Газета "Своими Именами" №28 от 10.07.2012

В ОККУПАЦИИ

13 марта 2013 года исполнится 70 лет сожжению заживо 340 мирных жителей в деревне Новой-Борьбе нынешнего Угранского района Смоленской области. Живой свидетель невероятной трагедии Пётр Афанасьевич Бычков до сего времени фактически заболевает, если ему приходится по чьей-то просьбе вспоминать и рассказывать о той гнусности коричневых чудовищ. Публикуемое ниже недавнее обращение тогдашнего дошкольника к памяти о дне 13 марта 1943 г., вкупе с впечатлениями о всей многомесячной оккупации – бесценное свидетельство очевидца.

Предварительно хочу обратить внимание на одно обстоятельство. У него, пережившего не меньше, чем его ровесники в фашистских концлагерях, в отличие от них нет никакого статуса (напомню, они – «малолетние узники»). Почему??? И почему нет особого правового положения у десятков тысяч заживо сожженных мирных граждан??? Даже нет их скорбных списков. Ведь они пали на войне!!! Владимир Фомичев, председатель Общества «Поле заживо сожженных» имени Эдуарда Хлысталова

В октябре-ноябре 1941 года нашу деревню Новое в Семлевском районе Смоленщины оккупировали немцы. После войны за ней закрепилось название Борьба. Ныне эта местность относится к Угранскому району.

Стали собирать население для отправки в Германию. Пунктом сбора была деревня Митино. Под дулами автоматов население погнали в Митино через Татарщино, это 12 км от нашей деревни.

Пригнали в Митино, закрыли всех в сарай без крыши, без окон и дверей. Несколько дней люди провели в этом сарае без воды и еды, из одежды было только то, что одето. У мамы было одето две юбки, она сняла одну, разорвала и накрыла детей, скольких смогла.

Первую партию людей немцы отправили в Германию. По этому поводу устроили пьянку. По рассказам мамы, ночью пришел староста и выпустил всех из сарая. Сказал: «Бегите». Ночью уходить с детьми непросто, тем более, все были очень ослаблены. Конечно, все бежали в свои деревни. Кто был покрепче, помогали ослабленным; кого-то несли на руках, кого-то тащили волоком. Не оставили никого.

Мама с бабушкой Марией Васильевной затопили печку, завесили окна, чтобы не было видно света, и зажгли лучины. Лучины делали из сухой березы, тоненько кололи топором и поджигали. Жили с завешенными окнами, чтобы не бомбили самолеты и не обстреливали из пулемета. Жили под постоянным страхом.

Так дотянули до теплых дней. Весной началась эпидемия тифа, многие умерли, а тех, кто остался в живых, немцы не трогали, боялись заражения. Мы повязывали белые повязки, и немцы уходили. Питались «тошнотиками» из картошки, не выкопанной и оставленной в земле под зиму. Картошка была посажена там, где когда-то находилась ферма. И мы, чтобы не умереть с голоду, копали ее, промерзшую. Начнем копать, а немецкие самолеты летят низко над полем и стреляют в нас из пулеметов: кого-то ранят, кого-то убьют. У этих самолетов был очень громкий, пронизывающий звук, их называли «рамы», они вызывали чувство ужаса, кто-то ложился в борозду. Затем добытую с таким трудом картошку мыли и пекли лепешки, упомянутые «тошнотики»; масла не было, соли тоже. Вместо соли использовали калийное удобрение. Позднее вырос щавель, грибы, ягоды, стало легче – день в лесу, ночь дома.

Солдаты забрали корову. Раньше можно было выпить кружку молока, разбавленного водой, теперь стало трудней…

Еще о 1942 годе. Зима. Выпал снег. Чтобы не угнали в плен, люди прятались в лесу, по следам немцы находили всех. У нас в доме жили раненые солдаты и возле дома тоже. Немцы начали отбирать людей для отправки в Германию, в плен. Пришли за сестрами Ниной и Надей. Я заступился за сестру Нину, а фриц ростом под два метра стоял в дверях с наганом с правой стороны, автомат и плетка в руках. Он бил меня этой плеткой, потом оторвал от сестры и с силой толкнул в угол. А там стоял кованый сундук, сам деревянный, а углы металлические. Об этот угол я ударился головой, помню крик, и кто-то сказал: «Ну, все, он убит». Что было дальше, не помню. Мама говорила, что долго был без сознания. На темени была рана. Кто-то снял с иконы рушник и перевязал мне голову, рана зажила. Это было мое первое крещение.

Наш дом стоял на окраине деревни, метрах в 200-300 рос большой дуб. Мама, бывало, напечет лепешек из мякины, клевера, брюквы, бураков – этим мы и питались. И меня посылала под дуб отнести эти лепешки партизанам, так как я был маленький и вызывал меньше подозрений. Но немцы засекли, что следы маленькие в лаптях. Выручил наш полицай. Видимо, осталось у него что-то человеческое или дома были братья и сестры, такие как я. Он стоял у нашего дома на посту днем, ночью не стояли, боялись партизан. Так вот, этот полицай сказал маме: «Спрячь его, немцы придут вечером забирать его или убьют». Мама быстро повела меня к бане. А у бани раньше были кадушки большие. Мама посадила меня под кадушку. Так я во второй раз остался в живых. Немцы искали меня, бегали в баню, сено и солому кололи штыками. И все-таки кто-то донес, что я дома, через некоторое время тот же часовой предупредил маму, что меня опять придут искать. Наша хата была пятистенка с тремя дверями, я сидел на печке, а полицай говорит: «Пусть бежит через третью дверь, я его пропущу». Почти километр я бежал до деревни. Тогда старостой была Кулина Аленкина. Прибежал к ней, а у нее немцы пьянствуют. То ли они не заметили меня, то ли не до меня было – но они меня не тронули. Кулина загнала меня на печку, дала поесть. Чувство голода было настолько сильным, что заглушало страх.

Опять собрали всех жителей деревни, закрыли в хату к Бакошкиным. В люльке был маленький ребенок, он закричал, его мать стала качать и ругать немцев, кто-то перевел. Немцы схватили женщину и повели в сени, из сеней доносился визг и крик о помощи. Так мы и не узнали, где ее закопали.

В Ломанчино немцы расстреляли медсанбат, всех до единого. Очевидец жил в деревне Ломанчино, но сколько я его не спрашивал, уходил от ответа, видимо, было тяжело вспоминать. Это был Меркушов Алексей Васильевич. Мы договорились с ним встретиться по этому вопросу, но вскоре он умер. Встреча так и не состоялась.

Снова уходили лесом кто куда, холодные, голодные, под страхом смерти. Всего не опишешь и не расскажешь.

Это нужно видеть своими глазами, слышать стоны голодных, ослабленных детей, раненых солдат. Это жутко и невыносимо.

Несмотря ни на что все жители деревень вынесли это с достоинством и честью. Никто не сдался в плен добровольно, все как могли помогали друг другу.

1943 год. Опять гонят в плен. Остановились в городе Ярцеве. Сколько мы там были, не помню. Здесь нас держали за колючей проволокой под охраной собак. В марте 1943 года немцы отступали, как удалось уйти, не знаю. Проселочными дорогами пришли домой. Это было 8 марта 1943 года.

А 13 марта 1943 года нас, жителей деревни Новое и других, загнали в дом и подожгли. Нет слов, чтобы описать это чудовищное злодеяние. Когда мы горели, крик был слышен до деревни Гришино, это 12 км от нас. Выбирались – выбили окна, двери, но автоматные очереди убивали. Наши солдаты-освободители сбили первого часового, и толпа хлынула кто куда. А дом был обнесен двойной колючей проволокой. Первых убивали, следующие напирали, меня дважды перебрасывали через проволоку, но как мы остались живы – это случай. Много людей убегало, но их достигали пули. Дым нас, наверное, спас. Собрались мы у дуба, дуб большой был, но нас, наверное, заметили. Одна мина разорвалась, потом другая. Мама нас подняла и повела в «дяди Гришин» лес. Отошли немного, и третья мина разорвалась прямо под дубом, вывернув его с корнем. Так мы в который раз остались в живых. Ночевали в лесу. Еловых лапок наломали и сидели. На рассвете послышался шум и голоса женщин на дороге Дуденки-Федоровское. Мама вышла на окраину леса. Там в белых халатах и наши разведчики шли. Им сказали, что немцы в деревне Новое сожгли всех людей. Они маме говорят: пошли смотреть, может, кто остался в живых.

Картина ужасающая. Где пол и потолок были, там сгорели сильно, а в первой половине дома не было пола и потолка - где рука отгорела, где нога, а где полностью лежали трупы. Очень много людей было на снегу застрелено. Некоторые оставались еще теплыми, умерли от ран. Наша тетя Фруза убежала, метров за 200 лежала убитая и с исколотой грудью и лицом.

Вот как эти изверги над нами издевались.

Память вонзилась в меня на всю оставшуюся жизнь. Травма головы, осколок оставил след в правой ноге, перелом ключицы и самое страшное и больное место - горелое лицо и грудь - горящая солома падала на тело и догорала. Боль невыносимая! И такое же самое страшное - это еще был голод.

Я ничего не выдумываю и не вымышляю, не сочиняю. Все, что видел своими детскими глазами, то и рассказываю, да еще что мама поведала, старожилы много рассказали. Я сам уже в деталях что-то стал забывать, но стараюсь вспомнить. Однако очень тяжело вспоминать, начинаю нервничать и плакать, пить лекарство, 3-5 дней хожу как глумной от этих воспоминаний.

Дорогие товарищи! Я живу 15 лет в деревне Фоминское, недалеко от сожженной вместе с 340 мирными жителями моей деревни Новой-Борьбы и окрестных селений. Стараюсь как-то спасти память о неслыханном злодеянии. Хочется отдать должное и выразить благодарность за душевную помощь, посильное участие в создании мною частного микромемориала рано ушедшей из жизни директора Дома культуры, а затем заведующей отделом культуры Шуненковой Ларисы Владимировны, директора Угранской библиотеки имени И.С. Соколова-Микитова Настюшенковой Натальи Петровны, председателя Совета депутатов Андреева Павла Сергеевича, бывшего директора совхоза Петрачкова Анатолия Михайловича, депутата 4-го созыва Ляпченкова Александра Александровича.

П.А. Бычков

ЗАДАЧИ В ОТНОШЕНИИ РОССИИ

Очевидно, что Россия, как собственно сила, так и как центр мирового коммунистического движения, в настоящий момент стала представлять очень серьезную проблему для внешней политики США, и в нашей стране существует глубокая неудовлетворенность и обеспокоенность относительно целей и методов советских лидеров. Таким образом, политика нашего правительства в значительной мере обусловлена желанием скорректировать советскую политику и изменить международную ситуацию, к которой она уже привела.

Однако пока нет четкой формулировки основных задач США по отношению к России. Ввиду вовлеченности нашего правительства в отношения с Россией особенно важно, чтобы такие задачи были бы сформулированы и приняты в качестве рабочих программ всеми подразделениями нашего правительства, имеющими дело с проблемами России и коммунизма. Иначе возможны серьезные расхождения в направлениях национальных усилий для разрешения проблемы, имеющей огромное международное значение.

Существуют два подхода к увязке национальных задач с факторами войны и мира.

Первый подход состоит в том, что национальные задачи постоянны и не должны изменяться в зависимости от того, находится ли страна в ситуации войны или мира; к их достижению следует постоянно стремиться, смотря по обстоятельствам, как невоенными, так и военными средствами, Этот подход был лучше всего сформулирован Клаузевицем: “Война есть продолжение политики другими средствами”.

Противоположный подход состоит в том, чтобы рассматривать национальные задачи во время мира и национальные задачи во время войны как существенно различные. Согласно этому подходу, война формирует собственные политические задачи, которые как правило имеют приоритет перед обычными задачами мирного времени. Такой подход в целом преобладает в нашей стране. В основном именно такой подход преобладал и в последней войне, когда выигрыш собственно войны, как военной операции, стал важнейшей задачей политики США, а все прочие соображения были ей подчинены.

Ясно, что в случае американских задач в отношении России ни один из этих подходов не может полностью возобладать.

Во-первых, для разворачивающейся в настоящее время политической войны наше правительство вынуждено уже сейчас, во время мира, ставить более определенные и активные задачи по отношению к России, чем те, которые ему приходилось формулировать по отношению к Германии или Японии в самом разгаре военных действий с этими странами.

Во-вторых, опыт прошедшей войны научил нас тому, что желательно увязывать наши военные усилия с ясным и реалистичным представлением о тех задачах, которые мы собираемся решать в долговременной перспективе. Это особенно важно в случае войны с Советским Союзом. Мы едва ли можем ожидать завершить такую войну с той же военной и политической определенностью, как последнюю войну с Германией и Японией. Поэтому если всем не станет ясно, что наши задачи не состоят в военной победе ради победы, то общественности США будет затруднительно осознать, что же действительно является благоприятным разрешением конфликта. Общественное мнение могло бы ожидать гораздо большего на путях военного решения, чем это необходимо или даже желательно с точки зрения подлинного решения наших задач. Если бы народ воспринял идею, что наша задача - безусловная капитуляция, тотальная оккупация и установление военного управления по образцу Германии и Японии, то он естественно ощутил бы любые меньшие по сравнению с этим достижения, как вообще не являющиеся настоящей победой, и мог бы не оценить по достоинству действительно искреннее и конструктивное урегулирование.

Наконец мы должны признать, что советские задачи сами по себе практически неизменны. Например, советские территориальные цели в Восточной Европе - как стало очевидно во время войны - очень схожи с теми программами, которые Советское правительство пыталось реализовать невоенными средствами в 1939 и 1940, и фактически также с определенными стратегическими и политическими концепциями, на которые опиралась политика царизма перед первой мировой войной. При встрече со столь неизменной политикой, упорно проводимой посредством как войны, так и мира, нам необходимо противопоставить ей не менее постоянную и устойчивую политику. Вообще говоря, сама природа отношений Советского Союза с остальным миром такова, что эти отношения представляет собой непрерывный антагонизм и конфликт, иногда происходящий в рамках формального мира, а иногда в юридических рамках войны. С другой стороны ясно, что демократия не может, подобно тоталитарным государствам, полностью отождествлять задачи мирного и военного времени. Ее неприятие войны, как метода внешней политики, настолько сильно, что она неизбежно будет склоняться к модификации своих задач мирного времени в надежде, что они могут быть решены без обращения к оружию. Когда же эти надежды и эти ограничения исчезают в результате войны, разразившейся из-за провокации или по другим причинам, возмущенное демократическое общественное мнение обычно либо требует формулировки других задач, часто карательного характера, которые не были бы поддержаны во время мира, либо немедленной реализации таких целей, терпеливая подготовка к достижению которых в других условиях могла бы вестись путем постепенного давления на протяжении десятилетий. Таким образом, было бы нереалистичным предполагать, что правительство США могло бы действовать во время войны на основе точно того же набора задач, или хотя бы руководствоваться тем же самым графиком их решения, что и во время мира.

В то же время следует понимать, что чем меньше расхождение между задачами мирного и военного времени, тем больше вероятность того, что успешные военные усилия будут успешны и в политическом отношении. Если задачи действительно вытекают из основных национальных интересов, то они стоят того, чтобы осознанно сформулировать и решать их как во время войны, так и во время мира. Задачи, возникающие вследствие эмоций военного времени, не годятся для выражения сбалансированной концепции долговременных национальных интересов. Поэтому правительству следует уже теперь, до возникновения любых военных действий, предпринять все усилия по планированию и определению по отношению к России наших текущих задач мирного времени и наших гипотетических задач военного времени, и по возможности сократить разрыв между ними.

Нашими основными задачами в отношении России на самом деле являются только две следующие:

а. Уменьшить мощь и влияние Москвы до таких пределов, при которых она больше не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества;

и

б. Внести фундаментальные изменения в теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, находящееся у власти в России.

С решением этих двух задач наши проблемы в отношениях с Россией сократились бы до уровня, который можно было бы счесть нормальным

Перед тем, как обсуждать способы решения этих задач соответственно в мирных и военных условиях, рассмотрим их несколько подробнее.

1. Территориальное сокращение российской мощи и влияния

Существуют две сферы, в которых мощь и влияние Москвы простирается за пределы границ Советского Союза в формах, наносящих ущерб миру и стабильности международного сообщества.

Первая из этих сфер - то, что можно назвать зоной сателлитов: а именно зона, в которой решающее политическое влияние принадлежит Кремлю. Следует отметить, что в этой зоне, которая территориально целиком прилегает к Советскому Союзу, решающим фактором в установлении и поддержании советской гегемонии явилось присутствие или близость советской вооруженной мощи.

Вторая из этих сфер охватывает отношения между центром власти, правящим Советским Союзом, с одной стороны и, с другой стороны, группами или партиями за рубежом, за пределами зоны сателлитов, которые обращаются к России, как к политическому вдохновителю, и, осознанно или нет, проявляют свою лояльность по отношению к ней

Для эффективного решения в обеих сферах первой из указанных выше задач необходимо сократить до разумных пределов несоразмерные проявления российской мощи. Странам, находящимся в зоне сателлитов, должна быть предоставлена возможость коренным образом освободиться от русского господства и из-под российского идеологического влияния. Также должен быть основательно разоблачен миф, который заставляет миллионы людей в странах, удаленных от Советских границ, смотреть на Москву, как на выдающийся источник надежды человечества на улучшение, а следы воздействия этого мифа должны быть полностью ликвидированы.

Следует заметить, что в обоих случаях эти задачи могут быть в принципе решены без неизбежного порождения последствий, непосредственно и решительно затрагивающих престиж Советского государства.

Во второй из двух сфер полное освобождение из-под российской власти возможно без затрагивания жизненно важных интересов Российского государства, так как в этой сфере московское влияние распространяется по тщательно скрытым каналам, существование которых отрицает и сама Москва. Таким образом устранение структуры власти, ранее известной как Третий Интернационал и пережившей собственное имя, не вызовет никакого формального унижения правительства в Москве и не потребует никаких формальных уступок со стороны Советского государства.

То же самое в основном, однако, не полностью, верно и для первой из двух сфер. Москва также отрицает факт формального советского господства в зоне сателлитов и пытается замаскировать его механизм. Как в настоящее время демонстрирует инцидент с Тито, нарушение московского контроля не обязательно рассматривается как событие, затрагивающие сами государства. В данном случае оно трактуется обеими сторонами, как межпартийный конфликт; особое внимание уделяется повсеместному подчеркиванию того, что никакие вопросы государственного престижа здесь не затронуты. То же самое может предположительно произойти в любом месте зоны сателлитов без формального ущемления достоинства Советского государства.

Мы однако, сталкиваемся и с более сложной проблемой : расширение границ Советского Союза после 1939 года. Это расширение не может во всех случаях рассматриваться как серьезный ущерб международному миру и стабильности, а в ряде случаев оно даже может рассматриваться, с точки зрения наших задач, как полностью приемлемое для целей поддержания мира. В других же случаях, особенно касающихся прибалтийских стран, вопрос более сложен. Мы действительно не можем проявить безразличие к дальнейшей судьбе прибалтийских народов.

Это отражено и в нашей нынешней политике признания по отношению к этим странам. Мы едва ли можем согласиться, что угроза международному миру и стабильности действительно устранена, когда Европа поставлена перед фактом возможности сокрушения Москвой этих трех малых стран, не виновных ни в какой реальной провокации и доказавших способность вести собственные дела прогрессивным образом, не угрожая интересам соседей. Таким образом было бы логично рассматривать, как часть задач США, восстановление для этих государств по крайней мере некоего подобия недавнего состояния свободы и независимости.

Однако ясно, что их полная независимость повлекла бы фактическое сокращение территории, контролируемой Советским правительством. Таким образом это напрямую затронуло бы достоинство и жизненные интересы Советского государства как такового. Не стоит предполагать, что это может быть осуществлено без войны. Поэтому если мы считаем, что основная задача, сформулированная выше, важна как в условиях мира, так и войны, то мы должны логично заключить, что в условиях мира наша задача должна состоять только в том, чтобы побудить Москву разрешить репатриацию в прибалтийские страны всех насильственно высланных и установление в этих странах автономных режимов, в основном удовлетворяющих культурным потребностям и национальным стремлениям их народов. В случае войны мы могли бы при необходимости стремиться пойти и дальше. Но этого дальнейшее зависело бы от характера российского режима, который господствовал бы на этой территории после следующей войны, и нам нет необходимости решать этот вопрос заранее.

Следовательно, утверждая, что мы должны уменьшить мощь и влияние Кремля до пределов, при которых он больше не будет представлять угрозы миру и стабильности международного сообщества, мы имеем право отметить, что эта задача может логично решаться не только в случае войны, но также и во время мира мирными средствами, и что в последнем случае нет необходимости затрагивать престиж Советского правительства, что автоматически сделало бы войну неизбежной.

Перевод Николая Саквы, http://www.sakva.ru/Nick/NSC_20_1.html

ИЗБИРАТЕЛЬНЫЙ ФАРС В ФАШИСТСКОЙ ЮГОСЛАВИИ

Ещё одна интересная публикация в журнале «Славяне» – о выборах в Югославии при Тито. Ничто не ново под Луной – прямо «воспоминание о будущем». Подобный ход событий типичен не только для Югославии 50-х годов, проводившей «десталинизацию». После прихода к власти в СССР хрущёвцев началось сближение с титовским руководством, и тон публикаций в журнале «Славяне» резко изменился. Оказалось, что братский славянский народ под мудрым руководством Союза Коммунистов Югославии очень даже успешно строит социализм со своей самобытной спецификой, развивая демократию, науку и культуру. К чему привела эта политика в начале 90-х годов – мы знаем. Кровавые межэтнические войны, десятки тысяч погибших, сотни тысяч беженцев и распад единой страны. Любопытны и стандартные механизмы проведения выборов, создание «общественных организаций» – «местных комитетов», «народных фронтов», фальсификаций в ходе избирательных кампаний, запугивание и пр. Иван Виноградов, г. Горький

Банда Тито — Ранковича всеми силами старается спасти от крушения шаткий, обречённый на слом фашистско-гестаповский режим. С этой целью титовцы используют тюрьмы, подлые провокации и националистическую демагогию. Клика Тито чувствует, что земля пылает под её ногами; миллионы горящих ненавистью глаз встречают титовцы в стране, проданной ими англо-американским империалистам.

Югославские фашисты вынуждены пуститься на различные фокусы и мошенничества, чтобы продлить дни своего господства. Сейчас они, сочетая террор с националистической демагогией, затеяли постановку фарса, именуемого выборами в скупщину.

Подобный фарс уже был разыгран титовцами во время так называемых «выборов» в народные комитеты, когда титовцы под предлогом «расширения демократии» увеличили численный состав своей агентуры в местных органах власти.

«Выборы» в комитеты сопровождались невероятной шумихой, поднятой фашистской печатью и радио. Это было поистине непревзойдённое лицемерие. Палачи и убийцы вдруг заговорили о «демократии» и «свободе». Но, как и следовало ожидать, «выборы» начались и закончились в условиях жесточайшего террора. Террор применялся в различных видах и формах, начиная с арестов «неблагонадежных», кончая различными угрозами, в том числе угрозами лишить трудящихся продовольственных карточек и изгнать студентов из учебных заведений, если они не будут голосовать за титовских кандидатов. Иллюстрацией к этому является обращение титовского «Народного фронта» Черногории. В этом обращении были объявлены «заклятыми врагами» все те, кто не примет участия в голосовании, кто будет голосовать против списка кандидатов титовского «народного» фронта. К кому же относились эти угрозы? Ко всем избирателям: рабочим, трудящимся крестьянам и прогрессивной интеллигенции, – потому что население всей душой ненавидит своих угнетателей титовцев и их кровавый, эксплуататорский режим.

Угрозы мало помогали. Поэтому Ранкович мобилизовал всех своих янычар, шпионов и провокаторов. Была дана команда тащить людей на выборы силой. Фашистские головорезы собирали группы избирателей и строем вели их к месту голосования. Так были приведены голосовать рабочие фабрик «Плетенина» в Кране, «Отекса» в Камницном районе, рабочие фабрик в Шоштане и Словень Градце, в Дольней Лендаве, рабочие шахты Канижарица в Черномле, служащие многих учреждений, крестьяне многих сёл, учащиеся. В Птуе в солдатском строю вели на выборы гимназистов, в Кране – учащихся промышленной школы и техникума.

Фашистская банда Тито – Ранковича встретила решительное сопротивление со стороны народных масс, возмущённых этим глумлением. Трудящиеся искали и находили способы бойкотировать титовские «выборы». В ряде районов Хорватии янычарам Ранковича удалось пригнать к урнам не более 20 процентов избирателей. Решительно бойкотировало «выборы» население многих районов Словении, Сербии и Черногории.

Итоги «выборов» показали, что титовцы не имеют и не будут иметь поддержки народных масс, что титовцы встречают и будут встречать ещё больший отпор со стороны народов Югославии.

Новый избирательный фарс — выборы в скупщину — назначен на 26 марта. Готовясь к нему, титовцы, как заявил Кардель, учли опыт, приобретённый «при проведении выборов в народные комитеты». Это означает, что югославские фашисты предусмотрели и аресты «неблагонадёжных», и запугивания, и угрозы по адресу трудящихся, и также хорошо знакомые населению маршировки к урнам в строю. «Выборы» в местные комитеты явились репетицией для новых избирательных махинаций.

Заточив в тюрьмы и концлагеря многие тысячи патриотов, югославские фашисты предоставили право участвовать в выборах 135 тысячам врагов народа, сотрудничавших с оккупантами. В связи с «выборами» из тюрем выпущено 7 тысяч уголовных преступников, на которых фашисты рассчитывают как на свой актив.

Во всех этих приготовлениях к «выборам» нетрудно увидеть методы гитлеровцев, а также методы, которыми пользуются американские покровители клики Тито, – методы Пендергаста.

Англо-американские хозяева фашистской шайки Тито позаботились о том, чтобы в югославской скупщине была представлена вся их разношёрстная агентура. По указке своих хозяев клика Тито предоставила возможность выставлять своих кандидатов в скупщину тем проанглийским и проамериканским элементам, которые служили интересам заморских империалистов ещё в королевской Югославии.

В своей лживой демагогической пропагандe титовцы пытаются представить этот факт в качестве свидетельства «свободы» выборов. Почти каждый день кто-нибудь из белградских сатрапов разражается пространной речью о «демократии» Тито, о том, что, дескать, только нынешний югославский режим и может обеспечить «действительно свободные выборы». При этом верные холопы англо-американских империалистов, не делающие, как известно, и шагу без приказа из Лондона и Вашингтона, непрочь даже похвастаться своей мнимой «независимостью». Главарь белградской шайки изменников — Тито, выступая в середине февраля в городе Ужице, бил себя в грудь, заявляя, что он никогда не допустит какого-либо вмешательства англичан или американцев во внутренние дела страны.

Но одно дело — болтовня лакеев, а другое - откровенные разговоры их господ.

Орган английских промышленников, лондонский журнал «Экономист», недавно писал: «Переориентация Тито на капиталистический запад стала фактом. Белградское правительство уже без стыда обращается к Америке со всякими просьбами».

За что же американские хозяева выплачивают своему лакею долларовые подачки?

На этот вопрос журнал «Экономист» отвечает в другой статье, озаглавленной «Американская помощь Тито». Американцы, – пишет журнал, – подкармливают Тито только потому, что «государственный департамент США уже не строит иллюзий относительно того, что в Югославии установлена подлинная диктатура. Там нет никаких демократических свобод».

Хозяева Тито, как видим, не скрывают, ради чего они бросают подачки своим белградским наймитам.

Установление фашистской диктатуры в стране – вот за что получает Тито доллары. Уничтожение всяческих демократических свобод – вот что оплачивается фунтами стерлингов. Недаром тот же журнал «Экономист» пишет, что «Югославия Тито – это самая выгодная из всех инвестиций Запада».

Англо-американские империалисты требуют от Тито, чтобы он создал видимость, будто его поддерживает народ. «Выборы» и затеяны с этой целью. Ни в Лондоне, ни в Вашингтоне не сомневаются, что янычары Ранковича сумеют обеспечить «соответствующий успех».

И янычары Ранковича стараются вовсю.

Список депутатов новой фашистской скупщины заранее определён. Здесь главари фашистской банды Тито. Здесь такие же, как они, англо-американские шпионы, разоблачённые на Будапештском процессе Райка—Бранкова: Беблер, Коста Надь, Гошняк, Масларич, Мразович и другие. В этот список включены стяжавшие себе позорную известность политических хамелеонов Марко Вуячич, Станое Симич, Иоже Вильфан, Нинко Петрович, служившие всем режимам, и ды, нацеленная на то, чтобы обеспечить угодный титовцам состав скупщины, пущена на полный ход. Но и на этот раз трудовой народ Югославии даст достойный отпор наглым вpагам мира и демократии.

Н. НИКИТОВИЧ, «Славяне», №3, 1950 г.