GA 149. Христос и духовный мир

ТРЕТЬЯ Лекция

Мои милые друзья теософы!

Эти лекции построены так, что ставятся отдельные вопросы, и затем привносится то, что может привести к разумному пониманию этих вопросов. Так, если я обозначу теперь мотивом то, что я сказал о трудности понимания Существа Христа Иисуса, мы поставили как мотив симптоматическое выявление одной стороны человеческой жизни души в пророчествах сивилл, и затем, в конце прошлого рассмотрения, я поставил тему Павла и масличного дерева. К этим лейтмотивам я еще вернусь. Но к этим лейтмотивам мы должны подходить, так сказать, кругами, имея лейтмотивы в центре этих кругов. Тогда уже само собой выяснится, что, собственно, подразумевается под этими мотивами. Сегодня, мои милые друзья теософы, мне хотелось бы сказать вам нечто о Существе Христа как таковом. Тогда мы увидим, почему именно в Павле известным образом отображается это Существо Христа Иисуса.

Из прежних лекций мы знаем, что Существо Христа может быть понято, если мы проследим назад до старого бытия на Солнце эволюцию нашей системы. И неоднократно, в циклах, теперь уже обнародованных, было обращено внимание на то, что в существе Христа мы имеем дело с высоким духовным существом, — назовем Его пока так, — и что для собственного развития этого высокого духовного существа особенно важным было время старого Солнца. Об этом я не хочу теперь больше распространяться. Посмотрим на Существо Христа как просто на высокое духовное существо. Но для понимания человеческого развития на Земле необходимо еще нечто другое, и мы видели, насколько это необходимо, потому что именно относительно известного факта оказываются бессильными понятия и идеи, пытавшиеся в четвертом послеатлантическом периоде понять это Существо Христа Иисуса. Особенно у гностиков, у отцов церкви, у личностей, способствовавших в той или иной форме основанию христианства, все снова и снова возникал вопрос: как относится Сущность Христа к сущности Иисуса? Мы уже знаем, что надо различать двух мальчиков Иисусов, затем подрастающих. Одного из этих мальчиков Иисусов нам незачем рассматривать в этой связи, так как, исходя из наших теософских предпосылок, он нам легко понятен. Я разумею того Иисуса, в котором жило «Я» Заратустры. Мы имеем тут дело с человеческим существом, которое уже во втором послеатлантическом периоде достигло высокой степени развития и которое тогда основало духовное течение Заратустры и продолжало затем воплощаться. Оно затем вновь воплотилось в соломоновском мальчике Иисусе и прошло в нем до двенадцатого года жизни то развитие, которое могло принять столь высокое «Я» во время этой своей инкарнации. Кроме того, мы знаем, что это «Я» Заратустры перешло в тело другого мальчика Иисуса, того мальчика Иисуса, сущность которого слегка просвечивает в Евангелии от Луки, так называемого нафановского мальчика Иисуса.

Рассмотрим подробнее этого нафановского мальчика Иисуса. Я вам уже указывал, мои милые друзья теософы, что в этом мальчике Иисусе мы в строгом смысле слова не имеем дело с человеческим существом, подобным другим человеческим существам. Мы имеем тут дело с существом, о котором мы не можем сказать, что оно раньше было воплощено как человек в том или ином индивидууме на Земле. Мы всегда подчеркивали то, что из того душевного, которое пришло из духовных миров на Землю, чтобы затем излиться в отдельных человеческих индивидуальностях на Земле, что из этого было сохранено нечто, и это сохранившееся и является в нафановском мальчике Иисусе. Так что мы не можем сказать об этом нафановском мальчике Иисусе, что в нем живет такое же «Я», как и в других людях, которое развилось известным образом через предыдущие инкарнации. И для этого нафановского мальчика Иисуса — это видно уже из моего изложения в «Очерке Тайноведения» — мы должны признать, что он раньше не обретался как человек на Земле. Теперь вопрос только в том, было ли это существо, которое мы теперь будем называть просто нафановским Иисусом, было ли это существо ранее каким–либо образом связано с земным развитием? Ведь с земным развитием связаны не только те существа и силы, которые, так сказать, сами воплощаются на Земле, но также духовные существа и силы, принадлежащие к высшим иерархиям. Если сохранилось нечто в субстанции, которая затем распределилась на отдельные человеческие души и которая затем известным образом родилась как нафановский мальчик Иисус, то тем самым не сказано, что это существо не было уже раньше каким–либо образом связано с развитием Земли. Но только оно не пришло в такую связь с земным и человеческим развитием, чтобы уже раньше обретаться на Земле как человек. Как должны мы помыслить это существо в связи с земным развитием? Если мы примем во внимание развитие этого нафановского мальчика Иисуса, то, значит, мы должны искать его не внутри того, что может нам предоставить земное физическое развитие, но мы должны искать его в духовных царствах, в том, что ранее не было земным. И тогда наблюдению, о котором я часто говорил, ясновидческому наблюдению представляется следующее.

Вспомним, что было изложено в «Тайноведении», как некоторым образом, с середины лемурийского времени, души, за исключением одной главной пары человечества, постепенно нисходят с других планет и в продолжение всего атлантического времени воплощаются в человеческие тела. Мы должны представить себе развитие Земли как бы так, что из космического окружения Земли приходят души и в разные мгновения начинают, так сказать, свое возобновляющееся земное развитие. Мы знаем, что до середины лемурийского времени они известным образом удалились к планетам. Но мы знаем также, что это земное развитие Земли, в которое надлежало вступить человеческим душам, было подвержено искушениям Люцифера, а позднее — Аримана. Итак, значит, человеческие души побуждались входить в тела, изнутри которых, в продолжение земного развития, они были подвержены искушениям этих обоих духовных существ. Если бы не произошло ничего, кроме того, что эти человеческие души спустились со своего планетарного бытия в земное развитие и были затем подвержены люциферическо–ариманическим влияниям, то с этими людьми на Земле, каковыми они проходят через свои инкарнации, произошло бы нечто, чего я не коснулся в «Тайноведении», так как в наше время нельзя говорить все в открытую. Прежде всего, эти люди, сходя, таким образом, с планет и принужденные входить в физические тела, были бы подвержены известной опасности в развитии чувств. Дело в том, что не следует представлять себе, что это происходило бы так просто, что эти человеческие души сходили со своего планетарного местопребывания на Землю, вселялись в человеческие тела, и что затем все протекало как следует. Благодаря тому, что в них господствовали люциферический и ариманический принципы, эти человеческие тела не были устроены так, чтобы души могли принять то развитие, какое они затем действительно прошли. Если бы эти души вселялись бы просто так, что воспользовались бы силами, которые бы предоставлялись им в отношении чувств этими человеческими телами, то эти человеческие души были бы принуждены своеобразным образом воспользоваться своими чувствами. Таким образом, который, собственно, невозможен для людей.

Я поясню это следующим образом: когда души вселялись бы в человеческие тела, то, например, глаз (и другие органы чувств) не был бы возбужден цветом лишь так, что он воспринял бы его, как он впоследствии видел этот цвет; он не произвел бы на него такого впечатления, но с другой стороны на глаз было бы произведено такое впечатление, что он почувствовал бы себя исполненным блаженства, пронизанным сильным чувством удовольствия. Глаз прямо–таки млел бы от удовольствия при одном цвете, при другом цвете глаз был бы пронизан интенсивной антипатией к этому цвету, был бы болезненно затронут. Значит, благодаря люциферическому и ариманическому влиянию не возможны были бы тела, чувства которых могли бы служить надлежащим местопребыванием для душ, которые сошли теперь с планет. Люди были бы мучимы антипатией и симпатией своих чувств; им пришлось бы проходить через мир так, что постоянно им давала бы блаженство симпатия или же мучила антипатия, смотря по тому, какой цвет владел бы ими. Люди были бы или исполнены блаженства, или весьма мучительно отталкиваемы. Так построена была вся эволюция, так воздействовали космические силы на Землю, особенно с Солнца, так что чувства развились бы таким образом. Всякое исполненное мудрости, некой спокойной мудрости, рассмотрение мира было бы невозможно. В космических силах, которые притекали из космического окружения Земли и строили, образовывали чувства человеческих тел, должны были произойти изменения. В духовном мире должно было произойти нечто, дабы силы не приходили бы так, чтобы чувства становились бы лишь органами симпатии и антипатии, ибо таковыми они бы стали под влиянием Люцифера и Аримана. По этой причине произошло следующее событие.

То существо, о котором мы теперь сказали, что оно сначала не избрало путь вниз с планет на Землю, но задержалось, то существо, которое позднее явилось как нафановский мальчик Иисус, которое, значит, пока, в древние времена, было в духовных мирах, это существо решило тогда — если дозволено употребить это выражение (конечно, все эти выражения взяты из человеческого языка и не выражают полностью того, что хочешь сказать), — значит, это существо решило, когда оно было еще в мире высших иерархий, пройти через такое развитие, которое сделало его способным быть на время пронизанным в духовных мирах Существом Христа. Значит, мы имеем дело не с человеком, но со сверхчеловеческим существом — если дозволено так сказать — которое жило в духовном мире, которое услышало, так сказать, взывающую вверх к духовным мирам о помощи скорбь человеческой системы чувств и которое через то, что оно ощутило благодаря этому крику о помощи, крику скорби человечества, сделало себя способным быть пронизанным существом Христа.

Благодаря этому, мои милые друзья теософы, существо, которое позднее стало нафановским мальчиком Иисусом, было как бы проодухотворено в духовных мирах существом Христа и таким образом преобразовало космические силы, втекающие для построения чувств, что эти чувства стали из простых органов антипатии и симпатии органами, которыми человечество могло затем воспользоваться так, что человек мог взирать на все оттенки восприятия чувств исполненный спокойной мудрости. Космические силы, строящие его чувства, пришли бы к человеку совсем иным образом, если бы не произошло в духовных мирах это событие, которое далеко отстоит, которое принадлежит лемурийскому времени. Было так, что существо, которое затем явилось как нафановский мальчик Иисус, тогда еще обитало — если дозволено употребить это выражение — на Солнце, и что через только что упомянутый крик скорби — если опять–таки дозволено это выражение — оно пережило в себе нечто такое, что сделало возможным, чтобы оно было пропитано самим Духом Солнца, пропитано так, что деятельность Солнца была как бы так ослаблена, что человеческие органы чувств, которые по существу суть результат этой деятельности Солнца, не стали исключительно органами симпатии и антипатии.

Тем самым, мои милые друзья теософы, мы касаемся действительно значительной космической тайны, которая должна сделать для нас понятным многое, что произошло позднее. Теперь некоторым образом могли войти в мир человеческих чувств порядок и гармония, исполненное мудрости образование и развитие могло некоторое время идти далее. От человеческих чувств была известным образом отражена из высших миров самая пагубная деятельность Люцифера и Аримана.

Позднее пришло время — оно приходится уже ко времени Атлантиды, — когда оказалось, что эта человеческая телесность опять–таки не могла быть надлежащим орудием, если развитие должно идти дальше надлежащим образом. Пришло в неисправность то, что некоторое время развивалось как бы так, что можно было пользоваться им: человеческие органы жизни и их основные силы, эфирное тело. Ибо космические силы, которые воздействовали из окружения Земли и на обязанности которых лежит вводить порядок в эти органы жизни человека — органы дыхания, органы циркуляции и т. д., — эти силы развивались под люциферическим и ариманическим влиянием так, что органы жизни стали бы непригодными для человеческих существ на Земле. Они приняли бы весьма своеобразный облик. Дело в том, что те силы, которые должны обслуживать эти органы жизни, не исходят прямо от Солнца, но с того, что в прежние времена называли семью планетами. Планетарные силы действовали из Космоса в человеке. И было необходимо, чтобы теперь были бы ослаблены также эти космические силы, обусловливающие человеческие органы жизни. Если бы развитие продолжало идти так, как эти космические силы могли его устроить под влиянием Аримана и Люцифера, то произошло бы то, что человек имел бы или исключительно органы алчности, или органы отвращения в этих органах жизни. Человек, например, не мог бы просто есть, но при одной еде он бы не мог владеть собой от алчности, накинулся бы на нее, другая же еда оттолкнула бы его со страшным отвращением. Все это вещи, которые открываются нам как мировые, космические тайны, когда мы ясновидящим путем пытаемся проникнуть в мировые тайны.

Снова должно было произойти нечто в самих духовных мирах, дабы не наступило это разрушительное для человечества действие. И вот, то же самое существо, которое позднее явилось в нафановском мальчике Иисусе, которое, как мы сейчас показали, обитало в древние времена на Солнце и там было проодухотворено Существом Христа, Высоким Духом Солнца, это существо стало теперь переходить с планеты на планету, пораженное в своем самом внутреннем возможностью того, что развитие человечества не сможет продолжаться дальше. И когда оно последовательно воплощалось на различных планетах, то, что оно там пережило, опять–таки так сильно повлияло на него, что в определенное время, в атлантическое время развития, его снова пронизал Дух Христа. И через то, что свершилось теперь благодаря проникновению того же самого существа Духом Христа, явилась возможность привить умеренность органам жизни человека — как прежде уравновешенную мудрость органам чувств, так теперь умеренность органам жизни. Так что теперь не надо жадно вбирать воздух, когда находишься в одном месте, или благодаря отвращению быть отталкиваемым от другого места, но можно вступить в мир с как бы уравновешенными органами. Это было делом проодухотворения этого нафановского мальчика Иисуса — можем мы сказать — в духовных мирах Духом Христа, Высоким Духом Солнца.

Затем в дальнейшем ходе развития человечества наступило третье. Должна была бы произойти третья неисправность в развитии человечества, если души принуждены были бы постоянно вселяться в те тела, которые стали бы возможными на Земле. Мы можем сказать, что в самом существенном телесное было уже устроено к этому времени.

Органы чувств человека благодаря обоим явлениям Христа в сверхчувственных мирах были образованы так, что человек может сейчас пользоваться своим телом на Земле соответствующим образом. Но не были устроены органы души. Если бы ничего другого, кроме этого, не произошло, то человек пришел бы в смятение своими душевными органами. Под этим я подразумеваю, что в смятение пришли бы главным образом мышление, чувствование и воление, так, что воление мешало бы мышлению, чувство — волению и т. д. Некоторым образом люди были бы обречены постоянно хаотически пользоваться своими душевными органами мышления, чувствования и воления. Они стали бы неистовствующими благодаря переизбытку воления, или же затемненными благодаря задержанному мышлению, или же, наоборот, стали бы людьми с поверхностными идеями благодаря гипертрофированному мышлению и т. д. и т. д. Это было третьей великой опасностью, которой известным образом подвергалось человечество на Земле. То, что упорядочивает эти три душевные силы — мышления, чувствования и воления, — образуется также еще из Космоса, из окружения Земли, потому что сама Земля является главным образом ареной для устроения «Я». Должно быть упорядочено соответствующее взаимодействие трех душевных сил мышления, чувствования и воления, но теперь не со всех планет, но только с Солнца, Луны и Земли. Так что через соответствующее взаимодействие Солнца, Луны и Земли, если оно гармонично, и человек также получает способность гармоничного взаимодействия своего мышления, чувствования и воления.

И по отношению к этим силам должна была быть дана помощь из духовного мира. И вот душа того существа, которое стало позднее нафановским Иисусом, приняла такую космическую форму души, что жизнь его была некоторым образом ни на Земле, ни на Луне, ни на Солнце, но что оно, как бы паря вокруг Земли, чувствовало себя в зависимости одновременно от воздействий Солнца, Луны и Земли. Воздействия Земли приходили к нему снизу вверх, воздействия Луны и Солнца — сверху вниз. Ясновидческое сознание видит, собственно говоря, это существо — если я смею так сказать — в расцвете его развития в той же сфере, в которой Луна движется вокруг Земли. Итак, я не могу сказать точно: воздействие Луны приходило сверху, но оно приходило, собственно, с того места, где находился он сам, этот предземной нафановский мальчик Иисус. Но то, что должно было бы стоять с мышлением, чувствованием и волением человеческой души, то опять–таки взывало к нему вверх, и он старался насквозь прочувствовать в своем внутреннем это трагическое в развитии человечества. Но тем самым он снова призвал к себе Высокого Духа Солнца, который и теперь снизошел на него, проодухотворяя его в третий раз, так что мы имеем в космических высотах, внезапно, третье проникновение этого нафановского мальчика Иисуса Высоким Духом Солнца, которого мы называем Христом.

Теперь мне хотелось бы то, что произошло благодаря этому третьему проодушевлению — мне хотелось бы лучше так назвать то, что произошло, — мне хотелось бы описать вам это несколько в другом роде, чем я описал два других проодушевления. То, что произошло как бы на трех последовательных ступенях — мы можем сказать — духовного, пожалуй, небесного развития, то отобразилось затем в разных мировоззрениях послеатлантических народов. Все это продолжало действовать, сохранились воздействия, возникшие благодаря тому, что однажды, в древнее, еще лемурийское время, существо Христа пронизало насквозь душу того существа, которое затем стало нафановским мальчиком Иисусом, воздействие сохранилось, так сказать, в деятельности Солнца. И посвящение Заратустры состояло в том, что он ощутил деятельность Солнца пропитанной этими воздействиями. Через это возникло учение Заратустры, которое как бы спроецировало в его душу, открыло то, что произошло в прадревние времена…

Третий послеатлантический культурный период, который мы обозначаем египетско–халдейским, возник отчасти благодаря тому, что в душах отображались, что души еще переживали внутренние воздействия, возникшие через то, что Дух Солнца пронизал, проодушевил то существо, которое затем стало нафановским мальчиком Иисусом, в то время, когда оно проходило планеты. Благодаря этому возникла та наука о планетарной деятельности, которую мы имеем в халдейской астрологии, о которой люди теперь имеют лишь очень скудные понятия. В третьем послеатлантическом культурном периоде, то есть у египетско–халдейских народов, развилось то поклонение звездам, которое известно и внешне–экзотерически; оно возникло благодаря тому, что то, что было ослаблено в планетарной деятельности, излучалось, продолжая воздействовать в более позднее время.

И еще позднее, в четвертом послеатлантическом культурном периоде, в греческом, видели это отображение планетарных духов, которые возникли как бы через то, что существо, которое, пронизанное Христом, проходило планеты, стало на каждой планете тем или иным. На Юпитере оно стало тем, кого греки позднее назвали Зевсом, на Марсе оно стало тем, кого позднее назвали Аресом, на Меркурии оно стало тем, кого греки назвали Гермесом. В греческих планетарных богах отображается потом то, что Христос Иисус сделал в надземных мирах из планетарных существ, которые были пронизаны люциферическим и ариманическим принципами. Когда грек взирал вверх к своему небу богов, то он имел, одновременно со многим другим, что я описывал уже раньше, тень и отражения деятельности Христа Иисуса на отдельных планетах.

К этому приводит, как третье, отблеск, тень того, что пережило в связи с Солнцем, Луной и Землей Существо Христа еще как сверхземное Существо в более ранние времена (в позднейшее время Атлантиды); если мы хотим охарактеризовать это, то мы можем сказать: в ангелоподобное существо вошел Христос. Если мы говорим про Христа, что Он воплотился в Иисусе из Назарета, то об этом, протекающем в духовных мирах событии, мы должны сказать: Христос вошел в душу ангелоподобного существа, которое действует таким образом, что мышление, чувствование и воление протекают упорядоченными. Это было важным событием, так как для развития человечества оно было еще новым событием, оно привело в порядок душевное развитие человечества. В то время как два предыдущих события Христа привели в порядок более телесное и относящееся к жизни человечества на Земле, что же должно было произойти в сверхчувственных мирах для этого третьего факта?

Мы познаем его, этот третий факт, если мы отыщем — для облегчения нашего представления — его отображение в греческой мифологии. Ибо именно так, как проецируют себя в греческой мифологии планетарные духи Зевс, Арес—Марс, Гермес—Меркурий, Венера—Афродита, Кронос и т. д., точно также отражалось третье космическое событие Христа не только в греческой, но и в мифологиях других народов. Мы сможем понять, каким образом оно отображалось, если мы, так сказать, решимся сравнить то, что отображалось, с отображением, то, что происходило во вне, в космосе, с тем, что затем произошло в Греции как его последствие. Там, наверху, в космосе — что там произошло? Итак, должно было быть изгнано нечто, что хаотично возбуждало человеческую душу, это должно было быть побеждено. Пронизанное Христом ангелоподобное существо должно было совершить дело изгнания из человеческой души, должно было осилить то, что должно уйти из человеческой души, дабы появились гармония и порядок в мышлении, чувствовании и волении. В человеческой душе должно было быть побеждено то, что произвело бы в ней хаос, беспорядок, оно должно было быть изгнано. Итак, перед нами встает картина — поставим ее живою перед нашим душевным оком, — картина ангелоподобного существа, того существа, которое еще в духовных мирах, которое позднее становится нафановским мальчиком Иисусом; оно является нам проодушевленным Существом Христа, через это способным к особым действиям — исторгнуть из мышления, чувствования и воления то, что неистовствует в нем как дракон и ввело бы его в хаос. Воспоминание об этом живет во всех картинах, которые выступают в различных человеческих культурах как Святой Георгий, побеждающий дракона. Святой Георгий с драконом отображает то сверхземное событие, в котором Христос проодушевил Иисуса и сделал его способным исторгнуть дракона из душевной человеческой природы. Это было значительным делом, которое стало возможным в Иисусе, в этом тогдашнем ангелоподобном существе, лишь благодаря помощи Христа. Потому что оно, это ангелоподобное существо, должно было фактически соединиться с природой дракона, должно было как бы принять форму дракона, чтобы отвратить дракона от человеческой души, должно было действовать в драконе так, чтобы дракон облагородился бы, чтобы дракон был приведен из хаоса в род гармонии. Воспитание, укрощение дракона — вот дальнейшая задача этого существа. И случилось так, что хотя дракон и действовал, но благодаря тому, что в него влито было действие того, что исходило от описанного существа, этот дракон стал носителем многих откровений, которые проявлялись в земных культурах всего послеатлантического развития. Вместо того, чтобы в неистовствующих или затемненных людях проявился хаос дракона, выступила прамудрость послеатлантического времени. Христос Иисус воспользовался как бы кровью дракона, дабы человек стал носителем божественной мудрости. В отображении, в греческой мифологии, это значительно выступает нам навстречу, уже и экзотерически, начиная с девятого века до Христа.

Своеобразно, как для греческого восприятия из других обликов богов вырастает один облик. Мы знаем, что греки поклонялись многим богам. Эти боги были тенями, проекциями существ, которые возникли при прохождении через планеты позднейшего нафановского мальчика Иисуса с Христом в себе. Они видели их так, что, когда они взирали вверх, в космические дали, когда они смотрели сквозь световой эфир, они по праву приписывали Юпитеру начало, не внешнее, но истинно духовное, внутреннее, что они говорили о Зевсе. Так говорили они об Афине Палладе, так об Артемиде, о различных планетарных богах, которые были отражением того, о чем мы говорили. Но из этих воззрений на разные облики богов вырос один — облик Аполлона. Своеобразно вырос облик Аполлона. Что именно видели греки в Аполлоне?

Мы знакомимся с ним, когда мы взираем на Парнас и на Кастальский источник. К западу от него открывалась бездна земная, греки возвели над нею храм. Почему? До того из бездны поднимались пары, которые, если воздушные течения были правильными, действительно обвивались, точно изгибы змеи, точно дракон вокруг горы. И Аполлона греки представляли себе, как он пускает стрелы против дракона, поднимающегося в виде сильных паров из бездны земной. Здесь Святой Георгий, пускающий свои стрелы против дракона, выступает нам навстречу в греческом Аполлоне, в земном отражении. И когда он победил его, дракона Пифона, тогда воздвигается храм, и мы видим вместо Пифона, как пары идут в душу Пифии, и как греки представляли себе, что теперь в этих укрощенных драконовых парах живет Аполлон, который через оракула, Пифию прорицает им. И греки, этот сознающий сам себя народ, поднимается через ступени, на которых они душевно подготовлялись, и принимают то, что хочет сказать Аполлон через уста Пифии, проникнутой парами дракона. Это значит, что Аполлон живет в крови дракона и пропитывает людей мудростью, которую они получают у Кастальского источника. И это место становится местом собрания для самых священных игр и празднеств.

Но почему Аполлон может это? Кто такой Аполлон? Он совершает то, чему он таким образом дает подняться, лишь с весны до осени. К осени он уходит на свою прадревнюю родину, на Север, в страну гипербореев. Справляются праздники, прощальные праздники, потому что Аполлон уходит. Весною его опять встречают, когда он приходит с Севера. В этом уходе Аполлона на Север скрыта глубокая мудрость. Солнце, физическое Солнце идет на Юг, в духовном всегда наоборот. Этим указывается, что Аполлон имеет дело с Солнцем. Аполлон есть ангелоподобное существо, о котором мы говорили, отражение, проекция в душу грека, ангелоподобного существа, которое в действительности действовало в конце атлантического времени, которое было проодушевлено Христом. Проекция, отражение в душу грека проодушевленного Христом ангела — вот Аполлон, который говорит грекам мудрость через уста Пифии. И что содержалось для греков в этой мудрости Аполлона? Некоторым образом все, что побуждало в самых важных обстоятельствах жизни принять то или иное решение; все снова и снова в трудных обстоятельствах жизни, хорошо душевно подготовившись, шли к Аполлону и принимали пророчества из уст Пифии, возбужденной парами, в которых жил Аполлон. А целитель Асклепий для греков есть сын Аполлона. Аполлон есть бог — «целитель». Более слабая форма того ангела, в котором некогда был Христос, есть целитель на Земле, или целитель для Земли, потому что Аполлон никогда не был воплощен в физическом облике, но действовал через элементы Земли.

И Аполлон есть бог Муз, главным образом бог песни и музыкального искусства. Почему именно он? Потому что при помощи того, что действует в пении и в струнной музыке, он приводит в порядок взаимодействие мышления, чувствования и воления, которое без того приходит в беспорядок. Мы должны лишь помнить, что Аполлон является проекцией того, что произошло в конце атлантического времени. Тогда действительно еще влияло на человеческую душу из духовных высот нечто, что слабым отзвуком отдавалось в искусстве Муз, которое, под покровительством бога Аполлона, соблюдалось греками. Музыкальное искусство греков было для них осознано как бы земным отблеском того древнего искусства, которое в небесных высотах соблюдалось пронизанным Христом ангелоподобным существом для приведения в гармонию мышления, чувствования и воления. Они не высказывали этого, только в их Мистериях было известно, в чем тут дело, — но у греков дело обстояло так, что они говорили себе: «Высокое божественное существо пронизало однажды существо из иерархии Ангелов, оно привело в гармонию мышление, чувствование и воление. И отблеском этого является искусство Муз, особенно аполлонические искусства, например, то музыкальное искусство, которое изливается в звуке струн». Не считалось аполлоническим то, что, например, проявлялось через духовые инструменты. Греки приписывали действие Муз, приводящее душу в гармонию, тому, что менее полагается на элементы, чем духовые инструменты, которые сильно зависят от действий человека, а именно тому, что звучит в струнах Аполлона. И о людях, которые не тяготеют к этому искусству Муз Аполлона, не ценят его достаточно, о тех греки говорили, принимая во внимание все то, что мы сказали, что они на самом деле имеют на внешнем теле знак своей тупости по отношению к аполлоническому принципу. На внешнем они некоторым образом высказывают, как они атавистически отстали на более ранней ступени. Примечательно, что когда родился человек с особенно удлиненными ушами — это был царь Мидас, — греки сказали: «Он принес с собой в мир ослиные уши, потому что он, до своего прихода в мир, не предался верным образом действиям, которые однажды пришли в мир через то ангелоподобное существо, которое было пронизано Христом». Поэтому, говорили они, у него ослиные уши, и это повлияло так, что он предпочитает духовые инструменты струнным инструментам. И когда однажды родился ребенок, который, так сказать, не имел кожи — Марсий, — то они сказали: «Это от того, что он до своего рождения не слушал того, что исходило от ангелоподобного существа». — Именно так представляется это оккультному наблюдению. Для оккультного наблюдения Марсий не был лишен кожи, содранной с живого тела, но он таким родился. В том, в чем он провинился, он провинился до своего рождения. Многие города, которые были основаны греками как колонии, носят имя Аполлона, потому что они испрашивали совет у Пифии, где именно основать колонию. Греки придерживались принципа свободных городов, поэтому не имели единого государства, но имели то идеальное единство, которое было им дано их богом Аполлоном, для которого они позднее основали род союза государств.

Мы видим, как греки почитали в боге, которого они называли Аполлон, то существо, о котором мы сейчас говорили. И мы могли бы сказать, что в то, что действительно соответствует в конце атлантического времени Аполлону, в душу того вошло Существо Христа. И если мы спросим: что такое поистине Аполлон? Не то теневое отражение, которое потом почитали греки, но собственно сам Аполлон? Как сверхземное существо он есть то существо, которое влило из высших миров исцеляющие душу силы, парализуя люциферические и ариманические власти. Это произвело и в человеческом теле такое взаимодействие мозга, дыхания, легкого с гортанью и сердцем, как оно выразилось в проекции этого взаимодействия — в пении, потому что верное взаимодействие мозга, дыхания и органов речи и сердца есть телесное выражение для верного взаимодействия мышления, чувствования и воления. Аполлон есть целитель, сверхземной целитель. Мы видели его три ступени развития, и целитель, лежащий в основе Аполлона, вновь рождается, и люди называют его Иисусом, что, переведенное на наш язык, значит «через Бога исцеляющий». Это нафановский мальчик Иисус, через Бога исцеляющий, Иешуа—Иисус.

Теперь, на своей четвертой ступени, он делает себя зрелым для пронизания Существом Христа, быть пронизанным «Я». Это происходит через Мистерию Голгофы. Потому что те человеческие души, которые родились до Мистерии Голгофы, не нашли бы на Земле в течение последующего времени тела, в которых они могли бы воплотиться так, чтобы сила «Я» могла выявиться соответствующим образом, если бы теперь не было проникнуто Существом Христа некое существо — то же существо, которое мы проследили через космические времена. В Заратустре «Я» пришло к высочайшему развитию. Никогда души, которые довели себя до развития «Я», не нашли бы снова земных тел, подходящих для истинного развития, если бы не свершилась Мистерия Голгофы.

Теперь мы имеем четыре ступени приведения в гармонию: приведение в гармонию жизни чувств, органов жизни, мышления, чувствования и воления и приведения в гармонию «Я» — последнее через Мистерию Голгофы. Теперь вы имеете, мои милые друзья теософы, связь между существом, которое родилось как нафановский мальчик Иисус, и Существом Христа. Вы узнали, в каком роде подготовлялась эта связь. Мы имеем возможность, путем того, что ныне может быть открыто в истинной теософии, познать этот род взаимодействия, соотношения Существа Христа с человеческим существом нафановского мальчика Иисуса. Для нас это возможно. И в будущем здоровая духовная жизнь будет зависеть от того, чтобы все большему и большему количеству людей стало возможным понять то, что оказалось неспособным понять жизнь мыслей и идей той эпохи, в которой свершилась Мистерия Голгофы.