Генрих Мореплаватель (1394—1460)

Глава XIV ЭКСПЕДИЦИИ 1446–1448 гг.

И все же, несмотря на усилия команды Зарко, путешествие 1445 г., столь много обещавшее вначале предприятие, на которое было истрачено столько времени и сил, оказалось почти бесплодным в смысле новых открытий — главной цели и предмета всех экспедиций принца.

Следующая попытка, предпринятая Нуньо Тристаном в 1446 г., окончилась самой крупной неудачей, которая когда-либо постигала христианских мореплавателей Испании. Нуньо, в отрочестве своем привезенный ко двору принца, «испытывая ревностное желание исследовать страну негров и видя, что иные уже прошли реку Нил, положил, что ежели он не сослужит в той земле доброй службы инфанту, то он недостоин называться храбрым рыцарем.

Итак, он снарядил каравеллу и вышел в море, не останавливаясь нигде, а направляясь прямо к земле черных людей. И, пройдя шестьдесят лиг после мыса Верде, он обнаружил реку, где, по его разумению, должны были обитать люди. Тогда он велел спустить две небольшие шлюпки и посадить десять человек в одну и двенадцать — в другую, и они поплыли к хижинам, видневшимся впереди. Но прежде чем они смогли пристать к берегу, оттуда отчалило двенадцать каноэ с 70 или 80 арапами, вооруженными луками, из которых они принялись стрелять в наших». Благодаря приливу одна из гвинейских лодок обошла их, и ее команда вышла на берег, «так что наши люди оказались под двойным обстрелом — с суши и с лодок». Они бросились назад со всей быстротой, на которую были способны, но, прежде чем они смогли достичь корабля, четверо из них погибло.

«И они попытались уплыть, бросив шлюпки, поскольку уже не могли управлять ими, ибо из двадцати двух бывших в них людей удалось бежать только двум: девятнадцать было убито — настолько силен был яд, что довольно самой маленькой раны, простой кровоточащей царапины, чтобы человеку пришел конец. Но всего важнее, всего плачевнее то, что убит был благородный наш рыцарь Нуньо Тристан, горячо желавший умереть не этой бесчестной смертью, но так, как храбрый человек умереть должен». Из семерых оставшихся на каравелле двое были ранены отравленными стрелами при попытке поднять якоря и долго находились на волоске от смерти, будучи не в силах пошевелить и пальцем, чтобы помочь тем, кто старался направить каравеллу в обратный путь, так что оставшейся впятером команде пришлось самой управляться с кораблем.

Люди Нуньо спаслись благодаря энергии и умению одного из них, почти мальчика, пажа из дома инфанта, который взял на себя командование кораблем и направил его точно на север, потом на северо-восток, и спустя два месяца они достигли берегов Португалии. Но в пути они были совершенно беспомощны и безутешны, не подозревая о том, где находятся, ибо в продолжение всех этих месяцев они ни разу не видели земли, так что когда они наконец заметили вооруженное судно (фусту), то весьма огорчились, предположив, что это дозорное судно мавров. Когда же оно приблизилось и оказалось галлисийским пиратским кораблем, бедняги чуть с ума не сошли от радости, тем более когда выяснилось, что они недалеко от Лагоса. Они многое пережили: сначала едва не заболели из-за того, что на борту были трупы Нуньо Тристана и других жертв ядовитых стрел дикарей; затем в конце концов, «бросив свою честь на ветер, а мертвецов — рыбам», пристыженные и сломленные духовно, эти пять совершенно невежественных моряков, оставшихся наедине со стихией, плыли, имея по одну сторону бескрайний и ужасный океан, а по другую — еще более опасный и неведомый берег Африки, и так в продолжение шестидесяти дней. Простой матрос, «не довольно искушенный в морском деле»; домашний слуга принца; юный герой, спасший корабль; арапчонок из первых гвинейских пленных; еще двое «маленьких мальчуганов»— вот и вся команда. Что же до остальных, «B'eati mortui qui in Domino moriuntur — Блаженны мертвые, в бози почившие», — восклицает повествователь, в порыве безутешной скорби заканчивая свой рассказ. Вдов и сирот отдали на попечение принца, и «о сих он заботился особо».

Но ни все были так несчастливы, как Нуньо Тристан. Каравелла Зарко с Мадейры, которая под началом племянника Зарко, Альваро Фернандеса, уже прошла дальше других в лето великой Армады (1445 г.), в черном, 1446 г. была снова отправлена с поручением «послужить господину дону Генриху в неизвестных землях Гвинеи». Ее благородный и доблестный хозяин «приказал упомянутому» Альваро Фернандесу пройти на своем хорошо снаряженном корабле так далеко, как только будет возможно, и попытаться привезти нечто совсем новое и прекрасное в доказательство его искреннего желания услужить принцу, которому он стольким обязан. И вот они направились прямо к мысу Вердо, а оттуда к Мачтовому мысу (или мысу Голых Пальм), конечному пункту своего прошлогоднего маршрута, но, несмотря на неприязнь туземцев и неизведанные берега, не повернули назад. Продолжая двигаться вдоль побережья, они обнаружили человеческие следы, а немного дальше — деревню, «откуда вышли люди, показывая намерение защитить свои дома; впереди шел ратник с круглым щитом и копьем в руке. Наш капитан бросился на этого молодчика и ударом пики сразил его насмерть. Затем он подхватил его щит и копье, чтобы передать сии трофеи господину инфанту». Негры бежали, и победители вернулись на корабль и двинулись дальше. На другой день подошли к земле, где увидели нескольких негритянских женщин, и захватили одну из них, которой было около тридцати лот от роду, с ее двухлетним ребенком, и другую — девочку четырнадцати лет, «каковая дева была для той местности недурного нрава и обличья»; но эта женщина обладала такой физической силой, что троим мужчинам с большим трудом удалось посадить ее в шлюпку. И, встретив сопротивление, они испугались, что придет кто-нибудь из людей той страны и нападет на них. Поэтому один из них посадил в шлюпку ребенка, любовь к которому принудила войти в нее более не противившуюся мать.

Оттуда они направились дальше, продолжает хроника, пока не достигли реки, по течению которой поднялись на шлюпке и похитили одну женщину из ее дома. Но, пройдя еще немного вверх в надежде на хорошую добычу, они встретили четыре или пять каноэ, полные негров, вооружение которых доказывало, что они будут драться за свою землю; но люди в шлюпке не хотели этой схватки вследствие явного превосходства неприятеля и, главное, опасаясь ядовитых стрел. Поэтому они начали изо всех сил грести по течению к каравелле, но, когда каноэ, опередив остальных, приблизилась к ним, они вынуждены были вступить в бой, и тут какой-то негр метнул дротик и ранил капитана Альваро Фернандеса в ступню. Но он, зная заранее о яде, мгновенно вытащил дротик и омыл рану кислотой и маслом, а потом обильно смазал ее териаком и благодаря бога благополучно избежал большой опасности, хотя несколько дней находился на краю гибели. И так им удалось вернуться на корабль.

Но, несмотря на то что капитан был тяжело ранен, команда не прекратила исследований побережья, и они отправились дальше (все это были совершенно неизведанные земли) и дошли до какой-то песчаной косы, намытой перед самой бухтой. Они спустили шлюпку, желая осмотреть землю, к которой пристали, и тотчас к ним вышло ни меньше 120 негров — кто с луками, кто с копьями и щитами; подойдя к кромке моря, туземцы принялись резвиться и плясать, «подобно людям, не ведающим печали, но наши, сожалея, что не могут разделить их веселья, поворотили назад к кораблям».

Все это происходило на расстоянии 110 лиг — 320 миль — от мыса Верде, «почти все время на юг от упомянутого мыса» (там, где на наших картах Сьерра-Леоне); эта каравелла путешествовала дольше и прошла дальше любого другого корабля, плававшего в том году, и, если бы не ранение капитана, они не остановились бы на этом. А так они возвратились к Аргенской банке, «где встретили вождя Ахуде Миймама, о котором мы говорили прежде» (в истории о Хуане Фернандесе). И хотя с ними не было переводчика, они сумели знаками договориться о покупки негритянки в обмен на кое-какую одежду, бывшую с ними. А потом они благополучно вернулись домой. Теперь не было недостатка в добровольцах, желавших участвовать в путешествиях, и награда в 200 дублонов — 100 от принца Генриха, 100 от регента дона Педро, — полученная этими смелыми моряками, добросовестно исследовавшими район Сенегамбии, добавила привлекательности всему предприятию.

В тех же, 1446–1447 гг. в Гвинею из Португалии вышло не меньше девяти каравелл в составе новой армады, отправившейся по счастливому маршруту экипажа Зарко. Возле Мадейры к ним присоединились еще два корабля, и вся флотилия двинулась мимо группы Канарских островов к мысу Верде. Восемь судов прошли 60 лиг (180 миль) за мысом и обнаружили «изрядный величины» реку, Рио Гранде, вверх по которой они поплыли — все, кроме корабля, принадлежавшего епископу Альгарвскому, «ибо ему случилось наскочить на песчаную отмель, так что люди не могли столкнуть судно в воду, хотя команду и все снаряжение удалось спасти». И пока одни были заняты этими работами, другие выбрались на берег и увидели страну, оставленную жителями, и, отправившись на их поиски, невдалеке от места высадки вскоре напали на слит.

Довольно беспечно двинулись они по этому следу и едва не разделили участь Нуньо Тристана. «Этой тропой они вышли к обширным возделанным полям с посевами черного тополя и участками риса, а окрестность оживляли холмы, похожие на сахарные головы, за ними же открылись густые леса», и, когда португальцы входили в этот лес, оттуда выступило множество «гвинейцев» с луками и копьями, приветствовавших гостей дождем отравленных стрел. Пятеро европейцев тут же упали замертво, двое других получили безнадежные ранения, прочие бежали к кораблям, которые в тот год не пошли дальше.

Еще худшая судьба постигла экспедицию Валларте в начале 1448 г. Валларте был придворный короля Христофора Датского, привлеченным к сагресскому двору Генриха разнесшейся славой об исследованиях принца, к которому он обратился с обычной просьбой: «Дайте мне каравеллу, и я пойду к землям негров».

Отъехав немного от мыса Верде, Валларте отправился на берег с командой шлюпки и угодил в такую же западню, что и группа исследователей годом раньше. Он и его товарищи были окружены неграми и все до одного убиты или захвачены в плен. Один, правда, бежал, вплавь добравшись до корабля, и рассказывал, как, то и дело оглядываясь на берег, он видел пленного Валларте, сидящего на корме шлюпки.

«И когда в конце того же самого года записывалось повествование о тех походах, принцу Генриху доставили из Гвинеи неких пленников, и они сообщили ему, что во внутреннем городе, в сердце Африки, содержатся четыре христианских узника». Один из них умер, трое других были живы, и европейцы верили, что эти четверо были Валларте и его люди.

Однако между последней экспедицией каравеллы Зарко в 1446 г. и первым путешествием Кадамосто в 1455 г. исследования существенно не продвинулись.

Третья армада, как ее называют, — флотилия из девяти каравелл 1446–1447 гг., экспедиция Гомеса Пиреса к Рио д’Оро около того же времени, торговые походы к побережью Марокко, в результате которых в Португалию в 1447 г. был привезен первый лев, а также походы к Рио д’Оро и к Аргену — все они относятся не к истории открытий, но к истории торговли. Трудно подозревать исследовательские намерения у большинства подобных путешественников. Даже поход Валларте 1448 г. не принес тех новых сведений, ради которых столь многие пускались в путь, «чтобы удовлетворить господина Генриха». В те же годы экспедиции в Гвинею стали часты, почти регулярны, и это имело хотя бы тот смысл, что европейцы подробнее познакомились с уже исследованными берегами, раз уж ничего или почти ничего нового эти походы не могли принести.

Но видь значении и величие жизни и деятельности Генриха ни в коммерческих достижениях, если ни считать косвенных их результатов; и эти экспедиции с сугубо меркантильными целями без признаков и, во всяком случаи, без результатов исследования не относятся к предмету нашего повествования. Любая из них обладает собственной выразительной прелестью, сохраненной на страницах старой Хроники завоевания Гвинеи, но если судить их по степени важности для общий истории развития Европы, то окажется, что ни одна из последних глав Азураровой хроники не имеет иного значения, кроме преходящего: ни его описании Канар и «ада» Тенериффе, ни того, «как была заселена Мадейра и другие острова этой стороны, как каравелла Альваро Дорнельяса захватила нескольких канарцев, как Гомес Пирес отправился к Рио д’Оро и пленил там мавров, как каравелла достигла Меса (в Марокко) и как там тоже были захвачены мавры, как Антан Гонсалвес от имени принца получил остров Лансарота».

Большего внимания заслуживает лишь сделанный летописцем краткий обзор результатов исследований вплоть до 1446 г. — года неудачи Нуньо Тристана. «До того времени пятьдесят одна каравелла уходила к тем землям, пройдя 450 лиг (1350 миль) после мыса (Бохадор). И если при движении к югу обнаруживалось, что побережье имеет множество выступов, принц повелевал наносить таковые на морские карты. И надобно здесь заметить, что если прежде берег великого моря был изведан на 200 лиг (600 миль), ныне же до 450 лиг. К тому же нанесенное на Карту мира (Марра Mundi), не было истинным, но гадательным; теперь же наши моряки узрели все сии воочию. И вот, рассудив, что в истории сей нами довольно уже рассказано о четырех первых причинах, побудивших нашего благородного принца к его занятию, мы сочли своевременным упомянуть об исполнении и пятой его цели — обращения язычников, привозимых сюда из их земли, а всего неверных числом было девятьсот двадцать семь душ, которых большая часть обращена была на истинный путь спасения. И пленение какого города или какой крепости сравнится славою с этим деянием!»