05.23.1232. Хёнкон

Уита Брегг быстрым шагом вошел в пресс-студию и уселся за консоль. Пальцы директора пресс-службы пробежались по экрану, открывая рабочее пространство. Список тем для вводного слова; ссылки на пресс-релизы, которые, возможно, придется цитировать; окно свободного поиска по открытым паладарским базам данных; окно поиска по периодическим изданиям со всей Паллы; база публичных досье известных персон… Пока он заученными движениями проверял рабочее место, его взгляд быстро скользил по нескольким иностранным корреспондентам, сидящим в полупустом зале, и по большим настенным экранам, уже транслирующих картинку из пресс-студий посольств в Кайтаре и Ставрии. Все знакомые лица: в основном журналисты научно-популярных журналов и телеканалов с редкой примесью прессы общего назначения. Плюс, разумеется, неизбежный «болтунчик», на сей раз из «Огней большого города», издания настолько желтого и бульварного, насколько вообще дозволяли власти Ставрии: мымра возрастом заметно за сорок, но с косметикой, отваливающейся пластами, и с таким глубоким декольте, что пуп видно. Уита не понимал, зачем везти подобных личностей в Хёнкон за счет Университета (те сами бы приплачивали за разрешение!), но раз регент считает, что так надо, пусть. В конце концов, действительно лучше подбирать удобных предсказуемых клоунов, чем пускать неизвестно каких психов.

Пять минут до прямого эфира: выходной день, вечер синкота в Ставрии, утро в Кайтаре, день на Могерате и толпы у заокеанских телеэкранов. В общем, не требовалось приходить заранее: дрожь в коленках, с которой недавний студент и стажер выходил к консоли в первые декады своего пребывания в Университете, давно не появлялась, и заранее подготовленные конференции раз в пять дней проходили как по маслу. Да и «толпами» аудиторию назвать уже сложно: люди попривыкли к паладарам, из разряда сенсации Чужие давно перешли хотя и в странность, но странность обыденную и примелькавшуюся, как скульптура Летучего моряка возле пассажирских пирсов в Колуне. Заматерел ты, родной, внутренне усмехнулся Уита. Еще сезон назад чувствовал себя сопливым ребенком, по ошибке выпущенным на настоящую сцену, а теперь уже закабанел и свысока на всех поплевываешь. Внимательнее, а то нарвешься по-крупному, как самоуверенный начинающий водитель.

В углу консоли замигал сигнал срочного вызова. Уита вытащил и воткнул наушник и склонился поближе.

— Дэй Брегг, — проговорил из открывшегося телефонного окна координатор, — с вами хочет поговорить дэйя Филла Талон, сотрудник журнала «Популярное естествознание». Она осознает, что пресс-конференция вот-вот начнется, но утверждает, что обязательно должна переброситься с вами парой фраз до ее начала.

— Конечно! — торопливо ответил Уита. — Соединяйте, дэй координатор. Привет, Филла, — поздоровался он с появившейся вместо координатора журналисткой. — Давно не виделись.

— Привет, Уита! — журналистка приветственно махнула рукой. — Извини, что на спину внезапно прыгаю, но тут… Мне полчаса назад под дверь подсунули… ну, в общем, скопированную из журнала статью. И комментарии к ней. Я сама в теме не специалист, но комментарий понятен даже идиоту. Скажи, ты знаешь что-нибудь о некоем Ардито Профетеджиаре?

— Секунду… — Уита пробежался по консоли. — Ну, у меня есть краткая биографическая справка и список работ. Не слишком впечатляют. Единственная статья в солидном издании — в журнале «Физика и астрономия» на прошлой декаде, три дня как в базу внесена. Да он вообще молодой, ему всего двадцать четыре. А что с ним?

— Вот ту самую статью мне и подсунули. Уита, малыш, я на сто процентов уверена, что ты статью не читал, а если бы и читал, то ничего не понял. Но когда выводы из нее озвучат публично, мир взорвется, и как бы не буквально. Ты знаешь, как я отношусь к Университету и к тебе лично, но я не могу ее проигнорировать. Я понимаю, что меня разыгрывают втемную, но как журналист я обязана задать вопросы, ее касающиеся. Более того, есть подозрение, что если не спрошу я, то обязательно найдется кто-то еще, не сегодня, так в следующий раз. Поставьте меня поближе к концу, чтобы успеть сформулировать свою позицию, но тему я подниму обязательно. Напрягай в темпе паладаров, чтоб их небы на повышенных оборотах включались. Все, давай, готовься, а я побежала, пока мое место в зале не заняли.

Филла ободряюще улыбнулась и отключилась. Уита почувствовал, что по спине ползет легкий неприятный холодок. Мозги у нее работают что надо, ум острый, как пика, и навешать ей лажу на уши очень и очень сложно. Если она говорит, что статья — бомба, так и есть. Он быстро вызвал координатора.

— Дэй координатор, — торопливо проговорил он, косясь на таймер в углу экрана, отсчитывающий предпоследнюю минуту, — у нас проблема. Пожалуйста, уведомите Карину Мураций и аналитиков, что Филла Талон в конце пресс-конференции задаст вопросы, касающиеся последней статьи физика Ардито Профетеджиаре из Кайтара. Она утверждает, что материал очень опасный, и нужна наша согласованная точка зрения.

— Спасибо, дэй Брегг, принято, — невозмутимо ответил координатор. — Я передал сообщение физикам, регенту и ректору, пометив максимальным приоритетом и срочностью. Официальный ответ прогнозируется не позже, чем через пятнадцать минут. Поблагодарите дэйю Талон за предупреждение, когда станете разговаривать с ней в следующий раз.

Его изображение пропало, а в поле минут на таймере единичка сменилась нулем. 50… 49… 48… пошли отсчитываться секунды. По левому краю монитора всплыло несколько новых окон, в которых пошла крутиться стандартная заставка: изображения, выдаваемые паладарской техникой на телевизионные ретрансляторы всего мира. Все. Пора сосредотачиваться. Уита чуть сдвинул окно умного автосуфлера, подсказывающего нужные слова, и прикрыл глаза. Выдохнуть, медленно вдохнуть и задержать дыхание. 04… 03… 02… 01… Вперед!

— Saluton, karaj ge televid spektantoj, — произнес он на эсперанто. — Очередная пресс-конференция университета «Дайгака» открыта. Я руководитель пресс-службы Университета Уита Брегг. Прежде чем журналисты из разных стран получат возможность задать вопросы, хочу сообщить важную новость. Периодическая газета «Daigaka nuntempe» на текущей декаде впервые вышла в печатном виде. Теперь она распространяется по всем крупным библиотекам мира: на Могерате — в Кайнане и Ценгане, на Типпе — в Кайтаре, Теулане и Росуге, на Торвале — в Ставрии, Вентуране и Ошаре, на Фисте — в Айзарии, Швайцхагене и Тресене. Объем газеты — тридцать четыре полосы, наполнение материалами на три четверти обеспечивают студенты и преподаватели Университета. Разумеется, как и прежде, она доступна через любой информационный терминал Университета в наших представительствах. Мы также рассматриваем возможность организации индивидуальной подписки на бумажную версию для всех желающих, о чем объявим дополнительно.

Он двинул пальцем, выдав на телеэкраны изображение первой страницы печатной газеты, выждал пять секунд, и снова вернул трансляцию из студии.

— Теперь прошу вопросы. Напоминаю, что автоматическая система случайным образом выбирает спрашивающих из списка тех, кто подал заявку. Свой номер в очереди вы видите на консоли перед собой. Итак, первой задает вопрос госпожа Фрида Остнотт, газета «Мир на ладони», Швайцхаген.

Произнося эти слова, он уже манипулировал базой данных в поисках нужного материала.

— Спасибо, дэй Брегг, — тут же прорезался женский голос на цимле, и на экране возникла довольно симпатичная женщина средних лет с пшеничного цвета волосами, уложенными в толстую косу. — Как обстоят дела с набором студентов и преподавателей Университета? Занятия уже начались в полном объеме?

— Да, госпожа Остнотт. Контингент учеников и преподавателей полностью набран. С удовольствием сообщаю, что сводная группа с Фисты прибыла в Хёнкон на прошлой декаде. Хотя она включает всего десять студентов и двух преподавателей, к началу вашей зимы мы намерены развернуть на Фисте полноценную сеть отбора, и заявку на поступление сможет подать каждый желающий. Сам Университет давно функционирует в рабочем режиме, и хотя из-за Второго Удара мы несколько задержались с началом учебного года, учебную программу студенты освоят в полном объеме. Озвучу последние данные: сейчас в Хёнконе находятся три тысячи студентов первого и второго курсов, шестьсот учеников подготовительного колледжа, тысяча двести преподавателей и восемьсот кураторов. Сверх того — около восьми тысяч человек технического персонала и охраны, а также членов их семей. Следующий вопрос — дэй Атело Матане, журнал «Экономист», Кайтар.

— Можете ли вы огласить сводный бюджет Университета и доли государств-участников в нем?

— Разумеется. Бюджет на текущий финансовый год составляет примерно восемьсот миллионов лемов, что эквивалентно примерно восемьсот двадцати миллионам кайтарских леер или пяти миллиардам ставрийских бирсов. Из них паладары внесли двести пятьдесят миллионов лемов, Кайтар и Ставрия — по двести, Кайнань и Ценгань — по пятьдесят. Остальные страны пока что ограничились символическим участием, но вскоре положение может измениться. Сверх того Кайтар и Ставрия на паритетных началах с паладарами финансируют строительство международного некоммерческого космодрома на острове Ланта…

Следующие десять минут пресс-конференция тянулась в обычном режиме: скучные вопросы, половину ответов на которые можно найти в уже опубликованных материалах, и никаких неожиданностей. Неординарный вопрос возник только однажды: корреспондент с Фисты задал вопрос насчет недавнего задержания кайтарского моряка с грузового судна.

— Все очень просто, — пояснил Уита, быстро вызвав на консоль сводку дела. — Человек не просто привез с собой пираксиреновую соль — он пронес ее с собой на территорию жилого комплекса в Колуне и попытался склонить к сексу одну из студенток. Наркотик он предложил в качестве платы, а когда девушка отказалась, попытался ее избить. Попытку, к счастью, пресек боэй. Подобное поведение наказуемо в любой стране мира, и Хёнкон — не исключение.

— А какова вообще в Университете политика относительно употребления наркотиков? Какие наказания предусмотрены?

— Все очень просто. На Палле разрешены алкоголь, табак и некоторые локально распространенные алкалоиды, вызывающие физиологическое привыкание и дающие скверные побочные эффекты. Вне зависимости от личного отношения паладаров мы осознаем, что это данность, бороться с которой бессмысленно и даже вредно. Так что мы разрешаем личное употребление всех легких наркотиков и интоксикантов, не более вредных с медицинской точки зрения, чем алкоголь. Более опасные наркотики запрещены: за их распространение и употребление предусмотрены дисциплинарные меры вплоть до отчисления или увольнения. Однако данный раздел Устава на практике применяется крайне редко: люди со всей планеты едут в Хёнкон вовсе не затем, чтобы отуплять себя сильнодействующей химией. За все время у нас случилось только четыре инцидента среди вспомогательного технического персонала, причем крайние меры мы применили лишь к двоим, связанным, как выяснилось, с сетью контрабандистов «синего песка» — популярного на Могерате сильного синтетического наркотика. Кайтарский моряк стал третьим, кому навсегда запретили въезд в Хёнкон, плюс он уже арестован кайтарской полицией — в Кайтаре соединения пираксирена тоже вне закона. Следующий вопрос…

Остальное интереса не представляло. Однако очередь неумолимо приближалась к номеру восемнадцать: «болтунчик» готовился вот-вот выпрыгнуть из ящика на своей уж изрядно заведенной, если судить по физиономии, пружине. А за ним — номер девятнадцать: Филла. Ох, как неудачно… Или их специально так поставили?

— Следующий вопрос — госпожа Вика Терентьева, газета «Огни большого города», Ставрия, — наконец произнес он, внутренне напружиниваясь. Интересно, какой балаган «болтунчик» устроит сегодня?

— Как вы можете прокомментировать сообщения о принуждении студентов Университета и подготовительного колледжа к сексуальным извращениям и публичному нудизму? — немедленно взвилась с места тетка. Очевидно, сидя задавать вопросы ей не позволял накал внутренних эмоций. Голос у нее оказался под стать: высокий и пронзительный.

— Я никак не могу прокомментировать подобные сообщения, поскольку мне о них ничего не известно, — вздохнул Уита. Ну да, разумеется. Следовало бы догадаться заранее. О чем еще может спросить корреспондент желтой газеты, как не о сексе! — У вас, госпожа Терентьева, есть другие данные? Не поделитесь ими с общественностью?

— У меня есть свои источники — они просили конфиденциальности, и я их не назову! — сообщавшие, что молодежь сгоняют на просмотр порнографических материалов! Студентов заставляют заниматься сексом с преподавателями! Даже малых детей принуждают к извращениям! Да я сама, собственными глазами видела, пляжи, на которых все, все голые! Полностью! Там и дети малые, и подростки, и взрослые вперемешку — просто отвратительно! Кто дал паладарам право насаждать в нашем обществе разврат и аморальность?!

На консоли мигнуло. Уита чуть скосил глаза. Ага. Координатор услужливо подбросил короткий ролик: тетка, прильнувшая к видоискателю фотоаппарата, увлеченно фотографирует свободный пляж.

— Спасибо, госпожа Терентьева, я понял вопрос. Садитесь, пожалуйста…

— Я сяду не раньше, чем вы ответите…

Остаток фразы в эфир не пошел, потому что Уита отключил консоль скандалистки. Угу, конечно, многие зрители смотрят пресс-конференции только ради таких вот идиотов. Да и у людей должна иметься возможность получить прямые ответы на самые дурные вопросы — все лучше, чем позволять разным газетенкам спекулировать на домыслах. Но как же его достали!

— Для наших телезрителей поясняю, — как можно более скучным тоном произнес он. — Первое: нудизм в Хёнконе никак не регулируется. Мы не ограничиваем форму одежды никакими рамками, чем пользуются многие юноши и девушки. Они справедливо гордятся своими молодыми красивыми телами и с удовольствием демонстрируют их окружающим — как правило, только на свободных пляжах, потому что гигиеническую, защитную и декоративную функции одежды пока никто не отменял. Никакого принуждения нет: на свободных пляжах вы можете увидеть как полную наготу, так и весьма консервативные купальные костюмы. Более того, специально для людей, стесняющихся наготы, в Хёнконе создано два закрытых пляжа, где нагота запрещена полностью.

— Ваша бесстыжая ректорша сама голой ходит и других заставляет! — крикнула ставрийка. Уита не обратил на нее внимания: реплики при отключенном микрофоне фильтровались и в эфир не попадали.

— Если вас интересует нудизм с точки зрения педагогики, — продолжил он, — то руководство Университета считает его крайне полезным. Нагота поощряет людей следить за своим телом — правильно питаться и заниматься спортом, избавляясь от лишнего жила и дряблости мускулов. А в здоровом теле — здоровый дух, так что косвенно нудизм даже позволяет лучше учиться. Однако, еще раз подчеркиваю, никакого принуждения нет. Далее…

Он сделал паузу.

— О принуждении студентов к сексу. Заявляю, что это наглая ложь, за попытки распространения которой представители Университета станут преследовать виновных по суду. Сексуальные контакты в Университете не ограничиваются, чем молодежь, по нашим наблюдениям, пользуется с не меньшим с удовольствием, чем нудистскими пляжами. Однако преподавателям и кураторам настоятельно рекомендовано воздержаться от подобных отношений со студентами исходя из чисто педагогических соображений. Далее, о принудительном просмотре порнографии. Это тоже полная чушь. В информационной сети Университета свободно доступны лекции по физиологии и гигиене сексуальных отношений, но назвать их порнографией вряд ли возможно. Просматривать их или нет, каждый решает сам. Также под определение порнографических лекций вряд ли подходят регулярное обследование и инструктаж со стороны медицинской службы: они проводится с глазу на глаз небиологическим интеллектом паладаров, которому человеческие сексуальные отношения и табу интересны не больше, чем вам, госпожа Терентьева, интегральное исчисление.

— У меня высшее образование, между прочим! — яростно выкрикнула тетка, явно задетая за живое, но Уита опять ее проигнорировал.

— Наконец, в сети Университета есть несколько студенческих тематических групп, занимающихся обменом настоящей порнографией, приобретенной за свой счет, но членство в них сугубо добровольное. Администрация Университета не поощряет и не запрещает подобную деятельность, относя ее к разряду безопасного личного досуга. Кстати, пользуюсь случаем напомнить всем корреспондентам на территории Университета, что вывоз фотопленки из Хёнкона допускается исключительно в проявленном виде. Вся непроявленная пленка автоматически засвечивается при посадке на корабль или аэротакси. Корреспондент обязан получить разрешение на вывоз негатива у каждой персоны, запечатленной на снимке — процедуру вам описывали. Хотя паладарам безразличны человеческие сексуальные табу, мы осознаем, что в мире отношение к данному вопросу зачастую весьма болезненное. Мы не заинтересованы, чтобы фотографии обнаженных людей попадали в журналы для взрослых или в другую прессу без их ведома и согласия. Кроме того, нам известны случаи, когда родственники студентов и сотрудников Университета становились жертвами шантажа, вымогательства и остракизма, так что фотографии одетых людей подлежат точно такой же процедуре согласования. Прошу отнестись к данному ограничению с пониманием, тем более что согласование не требует от фотографа почти никаких усилий, а проявка проводится быстро и бесплатно.

— Вы все грязные педофилы! — выкрикнула тетка, и пятеро остальных корреспондентов, сидящих в зале, дружно поморщились. Один из них негромко сказал что-то на камиссе, и сотрудница «Огней большого города» резко залилась краской и опустилась-таки в свое кресло. Перевод реплики в наушнике Уиты не прозвучал, а его не слишком хорошее знание языка не позволило уловить смысл. Что такое «курчак нэдотрехнина», интересно?

— Следующий вопрос — дэйя Филла Талон, журнал «Популярное естествознание», Кайтар, — сказал он, и на последнем слове его голос предательски дрогнул. Где обещанный координатором официальный ответ? Пятнадцать минут уже прошли!

— Дэй Брегг, — на экране консоли возникло напряженное лицо Филлы, — известна ли паладарам статья Ардито Профетеджиаре «К вопросу об изменении солнечного спектра за последнее десятилетие», опубликованная на днях в кайтарском журнале «Физика и астрономия»? В частности, можете ли вы прокомментировать выводы, напрашивающиеся из ее содержания?

Ходер! Что он должен отвечать? Уита быстро тронул символ срочной помощи — координатор с его нечеловеческой скоростью мышления должен сработать суфлером, даже если по вопросу нет официальной точки зрения. Однако ничего не произошло. Несколько мгновений Уита тупо смотрел на экран, чувствуя, как секунды одна за другой камнями падают на его макушку. Ххаш… Придется вставать в нейтральную позицию.

— У нас нет ко… — начал он.

— Прошу прощения, дэй Брегг, на данный вопрос отвечу я.

Карина Мураций быстро прошла по проходу от дверей и поднялась на небольшую трибуну, поставленную в конференц-зале специально для таких случаев. Уита почувствовал, что его челюсть потихоньку отвисает. За все время его работы ректор появлялась на пресс-конференциях лично ровно три раза, и никогда — без предварительного объявления.

— Спасибо за ваш вопрос, дэйя Талон, — ровно сказала Карина. — Да, паладарам известна данная статья. Дэй Профетеджиаре обсуждал с нашими физиками ее черновик примерно двадцать декад назад. Он связался с нами, чтобы мы перепроверили его выводы и попытались их опровергнуть. Однако статья не содержала ошибок, и дэй Профетеджиаре опубликовал препринт в журнале своего университета, после чего отослал окончательный вариант в журнал «Физика и астрономия». В настоящий момент мы продолжаем сотрудничать с ним по данной тематике.

— То есть вы хотите сказать, дэйя Мураций, что знаете о… происходящем уже полгода? Ваши комментарии по выводам из статьи? Наше солнце действительно… ожидает такая судьба?

— Дэйя Талон, поскольку наши слушатели наверняка не подозревают, о чем речь, сначала придется дать краткое пояснение. Статья дэя Профетеджиаре посвящена результатам наблюдений за спектром солнца в течение предыдущих пяти лет. Он начал собирать данные, еще когда являлся студентом университета. Из-за изменившихся законов оптики и, в частности, массированных лептонных флуктуаций в окрестностях Паллы, наблюдения за солнцем и звездами с поверхности планеты весьма затруднены. Вы все знаете, как сейчас выглядит ночное небо, и наверняка догадываетесь, что никакой телескоп не способен видеть сквозь такую мешанину красок. Однако дэй Профетеджиаре, сотрудничая со специалистами по оптике и электронике, сумел создать установку, позволяющую отсеивать значительную часть шума, и собрал большой массив достаточно точных данных. По результатам их обработки он строго доказал, что спектр излучения солнца меняется, отражая новые процессы в его фотосфере.

— Дэйя Мураций! — в голосе Филлы прозвучало настоящее отчаяние. — Что вы все-таки можете сказать о выводах?

Ректор помолчала и вздохнула.

— Мы знали о происходящем еще до того, как первые дроны спустились на поверхность вашей планеты. И мы предполагали, что рано или поздно кто-то на Палле сумеет сделать те же самые выводы. Мы надеялись на несколько лет вашего неведения, чтобы избежать паники… но мы не намерены затыкать кому-то рот и скрывать правду. Я вынуждена официально подтвердить: изменения во внутренних процессах вашего солнца под влиянием новых законов физики приведут к его превращению в сверхновую звезду первого типа в интервале от четырехсот пятидесяти до четырехсот восьмидесяти паллийских лет. Нарастающий уровень излучения звезды сделает поверхность Паллы непригодной для биологической жизни не позже чем через сто восемьдесят лет от данного момента.

Уита задохнулся. Что?.. Почему?.. Как такое может произойти? Солнце не может взорваться! Такие звезды не взрываются, они эволюционируют в белых карликов… или во что там? Сверхновыми становятся голубые гиганты, это в школе рассказывают!

— Мне очень неприятно выступать пророком будущей катастрофы, — грустно добавила Карина. — Мы изо всех сил форсировали формирование всепланетного университета, чтобы у вашей цивилизации появился шанс успеть снова выйти в космос. Вам нужно лишь суметь добраться до внешней части вашей звездной системы, за пределы аномальной зоны — там мы сможем помочь вам с эвакуацией в другую часть галактики. У нас уже подобраны несколько вариантов планет паллийского типа, пригодных для проживания людей без скафандров, их биоформирование идет полным ходом. Но пока вы остаетесь на Палле, мы бессильны.

— Значит, паладары лгали нам с самого начала? — горько спросила Филла. — Ваша торговая деятельность, коммерческие отношения… все неправда?

— Наша миссия с самого начала являлась спасательной, а не коммерческой. Мы лишь пытались избежать бессмысленной паники. Однако мы сразу проинформировали о ситуации правительства всех крупных стран Паллы. Решение не рассказывать о проблеме публично являлось коллективным. Торговля паладарскими технологиями — не спектакль: любая другая форма обмена знаниями может привести к серьезным проблемам в вашей экономике, что не только не ускорит, но и замедлит технический прогресс. Мы продолжаем придерживаться прежней коммерческой модели поведения на Палле — и искренне надеемся, что вполне понятные эмоции со стороны людей не приведут к скверным последствиям и необдуманным поступкам. Хочу напомнить, что сто восемьдесят лет — очень большой срок. С учетом средней продолжительности жизни в развитых странах около шестидесяти семи лет даже ваши внуки вряд ли доживут до момента, когда на поверхности станет опасно находиться. Оснований для паники сейчас не больше, чем раньше. Университет начал работать в соответствии с планом, паладары с вами, и обитателям Паллы нужно всего лишь с толком распорядиться тем единственным, что отличает человека от животного — мозгами. Я верю, что вместе мы справимся.

— Но что мы можем сделать? — почти крикнула Филла.

— Мы видим два варианта. Первый — мы совместно восстанавливаем ваши космические технологии, подорванные Первым Ударом. Вам нужно провести массовую эвакуацию людей на расстояние в четырнадцать астрономических единиц от солнца, избежав смертоносного влияния зон варьирующейся аномальности. Далее уже наша забота. Второй — по ходу дела паладары или люди сумеют придумать, что сделать с Красной Звездой. Нет, не уничтожить: вместе с ней наверняка погибнет и ваше солнце. Если она разумна, с ней нужно договориться. Если нет — взять под контроль. Нейтрализация Арасиномэ предпочтительнее: жизнь изгоев, потерявших все, включая смысл существования, не так-то сладка. Но при любом исходе паладары и университет «Дайгака» останутся с вами до конца.

— Но…

Голос Филлы пропал: отключился ее микрофон.

— Еще раз нижайше извиняюсь за скверные новости. Понимаю, что они вряд ли добавят паллийцам любви к паладарам, но надеюсь, что на нас не станут держать зла за ложь во спасение, — Карина сложила руки перед грудью в жесте, который Уита еще не видел — левая ладонь обхватывает правый кулак — и низко поклонилась, почти уткнувшись лбом в трибуну. — На сегодня пресс-конференция закончена. Те, кто не успел спросить в соответствии с очередью, получат гарантированное право на вопрос в следующий раз.

Карина глянула на Уиту и сделала короткий жест ладонью параллельно полу. Несмотря на свое ошеломление, он все-таки автоматически ткнул в значок завершения. Консоль очистилась, и только в окошках телеканалов закрутилась заставка окончания. Ректор сошла с возвышения и остановилась рядом.

— Извини, — тихо сказала она на кваре. — Следовало сразу ввести тебя в курс дела, но… не хотелось тебя нагружать такими вещами. Мы думали, что еще месяц-другой у нас есть: все-таки серьезные физические журналы — не самая читаемая литература, да и выводы способен сделать не каждый. Но кто-то сыграл против нас, и хотела бы я знать, с какой целью…

— Воображаю, что сейчас творится в мире, — пробормотал Уита, потирая лоб. — Карина, действительно все так плохо? И у нас всего сто восемьдесят лет?

— Целых сто восемьдесят лет… я надеюсь. Не стану обманывать: если процессы внутри звезды ускорятся, срок сократится. Но мы верим, что вы успеете выйти в дальний космос даже с тем низким уровнем электроники, что у вас есть сейчас. Уита, тебе новое задание: возьми нескольких преподавателей с физического факультета и составь официальный пресс-релиз на данную тему, не слишком заумный, но точный и…

— Это вы во всем виноваты!

Уита вздрогнул. Давешняя тетка из Ставрии стояла рядом с ними, направив на ректора указующий перст. Рядом с ней ректор в своей официальной маске — невысокая девушка с короткой стрижкой, в шортах и спортивной майке без рукавов — выглядела одной из студенток. Тетка нависла над Кариной и затрясла в воздухе сжатыми кулаками:

— Вы явились к нам на планету, как к себе домой! Вы привели с собой кольчонов! Вы притащили сюда Красную Звезду! Убирайтесь отсюда!

— Видишь? — сказала Карина Уите по-прежнему на кваре, полностью игнорируя обвинительницу. — Вот именно такие дебилы и активизируются в ближайшее время. И поди докажи им обратное! С кем общаться на физфаке, ты знаешь. Сделаешь пресс-релиз — перешли Сторасу, он лишний раз проверит на предмет нежелательных ассоциаций.

— Почему вы меня не слушаете? — выкрикнула тетка. — Мы из-за вас все погибнем! Они все, — она сделала неопределенный широкий жест рукой, — в бункерах отсидятся, а простые люди перемрут! Вы должны нас спасти!

— Госпожа Терентьева, — ректор переключилась на камиссу, — мне очень жаль, но мы уже делаем все, что можем. К сожалению, мы не волшебники, наши возможности ограничены. Приношу нижайшие извинения, но мне пора. Я отключаюсь.

— Вы не можете нас бросить! — голос корреспондента сорвался на визг. — Вы не имеете права!..

Но фигура ректора уже поплыла, как свеча над раскаленным металлом, и осела на пол грузной серой каплей, в которой бесследно растворилась одежда. Мгновение — и бесформенная туша дрона по-над полом скользнула к выходу и пропала. Тетка осталась стоять неподвижно, хватая ртом воздух, ее скрюченные пальцы замерли в воздухе, словно она собиралась кого-то душить. Ее лицо перекосилось, и она тихонько завыла, из ее глаз потекли слезы, размывая тушь. Уите вдруг стало ее жалко. И ведь действительно: в случае чего богачи уйдут под землю и отсидятся там лишние годы, а вот тем, кто победнее, останется лишь поджариваться на поверхности. В Кайтаре уж точно, гхаши знают, как в Ставрии… Ну-ка, кончай дурью маяться, одернул он себя, выбив пальцами барабанную дробь по консоли для вызова медицинского дрона. Ты точно сто восемьдесят лет не проживешь, и дурища-корреспондент — тоже. Пусть с ее истериками Дзии разбирается, у него нервы железные.

Только сейчас он сообразил, что пятеро остальных корреспондентов сидят на своих местах и переговариваются с помощью автопереводчиков, встроенных в консоли. Один из них поднял руку.

— Господин Брегг, — громко сказал он на камиссе. — Можно…

Он замолчал и проследил взглядом, как появившийся из дверей полусферический дрон ловко роняет на себя хнычущую ставрийку, надавив ей под колени, и увозит из конференц-зала, словно в инвалидном кресле.

— Можно задать вопрос? — закончил он.

— Боюсь, пресс-конференция закончена, — покачал головой Уита, поднимаясь и тыкая пальцем в значок вызова транспорта. — В следующий раз, хорошо?

— Я не собираюсь выдавливать из вас информацию. Наоборот, мы посовещались с коллегами и решили, что сейчас весь мир с ума сойдет от паники. Мы можем чем-то помочь? Публикацией определенных материалов, например?

— Пока не знаю, — вздохнул Уита, разводя руками. — Я точно в такой же растерянности, как и вы. Паладары не хотели никого тревожить раньше времени, я обо всем узнал только что, вместе с вами. Насколько я в курсе, предполагается, что вы должны провести здесь еще несколько дней?

— Да. Я — еще два дня, мои коллеги… — говорящий переглянулся с другими корреспондентами. — Ну, они сами за себя скажут.

— Хорошо. Я подумаю, спасибо за предложение. Но вообще-то самая лучшая помощь для Университета — писать честно и объективно, а не высасывать из пальца всякие глупости… я не вас, разумеется, в виду имею, а госпожу Терентьеву. Извиняюсь, я должен идти, у меня срочное дело. Если потребуется, вы можете отправить мне письменное или голосовое сообщение через коммуникационную систему Университета.

Уита выдернул из уха затычку наушника и быстро прошел к выходу. Транспортный дрон уже ждал его у дверей. Начальник пресс-службы опустился в кресло и закрыл над собой купол. Мягкий белый свет заполнил замкнутое пространство.

— Ко мне в студию, пожалуйста, — сказал он появившейся на экране Райнике. — Максимально быстро.

— Запрос принят, — кивнула та и пропала. Ускорение мягко вжало Уиту в спинку.

Ходер! Ну что, гигант журналистики, страшно? Пусть еще почти двести лет, но сердечко все равно нехорошо екает? Привыкай. Сейчас твоя задача — не ляпнуть в публичных пресс-релизах чего-то, что еще сильнее разожжет панику. Итак, первый следует выпустить максимум через пару часов. Для начала набросать рыбу, а кого из физиков привлечь для уточнения деталей, разберемся чуть позже.

Уита поудобнее устроился в кресле и полуприкрыл глаза. Думай, малыш, думай, а там как-нибудь выкрутимся.

Вот бы еще увидеть сейчас потрясенную физиономию Чезарии!

Новость мир, по большей части, осознал не сразу.

Во время пресс-конференции в Ставрии и других странах Торвалы стоял поздний вечер выходного дня. Количество телезрителей регулярной пресс-конференции, в первые декады в мире достигавшее сорока миллионов человек, сейчас сократилась до чуть более чем трех. Да и доходила информация до людей, уже думающих о следующей рабочей трехдневке, довольно медленно. Однако прокручивание записи, традиционно выполняемое на следующее утро, собрало в Ставрии огромную, почти в тридцать миллионов человек, аудиторию. День отличился самым большим количеством прогулов и опозданий за всю историю восточного континента. Начиная с полудня все теле- и радиоканалы Ставрии и прочих стран Торвалы с интервалом в два часа передавали записи выступлений астрономов, утверждавших, что все в порядке, и беспокоиться пока что не о чем: солнце светит как обычно, уровень излучения не повышен, и вообще заметить изменения очень тяжело даже самыми точными приборами.

Как обычно, передачи возымели эффект, прямо противоположный предполагаемому: люди, привыкшие не верить властям, впали в тихую панику. И, как обычно, продуктовые магазины и ларьки подверглись набегам взбудораженных толп, сметивших с прилавков все подчистую. Коммерческие ларьки не упустили возможности резко взвинтить цены, сделав за день тройную выручку. Правда, уже следующим утром по телевизору передали запись выступления Народного Председателя, пригрозившего спекулянтам чрезвычайными экономическими мерами вплоть до отзыва лицензий и тюремных сроков, и цены вернулись на прежний уровень — правда, ценники стояли у пустых полок. За хлебом выстраивались огромные очереди, и хотя скоропортящиеся продукты наподобие молочных изделий поступали на прилавки в прежнем режиме, товары длительного хранения придерживались в кладовках даже в государственных магазинах либо продавались из-под прилавка по непомерным ценам. Торговая система более-менее вернулась в норму лишь через три декады, а соль и спички, запасы которых за день распродали на полгода вперед, вновь появились в свободной продаже только через пять декад. Милиция, разбавленная народными дружинниками, пятнадцать дней несла дежурство в усиленном режиме, разгоняя на улицах любые группы людей, в которых можно заподозрить несанкционированный митинг. Случай с задержанием группы старшеклассников, ожидавших возле школы заказной автобус для поездки в музей, в прессу не попал, но стал легендарным анекдотом, вспоминавшимся теми, кто в курсе, в течение многих последующих лет.

Могерат и Фиста отреагировали в том же ключе. Их жители даже в крупных городах в массе своей не имели телевизоров, считавшихся предметом роскоши, и не имели ни малейшего представления, что такое «сверхновая первого типа» и прочие умные слова, прозвучавшие во время пресс-конференции. Однако самые невероятные слухи, распространяющиеся со скоростью стаи саранчи, подхваченной ураганом, привели к взрыву религиозных настроений. На Могерате уже через два дня началось массовое паломничество в храмы всех богов Миндаллы, но самые большие толпы собирались в храмах Вегешота. Статуи птицеголового бога солнца равнодушно взирали на бесконечные процессии молящихся, наваливающих у постаментов груды подношений — от обычных фруктов, пачек печенья и чая до старинных железных и золотых монет, отчеканенных за двести лет до Удара. Храмовые служители ночами выносили огромные кучи начинающих портиться даров, которые отказывались есть даже обожравшиеся свиньи. Гостиницы при храмах, в особенности расположенных в глуши, не выдерживали нагрузки: ассенизационные цистерны забивались там, где они имелись, а в прочих местах (коих было большинство) выгребные ямы переполнялись за несколько часов, из-за чего быстро начинались эпидемии дизентерии.

Впоследствии так и не удалось выяснить, где именно появились первые идолы паладаров, однако уже через два дня после пресс-конференции резные статуи Карины Мураций появились одновременно в храмах Вегешота, Мискурата и Хомма в ряду прочих учителей, подвижников и святых. Изображали ее в виде женщины в одной набедренной повязке, но детали отличались. В храме Вегешота на правом плече ректора Университета сидел жаворонок, Мискурата — на голове красовалась та же корона, что и над пустыми плечами самого бога смерти, а в храмах Хомма она держала в левой руке небольшой трехглазый череп хозяина храма. Аргументация жрецов оригинальностью не отличалась: паладары спустились с неба (следовательно, посланы Вегешотом), возвещают грядущую гибель (значит, служат Мискурату), а Карина Мураций — еще и врач (и в игру логично вступает Хомм). Узнав о таких теологических изысках, реальный прототип впал в приступ истерического смеха, который с трудом сумел обуздать лишь через несколько минут. Взяв себя в руки, Карина пробормотала что-то насчет дежавю и Сураграша и на полчаса закрылась в личной виртуальности, восстанавливая душевное равновесие.

Однако реакция Кайтара и прочих стран Типпы с лихвой компенсировала относительно безобидную реакцию остального мира.

Биржевая паника на западном континенте началась ровно через двенадцать минут после завершения пресс-конференции — в момент более позднего, чем в будние дни, открытия фондовой биржи. Индекс КАРСА пошел вниз с такой скоростью, что торги приостановили уже через двадцать минут: на двадцать, сорок и даже семьдесят процентов обрушились акции абсолютно всех компаний, независимо от области их деятельности. После часового перерыва торги возобновились, и акции снова начали падать — однако уже не все. Часть, наоборот, полезла в гору такими же бешеными темпами. Особенно быстро дорожали компании, производящие консервированную пищу, а также строящие подземные бункеры для защиты от кольчонов: через час акции «Райского дома», «Надежной бухты» и «Сияния» стоили в три раза дороже, чем накануне, а еще через три часа — в пять. Немногим менее быстро поднимались компании, производящие цемент, металлопрокат и строительную технику. За полчаса до закрытия биржи дэй Хавьер Деллавита резюмировал полную распродажу имевшихся у семьи Деллавита акций и чистую прибыль в двести восемьдесят с лишним миллионов леер. Все освободившиеся средства глава семьи немедленно вложил в многократно подешевевшие акции высокотехнологичных, морепромышленных и прочих компаний. Следующие три декады биржу лихорадило, многие брокеры и мелкие частные инвесторы разорились напрочь, но крупные семьи Кайтара, быстро сориентировавшиеся в обстановке, остались в прибытке. Семья Деллавита в конечном итоге заработала больше полумиллиарда леер — если судить по отчетам, предъявленным в налоговую инспекцию в конце финансового года. Флот Деллавита пополнился двенадцатью новенькими траулерами и двумя плавучими консервными фабриками, а сверх того — тридцатью скороходными прогулочными катерами, предназначенными для эксплуатации на морских курортах и списанными из-за повреждений и физического износа в течение следующих двух декад.

За пределами биржи люди вели себя не лучше. Возможно, в другой день реакцию бы сгладила необходимость идти на работу, но в синкот, малый выходной, у них оказалось слишком много времени на раздумья. Масла в огонь подлили газеты, по всему материку вышедшие экстренными дневными выпусками. «Когда взорвется солнце?», пестрили они заголовками, «Паладары заявляют: вы обречены!», «Смерть с ясного неба», «Спасемся ли мы под землей?», «Красная Звезда — провозвестник рока»… Как и на Могерате, некоторые люди устремились в храмы Рассвета, молиться Ваххарону и всем святым о спасении. Священники Ваххарона витийствовали с амвона, предрекая райские сады душам верных и вечное небытие неверным, и поток пожертвований в церковные фонды увеличился в несколько раз. Однако в большинстве своем люди предпочитали молиться дома — если, конечно, молиться.

Парки развлечений в тот день не собрали и десятой доли обычной выручки. Зато на площадях и проспектах Дриммада, Дамарры, Барны, Контагилии, Велесии и других крупных городов континента уже к полудню собрались огромные толпы. Главным истеричным лозунгом стало «Космос — сейчас!» Один за другим ораторы требовали от правительства немедленно возобновить космическую программу, замороженную после Первого Удара, и начать строительство ковчегов, способных улететь подальше от Паллы, к планетам обетованным, обещанным паладарами. Полиция пыталась освобождать проезжую часть для автомобилей, но безуспешно. Остановка накалялась быстро, и лишь паладарские дроны, несколько раз повторившие записанное обращение Карины Мураций, слегка охладили страсти. Ректор Университета еще раз заверила, что паладары не оставят цивилизацию Паллы и сделают все возможное для ее спасения, а также что ныне живущим людям опасность не угрожает. Ее заявления вызвали лихорадочный энтузиазм публики. Наверное, если бы она выдвинула свою кандидатуру на пост премьер-министра, то и Домма, и Амма утвердили бы ее без промедления — или на следующий день в республике Кайтар состоялись бы новые выборы в парламент, в обе палаты одновременно. Однако даже успокоенные, люди не спешили расходиться, сбиваясь в группы и перебрасываясь ничего не значащими репликами. Глубокомысленных разговоров не требовалось: внезапное осознание ничтожности человечества перед космическими силами на время сплотило клерков и грузчиков, инженеров и финансистов… Словно очнувшись, люди вдруг вспомнили, что даже самый последний одиночка не может существовать без общества, и что бороться со стихией и выживать можно только вместе — и находили странное успокоение, просто находясь в компании себе подобных. Но проходили часы, возбуждение спадало, подавал свой голос пустой желудок — и люди расходились, разбегались, расползались по своим квартирам, чтобы попытаться забыться в кругу семьи и в привычной обстановке.

Мир на время стряхнул с себя сонное оцепенение. Откровение свершилось.

Загрузка...