Газета "Своими Именами" №46 от 13.11.2012

НЕ ТОЛЬКО БОРОДИНО

Вот и отгремели празднества в честь главного события 200-летней давности – Бородинского сражения. Действительно, это было основное, как бы сказали сегодня, судьбоносное событие XIX века – решалась судьба не только Европы, но и мира. Победи Наполеон Россию, он непременно направил бы свои стопы в Азию, конкретно в Индию – были у него подобные мысли. Такова логика завоевателей. Но, увы! На пути встало Бородино.

Как тогда, так и сегодня ни французы, ни русские не считали и не считают себя побеждёнными в Бородинском сражении. Это право каждого. Действительно, никто не хотел считать себя побеждённым, но и победителей, по мнению объективных историков, не было. Результат битвы можно считать победой тогда, когда достигнуты поставленные цели. Но, увы! Тогда полностью поставленных целей не достигли ни французы – взяли Москву, но не разгромили русскую армию, ни русские – сохранили армию, но сдали Москву. Если говорить языком шахматистов, то здесь мы наблюдаем ничью. Это признал и Наполеон, предложив мирный договор Александру I. Но жизнь не всегда шахматная партия, поэтому имеем то, что имеем.

Если Бородино за 200 лет разобрано до мельчайших подробностей, воспето во всех литературных жанрах, исследовано многими поколениями учёных-историков и всё равно остаётся много неясностей, то не приходится говорить об остальных сражениях, сыгравших немаловажную роль в последующих в ходе войны 1812-1814 годов.

Одно из них, несомненно, - сражение на Березине 26-29 ноября (н/с) 1812 г., которое остаётся «белым пятном», когда «великая армия» Бонапарта перестала существовать в буквальном смысле.

Что мы знаем об этом сражении из официальных источников? Военные энциклопедии гласят: «Русские войска в октябре-ноябре 1812 г. успешно наступали против французов с целью окружения их в районе Борисова. 3-я Западная армия под командованием П.В. Чичагова и корпус П.Х. Витгенштейна выполнили эту задачу. Но ошибки Чичагова и нерешительность действий Витгенштейна (это большой вопрос. – В.К.) позволили Наполеону частью сил осуществить переправу через Березину у Студёнки. Во время переправы французы потеряли около 50 тыс. человек. Незначительная часть войск Наполеона, которой удалось избежать Березинской катастрофы, вскоре была уничтожена русскими. Из почти 600-тысячной наполеоновской армии, вторгшейся в Россию, спаслось бегством несколько тысяч солдат и офицеров. Сражение на Березине практически завершило разгром «великой армии» Наполеона».

В литературе это сражение мало освещено. Например, Фёдор Глинка, участник тех событий в своих «Письмах русского офицера» (1815) посвящает этому всего одну страницу: «14 ноября. Город Борисов. Ушла лисица, только хвост в западне и остался!..

Никакой человеческий ум не может сделать соображений лучше тех, какие сделаны были князем Кутузовым, и принять лучших мер, какие принял он для поимки Наполеона у реки Березины в городе Борисове. Одна непостижимая судьба могла спасти его, может быть, для того чтоб карать им ещё человечество! Адмирал Чичагов с армиею своею слева вниз, а граф Витгенштейн справа вверх по течению реки сближались с другим, дабы сомкнуть войска свои, как две стены в том месте, где мог переправиться неприятель. За которым шла армия Кутузова и которого неослабно преследовали граф Платов с казаками, генерал Милорадович с авангардом, генерал Ермолов и Бороздин летучими отрядами…

Жаль, однако ж, что все наши труды были напрасны!.. Наполеон уже за Березиною!..».

Это, пожалуй, одно из произведений того времени, которое снимает вину с адмирала Чичагова, которую свалили на него его современники, весьма авторитетные люди. А случилось это с подачи самого «спасителя Отечества» М.И. Кутузова.

Как известно, аппетит приходит во время еды, так и во время войны победный её ход вызывает всё большие желания. Так было и в войне 1812 года – появилось желание не только изгнать Наполеона из пределов России, но и пленить его. Возникают и другие соблазны, которые хорошо отображает тот же Фёдор Глинка в своём произведении: «28 декабря. Гродно. «Выступил, ушёл, вырвался, убежал!» из Отечества нашего сей новый Катилина. Наполеон за Неманом! Уже нет ни одного врага на земле русской! Александр I готов положить меч свой, но Европа, упадая пред ним на колена и с воздетыми к небу руками молит его быть её спасителем и, подобно древнему Александру, рассечь мечом новый Гордея узел тяжёлых вериг её плена. Некогда монарх сказал Кутузову: «Иди спасать Россию!». Теперь, кажется, слышен в небесах глас самого Бога, вещающий Александру I: «гряди освобождать Европу!..».

Всё это, как отмечает Ф. Глинка «изображено в Манифесте, обнародованном в Вильне. Он начинается сими словами: «Бог и весь свет тому свидетель, и проч. И проч. И проч.».

Именно посещение Александром I Вильно в ноябре 1812 года, где он простил измену литовско-белорусскому панству и провозгласил свои планы, повернуло войну с французами в новое русло.

В противовес вождям русского национализма, выразителем которых был тот же М. Кутузов (пусть Европа разбирается с Наполеоном сама), Александр I пошёл своим путём, глубже вникая в европейские отношения: «Если хотеть, - говорил он, - мира прочного и надёжного, то надо подписать его в Париже». Высшему ко-мандному составу своей армии он заявляет: «Вы спа-сли не одну Россию, вы спасли Европу». При этом основной вопрос в дальнейшем ставился так – Наполеон или Александр, Александр или Наполеон, вместе они не могли царствовать. Вот откуда возник в Вильно вопрос к Кутузову из рядов свиты Императора: «Почему при столь успешных действиях русской армии не был пленён Наполеон?»

Чтобы отвести подозрения от себя, Михаил Илларионович, нисколько не смущаясь, указал на Чичагова: мол, не может адмирал управлять сухопутными войсками, в этом и есть главная причина. Стрелочник был найден. А то, что это голословное высказывание испортило репутацию честному человеку на всю жизнь и после, никого уже не интересовало, ведь оно принадлежало светлейшему князю Смоленскому, достигшему такой степени славы, которой может быть одарён не каждый человек.

Участники того сражения пытались доказать, что армия Чичагова, растянутая по всему правому берегу Березины, сдерживала австрийские и саксонские корпуса, следовавшие на выручку Наполеона, и не могла остановить отступающие части без поддержки корпуса Витгенштейна и основных сил Кутузова. Но сам Кутузов не смог (или не хотел) организовать взаимодействие сил русской армии для препятствия ухода Наполеона за Березину. До сих пор нет ясности в вопросе – хотел ли Кутузов продолжать преследование Наполеона за пределами России?

Слухи о том, что Наполеона не взяли в плен по вине Чичагова, достигли Петербурга. А там уже постарались их раздуть недоброжелатели адмирала и с их подачи, как бы сказали сегодня, падкие на сенсации СМИ. Тогда в почёте были литераторы, причём такие, как поэт Гавриил Державин и баснописец Иван Крылов, пользовавшиеся большим авторитетом в обществе. Они-то, не разобравшись в сути вопроса, и стали, мягко говоря, зачинщиками клеветы в литературе на имя адмирала. Басню И. Крылова «Щука и Кот» мы знаем со школьных времён, как порочащую адмирала Чичагова. От мнения таких «авторитетов» трудно было отмыться. Слухи обрастали новыми невероятными подробностями, Чичагова даже обвиняли в измене. Имя достойного героя войны и патриота было опорочено необдуманными высказываниями не только перед Императором, но и народом. А ведь основная заслуга разгрома остатков армии Наполеона на Березине в ноябре 1812 г. относится к 3-й Западной армии под командованием П.В. Чичагова, ведь недаром французы вспоминают Чичагова не реже, чем Кутузова.

После успешных действий у Борисова армия Чичагова овладела Вильно, от которого Чичагов преподнёс ключи Кутузову. За боевые действия у Борисова Император Александр I лично вручил Чичагову орден Святой Анны 2-й степени. Но Вильно сыграло и роковую роль в судьбе Павла Васильевича.

Его армия продолжала успешно идти на запад, участвовала во взятии Кёнигсберга и осадила крепость Торн под Данцигом. Но Чичагов, будучи личностью, не хотевшей оправдываться до унижений, всё-таки не выдержал несправедливых упрёков и оскорблений, распространяемых в его адрес, испросил разрешения у Александра I сдать армию Барклаю де Толли, а сам уехал за границу к своей младшей дочери Екатерине, в замужестве графине Дю Бузе.

Александр I не верил в виновность Чичагова и даже в бытность того за границей не исключал его из списков членов Государственного Совета. Находясь за границей, Павел Васильевич работал над воспоминаниями («Записками») о своей службе трём государям: Екатерине Великой, Павлу I и Александру I. Издать их сам не успел. В 1834 г. он полностью ослеп. Скончался Чичагов 20 августа 1849 г. в Париже и похоронен в своём поместье.

«Записки» Павел Васильевич оставил дочери Екатерине Павловне. Она, понимая их историческую ценность и питая надежду на восстановление доброго имени отца и его реабилитацию перед историей, готовила их к печати. Но рукопись попала в руки нечистоплотного кузена её мужа графа Дю Бузе, который предал им негативное содержание и опубликовал в Париже. Разошедшиеся по всей Европе публикации Дю Бузе и сочинения неразобравшихся в сути дела наших литераторов до сих пор являются основанием для всякого рода измышлений в адрес адмирала П.В. Чичагова (1767-1849 гг.). За два минувших века ложь прижилась в энциклопедиях, художественной литературе и учебниках истории. Современным исследователям легче сослаться на предшественников, чем копаться в грудах архивных документов. Опорочить человека легко, гораздо труднее восстановить его честное имя.

В настоящее время часть «Записок» Чичагова утеряна, часть публикуется в разрозненном виде. Отдельные публикации таких исследователей жизни адмирала Павла Васильевича Чичагова как, например, контр-адмирал Владимир Лебедько («Розы и тернии в судьбе министра морских сил России адмирала Павла Васильевича Чичагова», журнал «Морской сборник», №9, 2009 г.) просто недоступны широкому кругу читателей и не учитываются официальными лицами, пытающимися устанавливать нашу историю…

Сегодня, по прошествии 200 лет, мне хочется несколько слов сказать в защиту несправедливо оговоренного человека, коротко сославшись на достойную биографию адмирала П.В. Чичагова.

Павел Васильевич Чичагов родился в Петербурге 27 июня 1767 года в семье морского офицера Василия Яковлевича Чичагова, будущего известного адмирала Российского флота. С 14 лет Павел Васильевич начинает свою службу на флоте в должности адъютанта своего отца вице-адмирала В.Я. Чичагова, с 1788 года командующего Балтийским флотом. В 1790 г. Павел Васильевич уже капитан 2 ранга, опытный моряк, Георгиевский кавалер. Будучи в 1792-93 годах в Англии с целью совершенствования в морской профессии Чичагов влюбился в англичанку. Павел Васильевич попросил Павла I разрешения на женитьбу. Император согласился, но обусловил своё согласие на немедленное возвращение Чичагова в Россию. Уже тогда Чичагова преследовали оговоры, из-за одного такого по вине адмирала Кушелева он даже был заключён в Петропавловскую крепость. Вскоре был освобождён и назначен командующим эскадрой, которой предписывалось изгнать французов из Голландии и восстановить там династию принцев Оранских. Задача была успешно выполнена.

Александр I оценил профессионализм, высокую образованность и верность Чичагова и назначил его помощником морского министра, а затем, в 1802 году, министром морских сил. Чичагов развил бурную деятельность по преобразованию флота. Он боролся с казнокрадством, взяточничеством и бюрократизмом, чем нажил себе массу врагов. Большое внимание Чичагов уделяет подготовке флотских кадров в духе славных традиций российского флота, верности Государю и Отечеству. Из-за предвзятого освещения личности П.В. Чичагова в истории заслуги его перед российским флотом до сих пор не оценены по достоинству.

В 1811 году скончалась его любимая жена Елизавета Карловна, она похоронена на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге. А в апреле 1812 г. Александр I решает укрепить позиции России на юге и объединить под общим командованием адмирала Чичагова силы Черноморского флота и сухопутной Дунайской армии. В 1812 г. В.П. Чичагов сменяет в Бухаресте командующего Дунайской армией М.И. Кутузова и одновременно становится командующим Черноморского флота и военным губернатором Молдавии и Валахии. Не отсюда ли предвзятое отношение М. Кутузова к П. Чичагову?

К слову, в историческом музее Кишинёва есть портрет П.В. Чичагова, а вот М.И. Кутузова нет. Интересный факт. А в России портрет П.В. Чичагова редкость.

Единственное, что успокаивает в судьбе Чичагова, так это то, что его отец адмирал Василий Яковлевич Чичагов, единственный на флоте кавалер ордена св. Георгия 1-го класса, испытал радость ещё при жизни, узнав, что его сын Павел Васильевич стал морским министром России. Узнать непростую дальнейшую судьбу сына ему уже не довелось, и это успокаивает его прах. Но должна же когда-то восторжествовать истина!

Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке

ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Февральская революция таила в себе внутренние непримиримые противоречия. Революция была совершена усилиями рабочих и крестьян (солдат), между тем как в результате революции власть перешла не к рабочим и крестьянам, а к буржуазии. Производя революцию, рабочие и крестьяне хотели покончить с войной, добиться мира, между тем как ставшая у власти буржуазия стремилась использовать революционное воодушевление масс для продолжения войны, против мира. Хозяйственная разруха в стране и продовольственный кризис требовали экспроприации капиталов и промышленных предприятий в пользу рабочих, конфискации помещичьих земель в пользу крестьян, между тем как буржуазное правительство Милюкова—Керенского стояло на страже интересов помещиков и капиталистов, решительно оберегая последних от покушений со стороны рабочих и крестьян. Это была буржуазная революция, произведенная руками рабочих и крестьян в пользу «своих» эксплуататоров.

Между тем страна продолжала изнывать под тяжестью империалистической войны, хозяйственного развала и продовольственной разрухи. Фронт разваливался и растекался. Фабрики и заводы останавливались. В стране нарастал голод. Февральская революция с её внутренними противоречиями оказалась явно недостаточной для «спасения страны». Правительство Милюкова—Керенского оказалось явно неспособным разрешить коренные вопросы революции.

Необходима была новая, социалистическая революция для того, чтобы вывести страну из тупика империалистической войны и хозяйственного развала.

Эта революция пришла в результате Октябрьского переворота.

Свергнув власть помещиков и буржуазии и поставив на её место правительство рабочих и крестьян, Октябрьский переворот одним ударом разрешил противоречия Февральской революции. Упразднение помещичье-кулацкого всевластия и передача земли в пользование трудовых масс деревни; экспроприация фабрик и заводов и передача их в ведение рабочих; разрыв с империализмом и ликвидация грабительской войны; опубликование тайных договоров и разоблачение политики захвата чужих территорий; наконец, провозглашение самоопределения трудовых масс угнетенных народов и признание независимости Финляндии — вот те основные мероприятия, которые провела советская власть в ходе революции.

Это была действительно социалистическая революция.

Революция, начатая в центре, не могла долго оставаться в рамках узкой территории центра. Победив в центре, она неминуемо должна была распространиться на окраины. И, действительно, революционная волна с севера с первых же дней переворота разлилась по всей России, захватывая окраину за окраиной. Но здесь она натолкнулась на плотину в виде образовавшихся еще до Октября «национальных советов» и областных «правительств» (Дон, Кубань, Сибирь). Дело в том, что эти «национальные правительства» и слышать не хотели о социалистической революции. Буржуазные по природе, они вовсе не хотели разрушать старый буржуазный мир — наоборот, они считали своим долгом сохранять и укреплять его всеми силами. Империалистические по существу, они вовсе не хотели рвать с империализмом — наоборот, они никогда не были прочь захватить и подчинить себе куски и кусочки «чужих» национальностей, если представлялась к тому возможность. Неудивительно, что «национальные правительства» на окраинах объявили войну социалистическому правительству в центре. Объявив же войну, они, естественно, стали очагами реакции, стягивавшими вокруг себя всё контрреволюционное в России. Ни для кого не тайна, что туда, в эти очаги, устремились все вышибленные из России контрреволюционеры, что там, вокруг этих очагов, формировались они в белогвардейские «национальные» полки.

Но кроме «национальных» правительств на окраинах существуют ещё национальные рабочие и крестьяне. Организованные в свои революционные совдепы по образцу совдепов в центре России еще до Октябрьского переворота, они никогда не разрывали связей со своими братьями на севере. Они также добивались победы над буржуазией, они также боролись за торжество социализма. Неудивительно, что их конфликт со «своими» национальными правительствами нарастал день за днём. Октябрьский переворот только упрочил союз рабочих и крестьян окраин с рабочими и крестьянами России, вдохновив верой в торжество социализма. Война же «национальных правительств» с советской властью довела их конфликт с этими «правительствами» до полного разрыва с ними, до открытого восстания против них.

Так сложился социалистический союз рабочих и крестьян всей России против контрреволюционного союза национально-буржуазных «правительств» окраин России.

Иные изображают борьбу окраинных «правительств» как борьбу за национальное освобождение против «бездушного централизма» советской власти. Но это неверно. Ни одна власть в мире не допускала такого широкого децентрализма, ни одно правительство в мире не предоставляло народам такой полноты национальной свободы, как советская власть в России. Борьба окраинных «правительств» была и остается борьбой буржуазной контрреволюции против социализма. Национальный флаг пристегивается к делу лишь для обмана масс, как популярный флаг, удобный для прикрытия контрреволюционных замыслов национальной буржуазии.

Но борьба «национальных» и областных «правительств» оказалась борьбой неравной. Атакованные с двух сторон: извне — со стороны советской власти и изнутри — со стороны «своих же собственных» рабочих и крестьян,—«национальные правительства» должны были отступить после первых же боев. Восстание финских рабочих и торпарей1 и бегство буржуазного «Сената»; восстание украинских рабочих и крестьян и бегство буржуазной «Рады»; восстание рабочих и крестьян на Дону, Кубани, в Сибири и крах Каледина, Корнилова и Сибирского «правительства»; восстание туркестанской бедноты и бегство «Автономного правительства»; аграрная революция на Кавказе и полная беспомощность «национальных советов» Грузии, Армении и Азербайджана — таковы всем известные факты, демонстрировавшие полную оторванность окраинных «правительств» от «своих» масс. Разбитые наголову, «национальные правительства» «вынуждены» были обратиться за помощью против «своих» рабочих и крестьян к империалистам Запада, к вековым угнетателям и эксплуататорам мелких национальностей всего мира.

Так началась полоса иностранного вмешательства и оккупации окраин — полоса, лишний раз разоблачившая контрреволюционный характер «национальных» и областных «правительств».

Только теперь стало для всех очевидным, что национальная буржуазия стремится не к освобождению «своего народа» от национального гнета, а к свободе выколачивания из него барышей, к свободе сохранения своих привилегий и капиталов.

Только теперь стало ясным, что освобождение угнетенных национальностей немыслимо без разрыва с империализмом, без свержения буржуазии угнетаемых национальностей, без перехода власти в руки трудовых масс этих национальностей.

Так старое буржуазное понимание принципа самоопределения с лозунгом: «Вся власть национальной буржуазии» было разоблачено и отброшено самым ходом революции. Социалистическое понимание самоопределения с лозунгом: «Вся власть трудовым массам угнетенных национальностей» получило все права и возможности применения.

Таким образом, Октябрьский переворот, покончив со старым, буржуазно-освободительным национальным движением, открыл эру нового, социалистического движения рабочих и крестьян угнетенных национальностей, направленного против всякого, значит, и национального, гнета против власти буржуазии, «своей» и чужой, против империализма вообще.

1 Торпари—безземельные крестьяне в Финляндии, арендаторы небольших участков земли. Торпари выплачивали землевладельцам непомерно высокую арендную плату личным трудом или частью урожая и деньгами.

И.В. Сталин, газета "Правда" от 6 и 19 ноября 1918 г.

ЛИНКОРЫ ДРЕДНОУТНОГО ТИПА

В 1906 г. в Англии вступил в строй линейный корабль нового типа под названием «Дредноут», который по своим характеристикам принципиально отличался от всех предыдущих, а после этого все линкоры стали делить на два основных типа: дредноуты и додредноуты. Однако в других странах были созданы проекты линейных кораблей этого типа ещё раньше, чем в Великобритании, но от их постройки отказались вследствие слишком большой стоимости или из-за отсутствия необходимых мощных двигателей, и есть все основания считать, что первый линкор типа дредноут был разработан именно в России. Какие же для этого есть доказательства?

В 1883 г. на занятиях в русской Морской академии проводился разбор брошюры английского адмирала Коломба «Морская дуэль». Тщательно изучая одиночный бой на море, этот специалист по морской тактике утверждал: гораздо выгоднее расположить восемь орудий главного калибра таким образом, чтобы четыре из них могли вести огонь на один борт, а четыре других - на другой, чем распределять их равномерно, по два на каждый борт, на нос и корму, хотя это и позволяло увеличить массу носового и кормового залпов.

Один из участников этих занятий морской офицер Владимир Алексеевич Степанов исходил из того, что в будущей войне сражаться придётся не столько одиночным кораблям, сколько эскадрам, и решил рассмотреть проблему наиболее выгодного расположения орудий на кораблях, предназначенных для эскадренного боя. Поскольку в то время лучшим боевым строем считалась кильватерная колонна, то разработчик пришел к выводу: орудия главного калибра, решающие ход сражения, необходимо расположить таким образом, чтобы их наибольшее количество участвовало в бортовом залпе, а в целях увеличения количества орудий главного калибра было решено отказаться от средних пушек.

В 1884 г. Степанов защитил в качестве дипломной работы по кораблестроительному отделу Морской академии этот проект. Он обратил на себя внимание специалистов, активно обсуждался в Морском техническом комитете, но был признан преждевременным. Впоследствии оказался сдан в архив и, к сожалению, утерян, но по публикациям в печати удалось узнать в самых общих чертах тактико-технические данные разработанного Степановым корабля.

Это был двухвинтовой барбетный броненосец водоизмещением 9270 тонн с типичным для того времени тараном. Длина 104,5 м, ширина 20,5 м, осадка 7,2 м. В центральной части корпуса располагался овальный барбет, внутри которого попарно, на снижающихся станках, находились восемь 305-мм орудий, а для борьбы с торпедами и минными катерами предназначалось пятьдесят 47-мм пушек, установленных в полупортиках незащищённой броней жилой палубы, на продольном мостике и марсах мачт. Кроме артиллерии корабль нёс четыре торпедных аппарата, мины заграждения, которые можно было ставить на ходу, и два паровых катера, вооружённых торпедами. Мощность двух паровых машин двойного расширения должна была обеспечить скорость около 16 узлов. Широкий 53-метровый бортовой пояс с траверзами, барбет, податочные трубы и боевая рубка защищались плитами брони компаунд толщиной в 380 мм, а на уровне ватерлинии по всей длине корабля шла 75-мм броневая палуба. Это всё, что известно о корабле Степанова.

Если рассмотреть историю развития линейного корабля того времени, то становится ясно, что одним из наиболее важных технических нововведений явилось изменение наиболее выгодного калибра корабельной артиллерии. Однако не во всех случаях он является наибольшим, и крупный русский морской артиллерист Ф. Пестич по этому поводу писал:

«Говоря о наивыгоднейшем калибре следует подразумевать калибр тех орудий, которые в определённую единицу времени в состоянии будут внести вовнутрь вражеской эскадры не только наибольшее число снарядов и наибольший вес металла, но также и наибольшее число пробоин, приходящихся на единицу поражаемой поверхности.»

В середине XIX века крупные линейные парусные корабли несли по 100-130 разнокалиберных пушек, из которых наиболее скорострельные делали до 10 выстрелов в минуту. После появления броненосцев количество орудий на них было сокращенно в среднем до 4-х, каждое из которых могло делать один выстрел с интервалом в несколько минут, но это были очень мощные пушки, а для отражения атак минных катеров на броненосцах появляется скорострельная малокалиберная артиллерия. Увеличение бронепробиваемости снарядов среднего калибра за счёт увеличения их начальной скорости позволило использовать эти орудия не только для борьбы с миноносцами и крейсерами, но и для поражения вражеских броненосцев в эскадренном бою. Именно тогда и возникла возможность вернуться к вооружению кораблей одним наиболее выгодным калибром. В 1885-1890 гг. Пестич произвёл расчёты, доказывающие, что наивыгоднейшим для того времени является калибр 6 дюймов -152 мм, ибо при тех характеристиках броневой защиты 6-дюймовое дальнобойное орудие являлось наиболее эффективным.

События японо-китайской войны 1895 г. подтвердили его расчеты: китайские корабли были уничтожены скорострельной артиллерией японских крейсеров среднего калибра, а в испано-американской войне 1898-1899 гг. и Цусимском сражении русско-японской войны в 1905 г. эти орудия также сыграли значительную роль, хотя надо признать, что в предыдущих боях броненосцев этой войны эффективность среднекалиберной артиллерии оказалась невысока. Однако характеристики броненосцев росли быстрыми темпами: изменялась не только защита, но и баллистические свойства орудий, а появление дальномеров Фруда позволило очень сильно увеличить максимальную дистанцию боя. Поэтому в 1892 г. Пестич произвёл повторные расчёты и пришёл к интересному выводу, что в будущем средний калибр будет повышаться и со временем достигнет 12 дюймов - 305 мм, а отсюда следует: средняя и крупная артиллерия на броненосцах сольются в единую, и корабль нового типа будет вооружён орудиями одного наиболее выгодного калибра. Получается, что Степанов ещё раньше самостоятельно сделал аналогичные расчеты и выводы, и, разобравшись в его соображениях, можно понять важность разработанного им проекта.

Теперь вернемся к линкору «Дредноут», заложенному в Англии в 1905 г. На основании проведённых математических расчётов максимальной огневой мощи тогда соответствовал калибр 10 дюймов - 254 мм, но курировавший постройку этого корабля лорд Фишер остановил свой выбор на калибре 12 дюймов, так как своей главной целью считал создание линкора, предназначенного для ведения прицельной стрельбы на наиболее возможной дистанции. Получается, что вовсе не отсутствие самой по себе средней артиллерии делает броненосец дредноутом, а наличие 8-14 крупных однокалиберных дальнобойных орудий. Хотя надо учитывать, что на ряде кораблей этого типа в 1930-1940-х годах средняя артиллерия появляется снова, и это притом, что главный калибр линкоров тогда составлял 14-18 дюймов (356-460 мм). Особенно это касается германских линейных кораблей и линейных крейсеров, которым пришлось действовать не в составе эскадр, а поодиночке.

Размещению орудий на «Дредноуте» англичане уделили много внимания, но член комитета престарелый адмирал Вильсон перечеркнул эту работу, заявив: главное - это мощь бортового залпа, поэтому на каждый борт должны стрелять все орудия. Будучи практичным моряком, Фишер исходил из того, что данное требование – это дань боевому опыту парусного флота, а в грядущей войне гораздо важнее мощь носового и кормового залпов. В итоге обе стороны пошли на компромисс и было разработано несколько проектов, в которых частично удовлетворялись требования адмирала, но неизбежным побочным результатом выходило усиление носового и кормового огня. Именно этим и объясняется необычная схема размещения орудий на «Дредноуте».

Теперь давайте подытожим все предыдущие рассуждения.

1. В первоначальных английских разработках прообраз «Дредноута» предполагал весьма основательное бронирование и умеренную скорость, но появление принципиально нового двигателя - паровой турбины - позволило ему резко увеличить скоростные характеристики.

2. В 1906 г. «Дредноут» не являлся кораблем, несущим орудия наиболее выгодного калибра с точки зрения максимальной огневой мощи.

3. Калибр в 12 дюймов был выбран из соображений ведения прицельного огня на максимальной дистанции.

В какой же степени можно рассматривать проект Степанова как первый корабль дредноутного типа? У русского корабля бронирование и скорость находятся примерно на уровне броненосцев, закладываемых в тот период, ибо паровой турбины ещё не было и приходилось использовать поршневой двигатель. Линкор нашего конструктора нёс орудия отнюдь не наивыгоднейшего на тот момент времени калибра и предназначался для ведения эскадренного боя на дальних дистанциях. В отличие от английского варианта корабль Степанова мог стрелять из всех орудий с одного борта. Таким образом, есть все основания считать, что русский проект 1884 г. является первой разработкой линейного корабля дредноутного типа в мире.

Какая-либо официальная информация о том, почему Морской технический комитет отклонил этот проект, отсутствует, но на основании своих рассуждений я пришел к выводу, что причины могли быть следующие:

1. В 1881 г. к власти пришёл новый царь Александр III, который являлся противником войн и сильно сократил расходы на вооружение.

2. Отсутствие в тот момент дальномерных приборов, позволявших скорректировать огонь на максимальных дистанциях.

3. Для корабля Степанова был необходим очень мощный по тем временам двигатель, и не было гарантий, что он будет надёжным в эксплуатации.

4. В 1892 г. в российском флоте были приняты облегченные укороченные снаряды. На малых дистанциях они обладали повышенной бронепробиваемостью, а поэтому и предполагалось вести боевые действия на близких расстояниях, в то время как корабль Степанова предназначался для боя на максимальных дальностях.

И всё-таки я считаю, что отказ от строительства и модификации данного проекта явился безусловной ошибкой. В 1895 г. была принята новая Судостроительная программа и количество заложенных броненосцев стало быстро увеличиваться, а, по моему мнению, в тех условиях было рациональнее строить по одному дредноуту Степанова вместо двух линкоров того времени. Тогда бы русско-японская война на море протекала совсем по-другому, а если учесть, что все снабжение японской сухопутной армии велось морским путем, то и ход войны на суше был бы совсем иным. Ещё в 1883 г. русский моряк поставил перед собой вопросы, с которыми мировое кораблестроение столкнулось лишь 20 лет спустя.

Степанов на заре своей изобретательской деятельности предугадал значение минного оружия в грядущих войнах. Он сконструировал первую в мире автоматическую систему его постановки на ходу корабля и разработал проект первого в мире минного заградителя - быстроходного специализированного корабля, предназначенного для скрытной постановки мин у вражеских берегов. Когда грянула русско-японская война, в составе нашего флота уже находились эти корабли, которых не было ни в одной стране мира. Война застала Степанова в Порт-Артуре, и после возникновения угрозы высадки японского десанта у торгового порта Дальний было принято решение ночью выставить минные заграждения на пути следования вражеских кораблей. В ночь на 28 февраля 1904 г. заградитель «Енисей» вышел для их постановки, а командовал операцией сам Владимир Алексеевич Степанов. Одна из сброшенных мин всплыла и подорвала «Енисей», изобретатель погиб вместе с созданным им кораблём. Это произошло менее чем за полтора года до Цусимского сражения, которое и дало резкий толчок к дальнейшей разработке дредноутов.

Наверняка у Степанова сохранились копии проекта, прочие документы и математические расчёты, которые потом остались у его родственников. Сын Владимира Алексеевича впоследствии стал известным писателем, автором романов «Порт-Артур», «Семья Звонарёвых» и других. Не исключено, что потомки конструктора ещё хранят его материалы, а их изучение дало бы информацию о неизвестной странице отечественного судостроения. Интересно, рассматривалась ли подобная схема размещения орудий при создании русских броненосцев.

А.С. Лазарев