Французское воспитание. Метод мадам Дольто

Обособление и выбор момента

По мнению Дольто, цель воспитания – привить ребенку самостоятельность, сделать его автономным. И это начинается еще дома, где ребенок, начиная с шести лет, должен научиться организовывать свою жизнь (сам просыпаться, умываться и т. д.). И эта автономность – относительная, безусловно, – зависит от отношений между родителями и детьми, двусторонних отношений, в которых очень сложно разделить верховенство (необходимое) одних и зависимость (неизбежную) других. И на сложность корректного формирования таких взаимоотношений накладывается необходимость понимания того, что приступать к приучению ребенка к самостоятельности следует в определенный момент – ни позже, ни раньше.

В любом случае автономность ребенка подразумевает уважение к родителям, то есть формирование отношения к ним как к отдельным личностям, способным понимать и выражать свои мысли. И это подразумевает также, что каждый родитель должен уметь выстраивать с ребенком отношения, свойственные только им. Короче говоря, речь идет о том, чтобы каждое действующее лицо этого процесса воспринималось как отдельная личность, как индивидуум, отличный от других. Это отличие, обособление от остальных, следует понимать не в физическом, а, естественно, в моральном смысле. И как можно заметить, это весьма деликатная воспитательная миссия.

От фактического господства до превышения власти

Не сформированный окончательно при рождении, полностью зависящий от своей матери, младенец безраздельно властвует над ней. И эта власть гораздо больше, чем требуется для удовлетворения жизненно важных потребностей, и до такой степени захватывает также и психическую сферу, что «ребенок путает свои потребности с желаниями матери» (1). И это не прекращается по мере роста ребенка, продолжая оказывать влияние на его поведение. Так, Дольто полагала, что «если ребенок и испытывает чувство любви, то исключительно в тесном эмоциональном слиянии со своей матерью» (2).

А удовлетворение нужд ребенка способствует формированию у него собственнических чувств, и «у нас» воспринимается им как «у меня», потому что родители разрешают ему так говорить, не исправляя его «у меня» на «у нас» или «у нас дома» (3). В своем собственничестве ребенок может пойти и еще дальше, вплоть до манипулирования взрослыми. И одна мать, например, весьма обеспокоена тем, что трое ее сыновей четырнадцати, двенадцати и восьми лет постоянно дерутся между собой, доводя ее до исступления. Ее муж пришел к заключению, что они делают это нарочно, чтобы вывести ее из себя, и она задает вопрос Дольто: могут ли дети до такой степени быть извращенными, чтобы додуматься до того, чтобы изводить свою мать? Дольто ей ответила, что дети забавляются, манипулируя взрослыми и дергая их, как кукол, за веревочки, и посоветовала ей, если это возможно, уйти в свою комнату, отправить старшего играть со сверстниками или самой пойти прогуляться.

Манипулирование

Успех манипулирования свидетельствует о том, какую власть ребенок имеет над взрослым, власть, которой он часто начинает пользоваться уже с первых месяцев жизни. И иногда, по словам Дольто, все это заходит очень далеко. Психоаналитик рассказала об одной семье, в которой были два мальчика. Так случилось, что мать несколько раз подряд уходила по вечерам из дома вместе с мужем. В конце концов, все закончилось тем, что мальчики задали ей вопрос: «Почему каждый раз ты уходишь с ним, оставляя нас дома?» Мать ответила им, что он является ее мужем и она имеет полное право проводить время с ним. И тогда один из сыновей в ответ произнес: «Но мы тоже хотим быть твоими мужьями!» (4) Это стремление к господству над матерью свидетельствует о переживании детьми Эдипова комплекса и о том, какой силы может достигать порожденное им влечение.

Вот еще один пример: когда в семье рождается малыш, старший ребенок может возложить на себя роль матери (если это девочка) или отца (если это мальчик).

И на самом деле такая идентификация может таить большую опасность, поскольку, по мнению Дольто, это отвлекает ребенка от истинных целей развития, от собственной судьбы, то есть, говоря иными словами, может довести ребенка до идентификации с родителем противоположного пола. И родителям не следует поощрять в ребенке желание стать «настоящей маленькой мамой или маленьким папой» (5).

Отделение

Разумеется, это господство необходимо новорожденному в самом начале жизни. Но Дольто предостерегает от того, чтобы отделение от семьи осуществлялось до достижения малышом шестилетнего возраста, в противном случае все это может иметь долговременные негативные последствия (6), так как у ребенка до семи – девяти лет еще не сформировались навыки самостоятельного поведения. И ей приходилось видеть младенцев, страдающих от «нехватки материнского участия» (7) после проведения обычной вакцинации. И далее она добавляет, что «человеческое существо не должно более чем на день расставаться с матерью или в крайнем случае с любым другим человеком, осуществляющим уход за ним», до того как малыш «не достигнет полной автономии» (8).

Под автономией она понимает формирование навыков самообслуживания (умения самому поесть, одеться, сходить в туалет), о чем мы уже говорили в главе, посвященной самоидентификации с матерью, и Дольто считает, что этот момент наступает приблизительно в три года. Что же касается расставания более чем на день, то не стоит заблуждаться, полагая, что Дольто может оправдать это, например, работой матери (значит, той стоит поменять место работы). И она даже говорила, что организовала свой «Мэзон Верт» по образу и подобию кибуцев, где, несмотря на раздельное проживание, родители и дети виделись по многу раз в день, и их встречи были хорошо продуманными, сбалансированными для блага каждого и всего коллектива в целом. И именно поэтому Дольто утверждала, что ребенок должен видеться, по крайней мере, раз в день с человеком, замещающим ему мать, если не с самой матерью.

В своих книгах Дольто утверждает, что момент отделения – всегда деликатный процесс и зависит от зрелости ребенка. Некоторые трехлетние дети еще не достигли необходимого развития, и поступление в детский сад для них нежелательно. Но Дольто возмущает также чрезмерное внимание, оказываемое детям «родителями, зацикленными на воспитании» (9), или «родителями, живущими исключительно ради детей» (10), а ведь есть еще и те, которые видят особое удовольствие в том, чтобы делать уроки вместо своих отпрысков (11).

Чрезмерная родительская опека

Но существуют еще более серьезные ошибки, и чрезмерная родительская опека является одной из них. И Дольто приводит в пример матерей, одна из которых целый день проводит вместе с ребенком в его комнате, еще одна бросается к малышу с объятиями сразу же после того, как дала ему пощечину, другие настолько привязаны к своим сыновьям, что забывают о родительском долге по отношению к своим старикам; но и отцы не отстают от матерей, и Дольто рассказывает об одном папе, который обижается, что дети не хотят с ним играть. Чрезмерная опека может быть приятной и завораживающей, когда на ребенка воздействуют через чувства, опутывая его липкой паутиной эмоций. И вот что по этому поводу сказал сын Дольто, когда она его спросила, каких родителей предпочитают дети: молодых или более старшего возраста. Пожилые родители, сказал он, «не претендуют на наше пространство развлечений и не сопровождают нас повсюду. В то время как молодые родители интересуются тем же, чем и мы, в результате они умудряются нам надоесть, отправляясь, например, на те же матчи, что и мы» (12). Именно поэтому Дольто так резко возражает против того, что она называет «любовью в единении», когда ребенок служит родителям чем-то вроде дополнения, и хотя это бессознательный феномен, но некоторая сексуальная подоплека в нем четко просматривается. И эта ситуация, по мнению Дольто, невыносима для ребенка, «поскольку гораздо проще избавиться от надоевших родителей, чем от тех, которые вам приносят большое эмоциональное удовлетворение».

Эта любовь-единение может возникнуть сразу же после рождения. И разве мало мы знаем матерей, которые «потеряли всякий интерес к своим мужьям и буквально растворились в ребенке» (13). Этот тип эмоциональных отношений таит большую опасность для ребенка, поскольку, став взрослым, он окажется отрезанным от своего поколения, сохранив привязанность к родителям. И к этому же типу любви относится любовь-кооперация, когда родители настолько идентифицировали себя с собственным ребенком и, в частности, с его школьными успехами, что не допускают даже мысли, что их отпрыска могут постигнуть неудачи в учебе, а в результате ребенок оказывается не в состоянии их преодолеть, что может привести к депрессии (14). В подростковый период и в момент выбора первого сексуального партнера эти взаимоотношения, как правило, становятся еще более крепкими.

Отделить себя от ребенка

Мы уже видели, к каким негативным последствиям приводит отделение ребенка от матери до шести месяцев, хотя отсутствие матери может быть возмещено любым другим лицом, занимающимся его воспитанием и находящимся в родственных (дружеских) связях с матерью. Но значительно позднее может наступить такой момент, когда мать окончательно выбьется из сил, и тогда отделение от ребенка на какое-то время может оказаться необходимым. Она может поместить его в ясли на период своего восстановления, может нанять няню, вернуться на работу, если домашние заботы довели ее до изнеможения, потому что «лучше видеть мать довольную, но только по вечерам, чем злую и раздраженную с утра до ночи» (15).

То же самое можно сказать и о ребенке. Если он скучает дома, он должен встречаться с товарищами на игровых площадках, на улице. Но и это еще не все. За любовью иногда кроется патологическая зависимость, которая может выражаться в амбивалентном конфликте. И Дольто, как всегда, прямолинейна и откровенно говорит то, что думает: «В тот или иной момент даже самые любящие родители будут нести ответственность за страдания их ребенка.

И если ребенок заявляет: «Я тебя больше не люблю», ответ должен быть следующим: «Это не имеет никакого значения, ты пришел в этот мир не для того, чтобы меня любить, так как цель родителей – воспитывать ребенка, а не нравиться ему» (16).

То же самое относится и к учительнице. И ребенку, которого привели к Дольто на консультацию, потому что у него до такой степени не складывались отношения с его теперешней учительницей, что ухудшилось физическое самочувствие, и больше всего он хотел вернуться к своей старой преподавательнице, обучавшей его в предыдущем классе, она объяснила: «Считай, что тебе повезло, если ты не любишь свою учительницу, потому что, если бы ты ее любил, тебе бы не хотелось хорошо учиться и перейти в следующий класс к другой учительнице».

Сам себе мама, сам себе папа

На самом деле отделение, реальное или символическое, означает, что ребенок, будучи индивидуальной личностью, является субъектом, несущим ответственность за свои поступки, и Дольто неоднократно повторяла, что «воспитывать ребенка – значит постепенно превращать его в самостоятельную, автономную личность» (17). И далее она добавляет: «Мы навязываем детям многие из наших абсолютно бесполезных желаний, не имеющих никакого значения для их формирования как глубоко моральных личностей, – и продолжает: – Тупик взаимоотношений «родители – дети» вызван тем, что мы не признаем истинных потребностей ребенка, отказываем ему в личной свободе». И она приходит к заключению, что ребенок должен «на собственном опыте осознать свои потребности и окружающие опасности, которые должен научиться избегать. Начиная с двух-трех лет, ребенок должен стать сам для себя мамой, научившись удовлетворять элементарные потребности, а к шести годам исполнять по отношению к самому себе отцовские функции» (18).

Но даже если эти этапы относительны и зависят от зрелости ребенка, можно заметить, что Дольто воспринимает каждого из детей как взрослого собеседника или скорее как субъекта, потому что как, если не через слово, можно было бы осуществить это отделение, да и само слово носит разделительный характер. Так, даже при отъеме от груди нельзя недооценивать роль языка, речи, и это первое отделение всегда должно «сопровождаться словами и телесным контактом» (19). И уже с самого раннего возраста лучше разговаривать с ребенком, чем носить его постоянно на руках (20). «Найти подходящие фразы и тон, которые успокоят страдающего ребенка, и от этого его страдания (да и он сам) станут более человечными, потому что они выражены словами. И вообще все, что проговаривается, обретает человечность» (21). С возрастом сказанное слово приобретает все более ярко выраженный разделяющий характер, и примером тому может служить фраза вроде «Ступай в свою комнату», которую говорят по вечерам ребенку, когда он хочет остаться с родителями, или фраза: «Сам разбирайся с тем, что натворил».

Половая принадлежность и отделение

Сексуальная идентичность также подкрепляется словом и способствует осознанию субъектом своей личности. Так, у родителей разнополых близнецов, которых они пытались отделить друг от друга, хотя и констатировали при этом регрессию в поведении девочки, Дольто спросила, достаточно ли они говорили с детьми о таких простых вещах, как половое различие, например, «ты будешь мужчиной, а ты однажды станешь женщиной» (22). Она объяснила им, что именно по этой причине детей следует обучать в разных классах, что значительно разрядило обстановку. По ее мнению, сами желания являются исключительно «мужскими или женскими, начиная с момента внутриутробного развития» (23), и каждый пол впоследствии должен выбрать тот тип игры, который ему наиболее подходит, без какого-либо принуждения извне, хотя в наши дни, и с этим нельзя не согласиться, не все родители следуют этому правилу. И далее она добавляет, что «мальчикам в большей степени, чем девочкам, свойственно швырять предметы» и что даже если они и играют в куклы и с плюшевыми мишками, то не так, как девочки.

Роль родителей

Ясно, что никакое воспитание, никакое отделение немыслимы без понимания ребенком того, что происходит. «Воспитывать ребенка значит относиться к нему как к личности» (24), – заявляет Дольто, а следовательно, «выказывать ему полнейшее уважение» (25), побуждать его к критике, предоставлять ему свободу выражать свое мнение, приобретать собственный опыт. Но тем не менее он должен чувствовать, что взрослый в любую минуту придет ему на помощь, окажет ему поддержку, и именно поэтому не следует приступать к отделению до семилетнего возраста «во имя ложно понятых психоаналитических концепций» (26). А если вы собираетесь наказать ребенка, не стоит этого делать при посторонних, чтобы не унижать его.

И хотя первостепенное значение придается роли матери, по мнению Дольто, не следует умалять не такую заметную, но также очень важную роль отца, чье влияние особенно сказывается на воспитании мальчика. И когда один из них пожаловался Дольто на то, что его жена чрезмерно опекает сына, она ему ответила, что «в этом и его вина, потому что он переложил на плечи матери воспитание детей» (27), и что, как только ребенку исполнится шесть лет, его мать должна сказать ему: «Начиная с этого момента, ты должен сам решать свои проблемы, потому что так надо» (28). По мнению Дольто, в соответствии с классическими представлениями отец считается воплощением запрета на инцест, необходимым «разделителем», чью главную роль в этом процессе научно обосновал Винникотт. Несмотря на глухое недовольство общества ее времени, Дольто считала, что в основном отец был и остается главой семьи, частью которой является также и мать. Поэтому, и об этом она неоднократно упоминает в своих книгах, мать не должна воспитывать ребенка без опоры на третье лицо. И именно в этой роли, возложенной на него по праву, Дольто воспринимает отца главой семьи.

Но для ребенка на самом деле имеют значение отношения, сформировавшиеся в треугольнике, отношения, которые он выстраивает с обоими родителями. «И нет ничего хуже зеркального единоборства ребенка с одним из родителей» (29). И далее Дольто приходит к заключению: «В данном случае следует понимать, что ребенок находится не на уровне формирования хороших привычек и манер, а на уровне, который определяется динамикой бессознательного» (30). И если в действительности один из полюсов отсутствует, ребенок теряет психическое равновесие. Именно поэтому, когда отец не принимает никакого участия в жизни сына или дочери, мать должна постоянно ссылаться на него в разговорах с ребенком. И чтобы мать-одиночка могла воспитать ребенка, она должна подготовить его к тому, чтобы «предложить ему возможность выбрать себе отца-заместителя из ее мужского окружения», особенно если это мальчик. В противном случае «ребенок столкнется с серьезными проблемами, если в личной жизни женщины отсутствуют партнеры-мужчины» (31).

А когда Дольто задавали вопросы по поводу женщин, которые в наши дни хотят иметь «ребенка для себя», не обременяя себя семьей, она рассказывала о рисках, которым в таких случаях подвергается ребенок. Он может либо вообще не сформироваться в полноценную личность, либо его формирование будет проходить с отставанием, с задержкой развития речевых и моторных навыков (32). Позже, когда наступит понимание того, что он был зачат «матерью благодаря мужчине, который осознанно подарил ей ребенка, жизнь обретет для него смысл» (33). Зато, добавляет она, «существует большой риск, когда мать поддерживает отношения только с женщинами» (34). И если у нее есть дочь, «она может оказаться в довольно затруднительном положении, потому что отношения будут восприниматься девочкой как дочерние, материнские, сестринские, но не как, разумеется, супружеские» (35). И во всех ситуациях подобного рода необходимо сказать ребенку, «что у него, как и у всех, при рождении были отец и мать» (36). Оба полюса – Дольто называет их в психоаналитических терминах материнской и отцовской инстанциями – необходимы ребенку. Но иногда так случается, что отец либо не справляется со своими функциями, либо «ради мира в семье» подавил в себе отцовское чувство, предоставив матери возможность полностью завладеть ребенком. Но отец, «отказавшись от своего права вызывать комплекс кастрации и предоставив всю власть над ребенком своей жене, оказывает на него тем самым негативное, развращающее влияние» (37). Однако бывают и отцы, которые выстраивают свои отношения с детьми по образу и подобию материнских: «они, таким образом, идентифицируют себя с обласканным женщиной ребенком и хотят точно так же обращаться со своим потомством» (38).

Семейная пара

Роль родителей внутри семьи не так-то проста. С одной стороны, они должны быть единой парой, хотя это не означает, что они должны выступать единым фронтом (39) против ребенка, поскольку такое единодушие несет в себе некую искусственность, скрывающую несогласие по отдельным вопросам. Короче говоря, как мать, так и отец должны быть независимы, автономны от своих детей, и, как мы уже неоднократно видели, Дольто категорически возражает против того, чтобы отец, говоря о матери, называл ее «мамой» вместо того, чтобы сказать «твоя мама» (40). Каждый родитель должен иметь с каждым из своих детей свойственные только им отношения, «и только тогда пробежит между ними искра правды, даже если у них мало времени для общения. А это очень важно» (41). И никому, наверное, не придет в голову оспаривать ее провидческое высказывание, каждое слово в котором имеет большое значение: «Воспитание с самого раннего детства в семье или в любой группе, ее замещающей и образующей триаду, то есть субъекта в окружении материнской и отцовской инстанций, которые по-разному реагируют на происходящие события, крайне необходимо ребенку. Оно вообще необходимо человеческой натуре, и никакие современные социальные трансформации не могут с этим ничего поделать» (42). Это было сказано еще в 1961 году.