Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуази)

Звание «именитых граждан» было введено «Грамотой городам» 1785 г. Его назначение состояло в том, чтобы выделить верхушку всего городского населения. Поэтому «Грамота городам» определяла семь групп обывателей, которые могли называться именитыми гражданами: лица, дважды выбиравшиеся на высшие городские сословные должности; ученые и художники; «капиталисты, кои объявят более 50 000 руб.»; банкиры с капиталом от 100 до 200 тыс. руб.; оптовые торговцы и судовладельцы, «отправляющие свои корабли за море» 1*.

Это деление, которое, по мысли авторов закона, должно было отразить профессиональный принцип формирования именитого гражданства, можно свести к двум категориям городских жителей.

1. Высшая группа торгово-промышленного населения города, т. е. наиболее имущее купечество. Из его среды единственно и могли быть выбраны заседатели совестных судов и губернских магистратов, бургомистры и городовые головы 2* . Только самые богатые из купцов могли объявить капитал свыше 50 тыс. руб., торговать оптом и иметь суда для морских перевозок.

2. Городская интеллигенция.

Объединение этих групп не имело под собой ни экономических, ни социальных, ни политических предпосылок и оказалось несостоятельным. В 1807 г. это было вынуждено признать и правительство. «Манифестом о выгодах, отличиях и преимуществах купечеству» оно отменило звание именитых граждан для торгово-промышленного населения города, «как смешивающее разнородные достоинства», оставив его только для ученых и художников 3* .

Однако сам факт введения института именитого гражданства имел большое значение для представителей . богатейшей части купечества. Получение этого звания не только ставило его над всей остальной массой городского населения 4* , но и, что особенно важно, открывало путь в дворянство. Именитому гражданину, достигшему 30-летнего возраста, дед и отец которого «безпорочнс сохранили» это звание, дозволялось «просить» дворянства 5* . Именитые граждане, таким образом, должны были стать своего рода переходным звеном между купечеством и дворянством, получая отличную от всех других слоев городского населения привилегию перехода в дворянское сословие в 3-м поколении.

Изучение генеалогии именитых граждан поэтому может представлять интерес прежде всего возможностью выяснения условий и характера формирования наиболее могущественных в экономическом отношении купеческих фамилий конца XVIII в. Прослеживание судеб детей и ближайших потомков этих лиц покажет не только реальную ценность указанной законодательной привилегии, но и должно раскрыть историческое место ее носителей в истории сословных групп.

Состав московских купцов – именитых граждан был довольно стабилен, а изменения – незначительны. В так называемой «Очередной книге» 1801 г., в которой фиксировались службы московских купцов и их положение, нет лишь двоих из тех, кто фигурирует как именитые граждане в 80-90-х годах XVIII в. Интересно, что эти двое – женщины. Александра Петровна Бабушкина, дочь известного 1-й гильдии купца Басманной слободы П. А. Бабушкина, выбыла из почетного звания, выйдя замуж в 1795 г. за князя Ю. Н. Волконского 6* . Сусанна Филипповна Долгова, вдова получившего чин титулярного советника Луки Ивановича Долгова, еще в 1800 г. числилась именитой гражданкой, объявив капитал в 50 тыс. руб. 7*

Минимальным было и пополнение среди именитых граждан в эти годы. Из новых можно отметить только Ивана Осиповича Бургареля, прибывшего «из иностранных временно» 8* , Ивана Алексеевича Макарова и Ивана Дмитриевича Орлова.

Общее число московских купцов – именитых граждан, исключая Бургареля, составляло 15 фамилий. Кроме названных, именитыми гражданами были: Гусятниковы, М. П. Губин, В. Я. Жигарев, Г. А. Кирьяков, Колосовы, Д. Д. Мещанинов, И. С. Насонов, В. В. Суровщиков, А. Я. Уваров, П. И. Хрящев, А. И. Шапкин.

Выясняя их происхождение, мы сталкиваемся с тем фактом, что лишь четыре рода ведут свое начало от старинных московских тяглецов, а все остальные прибыли в Москву из разных мест в подавляющем большинстве уже во второй половине XVIII в.

Старинные московские фамилии именитых граждан

Самое раннее известие из указанных выше фамилий связано с Гусятниковыми. В 1689 г. Сергей Гусятников был назначен казенным целовальником «Купецкой палаты» Соболиной казны для приема соболей и «мягкой рухляди» из Сибирского приказа 9* . В 1713 г. он еще числился среди «наличных московских жителей» 10* , а с 1717 г. его место занял сын Петр Сергеевич Гусятников 11*. С именем Петра связано начало подъема торгово-промышленной деятельности этого рода, в особенности развернувшейся при его сыне Михайле. Поскольку род Гусятниковых уже исследовался Е. А. Звягинцевым 12* , здесь нет необходимости излагать все факты, относящиеся к его истории. Поэтому мы остановимся только на некоторых оценочных, а также не освещенных моментах.

Е. А. Звягинцев, раскрывая механику накопления Гусятниковыми богатства, справедливо ставит на первое место участие в откупах. Однако основное внимание при этом он уделяет откупам 50-60-х годов XVIII в., когда Гусятниковы уже владели шляпной и полотняной фабриками, и лишь вскользь упоминает о том, что Петр Сергеевич являлся членом компании, ведавшей в 30-х годах водочной торговлей в Москве 13* . Между тем именно этот вид предпринимательской деятельности был одним из основных источников первоначального накопления, что подтверждается материалами следственного дела «о злоупотреблениях московских компанейщиков питейных сборов» 14* .

Петр Гусятников состоял среди 13 компанейщиков, заключивших в 1729 г. контракт на сбор питейных денег 15* . В его «ведомстве» находилось 17 кабаков и фартин в Малой Алексеевской и Рогожской четвертях Москвы, за Яузскими воротами и «на Ямах» 16* , с которых, как выяснилось в ходе следствия, он получал «прибыльных по 100, 150 рублей» в месяц 17* . Активное участие в откупной деятельности принял сын Петра, Михайла, который привозил в дом отца «сборные» деньги и подтвердил, что «при высыпке сверх настоящих грошевых денег поступало отцу по 100, 150 рублей в месяц» 18* .

Мы не имеем, к сожалению, никаких прямых данных о том, чем занимались Гусятниковы до того, как стали откупщиками. Лишь некоторое представление дает ведомость о сборе оброчных денег с лавок и торговых мест Москвы 1737 г., по которой у Михайлы Гусятникова было 13 лавок и 15 станов в разных частях Москвы 19* . Конечно, нет оснований считать, что все они были во владении у его отца, Петра Сергеевича, до 1729 г., поскольку многие из них могли быть прикуплены уже с откупных доходов 20* . Однако это известие можно вполне истолковать в том смысле, что накопление собственно купеческого капитала, необходимого для вступления в компанию, осуществлялось с лавочной торговли.

Более бесспорен тот факт, что накопления с доходов от питейных сборов и продажи были вложены в промышленность. В течение десятилетия после окончания откупного срока 21* Михайла Гусятников, ставший к этому времени главой семьи 22* , заводит две фабрики. В 1745 г. ему и четырем его товарищам (Ивану Черникову, Ивану Обросимову, Пантелею Архипову и Ивану Ножевщикову) был отдан «в их содержание» казенный шляпный завод. По рапорту содержателей фабрики 1746 г. «на первый случай», т. е. для постройки помещений и заготовки инструмента, ими было употреблено 20 тыс. руб. 23*

Участие М. Гусятникова в шляпной компании было определяющим, а уже с 1747 г. фабрикой владел он один 24* . О величине средств, которыми он располагал, можно заключить из следующих фактов. 10 мая 1748 г. сгорела фабрика, располагавшаяся в здании старого казенного шляпного завода. В июле того же года началось новое строительство в доме Гусятниковых в Замоскворечье (в приходе церкви Живоначальные Троицы в Кожевниках), а уже с августа по декабрь было изготовлено шляп в два раза больше, чем в 1746 г.25* Через два года, в 1750 г., М. Гусятников купил у вдовы Андрея Семенова первую свою полотняную фабрику вместе с селом Клишино (Зарайского уезда Рязанской губернии), где она располагалась, и приписными крестьянами 26* . В 1764 г. на 97 ее станах было изготовлено 250 кусков фламки, 800 кусков ревендука, 500 кусков парусины и 800 аршин каламинки 27* . Наконец, несколько позже, в 1769 г., он уже выступает как содержатель еще одной, «запроданной» ему от И. И. Овошникова, полотняной фабрики 28* . Важно отметить, что эта покупка была использована для межфабричного разделения труда. Пряжа для новой фабрики изготовлялась и белилась в Клишине 29* .

Выясняя источники капиталов Гусятниковых, нельзя не отметить внешнюю торговлю, которую обошел вниманием Е. А. Звягинцев. А между тем она занимала в их деятельности важное место. По ведомости о численности и занятиях купцов Москвы, составленной в Московском магистрате в начале 60-х годов, М. П. Гусятников с детьми Михайлою и Иваном числился среди тех, кто ведет заграничную торговлю. Оборот их торгов, которые они вели «к Петербургскому порту и в Сибирь», достигал громадной цифры, 100 тыс. руб., и был одним из самых высоких 30* . В числе товаров, которыми они торговали, были красная юфть, полотна, пенька, пушнина 31* .

Состав этот показывает, что торговля для Гусятниковых не была лишь только средством реализации изготовленных на их фабриках товаров. Ни кожа, ни пенька, ни пушнина не были предметом их производства. Поэтому вернее будет рассматривать эту деятельность в качестве источника накопления денежных средств, которые затем вкладывались в промышленность, в сфере обращения путем неэквивалентной, в частности сибирской, торговли. Важно отметить при этом, что еще в 30-х годах Гусятниковы торговали с Украиной разными товарами. По записной книге Московской большой таможни «всяким привозным иностранным товарам» 1737 г. приказчик Михайлы Петровича 13 января «явил», по зачетной выписи Севской пограничной таможни, 40 пудов (9 кип) красной пряденой бумаги («македонской»), «покупной в малороссийском городе Пушске» 32* . 20 августа уже сам М. П. Гусятников привез оттуда же 22 половинки шленского сукна «указной меры» 33* .

Могущество, которого Гусятниковы достигли благодаря активнейшей предпринимательской деятельности Михаила Петровича, явилось тем основанием, на котором строилась жизнь его сыновей и внуков.

В 1776 г., незадолго до своей смерти 34* Михаил Петрович, как глава семьи, в последний раз объявил сумму своего капитала, с которого он должен был заплатить один процент налога. Она равнялась 40 тыс. руб. и превышала все другие, объявленные московскими купцами 35* . Есть основания считать, что цифра эта была значительно ниже истинных размеров капитала. Не случайно после раздела состояния Михайлы Петровича его наследники в 1778 г. в общей сложности объявили 62 тыс. руб. 36* Надо полагать, значительными были и суммы приданого, данные за четырьмя его дочерьми, вышедшими замуж (Татьяна вышла за тульского купца И. И. Пастухова, Марья – за московского купца М. И. Миняева, Александра – за И. П. Колосова, будущего именитого гражданина, и Елизавета – за камердинера царского двора («полковничья ранга») А. С. Попова) 37* .

После смерти Михайлы Петровича значительная часть его состояния была сосредоточена в руках старшего сына, Михаила, который, кроме положенной ему доли наследства «своего капиталу, приторговал» столько же – 10 500 руб. Он же распоряжался наследством младших братьев, Семена и Федора, «не пришедших еще в указной срок», т. е. не достигших совершеннолетия 38* . Если учесть, что Семен умер в 1782 г., а Федор – в 1791 г. 39* , то станет ясно, что и их деньги в конце концов были присоединены к капиталам Михаила. Нелишне заметить, что Михаил Михайлович был женат вторым браком на дочери 1-й гильдии купца В. В. Суровщикова Вере и, надо полагать, получил за ней немалое приданое.

Однако Михаил Михайлович умер в 1792 г. 40* в довольно молодом возрасте, всего 47 лет от роду (он родился в 1745 г. 41* ), а его сыновья Николай, Алексей и Александр 42* не поддержали начинаний отца и деда, совершенно не занимались предпринимательской деятельностью и даже на первых порах после смерти отца не содержали своего собственного дома, проживая у своего дяди, Петра Михайловича 43* . Но полученное наследство ставило их не только в один ряд с богатейшими купцами своего времени, но и позволило добиться высокого положения в обществе.

В 1795-1800 гг. они были включены в состав московских именитых граждан, объявляя капитал от 50 100 до 51 000 руб. 44* Николай Михайлович предпринял усилия к тому, чтобы воспользоваться заслугами деда и отца и приобрести дворянское звание: он стал первым из фамилии Гусятниковых, кто в конце концов добился дворянства 45* . Его брат Алексей состоял позднее именитым гражданином «по ученой части» 46* .

Наиболее крупным представителем рода Гусятниковых после Михаила Петровича был его второй сын, Петр. Он не получил такого большого наследства, как Михаил Михайлович, но воспринял от отца предпринимательскую жилку, позволившую ему стать «выдающимся по богатству москвичем» 47* . В 90-х годах только он один среди Гусятниковых занимался торговлей, имея торг «разными выписными товарами» 48* . Кроме того, он содержал в это время вместе с братом Сергеем Клишинскую полотняную фабрику, единственную из промышленных заведений Гусятниковых, оставшуюся в их владении.

Петр Михайлавич сразу после введения именитого гражданства получил это звание 49* . С 1797 г. он уже не объявлял капитал как именитый гражданин 50* и в 1801 -1811 гг. числился 1-й гильдии купцом 51* . Причину выхода из именитых граждан установить трудно, но вряд ли это было связано с имущественным положением, поскольку он до конца жизни (умер в 1816 г.) был богатейшим человеком 52* . Только на полотняной фабрике в 1797-1799 гг. вырабатывалось в год по 1350-1400 кусков ревендука (около 70 тыс. аршин) и по 420-435 кусков парусины на сумму 19 635, 19 738 и 19 830 руб. 53* Кроме того, в 1799 г. у Гусятниковых в Москве было 34 лавки, из которых 9 принадлежало Петру Михайловичу 54* . Возможно то, что он в 1797 г. не объявил капитала и тем самым выбыл из состава именитых граждан, было обусловлено в какой-либо мере смертью 5 апреля 1797 г. его первой жены, Анны Ларионовны, дочери тульского купца Лугина, и младшей дочери, Елизаветы, умершей 30 июля 1797 г. 55* Психологически вполне понятно состояние подавленности и бездеятельности, вызванное такими событиями.

Для судеб детей Петра Михайловича характерен отход от купечества. Михаил, Петр и Владимир «уволены» из купечества в статскую службу 56* и в университет 57* , дочь Евгения вышла замуж за академика художника Н. А. Майкова 58* . Вместе с тем нужно отметить тот факт, что самый видный из них, Петр, добившийся дворянского звания, кроме имения в Волоколамском уезде, владел также тремя полотняными фабриками в Зарайском уезде 59* .

К числу именитых граждан, роды которых происходили из старинных тяглецов московских слобод, принадлежали Бабушкины, Колосовы и Суровщиковы. По 1-й ревизии в 1725 г. в Басманной слободе жил своим двором Иван Гаврилов сын Бабушкин, 53 лет, с сыном Андреем, 31 года 60* , а за Москвой-рекой в доме зятя, А. Скобеникова,- «природный» тяглец Мясницкой полусотни Панкрат Васильев сын Колосов, 17 лет 61* . Имя Василия Васильева сына Суровщикова, 26 лет, впервые встречается в 1747 г. 62* Однако он и в 1725 г. был, очевидно, московским жителем, поскольку по ревизии 1747 г. числится среди основного состава купцов Кошельной слободы,, состоящих в 40-алтынном окладе, а не в «прибылых». К тому же и в окладной книге 1748 г., строго фиксировавшей все случаи прибытия, об этом ничего не говорится. Названные роды не были столь могущественны, как Гусятниковы, но по характеру развития они во многом схожи, а судьбы их представителей удивительнейшим образом переплетались в течение XVIII в.

В компании московских питейных откупщиков состоял вместе с П. Гусятниковым, правда «сверх контракта и кондиций», Андрей Бабушкин 63* . В его «ведомстве» находилось 13 кабаков и фартин, с которых он имел «прибыльных» по 100, 150, 200 руб. в месяц 64* . Кроме того, с рядом компанейщиков (И. Веселовский, Г. Трофимов, И. Рыбинский, М. Савин и А. Турчанинов) он торговал «сибирскими товарами», в частности тканями: китайкой и камкой 65* .

В 1744 г. А. Бабушкин купил у вдовы известного фабриканта Алексея Спиридонова шелковую фабрику 66* , размещавшуюся на бывшем Посольском дворе 67* . Начало этой фабрики восходит к 1717 г., когда она была заведена по указу Петра I П. Шафировым и П. Толстым. В 1721 г. «вступили к ним в кампанию» Матвей и Илья Еврейновы, Федор Старцов, Афанасий Павлов, Федор Мыльников, Матвей Короткой и Спиридон Аникеев. В 1725 г., через год после того, как мануфактура была отдана компанейщикам «в полную власть», они разделили ее «по партиям». Часть взяли Еврейновы 68* , часть – все остальные с раздельным содержанием. Позднее Алексей Спиридонов, сын Спиридона Аникеева, женившись на дочери Афанасия Павлова, объединил в своих руках «нееврейновскую» часть 69* , которая и досталась А. Бабушкину.

В 1745 г. на фабрике имелось 37 станов для производства бархата, цветных штофов, тафт, чулок и работали 76 человек разных специальностей, «да для разматывания шелка баб и детей 150 человек» 70* . Вероятно, последние были представлены жителями деревень, которых ему было позволено купить указом Мануфактур-коллегии «до 200 дворов» 71* .

Производство фабрики непрерывно расширялось, и с 50-х годов на ней имелось уже 60 станов, которые обслуживали в 1762 г. 128 мастеровых, да для размотки шелка – 150 баб и детей 72* . Причем если в 1754 г. на фабрике было изготовлено всего пять наименований шелковых тканей, то в 1759 г. их было 11 73* , а с 1761 г.-14 74* . В это время фабрика уже не умещалась в семи каменных палатах Посольского двора и под нее были отведены два собственных дома Бабушкиных в Старой Басманной и один – в Сыромятниках 75* .

«Пика» своего развития шелковая фабрика А. Бабушкина достигла к концу 60-х годов. В 1768-1769 гг. она была оборудована 125 станками. На ней работали 211 мастеровых и работных людей из числа 112-156 человек приписных (или купленных) по указу 1736 г., 26 человек крепостных и 80 человек вольнонаемных крестьян 76* . За первую половину 1769 г. было выработано тканей на 30 915 руб 77* . Для сравнения скажем, что в год заведения, т. е. за 11 месяцев 1744 г., было изготовлено бархатов, штофов, грезетов и тафт на 1548 руб., а в 1762 г. (за 6 месяцев) – на 7863 руб. 78*

Значительный спад в производстве был, очевидно, связан с событиями чумы и чумного бунта в Москве 1771 г. Еще в первую половину 1770 г. было сделано товаров на 32 991 руб. Но в дальнейшем сведений о работе фабрики не имеется вплоть до первой половины 1772 г., когда за полгода было произведено тканей всего на 7220 руб. В действии в это время находилось только 50 станов, что было связано, вероятно, с недостатком рабочей силы. Из числа приписных у А. Бабушкина осталось после чумы 54 человека, крепостных – 20 и «вольных» – 40 79* . Правда, он сумел в довольно короткий срок выйти из трудного положения, заменив в значительной мере принудительный труд вольнонаемным. Уже в первой половине 1773 г. число мастеровых и работных достигло 197 человек, из которых 123 были «вольные» крестьяне и «по пашпортам». Благодаря этому было введено в действие 105 станов и сделано тканей на 25 328 руб.80*

В последние годы существования фабрики, в 1776-1779 гг., ее производство достигло уровня конца 60-х – начала 70-х годов. Несмотря на это, в 80-х годах она уже не встречается в ведомостях Комиссии о коммерции и Мануфактур-коллегии о состоянии фабрик и заводов. Возможно, причиной тому была смерть в 1774 г. ее основателя 81* и значительный остаток непроданных товаров. В течение 70-х годов продукция фабрики реализовывалась всего на 66,6-66,7% 82* . Правда, и раньше эта цифра не превышала 70% 83* . Но пока был жив Андрей Бабушкин, он умел, видимо, не только покрывать недостачу, но и извлекать прибыль за счет торговли. Его товары шли на продажу «внутрь России» и реализовывались им самим, поскольку он имел торг и вотчины в московских рядах, в частности в суровском ряду 84* . Наследники, разделившись 85* , уже не смогли выдержать конкуренции 86* и, очевидно, продали фабрику.

Кроме шелковой, в 1750 г. А. Бабушкин завел еще и полотняную фабрику, располагавшуюся в его доме за Мясницкими воротами в Новой Басманной слободе 87* , а позднее в Сыромятниках 88* и в Михайловском уезде 89* . Можно предполагать, что предприятие это не было удачным. Лишь в течение первого десятилетия наблюдается незначительное расширение производства. С 1751 по 1759 г. количество станов увеличилось с 46 до 65, однако рост продукции был небольшим 90* . Это объясняется, видимо, тем, что фабрика с самого начала испытывала недостаток в рабочей силе, так как владелец не имел разрешения на покупку деревень и крестьян. В том же 1751 г. в работе было занято всего 65 человек исключительно «по паспортам» 91* . Этого количества недоставало даже до нормы 1753 г., когда к полотняным станам было определено иметь по 12 мастеровых 92* .

Положение стало еще более острым в 60-х годах. В 1768 г. на фабрике работало всего 10 «вольных» крестьян, а приписных и купленных не было совсем 93* . Отсутствие рабочей силы привело к сокращению производственных мощностей. В 1764-1770 гг. в действии было только 20 94* , а в 1773 г.- 8 станов, которые обслуживали 8 крестьян 95* . Наконец, во второй половине 1773 г. работы на фабрике «за неимением людей не производились» 96* , и в дальнейшем известий об этой фабрике не встречается.

Таким образом, с конца 70-х годов Бабушкины отошли от промышленной деятельности. Причину этого следует искать, видимо, в предпринимательской несостоятельности сыновей Андрея Бабушкина. Старший его сын, Иван, был безынициативным человеком и не смог продолжить дело отца. До конца своих дней 97* он жил в доме второго брата, Семена, не имея собственной семьи 98* .

Судьбы младших братьев сложились более благополучно, главным образом за счет удачных браков. Еще при жизни отца Семен женился на дочери Ивана Романовича Журавлева 99* , представителя крупнейшей фамилии московских купцов, имевших суконную фабрику и занимавшихся во второй половине XVIII в. заграничной торговлей на Востоке и Западе 100* . Правда, в дальнейшем род Бабушкиных по линии Семена довольно быстро захирел. Сам он, несмотря на то, что добился звания коллежского асессора 101* , умер мещанином 102* . Его сын, Николай, имевший торг в серебряном ряду, вначале был купцом 2-й 103* , а затем 3-й гильдий 104* . Внук Никанор с 1831 г., после смерти отца в 1830 г., перешел в мещанство 105* , а внучка Надежда еще в 1850 г. числилась 3-й гильдии купчихой 106* .

Удачным был брак последнего сына Андрея Бабушкина, Петра. Его женой стала единственная наследница гостиной сотни Дмитрия Ивановича Серебреникова, Елизавета 107* . Петр женился в тот момент, когда Серебрениковы, выходцы из Серпуховской гостиной сотни, находились на вершине купеческой иерархии: состояли в 1-й гильдии, имели вотчины в рядах и хлебный торг 108* . Не исключено, что Дмитрий Иванович, умерший мещанином в конце 80-х – начале 90-х г.одов 109* , вложил в благополучие дочери все свое состояние, доставшееся Петру Бабушкину. В конце концов вместе с частью наследства Андрея Бабушкина оно перешло после смерти Петра в 1793 г.110* к его дочери 111* .

Александра Петровна Бабушкина, объявив в 1795 г. капитал в 50 тыс. руб., получила звание именитой гражданки 112* . Скорее всего, звание это было необходимо исключительно для смягчения общественного мнения ввиду предстоящей свадьбы с князем Ю. Н. Волконским. Выйдя в том же 1795 г. замуж, Александра Петровна вышла и из купеческого сословия, получив дворянство.

В тесных отношениях с Гусятниковыми и Бабушкиными находились и другие фамилии именитых граждан, выходцев их старинных московских тяглецов,- Колосовы и Суровщиковы.

Колосовы принадлежали не только к старым московским родам, но и к старым московским фабрикантам. В этом отношении их можно сравнить только с Еврейновыми. Уже в 1735 г. Панкрат Васильевич Колосов основал шелковую фабрику, имея «к заведению» в готовности мельницу с инструментами. По указу он должен был производить только шелк сканой «против китайского манера», ленты, а также прясть под золото и серебро. При этом он не получил разрешения на покупку крепостных, но товар мог продавать в России или «где похочет» по вольной цене 113* . Только по привилегии, данной ему от Мануфактур-коллегии в 1744 г. одновременно с позволением делать различные шелковые ткани (тафту, грезет и др.) 114* , Панкрат Колосов получил право купить 20 человек 115* .

В 1750 г. ему «досталась» заведенная в 1726 г. Иваном Дудоровым шелковая фабрика вместе с приписанными к ней мастеровыми и работными людьми и «по прежней привилегии» этой фабрики он был «уволен» от купеческих служб и от постоя. А еще через пять лет, в 1755 г., П. В. Колосов приобрел за 2 тыс. руб. основанную еще в 1717 г. шелковую мануфактуру Мыльниковых 116* .

По дозволению 21 марта 1762 г. им было куплено у суздальского помещика П. И. Матюшкина село Батыево со 137 крестьянами 117* . «Две части» из них было оставлено для хлебопашества, «делания при машинных мельницах и развивки шелков», а «третья часть взята для мастерства» на саму фабрику. В итоге к 1771 г. П. В. Колосов имел купленных, приписных и перешедших к нему от прежних фабрикантов 228 «мужеска» и 192 «женска» пола души. Чума в Москве значительно опустошила этот состав. В 1771 г. умерло 179 мужчин и 163 женщины. В результате к 5-й ревизии из всего количества приписных и купленных у Колосова осталось только 69 мужчин и 74 женщины. Новый владелец московских фабрик, сын Панкрата, Иван Панкратьевич Колосов- большой, прикупивший в 1773 г. фабрику в селе Улитино Богородской округи 118* , жаловался в 1797 г., что работа в связи с отсутствием людей «производится против прежнего со уменьшением». Так, если до 1771 г. на 150 станах выделывалось в год различных шелковых тканей на 70-80 тыс. руб., то за два года, 1795 и 1796 гг., на 70 станах было произведено продукции на 89 тыс. руб. 119*

Спад в производстве с 1771 г. безусловно имел место, хотя и был несколько преувеличен 120* . Подчеркивая его, И. П. Колосов- большой стремился обратить внимание правительства на причины. При этом наряду с нехваткой рабочей силы он указывал, что остановка происходит из-за дороговизны материалов и шелков и «от размножившихся кустарей по селам и деревням крестьянами» 121* .

Характерно, что в этот же период положение Ярославской шелковой фабрики Колосовых, которой владел брат Иван Панкратьевича, Василий, а после него его сыновья Михаил и Панкрат, было более устойчивым. Фабрика эта была заведена еще в 1723 г. Максимом Затрапезновым, а с 1741 г. была во владении ярославского купца Афанасия Гурьева, женатого на дочери Андрея Максимовича Затрапезного. В 1754 г. она была продана Иваном Афанасьевичем Гурьевым московскому купцу Илье Полуярославцеву. Панкрат Васильевич Колосов со старшим сыном, Василием, купили ее в сентябре 1763 г.122*

По данным 1797 г., число «покупных с фабрикою» людей, т. е. приобретенных Колосовыми вместе с фабрикой в 1763 г., составляло 107 душ 123* . К 1798 г. общее количество приписных рабочих и мастеровых при Ярославской фабрике достигало 113 мужчин и 117 женщин 124* . Шелковое производство Колосовых в Ярославле, не испытавшее на себе потрясений 1771 г., развивалось довольно успешно вплоть до конца XVIII в. Этот вывод подтверждается сравнительными данными об объеме продукции 1763 и 1797 гг. (сведений за промежуточные годы не имеется). Если за первые четыре месяца после покупки фабрики на 49 станах было сделано платков, кружев, лент, поясков на 2450 руб. 98 коп.125* , то за первое полугодие 1797 г. на 102 станах было изготовлено на 20 726 руб. 126* самых различных шелковых тканей: травчатых насыпей, коноваты, разноцветных тафт, платков, кружев и т. п.127*

Удачное развитие шелкового дела в Ярославле позволило Василию Панкратьевичу первым из Колосовых и одним из первых московских купцов получить звание именитого гражданина. Он умер с этим званием в 1786 г.128*

Его дети Михаил и Панкрат также числились среди именитых граждан. Первоначально, после смерти отца, они объявили общий капитал с дядьями: Иваном-большим, Иваном-меньшим и Гаврилой Панкратьевичами. Это продолжалось с 1788 по 1793 г. 129* , пока И. П. Колосову-большому удавалось обеспечивать благополучное течение дел участием в питейном откупе. В 1787-1791 гг. вместе со свояками Петром и Сергеем Гусятниковыми 130* , а также с Борисом Еврейновым он владел частью московского питейного откупа, значительно наживаясь на торговле вином и пивом «неуказной мерою» 131* .

В 1795-1796 гг. Михаил и Панкрат Васильевичи Колосовы объявляли свой капитал (50 тыс. руб.) по разряду именитых граждан 132* , а Иван Панкратьевич-большой с братьями по капитальным книгам с 1794 г. не проходит. Его сын Иван Иванович в 1801 г., уже после смерти отца 133* , числился 3-й гильдии купцом, не имеющим торга и проживающим у своих дядьев, Ивана-меньшого и Гаврилы Панкратьевича, также третьегильдейских купцов, управлявших с 1800 г. Московской и Улиткинской шелковыми фабриками 134* . С 1810 г. И. П. Колосов-меньшой 135* , а с 1814 г. Иван Иванович Колосов «капитала не объявляли и к подаче ревизских сказок не явились» 136* . Дети Гаврилы Панкратьевича, Василий и Сергей, умерли соответственно в 1837 и 1839 гг., ничем не проявив себя 137* .

С конца XVIII в., после взлета 1795-1796 гг., начинает хиреть род Колосовых и по линии сыновей Василия Панкратьевича. Панкрат Васильевич уже в 1799 г. вынужден был перейти в мещанское сословие 138* , а его брат, Михайла, по 6-й и 7-й ревизиям числившийся купцом 3-й гильдии 139* , на склоне лет, в 1825 г. вместе с сыном Владимиром также стал мещанином. В 1830 г. та же участь постигла другого его сына, Михаила Михайловича 140* .

Правда, представители и той и другой ветви продолжали содержать названные фабрики вплоть до 1810 г. 141* (в дальнейшем известий о них не встречается). Иван-меньшой и Гаврила Колосов, получившие в начале 80-х годов казенную посессию, смогли даже прикупить крестьян, разрешив таким образом проблему рабочей силы. В это время за ними числилось 14 приписных и 153 купленных человека 142* . Однако сколько-нибудь значительно увеличить производство ни им, ни владельцам Ярославской фабрики не удалось. Напротив, ведомости о состоянии мануфактур в России за 1809 г. свидетельствуют о том, что на фабриках Колосовых в это время было сделано товаров в 1,5-2 раза меньше, чем их изготовлялось в конце XVIII – начале XIX в.143*

Характерно при этом увеличение количества нереализованных тканей. На московской фабрике, например, в 1801 г. было выработано товаров на 12 154 руб., а продано на 4412 руб. На Улиткинской фабрике этот разрыв был еще большим: из 16 143 руб. товаров продано на 6902 руб.144*

Причину сокращения производства у Колосовых следует искать, видимо, в резком увеличении кустарной крестьянской промышленности, о которой писал Иван Панкратьевич, и вытеснении наиболее крупными выходцами из нее старого московского купечества 145* , не сумевшего подняться до того, чтобы перейти в дворянское сословие.

Особое место среди именитых граждан занимает фамилия старинных московских купцов Суровщиковых. По числу представителей род этот, оборвавшийся по мужской линии на втором поколении, невелик. У Василия Васильевича было всего две дочери, Наталья и Вера, и сын, Василий. Их положение и судьбы определялись исключительно успехом предпринимательской деятельности отца, обладавшего, судя по всему, незаурядными способностями. В 1748 г., когда ему было 27 лет, он состоял по 1-й гильдии, имел торг в суровском ряду и суконную фабрику 146* . Вероятно, речь в данном случае идет о фабрике, которую содержал Василий Суровщиков в компании с Прокофием Докучаевым, Григорием Сериковым и Алексеем Болотиным в 50-х годах. Она была заведена еще в 1720 г. отцами его компанейщиков 147* и получила существенные привилегии. Содержатели и их дети не только были уволены от служб и постоя, но на 15 лет получили право беспошлинной торговли. Дважды, при заведении на три года и в 1744 г. на 10 лет, им выдавалась из казны ссуда в размере 30 тыс. руб. Кроме того, им было позволено купить «до 2000 душ с землями», и в 1759 г. на фабрике числилось 2106 человек мастеровых 148* .

В дальнейшем состав компанейщиков изменился. По ведомости Мануфактур-коллегии 1769 г., фабрику эту содержали «обществом» вместе с В. В. Суровщиковым Илья Докучаев, Григорий Лихонин и М. П. Гусятников 149* . К этому времени В. В. Суровщиков породнился с Гусятниковыми, выдав за Михаила свою первую дочь, Веру 150* .

Размах производства новых хозяев был чрезвычайно широк, и в 60-х годах среди суконных предприятий их фабрике не было равных. На 120 суконных и 60 каразейных станах выделывалось 100 959 аршин армейских сукон, 31 336 аршин тонких сукон из иностранной шерсти, 2551 аршин каразеи и переделывалось марены, покупаемой в Кизляре, 1175 пудов 151* .

Кроме суконной, В. В. Суровщиков некоторое время, в 1750- 1754 гг., содержал также мишурную фабрику 152* . Однако наиболее существенную часть его доходов составляла заграничная торговля. По ведомости Московского магистрата начала 60-х годов, он производил торг «к Темерниковскому водою в Царь Град, к С.-Петербургскому портам, в Амстердам, во Гданьск». Можно без преувеличения сказать, что по крайней мере среди московских купцов В. В. Суровщиков был первым по коммерции с заграницей. В отличие от многих других он не специализировался на торговле определенным видом товаров. В равной мере он скупал и продавал коровье масло и рейнвейнские вина, паюсную икру и овощи с сахаром, квасцы и краску, медную проволоку и суровской, нитяной товар, шелковые и бумажные изделия, португальскую, русскую, испанскую, турецкую и шленскую (польскую) шерсть и др. Его торговый оборот был выше, чем у всех остальных купцов, и достигал колоссальной цифры в 116 тыс. руб. 153*

Сколь важное значение в деятельности В. В. Суровщикова занимала заграничная торговля, показывает тот факт, что вторая его дочь, Наталья, была выдана замуж за торговца с Китаем и Сибирью Ивана Романовича Журавлева 154* состоявшего в свойстве с Андреем Бабушкиным.

Удачные начинания В. В. Суровщикова не нашли семейного продолжения. Дочери здесь не могли помочь. Определенные надежды он возлагал на Сына Василия, родившегося в 1767 г. 155* Однако им не суждено было сбыться. В 1792 г., уже после смерти отца 156* , 25-летний Суровщиков выбыл в военную службу 157* . Правда, через пять лет он вновь вернулся в купеческое сословие и, объявив в 1797-1801 гг. вместе с матерью 50 тыс. руб. капитала, получил звание именитого гражданина 158* . Возвращение это, впрочем, носило, скорее, символический характер, так как ни среди торгующего купечества, ни среди владельцев фабрик он не встречается. Поэтому можно с уверенностью предполагать, что В. В. Суровщиков-младший проживал нажитое. С его смертью в 1811 г. пресекся и род .Суровщиковых 159* .

Общей чертой для всех рассмотренных фамилий именитых граждан, выходцев из старинных московских тяглецов, является их тесная взаимосвязь между собой. В ряде случаев она была результатом деловых контактов, но определяющими были брачные союзы, поставившие эти семьи в близкое свойство, центром которого был обширный род Гусятниковых (см. схему 5).

Схема 5

Схема б

Характерно, что в круг родственных отношений семей именитых граждан вовлекались купеческие роды, представители которых к моменту оформления брачных союзов, как правило, добились определенного положения и состояли в 1-й гильдии. Мы уже упоминали Ситниковых, Журавлевых, Серебрениковых. Из других наиболее известных можно отметить фамилию Баташевых, торговцев железом и чугуном, содержателей железных и полотняных заводов, состоявших в свойстве с Колосовыми и известным петербургским купцом Саввою Яковлевым (см. схему 6).

Свойственные отношения московских старинных именитых родов устанавливались также с некоторыми из «прибылых» именитых граждан. Бабушкины, например, были связаны через крупных во второй половине XVIII в. суконных фабрикантов и первогильдейских купцов Бабкиных с Долговыми, происходившими от калужских купцов (см. схему 7).

В своеобразном родстве с Гусятниковыми и Суровщиковыми находились выходцы из известного рода коломенских купцов – Мещаниновы. Вдова М. М. Гусятникова, дочь В. В. Суровщикова Вера Васильевна, после смерти мужа вышла замуж за сына именитого гражданина и коллежского асессора Д. Д. Мещанинова, Маркела, имевшего титул надворного советника 160* .

В целом круг семейных связей московских старинных именитых родов представляет весьма внушительную картину (см. схему 8) и являет собой свидетельство социальной замкнутости купечества на высшем уровне. Показательно в этом отношении то, что по мере удаления от этих центральных фамилий все заметнее становятся матримониальные связи с купцами 2-й и 3-й гильдии или представителями низших сословий. Как правило, это касается неудачливых отпрысков рода или связано с периодами упадка. Поэтому в подавляющем большинстве случаев уже по характеру родства можно судить о положении семьи или всего рода.

Схема 7

Схема 8

В рамку заключены фамилии именитых граждан

Другой общей чертой в развитии родов именитых граждан – выходцев из старинных тяглецов – являлось то, что условием их процветания непременно была деятельность одного из представителей рода, обладавшего незаурядными способностями и необходимыми деловыми качествами. Для Гусятниковых это Михаил Петрович, для Бабушкиных – Андрей Иванович, для Колосовых – Панкрат Васильевич, для Суровщиковых – Василий Васильевич. Именно их усилиями создавалась прочная фамильная экономическая база.

Показательно, что создание ее приходится преимущественно на третью четверть XVIII столетия. Даже в тех случаях, когда подъем рода начинался несколько раньше, наибольшего размаха предпринимательская деятельность достигала в 50-70-х годах. Она характеризуется в этот период сочетанием промышленных и торговых занятий, а иногда участием в откупах (Гусятниковы) или других доходных предприятиях 161* . Успех ее определялся для предприимчивых людей поощрительной политикой правительства в отношении «указных» фабрикантов. Ряд указов этого времени о запрещении безуказного производства, о разрешении беспошлинного ввоза шерсти из-за границы для суконных фабрик, пошлинные льготы на вывозимые за границу русские товары для фабрикантов, связанных с внешним рынком, послабления (хотя и не последовательные) в покупке деревень, земель и крепостных 162* оказались благоприятной почвой для деятельности названных лиц.

Различия в развитии рассматриваемых родов начинаются со второго поколения основателей «дела». Собственно, они выражались прежде всего в судьбах их детей и внуков. Одни из них добились звания дворянина, другие измельчали, опустившись до третьегильдейских купцов или выйдя в мещане. Суть этого явления заключалась, однако, в одном – в отходе от промышленной и торговой деятельности, благодаря которой отцы и деды дали возможность своим детям и внукам стать на вершину иерархической купеческой лестницы. В силу разных причин и различных способностей некоторые смогли подняться еще выше, прочие же не смогли удержаться, не проявив должной активности в новых условиях. Их место в экономической области заняли более деятельные люди, в том числе ряд именитых граждан, не связанных по происхождению со старинными московскими купеческими родами.

Новые купеческие фамилии среди именитых граждан Москвы

По своему происхождению подавляющее большинство «прибылых» именитых граждан в Москве являлось выходцами из провинциальных купеческих фамилий. Котельниковы и Жигаревы ведут свой род от кадомских купцов, Шапкины – от вологодских, Макаровы – от дмитровских, Орловы – от ржевских, Губины – от орловских, Кирьяковы – от серпуховских, Долговы – от калужских, Насоновы – от переяславль-залесских, Мещаниновы – от коломенских. Только в двух семьях предки были крестьянами. Александр Яковлевич Уваров записался в 1756 г. из Конюшенной дворцовой слободы Серпуховского уезда в Кошельную слободу 163* . Иван Григорьевич Хрящев был причислен до 1747 г. в ту же слободу «по торговому промыслу» из крестьян подмосковного дворцового села Дединова 164* .

По времени вступления в московское купечество, кроме Уварова и Хрящева, еще троих можно отнести к московским старожилам. По сказкам 1747 г. переведены после 1-й ревизии в Кадашевскую слободу Степан и Григорий Михайловичи Насоновы 165* , а в Кошельную слободу – Тимофей Иванов 166* , получивший в 3-ю ревизию прозвание Котельников 167* . В 1744 г. был переведен в Панкратьевскую слободу Лука Иванович Долгов с братом Афанасием 168* .

Все остальные приписались к московскому купечеству значительно позже: Гаврила Яковлевич Жигарев с братом Василием – в 1763 г. 169* , Михаил Павлович Губин и Андрей Аврамович Кирьяков с братом Григорием – в 1770 г. 170* , Иван Алексеевич Шапкин – в 1780 г. 171* , Иван Алексеевич Макаров – в 1789 г. 172* и Иван Дмитриевич Орлов – не позже 1788 г. 173*

Разные сроки прибытия в Москву отразились прежде всего на состоянии семейных связей. Естественно, что те из купцов, кто записался в московское купеческое общество раньше, имели больше возможностей для установления родственных отношений между собой. Не случайно поэтому в тесном свойстве через Плотниковых находились Котельниковы, Хрящевы и Уваровы (см. схему 9). Близкие взаимоотношения сложились также у Котельниковых со своими земляками Жигаревыми, прибывшими несколько позже. Степень родства здесь установить не удается. Глухое указание на свойство 174* может свидетельствовать лишь о том, что оно уходит корнями в Кадом. Не потому ли Котельниковы приняли столь заинтересованное участие в судьбе вновь прибывших Василия и Гаврилы Жигаревых? Последние сразу после переезда в Москву жили в доме Тимофея Котельникова «в сидельцах» 175* , а позднее имели от него торг в суровском ряду 176* .

Конечно, не для всех, ставших уже старожилами в Москве, это было правилом. Например, среди свойственников Насоновых мы уже не встречаем ни одного будущего именитого гражданина. Это объясняется, видимо, тем, что Степан и Григорий прибыли в Москву с уже сложившимися семьями, тогда как для названных выше купцов их приезд совпал со временем заключения брачных союзов.

Эти соображения по характеру формирования матримониальных связей можно отнести и к именитым гражданам, вступившим в московское купечество в 70-80-х годах. Не у всех из них сложились родственные отношения друг с другом. И дело здесь не только в том, что они не успели этого сделать по времени. Макаровы, Орловы, Шапкины прибыли в Москву с уже устоявшимися семейными отношениями. Напротив, Михаил Губин и Григорий Кирьянов, которые создавали свои семьи уже после переезда в Москву, состояли в близком свойстве (см. схему 10).

Схема 9

Схема 10

Важно отметить при этом, что связи эти не создают впечатления случайных. Выбор родственников здесь выглядит настолько безошибочным, что не оставляет места подобному представлению. Это подтверждается и деловым характером родственных отношений. Мы уже приводили пример с Жигаревым и Котельниковым. Совместную торговлю с заграницей вели также Григорий Кирьянов и Михаил Губин. В 1772 г. они имели в привозе в Петербургском порту иностранных товаров на довольно большую сумму, в 27 367 руб.177*

То обстоятельство, что большинство приписавшихся к московскому купечеству лиц, будущих именитых граждан, прибыли в Москву не ранее середины XVIII в., определило не только условия формирования семейно-родственных связей, но и особенности становления и развития этих фамилий.

Мы уже видели, что в старых московских родах восхождение к высшей ступеньке купеческого сословия шло через деятельность предшествующих поколений. В не московских по происхождению семьях, с того момента, когда представляется возможность их исследовать, т. е. после причисления, наблюдается иная картина. В большинстве случаев сами же прибывшие и становились именитыми гражданами. Совершенно естественно поэтому возникают вопросы: на каком основании или каким путем шло продвижение этих лиц к вершине купеческой карьеры? вытекало ли это продвижение из торгово-промышленных занятий «новомосковских» купцов или их родителей в тех провинциальных городах, откуда они переселились, или оно было исключительно результатом операций, которые эти люди развернули в Москве?

По опыту прежних исследователей известно, что переход крестьян в посад был делом обычным в XVIII в. Они переходили в разные социальные слои, от мещан до первостатейных купцов, при этом мотивы для причисления крестьян в данное общество были самыми различными 178* . В этом отношении рассматриваемые здесь купцы были лишь частичкой в огромной массе перемещающихся людей. Но именно эта частичка в конце XVIII в. заняла господствующее положение среди московского купечества. Поэтому так важно выяснить, что послужило причиной их успеха.

Обратимся вначале к выходцам из крестьян. А. Я. Уваров через год после причисления к московским купцам по окладу 1757 г. платил 2 руб. 40 коп.- обычная сумма для купцов 2-й гильдии. Только в 1766 г. он был «положен» по 1-й гильдии с окладом в 12 руб. Примечательно, что к этому времени он уже имел торг в питейных погребах 179* .

И. Г. Хрящев был причислен из крестьян «по торговому промыслу» во 2-ю ревизию и вплоть до 3-й ревизии состоял еще в 7-гривенном окладе на «прежнем жилище». Мы не имеем данных о его окладе и положении в это время, но, вероятно, к 1764 г., когда он подал сказку к 3-й ревизии, оно было уже достаточно прочным, так как семья Хрящевых жила в собственном доме 180* . А с 1782 г. И. Г. Хрящев выступает уже как купец 1-й гильдии 181* .

Из купцов лишь только трое сразу после прибытия были зачислены в 1-ю гильдию. Лука и Афанасий Долговы перебрались в Москву после смерти своего отца, известного калужского купца, видимо получив от него солидное наследство. По окладной книге 1748 г. они платили налог 15 руб. и имели торг на Гостином дворе 182* . Их возвышение связано с заграничной торговлей. Уже в 1748-1749 гг. они вели торговые дела с иностранными купцами 183* . В 70-х годах Долговы вывозят «за море» пеньку 184* . Одновременно в России они торгуют иностранными товарами. В течение 1772- 1775 гг. в Петербургском порту Лукою Долговым было закуплено привозных товаров на 285 652 руб. и Афанасием – на 282 474 руб.185* Их оборот среди московских купцов был одним из самых высоких, а в отдельные годы его не превосходил никто.

Демид Демидович Мещанинов прибыл в Москву уже первогильдейским купцом и сразу же был избран градским головой на срок с 1782 по 1786 г.186* Племянник известного коломенского купца и фабриканта Ивана Мещанинова, он принимал самое активное участие в делах дяди, являясь его главным помощником. Своим богатством они обязаны винокурению. В 40 – начале 50-х годов Иван Мещанинов вместе с Козьмой Матвеевым содержал партикулярный винокуренный завод в Коломенском уезде, на котором производилось весьма значительное количество вина. Только в 1748 г. они поставили по подряду 2000 ведер на Московский питейный двор, 1000 ведер – в село Бронницкое, 1500 ведер – в село Новоспасское 187* .

После указа 1754 г. об уничтожении купеческих винокуренных заводов 188* Иван Мещанинов принял участие в компании по содержанию питейных сборов в Петербурге. В 1757 г. он послал для этого дела вместо себя своего племянника, которого «уполномочил доверенностью» 189* . Это вызвало безуспешное противодействие компанейщика М. Гусятникова, который попытался передать мещаниновскую часть сборов Ивану Чиркину 190*. Уже значительно позже, когда Демид Мещанинов был московским купцом, его сын Маркел содержал часть московского питейного откупа в 1787- 1791 гг.191*

В 1777 г. Демид Мещанинов выступает как содержатель суконных фабрик своего покойного дяди, заведенных еще в 1754 г. в Коломне, в Коломенском и Зарайском уездах 192* . «При отправлении мастерств» на них находилось 490 человек купленных и приписных крестьян. Изготовленные ими сукна почти целиком поставлялись для нужд армии в Кригс-комиссариат.

Владение этими фабриками было, вероятно, некоторое время условным, поскольку по наследству они принадлежали дочери Ивана Тимофеевича Мещанинова, коллежской советнице Татьяне Тетюшевой, у которой они были окончательно куплены Демидом в 1787 г. за крупную сумму в 60 973 руб. Кроме того, в 1780 г. с аукционного торга он купил за 2904 руб. суконную фабрику московского купца Алексея Еремеева, располагавшуюся в Кадашевской слободе.

К 1797 г. крепостных крестьян в селах при фабриках Д. Мещанинова состояло 608 мужчин и 624 женщины 193* . Из них лишь 11 приписных, остальные – купленные. Ежегодно на поставку в армию по указу 1791 г. с каждой души требовалось от 52,5 до 105 аршин сукна. Часть вырабатываемых крестьянами тканей доставлялась в Москву на Кадашевскую фабрику, где их стригли, ворсили и красили. Большая часть сукон отделывалась самими крестьянами, и все они шли в Кригс-комиссариат, так как «вольной продажи» с фабрик Мещаниновых не имелось 194* .

После Демида владельцем фабрик был его сын Маркел. В 1809-1810 гг. его фабрики были самыми крупными в числе «обязанных» шелковых предприятий и одними из крупных среди «вольных». На них вырабатывалось от 30 до 40 тыс. аршин сукна на поставку в Кригс-комиссариат. По-прежнему за Маркелом Мещаниновым числилось «мужеска полу» 608 купленных и приписных. Кроме того, у него имелись две небольшие «вольных» фабрики в Рязанской и Комстромской губерниях, на которых работало 69 «помещичьих крепостных» крестьян 195* .

Третьим из иногородных купцов, сразу после прибытия в Москву состоявшим по 1-й гильдии, был Иван Дмитриевич Орлов 196* . Он не занимался ни торговой, ни промышленной деятельностью. Но судьба его примечательна. Указом от 4 августа 1797 г. он был возведен в дворянство «во уважение заслуг» деда и отца, которые были бургомистрами в Ржеве. Дед Ивана Дмитриевича в 1703 г. получил от Петра I «знак отличия» за «приращение таможенных доходов» 197* .

Все остальные «прибылые» именитые граждане после зачисления их в московское купечество более или менее длительный промежуток времени (в основном в пределах 10 лет) значились купцами 2-й гильдии, ничем не выделяясь среди прочих. А это значит, что, хотя они приехали в Москву не с пустыми руками, им предстояло приложить немало усилий, чтобы занять достигнутое впоследствии место.

Каждый из них в этом движении вперед шел своим путем, но пути эти в чем-то были схожи. Большинство из них начинало с мелочной торговли в рядах или лавках. И. А. Макаров имел при своем доме «торг кожевенной» 198* , Насоновы торговали в москательном и игольном рядах 199* , Т. И. Котельников и Г. Я- Жигарев – в суровском 200* , А. А. Кирьяков – в шелковом 201* . Многие прошли через казенные службы, причем через такие должности, которые могли приносить доход. М. П. Губин, например, был в 1780 г. в Казенной палате на Каменном мосту ларечным 202* , И. Г. Хрящев в 1770 г.- бургомистром Московского магистрата 203* , А. А. Кирьяков с 1779 г., а И. С. Насонов с 1781 г.- ларечными у Московской соляной продажи 204* В. Я. Жигарев – купчиною в Сибирском приказе с 1778 г. 205* и т. д.

Дальнейший их подъем был связан в основном с двумя областями предпринимательской деятельности – внешней торговлей и промышленностью. С заграницей торговали В. Я. Жигарев, Г. А. Кирьяков, М. П. Губин, Долговы. Фабрики завели Насоновы, Г. А. Кирьяков, М. П. Губин.

Показательно, что промышленные капиталовложения были сделаны в самую перспективную отрасль текстильной промышленности конца XVIII – начала XIX в.- хлопчатобумажную – и совпали по времени с бурным ее подъемом в 1803-1809 гг. 206* Насоновы купили 5 ситцевых и миткалевых фабрик в 1796- 1799 гг. Одна ситцевая фабрика была приобретена ими совместно с Г. А. Кирьяковым. При этом владельцам в 1800 г. было разрешено купить к ней 300 крестьян, в счет которых они сторговали у князей Гагариных 80 душ 207* . М. П. Губин завел в 1796 г. в селе Успенском Московской губернии при пороховом заводе и бумажной фабрике, «доставшихся» ему по купчей в 1793 г. от «майорши» Е. Е. Неддергоф, ситцевую фабрику 208* . В том же селе он содержал производство миткаля, который использовал для набивки ситцев и выбоек 209* .

Все эти предприятия пользовались правительственной поддержкой и получили казенные посессии 210* . Поэтому уже вскоре после заведения они стояли в одном ряду с крупнейшими хлопчатобумажными фабриками Грачевых, Корноуховых и др. В 1799 г. у Насоновых имелось 74 миткалевых, 59 чулочных и 45 ситцевых станов, на которых было изготовлено 70 500 аршин миткаля, 3000 штук платков, 1350 пар чулок, 2750 пар перчаток, 47 000 аршин ситцев и полуситцев, а также шалей и готового платья на общую сумму 152 875 руб. На фабриках работало в это время 268 вольнонаемных мастеровых 211* .

У М. П. Губина производство ситца и ситцевых изделий достигало в конце XVIII – начале XIX в. 200 тыс. аршин на сумму до 150 тыс. руб. 212* Неуклонно увеличивалось и число мастеровых: если в 1796 г. их было 45 покупных и 75 вольнонаемных 213* , то в 1812 г. в общей сложности – 517 человек 214* .

Рассмотренные фамилии встречаются среди фабрикантов и в 1810 г. Однако их положение существенно изменилось. Губин по- прежнему был крупнейшим ситцевым производителем. Только на вновь приобретенной фабрике в Калужской губернии находилось 640 станов, при которых числилось 1078 приписных и купленных и 501 вольнонаемный мастеровой, изготовлявшие 449 406 аршин тканей 215* . Производство Насоновых заметно сократилось, что было связано, вероятно, с разделом братьев. Иван Степанович, объявивший в 1800 г. по разряду именитых граждан капитал в 51 тыс. руб. 216* и числившийся до самой смерти (в 1813 г.) первостатейным купцом 217* , отошел от промышленной деятельности. Его младший брат Дмитрий Степанович уже не смог вести дело с прежним размахом, хотя его положение еще было довольно прочным. В 1810 г. у него на фабрике имелось 45 станов, 24 приписных и купленных и 94 вольнонаемных, трудом которых было сделано 113 900 аршин тканей 218* .

Если обратиться к судьбам «прибылых» московских именитых граждан и их детей, то можно выделить среди исследуемых родов две группы. К первой относятся те фамилии, представители которых смогли либо удержать завоеванное положение, либо добиться еще большего успеха. Их число сравнительно невелико. О выходе в дворяне с определенностью можно говорить только в одном случае, имея в виду И. Д. Орлова, получившего диплом на дворянское достоинство. Еще трое получили чины, дававшие право на получение дворянства. J1. И. Долгов «за труды» во время чумы 1771 г. указом 1775 г. был пожалован титулярным советником в ранге сухопутного капитана 219* . Д. Д. Мещанинов и его сын Маркел имели чины 8-го и 7-го классов соответственно коллежского асессора и надворного советника.

Мы не имеем данных о том, последовало ли за награждением названных лиц чинами официальное утверждение их в дворянском звании. Однако совершенно очевидно, что сам факт пожалования чином имел большое значение для судеб их детей, и прежде всего дочерей. На них охотно женились представители мелких или даже древних, но обедневших дворянских родов. Из десяти дочерей Луки Долгова шесть вышли замуж за дворян. Характерна связь с кругом творческой интеллигенции. Аграфена, например, была замужем за выдающимся русским архитектором Василием Ивановичем Баженовым, Мария – за архитектором Э. С. Назаровым, Прасковья – за профессором С. Г. Забелиным 220* . Одна из дочерей, Ирина, была женой князя Ивана Павловича Горчакова 221* .

Дочери Д. Д. Мещанинова вышли замуж также за дворян, хотя их браки были скромнее. Елизавета была выдана за секунд- майора И. В. Хотяинцева, Анна – за капитана I ранга П. Н. Хомутова 222* .

Кроме названных фамилий, следует отметить Губиных, которые удерживали твердые позиции в среде купеческой верхушки и к середине XIX в. вышли в дворяне. Сыновья Михаила Павловича, умершего в звании коммерции советника и первостатейного купца в 1818 г., Павел и Константин, уже после смерти отца были возведены в потомственное почетное гражданство, а в 1854 г. за благотворительную деятельность в пользу Елизаветинского училища Павел получил чин тайного советника, дававший потомственное дворянство 223* .

Вторую, наиболее многочисленную группу именитых граждан – выходцев из провинциальных купеческих и крестьянских семей – составляют представители обедневших или угасших фамилий. В свою очередь, их можно разбить на две части. Одни из них вышли из первогильдейского купечества до, а другие – после 1812 г. Такое деление ставит прежде всего вопрос о влиянии событий этого времени на состояние купечества, в данном случае – его верхушки. Известно, что война оказала разрушающее действие на купечество феодального типа 224* . Разорение Москвы было особенно губительным для московских купцов. И здесь важно выяснить степень его воздействия в общем процессе разрушения старого купечества, хотя бы на примере московских именитых граждан.

По крайней мере двое из них деградировали в деловом и экономическом отношении уже в первом десятилетии XIX в. В 1804 г. выбыл в мещане коммерции советник Андрей Иванович Шапкин 225* . В 1809 г. та же участь постигла 1 -й гильдии купца, бывшего именитого гражданина Петра Ивановича Хрящева с сыновьями Иваном и Александром 226* .

Начало падения именитых граждан в первом десятилетии XIX в. наблюдается на примере Котельниковых и Макаровых. После смерти Алексея Тимофеевича Котельникова в 1801 г. двое его сыновей, Василий и Николай, были уволены в 1806 г. «в другой род жизни», а младший, Тимофей, с матерью состоял в 1811 г. в 3-й гильдии 227* . Его дела окончательно ухудшились к 1814 г., когда он вынужден был перейти в мещанское сословие 228* . Иван Алексеевич Макаров, объявивший капитал как именитый гражданин в 1800 г., к 1811 г. состоял в 2-й гильдии 229* . В этом же положении мы застаем его и в 1815 г. 230* , но его сын Алексей вскоре после смерти отца в 1818 г. выбывает в мещане 231* .

Совершенно определенно об угасании рода после 1812 г. можно говорить относительно Жигаревых и Насоновых. Василий Гаврилович Жигарев, единственный наследник именитого гражданина и надворного советника Василия Яковлевича, умершего в 1802 г., в 1811 г. числился первогильдейским купцом 232* , а в 1814 г. вынужден был стать мещанином 233* . Положение семьи Ивана Степановича Насонова вскоре после Отечественной войны не выглядело столь безнадежным. Правда, сам он умер в 1813 г., но его малолетний сын, которому было 13 лет в 1815 г., числился еще некоторое время среди первогильдейских купцов вместе с матерью и сестрами 234* . Однако удержаться на этом уровне он не смог, и в 1834 г. мы застаем его состоящим по 3-й гильдии 235* . Более быстрым после 1812 г. было падение Насоновых по линии Дмитрия Степановича, последнего владельца ситцевой фабрики. В 1815 г. он купец 2-й гильдии 236* , а в 1832 г. вышел в мещане 237* .

Таким образом, большая часть именитых граждан, судьбы которых отмечены неизбежным угасанием, начинают или окончательно хиреют в первое десятилетие XIX в. Поднявшись в конце XVIII в. за счет собственной предприимчивости или удачного стечения обстоятельств на верхнюю ступеньку купеческой сословной лестницы, они не обеспечили в дальнейшем этот успех прочной базой. Характерно, что ни один из них не завел фабрики.

Напротив, те из именитых граждан, кто в конце XVIII в. вложил капиталы в промышленные предприятия, были в числе ведущих московских купцов. Их падение было обусловлено в большей степени причинами внешнего порядка. Не случайно по ведомостям о состоянии фабрик и заводов за 1815 г. 238* не встречается ни одного московского именитого гражданина. Исключением были только те, чьи фабрики находились на территориях, не подвергавшихся военным действиям. Такова, например, Клишинская фабрика Гусятниковых.

Подводя итоги, следует прежде всего отметить тот факт, что среди московских именитых граждан не нашлось ни одной фамилии, представители которой смогли бы использовать законодательную привилегию на право перехода в дворянство в 3-м поколении. Немногие из тех, кто получили дворянство, добились этого другими путями: используя богатство и общественную деятельность (Гусятниковы), заключая брачные союзы с дворянами, используя заслуги отцов и дедов. Все другие, не реализовав собственного положения, расплачивались падением своих потомков вниз по сословной лестнице.

В этой связи правомерно, во-первых, говорить о том, что одна из главных законодательных привилегий, данных именитому гражданству в 1785 г., была лишь фикцией. Другая сторона медали определялась отходом второго поколения именитых граждан от купеческих занятий. Разница между представителями старинных и «прибылых» фамилий заключалась только в том, что в старомосковских родах сами именитые граждане заканчивали профессиональную деятельность, а в новомосковских – их дети.

Но их объединяло одно – предпринимательская несостоятельность. По этой причине одни предпочитали дворянский образ жизни, а другие вынужденно превращались в мещан. Психологически вполне понятно, что взращиваясь в условиях благополучия, нажитого трудами отцов, сыновья могли терять присущую их родителям хватку. Однако определяющими, конечно, были перемены в экономической атмосфере страны, ставившие их перед проблемами, к разрешению которых они не были готовы.

1* ПСЗ-1. Т. XXII. № 16188. Ст. 132.

2* Клокман Ю. Р. Социально-экономическая история русского города, Вторая половина XVIII века. М., 1967. С. 118- 119.

3* ПСЗ-1. Т. XXIX. № 22 418. С. 978.

4* Именитые граждане могли заводить фабрики, заводы, морские и речные суда, они освобождались от телесных наказаний, им разрешалось ездить в городе в карете четвернею. См.: ПСЗ-1. Т. XXII. № 16 188. Ст. 133-135.

5* Там же. Ст. 137.

6* Материалы… М., 1886. Т. 4. С. 439.

7* ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1. Д. 162. Л. 3.

8* Материалы… М., 1887. Т. 4. Прил. 1. С. 1.

9* Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592- 1768 гг.). Часть четвертая. Документы центрального управления//Чтения в ОИДР. 1902. Кн. 1,ч. 3. С. 83.

10* Материалы… М., 1891. Т. 1. Прил. 3. С. 18.

11* Там же. С. 26.

12* Звягинцев Е. А. Московский купец- компанейщик Михайла Гусятников и его род // Московский край в его прошлом: Очерки по социальной и экономической истории XVI-XIX вв. / Под. ред. С. В. Бахрушина. М., 1928. С. 61-74.

13* Там же. С. 62.

14* Павленко Н. И. О некоторых сторонах первоначального накопления в России // Ист. зап. 1954. Т. 54. С. 407.

15* ЦГАДА. Ф. 19. Д. 212. Л. 2об,-3.

16* Там же. Л. 31 об., 36.

17* Там же. Л. 12 об.

18* Там же. Л. 13.

19* Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 66.

20* Гусятниковы покупали лавки и позже. Только в 1752-1756 гг. Михайла приобрел 15 лавок на«сумму 5980 руб. (Звягинцев• Е. А. Указ. соч. С. 67.).

21* Откуп в Москве был дан компанейщикам на 10 лет, а дело об их «злоупотреблениях» тянулось до 1741 г.

22* Петр Сергеевич Гусятников в звании «компанейщика» был еще жив в 1740 г. (ЦГАДА. Ф. 273. On. 1. Ч. 7. Д. 29508), но в дальнейшем его имя не встречается.

23* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 1760. Л. 1. Е. А. Звягинцев (Указ. соч. С. 64) называет еще большую сумму – 40 тыс. руб., ничем, впрочем, не подтвержденную.

24* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 1760. Л. 5.

25* Там же. Л. 10.

26* Там же. Д. 292. Л. 1 об.; Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 5об.-6.

27* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/1. Л. 25.

28* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 1822. Л. 3.

29* Там же. Л. 3 об.

30* К Гусятниковым приближался оборот П. И А. Баташевых, который достигал 80 тыс. руб. (Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 445/28. Л. 3).

31* Там же. Л. 2об.

32* Там же. Ф. 273. On. 1. Ч. 8. Д. 32805. С. 40.

33* Там же. С. 237.

34* М. П. Гусятников умер 22 октября 1776 г. См.: ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 17. С. 161а.

35* ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1. Д. 21. Л. 3.

36* Там же. Д. 29. Л. 2-2об.

37* Материалы… М., 1885. Т. 3. С. 5.

После смерти А. С. Попова Елизавета состояла в гражданском браке с графом Ф. Г. Орловым. Два ее сына от второго брака известны тем, что один из них, Михаил, был видным декабристом, а второй, Алексей, как командир конногвардейского полка подавлял восстание 14 декабря. Впоследствии А. Ф. Орлов- начальник III отделения. См.: Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 72-73.

38* ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1.

Д. 25. Л. 2.

39* ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 17. С. 162.

40* Материалы… Т. 3. С. 3.

41* Там же. М., 1883. Т. 1, ч. 2. С. 2.

42* Младший, Василий, умер в 1784 г. четырех лет от роду. См.: Там же. Т. 4. С. 2.

43* Там же.

44* Книги капитальные… 1795- 1797 гг. М., 1913. С. 1, 93, 298; ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1. Д. 162. J1. 1об.

45* По «Очередной книге» 1801 г. именитый гражданин Н. М. Гусятников «выбыл в дворянское достоинство» (Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 1). Однако в сказке А. М. Гусятникова, поданной к 6-й ревизии, Н. М. Гусятников числится состоящим по мещанству с 1808 г. вместе с братом Александром (Там же. М., 1887. Т. 5. С. 1). Не исключено поэтому, что известие о выбытии в дворянство было подано им раньше, чем он был утвержден в этом звании. Дворянином он стал позже, когда бйл произведен в гусарские офицеры и «принят в лучшие дома» (Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 71).

46* Материалы… Т. 5. С. 1

47* Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 69.

48* Материалы… Т. 4. С. 2.

49* Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 69.

50* Книги капитальные… 1795-1797. С. 298.

51* Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 1; Т. 5. С. 1.

52* Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 69.

53* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 192. Л. 1-6.

54* Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. М., 1891. Ч. 2. С. 1463- 1622.

55* ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 17. С. 162.

56* Общественны» приговоры… М., 1892. Т. 2. С. 56.

57* Там же. М., 1896. Т. 3. С. 82.

58* Звягинцев Е. А. Указ. соч. С. 70.

59* ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 17. С. 162.

60* Материалы… М., 1883. Т. 1, ч. 1. С. 107.

61* Там же. С. 226.

62* Там же. Т. 1, ч. 2. С. 106.

63* ЦГАДА. Ф. 19. Д. 212. Л. 3.

64* Там же. Л. 13 об.-14.

65* Там же. Ф. 248. Кн. 833. Л. 69-79, 119-120, 144, 146, 148 и др.

66* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. С. 5.

67* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 642. Л. 1 об.

68* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. С. 1.

69* Там же. С. 5.

70* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 642. Л. -1 об.

71* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 45 об. Одной из купленных А. Бабушкиным в 1750 г. деревень было село Дудино Михайловского уезда. Оно состояло из 30 дворов со 173 душами мужского пола. См.: Бабурин Дм. Очерки по истории Мануфактур-коллегии. М., 1939. С. 237.

72* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 642. Л. 93-93 об.

73* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/30. Л. 46.

74* Там же. Д. 5276/4. С. 6.

75* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 642. Л. 95-95 об.

76* Там же. Д. 924. Л. 96 об.-97 об.; Д. 727. Л. 2 об.

77* Там же. Д. 727. Л. 1 об.

78* Там же. Д. 642. Л. 2, 94.

79* Там же. Д. 727. Л. 12.

80* Там же. Л. 15 об.-16 об.

81* Материалы… Т. 3. С. 193.

82* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 727. Л. 11 об.-27 об.

83* Лишь за первую половину 1769 г. было продано товаров на 2882 руб., или на 93,2% (Там же. Л. 1 об.)

84* Материалы… М., 1884. Т. 1. Прил. 1, ч. 2. С. 8; Т- 2. Прил. С. 52.

85* Сыновья Андрея Бабушкина, Иван, Семен и Петр, в 4-ю ревизию подали раздельные сказки, но шелковую фабрику Семен и Петр после смерти отца содержали вместе (ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 773).

86* Достаточно сказать, что остаток непроданных товаров с шелковых фабрик Колосовых был гораздо меньшим. В 1773 г., например, они продали 95,1% продукции, в 1776 г. – 84,9, в 1778 г.- 87,6% (Там же. Д. 762. Л. 1, 3 об., 14 и др.).

87* Там же. Д. 924. Л. 6.

88* Там же. Д. 170. Л. 6 об.

89* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/1. Л. 22 об.

90* Там же. Д. 5276/30. Л. 5 об.

91* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 924. Л. 6.

92* Бабурин Дм. Указ. соч. С. 144.

93* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 924. Л. 95.

94* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/1. Л. 27 об.; Ф. 277. Оп. 2. Д. 170. Л. 2 об,- 4 об.

95* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 924. Л. 100 об,-101.

96* Там же. Л. 102 об.

97* Иван умер в 1795 г. в возрасте 55 лет. См.: Материалы… Т. 4. С. 439.

98* Там же… Т. 3. С. 193.

99* Там же. Т. 2, ч. 1. С. 81.

100* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 367, 484, 532; Ф. 397. On. 1. Д. 445/28. Л. 4 об.-5; Арх. ЛОИИ. Ф. 36. On. 1. Д. 556. Л. 403-403 об.; Д. 570. Л. 109 об. 123 об,-124, 141.

101* Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 4.

102* Там же. Т. 5. С. 222.

103* Там же. Т. 4. Прил. 1. С. 8.

104* Там же. Т. 5. С. 222; М., 1887. Т. 6. С. 144.

105* Там же. М., 1888. Т. 7. С. 152.

106* Там же. М., 1889. Т. 8. С. 176.

107* Там же. Т. 3. С. 7-8, 193.

108* Там же. Т. 1. Прил. 1, ч. 2. С. 2.

109* Там же. Т. 4. С. 4-5.

110* Там же. С. 439.

111* Старший сын Петра, Павел, еще при жизни отца, в 1778 г., выбыл в военную службу (Там же. Т. 3. С. 193), и в дальнейшем сведений о нем не встречается.

112* Книги капитальные… 1795- 1797 гг. С. 1.

113* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 624. Л. 2 об.-3.

114* Там же. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. С. 17.

115* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10.

Л. 43.

116* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4; С. 19; Ф. 291. On. 1. Ч. 1. Д. 4399.

117* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 661. Л. 2.

118* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 299 об,-300.

119* Там же. Л. 43 об.-44.

120* По ведомостям о состоянии фабрик самого Панкрата Колосова, в 1766, 1768 гг. продукции производилось примерно на 55 тыс. руб. ежегодно (ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 661. Л. 8-12 об.).

121* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 44.

122* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/4. Л. 68d ; Ф. 277. Оп. 2. Д. 624. Л. 1117.

123* Там же. Ф. 277. Оп. 2. Д. 860. Л. 2.

124* ГПБ. Эрмитажное собрание.

№ 288. Л. 20.

125* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 624. Л. 111 об.-112.

126* Там же. Д. 860. Л. 1 об.

127* ГПБ. Эрмитажное собрание.

№ 288. Л. 20.

128* Материалы… Т. 4. С. 782.

129* Книги капитальные… 1788-1791. М., 1912. С. 1, 237; Книги капитальные… 1792-1794. М., 1913. С. 1, 133.

130* Иван Панкратьевич Колосов-большой был женат на сестре Петра и Сергея Гусятниковых Александре.

См.: Материалы… Т. 3. С. 404.

131* Арх. ЛОИИ. Ф. 36. On. 1. Д. 560. Л. 118, 150, 163 об. и др.

132* Книги капитальные… 1795-1797. С. 1, 93.

133* И. П. Колосов-большой умер в 1799 г. См.: Материалы… Т. 5. С. 381.

134* Там же. Т. 4. Прил. 1. С. 70.

135* Там же. Т. 5. С. 382.

136* Там же. Т. 6. С. 57.

137* Там же. Т. 8. С. 77.

138* Там же. Т. 5. С. 381.

139* Там же. Т. 6. С. 56.

140* Там же. Т. 7. С. 60.

141* ЦГИА СССР. Ф. 18. Оп. 2. Д. 3. Л. 5 об.

142* Там же. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. 3.

143* Там же. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 14, 19.

144* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 803. Л. 11 – 15.

145* Ср.: Исаев Г. С. Роль текстильной промышленности в генезисе и развитии капитализма в России, 1760-1860. Л., 1970. С. 90-92, 95-97 и др.

146* Материалы… Т. 1. Прил. 1, ч. 2. С. 12.

147* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 521. Л. 5.

148* Там же. Д. 5276/30. Л. 25 об.-26.

149* Там же. Ф. 19. Д. 40. Л. 110.

150* Материалы… Т. 3. С. 5.

151* ЦГАДА. Ф. 397. On. 1. Д. 5276/1. Л. 1.

152* Там же. Д. 5276/16. Л. 1 об.

153* Там же. Д. ^45/28. Л. 4.

154* Материалы… Т. 3. С. 5.

155* Там ж. Т. 2. Прил. С. 94.

156* В. В. Суровщиков-старший умер в 1780 г. См.: Там же. Т. 3. С. 277.

157* Там же. Т. 4. С. 576.

158* Книги капитальные… 1795-1797. С. 298; ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1. Д. 162. Л. 2; Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 1.

159* Материалы… Т. 5. С. 334.

160* Там же. Т. 4. С. 2.

161* Панкрат Колосов, например, в 1750 г. был выбран в Сибирский приказ купчиною (ЦГАДА. Ф. 291. Оп. 1.4. 1. Д. 4104) – должность, позволявшая при определенной изворотливости извлекать немалые прибыли.

162* Бабурин Дм. Указ. соч. С. 141 – 149.

163* Материалы… Т. 2, ч. 1. С. 147.

164* Там же. Т. 2, ч. 2. С. 111.

165* Там же. С. 11.

166* Там же. С. 110.

167* Там же. Т. 2, ч. 1. С. 138.

168* ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 1. Д. 479; Материалы… Т. 1, ч. 2. С. 23; Т. 1. Прил. 1, ч. 2. С. 4.

169* Материалы… Т. 2, ч. 1. С. 14.

170* ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 4.

Д. 15406; Материалы… Т. 3. С. 26.

171* ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 4.

Д. 20380; Материалы… Т. 3. С. 30.

172* Материалы… Т. 4. С. 733.

173* По 4-й ревизии 1782 г. Орловы не встречаются. Впервые их фамилия появляется в «Книгах капитальных… 1788-1791» (с. 6).

174* Материалы… Т. 3. С. 287.

175* Там же. Т. 2, ч. 1. С. 14.

176* Там же. Т. 2. Прил. С. 105.

177* Арх. ЛОИИ. Ф. 36. On. 1. Д. 570.

Л. 110.

178* Кизеветтер А. А. Посадская община в России XVIII ст. М., 1903. С. 12, 15, 40-63.

179* Материалы… Т. 2. Прил. С. 96.

180* Там же. Т. 2, ч. 1. С. 143.

181* Там же. Т. 3. С. 288.

182* Там же. Т. 1. Прил. 1, ч. 1. С. 4.

183* ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 1.

Д. 3665.

184* Арх. ЛОИИ. Ф. 36. On. 1. Д. 450. Л. 20 об.

185* Там же. Д. 556. Л. 403; Д. 570. Л. 109 об., 12Зоб„ 141.

186* Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 1.

187* ЦГАДА. Ф. 273. On. 1. Ч. 7.

Д. 30599. Л. 10-15.

188* ПСЗ-1. Т. XIV. № 10261.

189* ЦГАДА. Ф. 273. Оп. 1.4. 1. Д. 2350.

190* Там же. Д. 2633.

191* Арх. ЛОИИ. Ф. 36. On. 1. Д. 563. Л. 118, 150 об.-151, 163 об.-164 об.

192* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 210об.-211.

193* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. .546. Л. 1-2об; Д. 555. Л. 3 об,-4.

194* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. 1; Д. 10. Л. 40-41.

195* Там же. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 4.

7 об., 10; Ф. 18. Оп. 2. Д. 3. Л. 40 об.-41.

196* Материалы… Т. 4. С. 556.

197* Дворянские роды, внесенные в Общий Гербовник Всероссийской империи / Сост. гр. Александр Бобринский. СПб., 1890. Ч. 2. С. 571-572.

198* Материалы… Т. 4. С. 733.

199* Там же. Т. 2. Прил. С. 13.

200* Там же. С. 94, 105.

201* Там же. Т. 4. С. 21.

202* Там же. Т. 4. Прил. 1. С. 1.

203* ЦГАДА. Ф. 291. On. 1. Ч. 4. Д. 16013, 16132.

204* Материалы… Т. 4. Прил. 1. С. 1-2.

205* Там же. С. 1.

206* Исаев Г. С. Указ. соч. С. 153-154, 157.

207* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 16. Д. 4. Л. 12об-13.

208* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 298об.

209* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 318. Л. 6 об.

210* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 1. Л. 4, 7 об.

211* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 2. Д. 316. Л. 1-4, 7-7об., 9-9 об.

212* ЦГИА СССР. Ф. 16. On. 1. Д. 10. Л. 299.

213* ЦГАДА. Ф. 277. Оп. 16. Д. 4. Л. 14 об.

214* Там же. Оп. 2. Д. 318. Л. 13, 15.

215* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 80.

216* ЦГИА г. Москвы. Ф. 397. On. 1. Д. 162. Л. 2.

217* Материалы… Т. 5. С. 9; Т. 6. С. 5.

218* ЦГИА СССР. Ф. 17. On. 1. Д. 44. Л. 78.

219* ГЛМ. Ф. Н. П. Чулкова. Папка 11. Тетрадь № 9. С. 50.

220* Материалы… Т. 3. С. 58.

221* Там же. Т. 4. С. 95.

222* Там же. С. 382.

223* Там же. Т. 7. С. 173; Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века: Заводы и заводовладельцы. М., 1962. С. 513.

224* Рындзюнский П. Г. Городовое гражданство дореформенной России. М., 1958. С. 61-62.

225* Материалы… Т. 5. С. 38.

226* Там же. С. 326.

227* Там же. С. 282-283.

228* Там же. Т. 6. С. 81.

229* Там же. Т. 5. С. 362.

230* Там же. Т. 6. С. 117.

231* Там же. Т. 7. С. 131.

232* Там же. Т. 5. С. 283.

233* Там же. Т. 6. С. 81.

234* Там же. С. 5.

235* Там же. Т. 7. С. 4.

236* Там же. Т. 6. С. 5.

237* Там же. Т. 7. С. 4.

238* ЦГИА СССР. Ф. 18. Оп. 2. Д. 83- 84.