Галактическая одиссея Никиты Бочарова

Глава тридцать первая Очистка лупанариев Думжи

Оказавшись в шипе, Мила сплелась в объятии с Борисом, после чего троица решила приступить к освобождению других землян. В Сети, оказывается, были не только адреса лупанариев Думжи, но и голографические изображения населяющих их секс-услужников. Борис и Мила стали тщательно просматривать белокожих путан и жиголо (периодически вскрикивая: вот наша! вроде Наташей зовут… А вот Володька Тиханович, китаист!), Никита же решил подстраховаться и проглядеть фото темнокожих узников: вдруг сутенерам пришло в голову перекрасить кого из наших в угоду арварским «патриотам»? Никого он, впрочем, из землян не обнаружил, но вдруг наткнулся на изображение миниатюрной девочки с настороженным выражением лица, едва ли достигшей десятилетнего возраста!

— Ну, сволочи! — вырвался у него крик души. — Гниды арварские!

— Что там у тебя? — поворотились Мила с Борисом.

— Смотрите сами! Однако на бывших секс-рабов фото девочки большого впечатления не произвело.

— В нашем борделе такие тоже были, — сообщила Мила. — Их туда сдали собственные родители. У бедноты это считается удачным пристраиванием дочери — ведь весь ее заработок до совершеннолетия идет в бюджет семьи.

— Но ей-то каково приходится?! — зарычал Никита. — Ведь эти монструозные негры ее натурально истязают!

— На девочек обычно залипают пожилые арварцы, полуимпотенты, — пояснил Борис. — Хотя бывают и молодые извращенцы…

— Угу, — пробурчал Никита и спросил: — Ну, сколько наших откопали?

— Девятерых, — ответил Борис, — причем в 4-х притонах столицы. Надо бы поискать и в других городах Дуньи…

— Давайте пока этих выдернем, — решил Никита, — а там сориентируемся.

С тремя лупанариями акция прошла гладко, по одному сценарию: густо тонированный под арварца Борис бодро заходил внутрь лупанария (за его спиной скользил Никита) и требовал каталог. Пролистав его от корки до корки (и углядев «наших»), требовал капризным тоном выставить десяток разноцветных. Ему обычно отказывали под предлогом занятости девушек, и он начинал истерить. Откуда-то выныривала пара вышибал, которых тотчас парализовал Никита — заодно с администратором. После этого они с Борисом шли по комнатам, парализовали служащих и посетителей притона, запирали пройденные комнаты (вместе с путанами), находили своих дев и парней и, после короткой сцены радости, шли вместе с ними к флаеру. Оставив бывших рабов в шипе (на попечение Милы), они летели к следующему притону и повторяли акцию. В четвертом лупанарии (где томился только один землянин) их ждала полицейская спецгруппа. Видимо, кто-то в полиции сопоставил однотипные преступления и предвосхитил ход событий. Впрочем, Никиту спецгруппа не приметила и парализовала только Бориса. Никита же рассвирепел и расправился со своими противниками более жестоко, прибавив мощность разрядов (и гарантируя паралич на сутки, а то и более). Парня по имени Антон (так его назвала Мила) Никита помнил едва-едва, зато тот его сразу узнал и долго тряс руку, повторяя: «Я этого не забуду, Никита! Никогда не забуду!». Уже на выходе Никита вспомнил, что именно в этом лупанарии ютится та самая девчонка и спросил о ней Антона.

— Есть тут девочка, — подтвердил он, — зовут Свана. Очень упрямая. Ее хотели уже вернуть родителям, а те уперлись, не берут назад. Выдрали ее жестоко и администрации наказали не церемониться. Жалко малявку.

— Значит возьмем с собой, — решил Никита. — Где ее найти?

— Где-то прячется… Но я с ней в хороших отношениях, авось на мой голос выйдет, — сказал Антон и закричал на банту: — Свана! Я ухожу отсюда насовсем! Пойдешь со мной? Выходи!

Пошло несколько томительных мгновений. Но вот отворилась какая-то дверь, раздался топот маленьких ног, и в холле, заваленном недвижными телами полицейских и сутенеров, появилась девочка в пестром платьице на голом теле. В руках ее была довольно большая кукла (в таком же платьице), а в глазах — надежда на счастье. Антон поманил ее к себе, и Свана вновь побежала, ухватила его за руку и спросила:

— Так ты, правда, улетишь отсюда? Как всегда говорил? И мне с тобой можно?

— Можно и нужно, — заверил Антон. Вдруг от порога холла раздался еще один девичий голос, постарше и на интерлингве:

— Господа! Умоляю взять также с собой меня! Я вам очень пригожусь!

Никита, который двинулся было к бессловесному телу Бориса, оглянулся и наткнулся взглядом вовсе не на умоляющий, а на огненный взор, принадлежащий белокожей брюнетке лет двадцати, тело которой было чересчур утянуто каким-то самодельным нарядом, а волосы острижены коротко и несуразно.

— Что это за чучело? — спросил Никита у Антона по-русски.

— Новенькая, из аратанских пленниц. В чучело она сама себя превратила. Вышибалы эти дни ее почти беспрестанно насиловали, чтобы привести, как они тут говорят, в норму. Но даже имени своего она пока никому не сказала…

— Молодец, — изрек Никита. — Надо брать с собой.

И продолжил на интерлингве:

— Добро пожаловать в нашу компанию, мадмуазель. Но скажите: Вы что, меня видите?

— Я отлично знакома с комбезами типа «хамелеон», — засмеялась облегченно девушка. — У меня самой был такой. Только спрятать от арварских абордажников он меня не сумел. А Вы, смотрю, совсем не торопитесь?

— Уже начали. Антоша, я вскину тебе этого слона на спину и пойду в скрыте впереди. Вы, мадмуазель, отслеживаете меня и тем самым показываете дорогу остальным…

— А тебя, Свана, — добавил Никита на банту, — я прошу не отставать от старшей девушки. Договорились?

— Договорились, — кивнула Свана и взяла аратанку за руку.

В шипе Никите сразу пришлось заняться переоборудованием части грузового трюма под каюты. Работу делали, конечно, дроиды, но пассажиры (и особенно пассажирки) вносили в их деятельность сумбур через попытки изменений проектных решений. Никита сначала шел им навстречу, но девичьи фантазии, как известно опытным людям, имеют свойство меняться с калейдоскопической быстротой. Не сумевший удержаться в турбулентном потоке идей кэп вдруг возвысился над толпой пассажирок и мрачно спросил:

— Вы хотите сегодня лечь спать в собственных каютах? Или готовы залечь вдоль стен мрачного трюма? Вижу, что не готовы. Тогда прошу пройти в кают-кампанию и углубиться там в чаепитие. Ко сну я вас приглашу.

Наутро Мила огорошила Никиту, явившегося на завтрак, известием о волне публикаций в Сети, посвященных налетам злоумышленников на лупанарии столицы. Об их целях строились разные предположения, в числе которых было вполне верное: освобождение рабов, поставленных на Дунью пару лет назад пиратской флотилией Бушара. Тем более что личность главного налетчика надежно установлена и он из числа этих рабов.

Никита включил монитор и почти сразу наткнулся на Борькин фейс, подаваемый с разных ракурсов. Сам он тоже присутствовал на некоторых кадрах — в виде размытой фигуры. Репортеры, впрочем, сразу определили, что «этот второй» одет в комбез-«хамелеон» и представляет, видимо, основную ударную силу налетчиков. Было тут и интервью с полицейским начальником, который клятвенно бил себя в грудь и заверял что: 1) не допустит более нападений на лупанарии на всей поверхности Дуньи; 2) примет меры для поиска преступников и их непременно найдут — где бы они не находились. Внезапно подключился Борис (полежавший вчера в медкапсуле, а сегодня занявший пост наблюдателя за местностью), который мрачно сказал:

— Выявили нас, однако. Только что к шлюзу вышел дозор с нюхачом вроде нашего тапира. Сейчас балаболят по мобиле.

— Тогда летим, — решил Никита. — Мила, мухой в трюм и скажи об этом новичкам. Пусть на всякий случай пристегнутся. И сама там с ними побудь. Я пошел в рубку. Взлетим через несколько минут. Не робейте, взлет будет плавнее, чем на флаере…