Гекуба

Приам, о лучший друг, и ты, Гекуба

Любезная, я плачу над тобой,

Над городом погибшим и твоей

Царевною, убитою сегодня…

Увы! Увы!

Чему же доверять? Не славе только…

Не прочности удачи тоже, впрочем…

Бессмертные, волнуя мир, и наш

Волнуют ум, чтоб в ослепленье детском

960 Мы чтили их… Довольно слез, однако:

Ведь этим мук на завтра не избудешь!

Ты сердишься, быть может, на меня

За то, что не пришел. Повремени же:

Во Фракии срединной я как раз

В то время был, как вас сюда прибило…

Едва успел вернуться — собрался

Идти к тебе, — рабыня, и с рассказом.

Я выслушал ее — и здесь, как видишь…

Стыжусь глядеть я прямо на тебя,

Фракийский гость, из этой тины бедствий…

970 Кто видел нас счастливыми, тому

Нам тяжело явить свои лохмотья…

Глаза поднять боимся мы. Враждой

Ты не считай же робости, фракиец…

Но есть еще одна причина: нрав

Нам не велит глядеть в глаза мужчинам.

Мудреного тут нет. Но чем могу

Служить тебе? Зачем из дома вызван?

Есть личные дела до сыновей

Твоих и до тебя; и если можно,

980 То свиту удали, царь Полиместор.

Ступайте же. Без страха я один

Останусь здесь. С тобою мы друзья,

И греческий нам не враждебен лагерь.

Что ж должен дать — открой теперь, Гекуба,

Несчастному благополучный друг?

В готовности моей не сомневайся.

Скажи сперва: что Полидор, мой сын,

Отцом и мной тебе врученный? Жив ли?

А прочее и подождет пока…

Живехонек… Вам в этом деле счастье…

990 О милый, вот достойные слова!

Ну, дальше, что хотела ты спросить?

Он помнит ли о матери родимой?

Тайком к тебе пробраться он хотел…

И золото троянское ведь цело?

Сохранно и в дому моем лежит.

Храни ж его, не пожелай чужого…

Ничуть… Ничуть… Нам будет своего.

Тебе и детям речь мою — ты знаешь?

Не знаю, но надеюсь услыхать.

1000 О свет очей моих, есть нечто, милый…

Что именно, столь важное для нас?

Есть золото в подвалах Приамидов…

Для сына весть, не правда ли, твоя?

Через тебя, о честный человек!

Но сыновья мои-то тут при чем же?

Им нужно знать, коль раньше ты умрешь.

Да, это так, все надобно предвидеть.

Ты знаешь храм Афины Илионской[49]?

Там золото? Но как узнать мне место?

1010 Есть каменный и черный выступ там.

О золоте вопрос исчерпан этим?

Я привезла сокровища с собой,

Их дать тебе хочу на сохраненье.

Под пеплосом ты затаила их?

Нет, под тряпьем в палатке этой прячу.

Ахейский флот палатки здесь разбил…

Да, но шатры особые для пленниц.

Они смолчат? И нет мужчин вблизи?

Ни одного ахейца — только жены.

Войди ж в шатер, и поскорей: аргосцы

1020 Расправить крылья кораблям спешат.

Хочу тебя принять я по заслугам,

Затем — с детьми назад в тот дом отправить,

Где поселил ты сына моего.

Ты не платил пока, но все отдашь…

В море открытом,

Коль человек, падая в воду,

Душу теряет с милой надеждой,

Твой это брат!

Если зараз платы хотят

Правда и боги,

1030 Cмерть, смерть их насытит.

Златообманной стезей

К гибели верной идешь ты;

Горький, бессильной руке

Жизни светило отдашь ты!

Ой-ой!

Несчастному, глаза мне вырывают!

Вы слышите фракийца стон, подруги?

Детей моих зарезали, детей…

В шатре свершилось новое несчастье.

Нет! Легкие вас ноги не спасут,

1040 Я расшибу шатер до основанья!

Вот полетел из тяжкой длани камень!

Что ж, бросимся все вместе! Не пора ль

Помочь Гекубе и троянкам, сестры?

Ну что ж, срывай ворота, дом ломай!

Но между век ты глаз не вставишь светлых

И сыновей убитых не вернешь!

Сразила ты фракийца, госпожа?

Свершилось, что слова твои вещают?

Сама сейчас увидишь перед домом

1050 Неверные шаги слепца, детей

Его двоих тела, убитых мною

И цветом жен троянских также. Да,

Он заплатил мне долг. Идет, глядите!

Я отойду немного, чтоб впустую

Поток пронесся злобы необорной.

Увы мне!

Куда пойду? Где стану? Где причалю?

Когда бы на след

Напасть их! Но как?

Как горные звери, к ногам

Прибавивши руки?

1060 Где путь мой? Направо? Налево?

Схватить горит мое сердце

Троянок, меня погубивших,

Обрызганных кровью моей!..

О жалкие дочери Трои,

Проклятье на вас!

Куда вы забились? О, Солнце,

Мои кровавые веки,

Бог, исцели слепые,

Лучом поделись со мной…

О!.. О!..

1070 Тише… Чудится шаг затаенный…

Это они… Ринусь туда!..

Кости и мясо пожру их…

Сделаюсь зверем, позор

Им отплачу сторицей!..

О, я, несчастный… Куда ж,

Куда я иду? А дети?

Ведь адские эти менады

Тела их растреплют…

В снедь обратят сворам собак,

В красный и дикий обед,

В горную падаль…

1080 Куда ж мне идти? Где стану? Колени

Согну, опускаясь, куда?

Я, как мореход, свой парус холщовый

Спущу на канатах… довольно…

На ложе я сторожем пряну,

На ложе, увы!

Могильного сна сыновей.

О горький муж!.. Невыносимы муки

Твои, но кару эту заслужил

Деянием позорным ты у бога…

Ой… муки… Ой…

Фракийцы, ты, народ мой, на конях…

В оружии, копейщик…

1090 О род, о род, Аресом одержимый,

Ахейцы… Вы, Атриды,

Сюда… сюда… сюда…

Богами вас заклинаю я…

О, поскорей сюда!..

Слышите ль? Иль никто

Мне не поможет? Зачем

Медлите вы?..

Жены убили меня,

Пленницы ваши…

Вынес я ужас, о, ужас!..

О, боги, какое мученье!..

1100 О, где же мой путь? О, где мой приют?

О, если бы в высь небес,

В этот горний чертог нам;

Там Орион, Сириус там

В ярких огнистых лучах!..

Или меня черный Аид

В пропасти трупом поднимет?

Простительно, коль муки выше сил,

Желать уйти из этой жалкой жизни.

Я прихожу на крики. Дева, дочь

1110 Cкалистого утеса[50], не осталась

Спокойною и, повторивши крик,

Весь лагерь наш исполнила смятеньем…

Когда б не знали мы, что под копьем

Ахейским пала Троя, страх немалый

Нагнал бы этот дикий вопль на нас.

О друг, тебя по голосу узнал я…

Ты видишь, что со мною, Агамемнон?

Ба!..

Несчастный Полиместор, кто сгубил

Тебя и веки кровью запечатал?

И кто детей убил твоих? Уж, верно,

Тот человек питал великий гнев,

Кто б ни был он, на вас на всех, фракиец…

1120 Гекуба нас и пленницы, Атрид,

Сгубили… нет!.. нет, больше чем сгубили!..

Что говоришь?.. Он говорит, Гекуба,

О дерзости твоей, твоем безумье?..

Увы! Что слышу я?.. Где?.. Где ж она?..

Скажи яснее, чтоб, схватив руками,

Я изорвал, искровенил ее!..

Эй… что с тобой?..

Богами умоляю,

Дай яростной руке ее моей…

Поудержись. И, удалив из сердца

Свирепое желанье, говори,

1130 Чтоб, выслушав обоих вас, сказать

По совести я мог, за что ты терпишь…

Я все скажу. Последний Приамид

Был Полидор, Гекубою рожденный…

Его Приам-отец мне поручил

Воспитывать в моем старинном доме…

Боялся он за Трою. Полидора

Я умертвил, — ты выслушай, за что,

И ты поймешь, что хорошо я сделал,

Расчетливо. Я не хотел врага

Ахейского хранить, чтобы собрал он

И вновь застроил Трою. Ведь узнай

1140 Ахейцы о Приамовом отродье,

Они б опять на Трою поднялись,

И наши бы страдали нивы снова

От грабежей; ее сосед бы снова

Тогда терпел, что было нашей долей,

О царь Атрид…

О жребии узнав

Убийственном отродья, заманила

Меня сюда Гекуба обещаньем

Клад золотой Приамовых детей

Открыть и, где лежит он, обозначить;

И одного, с детьми лишь, в свой шатер

Она ведет меня, чтоб тайной было,

Что будет говорить. Уселся я,

1150 Колени подогнув, на ложе. Было

Немало там троянок молодых,

Они сидели возле: кто направо,

Кто слева был, по-дружески, Атрид;

Кто пеплос мой на свет глядел и тканью

Эдонской[52] любовался, а другие

Дивились на оружье, и мои

Два дротика фракийских по рукам

У них пошли. А матери малюток

Хвалили громко, на руках качали,

Одна другой передавали их,

Чтоб от отца подальше их убрать.

1160 И вдруг, средь самых ласковых речей

Сверкает из-под платья меч — и гибнут

В мгновенье ока сыновья мои;

Другие в это время на меня

Со злобою: кто за ноги хватает,

Кто за руки… Я к детям… Но лицо

Чуть подниму, мне в волосы вцеплялись;

Чуть шевельну руками, целый рой

Навалится, и, горький, я без силы…

И наконец, последняя беда,

И самое ужасное их дело:

1170 Они мои злосчастные зрачки

Булавкою проткнули и из впадин

Их вырвали кровавым острием…

Потом по дому брызнули. Я прянул

И бросился на кровожадных псиц;

По всем углам за ними рыщу даром,

Охотнику подобен, — все мечу,

Ломаю все, что на пути.

Так вот что

Я вытерпел, Агамемнон, тебе

Желая угодить того убийством,

Кто был врагом тебе. Я не хочу

Излишних слов, Атрид; но все, что раньше

Кто молвил против женщин, ныне молвит

Иль будет молвить впредь — я все в одном

1180 Cосредоточу слове: нет ни в море,

Ни на земле такой напасти лютой;

Кто их познал, тот знает, что я прав.

Умерь свой пыл, и собственных обид

Не вымещай на всей породе нашей.

Меж женщин есть порочные; но мы,

Другие, на весах ведь тоже тянем.

Агамемнон, не надо бы словам

Сильнее быть поступков. Если дело

Кто совершил благое, пусть и речь

Его звучит приятно; если ж дурно

1190 Он поступил — пусть зло сквозит и в речи,

И не рядится в праздничный наряд

Неправда. О, до тонкости дошли

В искусстве льстивом умники; но все же

И ум им изменяет, покидая

Искусников. Не ускользнет никто!

К тебе начало это, Агамемнон!

Теперь тому отвечу в свой черед…

Ты говорил, что иначе ахейцам

Еще войну вести пришлось бы… Мой

Убит-де сын Агамемнона ради…

Но, жалкий между жалких, разве варвар[53]

1200 Когда-нибудь для грека будет друг?

Ведь это невозможно. Что же крылья

Расправило тебе? Иль, может быть,

О сватовстве мечтал ты, иль родню

Оберегал, иль что же, наконец?

Они должны, мол, были, вновь приплыв,

Фракийские попортить насажденья…

Но убедить кого же этим ты

Рассчитывал, скажи!

Когда бы правду

Ты высказать решился… Вот она:

Убили сына — золото и жадность!

Не то — ответствуй мне: пока блистал

Наш Илион, и город охраняла

Ограда стен старинных, и пока

1210 Был жив Приам, и Гектора победой

Еще копье венчалось, — что ж тогда,

Коль ты горел любовию к Атридам,

Не вспомнил ты, что враг их Полидор

Питомец твой, и не убил ребенка

Или живым не отдал греку? О,

Ты ждал, и вот, когда под солнцем места

Нам больше нет, когда один лишь дым

От вражьего пожара возвещает,

Что город здесь стоял, — тогда убил

У очага ты гостя!..

Слушай дальше,

Чем низок ты: тебе бы надо было,

Раз в дружбе ты с ахейцами, отдать

Им золото — ведь сам же ты признался,

Что не твое оно, а Полидора.

1220 Друзья ж твои нуждались и давно уж

Отделены от родины… А ты

И до сих пор из рук не выпускаешь

Своих мешков, их думая в дому

Попридержать. Да, если б продолжал

Ты моего питать ребенка, долгу

Покорный своему, ты б сохранил

И славу добрую! Ведь в бедах дружба

Пытается… Кто счастию не друг?

Нужда тебя пристигни — в Полидоре

Нашел бы помощь верную всегда ты…

1230 А то теперь ни ты царю не друг,

Ни золото не в радость, ни потомство…

И весь ты тут!..

Тебе, Агамемнон,

Еще скажу: коль ты ему поможешь,

Себя ты опозоришь; в этом госте

Нельзя почтить ни набожность, ни честь,

Ни правду, ни законность… Скажут даже,

Что низким рад ты, потому что сам…

Но поносить господ раба не смеет.

Кто в деле прав, тому и речь благую

Внушит сознанье правоты своей.

1240 Чужих грехов судьею быть меня

Не радует нисколько. А придется…

За дело взявшись, бросить дело — стыд.

По-моему, чтобы ты знал, ты гостя

Убил совсем не мне в угоду: мы,

Ахейцы, ни при чем: присвоить злато

Хотел ты и, пристигнутый бедой,

Полезных слов себе ты ищешь. Гостя

Убить у вас, быть может, и пустяк,

Ну, а для нас, для эллинов, — постыдно!

Решив, что ты был прав, от порицанья

1250 Никак бы не ушел я… Ты ж, свершив

Недоброе, немилое стерпи!

О, горе мне! Рабыней побежден…

Ничтожнейшей наказан! Горе, горе!

Ты заслужил делами кары, знай!

Увы! О, дети!.. О, глаза!.. О, горький!..

Ты мучишься… А я? Мой сын не жалок?

Злорадствуешь, коварная раба!..

1260 Я радуюсь по праву — отомстивши…

Надолго ли? Бурливая волна…

Домчит меня до берегов Эллады?

Нет, погребет: с косицы упадешь!

Меня в пучину сбросят силой, значит?

Своей ногой на мачту ты взберешься.

Иль навяжу я крылья? Или как?

Собакой станешь огнеокой ты.

Как ты узнал об этом превращенье?

Во Фракии есть вещий Дионис.

Твои ж тебе предрек он тоже беды?

Иль я б тогда в силки твои попал?

1270 Живой иль мертвой образ изменю я?

Ты? Мертвой; и кургану имя дашь.

Как нарекут его? По превращенью?

"Курганом псицы"[54] — вехой для пловцов.

Пусть будет так: ты все ж наказан мною!

И дочь твою Кассандру умертвят…

Чур, чур нас — на тебя за эти речи!

Убьет — его жена, угрюмый страж[55].

Безумье да минует Тиндариду!

Затем его — с размаху топором!

1280 Эй, ты! Взбесился, что ли? Смерти просишь?

Убей! А там — кровавая купель.

Убрать его, рабы! Тащите силой!

Не сладко, что ли, слышать?..

Рот зажать!..

Хоть на запор — все сказано!

Немедля

Куда-нибудь на остров из пустых,

И кинуть там! Вещун не в меру дерзок!

А ты, Гекуба, бедная, тела

Похоронить иди… Вы разойдитесь

По господам в шатры свои, троянки…

Тот ветер, что домой зовет, слегка

1290 Повеял уж, я вижу! До отчизны

Пусть боги нас доправят и труды

Забыть дадут под мирной сенью отчей!..

Туда, на берег, в шатры

Идите, подруги,

И рабской вкусите доли.

От судьбы не уйдешь никуда.