ничего не видели, другие – что ничего не помнят, а третьи – что покинули Руан задолго до казни. И даже сама дата казни оказалась не вполне точной: современники и историки называли не только 30 мая, но и 14 июня, и 6 июля, а иногда и февраль 1432 года…

Вывод из всего этого можно сделать только один: на рыночной площади в Руане была казнена не Жанна, а подставное лицо. И этого не должны были заметить не только многочисленные зрители, но и те, кто казнь осуществлял.[48]

Авторитетный историк Ален Деко так и пишет: «В тот день в Руане сожгли женщину. Однако нет никаких доказательств того, что этой женщиной была Жанна».

Сюрвивисты предполагают, что за несколько часов до исполнения приговора Жанна, содержавшаяся в замке Буврёй, была тайно вывезена оттуда через подземный ход. Тот подземный ход был «тайным местом», где герцог Бэдфорд встречался с Жанной, о чем ясно сказано в судебном протоколе по этому делу: «И упомянутый герцог Бэдфорд не раз являлся в сие тайное место, дабы повидаться с осужденной Жанной».[49]

Но возможно ли было осуществить побег из замка Буврёй без чьего-либо содействия? Разумеется, нет. Но ведь и не все главные действующие лица этой истории были заинтересованы в гибели Жанны.

Мог ли, например, французский король Карл VII бросить в беде свою благодетельницу и, по версии батардистов, родную сестру. Ведь Жанна дала ему все: земли, доходы, славу победителя «британского льва» в Столетней войне. Благодаря ей, он стал «королем Франции Божьей милостью» и объединил разделенное на два враждующих лагеря королевство. Безусловно, он «устал от Жанны и ее постоянных требований все больших и больших действий».[50] Безусловно, ему хотелось удалить ее с политической сцены и проучить за своенравие. Но позволить сжечь на костре?! Маловероятно.

Ряд историков, в том числе и Робер Амбелен, уверены: Карл VII пытался помочь попавшей в плен Жанне. Якобы обнаружены документы, из которых видно, что делались попытки отбить Жанну вооруженным путем, но они потерпели неудачу. И оставалось только одно: помочь ей бежать. Но при этом для простых французов Жанна, чья популярность после победы под Орлеаном достигла невиданных масштабов, должна была исчезнуть навсегда.

В казни Жанны не был заинтересован и граф Уорвик, английский наместник Руана. Его зять, знаменитый полководец Джон Тэлбот, был в это время пленником французского короля, а Карл VII грозил жестокой местью, если Жанна погибнет. Поэтому вполне понятны забота графа Уорвика о здоровье плененной Жанны (известно, что он прислал ей двух своих докторов) и его заступничество за нее перед охранниками, когда она подверглась их нападкам. Кстати, вскоре после «казни» Жанны Джон Тэлбот был освобожден из плена, причем, вопреки обычаям, никакого официального выкупа за его освобождение выплачено не было. Так что есть основания предположить, что спасение Жанны – результат тайной сделки двух королей. Ведь если Жанна была единоутробной сестрой Карла VII, как утверждают батардисты, то тогда малолетний английский король Генрих VI (сын Екатерины Французской) был ее племянником. Мог ли он в этом случае уж очень настаивать на сожжении своей тетушки?

Относительно позиции англичан интересен следующий факт: 13 мая 1431 года в Руане граф Уорвик устроил пышный пир. На нем присутствовал некто Пьер де Монтон, посланец герцога Амадея Савойского. Чтобы стало понятно, насколько важно было присутствие в Руане этого господина, поясним: Амадей Савойский был мужем Марии Бургундской, родной сестры Анны Бургундской, которая, в свою очередь, была женой герцога Бэдфорда, регента-опекуна при малолетнем короле Генрихе VI. Стало быть, Амадей Савойский был деверем герцога Бэдфорда.

Если Жанна д’Арк действительно была дочерью Людовика Орлеанского и Изабеллы Баварской, то она являлась кузиной Анны Бэдфордской. Тем самым через брачные связи она была и кузиной Амадея Савойского. Весьма сложная конструкция, но она указывает на то, что этот пир в Руане был своего рода семейным советом, на котором решалась судьба одной из знатных родственниц. Имя Пьера де Монтона также многое разъяснит нам в дальнейшей судьбе Жанны.

После тайного похищения Жанну доставили в удаленный савойский замок Монроттье. Этот замок был выбран не случайно, ведь он принадлежал… Пьеру де Монтону. Тому самому, что присутствовал на пиру у графа Уорвика. Ему, как нетрудно догадаться, и было поручено тайное похищение Жанны из Руана, доставка ее в Монроттье и организация надежной охраны.

О том, что конкретно делала Жанна после своего освобождения и до 1436 года, практически ничего не известно. Одно очевидно: пять лет она не имела никаких связей с внешним миром, ведь занявшему трон Карлу VII нужно было время, чтобы его подданные успели подзабыть о своей героине.

Лишь в 1436 году Жанна объявилась в Арлоне, небольшом городке на границе современной Бельгии с Люксембургом, и этот факт зафиксирован во многих источниках. Здесь она была принята герцогиней Елизаветой Люксембургской, очень богатой и влиятельной дамой, которая никогда не стала бы встречаться с девушкой, благородное происхождение которой вызывало сомнение.

Потом Жанна некоторое время общалась с графом Ульрихом Варнембургским. В частности, она ездила вместе с ним в Кёльн.

Интересные сведения о новом появлении Жанны можно найти в старинной «Хронике настоятеля монастыря Сен-Тибо-де-Мец», где указывается: «В 1436 году сир Филипп Марку был старшим городским советником города Меца. В этом же году, 20 мая, Жанна-Дева, которая была во Франции, прибыла в Ля-Гранж-оз-Орм, недалеко от Сен-Прива. Она туда приехала, чтобы переговорить с несколькими знатными сеньорами Меца. <…> И в этот же день туда прибыли ее два брата. Один из них был рыцарем и звался мессир Пьер, а другой, Жан Малыш, – оруженосцем. Они думали, что она была сожжена. Но когда увидели ее, они признали в ней сестру, и она тоже их узнала».[51]

Известно, что ее признали и сир Николя Лув, который подарил ей боевого коня и пару шпор, а также сеньор Обер Буле и сир Николь Груан, подаривший ей меч. Николя Лув – один из самых уважаемых жителей Меца. Он был рыцарем Карла VII и принимал участие в его коронации в Реймсе. Вряд ли такой человек принял бы участие в мистификации, признав Жанной-Девой самозванку. Ошибаться он тоже не мог, в рыцарский сан он был возведен именно благодаря ее ходатайству.

Обер Буле и Николь Груан тоже достойные люди. Первый из них – глава Совета старшин в Меце, второй – губернатор. Зачем им участвовать в мошенничестве, из-за которого они могли бы получить только крупные неприятности? Ответ очевиден: мошенничества не было.

А 7 ноября 1436 года Жанна вышла замуж за рыцаря Робера дез Армуаз и после пышной свадьбы стала именоваться Жанной дез Армуаз. Впоследствии были найдены брачный контракт и дарственный акт, согласно которому Робер дез Армуаз передавал часть владений своей жене Жанне, которая в тексте была неоднократно названа «Девой Франции». На этих документах стоят подписи друзей Робера дез Армуаз, в свое время хорошо знавших Жанну д’Арк.

В Орлеане Жанна вновь появилась в июле 1439 года, то есть через восемь лет после своей «казни». Госпожу дез Армуаз встретила восторженная толпа горожан, среди которых было немало людей, отлично помнивших свою героиню еще со времен знаменитой осады города. Исторические хроники не оставляют сомнений в том, что орлеанцы безоговорочно приняли Жанну дез Армуаз за Орлеанскую деву. Более того, в счетной книге прямо указывается, что 1 августа 1439 года Жанне была подарена крупная сумма денег с формулировкой «за благо, оказанное ею городу во время осады».[52]

Историк Марсель Гэ отмечает, что в Орлеане новость о появлении Жанны «произвела эффект разорвавшейся бомбы».[53]

А вот историк Жерар Пем нашел в списке городских расходов отметку об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы Роме с 7 июля по 31 августа 1439 года. Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле Роме за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Это свидетельствует о том, что женщина, с рождения воспитывавшая Жанну, находилась в Орлеане в то время когда там торжественно принимали Жанну дез Армуаз. Трудно представить причины, по которым ей потребовалось бы участвовать в обмане, если бы таковой имел место.

И еще – после визита госпожи дез Армуаз в Орлеан, то есть с августа 1439 года, город прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали сожженной на костре в Руане.

Окрыленная орлеанским триумфом, в 1440 году Жанна отправилась в Париж. Это, видимо, была попытка полной общенациональной «реставрации» героини Жанны д’Арк. Цель поездки очевидна: Жанна мечтала занять причитающееся ей законное место подле брата-короля. Но нужна ли была такая «реставрация» Карлу VII? С его точки зрения, Жанна давно выполнила свою миссию, и ее появление в Париже для него было нежелательным. Парижский парламент, а в то время это было только судебное учреждение, получив указание короля, предпринял меры, чтобы не допустить восторженного приема Жанны, как это было в Орлеане. По пути в столицу ее задержали и под охраной доставили в парламент. И одного разговора «с пристрастием» оказалось достаточно, чтобы Жанна поняла: идея триумфального въезда в Париж была не самой удачной. Как того и потребовал парламент, Жанна объявила себя самозванкой. Что ей еще оставалось делать? А после признания «самозванства» ее… Нет не сурово наказали, а освободили и спокойно отправили домой.

После этого имя Жанны почти не встречается в документах той эпохи. Сюрвивисты говорят, что она вернулась к частной жизни. А вот Роже Сензиг и Марсель Гэ даже называют точную дату смерти Жанны – 4 мая 1449 года.[54]

В 1456 году Жанна д’Арк была реабилитирована, а в 1920 году – причислена римско-католической церковью к лику святых.

Неизвестный автор. Жанна д’Арк.

Около 1450–1500. Национальные архивы Франции

Как бы все ни обстояло на самом деле, свое главное предназначение Жанна выполнила: во французах пробудился патриотизм. И кем бы ни была эта девушка – крестьянкой или отпрыском королевского рода, еретичкой или святой, – единственным непреложным фактом является только одно: она вписала великолепную страницу в историю Франции.

Жанна д’Арк – неисчерпаемая личность, о которой всего не будет сказано никогда.

Режин Перну,

французский историк, писательница

Аньес Сорель

Карл VII был женат на Марии Анжуйской, дочери Людовика II Анжуйского. Она родила ему 15 детей, в том числе и будущего короля Людовика XI. А еще он отметился внебрачной связью с Аньес Сорель, с, по мнению многих, самой красивой женщиной XV века.

Неизвестный автор. Аньес Сорель

Одни летописцы утверждают, что она родилась в городке Фруамантель в Пикардии, на родине отца, другие называют местом ее рождения городок Фроманто в Турени. По одним данным, она родилась в 1409 году, по другим, что более вероятно, в 1422 году. Ее отец Жан Сорель был советником графа де Клермона, и он весьма выгодно женился на Катрин де Маньеле, наследнице поместья де Верней.

После смерти отца Аньес забрала к себе ее тетка, мадам де Маньеле, но ее собственная дочь Антуанетта взревновала и не пожелала делить нежность матери с непрошенной кузиной. В результате в пятнадцатилетнем возрасте Аньес была отправлена в Нанси, где поступила на службу в качестве фрейлины при дворе Изабеллы Лотаргинской, королевы Сицилии и жены короля Рене Анжуйского, на сестре которого, Марии Анжуйской, был женат французский король Карл VII.

Когда Рене Анжуйский, сражаясь за обладание Лотарингией, наследницей которой была его жена, был разбит графом де Водемоном и надолго попал в плен, Изабелла устремилась ко двору своего венценосного родственника Карла VII, требуя у него защиты и поддержки. Аньес Сорель ничего не оставалось, как последовать за герцогиней Изабеллой. Однако та вскоре уехала в Италию, оставив Аньес под опекой своей свекрови королевы Иоланды,[55] которая одновременно с этим была тещей короля Карла VII. Шел 1443 год…

По одной из версий, королева Иоланда, заметившая цепкий ум и необычную красоту двадцатилетней Аньес, задумала использовать ее в своих целях, в частности, для влияния на слабовольного зятя. Эта мудрая женщина просто обожала так использовать своих фрейлин, которых она повсюду «расставляла» любовницами и шпионками, не гнушаясь при этом и услугами шпионов-мужчин, которыми у нее были монахи-францисканцы. Поэтому, весьма вероятно, что именно по протекции королевы Иоланды Аньес была представлена ко двору короля Франции. Но в любом случае, это произошло до конца 1443 года, ибо 14 декабря королева Иоланда умерла.

Так началась связь Аньес Сорель с французским королем. В это время Карлу VII было «немного за сорок», Аньес же была почти вдвое младше его.

В первый же вечер король отважился заявить о своих нежных чувствах, но Аньес убежала от него с испуганным видом.

Карл был настолько поглощен своим чувством, что не мог больше думать ни о чем другом, как только о том, чтобы услаждать Аньес, пока та всецело не будет принадлежать ему. И вот однажды утром самые наблюдательные из придворных поняли: красавица Аньес уже не проводит ночи в одиночестве.

Через несколько недель о любовной связи короля и дамы из Фроманто знал уже весь двор. Одна лишь королева, как это обычно и бывает, пребывала в неведении. Но вскоре и Мария Анжуйская начала замечать, что что-то неладно, и установила наблюдение за своим супругом. Карл был очень осторожен. Летописец Жан Шартье сообщает, что никто никогда не видел Аньес целующейся с королем; при этом никто уже не сомневался, что между ними существовали интимные отношения. А в 1445 году красавица уже была беременна…

Таким образом, получается, что «историческая карьера Аньес Сорель делится на два самостоятельных периода: один – до, а другой – после 1444 года. По этому второму периоду документов и информации предостаточно. А вот по первому – есть и, наверное, навсегда останется много неясностей».[56]

Как бы то ни было, в день, когда должен был появиться на свет младенец, королева Мария, заметив самодовольную улыбку на лице короля, уже больше ни в чем не сомневалась. Но она не стала скандалить, а решила поступить мудро и попыталась наладить дружеские отношения с любовницей мужа. Они даже вместе гуляли, слушали музыку, а за обедом вели светскую беседу, что очень радовало Карла VII, для которого никогда не было большего удовольствия, чем видеть полное согласие, царившее вокруг.

В 1445 году у Аньес родился первый ребенок от короля. Это была девочка, которую король, вспомнив на минуту о жене, достаточно цинично предложил назвать Марией. После этого целых пять лет молодая красавица властвовала над королем.

Отметим, что влияние Аньес Сорель на Карла VII было безграничным. Не было такой ее просьбы, которую он не выполнил бы. С ее именем были связаны, как минимум, три-четыре новшества при французском дворе. Прежде всего, она первая, среди некоронованных особ, стала носить бриллианты. Ее наряды были великолепны, и она считалась одной из лучших клиенток крупного негоцианта и королевского казначея Жака Кёра: он поставлял ей мех куницы и восточные шелка. Все вокруг говорили об экстравагантности фаворитки, которая, отказавшись от просторных туник, скрывавших формы, стала надевать длинные платья, плотно облегавшие тело. Более того, она лично ввела в моду длинный шлейф, который церковь в своей извечной борьбе с женским началом тут же окрестила «хвостом дьявола». А еще, говорят, что впервые забеременев и опасаясь, что венценосному любовнику этот факт не понравится, она, чтобы скрыть свое «интересное положение», не нашла ничего лучшего, чем на очередном королевском приеме приподнять свою юбку спереди, зажав ее в руке. Король отнесся к беременности фаворитки благосклонно, а эта уловка Аньес Сорель породила новую моду: под юбки стали подкладывать набитые пряжей пышные подушечки, создавая «эффект беременности».

Многие особо ревнивые современники утверждали, что Аньес Сорель – женщина легкого поведения. Но одно не подлежит сомнению – именно Аньес Сорель стала первой в истории Франции официальной фавориткой Его Величества. Дело в том, что до нее короли как-то стеснялись своих внебрачных связей и старались особенно не афишировать их. Здесь же ситуация коренным образом изменилась: король не желал больше таиться и наградил Аньес чем-то вроде почетного титула официальной фаворитки. Титул этот звучал, как «Дам де Ботэ» (по-французски – Dame de Beauté), то есть «Дама Красоты» или «Прекрасная Дама», что вполне соответствовало внешности его обладательницы. С таким титулом положение любовницы стало гораздо более прочным, и даже законная супруга короля Мария Анжуйская сочла, что с ней лучше поддерживать дружеские отношения.

Король и часа не мог прожить без своей прекрасной подруги и совсем забросил государственные дела. Пожаловав дворянство матери своих внебрачных детей,[57] король подарил ей небольшой замок, возвышавшийся над излучиной Марны недалеко от Парижа, на опушке Венсеннского леса. Кроме того, Аньес получила и другие владения, в частности замок Иссуден в Берри и поместье Вернон в Нормандии.

Увы! Все эти королевские щедроты и особенно привольная жизнь, проходившая в постоянных празднествах и в «нежных забавах», в конце концов, вызвали ропот в народе, жившем в то время в нищете. Поэтому, когда в апреле 1448 года Аньес приехала в Париж, народ не слишком тепло ее встретил. Последовали упреки и даже оскорбления. В результате в Париже она была принята так дурно, что вынуждена была оставить город и поклялась никогда больше не показываться в нем.

Во Франции широко распространены легенды, представляющие Аньес патриоткой, вместе с Жанной д’Арк способствовавшей освобождению страны от англичан. Авторы подобных легенд приписывают ее влиянию поворот короля от светских удовольствий к воинским подвигам. Эти предания, в частности, отражены в поэме Вольтера «Орлеанская девственница». А впервые поднял Аньес Сорель на этот почетный пьедестал в своей «Истории Франции», вышедшей в 1576 году, Бернар де Жирар.

Аньес Сорель стала первым образцом великодушия и благотворного влияния, оставшись примером для всех своих последовательниц.

Ги Шоссинан-Ногаре,

французский историк

И в самом деле, наделенная не только красотой, но и тонкой ранимой душой красавица горячо желала понять, почему народ так нетерпим к ней. И тут только ей открылось, в какой нищете живут французы, на глазах которых разворачивались не только великие деяния Жанны д’Арк, но и все бедствия Столетней войны. Поняв это, Аньес поспешила напомнить королю о его долге и обязанностях.

Через некоторое время после этой беседы Карл VII реорганизовал войска и в 1449 году, нарушив перемирие с Англией, вновь начал военные действия. В руках у врага к тому времени оставалось еще немало мощных крепостей и многолюдных городов, но король, движимый любовью к своей «Dame de Beauté», за несколько месяцев положил конец Столетней войне, вернув все захваченные земли Франции. Аньес, называвшая его раньше насмешливо Карлом Безразличным, стала его величать Карлом Победоносным.

Как видим, Аньес смогла пробудить Карла от «нравственной спячки» и дать ему почувствовать обязанности в отношении к самому себе и к своему народу. И военные успехи еще более увеличили его любовь к Аньес, а она никогда не употребляла во зло свою власть над ним.

Как считают многие историки, редко кто подражал такому примеру, и Аньес Сорель осталась исключением в королевских кругах. Со своей стороны, Шатобриан утверждал, что правление фавориток стало одним из бедствий французской старой монархии, но при этом и он добавлял: «Из всех любовниц только Аньес Сорель принесла пользу королю и родине».[58]

Апофеозом Аньес стало ее водворение в королевской резиденции в Лоше. Попытавшийся вступиться за королеву дофин Людовик был грубо изгнан отцом, фаворитка же стала участвовать во всех королевских церемониях и пиршествах. Король выделил ей там особую башню и несколько камердинеров.

Увы! Судьба распорядилась так, что фаворитке не довелось увидеть венца своих усилий. По дороге к своему возлюбленному, отправившемуся воевать в Нормандию, она умерла. Умерла внезапно и, надо сказать, при весьма загадочных обстоятельствах.

Замок Лош в долине Луары, Франция.

Построен в IX веке

Король в то время находился в аббатстве де Жюмьеж в Нормандии. Столетняя война заканчивалась. Готовясь к штурму Арфлёра, который еще оставался в руках врага, король выглядел очень расстроенным, и можно было подумать, что он не уверен в успешном исходе сражения. На самом деле он думал об Аньес, которая находилась в Лоше и у которой вот-вот должны были начаться роды…

Карл VII с нетерпением ждал появления на свет своего четвертого внебрачного ребенка. Конечно, он хотел, чтобы это был сын. Это желание не преследовало никаких политических целей, ибо Карл, у которого было пять законнорожденных детей от брака с Марией Анжуйской, уже имел наследника, дофина Людовика, и будущее династии было предрешено. Хотя, кто знает… В любом случае, желание получить мальчика в те времена было обычным желанием любого мужчины, не говоря уж о безумно влюбленном мужчине.

В один из январских дней, когда он медленно прогуливался, в очередной раз думая об Аньес и о ребенке, который вскоре должен был появиться на свет, он увидел бегущего к нему монаха аббатства. Тот сообщил, что привезли мадемуазель Сорель в очень тяжелом состоянии.

Зачем она приехала? Некоторые историки утверждают, что она хотела поддержать короля и сообщить ему о готовящемся заговоре. Но вскоре у нее начались первые родовые схватки, а через некоторое время она скончалась.

Позднее в «Истории аббатства де Жюмьеж» было написано: «Почти шесть недель король Карл VII находился в Жюмьеже, когда Аньес Сорель испытала приступ смертельной дизентерии, от которой она умерла на ферме дю Мениль, принадлежащей аббатству, в четверг, в девятый день февраля 1450 года, в шесть часов вечера».[59]

Опечаленный король приказал соорудить две великолепных мраморных гробницы: в одной из них (в Жюмьеже) было похоронено сердце Аньес, в другой (в Лоше) – ее тело. Но очень скоро место в сердце короля заняла кузина покойной Антуанетта де Меньеле. Эта очень красивая женщина почти сразу же понравилась королю. Проявив благоразумие, он решил узаконить присутствие при его дворе этой очаровательной особы и женил на ней одного из близких своих друзей, который закрыл глаза на неверность супруги.

Отныне для Карла VII наступила вторая молодость. Безумно влюбившись в Антуанетту, он увлекал ее под разными предлогами по четыре-пять раз в день в свою спальню, и ни у кого не вызывала сомнений цель их встреч…

А тем временем поползли разговоры о том, что Аньес Сорель была отравлена.

И вот после смерти Аньес прошло восемнадцать месяцев, и уже стали стихать разговоры, вызванные ее внезапной кончиной, когда Жанна де Вандом, придворная дама, за которой числился большой долг Жаку Кёру, вдруг подтвердила под присягой, что именно он, королевский министр финансов, отравил Аньес Сорель. Карла VII эти слова очень взволновали, и он немедленно назначил расследование. Через неделю Жака Кёра арестовали, и он предстал перед судом.

Этот арест, удививший все королевство, был на руку многим. Ведь министр финансов был не только кредитором короля; он выдавал довольно крупные ссуды большинству знатных вельмож, приближенных ко двору, и некоторые из них уже решили, что его осуждение позволит им быстрее уладить свои дела. Да и судьи поняли, что если они приговорят его к пожизненному заключению, им будет признательно множество господ. Процесс начался, естественно, с того, что Жаку Кёру предъявили обвинение в отравлении Аньес Сорель. Но доказательства, представленные мадам де Вандом, сразу показались несостоятельными даже самым заклятым врагам министра финансов.

Жан Фуке. Жак Кёр. XV век.

Местонаждение неизвестно

И министр финансов, один из самых главных приближенных короля и один из самых близких и верных друзей Аньес, был брошен в тюрьму. На него было наложено публичное покаяние в грехах, огромный денежный штраф, до полной выплаты которого он должен был оставаться в тюрьме, а также конфискация всего имущества.

Приговор вступил в силу 5 июня 1453 года, публичное покаяние было принесено в Пуатье, и последующие два года Жак Кёр просидел в тюрьме.

К счастью, в 1455 году Жак Кёр совершил побег из тюрьмы, и, сумел добраться до Прованса и далее до Рима. Там он был достойно и радушно встречен папой Николаем V, который как раз в то время собирал войско против турок. После смерти Николая папа Каликст VI продолжил сбор войск и назначил Жака Кёра командующим собранной флотилии. Однако уже в Хиосе Жак Кёр заболел и там же умер в ноябре 1456 года. Уже после его смерти Карл VII пожалел его семью, и часть конфискованного имущества была возвращена обратно наследникам Жака Кёра.

Аньес дошла до наших дней в ореоле тайн. <…> И самой волнительной тайной являются причины ее смерти!..

Поль Лежён,

французская писательница, историк

Был ли Жак Кёр виновен в смерти Аньес Сорель? Безусловно, нет. По той простой причине, что она не была отравлена. Долгое время неопровержимым доказательством этого служил хотя бы тот факт, что ее дочери удалось прожить целых полгода. Кстати, среди медиков, обративших внимание на симптомы болезни, описанные делавшим вскрытие доктором, очень долго бытовало мнение, что красавица из красавиц скончалась в результате дизентерии, а ослабление организма, связанное с тяготами изнурительного путешествия из Лоша в Жюмьеж, помешало ей одержать верх над своей болезнью. Таким образом, Аньес Сорель скончалась естественной смертью, желая спасти своего любовника. Вполне нормальная, благородная и вполне удобная для всех версия.

Казалось бы, все. На этом можно ставить точку. Но в истории, как известно, точка очень быстро может превратиться в запятую…

Так и произошло в 2004 году, когда французским ученым все же удалось снять завесу тайны с обстоятельств смерти Аньес Сорель. Во всяком случае, теперь причины ее смерти стали совершенно ясными. Для этого группе экспертов под руководством Филиппа Шарлье, патологоанатома из госпиталя университета города Лилля, пришлось провести эксгумацию тела знаменитой француженки. Эта операция прошла в городке Сент-Урс-де-Лош, где в местной церкви покоилось тело бывшей фаворитки короля. Церемония прошла в присутствии многочисленных именитых потомков Аньес Сорель.

28 сентября 2004 года гробницу Аньес Сорель вскрыли, и в распоряжении исследователей оказались ее волосы, семь зубов, череп и фрагменты кожи. Около полугода их изучали двадцать два специалиста в восемнадцати лабораториях: в Лилле, Страсбурге, Париже и Реймсе. Уникальный эксперимент возглавлял сам Филипп Шарлье.

Анализ со всей очевидностью показал наличие в останках Аньес Сорель большого количества ртути, которую издревле использовали в качестве яда. Филипп Шарлье заявил, что именно ртуть стала причиной смерти, сразившей эту женщину.

Итак, народная молва вроде бы подтвердилась: Аньес Сорель унесла не дизентерия, а яд. А вот с последующими утверждениями ученые были осторожны: кто докажет, был ли это несчастный случай или убийство? Известно же, что примитивная медицина той эпохи использовала значительные количества ртути при производстве лекарств, и у Аньес был повод к ним прибегнуть.

Очевидно, что Жак Кёр не был врагом Аньес Сорель и не имел никакой заинтересованности в ее смерти. Если у нее и были убийцы, то это были совершенно другие люди, и они явно были из ближайшего окружения короля. Будущий король Людовик XI, без сомнения, выглядит идеальным обвиняемым. Но дофин не мог быть непосредственным убийцей, он мог быть только заказчиком убийства.

Среди тех, кто находился в это время в тесном контакте с Аньес Сорель, фигурирует доктор Карла VII Робер Пуатвен. Вот уж кто точно умел готовить яды и пользоваться ими. Но почему именно Робер Пуатвен? Возможно, он посчитал, что эта самозванка начала играть слишком большую роль в решениях короля и судьбах Франции.

Итак, доктор-убийца? Заманчивая версия, но к ней следует подходить со всей осторожностью…

Столетняя война закончилась. После нее Франция осталась изувеченной и опустошенной.

Уильям Стирнс Дэвис

американский историк

Людовик XI

Конец правления Карла VII был омрачен возрастающей враждебностью между ним и его наследником, Людовиком. Тот требовал большей власти и организовывал заговоры в попытках навредить полномочиям своего отца. Карлу пришлось отправить сына в изгнание.

В 1458 году Карл серьезно заболел и призвал Людовика из изгнания, но тот отказался вернуться. Под давлением болезни рассудок Карла совсем помутился, у него образовалась опухоль, не дававшая возможности принимать пищу, и 22 июля 1461 года он умер от голода.

После этого его сын стал королем под именем Людовик XI. Он ввел в обиход коварство и вероломство. Его правление было ознаменовано политическими интригами не самого благовидного рода, целью которых было объединение раздробленной Франции и ликвидация самостоятельности крупных феодалов. В этом Людовику XI сопутствовала удача, и он по праву считается основателем абсолютной монархии во Франции.

Людовик XI умер в 1483 году. «Плохой человек, но хороший король – вот довольно точная характеристика его политики и поступков».[60]

Карл VII в конце своего правления и Людовик XI были очень умелыми королями, и их страна пожинала плоды их мастерства. Но с 1483 по 1589 г. все стало иначе. Можно без преувеличения сказать, никто из монархов, которые правили Францией в этот период, не заслуживает большего, чем одна короткая фраза, а большинство из них достойны лишь осуждения как слабые люди или тираны. Королевство платило полную цену за бездарность каждого короля, и такие несчастья, разумеется, одна из характерных черт самодержавия.

Уильям Стирнс Дэвис

американский историк

Франция при нем залечила свои раны после Столетней войны в том смысле, что сожженные деревни и города были отстроены заново, но ее культурное развитие затормозилось. И у страны появился новый мощный противник – Испания. Она не угрожала открыто уничтожить Францию, как это делала Англия, но стала вмешиваться в ее дела, а это значило следующее – будущее Франции туманно, пока не ослабнет испано-габсбургская угроза.

Карл VIII и Людовик XII

Карл VIII Любезный (Charles VIII l’Affable) занял трон отца, Людовика XI, в 1483 году, возрасте тринадцати лет.

В 1493 году он явился в Италию во главе прекрасно снаряженной армии. Его позвал туда герцог Миланский, узурпировавший власть. В начале похода Карл со своей сильной армией легко захватил Неаполь, но вскоре обнаружил, что государства Северной Италии вооружаются против него. И он вернулся назад, во Францию – еще быстрее, чем двигался вперед.

Неизвестный автор. Карл VIII. XVI век.

Музей Конде, Шантийи

Он умер в результате несчастного случая: входя в слишком низкую дверь, он ударился головой о косяк, получил сотрясение мозга, впал в кому и скончался спустя девять часов.

Так как все трое сыновей Карла и его жены Анны Бретонской умерли во младенчестве, а более близких родственников по мужской линии не было, то ему наследовал Людовик XII, герцог Орлеанский, правнук Карла V.

Следующий король, Людовик XII, был гораздо более достойным человеком, но во внешней политике был не умнее Карла VIII. Как правитель собственной страны «он был одним из лучших монархов за всю историю Франции. Налоги были уменьшены, были приняты меры, чтобы увеличить благополучие низших слоев общества, причем это было сделано искренне».[61]

Франция при Людовике XII была так богата, что другие короли завидовали ему. К сожалению, всю справедливо заслуженную славу этот король потерял из-за своей глупой итальянской политики. «Все царствование этого короля было рядом предательств и интриг, союзов, новых союзов против прежних союзников, войн, перемирий и снова войн с целью завладеть землями в Италии, особенно герцогством Миланским».[62]

Людовик воевал с Римским папой, с Фердинандом Испанским, с императором Максимилианом и под конец – с королем Англии Генрихом VIII, который заключил союз с Испанией. Во всех этих войнах он потерпел неудачу, причем не из-за слабости своих армий, а из-за невезения и бездарности своих полководцев. Какое-то время он владел Миланом, Генуей и Неаполем, но потом был вытеснен оттуда. В 1503 году Людовик был разбит в битве при Церигноле в Апулии и на реке Горильяно в Центральной Италии, и после этого он был вынужден отказаться от своих завоевательских планов. Когда он умер, у Франции так же не было владений в Италии, как не было после несчастливого Карла VIII. Военные предприятия Людовика поглотили огромную сумму денег и стоили жизни десяткам тысяч французов, а его враги, в первую очередь Испания, стали еще сильнее, чем когда-либо раньше.

Жан Перреал. Людовик XII. Около 1514.

Британская королевская коллекция

Лучше пусть придворные смеются над моей скупостью, чем народ плачет из-за моей расточительности.

Людовик XII

король Франции

Франциск I

Слабому и хрупкому Людовику XII в 1515 году наследовал его зять и племянник Франциск I – здоровяк по «бретонскому образцу». Франциску был 21 год – хорошее время для начала правления. И думается, он очень хотел доказать всем, что он не просто сын графа Карла Ангулемского (двоюродного брата короля Людовика XII) и муж принцессы (его первой женой была Клод Французская, дочь Людовика XII), а настоящий король. Первое, что он сделал, – объявил, что продолжит войны в Италии.

Жан Клуэ. Франциск I. 1525. Лувр,

Париж

Вслед за победой при Мариньяно он овладел Миланом и Генуей. В 1521 году он начал войну с императора Карлом V Габсбургом, был разбит при Павии и попал в плен. Потом он купил себе свободу, подписав очень невыгодный для Франции мирный договор, согласно которому он отказался от притязаний на Италию и уступил Бургундию, которую, впрочем, вскоре вернул себе обратно.

Как видим, его внешняя политика в целом была не лучше, чем у Людовика XII, а вот внутренняя была намного хуже. Франциск любил показной блеск и потому покровительствовал художникам, архитекторам и поэтам. Во время похода в Италию он вывез с собой оттуда много книг и памятников классического искусства. При Франциске наука и искусство вошли в моду при французском дворе. Он любил украшать свои комнаты статуями и картинами, он вел переписку с оракулом того времени Эразмом Роттердамским, он приглашал во Францию талантливых мастеров, в числе которых был великий Леонардо да Винчи.

Его царствование было ознаменовано расцветом французского Возрождения. При Франциске было построено множество изящных замков и дворцов. Однако этот король мало заботился о благе своих подданных, «он был безнравственным, расточительным, сумасбродным и эгоистичным».[63]

Франциск I умер 31 марта 1547 года. Когда его тело вскрыли, чтобы узнать, от чего он умер, обнаружили абсцесс в желудке, поврежденные почки, совершенно распавшийся кишечник и уже начавшие разрушаться легкие.

Позже, неизвестно откуда, возникла легенда, по которой Франциск I стал жертвой хитрой мести. Некий врач Луи Гюйон написал, что Франциск I домогался жены одного парижского адвоката, ее муж долго противился этому, но потом позволил жене подчиниться воле короля. Но после этого он стал тайно посещать бордели, подцепил там дурную болезнь, передал ее жене, а та, в свою очередь, наградила ей короля. Якобы после этого Франциск всю оставшуюся жизнь был несчастным, угрюмым и нелюдимым.

Генрих II

Второй сын Франциска I от брака с Клод Французской (дочерью Людовика XII), Генрих II, стал королем Франции в 1547 году. При нем в борьбе с Габсбургами начался перелом к лучшему, хотя лично новый король был ничуть не лучше своего родителя.

Франсуа Клуэ. Портрет короля Франции Генриха II.

1559. Версаль

Пользуясь гражданскими войнами между германским императором и князьями-протестантами, французы захватили три больших приграничных города – Тул, Мец и Верден. Но испанский король Карл V сделал отчаянную попытку вернуть их, и его 60-тысячная армия осадила Мец. Однако наместник Генриха, герцог де Гиз, доблестно и умело оборонялся. За два месяца блокады города по нему было сделано 40 000 выстрелов из орудий (до этого артиллерия еще никогда не выпускала так много снарядов). Но он все же выстоял, а Карл потерял две трети своей армии и был вынужден снять осаду.

В 1556 году Карл V Испанский отрекся от престола в пользу своего сына Филиппа II, а тот женился на Марии Католичке, дочери Генриха VIII, и этим сделал Англию противницей Франции. В 1558 году герцог де Гиз внезапно атаковал Кале. Малочисленный английский гарнизон совершенно не ждал нападения, и герцог легко захватил этот город – ворота во Францию. В 1559 году был заключен мир. Испанцы выиграли крупное сражение возле Сен-Кантена, но Филипп хотел освободить себе руки, чтобы раздавить протестантскую религию везде, где та поднимет голову. Поэтому он договорился с Генрихом на удобных для того условиях. Король Франции сохранил за собой Верден, Тул и Мец, в его руках остался и Кале, несмотря на яростный протест униженных англичан.

Генрих II умер почти сразу после заключения этого договора.

Произошло это следующим нелепым образом. В Турнельском дворце в Париже проходил рыцарский турнир в честь празднования свадеб дочери короля Елизаветы с Филиппом II Испанским и сестры короля Маргариты с герцогом Савойским. На второй день вечером (29 июня 1559 года) Генрих вступил в бой с нормандским графом Габриэлем де Монтгомери, сеньором де Лорж, и потерпел поражение. На третий день, когда соревнования уже близились к концу, Генрих II потребовал от графа реванша.

Монтгомери при виде разгоряченного короля отказался. Тем не менее, Генрих не унимался. И вот, пришпорив лошадей, противники помчались друг на друга. И тут произошла неожиданность: тупое и, казалось бы, безопасное копье графа согнулось, упершись после удара в защитное снаряжение, и сломалось пополам. Острый обломок, оставшийся в руках невольного убийцы, проник сквозь щель забрала и смертельно ранил монарха: осколки копья вонзились в лоб короля и попали также в правый глаз, выйдя из уха.

Жак Торторель и Жан Перисин. Генрих II на смертном одре.

1559

Теряя сознание, Генрих попросил слуг не обвинять Монтгомери в умышленном убийстве, так как виноват во всем он был сам.

Несколько дней спустя, 10 июля 1559 года, Генрих умер от этой раны, несмотря на помощь, оказанную ему лучшими врачами того времени.

При Франциске I и Генрихе II власть монарха во Франции значительно укрепилась. Сама концепция королевской власти обнаружила тенденцию к развитию.

Франсуа Лебрен,

французский историк

Сезар де Нострдам. Мишель де Нострадам (Нострадамус).

Около 1614

Кстати, примерно в это время жил и работал знаменитый француз Мишель де Нострдам, более известный как Нострадамус – астролог, врач и алхимик, прославившийся своими пророчествами. В 1558 году он обратился к королю Генриху II, называя его повелителем мира и обещая раскрыть историю человечества на столетия вперед. Неизвестно, успел ли король, погибший на рыцарском турнире в 1559 году, ознакомиться с письмом Нострадамуса. После гибели Генриха II предсказатель встречался с королевой Екатериной Медичи. Потом его на несколько дней взяли под домашний арест, требуя описать судьбу короля Карла IX. Ответ Нострадамуса не сохранился. В 1564 году Екатерина Медичи и Карл IX навестили предсказателя в Салоне, а потом назначили его королевским медиком и астрологом. Однако 2 июля 1566 года Нострадамус умер от осложнений подагры. На мраморной плите над его могилой высечена надпись: «Здесь покоятся кости знаменитого Мишеля Нострадамуса, единственного из всех смертных, который оказался достоин запечатлеть своим почти божественным пером, благодаря влиянию звезд, будущие события всего мира».[64]

Екатерина Медичи

Cупругой Генриха II была Екатерина Медичи, родившаяся в 1519 году в красивом семейном дворце Медичи во Флоренции. Но через два месяца она уже была сиротой: ее мать, еще совсем молодая принцесса из рода Бурбонов Maдлен де ля Тур д’Овернь, умерла от послеродовой горячки; а ее отец, герцог Лоренцо д’Урбино, внук Лоренцо Великолепного и племянник папы Льва X, умер чуть позже: от случайного выстрела аркебузы, сифилиса или чахотки – никто толком не знает от чего.

Франсуа Клуэ. Екатерина Медичи.

Ок. 1555. Музей Виктории и Альберта, Лондон

Таким образом, маленькая герцогиня, резко лишившаяся родителей, стала одной из последних представительниц легендарного семейства, без сомнения, самого богатого в Европе, а также самого образованного, самого просвещенного, руководившего судьбой Флоренции в течение двух с лишним веков. Да что там Флоренции! Представители рода Медичи играли важную роль в политической и экономической жизни всей средневековой Италии. Главными представителями рода были Козимо-старший, крупнейший богач Флоренции, который в 1434 году фактически стал полновластным правителем Флоренции, и Лоренцо Великолепный, тиран Флоренции, правивший с 1469 года. Брат Пьетро Медичи, сын Лоренцо Великолепного, с 1513 года был римским папой Львом Х, а Джулио Медичи, племянник Лоренцо Великолепного, в 1523 году стал римским папой Клементом VII. По боковой линии Медичи были великими герцогами Тосканскими, связанными с испанскими Габсбургами.

Поэтому не удивительно, что малышка была воспитана в Ватикане, где ее дяди уже давно сменяли друг друга на посту главы католической церкви. Но тут ко всем ее проблемам добавилось и другое бедствие – война. Священный город был взят и разграблен наемниками главы Священной Римской империи Карла Пятого. Надо было бежать, и ее спрятали в одном монастыре во Флоренции. Но и тут ей не было покоя: эпидемия чумы вынудила ее покинуть город, тем более что против рода Медичи тут началось восстание республиканцев.

Таким образом, Екатерина прожила годы своего детства в постоянном страхе и в недоверии. В моменты затишья, очень любопытная по природе, обладающая очень живым разумом, она изучила латинский и греческий языки, говоря по-французски, интересовалась естественными науками, физикой, астрономией со склонностью к астрологии, которая широко практиковалась в ее семье. Она также унаследовала артистическую чувствительность своих предков, увлекалась живописью, музыкой, поэзией, танцами.

Екатерина еще не достигла половой зрелости, а ее дядя, папа Клемент VII, развернул вокруг нее множество проектов по организации ее бракосочетания. Наконец, он решился на союз, который, как ему казалось, был способен уравновесить шаткую политическую обстановку. Чтобы одержать победу над своим врагом Карлом Пятым, он подумал о необходимости сближения с королем Франции. Так 9 июня 1531 года в возрасте двенадцати лет Екатерина стала невестой Генриха, второго сына короля Франциска I, при этом ее мнением даже не поинтересовались.

1 сентября 1533 года Екатерина покинула Флоренцию, свой родной город, чтобы торжественно отправиться в Марсель под эскортом двадцати семи судов, загруженных бархатом и парчой. К этому можно добавить, что, согласно контракту, она везла в своем роскошном багаже приданое в 130 000 экю золотом, целое сокровище из драгоценностей, а также несколько итальянских городов: Пизу, Ливорно, Реджио, Модену.

Италию маленькая флорентинка покидала навсегда, и вскоре она встретилась в Марселе с тем, кто собирался стать ее мужем. Он показался ей красивым, хотя и был «застенчивым и мнительным».[65] Что же до Генриха, то он меланхолически взирал на эту девочку и не мог скрыть гримасы разочарования. Вот, значит, какая она, папская кузина, которую ему прочили в жены целых три года.

28 октября 1533 года в обстановке роскоши, достойной Валуа и Медичи, был заключен брак. Екатерина вышла замуж за молодого человека своего возраста (ему было четырнадцать), робкого и забитого, но уже находившегося под влиянием своей любовницы, знаменитой Дианы де Пуатье.

Диана де Пуатье

Вышеназванная Диана была дочерью барона Жана де Пуатье, сына Марии Валуа, незаконнорожденной дочери Людовика XI. В пятнадцать лет ее выдали замуж за 56-летнего барона Луи де Брезе, сенешаля Нормандии. Угрюмый барон почти не уделял внимания молодой жене, проводя все свое время в военных походах. Диана родила ему двух дочерей и вела обычную жизнь провинциальной дворянки.

Сенешаль – в Западной Европе это была одна из высших придворных должностей. Во Франции сенешаль (Sénéchal) первоначально был стольником, чьи обязанности сводились к наблюдению за подачей блюд во время обедов и пиров. Со временем, однако, он превратился в одного из высших сановников, заведовавшего внутренним распорядком при дворе. Сенешали не только управляли придворными церемониями и слугами, но и вершили суд. Под их началом находились также королевские армии домена (владения), в то время как король командовал войском всего королевства.

Еще в детстве она лишилась матери, а потом и ее отец был осужден на смерть за участие в заговоре. Пытаясь спасти отца, Диана тогда бросилась в Лувр к королю Франциску I, «известному ловеласу, который при первой же встрече оценил красавицу: высокая, стройная, с полными губами и пышной гривой каштановых волос».[66]

Вскоре сенешаль де Брезе скончался, и молодая вдова покинула его мрачный замок Анэ, перебравшись по приглашению короля в Лувр. Но официальной фавориткой короля она так и не стала, ибо это место заняла молоденькая Анна де Писслё, герцогиня д’Этамп, прочно завладевшая сердцем Франциска. Диана скучала, но при этом не забывала следить за собой, ведь красота была ее главным оружием в борьбе за «место под солнцем».

И вот ее час настал, когда Франциск I поручил ей миссию «просвещения» своего сына Генриха, бывшего почти на двадцать лет ее младше. Миссию эту Диана приняла слишком близко к сердцу и очень скоро заняла при Генрихе пост одновременно матери, любовницы и доверенного лица.

Екатерина Медичи (2)

На церемонии бракосочетания Генриха, в присутствии всего королевского двора, папа Клемент VII сам благословил новобрачных.

– Да будет у вас много детей! – пожелал он им от всей души.

После официальной части состоялся обед, а за ним и костюмированный бал. Молодожены быстро покинули мероприятие и удалились в приготовленную для них комнату, где их ждала кровать, больше похожая на произведение искусства, оцененное теми, кто ее видел, в 60 000 экю.

Но если Екатерина уже была влюблена в своего супруга, то Генриху хотелось только одного – спать. Мысленно он уже предвкушал тот миг, когда погрузится в сон, как вдруг кто-то вошел в комнату:

– Ну вот, сын мой, исполните свой долг. И докажите, что вы истинно галантный француз!

Это был король, которого любопытство толкнуло поприсутствовать при первой брачной ночи сына.

Не меньшую заинтересованность проявил и папа Клемент VII. Он решил не покидать Францию, пока не получит точного подтверждения успешности своих замыслов, но, увы, Генрих старался изо всех сил, однако у молодых ничего не получалось, и опасения папы все росли и росли.

Наконец, после тридцати четырех дней напрасных ожиданий, Клемент VII с печалью в сердце уехал. Прежде чем взойти на палубу корабля, он навестил Екатерину и дал ей последний совет:

– Умная женщина никогда не останется без потомства. В ответ Екатерина лишь тяжело вздохнула. Мало того что она вынуждена была оказаться в постели практически неизвестного ей человека, так она никак не могла одарить окружающих наследником. Долгожданный ребенок никак не желал появляться, несмотря на предсказания астрологов, уверявших, что у нее будет десять детей, а сама она будет королевой Франции.

Если на первое пророчество у нее ушло одиннадцать лет, то второе сбылось гораздо быстрее: 12 aвгуста 1536 года старший брат ее мужа – дофин Франсуа – внезапно умер при таких волнующих обстоятельствах, что его итальянский виночерпий, обвиненный в том, что это именно он подлил яд в его стакан, был приговорен к смерти путем четвертования.

Это оказалось очень кстати для задуманного папой союза, так как Генрих автоматически становился наследником французской короны. Тут же начали ходить упорные слухи о «флорентийке» и таинственных ядах, в которых знали толк в Италии.

Став женой дофина, Екатерина начала вести блестящую жизнь при дворе, где ей удалось завоевать симпатии Франциска I, оценившего ее привлекательность, ум и культуру. Король не уставал восхищаться этой юной особой, которая изучала греческий и латынь, интересовалась астрономией и математикой, сопровождала его на охоте и нисколько не краснела, слушая фривольные анекдоты, которые он так любил рассказывать.

Неизвестный художник. Екатерина Медичи.

1547–1559. Галерея Уффици, Флоренция

Дофин (Dauphin), полностью – дофин Франции (Dauphin de France) – так с XIV века именовался титул наследника французского престола. Первым дофином Франции был будущий король Карл V, сын Жана II Доброго. В дальнейшем этот титул носили престолонаследники, являвшиеся прямыми потомками правящих королей (сыновьями, внуками, правнуками). Если же наследником был брат, племянник или иной родственник короля, он не носил титула дофина. Этот титул сохранялся до 1791 года, когда после введения во Франции недолговечной конституционной монархии 1791–1792 гг. он был заменен на титул «королевский принц» (Prince Royal).

Улыбающаяся, мягкая, обходительная, она умела привлекать к себе людей. Конечно, Екатерина не отличалась красотой. Более того, один современный историк даже описал ее внешность так: «Полная, смуглая, с жидкими волосами и глазами навыкате, итальянка слегка напоминала жабу».[67] Но зато она была «умной, своевольной и привычной рассчитывать только на себя саму».[68] И она сумела заставить забыть о своем круглом лице и обратить внимание на красивые ножки в кокетливых штанишках: с этой целью она даже придумала особый способ садиться на лошадь. Однако пока Екатерина игриво демонстрировала свои достоинства, ее муж Генрих, которому новый титул придал чуть больше уверенности, продолжал усердно ухаживать за Дианой де Пуатье.

Диана де Пуатье (2)

Верность дофина тут действительно поражала. Несмотря на свой брак с Екатериной, он продолжал носить цвета Дианы, называл ее своей «дамой» и засыпал страстными поэмами, над которыми корпел порой целыми ночами.

Неожиданно для самой себя Диана де Пуатье, эта строгая вдова, вот уже шесть лет не снимавшая траура и взиравшая на мужчин с полным безразличием, ощутила неодолимое желание мужских ласк. Это привело ее в прекрасное расположение духа и побудило приступить к диалогу уже с новых позиций. Проявляя изощренную ловкость, в окружении придворных, вечно погруженных в интриги и увеселения, она постепенно распалила чувства дофина до самой крайней степени, представая перед ним попеременно кокетливой и по-матерински заботливой, влекущей и любящей.

Франсуа Клуэ. Диана де Пуатье.

XVI век. Музей Конде, Шантийи

Бедный юноша лишился сна и аппетита. Печальный и погруженный в меланхолию, он теперь жил, не отрывая взора от своей ненаглядной Дианы.

Ему было девятнадцать, ей около сорока. Но с ее ослепительной красотой не могла сравниться ни одна дама при дворе. Диана и в самом деле обладала красотой «столь абсолютной и не подверженной времени, что за нею терялась, отступая в тень, личность той, которая была ею наделена».[69]

Кончилось все тем, что и сама Диана, пораженная пылкостью дофина, влюбилась в него. Что же касается Генриха, то его эта связь просто преобразила, превратив в восторженного школяра. Именно тогда из детского озорства он собственноручно нарисовал придуманную им монограмму, где «Н», первая буква его имени, и буква «D» из имени Дианы переплетены так оригинально, что кажется, будто видишь «С», инициал Екатерины, соединенный с инициалом Генриха. Вскоре эта монограмма появилась на его личном оружии, потом на всех его замках и даже на королевской мантии.

Короче говоря, молодой Генрих, покорившись умной и опытной любовнице, очень быстро потерял голову и попал под ее полное влияние. Самое смешное, что и король Франциск все заметнее стал подчеркивать свое расположение к фаворитке сына и дошел до того, что стал публично интересоваться ее мнением о государственных делах. И вскоре она уже присутствовала на Королевском совете. Очаровательная Диана всерьез поверила, что она уже стала почти королевой Франции. Все вокруг боялись ее и унижались перед ней.

Отношение Екатерины к самозванке скрыть было невозможно. Как-то раз Диана невинно спросила ее: «Что вы читаете, мадам?» «Историю Франции! – отчеканила Екатерина. – Здесь написано, что делами этого королевства всегда управляли потаскухи!».[70]

Страшного скандала с непоправимыми последствиями удалось избежать исключительно чудом. И самое ужасное для Екатерины заключалось в том, что Диана постоянно советовала Генриху развестись с ней, так как она никак не могла подарить ребенка будущему правителю. Она при каждом удобном случае повторяла:

– Раз она не может способствовать продолжению династии, ваш долг отправить ее в монастырь.

Екатерина Медичи (3)

Соблазненный такой перспективой, Генрих, объявил Екатерине, что намеревается с ней расстаться. В первый момент она остолбенела от горя, потом, разразившись рыданиями, выбежала из комнаты.

На самом деле причина стерильности пары заключалась не столько в ней, сколько в ее супруге. Когда же тот набрался мужества и отдал себя в руки хирурга, Екатерина в январе 1544 года родила первого ребенка – сына, которого назвали Франсуа.

После этого беременности следовали одна за другой с большой регулярностью: всего у Екатерины родилось десять детей (как и предсказывали астрологи), из которых семь выжили, и среди них оказались три будущих короля и две будущих королевы.

В 1546 году родилась дочь Елизавета, через год – дочь Клод, еще через год – сын Луи (он умер, не прожив и года). Потом в течение пяти лет родилось еще шесть детей, из которых двое последних (дочери Виктория и Жанна) умерли при рождении.

Едва родившись, дети уходили от забот матери, от ее присмотра, так как отец поручал их своей любовнице, которая должна была заниматься их образованием, Екатерина между тем оставалась матерью униженной, постоянно беременной, но внимательной к малейшим событиям в жизни своих чад.

Через три года после рождения его первого сына, 31 марта 1547 года, смерть короля Франциска I изменила судьбу Екатерины: в 28 лет она стала королевой Франции.

Восшествие на престол нового короля изменило привычки двора, и тут же были приняты меры против протестантов. Не забыл новый король и про Диану де Пуатье: она получила все поместья поверженной герцогини д’Этамп и ее драгоценности, включая громадный бриллиант. Ей подарили замок Шенонсо на Луаре.

В довершение всего ее сделали герцогиней Валентинуа (впервые герцогский титул достался женщине не по праву наследования).

Замок Шенонсо в долине Луары, Франция.

Построен в XV веке

Вынужденная терпеть подобные унижения, Екатерина не находила себе места от бессильной злобы. Через много лет она написала своей дочери, знаменитой королеве Марго: «Я радушно принимала мадам де Валентинуа, ибо король вынуждал меня к этому, и при этом я всегда давала ей почувствовать, что поступаю так к величайшему своему сожалению, ибо никогда жена, любящая своего мужа, не любила его шлюху, а иначе ее не назовешь, как бы особам нашего положения ни было тягостно произносить подобные слова».[71]

А Диана становилась все более и более алчной. Вместе со своими сторонниками де Гизами она организовала в 1547 году союз младшего сына Екатерины Медичи Франциска (Франсуа), которому тогда было всего три года, с шестилетней девочкой Марией Стюарт, бывшей с рождения королевой Шотландии и, главным образом, дочерью Марии де Гиз, и все это было сделано без согласования с матерью потенциального дофина.

Военная обстановка стала очень сложной: в августе 1557 года имел место разгром при Сен-Кентене, где англичане, соединившись с испанцами, уничтожили французскую армию. В это время, оставшись в Париже, Екатерина выступила перед парламентом, и ей удалось получить деньги и добиться рекрутского набора в 60 000 человек, что, как казалось, наконец-то сблизило ее с ее царствующим супругом. С испанским королем Филиппом II был подписан мир в Като-Камбрези. Как следствие, были предусмотрены браки: сестра Генриха II должна была выйти замуж за герцога Савойского, а старшая дочь Елизавета – за самого короля Испании Филиппа II, у которого только что умерла его вторая жена.

Диана де Пуатье (3)

А дальше, как мы уже знаем, судьба в очередной раз внезапно изменила жизнь Екатерины Медичи: в ходе злополучного рыцарского турнира погиб ее муж.

После этого Екатерина взяла на себя роль безутешной вдовы, навсегда одевшись во все черное. Однако, горюя, она не забыла немедленно отослать куда подальше свою постыдную соперницу Диану де Пуатье. При этом она потребовала от фаворитки вернуть все подаренные ей королем ценности и владения. И та согласилась. В ответном письме она написала: «Моя скорбь так велика, что никакие притеснения и обиды не смогут отвлечь меня от нее».[72]

Покинутая почти всеми своими друзьями, Диана де Пуатье затворилась в своем замке Анэ. Появляться при дворе ей было запрещено, и с тех пор о ней никто ничего не слышал.

Страница многолетнего унижения была перевернута. Теперь Екатерина не была больше женой-посмешищем, она была первой дамой королевства.

Франциск II

Трон тем временем занял старший сын Генриха II и Екатерины Медичи – тот самый, что в свое время женился на юной королеве Марии Стюарт и стал после этого королем-консортом Шотландии.

Консорт – это супруг правящей королевы, сам не являющийся суверенным монархом в своем праве.

В момент смерти своего отца Франциск был болезненным подростком пятнадцати лет, и он был коронован в Реймсе 18 сентября 1559 года. По французским законам он считался совершеннолетним, но у его окружения не возникало сомнений в том, что он не сможет и не захочет править без посторонней помощи.

Франсуа Клуэ. Франциск II

Французский. 1560. Национальная библиотека Франции, Париж

И действительно, Франциск не стал заниматься государственными делами, перепоручив их дядям Марии Стюарт, братьям де Гизам: герцогу Франсуа и его брату Карлу, изысканному и острому на язык кардиналу Лотарингскому. Его мать Екатерина Медичи тоже имела огромное влияние на сына.

Де Гизы были ревностными католиками. Можно даже сказать – они были ультра-католиками. Они не имели прямых прав на корону, но были честолюбивы и время от времени очень ясно давали понять, что рассчитывают получить высший сан в стране. Благодаря своей племяннице, они обрели безраздельное могущество. Король же почти ни во что не вникал, и все его время проходило в забавах, разъездах по загородным дворцам и поездках на охоту.

По сути, правление Франциска II было чисто символическим: уже 5 декабря 1560 года он умер (в левом ухе у него образовался свищ, и началась гангрена), не дожив до семнадцати лет и не оставив наследников.

Религиозные войны

Вот тогда-то и началось настоящее правление «флорентийки». Новому хозяину трона, ее сыну Карлу, ставшему королем Карлом IX, не было тогда и десяти лет, поэтому Екатерина вновь стала регентшей.

Карл IX, родившийся в 1550 году, был третьим сыном Генриха II и Екатерины. Он «обладал хрупкой нервной системой и страдал туберкулезом. <…> Единственным человеком, к которому он испытывал реальную привязанность, была его любовница Мария Туше».[73]

Франсуа Клуэ. Карл IX. 1572.

Национальная библиотека Франции. Париж

В роли регентши Екатерина Медичи многого добилась. В частности, ей удалось сократить государственные расходы и восполнить уже ставший привычным финансовый дефицит. Одного она не смогла – это прекратить войну, которая продолжала бушевать между двумя политико-религиозными кланами. В марте 1562 года имела место резня в Васси, где приблизительно двадцать протестантов были убиты людьми герцога де Гиза. Эта резня знаменовала собой начало первой из религиозных войн, в которой против католиков выступила гугенотская армия адмирала Гаспара де Колиньи.

Гугеноты (Huguenots) – название французских протестантов (кальвинистов). Происходит от франко-швейцарского слова «eyguenot», обозначавшего члена женевского протестантского союза против герцога Савойского. Слово «eyguenot», в свою очередь, восходит к немецкому «eitgenôz», что значило «собрат», «соратник», «союзник». Сначала слово «гугенот» употреблялось противниками протестантов как насмешка, но впоследствии, когда Реформация стала распространяться во Франции, оно прижилось и среди самих французских протестантов.

Чтобы было понятно, следует отметить, что уже в 1520 году в небольшом городе Мо, что на реке Марне, недалеко от Парижа, существовала группа богословов-радикалов, которые переводили Новый Завет и преподавали вызывавшее тревогу борцов с ересью учение. Правительство вскоре разогнало этих несчастных вольнодумцев. Но величайший из религиозных реформаторов-французов, Жан Кальвин, бежал из Франции и стал трудиться за пределами страны. Он родился в 1509 году в Нуайоне, тихом пикардийском городке, и большую часть жизни он был пастором. Это, без всякого сомнения, был один из самых мощных умов, рожденных Францией. Его главное сочинение «Наставление в христианской вере» (Institutio religionis christianae), переведенное им же самим с латыни на французский язык, в свое время заставляло людей с радостью умирать на эшафоте и вооружало одно государство против другого.

Неизвестный художник. Молодой Жан Кальвин.

XV или XVI век. Женевская библиотека, Женева

С 1541 по 1565 год Кальвин жил в Женеве и за это время послал оттуда целую армию учеников, воспитанных в самой агрессивной разновидности протестантизма. И что характерно, они встречали у французов гораздо более теплый прием, чем последователи Мартина Лютера, распространявшие чисто немецкую разновидность протестантизма.

Кто не слеп, тот видит, что землю затопили потоки зла, и что весь мир заражен смертельной чумой. Короче, все рушится, так что нужно либо окончательно отчаяться во всем человеческом, либо установить порядок, способный избавить нас от этих зол, в том числе насильственными средствами.

Жан Кальвин,

французский богослов и реформатор церкви

Под влиянием такой мощной силы протестантизм быстро распространялся во Франции при Франциске I и Генрихе II. При этом оба этих короля, особенно Генрих, отнюдь не скупились на дыбы и костры для протестантов.

В конечном итоге многие знатные дворяне перешли в «реформированную религию», а вскоре к ним присоединились даже несколько родственников королевской семьи, в том числе могущественный принц де Конде, а также Гаспар де Колиньи, адмирал Франции. К 1560 году конфликт был близок к кульминации.

Религиозные войны во Франции начались в 1562 году и закончились только в 1598 году. Какие-то особые подробности этих войн совершенно неинтересны. Боевые действия велись беспорядочно – то в одном месте, то в другом, почти во всех частях Франции.

Католики и протестанты терзали друг друга почти сорок лет в ходе конфликта, который справедливо называют «религиозными войнами» <…> Эта война была братоубийственной в двух смыслах – резали в ней друг друга, в помрачении фанатизма и жестокости, христиане и французы.

Франсуа Лебрен,

французский историк

Это было время страшной смуты, которое принесло беды и нищету во многие части государства. Протестантская партия, получившая название «гугеноты», обосновалась в южных землях, но у новой религии имелись отдельные оплоты и на севере страны. А еще гугеноты захватили и удерживали Ла-Рошель, крупный морской порт на берегу Бискайского залива, и туда постоянно прибывали подкрепления от английских и голландских протестантов.

Королева-регентша попыталась восстановить мир с гугенотами, подписав 19 марта 1563 года Амбуазский договор, который предоставлял свободу вероисповедания – правда, только для дворянства.

В 1570 году был подписан новый договор, так называемый Сен-Жерменский эдикт, который предоставил протестантам несколько мест убежища, в частности упомянутую крепость Ла-Рошель. По этому случаю королева решилась на брак своей дочери Маргариты с гугенотом Генрихом Наваррским, и все для того, чтобы увеличить шансы примирения и, конечно же, чтобы поддержать в долгосрочной перспективе династию Валуа.

Этот самый Генрих Наваррский был сыном Антуана де Бурбона и Жанны д’Альбре, и он был выше по положению, чем обычные «принцы крови» – родственники королевской семьи. Короче говоря, Генрих Наваррский вполне мог по праву наследования взойти на французский трон, если бы правящая династия Валуа угасла, что было весьма вероятно. Молодой Генрих рос в протестантской вере, что, разумется, вызывало ужас и тревогу у многих набожных католиков.

Следует также отметить, что и внутри своей семьи Екатерина Медичи не могла найти покой и доверие. Ее дети открыто или скрытно враждовали друг с другом: ненависть нового короля Карла IX по отношению к его младшему брату Генриху, более блестящему и более мужественному, любимцу королевы; зависть младшего сына, Франсуа Алансонского, который дошел даже до того, что вступил в заговор с протестантами, чтобы расчистить себе «место под солнцем». Что касается Маргариты, то она одновременно поддерживала и одного, и другого.

Екатерина должна была постоянно быть начеку, причем в своей собственной семье даже в большей степени, чем по отношению к двум враждующим религиозным группировкам. Но разве она не была привычна к подобным битвам и интригам с первых своих флорентийских лет жизни?

Самым серьезным ущербом для королевства, без сомнения, было то, что столкновение между католиками и протестантами имело последствия для внешней политики. Так глава гугенотов де Колиньи принял решение поддержать своими войсками Нидерланды в борьбе против католика Филиппа II; и он попытался втянуть в этот конфликт молодого французского короля, который, испытывая приступы ревности по отношению к своему брату Генриху, мечтал отметиться какими-нибудь военными достижениями. Екатерина, опасавшаяся конфликта со своим мощным соседом, не прекращала контролировать своего неустойчивого и невротического сына, имея, как она думала, достаточно влияния на него, чтобы призвать его к разумным поступкам.

Франсуа Клуэ. Маргарита Валуа.

Ок. 1574. Национальная библиотека Франции, Париж

Можно сказать, что интрига была главной пружиной политики Екатерины. Лицемерная, холодная, бессердечная, она не стеснялась в выборе средств для достижения своих целей. Ее не могло остановить даже преступление, если при его помощи она могла избавиться от какого-нибудь опасного для себя врага. Недаром она называла трактат «Государь» Никколо Макиавелли, считавшего политику искусством, которое не зависит от морали и религии, по крайней мере, когда речь идет о средствах, а не о целях, своей библией. Повсюду у нее имелись шпионы. Она зорко следила за всеми мало-мальски выдающимися личностями и перехватывала любую хоть мало-мальски подозрительную частную корреспонденцию. Во внешней политике Екатерина придерживалась тех же начал, что и во внутренней: смотря по обстоятельствам, она готова была сближаться то с католическими, то с протестантскими державами. Отсутствие твердых принципов и постоянные интриги привели ее, наконец, к злодеяниям Варфоломеевской ночи – к кровавой бойне между католиками и протестантами, о которой будет рассказано ниже.

В августе 1572 года имела место знаменитая свадьба ее дочери Маргариты с Генрихом Наваррским – и это в центре Парижа, вотчины католиков. Это событие косвенно спровоцировало новый виток насилия. Действительно, по этому поводу в столицу приехало около восьмисот дворян-гугенотов, сторонников Генриха Наваррского, что вызвало озабоченность и ярость парижан. В это же самое время умерла мать жениха Жанна д’Альбре, пылкая кальвинистка. И, разумеется, пошли слухи, что смерть эта не была естественной, и это еще более увеличило напряжение между двумя лагерями.

Даже внутри королевской семьи начались обострения. Гаспар де Колиньи подбил Карла IX объявить войну католику королю Испании, и герцог Франсуа Алансонский (младший сын Екатерины) также стал склоняться в сторону партии гугенотов.

Варфоломеевская ночь

Неспособная выправить сложившееся критическое положение обычными средствами, Екатерина позволила осуществиться преступному плану де Гизов: в последний день праздников, организованных в честь брака Маргариты, в адмирала де Колиньи был произведен выстрел из аркебузы. Он был лишь легко ранен, но это покушение повлекло за собой вооружение гугенотов, пожелавших арестовать короля. Екатерина подумала, что одновременно спасти и сына, и королевство можно лишь лишив кое-кого голов. Ночью 24 aвгуста 1572 года забили колокола собора Сен-Жермен-Оксерруа, расположенного недалеко от Лувра, и это стало сигналом к началу активных действий.

Гаспар де Колиньи и другие начальники-гугеноты были убиты, затем массовые убийства пошли во всех кварталах города. Началась так называемая Варфоломеевская ночь, кровавая ночь, поразившая воображение современников и потомков. Одного слова «гугенот» стало достаточно для оправдания убийств, совершаемых из-за личной злопамятности, тяжб, денежных споров, ненависти или просто ради грабежа. Кровопролитие длилось до вторника 26 августа. Домов было разграблено множество, а число убитых простиралось до, как минимум, двух тысяч. Женщины, девушки и дети подвергались сначала зверскому насилованию. Трупы потом в течение нескольких дней свозили на берега Сены и сваливали в воду…

Затем резня распространилась на провинцию, и там, по самой скромной оценке, погибли 8000 протестантов.

Нам пришлось бы написать целую книгу, если бы мы вздумали подробно перечислить все злодейства Варфоломеевской ночи и представить читателю именной список жертв обоего пола и всякого возраста.

Кондратий Биркин (Каратыгин),

русский историк

Варфоломеевская ночь – это, без сомнения, одно из самых печальных событий в истории Франции. «Париж представлял ужасающую картину. Стук оружия, выстрелы, проклятия и угрозы убийц смешивались со стонами жертв, мольбами о пощаде. <…> Не давали пощады ни женщинам, ни детям, ни старым, ни молодым. Кучи трупов валялись по улицам, загромождая ворота домов. Двери, стены, улицы были забрызганы кровью. <…> Гугеноты нигде не находили спасения. Их дома были известны. Накануне сделана была перепись всем гугенотам. Вооруженные толпы врывались в дома и никому не давали пощады. Ларошфуко, друг короля, его любимец, с которым он еще вечером играл в мяч, был убит на пороге своей спальни. Он вышел отворять двери убийцам, считая их посланными от короля. Та же участь постигла Телиньи, Гверши, Комона де ла Форса и многих других. Даже Лувр не представлял охраны для гугенотов».[74]

Варфоломеевская ночь случилась при Карле IХ, и в этой резне едва не погиб Генрих де Бурбон, король Наваррский, ставший впоследствии великим Генрихом IV, и спастись ему помогла его жена, прекрасная Маргарита, сестра короля.

Отметим, что история возложила ответственность за весь этот ужас прежде всего на Екатерину Медичи, и не без оснований. Но есть и другие мнения.

Эдуард Деба-Понсан. Утро у ворот Лувра.

1880. Коллекция Музея Роже-Кийо, Клермон-Ферран

Варфоломеевская ночь была даже для того времени огромным преступлением, но, повторяю, резня в XVI веке – совсем не такое страшное преступление, как резня в XIX-м. Считаем нужным прибавить, что участие в ней, прямое или косвенное, приняла большая часть нации; она ополчилась на гугенотов, потому что смотрела на них как на чужестранцев, как на врагов. Варфоломеевская ночь представляла собой своего рода национальное движение <…> и парижане, истребляя еретиков, были твердо уверены, что они действуют по воле неба.

Проспер Мериме,

французский писатель

Есть даже такое суждение, что Варфоломеевская ночь «была истинным спасением Франции; она нанесла смертельный удар французской аристократии и подготовила почву для демократии».[75]

А пока же вне королевства ликованию католиков не было предела, и папа Григорий XIII пел «Te Deum» благодарности. Однако в Женеве, столице кальвинизма, имело место возмущение. Что касается Елизаветы Английской, то она держалась настороженно, но английское попечительство подожгло в Ла-Рошели старые очаги религиозной ненависти. Екатерина Медичи пыталась ей противостоять: она вела переговоры по поводу возможного брака между правительницей, женщиной без мужчины, и своим молодым сыном Франсуа; но так как эти брачные попытки не находили отзыва по ту сторону Ла-Манша, она в июне 1573 года подписала Ла-Рошельский договор, весьма благоприятный для гугенотов.

Что же касается Карла IX, то этот слабохарактерный и недалекий король, целые дни проводивший на охоте, предпочитал всегда и во всем оставаться в стороне, но в Варфоломеевскую ночь, когда уже запахло кровью, он в возбуждении охотника выскочил на балкон Лувра и принялся стрелять из аркебузы в бегущих по улице гугенотов.

Екатерина Медичи не любила его. Ее любимым сыном был Генрих, и в 1574 году эта неутомимая женщина содействовала избранию его королем Польши. Он, впрочем, не долго оставался в этой далекой стране, так как его старший брат Карл IX (возможно, он мучился сожалениями, а возможно, просто сильно болел) быстро двигался к своему концу и скончался 30 мая 1574 года в возрасте всего двадцати четырех лет. Прежде чем испустить последний вздох он назвал Генриха своим преемником, а свою мать – временным регентом.

Война трех Генрихов

Eкатерина, без сомнения, огорченная потерей очередного ребенка, не могла скрыть своей гордости от того, как трон Франции переходит к ее дорогому Генриху, коронованному в Реймсе в феврале 1575 года.

Новая передышка в отношениях с гугенотами была достигнута подписанием мира в Больё в 1576 году, но он тут же повлек за собой cоздание Католической Лиги.

Католическая Лига (Ligue Catholique) – католическая партия во Франции, организованная герцогом Генрихом де Гизом. Целями Лиги были борьба с гугенотами и ограничение централизованной королевской власти феодальной знатью. В конце 1576 года первая Лига, бывшая партией католического духовенства и дворянства, фактически распалась. Затем Лига была восстановлена в 1585 году и просуществовала до 1594 года.

Чтобы попытаться в очередной раз объединить страну вокруг королевской власти, Екатерина (ей тогда было больше шестидесяти лет, и по тем временам она была очень пожилой женщиной) предприняла длительную поездку на юг. Выехав из Парижа в aвгусте 1578 года, она возвратилась туда только восемнадцать месяцев спустя, успев успокоить умы в Гиени, в Провансе, в Дофинэ, оставаясь при этом в контакте со своим сыном и своими друзьями посредством бесчисленных писем.

Эта удивительная женщина купила многие замки и небольшие усадьбы, а в столице присоединила к Лувру крыло и галерею. Она предприняла строительство дворца Тюильри, а также своей собственной резиденции, которой стал Суассон. Но эти счастливые моменты были лишь короткими антрактами в ее беспокойной жизни.

Семейные несчастья продолжали обрушиваться на Екатерину. Начнем с того, что в 1575 году, почти сразу после смерти сына Карла IX, умерла ее дочь Клод, бывшая замужем за герцогом Лотарингским. Но политически более серьезной была смерть от туберкулеза непоседливого Франсуа Алансонского, младшего сына Генриха II и Екатерины Медичи, имевшая место 10 июня 1584 года.

Эта смерть нарушила последовательность наследования. Дело в том, что по законам того времени, корона должна была возвратиться к роду Бурбонов, то есть к мужу Маргариты гугеноту Генриху Наваррскому! Но признают ли на троне этого еретика? Католическая Лига тут же, в июле 1585 года, выпустила Немурский эдикт, запрещавший любые другие вероисповедания, кроме католичества. И Екатерина тут же нашла решение: нет иного средства достичь мира в королевстве, чем переход короля Наваррского в католическую веру. Пока же, задолго до этого «религиозного пируэта», муж Маргариты встал во главе протестантов. И вновь началась гражданская война «трех Генрихов»: Генриха Наваррского, Генриха де Гиза и Генриха III.

Глава Католической Лиги Генрих де Гиз был очень популярен в Париже и стал своего рода «королем столицы», имевшим свои войска и пренебрежительно относившимся к войскам законного правителя. Почувствовав угрозу, Генрих III и его мать удалились на Луару, в замок Блуа. Во время этого неподготовленного путешествия Екатерина простудилась – дело было зимой – и заболела плевритом.

Екатерина Медичи (4)

Очень тяжело больная Екатерина узнала, что ее столь любимый сын хотел отстранить ее от власти, и что ситуация в стране стала совсем критической после убийства герцога де Гиза и его брата 22 декабря 1588 года, совершенного по приказу короля.

5 января 1589 года Екатерина умерла на руках сына, которого она, без сомнения, очень любила. Умирая, Екатерина сознавала, что оставляет королевство в состоянии гражданской войны и весьма серьезной опасности. Ей не суждено было увидеть, как через несколько месяцев ее сын Генрих III замертво падет под ударами кинжала одного из его противников.

Смерть Екатерины потрясла французов. И сразу же пошли слухи, что королеву отравили. Чтобы развеять подозрения, король приказал сделать вскрытие, которое показало, что у нее поражено легкое, и кровь разлилась в мозг.

Убийство Генриха III

Hапомним, что с 1559 по 1589 г. королями Франции были по очереди три сына Генриха II. Все они умерли, не произведя на свет сыновей. «Все трое были эгоистичными любителями роскоши и разврата, неспособными не только мудро править государством, но даже просто быть умными в политике».[76]

Чаще, чем они, дела Франции решала их мать Екатерина Медичи, настоящая правительница страны и очень хитрая женщина. Генрих III, вероятно, был худшим из последних правителей, ибо за годы его царствования произошло не меньше восьми войн, которые фактически были гражданскими.

Генрих III был «человек умный, образованный, сознававший свой долг короля».[77]

Однако он печально знаменит тем, что покровительствовал гугенотам и приказал убить 23 декабря 1588 года упомянутого выше Генриха Лотарингского (герцога де Гиза), который в то время был главой Католической Лиги, а также его брата Луи Лотарингского (кардинала де Гиза).

Поль Деларош. Убийство герцога де Гиза.

1834. Музей Конде, замок Шатийи

О том, как было совершено это убийство, рассказывают по-разному, так что нельзя разобрать, кто из историков прав. По одной из версий, король назначил на 22 декабря 1588 года общее заседание своего Совета и пригласил на него герцога де Гиза и его брата-кардинала. Братья де Гизы явились. Зал Совета сообщался узким коридором со спальней короля, где Генрих III спрятал под собственной кроватью шесть человек. Когда герцог и кардинал заняли места в зале Совета, король внезапно позвал первого к себе в спальню. При входе его начальник королевской стражи Лоньяк пронзил его своей шпагой. Тогда шестеро других вылезли из засады и довершили убийство прямо перед глазами короля, который при этом был весь забрызган кровью. Брат герцога, вошедший в спальню вслед за ним, хотел броситься к нему на помощь, но его схватили и отправили в тюрьму. Мать убитого, его сын и ближайшие родственники де Гизов, как находившиеся во дворце, так и бывшие в городе, все тоже были арестованы. А кардинал де Гиз был казнен на второй день после ареста.

Это отвратительное убийство возмутило и всколыхнуло умы многих католиков. Среди них был и 22-летний монах-доминиканец Жак Клеман.

31 июля 1589 года он отправился в Сен-Клу, где обосновался Генрих III. Попросив аудиенцию, он был принят королем на следующий день – в присутствии своего ближайшего окружения, несмотря на настоятельные советы не делать этого. Клеман передал королю бумаги, сообщив, что в них содержатся важные сведения, предназначенные исключительно для личного прочтения монархом. При этих словах охрана отступила от Генриха на несколько шагов. Король углубился в чтение. Неожиданно монах выхватил из-за пазухи кинжал, бросился к королю и вонзил его ему в живот. Все произошло настолько неожиданно, что охранники не успели даже понять, в чем дело. Генрих зашатался и упал. Потом король сумел вытащить окровавленный кинжал и даже попытался нанести им Клеману удар в голову. Монах попробовал выбежать из зала, но его тут же закололи королевские телохранители, которые затем выбросили его труп в окно.

Позднее тело Жака Клемана четвертовали (разорвали четырьмя лошадьми) и сожгли, а его останки бросили в Сену.

Что касается Генриха III, то его сразу же положили на кровать. Прибежавшие врачи вложили его вывалившиеся внутренности обратно и зашили. Вскоре наступило некоторое улучшение, и король воспрянул духом. Но уже через несколько часов он почувствовал, что смерть близка. В присутствии многочисленных свидетелей он объявил своим преемником Генриха де Бурбона, лидера гугенотов, а до того – короля Наварры.

Ночью Генрих III попросился на последнюю исповедь. Он простил всех своих врагов, включая Жака Клемана. 2 августа 1589 года, в три часа ночи, король Франции Генрих III (последний король из династии Валуа) скончался. Он умер в возрасте 38 лет, после пятнадцатилетнего правления страной, которую он, по мнению многих, привел своими пороками «на край пропасти».