GA 149. Христос и духовный мир

Четвертая лекция

Мои милые друзья теософы!

Вчера мы говорили о том, каким образом было подготовлено то, что через Мистерию Голгофы должно было свершиться на Земле для развития человечества. Говорилось о том, что некое существо высших иерархии было три раза пронизано Существом Христа, и мы нашли в удивительном греческом облике Аполлона отзвук того, что произошло в конце атлантического времени как далеко отстоящее предвестие Мистерии Голгофы.

Теперь нашей задачей будет искать, в каком роде действовало то, что вошло таким образом в развитие человечества. Для этого необходимо будет прежде всего немного охарактеризовать основной характер мировоззрений, которые появились в послеатлантическое время как отзвуки, как последствия этого троякого события Христа, которое, согласно нашему вчерашнему описанию, некоторым образом было закончено в конце атлантического времени.

Попытаемся углубиться в основной характер мировоззрений, возникших в послеатлантическое время. Они возникли таким образом, что нечто продолжало действовать в том, чем затем стала, благодаря всему тому, о чем я вам вчера рассказал, душа человека, эти послеатлантические мировоззрения являются как бы отражениями в послеатлантических человеческих душах этого события Христа. С этой точки зрения о первом послеатлантическом времени можно сказать лишь немногое. С других точек зрения мы его уже часто охарактеризовывали, здесь должно быть сказано лишь, что в отношении спиритуальности оно было до сих пор высшим послеатлантическим культурным периодом, но что оно приняло в души Святых Риши и их последователей еще нечто, что некоторым образом было не столь пронизано теми Мистериями, о которых я говорил вчера.

Первое мировоззрение, которое встает перед нами как непосредственное действие этого тройного события Христа, это мировоззрение, возникшее через импульс Заратустры. Тут я должен заметить, мои милые друзья теософы, что я принужден буду пользоваться словами, которые благодаря тому, как их употребляют теперь, звучат абстрактно и сухо, даже педантично, но как бы мы ни искали в языке, пока в нашем распоряжении нет других слов. Итак, мне бы хотелось обратиться к вашей душе, чтобы вы в словах, которыми я буду теперь пользоваться, поняли нечто несказанно более духовное, чем понимает в этих словах ныне сухая наука. С принятой здесь во внимание точки зрения я хотел бы назвать мировоззрение Заратустры «Хронологией». Над обоими существами — Аура—Маздао и Ариманом мировоззрение Заратустры видит деятельность времени — Зервана—Акарана. Деятельность времени! Но не абстрактного времени, как мы его понимаем в современности, время здесь мыслится как живое, сверхличное существо. Мировоззрение Заратустры видит это существо, которое я должен обозначить словом «время», таким образом, что от этого существа исходят правители времени, прежде всего те духовные существа, которые символизируются в мировом пространстве через знаки Зодиака, Амшаспанды. Своим числом 6, или, мы можем сказать, если мы прибавим их антиподов — 12, они управляют Азатами, по числу 28–31, которые стоят под этими Амшаспандами. Они духи более низкого рода, слуги высокого существа времени, в месяце они управляют днями. Сознание Заратустры взирало в ту удивительную гармонию, которая действует в мире через силы и которая символизирует себя в числах, через всевозможные соотношения и комбинации, получающиеся из отношения 28–31 к 12. Оно взирало во все то, что как бы звучит в мир и вливается в него благодаря тому, что в большом мировом оркестре инструменты приходят в созвучие в этих числовых соотношениях. Мировоззрение Заратустры рассматривало это как нечто, что устраивает и гармонизирует мировой порядок. Я хотел бы лишь указать на эти отношения. И потому что это так, потому что в том, что творит и, творя, одновременно питается, что воспринимает в себя воззрения мира, как бы духовно их переваривая и перенося на другие ступени, — потому что воззрение Заратустры видит во «времени» нечто живое, нечто сверхличное, — поэтому мы смеем, одухотворяя это слово, назвать это мировоззрение «Хронологией», причем мы одновременно мыслим и бога Хроноса, правителя времени.

Затем мы приходим к третьей послеатлантической эпохе, которую уже вчера мы охарактеризовали как такую, где души побуждались к своему знанию сило–существами, сиявшими из звезд, где мировую тайну не видели лишь в господствующих в сверхчувственных отношениях существах времени, но где уже входили в бытие чувств — и в бытии чувств, в ходе звезд и в их сменах, которые они чертят в мировом пространстве, видели гармонизирующее начало, приводящее к мелодии мирового становления. Это мировоззрение мне хотелось бы назвать «Астрологией». За Хронологией следует Астрология. И все то, что открывает подлинная, истинная Хронология зороастризма, что открывает подлинная, истинная Астрология египетских и халдейских Мистерий, все это возбуждено было тайнами, которые до великой атлантической катастрофы действовали над миром через троякое деяние Христа.

А что последовало в Греции, в греко–римское время? То, что я скажу теперь, имеет силу не только для Греции и Рима, но и для остальной Европы. Вчера я старался лишь на единичном случае пояснить это. Оно касается всего Запада. Мы можем еще раз оглянуться на то, как грек почитал Аполлона, этот отблеск нафановского мальчика Иисуса, такого, каким он был еще в конце атлантического времени, — как почитал грек Аполлона. Мы сказали, что из гиперборейской страны, с Севера, пришел Аполлон к Дельфийскому Оракулу. Летом через Пифию он говорил то значительное, что должен был слышать грек. Осенью он возвращался в страну гипербореев. Мы связали этот путь Аполлона с путем Солнца, но так как это духовное Солнце, которое говорит через Аполлона, то он свой путь направляет на Север, в то время как физическое Солнце идет на Юг.

Бесконечно мудрыми оказываются мифы, когда их рассматривают в свете истинного оккультизма. И, тем не менее, не это взирание вверх к звездам символизировало для грека Аполлона. Грек, собственно, обращался не к Солнцу, как к своему внешнему звездному символу, когда он преклонялся перед Аполлоном. Аполлон не символизировал внешнее Солнце, Аполлон не бог Солнца — для этого греки имели Гелиоса, который управлял ходом Солнца на небе. Даже когда мы принимаем во внимание только физическое, Солнце действует на наше земное бытие не так, что имеет действие на человека только то, что притекает непосредственно через солнечные лучи, но Солнце действует прежде всего в воздухе и воде, в водяных парах, также и в парах, о которых мы сказали, что они поднимались из пропасти Кастальского источника и драконообразно обходили соседние горы, и этот дракон был убит греческим Св. Георгием. Во всех элементах действует Солнце, и уже после того, как оно вошло, пропитало земные элементы, оно из них, как бы через слуг, которых мы обозначаем элементарными духами, действует на человека. Живя в элементах, действует Дух Солнца. И эту деятельность видел грек в своем Аполлоне.

Для него Аполлон был богом Солнца, — не тем, который как Гелиос катил солнечную колесницу по небу и управлял временами дня, — смотря вверх к Аполлону, грек видел солнечные действия атмосферы. К тому, что является действием Солнца, обращался он как к Аполлону, обращаясь к нему духовно. И так было со многими богами и духовными существами, которых мы находим на Западе. Можно хотя бы указать — я мог бы указать на многое — на Вотана, мчащегося в буре, и на его буйное войско.

Чем стало в четвертую послеатлантическую эпоху мировоззрение, которое находилось под влиянием тройного события Христа, как его отзвук? Опять–таки я должен употребить педантичное, ставшее сухим слово. За Астрологией последовала «Метеорология». ХРОНОЛОГИЯ — АСТРОЛОГИЯ — МЕТЕОРОЛОГИЯ. Мы должны еще только привести в связь окончание «логия» с ЛОГОСОМ. Но в то время, как все это происходило в западном мире, во всю послеатлантическую культуру влилось нечто, что с совершенно другой стороны было отзвуком троякого события Христа. И это четвертое вошло как бы параллельно, рядом с Метеорологией четвертого послеатлантического периода, это было нечто, что я прошу опять привести в связь «логию» с Логосом, — это стало «ГЕОЛОГИЕЙ». Геология, где встречаемся мы с ней?

Никогда не смогут понять подлинные тайны древнееврейского культурного развития, если не примут их как Геологию в том смысле, как мы рассмотрим их, как Геологию, теперь. Как прежде всего выступают перед нами Элохимы, как выступает перед нами бог Яхве? Он выступает перед нами так, что он хочет преобразовать в человека то, что берется от самой Земли. Он хочет облечь новым покровом, земным покровом то, что пришло из прежних времен от Сатурна, Солнца и Луны. Яхве тот бог, который формирует человека из Земли, то есть из сил, из элементов Земли. Поэтому древнееврейская мудрость как последовательница бога Яхве должна была стать Геологией. И учение о человеке, который образован из сил Земли, есть «Геология». Разве не высказывается нам сейчас, как только дано имя первого человека, геологический характер древнееврейского учения? Адам — из Земли образованный. Вот то, что имеет значение, что надо принять во внимание. Все, что другие народы с метеорологическим мировоззрением рассматривали как душу, они по–иному говорили и о созидании человека. Посмотрим в греческом мировоззрении: Прометей сидит и образует человека; подходит Афина Паллада и дает соединиться с человеком искре духа из духовных высот. Прометей образует душу в символе бабочки. Бог Яхве образует человека из Земли, и он, бог Яхве, который в течение своего развития стал господином Земли, он, бог Яхве, из собственной своей субстанции вдувает в человека живую душу. Так Яхве соединяется через свое дыхание с тем, что он образует из Земли. И он хочет жить в своем сыне, в своем живом духе, в Адаме и его потомках, сынах Земли, тех существах, оболочку которых образовать из Земли бог Яхве считал своей задачей. И если мы пойдем теперь дальше, попробуем вызвать перед нашей душой все то, что мы находим переданным Библией в самой еврейской древности. Мы знаем, мы подчеркиваем это, что Земля развивает известные силы. Гете, Джордано Бруно и др. сравнивали эти силы с силами вдыхания и выдыхания у человека. Земля развивает известные силы, силы вдыхания и выдыхания, которые производят приливы и отливы, поднятие и понижение воды, это внутренние силы Земли, но в тоже время это те же самые силы, которые ведут Луну вокруг Земли. Вот эти силы Земли. В действии воды выступают нам навстречу эти силы Земли как деятельность Земли. В символах Воды Библия указывает нам на потоп, как на дальнейшее важное событие после создания Адама, человека Земли. — А потом, во времена Моисея! Если мы правильно исследуем, в чем всюду дело, то найдем везде деятельность Земли. Моисей с жезлом подходит к скале и дает воде бить ключом из Земли. Моисей восходит на гору. То, что связано наверху, на горе, с действиями Земли и что совершается именно у этой горы, есть деятельность Земли, — ибо эту гору следует представлять себе как вулканическую или по крайней мере подобной вулкану, потому что это не Синай, который обычно имеют в виду. Это есть деятельность Земли. В огненном столпе, в котором стоит Моисей, мы должны усматривать нечто подобное тому, как если бы в серных холмах Италии сжигали кусок бумаги, и восходил дым. Так исходит из горы деятельность Земли, огненный дым, и в деятельности Земли евреи всегда видели символы. Впереди их шла туча или огненный столп, деятельность Земли. Мы могли бы войти глубоко в детали, везде мы нашли бы, что Дух Земли господствует в том, о чем Моисей говорит как об откровении бога Яхве. Весть Моисея есть Геология. Никогда не поймут глубокой разницы между еврейским и греческим мировоззрением, если не захотят познать, что греческое мировоззрение есть Метеорология, а еврейское — Геология. Все то, что чувствует раскрывающимся вокруг себя грек, то он мыслит в связи с силами, излившимися из космоса в элементы Земли, в окружение Земли, в воздух, во все то, что находится вблизи Земли. Все то, чем чувствует себя окруженным еврейское мировоззрение, связано с силами, которые раскрываются из Земли вверх, которые прикованы к Земле. Да и страдания еврейского народа, они происходят от характера пустыни, от того, что связано с Землей и ее деятельностью. В судьбе еврейского народа господствует геология. Геология, плодородность Земли — вот то, что в рассказах разведчиков манит их в землю обетованную.

И Павел хорошо знает, что это сознание связи с Духом Земли есть последствие предземного события Христа, ибо Павел обращает внимание на то, что Христос был тем, который шел впереди евреев и влиял так, что в пустыне изошла вода из скалы. И если бы мы перешли от Библии к значительным сказаниям еврейского народа, мы бы нашли, насколько проникнуты подразумеваемой тут геологией эти сказания. Там рассказывается, как Яхве, когда он образовывал из Земли человека, послал служебных ангелов, чтобы со всех концов Земли они собрали бы разную по окраске землю, разноцветные земли, чтобы вмешать в оболочку Адама все то, что причастно Земле. Ныне же сказали бы, что Иегова позаботился поставить человека на Землю таким, чтобы человек в своем истинном существе был высшим цветом, венцом земного творения. Мы можем сказать, что самым важным в человеке для халдеев, римлян, для европейских народов средней и северной Европы было то, что приходило из духовного мира. Для евреев самое важное в человеке есть то, что связано с Землей и ее силами. Богом, духовно господствующим на Земле, чувствует себя Яхве.

Итак, в послеатлантической эпохе важным событием было то, что рядом с Метеорологией становится Геология. И это чудесно выражается в своем духовном отображении в древнееврейских пророках.

К чему стремились пророки? Попробуем заглянуть некоторым образом в самое внутреннее души этих пророков: Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила, Иоила, Ионы и Захарии. К чему они стремились? Да, если действительно непредвзято изучить души этих пророков, тогда находишь, что, в сущности, они стараются поставить на первый план душевной жизни одну особую человеческую душевную силу и как бы в глубины душевной жизни оттеснить другую. Я уже обращал ваше внимание на то, как в произведениях Микеланджело, на которые я указал, пророки всегда изображаются так, что они сидят, углубившись в думы, точно поддерживаемые внутренним душевным покоем, так что видно, что то, чему преданы их души, связано как бы в своих подземных основах с вечным. Как контраст Микеланджело выставляет своих сивилл, в которых воздействуют элементы земли, воздействуют, например, так, что у одной волосы подхватываются ветром, ветер развевает даже синеватое верхнее облачение, — под этим влиянием ветра она произносит свои пророчества. Другую мы видим охваченной внутренним горением, в своеобразном показывающем жесте руки мы видим огонь, земной элемент. И так мы могли бы еще раз рассмотреть сивилл. Они живут душевными силами, которые непосредственно из элементарного окружения Земли входят в души. Именно эти силы сивилл, которые, так сказать, всасывают в души дух элементов Земли и выражают его, эти силы сивилл хотели вытеснить из себя пророки древнего еврейства. Если вы действительно непредвзято прочтете всю историю пророков, то вы найдете, что пророк старается — в этом состоит его обучение — подавить в себе характер сивиллы, не дать ему ходу.

Характер сивиллы у Пифии Аполлон преобразует тем, что он сам погружается в нее и говорит через сивиллу. Пророки хотят подавить также и начало Пифии в своей душе и культивировать единственно то, что действует в ясной силе «Я», того «Я», которое есть духовное отражение геологического элемента. Это «Я» хотят культивировать пророки. Как проявляется в невозмутимом покое в «Я» вечное, когда молчат элементы сивилл, когда прекращается всякое внутреннее неистовство, когда все это подавлено, когда господствует только невозмутимое и взирает в основы вечного, — вот что хотели развить еврейские пророки. Их пророчества должны были исходить из такого построения души, которое искало в душе то, что в высшей степени соответствует геологии. Так то, что увлекает у этих пророков, звучит нам навстречу как излияние этого геологического элемента, и именно то, что потом произошло не так, как пророчествовали пророки, доказывает нам, что элемент пророков есть геологический. Царство грядущего, которое должно быть связано внешним видом с Землей и должно следовать за теперешним царством, небо на Земле, вот то, что пророки возвещают прежде всего, на самом же деле это все совсем не столь тесно связано с геологией.

Еще в первые времена христианства звучит этот геологический элемент пророков в том, что ожидают пришествия Мессии, но так, что Он должен сойти с облаков и основать на Земле земное царство. Только тогда поймут то, что сияет в еврейской культуре, если поймут его в этом роде, как Геологию. Вот почему томились пророки, вот чему учили они своих учеников: подавлять элемент сивилл, все то, что ведет душу в подсознательные глубины, и развивать то, что живет в «Я». У всех остальных народов другая связь со своими богами, чем у евреев со своим Яхве. Связи других народов были даны, ибо это были отзвуки того, что образовалось как отношение человека к духам высших иерархий во времена Сатурна, Солнца и Луны. Еврейский же народ должен был развить особенно то, что могло развиться в земное время. Но когда «Я» из себя самого приходит в связь со своим богом, как это выражается? Не как наитие, не так чтобы, например, моральное было бы результатом проникновения души божественными силами, не как наитие, но как заповедь. Форма заповеди, которую мы встречаем в декалоге, впервые встречается у еврейского народа, какие бы странные вещи ни сочиняла наука о прежнем существовании заповедей у Хаммурапи и т. п., — я не могу теперь останавливаться на бессмыслицах новейшей науки. Но то, что выступает как заповедь, где «Я» непосредственно стоит перед Богом и получает от Бога норму, предписание, таким образом, что это «Я» должно следовать ему из внутренней воли, это впервые встречается нам у еврейского народа. Точно также впервые у еврейского народа мы встречаемся с тем, что Бог вступает в союз с народом. Другие боги действуют через силы, которые имеют всегда какое–то дело с подсознательным души. Сравним снова, как Аполлон действует через Пифию, как душа должна была подготовляться, отправляясь к Пифии, дабы бог мог говорить к ней. Аполлон говорил Пифии через погружающуюся в подсознательное душевную связь. Против этого выступает говорящий через заповеди, заключающий со своим народом союз, договор, бог Яхве, который непосредственно говорит к «Я» души. И эти пророки сразу же восстают, когда происходит то, что часто происходило в еврейском народе, когда на евреев начинала влиять деятельность языческих народов. Не должны были входить в евреев подсознательные силы, все должно было покоиться на союзе с богом, все должно было покоиться на принципе заповеди. Об этом особенно заботились пророки. А теперь попробуем оглянуться немного назад, причем в этот обзор сказанного вплетется то, что дают нам оккультные понятия, — сделаем обзор того, что мы старались как бы иллюстрировать только что данным.

Вчера мы познали событие Христа, относящееся к атлантическому времени. Мы видели, как Христос три раза пронизал существо, которое затем позднее явилось как нафановский мальчик Иисус, но пронизал его так, что это существо не было воплощено в земном теле, но осталось в духовных мирах. И если мы обратим взор на то, что произошло, то мы должны сказать: «То, что свершилось в Атлантиде, то перенеслось затем на Восток». Одним из пророков был Илия. Но о чем пророчествует Илия? Он служит богу Яхве, он служит ему так, что в его душе живет отзвук этого троякого события Христа. В его душе живет сознание: «Как пророк Яхве я должен возвещать о Яхве прежде всего так, что в Яхве живет Христос, Который позднее должен свершить Мистерию Голгофы. Он живет действиями, которые при третьем переживании в конце атлантического времени он излил в космос». Илия возвещал пронизанного Христом Иегову. В Иегове, в боге Яхве, уже жил Христос, но Он жил словно в Своем отблеске. Также, как свет Луны есть отраженный свет Солнца, так Яхве отражает то Существо, которое жило затем в Христе. Христос отразил Свою Сущность в Яхве, или боге Иегове. В духе же воздействия этого троякого события Христа действовал подобный вестник как Илия, который как бы шел впереди существа нафановского Иисуса, как оно шло прежде всего духовно с Запада на Восток, дабы пронизать культуры, и быть затем рожденным как один из мальчиков Иисусов. Точно провозвестие ощущалось у всех народов то, что следовало как бы в преизбытке из Метеорологии, особенно если она соприкасалась с Геологией. Мы переживаем своеобразное явление, что в том месте, которое стало затем столь важным для раскрытия христианства, что в этом месте произошел один из этих прежде возвещенных фактов. Мы видим, как в самых разных местах Малой Азии, также и в Европе справлялись праздники, как бы предвещающие событие Христа, предвещающие Мистерию Голгофы. Культ Адониса и культ Аттиса правильно толковали так, будто они были пророческими провозвестниками события Голгофы. Но если мы как следует рассматриваем эти празднества, то мы видим всегда, что они изображают будущее собственно еще как метеорологическое. Бога, которого как Адониса убивают и который воскресает снова, не представляют себе воплощенным во плоти, но то, что имеют как бога, есть прежде всего картина того ангелоподобного существа, которое в духовных высотах было пронизано Христом в конце атлантического времени и которое затем стало нафановским мальчиком Иисусом. В Адонисе, в культе Аттиса справляли судьбу нафановского мальчика Иисуса. И — скажем теперь — это было всемирно–исторической Кармой. Быть может, вы будете искать за этими словами еще большее. Было всемирно–исторической Кармой, что на том месте, куда по известному праву Библия относит рождение мальчика Иисуса, что в Вифлееме прежде справлялся культ Адониса. Там часто праздновали умирающего и воскресающего Адониса и подготовляли таким образом ауру, вызывая воспоминание, что когда–то в духовных высотах было существо, которое тогда принадлежало к иерархии Ангелов, существо, которое позднее должно было прийти на Землю как нафановский мальчик Иисус, существо, которое тогда, в конце атлантического времени, было пронизано Христом… Что свершилось тогда для приведения в гармонию мышления, чувствования и воления, то справлялось на празднике Адониса в месте будущего рождения нафановского мальчика Иисуса. И слова приходят в удивительную связь, мои милые друзья теософы. В то время, как мы отыскали троякое событие Христа, сверхземное событие Христа, разве мы не видим, как с Запада на Восток идет Христос к тому месту, где должна быть свершена Мистерия Голгофы? Разве мы не видим, как Он уже в Илии высылает своего вестника, и разве мы не знаем, что этот вестник снова является, в следующей инкарнации, как Иоанн Креститель? И разве нам не говорится о нем в удивительной связи слов дословно: «Он послал впереди себя своего Ангела, чтобы он возвестил Его». Это можно одинаково сказать как об Иоанне, так и об Илье. Об Илье еще скорее, что поймут те, которые вспомнят мое описание Илии, где я представил, что Илия остался в духовных высотах и имел лишь представителя, при посредстве которого он обретался, так что он никогда и не находился на Земле. Если вы это приметет, то выражение: «Он послал впереди Себя своего Ангела» подходит еще более к Илье, чем к Иоанну. Такие вестники были всегда вестниками идущего с Запада на Восток Христа.

Теперь же то, что было геологией у еврейского народа, должно было быть проникнуто этим духовным существом, которое со вчерашнего дня мы научились рассматривать в его собственной деятельности для Земли. Геология должна была быть как бы пронизана Христом. Должны были в новом роде ощутить Духа Земли, некоторым образом смочь отделить его от Земли. Но это было возможно, только если пришла сила, которая освободила этого Духа Земли от сил Земли. Это произошло благодаря тому, что аура Земли пронизалась силами Христа, и сама Земля тем самым стала чем–то другим. В силы, которые освободил бог Яхве, вошел Христос и сделал сами эти силы чем–то иным.

Когда мы видим все это, мы понимаем одно, мы понимаем, мои милые друзья, почему лавры были символом Аполлона. Кто немного проникает при помощи духовной науки в учение о растениях, для того лавр есть растение, которое прочно связано с метеорологическими условиями. Лавр весь образуется и строится из того, чем является метеорология. Другие растения гораздо более тесно привязаны к Земле, есть так сказать, выражение геологических условий. И если действительно ощущают, как проникает масло в масличное дерево, таким образом, что чувствуют возбужденными элементарные силы собственной души тем, что масличное дерево может быть растением, к которому прививают другой побег, который хорошо прорастает на этом растении, — тогда чувствуют тесное проникновение масличного дерева маслом Земли. В масле чувствуют пульсирующим проникающее Земли. А теперь вспомним нечто, чего я коснулся в первой лекции, вспомним Павла, который был призван построить мост между еврейской древностью и христианством, между геологией и христологией. Деятельность Павла проявляется, как мы сказали, в сфере масличного дерева. И если мы воспринимаем Аполлона в поднимающихся из горной пропасти парах, через которые он возбуждает Пифию и мудро предсказывает человеческую судьбу, то мы можем почувствовать также и элементарные силы, которые изливаются через масличное дерево в окружение и в которых вжилась элементарная душевная сила Павла. Мы можем ощутить ее в словах. Он как бы погружается в геологию, чтобы почувствовать в элементах, в ауре местности дерево и дать инспирировать себя этой ауре, в геологической области, в которой лежит его деятельность.

Да, слишком, слишком абстрактно читаются ныне вещи, думают, что настолько же абстрактны, лишь с мозгом связаны вещи, которые высказывали более древние авторы, настолько же абстрактны, лишь с мозгом связаны, как то, что часто говорят более новые авторы. Не думают о том, что не только рассудок и разум, что все силы души могут иметь связь, изначально Землею связанную с тем, что дает печать известной области. Масличное дерево дало печать области Павла. И через то, к чему его воодушевляло масличное дерево, он говорил самое значительное об отношении исполненных Христом людей к тому, чем являются далекие от Христа люди, так, словно он хотел поднять в себя еврейскую геологию. Разве мы не слышали от Павла необычные слова, которые не примем абстрактно, но примем их как нечто, что коренится элементарно в его душе, как нечто, что из этого элементарного своей души он хочет запечатлеть в слово, через которое он хочет принести в связь язычнико–христиан с евреями, — разве мы не слышим необычные слова: «Вам говорю, язычникам. Как Апостол язычников я прославляю служение мое. Не возбужу ли ревность в сродниках моих по плоти и не спасу ли некоторых из них? Ибо если отвержение их — примирение мира, то что будет принятие, как не жизнь от мертвых? Если начаток свят, то и целое; и если корень свят, то и ветви. Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись перед ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя. Скажешь: «ветви отломились, чтобы мне привиться». Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо, если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя. Итак, видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь в благости Божией; иначе и ты будешь отсечен. Но и те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их. Ибо, если ты отсечен от дикой по природе маслины и не по природе привился к хорошей маслине, то тем более сии природные привьются к своей маслине». (Рим 11, 13–24). Так говорит тот, о котором завтра мы опишем далее как то, что он хотел сказать, он извлек из еврейской Геологии как элементарную силу, которая, исходя из Земли, господствует в маслине, он превратил так грандиозно в картину того, что имел сказать.