Французский сонет XVI-XIX веков

И старый книгочей, и сладострастник старый

Из гордости не прочь обзавестись котом.

В уюте и тепле весь день они потом,

Хозяин и жилец, сидят вальяжной парой.

Любовь с премудростью в попутчицы избрав,

Коты в безмолвную уводят нас гробницу,

Их в погребальную запряг бы колесницу

Плутон, когда бы мог смирить их гордый нрав.

В их позах вкрадчивых есть благородство линий,

Как сфинксы, спят они в неузнанной пустыне,

Уйдя в былые сны, и нет их снов мудрей.

От баснословных искр их плодовиты чресла,

В мерцающих зрачках мистических зверей

Потустороннее таинственно воскресло.

Под колокольный звон туманной ночью зимней,

Когда за окнами не разглядеть ни зги,

Очаг для призраков былых гостеприимней,

И сладко слушать их тоскливые шаги.

Ты счастлив, колокол, ты стар, но в глотке медной

Есть мощь, способная встревожить высоту,

Твой голос набожный гудит, как зов победный,

Как окрик часовых на боевом посту.

А я не населю стихами зимний холод,

Есть трещина во мне, и голос мой расколот,

Пытаюсь петь, кричу, молчу в конце концов.

Так раненый солдат под грудой мертвецов

Хрипит, пытаясь встать и выбраться наружу,

И мертвым в липкую опять уходит лужу.