Газета Завтра 802 (14 2009)

Денис Тукмаков ECCE HOMO

Я жил жизнью без кризисов и потрясений. Ни подобия подвигов, ни стоящих врагов, ни даже неизведанных земель, к которым можно было бы кинуться стремглав, все бросив, когда вконец допечёт. Жил обыкновенно, дожидаясь старости и тлена. Но вот дверь мою распахнул Кризис, и я встретил его как дорогого гостя. Он налетел как сквозняк, он протиснулся как вор, он стал волшебной таблеткой, расцветившей весь мир кругом неописуемыми красками. И теперь каждое утро, просыпаясь и радуясь божьему свету, я улыбаюсь ему и прославляю Кризис, говоря: "Спасибо, что пришел, дорогой!"

Кризис — тот, каким мы его познали, оказался проверкой нас самих. Жизненной медкомиссией: "годен — не годен". Он клацает челюстью, в его злобном рычании слышится единственный вопрос: "Сдюжишь ли ты? Справишься ли? На что ты способен?" И если мы все еще живы, не сломлены, не побираемся, не стали отморозками, париями, скотами — значит, мы чего-то стоим.

У Ницше есть фраза, которую склоняли на все лады по поводу и без: "То, что не убивает нас, делает нас сильнее". Настало время выкрикнуть её во все горло!

Кризис нагрянул как смерч, повалив всё то, что плохо стояло. Он явился как Приёмщик Жизни, заставивший привести в порядок, проинвентаризировать весь мир вокруг тебя. Всё ли в нем нужное? Всё ли прочно закреплено? Что в нём есть наносного, лишнего, нестойкого? От чего стоит без сожаления избавиться? Такой инвентаризации должно быть подвергнуто всё, что тебя окружает, потому что ты — и есть мир. Ты сам его создаешь — свою реальность, свою семью, своих друзей. Ну а что стоит прочно и цельно, за то стоит держаться вдвойне, охраняя золотые яблоки от посягателей пуще ока.

Кризис — то горнило, сквозь которое не каждый пройдет. Сквозь его игольное ушко не протиснется и верблюд. Значит, надо перекроить свою жизнь и впредь вести ее безупречно — только так Аду не цапнуть нас за пятки. И если мы окажемся на той стороне, значит, мы победили. В такой ипостаси не подобен ли Кризис — Пришествию?

Кризис придал жизни биение. Я чую её пульс, глаза мои широко открыты. Пришел Кризис, и я наконец понял, как я люблю свою семью, друзей, как мне дорога Родина. И что я готов сделать для них.

В тюрьме нет кризиса. И в сумасшедшем доме его нет. И в люльке младенца кризиса нет, и в гробу старика. И в хлеву, и в конуре всё в порядке, как всегда. На самом деле, Кризис-то надо еще заслужить. Нужно, по крайней мере, быть живым, свободным, дееспособным человеком. А если ты — вошь, без любимых и без любви, то какой тебе еще кризис?

Неожиданно вдруг перед каждым из нас возникло то, о чем люди последние полвека не могли и мечтать: у нас появился экзистенциальный выбор: или — или. Мы очутились на самом краю, и вопрос прост: или ты выживешь, или ты упадешь. Решать только тебе.

А раз так, то я решил. И моя жизнь преобразилась, обрела очертания, цвет, форму и контраст. Неожиданно у меня появилось время — смотреть на облака, деревья, цветы, на живых людей. Разглядывать их как в первый раз и понимать, насколько же они прекрасны.

Все ругают Америку, правительство, финансистов. Говорят, будто кризис явился нежданно-негаданно, из-за ошибочных действий кого-то там. Но я-то знаю, что я сам жил неправильно, и все что происходит нынче со мной — заслуженно.

Говорят, что Кризис этот кладёт предел не просто финансовой системе ХХ века, не одному лишь проект "Модерн" и даже не семисотлетней капиталистической формации, но всему многотысячному цивилизационному проекту человечества.

В такой ситуации можно вести себя по-разному. Можно попытаться бежать от этой лавины, вжаться в скорлупу четырех стен, залезть под землю, превратившись в пензенских затворников, или избегнуть чумы в загородном поместье. Можно забыть обо всём на свете и лелеять лишь то, что тебе дорого.

Кто-то предпочтет иной путь — он задумает ревностно подчиниться процессу. Если уж человечеству суждено перейти в новую стадию, стало быть, надо застолбить в ней самые сладкие угодья. Ценой предательства нынешних ценностей и идеалов, ценой отказа от цивилизационного ядра — выжить любой ценой. Протолкнуться в "золотой миллиард", в "сто сорок четыре тысячи избранных", выплыть, подобно пене, на самый верх. А потом уже плодиться и размножаться, населять своим племенем новый дикий необжитый мир, попутно писать историю и так восторжествовать в Истории.

Но есть третий путь — не идти ни в партизаны, ни в полицаи. Не об этом ли говорил Маркс: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его". Не бежать Кризиса и не возглавлять его — но построить собственную реальность! Переконвертировать мир в наши ценности, перековать его боеголовки на наши орала. Заставить цветы Кризиса расти под нашим солнцем, для тебя и меня.

В минувшие десятилетия сделать это было невозможно. Мы проиграли, мы были нацией поражённых и пораженцев. Мы жили не в своей стране, и не было ни шанса изменить расклад. Но теперь, когда пришел Кризис, перед нами возник новый горизонт. Вон он голубеет вдали, манит нас, приободряет на подвиг. Мы вглядываемся в дымку и чуем, что это наш шанс выплыть. Выплыть, изменив этот мир, в котором нам ничего не досталось, из которого нас всеми способами пытались вычеркнуть, как будто нас и не было вовсе.