Гений медицины. Том 7

Глава 19

Проводник говорил максимально серьёзным тоном. Я понял, что сейчас узнаю что-то действительно важное. Не просто так он призвал меня в храм.

Мы прошли в зал для медитаций. Сколько раз я уже успел здесь помедитировать, скольких людей позвал ходить в этот храм.

Даже сейчас на территории было многолюдно. Но именно в этом зале никого.

Клочок притих в моём кармане, даже мысленно никак не комментировал происходящее. Тоже знал, что происходит нечто важное.

Мы присели друг напротив друга, и на некоторое время повисла полная тишина. Проводник собирался с мыслями, а я ему не мешал.

— Помнишь свои встречи с самим собой, с Галеном? — наконец, начал он. — Когда ты уточнил, не раскрою ли я твою тайну.

— Да, — ответил я.

С Галеном я встречался несколько раз, каждый раз он передавал мне сообщение об опасности. Было странно видеть себя со стороны.

Первый раз проводник сам предупредил меня, что эта встреча состоится. Поэтому я потом и уточнил у него, сохранит ли он мою тайну. Своё слово он сдержал.

— Я знал о том, что ты — Гален ещё задолго до этого, — произнёс он. — Знал, что встречу Галена, с того момента, как был назначен проводником. Я ждал тебя, Константин Боткин, зная, что ты — Гален.

Правда оказалась неожиданной. Несколько мгновений я переваривал услышанное.

Знал, что я — это реинкарнация Галена? Откуда? Как?

— Вижу, у тебя много вопросов, — кивнул проводник. — Что ж… Великий Ткач вмешался в твою судьбу. Две тысячи лет назад ты умер, а с тобой начала умирать и лекарская магия. Власть в медицине перешла алхимической гильдии. Люди стали лечится препаратами, и развивать фармакологию, а магия всё угасала и угасала. Великий Ткач не мог этого допустить.

— Две тысячи лет назад люди даже не знали про Великого Ткача, — напомнил я. — У нас были другие боги, другая вера.

— Вера у всех всегда одна, мой ученик, — назидательно сообщил проводник. — Можно называть высшую силу как угодно, смысл остаётся одним. Зевс, Нептун, Марс… Всё это лишь переплетения нитей. Всё это лишь лики Великого Ткача.

В принципе, так я и думал. Так что это был не основной вопрос, а так, просто дополнительное уточнение.

— Великий Ткач поддерживает магию, это я понял давно, — проговорил я. — Но как это связано со мной?

Хотя ответ и на этот вопрос я уже понял и сам. Но мне надо было услышать это от проводника.

— Он отправил твою душу сюда, в современный мир, — ответил тот. — В тело юного Константина Боткина. Подходящее тело, подходящее время. Великий Ткач предупредил меня, что однажды ты придёшь. И я ждал тебя. Должен был научить медитировать. Должен был помогать и направлять. На самом деле, это почти не приходилось делать — ты отлично справлялся и сам. Но я делал всё, что в моих силах, Константин. Ради лекарской магии.

Подходящее тело… Я уже давно думал, что не каждое тело выдержало бы мощь моего магического центра со всеми аспектами. Далеко не каждое.

Тело Боткина я тренировал, но оно изначально вместило в себя гораздо больше, чем другие люди. Это всё было продумано Великим Ткачом. Это не случайность.

— Вы знали и моё будущее, — я не спрашивал, а утверждал. — Ведь постоянно знали, когда я приду, и что у меня происходит.

— Не всё, — поспешил возразить проводник. — Но про важные события Великий Ткач сообщал мне.

Он посмотрел мне в глаза, и на пару секунд замолчал.

— Нам нужен был именно ты, Гален, — проговорил он. — Основатель учения о лекарской магии. Тот, кто знает её суть. Тот, кто не дал бы ей умереть.

— Я не дам ей умереть, — спокойно ответил я. — Но вы ошиблись. Я — не Гален.

Теперь настала очередь моего проводника удивляться, и смотреть на меня круглыми глазами.

— Я Константин Алексеевич Боткин, — продолжил я. — Знания Галена, его опыт, всё это есть во мне. Но теперь я — не он. Я стал другим человеком.

Думаю, во многом это произошло из-за растворённой души предыдущего Константина. Это не могло не повлечь изменения в моей личности. А иначе я бы невероятно долго приспосабливался к этому времени, всё же разница слишком велика.

Всё моё перерождение заранее было подстроено богом. Я догадывался, но никогда не озвучивал это даже мысленно. Знал, что не просто так переродился здесь. В мире ничего не бывает просто так.

Поэтому я знал, что с самого начала должен добиться некой своей цели. И знал, какой именно.

И сейчас я уже запустил механизм, который эту цель осуществляет. Это уже не остановить, лекарская магия будет развиваться, а фармакологические компании умирать. Лечить всё чаще начнут магией, поскольку результаты моих работ уже гремят на весь мир. Теперь этот механизм развития не остановить, по крайней мере ещё долгое время. Конечно, работы в этой области ещё много, но начало положено хорошее.

Так что это не особо и удивило меня. Я посвящал лекарскому делу уже вторую жизнь подряд.

Более того, изначально всё началось в моей жизни тоже по воле богов.

Июль 145 года нашей эры.

Мой отец, Элиус Никон, был богатейшим человеком. Архитектором, строителем, селекционером. Он увлекался геометрией, астрономией, архитектурой. Был очень добрым и любящим отцом.

Мать умерла при родах, и меня воспитывал Никон. Он был первым, кто дал мне образование. Обучил меня математике и геометрии. Мечтал, что я стану политиком, и регулярно просвещал меня вопросами о литературе и философии.

Я же хотел другого. Но в то время ещё даже не мог понять, чего именно.

Магия в тот период только-только начинала появляться. Она встречалась редко, и была ещё не изучена. Люди боялись её, считали даром богов или проклятием. Лекарской магии не было и в помине. Разве что царапины могли лечить.

Однако одной летней ночью отцу приснился сон.

Я помню то утро отчётливо. Отец спустился к завтраку бледным, со странным выражением лица. Он почти не притронулся к еде, только пил воду и смотрел в одну точку.

— Отец, ты нездоров? — обеспокоенно спросил шестнадцатилетний я.

Он не ответил, но посмотрел на меня внимательным и проницательным взглядом. Словно пытался что-то решить сам для себя.

— Мне приснился сон, — наконец, ответил он.

Я молча ждал продолжения. Отец верил в математику, в архитектуру, в точные науки. Сны обычно его не интересовали. Что-то явно изменилось.

— Мне явился Асклепий, бог врачевания, — продолжил отец. — Он стоял прямо в моей спальне, в белых одеждах, с посохом, вокруг которого обвивалась змея. И он говорил со мной. Он сказал мне: «Элиус Никон, твой сын предназначен для великих дел. Не для политики. Не для философии. Для врачевания. Отправь его учиться врачебному искусству, и он превзойдёт всех целителей, что были прежде него. Он станет первым. Тем, кто изменит медицину навсегда».

По моей коже пробежали мурашки. Я внезапно осознал, что это оно. Именно то дело, которое создано для меня.

Меня не принудили к этому, нет. Просто словно показали его. Этот путь.

Отец встал, подошёл ко мне и положил мне руку на плечо.

— Ты отправишься учиться врачебному искусству, — заявил он. — Тебя ждёт великое будущее в этом деле.

И я знал, что так оно и будет. Я чувствовал, что должен изменить мир.

Вечером этого же дня случилось странное. В моей груди внезапно появилось тепло. Оно медленно разливалось по телу, не больно, не жгуче. Как будто внутри меня зажгли маленькое солнце.

Каждая клетка моего тела словно ожила. Дышала, пульсировала. Моё тело окутал свет.

А затем всё это сконцентрировалось внутри. Так я получил магический центр. Лекарскую магию.

Я не понимал, как её использовать. Никто не понимал.

Но я знал, что стану первым врачом, владеющим ею. Структурирую её. Научусь владеть ею.

И изменю медицину навсегда.

Я помотал головой, снова оказавшись в зале для медитаций. Проводник всё так же сидел напротив, молча наблюдая за мной.

— Спасибо, что рассказали мне, — произнёс я. — Великий Ткач сделал правильный выбор. По сути я завершаю дело, которое не завершил две тысячи лет назад. Но в этот раз всё будет иначе.

И я не позволю лекарской магии снова угаснуть, как было тогда.

Проводник посмотрел на меня долгим взглядом. И в его глазах я увидел печаль.

— Это ещё не всё, — сказал он. — Не вся правда.

— Тогда слушаю дальше, — интересно, что он ещё мне скажет.

— Грядёт твоя последняя битва, — тихо сказал он. — Я знаю твоё будущее, как я тебе уже и сказал. Ты остановишь Некроса… Но погибнешь сам. Я говорю это тебе, потому что ты был прилежным учеником.

Приехали. Второй раз умирать придётся.

Ну уж нет!

— Таков твой путь, — добавил проводник. — Такова твоя судьба. Великий Ткач не хотел бы тебе такой судьбы, но он не может на это повлиять. Только такой ценой ты остановишь Некроса. Только такой ценой ты спасёшь этот мир. Великий Ткач дарует тебе покой, ты его заслужил.

Покой. Никаких врагов, никаких интриг. Просто тишина.

Хотел ли я этого? Ни разу. Моя жизнь была особенной. Она не целиком состояла из медицины.

Этим и отличался Константин Боткин от Галена. У последнего не было ни семьи, ни иных увлечений. Он всего себя посвятил медицине, и растворился в ней.

У меня же всё это было. Любимая девушка, друзья, фамильяр. Жизнь, с которой я не хотел расставаться.

— Нет, — заявил я.

Второй раз за разговор проводник удивлённо выпучил глаза. Снова повисла пауза.

— Это был не вопрос, — осторожно сказал он. — Это утверждение. Я знаю твоё будущее. Тебе не выжить в этой битве.

Я встретился с ним взглядом.

— У меня уже отнимали жизнь, две тысячи лет назад, — напомнил я. — Отняли выбор. И я не смог этому помешать. А сейчас вы говорите, что моя судьба — снова погибнуть. Но этого не будет. Может быть, это и судьба Галена. Но судьбу Константина Боткина я решу сам. Никто и никогда не мог мне указывать, как жить, я всегда делал конечный выбор сам. И Великий Ткач не сможет. Я остановлю Некроса. Но я не стану умирать.

В комнате для медитаций вновь повисла тишина. Проводник смотрел на меня долгим, непроницаемым взглядом.

— Это будет непросто, — заметил он. — Битва будет смертельной. Но я вижу решимость в твоих глазах, Константин. У тебя может получиться.

— У меня получится, — поправил я его. — Это не вопрос, это утверждение.

Проводник еле заметно улыбнулся.

— Великий Ткач будет наблюдать за тобой, — заявил он. — С интересом. Ведь ты станешь первой душой за тысячелетия, которая решилась пойти против своей судьбы.

Он проводил меня к выходу. У двери остановился.

— Последнее, — сказал он. — Я больше не являюсь твоим проводником. Я отдал тебе всё, что должен был. Отныне ты не мой ученик. Можешь навещать меня, но связи между нами уже нет.

Интересно. Значит, в какой-то момент подобная связь с Чеховым тоже оборвётся, ведь меня тоже сделали его проводником.

— Я обязательно вас навещу, когда всё закончится, — пообещал я.

Проводник ничего не ответил. Мне казалось. Он мне не верил. Но это неважно. Значит, я его удивлю в третий раз.

Вышел из храма, и в лицо тут же ударил зимний холодный воздух.

«Хозяин, ты же не умрёшь⁈» — мысленно обеспокоенно пропищал крыс.

«Не собирался» — честно ответил я. — «Хотя битва точно предстоит серьёзная»

«Мы победим! — приободрившись, воскликнул он. — 'Вместе. Как всегда».

«Как всегда» — согласился я.

Три дня осталось до ритуала. Три дня до обмана судьбы.

А пока что надо было идти в клинику, рабочий день в связи с этим почему-то никто не отменил.

Барон Шапилов расположился в своём кабинете, слушая доклад своего помощника. Тому было поручено собрать всю информацию об открывающейся клинике Боткина.

Помощник говорил монотонно, и Шапилов то и дело отвлекался. Он взял карандаш, и начал тихо стучать ему по столу в такт речи.

— Состав медиков всё ещё не укомплектован до конца, но врачей они активно набирают, — перелистывая страницы своего блокнота, бубнил помощник. — Вот недавно взяли молодого врача, Павлушина Дмитрия Александровича.

Карандаш резко сломался прямо в руках, а Александр Михайлович поднял взгляд на помощника.

— Павлушина? — переспросил он. — Ты уверен?

— Да, информация точная, — невозмутимо ответил тот. — А что такое?

— Машину мне, быстро! — Шапилов вскочил на ноги, и кинулся надевать куртку.

Не может быть, нет, это не правда. Мальчишка не мог стать врачом, никак.

Через тридцать минут он уже стоял у двери старой квартиры, адрес Павлушины вряд ли поменяли. Позвонил в дверь, и вскоре её открыл молодой человек. Симпатичный, надо сказать. Но внешнее сходство с Шапиловым есть определённо.

Дмитрий замер на пороге. Его лицо побледнело.

— Вы… — начал он, но осёкся.

— Да, это я, — холодно произнёс Шапилов. — Пропусти, прояви уважение к аристократу! На лестничной клетке я не собираюсь оставаться.

Дмитрий молча отступил, пропуская Шапилова внутрь. Скромная небольшая квартирка, облезлые стены, потресканный потолок. Мда уж…

— Мать где? — резко спросил он.

— На работе, — Дмитрий старался говорить уверенно. — Что вам надо?

— На работе, — передразнил Шапилов. — Всё так же служанками у богатых аристократов работает? На большее ведь и не годится…

— Не смейте так говорить, — резко отозвался его отпрыск. — Не смейте!

Надо же… В этом сморчке есть что-то, похожее на характер.

Впрочем, это всё не важно.

— Твоя мать работала у меня, — зло процедил Александр Михайлович. — Одна ночь, всего один раз… И ведь я дал ей денег, много! Она могла уехать, могла начать всё заново. Или сделать аборт в конце концов!

— У неё здесь родители, — холодно заявил Дмитрий. — И это её родной город…

— Плевать! — перебил его Шапилов. — Пусть осталась. Одно условие — ты не должен был идти в медицину! Не должен был!

Потеряв самообладание, он резко ударил кулаком в стену. Со стены посыпалась штукатурка. Фу, даже находиться тут мерзко.

— Я хочу быть врачом, — отпрыск снова попытался говорить твёрдо. — Я вам не помешаю, и никак не буду вас трогать.

— Родственные связи всё равно могут всплыть, — махнул рукой Шапилов. — Тем более ты собрался работать у моего конкурента. Жалкого выскочки, который думает, что патронаж князя спасёт его клинику. Но он ошибается.

Он подошёл вплотную к Дмитрию.

— Вот как ты поступишь, — зашипел он. — Уволишься из клиники сегодня же. Больше не будешь иметь с ними дела. А я найду тебе местечко санитаром в своём филиале.

— Я врач… — побледнел Дмитрий.

— Ты никому не нужный кусок плоти, — выругался Александр Михайлович. — Послушай, времени у тебя только до завтра. Не сделаешь, как тебе говорю — я тебя просто уничтожу. Ещё до того, как браться за твоего нового хозяина Боткина.

Ответа дожидаться не стал. Резко развернулся и покинул квартиру.

Если у мальчишки есть мозги, то он поступит правильно. Нет — придётся исправить ошибки двадцатишестилетней давности более радикально.

Рабочий день в клинике прошёл своим чередом. Сегодня я созвонился и положил в терапию на плановую госпитализацию Топоркова. Того самого пациента, у которого была болезнь Крона.

Настя хотела, чтобы он оказался её первым пациентом после получения нового аспекта. Да и сам он был не против. Но лечение назначили только на среду, Насте всё ещё нужно было время, чтобы разобраться со своими новыми силами.

После работы я поехал в свою клинику. И меня чуть ли не у порога поймал Раскольников.

— Увольняется наш новый врач, — без предисловий заявил он. — Сказал, семейные обстоятельства.

Почему-то я сразу понял, о ком он говорил.

— Павлушин? — я криво усмехнулся. — Видимо, ищейки Шапилова уже нарыли информацию о нашей клинике.

— Ты о чём? — не понял Эдуард.

Вкратце рассказал ему про встречу на приёме. Про свои подозрения, что именно это и был отец Павлушина, про которого тот рассказывал. И про то, что эти опасения подтвердились.

— Что же нам делать? — Раскольников часто терялся в таких ситуациях.

— Заткнуть Шапилова, — вздохнул я. — Никто не смеет угрожать моим сотрудникам. Но сначала поговорю с Дмитрием, так понимаю, он в кабинете у тебя?

— Да, я ждал тебя, ведь ты должен подписать заявление, — кивнул Раскольников.

Я зашёл в кабинет, где сидел испуганный молодой человек. На столе лежал лист бумаги, его заявление.

Прошёл, взял его и разорвал на несколько частей. А затем выкинул в ведро.

— Но… — попытался возразить он.

— Врачом работать хочешь? — перебил я его. — Честно. Без всяких «но».

— Очень, — он опустил взгляд.

— Значит будешь, — заявил я. — У тебя отличный потенциал. Несколько аспектов. В храм уже начал ходить, верно?

— Начал, — он боялся поднять взгляд. — Просто ко мне приходил…

— Барон Шапилов, — усмехнулся я. — Не удивляйся, я уже знаю, кто это. Как раз собираюсь к нему в гости. После моего визита он тебя и пальцем не тронет. Так что сейчас мы дружно забываем про этот инцидент с заявлением, понял?

Он несмело кивнул. В глазах загорелся огонёк надежды.

А у меня внутри загорелся гнев. Заделать ребёнка, так ещё и портить ему жизнь. Попытаться откупиться от него, как же это мерзко…

В этом плане тот же барон Филимонов куда более лучший пример. Он долгое время оставался с женой, но помогал и своей любовнице и её сыну. Когда мальчик заболел — сделал всё, чтобы его спасти.

А этот… Уничтожать его сеть клиник я не собирался. Пусть работает, я пока что не стремился к монополии.

Просто сразу обговорю с ним всю ситуацию, чтобы даже не думал мешать мне.

Решив все дела в клинике я вызвал такси, и поехал в центральный филиал сети клиник «Центр семейного здоровья». Кабинет Шапилова ожидаемо оказался там.

Проигнорировав робкие протесты его секретарши, резко открыл дверь и вошёл внутрь.

Шапилов сидел за столом, разговаривал по телефону. Увидев меня, он нахмурился.

— Перезвоню, — бросил он в трубку, и положил её. — Константин Алексеевич? Почему вы позволяете себе врываться в мой кабинет?

— Я пыталась его остановить, — жалобно заявила секретарша, но Александр Михайлович тут же махнул ей, и она скрылась за дверью. Мы остались вдвоём.

Ну, втроём.

«Сейчас бы эпичную музыку включить на задний план» — мечтательно заявил Клочок. — «Так в боевых фильмах всякие битвы проходят».

«Нашёл о чём думать» — вздохнул я.

— Так что вы тут делаете? — повторил вопрос Шапилов.

— Подружаться пришёл, — передразнил я его слова с приёма. — Вы же хотели дружить? Даже мою клинику в свою сеть взять.

Сарказм, разумеется. Но Шапилов это не понял.

— Правда? — робко переспросил он.

Ох ты ж ё моё…

— Не правда, — вздохнул я. — Я пришёл сказать, чтобы вы отстали от меня, моей клиники, моих сотрудников и своего сына. И да, я в курсе, что мой врач — это ваш бастард. И мне всё равно, кто его отец. Главное, что человек он хороший.

Александр Михайлович хлопая глазами слушал меня.

— Константин, вы не понимаете, с кем разговариваете, — решил поугрожать он. — У меня целая сеть клиник! Один звонок, и…

— И что? — перебил его я. — На клинику упадёт метеорит? Послушайте, вы ничего мне не сделаете. Даже время своё не тратьте. А вот я вам могу.

Теперь в его глазах отчётливо мелькнул страх. Придётся его запугать, да. Почему-то он решил, что может угрожать моим сотрудникам. Тем самым навлёк и угрозы на себя.

— Врач вашей клиники был замечен в заказной статье, — холодно продолжил я. — Хоть вы его и уволили поспешно, историю можно и вспомнить. Тем более что знакомые репортёры у меня есть. А ещё им будет интересно узнать про вашего сына, да. Как и вашей жене, впрочем.

— Вы угрожаете мне? — на его лбу проступил пот.

— Предупреждаю, — спокойно поправил его я. — Ведь я не прошу делать ничего сверхъестественного. Просто не быть козлом. Не трогать мою клинику. И оставить Дмитрия в покое.

Шапилов сжал челюсть, и посмотрел на меня со смесью ненависти и страха. Теперь уже страх было видно точно.

— Вы не сможете… — выдавил он из себя.

— Даже не думайте брать меня на слабо, — вздохнул я. — Защищу своих людей, свою клинику любой ценой. Я не нападаю первым, никогда. Но отвечаю всегда жёстко.

Шапилов некоторое время помолчал. Я не оставил ему выбора, и мы оба это прекрасно понимали.

Потому что хватит с меня этих непонятных желаний уничтожить мою клинику. Я же ещё даже не открылся, господа! Ну вы уж придержите коней.

— Ладно, — наконец выдохнул Александр Михайлович. — Ладно. Пусть ублюдок работает в вашей клинике. Мне плевать. И к вам я не полезу. Довольны?

— Почти, — кивнул я. — Ещё вам надо перед ним извиниться.

— Что⁈ — взорвался Шапилов. — Да он просто…

— Ваш сын, — напомнил я. — Так что вы должны перед ним извиниться. А иначе сделки не будет.

Он сжал кулаки, и глубоко вздохнул.

— Хорошо, сегодня я… сделаю это, — на выдохе ответил он.

Я улыбнулся ему и направился к двери. В дверях развернулся.

— Если вы передумаете, — добавил я. — Если хоть что-то сделаете против моей клиники или своего сына… Разговоров не будет. Предупреждений тоже. Запомните это.

Готов поклясться, он ещё как запомнил. Подружились мы просто как надо.

Я вышел из кабинета, и закрыл за собой дверь. Минус ещё одно дело.

«Жаль, что с Некросом так нельзя» — мысленно вздохнул Клочок. — «Напугать. Чтобы тот послушно не возрождался».

«Было бы идеально» — усмехнулся я.

Мы отправились домой.

Следующие два дня прошли довольно обычно. Работа, посещение клиники, посещение учёного совета. Шапилов извинился перед Дмитрием в тот же вечер, правда, не очень-то искренне. Но это уже не исправить.

Клиника вовсю готовилась к открытию. Раскольников бегал как угорелый, решая все вопросы. Без него с этими задачами я бы и не справился.

Мы же с Арсением проводили финальные тренировки, готовясь к главной битве в нашей жизни.

В среду двадцатого декабря Настя успешно вылечила Топоркова от болезни Крона. Для неё это было очень важным событием, и она приглашала меня к себе, но в этот раз пришлось отказаться. Ночь уже занята другими планами.

Надо на досуге одному злому дядьке не дать восстать из мёртвых. Делов-то.

Вечером мы с Арсением специально остались в клинике. Дежурил Никита, а мы просто сделали вид, что надо доделать дела.

Максим говорил, что Феликс позовёт Арсения к себе, возьмёт под контроль. По нашему плану ему надо было подчиниться, чтобы патологоанатом расслабился. Поэтому Арсений ждал отдельно от меня.

Но у меня было стойкое ощущение, что тот как-то поменял свой план, на уровне интуиции. Может, так Великий Ткач подсказывал… Пока я не понимал, как всё изменилось.

— Константин! — в одиннадцать вечера передо мной появился призрак. — Всё пропало!

А вот и подтверждение моим догадкам.

— Что такое? — спросил я. — Ты пришёл в меня вселяться?

— Да, но… — Максим пару секунд подбирал слова. — Вторая жертва… Это будет не Арсений.