ПОЕДИНОК

СПРАВЕДЛИВА ЛИ РЕАБИЛИТАЦИЯ?

Хрущев и его последователи — ДА

Документы — НЕТ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного Юдина Сергея Сергеевича от 4 января 1949 года

Предлагаю читателям познакомиться с «вкладом» оборонщиков, беспечностью военных, допустивших шпиона в свои «святая святых». Из протокола допроса следует, что враги народа быстро переориентировались, когда поняли, что их ставка на Гитлера обречена. Они нашли других хозяев и начали усиленно работать на новый план уничтожения СССР − с помощью англо-американских империалистов. Юдина за шпионаж осудили к 10 годам ссылки в Новосибирскую область с возможностью заниматься наукой.

Англичане, не получая больше шпионских сведений, забеспокоились и обратились с нотой в МИД СССР, в которой просили сообщить, жив ли профессор, который в 1943 г. был избран почётным членом колледжа хирургов Англии.

Политбюро ЦК ВКП(б) решило ноту посольства Великобритании оставить без ответа.

После смерти И.В. Сталина «соратники» вождя 13 июля 1953 года освободили и реабилитировали Юдина, восстановили его во всех правах, вернули все звания и награды.

Неудивительно, что «пятая колонна» постепенно привела нас к горбачёвской и ельцинской контрреволюции, осуществив за Гитлера его планы. С.А. Бондарева

Юдин С.С., 1891 года рождения,

уроженец гор. Москвы, русский,

беспартийный, сын фабриканта, до ареста – главный хирург Института имени Склифосовского,

действительный член Академии медицинских наук СССР

Вопрос: На допросе 29 декабря 1948 года вы сознались в сотрудничестве с английской разведкой, но, продолжая оставаться неискренним на следствии, скрыли многие факты вашей шпионской работы.

Намерены ли вы дать исчерпывающие и откровенные показания о совершённых вами преступлениях?

Ответ: Я не заслуживаю упрёка в неискренности и на предыдущем допросе раскрыл все свои шпионские связи с англичанами.

Будучи по убеждениям кадетом и враждебно относясь к Советской власти, в 1936 году я установил преступную связь с английским разведчиком, бывшим московским корреспондентом газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» Альфредом Чолертоном. В ноябре 1942 года Чолертон связал меня с бывшим английским послом в Москве Арчибальдом Керра.

На протяжении Отечественной войны мне неоднократно довелось выезжать в действующую Советскую Армию в районы Ржева, Наро-Фоминска, Демянска, Старой Руссы, Гомеля, Бобруйска, Нарвы и на другие участки фронта.

Зная заинтересованность англичан в получении шпионских сведений военного характера, при выезде на фронты путём личного наблюдения и в общении с советскими генералами и офицерами я собирал разведывательные данные о Советской Армии, её техническом оснащении и морально-политическом состоянии личного состава, о происходивших и намечавшихся операциях против германских войск.

Кроме того, не ограничиваясь сбором для англичан шпионских сведений, я передавал им научные труды о последних достижениях советской медицины.

Мои отношения с английским послом зашли так далеко, что при встречах с ним я не только снабжал его шпионскими сведениями, но и в разговорах с враждебных позиций критиковал Советское правительство и его политику, жаловался на несправедливость к себе, искал и находил у Керра сочувствие и поддержку.

Добиваясь выезда за границу, я рассчитывал по прибытии в Англию установить личный контакт с Черчиллем, а пока, воспользовавшись одновременным избранием меня и Черчилля почётными членами Британской королевской ассоциации хирургов, тайно завязал с ним личную переписку.

Вопрос: Англичан вы снабжали шпионскими сведениями в значительно большем объёме, чем показали об этом на следствии. Мы требуем до конца правдивых показаний о вашем сотрудничестве с английской разведкой.

Ответ: После допроса 29 декабря я вспомнил ещё ряд шпионских сведений, которые мною были переданы англичанам.

В январе 1944 года я выезжал в служебную командировку в 5-ю гвардейскую армию, действовавшую в то время под Кировоградом.

С командующим 5-й гвардейской армией генерал-полковником Жадовым и начальником штаба армии генерал-лейтенантом Ляминым у меня установились близкие отношения.

Жадов и Лямин разрешили мне беспрепятственно посещать штаб армии, и я оказался в курсе оперативной обстановки в районе действий не только 5-й гвардейской армии, но и её соседей: 7-й гвардейской армии под командованием генерал-полковника Шумилова, 5-й гвардейской танковой армии под командованием маршала бронетанковых войск Ротмистрова, а также 53-й армии.

Вопрос: При обыске у вас изъята изданная Генеральным штабом Красной Армии секретная топографическая карта, масштабом один километр (так в тексте, видимо, должно быть 1:100 000. – СИ), с нанесённой на неё оперативной обстановкой в январе 1944 года в районе Кировограда.

Вы опознаете эту карту?

Ответ: Опознаю.

Вопрос: Скажите, как к вам попала секретная карта?

Ответ: Карту мне передал генерал-лейтенант Лямин с уже нанесённой на ней оперативной обстановкой, сложившейся под Кировоградом, и указанием расположения частей 5-й гвардейской и других наступавших на город армий.

Вопрос: Продолжайте ваши показания.

Ответ: Сбор мною разведывательных данных облегчался тем, что Жадов и Лямин имели обыкновение перед началом операции приглашать меня на командный пункт штаба армии.

В моём присутствии они отдавали приказы подчинённым им частям и выслушивали оперативные донесения. В результате я оказался полностью осведомлённым о положении дел в 5-й гвардейской армии.

Вопрос: Чем объяснить, что вас, врача-хирурга, так широко осведомляли о действиях советских войск?

Ответ: Жадов и Лямин ко мне относились с доверием и не имели от меня секретов, охотно передавая мне все подробности о ходе боев за Кировоград.

Так, Жадов по поводу происходившей в январские дни 1944 года операции мне рассказывал, что кроме 5-й гвардейской армии на Кировоград с юга наступают 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова и 7-я гвардейская армия Шумилова.

Лямин в свою очередь говорил мне, что в начале наступления от Ротмистрова поступали тревожные известия. Танки не смогли сломить упорного сопротивления немцев, но потом всё же прорыв был осуществлён, и Ротмистров со своей армией, быстро продвигаясь, занял предместья Кировограда.

После взятия Кировограда в деревне Грузкое, расположенной в 12-ти километрах западнее города, собрались командующие армиями: Жадов, Шумилов, Ротмистров и командующий 53-й армией (фамилию не помню). Совещанием руководил Маршал Советского Союза Конев.

Я не замедлил выехать в деревню Грузкое.

Вопрос: Разве на совещании командующих армиями потребовалось ваше присутствие?

Ответ: Нет, но мне представилась возможность выехать на место сбора командующих армиями, и я этим воспользовался.

Дело в том, что во время моего нахождения при штабе 5-й гвардейской армии медсанработники танковой армии Ротмитрова без разрешения взяли у меня вновь изобретённый мною ортопедический стол для производства хирургических операций. Я доложил о случившемся маршалу Коневу и попросил его вмешательства.

Конев в моём присутствии на совещании командующих армиями распорядился, чтобы Ротмистров отдал взятый у меня его медсанработниками ортопедический стол.

Тем временем из отрывочных разговоров в доме, где происходило совещание, я узнал о намечавшейся Корсунь-Шевченковской операции Советской Армии.

Вскоре я снова посетил командный пункт 5-й гвардейской армии и от генерала Анциферова И.И. узнал, что после длительной артиллерийской подготовки советская пехота продвинуться не сумела вследствие отчаянного сопротивления немцев и активных действий их авиации. Советская же авиация в этот день, как передавал мне Анциферов, бездействовала, ввиду того, что аэродромы размокли от дождя и самолёты не смогли подняться в воздух.

По возвращении в Москву, в феврале 1944 года, я имел встречу с Керра, во время которой передал всё, что мне стало известно о действиях Советской Армии в районе Кировограда.

Обладая хорошей зрительной памятью, на имевшейся у Керра карте я примерно восстановил боевую обстановку под Кировоградом, а также охарактеризовал последующую Корсунь-Шевченковскую операцию Советской Армии по окружению и уничтожению крупной группировки немецких войск.

Вопрос: Как известно, в 5-ю гвардейскую армию вы выезжали дважды: вторично в январе 1945 года.

После этой поездки вы также имели встречу с Керра?

Ответ: Да, имел. Керра я передал сведения о действиях Советской Армии на Сандомирском направлении.

Начало операции застало меня в пути. По прибытии на командный пункт 5-й гвардейской армии я выразил Лямину своё недовольство тем, что меня не пригласили к началу операции. Лямин извинился, сославшись на свою занятость, вследствие чего он не сумел своевременно поставить меня в известность о начале наступления.

Под Ченстоховом я имел разговор с Жадовым, который поделился со мной планами организации переправы через Одер.

Жадов уведомил меня о поступившем из Москвы, из Ставки Верховного Главнокомандующего, приказе, гласившем, что всем бойцам и командирам, первым переправившимся на ту сторону Одера, будет присваиваться звание Героя Советского Союза. При поездке в 5-ю гвардейскую армию в январе 1945 года мне удалось собрать наиболее обстоятельную информацию о положении дел на фронте и снова увезти с собой карту оперативной обстановки в ряде районов на Сандомирском.

Вопрос: Вам предъявляется изъятая у вас при обыске секретная топографическая карта, в масштабе два километра (видимо, 1:200000. – СИ), с нанесённой на ней оперативной обстановкой в январе 1945 года на Сандомирском направлении, западнее Сандомира, а также в районах Кельце, Ченстохова, Люблинец, Сосновец и Краков.

Уточните, как попала к вам эта карта?

Ответ: Карта, как и в первом случае, была передана мне генералом Ляминым.

Вопрос: Говорите правду, Лямин был осведомлён о вашей шпионской связи с англичанами?

Ответ: Нет, он этого не знал, но мне удалось его провести за нос и с его помощью получить доступ к сведениям, составляющим важную военную и государственную тайну.

По возвращении в Москву о ходе Сандомирской операции и организации переправы советских войск через Одер я также проинформировал Керра, который попросил разъяснить ему обстановку по карте, что мною и было сделано.

Вот те дополнения, которые мне хотелось сделать, чтобы полностью охарактеризовать свою преступную связь с англичанами и содержание шпионских сведений, которые я передавал им.

Вопрос: Арестованная нами Водовозова М.В., служившая курьером у корреспондента английского агентства «Рейтер» Кинга, показала, что в начале 1944 года через неё вы добивались встречи с Керром.

Свидание с Керром потребовалось вам, чтобы снабдить его добытой в 5-й гвардейской армии шпионской информацией?

Ответ: С Керром весной 1944 года я действительно встретился и передал ему сведения, полученные мною в штабе 5-й гвардейской армии, но не помню, чтобы это свидание было устроено Майей Водовозовой.

Вопрос: В таком случае сама Водовозова напомнит вам обстоятельства, предшествовавшие вашей встрече с Керра.

(Вводится арестованная Водовозова М.В.)

Вопрос М. Водовозовой: Ранее вы показали, что являлись связником между англичанами и Юдиным и в начале 1944 года по просьбе Юдина организовали ему встречу с Керра. Так ли это?

Ответ: Встреча Юдина с Керра была устроена мною через Гарольда Кинга, московского корреспондента английского агентства «Рейтер», у которого я работала на поручениях, курьером.

Вопрос М. Водовозовой: Между тем Юдин отрицает ваши показания. Напомните ему об этом случае.

Ответ: После ареста моей матери Водовозовой Н.Д., являвшейся секретарем московского корреспондента английской газеты «Дейли телеграф энд морнинг пост» Альфреда Чолертона, Юдин на время прекратил бывать у нас на дому, но я продолжала посещать его квартиру в доме №3 по Колхозной улице.

Юдин в одно из посещений его квартиры обратился с просьбой, чтобы я через Кинга устроила ему встречу с Керра. Я согласилась и в тот же день передала Кингу просьбу Юдина.

На следующий день Кинг сообщил, что английский посол примет Юдина, о чём я и поставила его в известность.

Вопрос Юдину: Как видите, Водовозова утверждает, что она явилась посредником в организации вашей встречи с английским послом в Москве Керра.

Вы это признаёте?

Ответ: Да, действительно, об одной из встреч с Керра я договорился через Майю Водовозову.

Вопрос Юдину: Какие ещё шпионские поручения выполняла Водовозова М.В.?

Ответ: Как я уже показывал на предыдущем допросе, через Майю Водовозову в начале 1944 года я тайно направил письмо Черчиллю.

По моей просьбе Водовозова передала это письмо Кингу с тем, чтобы он вручил его Керра.

Больше к услугам Водовозовой я не прибегал.

Вопрос М. Водовозовой: Верно ли это?

Ответ: Неверно. В адрес Керра я передала от Юдина не один, а три пакета: первый раз − в конце 1943 года и дважды – в начале 1944 года, включая и письмо Черчиллю.

Помню, что Юдин, вручив мне первый пакет, сам подвёз меня на автомашине к гостинице «Метрополь», где проживал Кинг, и подождал, пока я не вернулась, сказав, что его поручение выполнено.

Всякий раз при передаче пакетов в адрес Керра Юдин предупреждал меня, чтобы я соблюдала осторожность и при последующих переговорах с ним по телефону относительно выполнения его поручения англичан по фамилиям не называла, а лишь в завуалированной форме давала понять о состоявшихся встречах с ними.

Вопрос Юдину: Выясняется, что не один, а три раза вы прибегали к услугам Водовозовой при тайной передаче документов Керра.

Вы подтверждаете это?

Ответ: Подтверждаю. Через Майю Водовозову я трижды передавал Керра пакеты.

Вопрос Юдину: Что в них содержалось?

Ответ: В одном письмо Черчиллю, а в двух остальных – рукописи, в которых излагались последние достижения советской медицинской науки, но какие точно, сказать сейчас затрудняюсь, так как научные труды Керра я передавал не раз.

Вопрос Юдину: Почему в шпионской связи с англичанами вы прибегали к помощи Водовозовой М.В., если имели возможность лично встречаться с Керра?

Ответ: Не скрою, что арест Водовозовой Н.Д. меня не на шутку встревожил, и некоторое время я избегал личных встреч с англичанами, чтобы не навлечь на себя подозрения.

Между тем дочь арестованной Майя Водовозова весьма кстати мне сообщила, что англичане её не оставили своими заботами и корреспондент агентства «Рейтер» Кинг продолжает её опекать и снабжать деньгами, а она состоит при нём в должности курьера. Я решил воспользоваться этими связями и до тех пор, пока не возобновил непосредственных встреч с Керра, шпионскую связь с ним поддерживал через Водовозову. Так продолжалось в течение года с небольшим после ареста старшей Водовозовой, произошедшего в июне 1943 года.

Во второй половине 1944 года я успокоился, поняв, что, несмотря на арест Водовозовой Н.Д., мои преступные связи с англичанами не были раскрыты, и возобновил активную шпионскую деятельность.

(Арестованная М. Водовозова уводится.)

Вопрос ЮДИНУ: Теперь, когда вы убедились, что следствие располагает достоверными и исчерпывающими данными о ваших вражеских связях, быть может, вы сами, не дожидаясь дальнейшего изобличения, покажете о них?

Ответ: Я назвал свои связи с Чолертоном и Керра, которым на протяжении ряда лет поставлял шпионские сведения. Были у меня и другие близкие личные, но отнюдь не вражеские связи.

Вопрос: В том числе и среди военных?

Ответ: Среди военных я имел друзей и упомянул их уже на следствии.

Вопрос: Речь идёт о лицах, разделявших ваши враждебные Советской власти позиции. О них и показывайте.

Ответ: Таких лиц я назвать не могу.

Вопрос: Поскольку вы продолжаете запирательство, очная ставка будет возобновлена.

(Вторично вводится арестованная Водовозова М.В.)

Вопрос М. Водовозовой: На следствии вы признали, что были осведомлены о вражеских связях Юдина среди военных.

Что вам об этом известно?

Ответ: В октябре или ноябре 1942 года моя мать Водовозова Н.Д. как-то возвратилась домой от Юдина и за ужином в моём присутствии передала своему мужу Рупневскому А.С., инженеру автозавода, что имела интересный разговор с Юдиным. Последний, как заявила моя мать, рассказал ей, что от одного крупного военного ему стало известно о том, что в Советской Армии имеется группа лиц, недовольных Советским правительством и имеющих намерение по окончании войны осуществить некоторые мероприятия для изменения политической обстановки в стране.

Вопрос М. Водовозовой: Юдин называл вашей матери фамилии этих военных?

Ответ: Фамилию одного из них Юдин моей матери назвал. Если разрешите, я могу на очной ставке сказать, о ком именно сообщил моей матери Юдин.

Вопрос М. Водовозовой: Нет, фамилию вам называть не надо.

(Очная ставка с Водовозовой М.В. заканчивается. Арестованную уводят.)

Вопрос Юдину: Не пора ли вам самому открыть свои вражеские связи среди военных?

Ответ: Эти связи известны следствию лишь со слов Майи Водовозовой, но ведь, по её показаниям, я говорил не с ней, а с её матерью Натальей Водовозовой.

Вопрос: Хотя в начале допроса вы и заявили, что не заслуживаете упрека в неискренности, ваше поведение на следствии свидетельствует о нежелании раскрыть все свои преступные замыслы и связи.

Ответ: Тем не менее я продолжаю утверждать, что Майя Водовозова не была посвящена в характер моих отношений с некоторыми военными. Хорошо было бы в интересах восстановления истины спросить об этом у самой Натальи Водовозовой, с которой к тому же я поддерживал гораздо более близкое и длительное общение.

Вопрос: Наталья Водовозова будет спрошена в вашем же присутствии.

(На очную ставку вызывается арестованная Водовозова Н.Д.)

Вопрос Н. Водовозовой: Как давно вы знакомы с Юдиным Сергеем Сергеевичем?

Ответ: С 1936 года. До этого я состояла в дружеских отношениях с его женой − Юдиной Натальей Владимировной. Мои встречи с Юдиным происходили на его или моей квартире по Кропоткинской улице, дом 5, а также у меня на даче в Лианозово.

В том же 1936 году я познакомила Юдина с Альфредом Чолертоном, московским корреспондентом английской газеты «Дейли телеграф энд мориинг пост», с которым ряд лет я сожительствовала и сотрудничала, являясь его личным секретарем. Юдина впоследствии я неоднократно встречала и на московской квартире Чолертона по Малому Левшинскому переулку, дом 3.

Вопрос Н. Водовозовой: Известны ли вам факты, характеризующие политическое лицо Юдина?

Ответ: Да, известны. Юдин по убеждениям человек антисоветских взглядов и, поддерживая со мной близкие, доверительные отношения, от меня этого не скрывал.

Поздней осенью 1942 года Юдин у себя на квартире поставил меня в известность о существовании группы военных, стремящихся к изменению политического курса в стране.

Вопрос Н. Водовозовой: При каких обстоятельствах осведомил вас об этом Юдин?

Ответ: В октябре или ноябре 1942 года, в один из вечеров, я пришла в гости к Наталье Юдиной. Вслед за мной минут через 5-10 появился Юдин. Он был заметно возбуждён и, как мне показалось, обрадовался моему приходу.

Пригласив меня к себе в кабинет и усадив в кресло, Юдин с присущим ему жаром, азартно жестикулируя руками, стал рассказывать о посещении им одного знакомого, как он заявил, крупного военного работника. Последний, по словам Юдина, сообщил, что некоторые военные недовольны существующими в стране порядками и надеются по окончании войны изменить эти порядки. По заявлению Юдина его знакомый военный выразился так: «Мы должны добиться, чтобы у каждого из нас был свой дом, свой стол и своя кружка».

Продолжая разговор, Юдин сказал, что один из высших командиров Советской Армии, принадлежащий к группе лиц, недовольных правительством, после войны сам войдёт в состав правительства и, влияя изнутри на руководство страной, добьётся перемен в политике правительства. По тону, каким Юдин произнёс всё это, я поняла, что существование преступной группы среди военных его радовало и он разделял её вражеские установки.

По возвращении домой под свежим впечатлением я передала содержание состоявшегося разговора с Юдиным моему мужу Александру Рупневскому в присутствии моей дочери Майи Водовозовой.

Вопрос Юдину: Что вы теперь скажете, после того как ваше заявление о вражеских намерениях некоторых военных воспроизвела и Наталья Водовозова?

Ответ: У меня нет оснований не верить Водовозовой, которую я знаю как женщину серьёзную и правдивую. Однако я просил бы Наталью Дмитриевну привести и другие обстоятельства нашей встречи, если она их не забыла.

Заявление Водовозовой: Пожалуйста, Сергей Сергеевич! Я пришла к вам в дом уже затемно. В вашем кабинете были спущены шторы, и на столе горела лампочка. Через несколько минут вы вошли, держа в руках ключи от своей автомашины.

Я вас редко видела в таком возбуждённом состоянии. Вы усадили меня в кресло и наедине передали разговор с вашим знакомым военным. Меня удивляет, что вы не вспоминаете столь существенного разговора, который мне полностью, во всех деталях врезался в память.

Вопрос Н. Водовозовой: Юдин называл вам кого-либо из участников группы военных?

Ответ: Называл.

Вопрос Н. Водовозовой: Однако на очной ставке вам эту фамилию называть не следует.

(После заявления арестованного Юдина С.С. о том, что у него не имеется вопросов к арестованной Водовозовой Н.Д., последняя уводится с допроса.)

Вопрос: Быть может, теперь наконец вы покажете всю правду?

Ответ: Показания Натальи Водовозовой соответствуют действительности, и я их подтверждаю.

Наталья Водовозова на очной ставке в моём присутствии не назвала фамилию военного, разговор с которым я ей передал. Однако она действительно эту фамилию знала с моих же слов.

Это мой старый знакомый ещё с довоенных лет, командующий артиллерией, главный маршал артиллерии Воронов Николай Николаевич.

До встречи с Водовозовой я неоднократно виделся с Вороновым, и, как уже показывал, весной 1942 года он приезжал навестить меня в санатории «Архангельское» под Москвой, где я отдыхал после болезни.

По выздоровлении я посещал Воронова на его даче по Можайскому шоссе.

Встречаясь с Вороновым, я ему, как другу, высказывал свои обиды и недовольство якобы несправедливым отношением ко мне правительства, в силу чего мне не дают свободно хозяйничать в институте Склифосовского. Я далее утверждал, что учёных в Советском Союзе зажимают, что в стране отсутствуют политические свободы, и высказывал некоторые другие клеветнические измышления о положении в СССР.

Воронов относился сочувственно к моим враждебным высказываниям, но до поры до времени своими политическими убеждениями со мной не делился.

Откровенная беседа у меня с Вороновым состоялась в конце 1942 года на его даче.

Вопрос: В чём она заключалась?

Ответ: За давностью времени я затрудняюсь воспроизвести дословно весь мой разговор с Вороновым в 1942 году, но смысл его, как я хорошо помню, сводился к следующему.

При встрече с Вороновым я, как обычно, начал с высказывания обид на своё якобы незавидное положение как ученого и несправедливое отношение ко мне правительства, после чего стал ругать существующие в стране порядки.

Воронов на этот раз не только согласился со мной, но и выразил своё отношение к политическому положению в стране.

Воронов заявил, что военные недовольны политической обстановкой в стране и, пользуясь тем, что во время войны они обрели определённую силу, имеют намерение оказать давление с целью изменения существующих порядков.

– Сейчас, когда идёт война, этим заниматься не время, – продолжал Воронов, – но вот закончится война, и дела пойдут по-иному.

В заключение разговора Воронов заявил: «Подождите. С окончанием войны наши люди войдут в правительство и изменят политический курс в стране».

В дальнейшем я пытался уточнить, о чём ведёт речь Воронов, но ничего нового добиться от него так и не удалось.

Вместе с тем должен заявить, что я не помню, произнёс ли Воронов в этот раз фразу, которую привела в своих показаниях на очной ставке Водовозова, о том, чтобы у каждого был свой дом, свой стол и своя кружка. Судя, однако, по тому, что на свежую память я передал эти слова Воронова Водовозовой, очевидно, он так и говорил. Это на него похоже и в его стиле.

Вопрос: Кто ещё присутствовал при разговоре с Вороновым?

Ответ: Мы были наедине.

Вопрос: Твёрдо ли вы помните, что всё изложенное выше заявил Воронов? Не оговариваете ли вы его?

Ответ: Воронов − мой друг, и поэтому тем более мне нет никакого смысла его оговаривать. Я показал о Воронове правду.

Вопрос: У вас были ещё аналогичные разговоры с Вороновым?

Ответ: Нет, не было.

Вопрос: А это правда?

Ответ: Абсолютная правда. Сказанное Вороновым отвечало моим сокровенным желаниям, чтобы политический курс в стране был изменён, и я поэтому искал случая продолжить наш разговор, но Воронов стал меня избегать с явным намерением уклониться от ответа на волновавшие меня вопросы.

Хотя Воронов по роду своей болезни настоятельно нуждался в моей медицинской консультации, он заметно уклонялся от личных встреч со мной. Оба мы страстные охотники и любили раньше вдвоём посудачить об охоте, о том о сём, но с момента нашего разговора Воронов, очевидно испугавшись и пожалев об откровенности со мной, под благовидными предлогами начал отлынивать даже от совместных поездок на охоту, как я ни набивался ему в компанию. Он, очевидно, хотел, чтобы наш разговор был навсегда забыт мною.

Вопрос: Состоя на протяжении ряда лет на службе у англичан, вы их проинформировали о ставших вам известными преступных намерениях некоторых военных?

Ответ: С Чолертоном и Керра я был откровенен и допускаю, что передал им о своей беседе с Вороновым как представляющей значительный интерес.

Кроме того, об этом могла поставить в известность англичан и Наталья Водовозова, сожительствовавшая и связанная с Чолертоном много лет. Водовозову я полностью посвятил в содержание своего разговора с Вороновым.

Вопрос: Как видно из всего хода следствия по вашему делу, вы ни на минуту не прекращаете попыток умолчать о совершённых вами преступлениях и скрыть ваши вражеские связи, особенно среди военных. Учтите, однако, что вы будете допрашиваться, пока не выдадите все без остатка ваши преступные связи и замыслы.

Записано с моих слов верно и мною прочитано.

С. ЮДИН

ДОПРОСИЛИ:

Зам. начальника следчасти

по особо важным делам

МГБ СССР полковник КОМАРОВ

Ст. следователь следчасти

по особо важным делам

МГБ СССР подполковник ГАЛКИН

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 42—70. Подлинник. Машинопись.

К НЕНАШИМ

О вы, которые хотите

Преобразить, испортить нас

И онемечить Русь,

Внемлите

Простосердечный мой возглас!

Кто б ни был ты, одноплеменник

И брат мой: жалкий ли старик,

Её торжественный изменник,

Её надменный клеветник;

Иль ты, сладкоречивый книжник,

Оракул юношей-невежд,

Ты, легкомысленный сподвижник

Беспутных мыслей и надежд;

И ты,

Невинный и любезный,

Поклонник тёмных книг и слов,

Восприниматель достослёзный

Чужих суждений и грехов;

Вы, люд заносчивый и дерзкой,

Вы, опрометчивый оплот

Ученья школы богомерзкой,

Вы все – не русский вы народ!

Не любо вам святое дело

И слава нашей старины;

В вас не живёт, в вас помертвело

Родное чувство. Вы полны

Не той высокой и прекрасной

Любовью к родине,

Не тот

Огонь чистейший, пламень ясный

Вас поднимает; в вас живёт

Любовь не к истине и благу!

Народный глас – он Божий глас –

Не он рождает в вас отвагу:

Он чужд, он странен, дик для вас.

Вам наши лучшие преданья

Смешно, бессмысленно звучат;

Могучих прадедов деянья

Вам ничего не говорят;

Их презирает гордость ваша.

Святыня древнего Кремля,

Надежда, сила, крепость наша –

Ничто вам! Русская земля

От вас не примет просвещенья,

Вы страшны ей: вы влюблены

В свои предательские мненья

И святотатственные сны!

Хулой и лестию своею

Не вам её преобразить,

Вы, не умеющие с нею

Ни жить, ни петь, ни говорить!

Умолкнет ваша злость пустая,

Замрёт неверный ваш язык:

Крепка, надежна Русь святая,

И русский Бог ещё велик!

Николай ЯЗЫКОВ, 1844 г.

Загрузка...