Франсиско де Миранда и борьба за независимость испанской Америки.

Мистер Питт играет в покер

Миранда возвращается в Англию в момент, когда ее отношения с Испанией резко обостряются в связи с конфликтом в районе Нутка-Зунд. Так называется фиорд в районе острова Ванкувер, расположенного у тихоокеанского побережья Америки, там, где проходит современная граница между Канадой и США. Этот район, богатый рыбой и пушным зверем, давно уже манил к себе и русских купцов, и испанских аделантадо, и английских трейдеров. Опасаясь укрепления в этом месте русских, испанцы направили туда весной 1789 г. отряд военных кораблей, но, к своему немалому удивлению, вместо русских обнаружили английские корабли, прибывшие сюда из Индии. Испанцы напали на англичан и захватили их в плен.

Когда сведения об этом столкновении достигли Лондона, в парламенте и в Сити поднялась настоящая буря возмущения против испанцев. Английское правительство потребовало от Мадрида сатисфакции — немедленного освобождения незаконно захваченных кораблей и их экипажей, а также выплаты соответствующей компенсации за причиненный Англии ущерб. Мадрид отверг эти требования. Отношения между обоими государствами обострились до предела. В мае 1790 г. английский парламент демонстративно разрешил правительству израсходовать миллион фунтов стерлингов на вооружение. Англия и Испания открыто стали готовиться к войне.

Именно о таком моменте и мечтал Миранда. Военный конфликт с Испанией давал возможность английскому правительству оказывать прямую и существенную помощь креольским патриотам. Опираясь на поддержку Англии, они смогли бы сбросить с себя колониальные оковы, завоевать независимость.

Осуществление этого плана, однако, зависело не столько от его инициатора — Миранды, сколько от премьер-министра Англии Уильяма Питта-младшего. Согласится ли он с доводами Миранды, предоставит ли ацг-

Уильям Питт-младшийПортрет художника Лоуренса

лийский флот, армию и денежные ресурсы в распоряжение патриотов, а точнее Миранды, ибо других патриотов, кроме него, в Европе пока что никто не знал? На эти вопросы мог ответить только сам мистер Питт, с которым стремится встретиться Миранда с первых дней своего пребывания в туманном Лондоне.

Уильям Питт-младший, казалось, самой судьбой был предназначен править Англией в один из самых сложных и тревожных периодов европейской истории. Сын бывшего премьер-министра Англии Уильяма Питта-старшего, он в детстве получил изысканное классическое образование, свободно владел не только древнегреческим и латинским языками, но также французским и немецким. В возрасте 21 года он был избран в палату общин, где его эрудированные, мастерски построенные выступления произвели столь большое впечатление на его коллег, что три года спустя они избрали его премьер-министром. Таким образом, 24-летний Питт-младший стал самым молодым главой правительства в истории Англии. К тому времени как Миранда вернулся в Лондон, Питт уже шесть лет правил Англией и обладал недюжинным государственным опытом.

Питт быстро приобрел славу проницательного, хитрого, волевого государственного деятеля, которого трудно было обмануть или тем более перехитрить. Противники опасались его. Друзья восторгались им. И те и другие были согласны, что Питт-младший являлся одним из самых талантливых государственных деятелей Европы 1780-х годов.

Это был худой, высокого роста человек с большим выпуклым лбом и глубоко посаженными голубыми глазами. Длинный и острый нос придавал его лицу хищное и беспощадное выражение. Держался он высокомерно, как и подобало родовитому аристократу, но одевался скромно. На нем, как правило, был темный фрак, украшенный золотыми пуговицами, короткие штаны, белые шелковые чулки до колеи, черные с золотой пряжкой башмаки.

И вот этого человека Миранде предстояло убедить в необходимости оказания помощи и поддержки делу освобождения испанских колоний. Однако встретиться с ним каракасцу удастся только через шесть месяцев, в начале 1790 г.

Что же происходит в этот промежуток времени? Во-первых, Французская революция, Великая французская революция, которая поглощает внимание всех общественных деятелей Англии. Два самых знаменитых английских памфлетиста, Эдмунд Бурк и Томас Пейн, скрещивают по поводу ее свои перья. Бурк против, Пейн за Французскую революцию.

Англичан вообще трудно чем-либо удивить. Даже революцией. Свыше ста лет тому назад они сами произвели революцию, свергли и казнили своего короля и провозгласили республику. В Англии революция эта закончилась компромиссом буржуазии с аристократией. Но чем закончится революция во Франции? Такой вопрос задают себе многие английские политики. На континенте люди не столь рассудительны, как на Ёританских островах. À от :>тих увлекающихся и вспыльчивых французов, конечно, можно ожидать чего угодно...

Между тем события во Франции развиваются с калейдоскопической быстротой. Генеральные Штаты, созванные королем под давлением народа, преобразуются в Национальную ассамблею, которая, в свою очередь, становится Учредительным собранием. 27 августа Учредительное собрание провозглашает хартию человеческих свобод — Права гражданина и человека. 5 и 6 октября король и его сторонники пытаются совершить контрреволюционный переворот, но терпят поражение. Народ штурмует королевскую резиденцию — Версаль и отправляет короля под стражей в Париж...

Питт с беспокойством наблюдает за Францией, ведь «дурной» пример заразителен, беспорядки легко могут перекинуться через Ла-Манш в Англию, тем более что оппозиция во главе со своим лидером Джеймсом Фоксом откровенно симпатизирует французским революционерам. И этот Миранда — друг американских повстанцев... Каракасец приехал в Англию накануне французских событий. Не является ли он агентом французских крамольников? Его друзья Джеймс Фокс, Томас Пейн, философ Иеремия Бентам, ученый Джозеф Пристли слишком рьяно выступают в защиту галльской революции. Пристли получил по заслугам — хулиганы, подкупленные полицией, сожгли его дом. Правда, среди друзей каракасца имеются и вполне благопристойные консерваторы — тот же Джон Тэрнбулй, полковник Уильям Джонстон, старый его знакомый по Ймайке, наконец, Томас Поунал, бывший английский губернатор Массачусетса, член палаты общин и КоролевскоГЬ научного общества, автор философского трактата о человеческом естестве. Они вхожи к Питту и пользуются егб доверием. Они единодушно рекомендуют ему связаться b каракасцем, который в состоянии оказать неоценимые услуги Англии.

Но Питта йе так-то легко убедить в чем-либо. Этот креол, проникающий с легкостью графа Калиостро во дворцы, в будуары великосветских куртизанок и в кабинеты философбв, продолжает вызывать в нем недоверие.

Нет, прежде чем встретиться с ним, рассуждает Питт, следует его проверить, и отдает приказ своей тайной полиции иеусыпйо следить за каждым шагом каракасца.

Но за действиями Миранды следят не только английские власти. Испанский посол Бернардо дель Кампо, прослышав о возвращении Миранды в Лондон, пришел в превеликое возбуждение и поклялся, что коварный каракасец понесет примерное наказание. Охарактеризовав в письме Флоридабланке Миранду как человека, обладающего «лихорадочным воображением, кипучей энергией, умом и знаниями, превышающими средний уровень», испанский дипломат предлагал своему высокопоставленному начальнику заманить каракасца в Испанию или расправиться с ним в Лондоне. «Буду от души рад,— писал в Мадрид дель Кампо,— если эта отбившаяся овца возвратится в свое родное стадо» \

Флоридабланка приказал дель Кампо обезвредить каракасца любым способом на месте или, еще лучше, украсть, посадить тайком на первый же отходящий из Англии испанский корабль и доставить его в один из портов Испании.

Дель Кампо взялся за выполнение этих инструкций с присущим ему рвением. За свою долгую дипломатическую карьеру ему неоднократно уже случалось заниматься подобными делами. Ведь недаром он заслужил у своего короля маркизский титул. В Лондоне у него десятки платных агентов. Дель Кампо считал, что похитить Миранду ему будет сравнительно нетрудно.

А как же ведет себя Миранда? Он давно заметил, что за ним следят английские сыщики и охотятся испанские агенты. Первых он не опасается; что касается вторых, то с ними следует быть начеку. Он встречается с дель Кампо и спрашивает его, есть ли решение испанского правительства по его письму с просьбой об отставке, которое он послал Флоридабланке накануне отъезда в Россию. Дель Кампо заверяет каракасца в своих дружеских чувствах, но от прямого ответа уклоняется. Миранда вновь обращается к Флоридабланке с просьбой дать ответ на его предыдущее послание. Походя Миранда перечисляет посещенные им страны и как бы невзначай сообщает, что ему сделаны «выгодные предложения в США и Европе, однако он пока ничего не решил по этому вопросу». Миранде, готовящемуся возглавить освободительное движение в колониях, важно добиться от испанцев снятия с него обвинения в предательстве, контрабанде и прочих преступлениях.

Пока Мадрид молчит, дель Кампо приглашает Миранду на обед: присутствуют два испанских полковника, капитан испанского корабля, несколько монахов. Креол понимает, что вокруг стола собрались люди, которым поручено похитить его. Ему удается обмануть их и бежать.

Теперь от грозящей ему опасности спасти его может только один человек в Лондоне — русский посол G. Р. Воронцов, у которого он и просит заступничества. Вполне естественно, что Воронцов, ознакомившись с охранной грамотой Безбородко, обещает каракасцу немедленную и всестороннюю помощь.

5 августа 1789 г. Воронцов в письме к А. А. Безбородко сообщает о том, как развивались события дальше: «Мы условились, что он (Миранда.— И. Г.), если б с ним такое покушение сделать хотели, в доме ли или на улице то бы случилось, объявил бы себя принадлежащим Российской миссии. Несколько дней спустя Гишпанский посол подослал одного своего попа к одному Гишпаицу, который за долги уже год как в тюрьме находится, обещая ему выкуп, есть ли он присягнет, что Миранда ему должен. Тот сие учинил, после чего нашелся стряпчий, который, показав одному судье требования Гишпаица на Миранду, получил от него повеление его арестовать. Но как с сим повелением сей стряпчий пришел днем и в дом нашего американского вояжера, то сей объявил при хозяевах сего дома, что он принадлежит Российской миссии, почему и не могли его взять. Но Миранда, опасаясь, чтобы с ним подобное еще не случилось, ночью и на улице, просил меня, чтобы я его включил в реестр, который иностранные министры сообщают статскому секретарю, где все люди им принадлежащие показаны... Я не мог того ему отказать вследствие повеления ее императорского величества, что ваше сиятельство мне сообщить изволили и коим мне предписано не токмо всякое покровительство господину Миранде, но и в случае нужды давать ему мой дом убежищем. И так вчерась я послал к дюку Лидсу реестр людей, принадлежащих к Российской миссии, поместив в оном имя господина Миранды» ².

О своих злоключениях Миранда пишет Екатерине, Безбородко, Потемкину, Мамонову. В письме к императрице каракасец выражает надежду, что и в дальнейшем он будет пользоваться ее покровительством — «единственной поддержкой, которая, я думаю, у меня теперь оста-

Mc h в результате койарного преследования мадридских властей, лишающих меня пользоваться моей семейном собственностью и даже права переписки с моими родите лями и родственниками в Америке».

Свое послание Миранда заканчивает подлинным гим ном в честь императрицы: «Счастливцы те, кто, находясь под властью государя просвещенного, мудрого и филосо фа, могут, защищенные от фанатизма и инквизиции, проводить в покое свои дни, занимаясь искусством и упражняясь в добродетели. Да продлит навсегда Великое Естество бесценную жизнь Вашего Величества для счастья ваших подданных и для всеобщей пользы человеческого рода».

В послании к Безбородко Миранда дает отчет посещений русских дипломатических миссий во время своего путешествия по европейским странам.

Потемкину каракасец пишет: «Я был бы счастлив, если бы вы пожелали меня использовать или я мог бы быть вам полезен и доказать таким образом преданность и уважение, порожденные вашей добротой и бесценными качествами».

С Мамоновым Миранда делился своими впечатлениями о пребывании во Франции, которая, как он писал, «находится в довольно непривычном, но подлинно интересном брожении».

Эта эпистолярная деятельность Миранды в тревожные месяцы второй половины знаменательного 1789 г. показывает, что только поддержка и покровительство русского двора и его представителя в Лондоне G. Р. Воронцова позволили Миранде продолжать подготовку своих планов, направленных на освобождение испанских колоний.

Пользуясь в этот период дипломатической неприкосновенностью, каракасец расширяет свои связи среди различных слоев английского общества, ведет обширную переписку со своими многочисленными друзьями, рассеянными по всей Европе, и, что важнее всего, встречается с креолами, которые, прослышав о его пребывании в Лондоне, начинают приезжать к нему из Испании и Франции. Этих креолов пока что единицы, некоторые из них появляются и исчезают, не оставив дальнейшего следа, другие, возможно, подосланы испанскими властями, но есть среди них и такие, у которых встреча с Мирандой вызывает крутой поворот всей их жизни, порождает твердую решимость посвятить себя борьбе за освобождение, за независимость. Эти неофиты-одиночки, воспламененные верой Миранды в неизбежность крушения Испанской империи, подобно метеорам прорезывают своим светом колониальную мглу, предвещая наступление новой, тревожной, обновляющей эпохи...

В январе 1790 г. англо-испанский конфликт из-за Нут-ка-Зунда вновь обострился. Питт, понимая, что бурбонская Испания не может рассчитывать на помощь охваченной революционной бурей Франции, пытался заставить Мадрид пойти на уступки. Испания же, скрывая свою слабость, была готова апеллировать к оружию. В этой накаленной обстановке Питт наконец. решается на встречу с Мирандой. Об этом сообщает каракасцу его друг, член палаты общин Томас Поунал.

Столь долгожданная и многообещающая для Миранды встреча состоялась 14 февраля в Голлвуде — загородной резиденции Питта. Премьер-министр Англии принял венесуэльского патриота в И часов утра и беседовал с ним наедине 2 часа 45 минут.

О содержании этой исторической беседы мы можем судить по различным записям Миранды. Каракасец довольно подробно обрисовал Питту положение в колониях, сопротивление различных сословий испанскому гнету. Он говорил о баснословных богатствах колоний, их естественных ресурсах, которые не приносят пока что пользы ни местному населению, ни человечеству. Англия могла бы получить доступ к этим несметным сокровищам, если бы она оказала помощь в освобождении колоний от испанского гнета. Понесенные расходы будут возмещены ей патриотами после изгнания из колоний испанцев. Миранда просил Питта снарядить в колонии военную экспедицию для поддержки всеобщего восстания патриотов. Доказывая, что такое восстание вполне реально, он ссылался на движения Тупак-Амару в Перу и комунеросов в Новой Гранаде в начале 80-х годов. Добиваясь от Питта вооруженной помощи делу освобождения колоний, Миранда следовал примеру патриотов английских владений в Америке, которым оказали поддержку войсками, оружием и деньгами соперники Англии — Франция и Испания.

Излагая свой план Питту, Миранда сделал две важные оговорки. Во-первых, он подчеркнул, что готов сотрудничать с английским правительством в борьбе против Испании только в плане освобождения испанских колоний. Иначе говоря, Миранда предлагал свои услуги Питту не для борьбы против Испании как таковой, а для борьбы за независимость колоний. Во-вторых, он потребовал от Питта в случае принятия его плана заявить, что английское правительство, оказывая поддержку испаноамериканским патриотам, не потребует в качестве компенсации территориальных уступок за счет бывших испанских владений или установления там новой торговой монополии, но уже в своих интересах. Добиваясь английской поддержки, Миранда отнюдь не стремился сменить испанский гнет на английское иго, запродать испанские колонии англичанам, как об этом писали потом сторонники испанских колонизаторов; более того, и в этих переговорах с Питтом и впоследствии он всегда стремился убедить англичан в том, что для них выгоднее всего полная независимость испанских колоний в Америке, и предупреждал их, что в случае попыток превратить испанские владения в английские колонии Англию ожидает неизбежное и позорное поражение.

Судя по записям Миранды, Питт весьма благожелательно выслушал его, задал ему много вопросов, а затем предложил изложить в письменном виде свои предложения. Миранда отмечает в дневнике, что Питт признал эти предложения полезными для Англии, но с оговоркой, что их осуществление возможно только в случае войны Англии с Испанией.

Миранда остался очень доволен результатами первой встречи с Питтом. «Мы получили от нее взаимное удовольствие, теперь мы связаны крепко и будем часто встречаться»,— записал он в дневнике после визита в Голлвуд. Собеседников сблизила присущая им обоим страсть к книгам. От внимательного глаза каракасца не ускользнули названия книг, лежавших на камине и письменном столе в кабинете Питта: «Вертер» Гете, произведения Еврипида на греческом и латинском языках, Тита Ливия на латинском, отчеты о парламентских сессиях, книга о Французской революции «Галерея Генеральных Штатов» на французском языке, сочинения английского философа Самюэля Джонсона. Перечисляя эти названия в своем днев-т^ике, Миранда отмечает: «Не плохая смесь!».

После первой встречи с Питтом Миранда не покладая рук сочиняет обещанные премьер-министру документы, первую пачку которых препровождает своому союзнику 17 марта. Документы эти были написаны на испанском языке, «единственном,— как самокритично отмечал их автор в сопроводительной записке,— на котором я пишу более или менее правильно».

Всего в этот период Миранда написал и передал Питту десять документов, в их числе проект союза с Англией, проект государственного устройства колоний после их освобождения, справки об этническом составе населения колоний, об их экономическом положении и о состоянии испанских военных укреплений в важнейших пунктах Испанской Америки, список иезуитов, изгнанных из колоний и проживающих в Италии, для возможного их использования против Испании, записки о восстаниях Тупак-Ама-ру и комунеросов Новой Гранады.

В этих документах Миранда первым из испано-амери-канцев подвергает критике испанские претензии на колониальное владычество. Он утверждает, что Испания не имеет никаких юридических или других законных оснований на владение колониями, ибо испанские монархи не участвовали в завоевании, а только пользовались его плодами. Что касается прав, вытекающих из так называемого дара папы Александра VI, который специальной буллой даровал испанским королям американские земли, то таковой может служить объектом веселой шутки, а не аргументом в споре.

Перечисляя различные восстания местного населения против испанского господства, имевшие место в XVIII в. и подавленные испанцами, Миранда подчеркивал, что местному населению чрезвычайно трудно без посторонней помощи освободиться от испанского гнета. Миранда просил английское правительство оказать патриотам помощь, предоставив в их распоряжение 15 линейных кораблей и экспедиционный корпус в 12—15 тыс. солдат.

Миранда мыслил будущее политическое устройство колоний в форме конституционной монархии во главе с наследственным императором — инкой. Законодательная власть исходила бы от сената, состоящего из пожизненно назначаемых инкой кациков, и палаты представителей, члены которой избирались бы населением.

У Питта представленные Мирандой документы вызвали столь большой интерес, что он ознакомил с ними чле-

Нов Государственного Совета Англии. Ё ряде новых ветрен с каракасцем он уточнял различные детали предполагаемых военных действий в районе испанских колоний. На одной из встреч в кабинете, была разостлана на ковре большая карта американского континента, по которой премьер-министр Англии Уильям Питт-младший ползал, подобно школьнику, следуя указке каракасца.

У Миранды создавалось впечатление, что Питт, а следовательно, и английское правительство были готовы поддержать его планы, как только начнутся военные действия против Испании. Испанский деспотизм в Америке рухнет, и на его обломках возникнет новое богатейшее и справедливейшее государство из всех когда-либо существовавших в мире, созданное по заветам Руссо и Монтескье, Вольтера и аббата Рейналя. И править этим государством будет он, великий инка Франсиско де Миранда, сын Канарского лавочника, в прошлом офицер испанской армии и полковник русской.

Действительность или фантазия, сон или явь все это? Миранда не задумывался над этим, он твердо верил, что именно ему суждено стать основателем в Америке нового государства. Разве он плохо подготовлен для этой роли? Разве он не изучил военное искусство, историю, философию величайших народов, разве он не говорит на многих языках, не объехал полмира, знакомясь с обычаями, нравами, системами управления разных государств? Чем он хуже Джорджа Вашингтона, этого джентльмена-помещика, ставшего первым президентом Соединенных Штатов, или других американских государственных деятелей, среди которых было немало людей более скромного происхождения, чем он сам? Старый мир рушится. Первый серьезный удар был нанесен ему в Северной Америке, второй — во Франции, третий он получит в испанских колониях. И этот удар будет нанесен, конечно, не без помощи англичан, но все-таки им, Франсиско де Мирандой.

Таковы были мечты каракасца, но действительность продолжала оставаться для него, несмотря на встречи с Питтом, весьма суровой. Он все еще продолжал числиться в штате русского посольства и жить на средства Воронцова, вернее, русского правительства, что весьма стесняло его, тем более учитывая его связь с Питтом. Было бы более разумным, так он по крайней мере считал, чтобы английское правительство, раз оно приняло его планы, взяло бы на себя и все расходы по его пребыванию в Англии. Нечто подобное, правда весьма туманно, обещал ему Питт в одной из бесед. Разумеется, Миранда заверил Питта, что когда он вернется на родину, то возвратит эти ждлкие крохи англичанам. И речь шла не столько о деньгах, сколько о том, что сам факт выдачи ему систематической ренты легализировал бы его положение в Англии и лишил бы испанских ищеек возможности безнаказанно преследовать его.

Тэрнбулл и Поунал предупреждали его, чтобы он не испытывал никаких иллюзий насчет готовности Питта покрывать его расходы до тех пор, пока действительно не начнутся военные действия против Испании. Оба друга советовали Миранде не затрагивать финансовых вопросов в беседах с Питтом, эти вопросы уладились бы легко, если бы Англия приняла предложение Миранды участвовать в освобождении испанских колоний.

Между тем переговоры Англии с Испанией по поводу конфликта в Нутка-Зунде затягивались. Судьба этого конфликта решалась теперь не в Мадриде и не в Лондоне, а в Париже. И Питт, и Флоридабланка с неослабным вниманием следили за ходом событий в столице Франции, объятой пламенем революции. И не только следили, но и пытались активно влиять на их ход, в особенности Питт, агенты которого в Париже прилагали немалые усилия, чтобы склонить общественное мнение на сторону Англии. Не без их влияния большинство членов Национальной ассамблеи высказалось за аннулирование тех статей «семейного договора», которые обязывали Францию выступать на стороне Испании в случае войны. Такое решение означало не что иное, как ликвидацию «семейного договора». Теперь Испания в единоборстве с Англией не могла рассчитывать на победу. В Мадриде трезво оценили новую обстановку и решили не обострять отношения с Лондоном. Флоридабланка сообщил английскому правительству, что Испания готова возместить ущерб, причиненный задержкой английских кораблей в Нутка-Зунде. Этот район, таким образом, закреплялся за Англией. Но победа Англии заключалась не столько в этом, сколько в фактической ликвидации «семейного договора», что обрекало Испанию на изоляцию и заставляло ее искать соглашения с ее извечным противником и соперником — Англией.

Этой победе в известной степени способствовал, сам того не желая, Миранда. Дель Кампо через свою агентуру в английском правительстве был осведомлен о контактах Питта с венесуэльцем и о планах англичан нанести в случае военного конфликта при помощи Миранды удар по самому больному месту Испании — ее американским колониям. Эти планы вызывали немалое беспокойство в Мадриде: ведь Испания не имела ни сил, ни средств для успешного сопротивления Англии за океаном, что не могло не повлиять на отношение Мадрида к вопросу о Нут-ка-Зунде.

Итак, Питт искусно использовал свою связь с Мирандой для запугивания мадридского двора; теперь же, когда цель была достигнута, он попросту перестал интересоваться судьбой венесуэльца. Для Питта все было предельно ясно: мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Но Миранда не был человеком, которого даже всемогущий премьер-министр Англии мог безнаказанно сбросить со счетов.

Как и следовало ожидать, Миранда узнал о мирном завершении конфликта последним. Он, веривший до этого в добропорядочность Питта, был возмущен до предела. Явившись в русское посольство в Лондоне, где он мог рассчитывать на искреннее сочувствие, Миранда в сердцах заявил русскому дипломату H. Н. Новосильцеву: «Я признаю свое поражение, я не ожидал, что человеческая подлость может быть таких размеров. Я узнал о вещах, которые заставили меня содрогнуться и о существовании которых граф Воронцов не мог и подозревать. Питт — это монстр, для которого, по-видимому, нет другого путеводителя, как князь Макиавелли. Меня продали за торговый договор с Испанией».

Миранда потребовал от Питта объяснений о дальнейших намерениях Англии но поводу испанских колоний. Питт отделывался молчанием. Миранда продолжал настаивать: намеренд ли Англия выполнить данные ему обязательства оказать помощь испанским колониям в борьбе за независимость? В ответ Питт посылает ему 500 фунтов, а потом еще несколько сотен. Миранда принимает деньги — с паршивой овцы хоть шерсти клок,— но продолжает настаивать на объяснениях и напоминает данное ему Питтом обещание выплачивать ежегодное пособие. Питт ему пишет личное письмо, единственное, сохранив-зеся от премьер-министра Англии к Миранде, в котором :азывается, что он-пе «не помнит», давал ли он каракас-г такое обещание ³.

Миранда тогда требует, чтобы Питт немедленно воз->атил ему без оставления копий все его документы — эедложения/ планы, записки и прочие бумаги, касаю-;иеся положения в испанских колониях и проектов их звобождения. Когда Питт вновь начинает играть в мол-анку, Миранда угрожает лично явиться на Даунинг-грит, в резиденцию премьер-министра, за своими доку-ентами. В ответ Питт вновь посылает ему несколько со-ен фунтов стерлингов.

Эти подачки раздражают Миранду. Он сообщает Питу, что категорически отказывается от какой-либо помощи английского правительства, если она не будет сопровождаться действиями Англии, направленными на дости-кение независимости колоний,

Угрозы, протесты, требования каракасца в адрес Пит-га, конечно, не могут поколебать решения английского правительства жить в мире с Испанией. Но насколько прочен будет этот мир, как долго он продлится? На этот вопрос никто не знает пока что ответа, хотя всем ясно, что рано или поздно этот мир будет нарушен по вине той или другой стороны и тогда Питт вновь вынужден будет прибегнуть к услугам Миранды, в кармане которого ключи к испанским колониям...

Поунал, друг Миранды и доверенный человек Питта, пытается убедить каракасца набраться терпения, не раздражать скрягу премьер-министра, не упускать из виду главного дела — освобождения колоний.

21 августа 1790 г. Поунал пишет Миранде пространное письмо, в котором подробно излагает свою точку зрения: «В прошлом мне приходилось бывать в таком же положении, в каком Вы сейчас находитесь, поэтому я могу понять Ваши чувства и порождаемые ими мысли. Вы совершенно правы, когда утверждаете, что не примете какой-либо финансовой помощи, если она не будет сопровождаться действиями, направленными на осуществление Ваших планов. Но не забывайте и никогда не упускайте из виду своей главной задачи, которая должна оставаться Вашей первостепенной целью. Не жертвуйте ею в угоду каким-либо чувствам. Не ставьте себя в безвыходные условия, которые не позволят Вам в будущем вновь вернуться к своим планам. Не ссорьтесь с единственной державой (будем говорить откровенно), которая в состоянии воспринять Ваш план и реализовать его...

И если бы они (Питт, английские министры.— И. Г.) знали Вас так хорошо, как я, то они использовали бы Ваши услуги для осуществления Ваших планов. Будь я министром, я договорился бы с Вами и послал бы Вас в Северную Америку, где Вы моглрг бы подготовить людей и обстановку для освобождения Мексики. И я дал бы Вам не единовременное пособие, а постоянное жалованье — скромное, но которое позволило бы Вам осуществить большое дело в этой стране; я нашел бы и другие пути для того, чтобы Вы приносили пользу — с честью для Вас и с пользой для них (то есть англичан.—if. Г.); если же они не имеют других или более широких планов за исключением предусмотренных на случай войны, которой они стремятся избежать, то они недостойны Ваших услуг. Тем не менее я заканчиваю тем же советом, каким я начал. Не забывайте, что Ваша главная цель должна быть Вашей первой, последней, единственной задачей и постоянной линией поведения, которой должно быть под чинено все. Хотя Вы презираете деньги до такой степени, что чувствуете себя оскорбленным людьми, которые пред лагают их Вам, лучше берите их, чем ставить себя в положение, в котором Вы не сможете преследовать свою главную цель... Я, несмотря на мои преклонные годы, надеюсь дожить до того времени, когда Вы возглавите Мексику и, опираясь на нее, освободите большую часть Ваших несчастных угнетенных соотечественников. Попытайтесь поэтому договориться с лицом, с которым Вы ведете теперь переговоры (Питтом.— И. Г.), о предоставлении Вам скромной ежегодной ренты, которая позволила бы Вам поехать в Северную Америку и жить там» ⁴.

Договориться с Питтом о чем-либо было невозможно. Он не отвечал на письма Миранды, отказывался вернуть его документы. Ехать в Соединенные Штаты? Но оттуда пишет Нокс, ставший военным министром: надеяться пока что на помощь США не приходится. Правящие круги северной республики симпатизируют Миранде только на словах, а на деле норовят загребать жар чужими руками. Теперь единственным надежным пристанищем Миранды в Лондоне становится русское посольство, которому он передает различные сведения о действиях анг-

Лийского йравйтёльства. Перёсылая очередные сообщений Миранды Безбородко, С. Р. Воронцов пишет ему 2(13) июля 1791 г.: «Я покорно прошу предать огню сие послание, ибо естьли б оное как ни есть попалось по несчастию кому-либо на глаза и дошла бы здешнему министру наималейшая наметка на Миранду, то сие бы сделало ему величайший вред, а я бы потерял весьма верный канал для будущих сведений» ⁵.

Судя по всему, сотрудничество Миранды с С. Р. Воронцовым продолжалось вплоть до отъезда его во Францию. Письмо Миранды С. Р. Воронцову от 9 декабря 1791 г. на этот счет весьма красноречиво ⁶:

«Мой дорогой граф.

Я был уже готов к отъезду в Ричмонд⁷, когда г-н Жоли ⁸ вручил мне Вашу драгоценную записку. Я не премину шаг за шагом продолжать работу и сообщать Вам все важное, что произойдет,— прилагаю ежедневную сводку о ее продвижении здесь с самого начала до настоящего момента... У меня нет нужды предупреждать Вас об осторожности!

Секретарь С...⁹ пока не появляется; он безусловно в Париже, и существует мнение, что он прибудет сюда со дня на день. Я не замедлю отправиться в Ричмонд в следующий понедельник.

Прощайте, мой дорогой граф, пусть благополучие всегда сопутствует Вам и Вашим милым детям.

Ваш де М-а.

P. S. Мои наилучшие пожелания леди и лорду Беннинг».

Сотрудничество Миранды с С. Р. Воронцовым укрепляло позиции каракасца, но оно вовсе не означало, что взамен Екатерина II была готова оказать активную помощь своему протеже в осуществлении его «главной задачи». Императрица слишком была напугана Французской революцией, чтобы ввязываться в войну с Испанией из-за далеких американских земель. В конце 1791 г. умирает князь Потемкин, на поддержку которого так сильно рассчитывал Миранда. Кто же из великих держав окажет ему теперь помощь?

В доме одного из английских деятелей Миранда встречается в начале 1792 г. с дипломатическим агентом революционной Франции Талейраном. Бывший епископ и ари-

стократ, перешедший на сторону революций, вНраДчйвь1и, хитрый и дальновидный политикан, Талейран с первого же взгляда распознал в Миранде человека, услуги которого могут пригодиться новым властям Франции. В богатейшей французской колонии Сан-Доминго произошло недавно восстание, неизвестно чем оно кончится. Осведомленный о том, какое значение придают Миранде и его связям английские правящие круги, Талейран считает, что было бы хорошо использовать его в интересах Франции на Сан-Доминго или в испанских колониях.

Искусно расставляет свои сети Талейран каракасцу. Он приглашает Миранду приехать в Париж. Революционная Франция — враг всяческого деспотизма, рассчитывайте на ее поддержку, говорит хитрый дипломат Миранде.

Собственно говоря, у каракасца и нет другого выбора. Рассчитывать на Питта бесполезно, на Екатерину — тоже. Остается Франция, возвестившая всему миру пришествие нового порядка, основанного на принципах свободы, равенства и братства.

19 марта 1792 г. Миранда пишет письмо Питту: «Вы считаете, сэр, что справедливо и разумно присвоить себе то, что принадлежит другому, и не выполнять обязательства и обещания, сделанные Вами от имени Вашей страны? Ибо это к английской нации я обращался через Ваше министерство, сообщая важные для нее планы, что я и не подумал бы сделать, если б речь шла только о Вас, почтеннейший мистер Питт. Или Вы рассчитываете, что после моего отъезда Вы сможете воспользоваться моими проектами как Вам заблагорассудится? Нет, сэр, Вам не следует никогда забывать, что все идеи, воплощенные в этих планах, были специально сообщены Вам с целью способствовать свободе и счастью испано-американских народов и благосостоянию и чести Англии, что не противоречило одно другому. И если Вы попытаетесь использовать эти проекты с любой другой целью, то будьте уверены, что мои соотечественники найдут средства, чтобы расстроить Ваши коварные намерения.

Ваш секретарь, мистер Смит, прислал мне несколько дней тому назад четыре из десяти документов, которые я имел честь вручить Вам, и заявил, что остальные невозможно было найти. Сэр! Документы, лично врученные премьер-министру Великобритании, которые, по его мнению, представляют большое государственное значение,— утбряны! Позвольтё Мйё воздержаться от комментариев по поводу столь странных событий...» ¹⁰

Это было последнее прости Миранды Питту, на которое каракасец не рассчитывал получить ответ. В тот же самый день Миранда выехал из Лондона в Париж. В жизни странствующего рыцаря испано-американской независимости начиналась новая глава...

Нам неизвестно, как отреагировал Питт ни на последнее письмо Миранды, ни на его отъезд, а по существу бегство во Францию. Возможно, он даже обрадовался, что наконец избавился от столь назойливого, но малополезного для него в данных обстоятельствах союзника, услугами которого в то время он, по всей вероятности, не особенно дорожил.

Что касается русских друзей Миранды, то они были возмущены переходом Миранды в стан революции. Прибыв в Париж, Миранда направил 30 августа 1792 г. через своего друга Джона Тэрнбулла письмо С. Р. Воронцову, у которого хранилась часть его архива, объясняя причины, побудившие его покинуть Англию.

«В то время, когда я надеялся иметь удовольствие видеть Вас и поговорить с Вами о делах в Европе и т. пописал Миранда G. Р. Воронцову,— мне вдруг выпало стать генералом французской армии, армии свободы, и вот сейчас я уезжаю, чтобы принять командование одной дивизией на границе.

То, что я присоединился к защитникам свободы, не должно удивить Вас, поскольку Вы знаете, что свобода — мое любимое божество и что я посвятил себя служению ему задолго до того, как Франция подумала заняться этим... Однако что еще сильнее вдохновило меня — это надежда суметь однажды стать полезным моей бедной родине, которую я не могу оставить на произвол судьбы.

Лишь причины столь важные помешали мне лично поблагодарить Ее Величество императрицу за всю доброту, которую она проявила ко мне; и Вы знаете, г-н граф, до какой степени моя признательность за это является искренней... Я надеюсь, Вам удастся передать это именно так, когда представится случай!

Будущей зимой я собираюсь получить отпуск, чтобы провести день-другой в Лондоне, уладить мои дела. В связи с этим я прошу Вашего соблаговоления сказать высокочтимому Чарлзу Фоксу, что мои чувства неизменны и я твердо придерживаюсь нашей договоренности... ибо только с этим условием я поступил на службу.

Искренне приветствую нашего друга генерала Кларка, который, возможно, сочтет постыдным то, что старый кастилец стал санкюлотом, лорда и леди Беннинг. Тысяча приветов г-ну Кочубею ^и, Ликазовичу ¹², г-ну священнику ¹³ и др. Обнимаю Ваших двух прелестных детей и желаю Вам с ними счастья. Пожелайте же и мне удачи... и прощайте.

Ваш Миранда, генерал

P. S. Сохраните это письмо. Я посылаю его Вам с одним хорошо известным мне человеком, выезжающим сегодня; в случае, если Вы хотя бы ненадолго помнете Англию, мои бумаги можете передать г-ну Тэрнбуллу».

Миранда 30 октября 1792 г. вновь пишет С. Р. Воронцову, на этот раз из Валансьена:

«Генерал-лейтенант Миранда кланяется господину графу Воронцову и просит соблаговолить передать г-ну Тэрнбуллу или подателю сего, его верному слуге Андре Фре-бергу¹⁴, небольшую шкатулку, содержащую бумаги, что г-н граф согласился взять к себе на время отсутствия г-на М[иранды], и вместе с тем горячо благодарит за беспокойство, которое это могло ему доставить, и доброту, которую он проявил, сохранив ее в полной безопасности».

В архиве С. Р. Воронцова сохранился следующий черновик письма вельможи Тэрнбуллу: «Граф В., свидетельствуя свое почтение г-ну Т., крайне сожалеет, что, не находясь в Лондоне, когда г. Т. оказал ему честь, явившись для передачи письма г. Миранды. Это письмо причинило ему большое огорчение, так как оно поставило его в известность о достойной сожаления роли, которую взял на себя его автор... Граф В. верит в благородные чувства г. Миранды, но видит в нем человека, впавшего в заблуждение вследствие рокового стечения обстоятельств; хотя он не отказывает ему в уважении, но вынужден прекратить переписку с ним. Будучи послом государыни, которая во всеуслышание высказалась против совершающихся во Франции мерзостей, нельзя переписываться с человеком, который принял участие в деле, справедливо вызывающем ее негодование» ¹⁵.

Екатерина и ее окружение одобрили поведение Воронцова. В. П. Кочубей, работавший одно время в российской дипломатической миссии в Лондоне и знавший Миранду, писал Воронцову из Петербурга: «С невыразимым огорчением я узнал... об экстравагантской роли, которую собирается избрать для себя Миранда. Я никогда не думал, что подобный человек способен играть такую нелепую роль. Все одобрили Ваше поведение по отношению к нему. Императрица была возмущена таким поступком человека, который давно уже сгинул бы в тюрьмах святой инквизиции, если бы не ее заступничество» ¹⁶.

Но Миранду, пересекшего Ла-Манш и прибывшего в революционную Францию, уже не интересовало, что о нем подумает Питт или Екатерина. Он шел навстречу революции, которая требовала разрыва со старым миром. Париж стоит мессы, сказал некогда Генрих IV. Ну что ж, революция стоит дружбы Питта и Екатерины II!