Герой последнего боя

БЕЗЫМЯННАЯ ВЫСОТА

Узкая проселочная дорога шла вправо, пересекая заросшее бурьяном поле, потом перескочила глубокую балку, вильнула влево, в дубовую рощу, и вывела на открытое место. Впереди был Днепр.

— Братья-славяне, смотрите, до Днепра дотянули, — радостно закричал первый номер пулеметного расчета Николай Тузов.

— Что и говорить, от матушки Волги перли фрицев, — сказал Петр Липатов.

— Привет, батько Днипро, — высокий смуглолицый солдат Кривенко обернулся к Липатову. — Ну как, Петро, нравится Днипро-батюшко?

— Да как сказать, — пожал плечами Липатов.

Широкоплечий солдат, окая, произнес:

— Широк! Это тебе не Хорол, а целое море. Во какая даль! Помните, под Дубно переправлялись? Раз — и на том берегу.

— Хватил, Хорол. Днепр с Камой еще куда ни шло сравнить. А ты — Хорол. Да его переплюнуть можно. Ну и глазомер же у тебя, братуха.

— А ты что, не с Камой ли решил Днепр сравнивать? — удивился Кривенко.

— А что? Кама, знаешь, какая? — вновь послышался бас. — Она самая многоводная, а по ширине и глубине любую реку переплюнет, но мы ее с ребятами запросто переплывали. Перемахнем и Днепр! А там до самого Берлина без остановок добежим.

— Это точно, — Петр Липатов горячо поддержал басовитого солдата, — Днепр нас не задержит. Сдюжим и здесь.

— А чего не сдюжить-то, сдюжим! — согласился сержант Егориков.

Семен Кривенко задумчиво посмотрел на крутой правый берег Днепра. В роте все знали, что там, за Днепровскими кручами, родное село Семена Кривенко, там его белоснежная хатка с вишневым садиком, там мать, сестра и братишка; отец Семена еще в 1941 ушел в армию и так же, как сын, шагает по дорогам войны.

— Всем искать плавсредства, — сипло скомандовал лейтенант Батов, — бревна, доски, лодки и бочки. Сержант Егориков остается за меня, я к ротному пошел. Через час буду. А вы не зевайте. Подготовьтесь к переправе. Ясно?

Лейтенант скрылся в зарослях молодых дубков, а солдаты в поисках подручных плавсредств разбрелись. Маскируясь в кустах лозняка, Николай Тузов тоже пошел к берегу: ему поближе хотелось посмотреть Днепр. Под ногами чмокало — левый берег низкий, болотистый. Монотонно шумела осока. Доносились всплески волн. Тянуло сыростью и холодком. Вот и берег. Николай раздвинул куст лозняка и внимательно посмотрел на реку.

— Микола, нашел что-нибудь? — неожиданно послышался за спиной хриповатый басок Кривенко. Николай медленно повернул голову:

— Что тут найдешь! Это не у нас на Урале. Тут все под метелочку. А у нас, знаешь, какие леса?

— Знаю, в три обхвата, — съязвил Кривенко.

— Есть и в три, — спокойно ответил Николай.

— Такие бревна нам не под силу, я помельче нашел. Пошли. Понимаешь, там они в штабеле лежат. Немцы, видать, заготовили, да увезти не успели. Понимаешь?

Н. И. Тузов.

Они углубились в рощу, подошли к высокому штабелю прямых бревен, взвалили одно на плечи и медленно зашагали к реке. Подошел сержант Егориков:

— Тузов, передай бревна и плот второму отделению, а мы на лодке поедем. Я такую плоскодоночку нашел — залюбуешься.

— Выходит, мы для дяди трудились, — вздохнул Кривенко.

…Неожиданно появился лейтенант:

— Егориков, как плоты, лодки?

— Готовы, товарищ лейтенант.

— Грузите пулемет, патроны. Побольше захватите гранат.

Накрапывал дождь. Правый берег давно уже поглотила темнота. Когда вспыхивали осветительные ракеты, видны были чернеющие прибрежные скалы.

— Семен, смотри, какие там страшные скалы, — шепнул Николай.

— Кручи что надо, но не на такие взбирались, поднимемся и на эти, — уверенно ответил Кривенко.

— Семен, а отсюда до вашего села далеко? — спросил Николай и склонился к пулемету.

— Напрямую не… — начал Кривенко и осекся.

За спиной раздался голос лейтенанта:

— Плоты в воду!

— Есть! — отозвался Тузов и подал команду: — Кончай погрузку и лодку на воду!

Кривенко помог подносчику патронов Липатову погрузить в лодку боеприпасы и шепнул:

— Петя, взяли!

— Взяли, — ответил тот и ухватился за борт лодки.

Быстро расширялась полоска воды между берегом и лодкой. Тузов пристально поглядывал вперед. Вскоре огромной черной стеной стал наползать на лодку высокий правый берег Днепра. За спиной Николая грохнул снаряд. Лодку качнуло. Темноту разрезали яркие лучи прожектора. Они проползли по волнам, ощупали каждый плот, лодку.

Снаряды рвались в реке, вздымая фонтаны черной густой воды. Над разбушевавшимся Днепром повисли ракеты, лучи прожектора продолжали обшаривать волны, отыскивая цели. Было хорошо видно, как в плот второго батальона угодил снаряд. К небу взлетели обломки бревен, доски, взвились языки пламени. Затем снаряд разорвался совсем рядом. И опять взлетели доски, и вновь раздались стоны раненых.

Тузов и Кривенко прижались к пулемету. Сраженный осколком, Егориков перевалился через борт лодки. Черная речная волна тотчас поглотила его.

Тузов впился глазами в маячившие кручи правого берега. Подбадривая солдат своего расчета, крикнул:

— Дружнее, братишечки, дружнее! Берег близко, а ну, поддай, поддай!

Огонь немецких пушек и минометов все плотнее и плотнее накрывал десантников. Сбоку вновь разорвался снаряд, окатив всех студеной водой. Лодку с небывалой силой тряхнуло. Николай оказался за бортом лодки. Отчаянно замахал руками, рассекая волны, крикнул:

— Пулемет, пулемет спасайте!

Левая рука натолкнулась на что-то твердое и скользкое. Николай взмахнул правой, чтоб покрепче ухватиться за попавший под руку предмет. Набежавшая волна ударила его в лицо, но чьи-то руки схватили его за плечи и сильным рывком втащили на плот. Послышался хриповатый басок лейтенанта:

— Братцы, берег близко! Нажмем! Нажмем!

В руках у Николая оказался длинный шест. Прикусив губы, стал толкать плот навстречу огненному валу. И каждый раз, когда сбоку или сзади разрывались снаряды, Николай изо всех сил толкал плот вперед. А рядом, огребаясь саперной лопатой, шептал Кривенко:

— Микола, нажмем! Нажмем!

— Нажмем! — отозвался Николай. Вдруг кто-то сильный и беспощадный вырвал у него из рук шест, выдернул из-под ног плот. Николай опять оказался в холодной, обжигающей воде. Его тут же захлестнула волна. «Что, батько Днепро, решил меня поглотить, — мысленно говорил Николай. — Ничего не выйдет. Меня в десятке рек фрицы топили, а я вот жив. Нет, батько Днепро, мы народ живучий. Да и тонуть мам нет расчета». Подбадривая себя, Тузов, как бывало на родном озере Увильды, поплыл саженками. Колени стукнулись о что-то твердое, Николай встал на ноги и тут же едва не свалился от головокружения и тошноты. Слышались сдержанные стоны, кто-то пробрел мимо, чуть не свалив Николая с ног. Отдышавшись, Тузов тоже шагнул вперед, натолкнулся на ребристый, иссеченный ветром и дождями камень, уцепился за него и вылез на сушу.

Из-за соседнего валуна донесся голос Кривенко. Тузов обрадовался, пошел на голос друга. Кривенко кому-то говорил:

— Понимаешь, сержанта Егорикова у нас убили. Осколком в висок угодило. Понимаешь, сразу наповал. Даже не ойкнул, понимаешь.

— У вас сержанта, а у нас от батальона человек десять уцелело, — послышался тяжелый вздох.

Тузов шагнул к говорившим.

— Микола! — обернулся Кривенко. — А мне повезло, понимаешь. Мы с Липатовым за бревно уцепились, понимаешь. А бревно-то подхватила волна и вместе с нами на берег выкинуло, понимаешь. Ну, а пулемет не выпускал я из рук. Продрог, небось? — сочувственно спросил Кривенко.

— Ничего, в бою согреемся, — ответил Николай и оглянулся. По днепровским волнам по-прежнему торопливо бегали лучи прожекторов, обшаривая каждый гребень, воздух сверлили снаряды, на реке и левом берегу ярким пламенем вспыхивали их разрывы. Подле раздался голос лейтенанта:

— Проверить оружие, гранаты! Тузов, подготовь пулемет и без шума вперед!

Солдаты стали карабкаться по каменистым кручам. Стиснув онемевшими пальцами пулемет, Тузов опередил реденькую цепочку однополчан и шагал быстро, то и дело оступаясь в выбоины и воронки. Рядом с ним, нагрузившись пулеметными лентами, шли Кривенко и Липатов. Вскоре они поднялись на крутой берег, осторожно прошли метров триста и залегли. Впереди в предутренней дымке маячил холм. Лейтенант тихо подал команду, но слова его быстро пробежали по цепи, и каждый солдат услышал:

— Развернуться в цепь и подтянуться к высоте! У склона холма залечь и ждать команды. Атака по свистку.

Солдаты поднялись на ноги. Тузов шагнул вперед, вслед за ним, широко расставляя ноги, сутулясь под тяжестью пулеметных лент, шел Кривенко. «Жми ребята, жми!» — мысленно подбадривал Тузов себя и соседей.

Цепь шла быстро, молча. Вдруг слева стеганул вражеский пулемет, справа потянулись нити трассирующих пуль. Впереди у рощицы показались вспышки орудийных выстрелов. Солдаты сразу попадали на землю и поползли к высоте.

Тузов и Кривенко ползли рядом, чуть уступом от них Липатов. Иногда Николай отрывал голову от земли, прислушивался: туда ли они ползут? Но по шуршанию бурьяна, тяжелым вздохам и чуть уловимому побрякиванию оружия определял, что товарищи поблизости.

Свисток раздался неожиданно. Атака! Тузов и Кривенко поднялись первыми и, увлекая своим примером товарищей, побежали в гору. Они спотыкались, падали, поднимались и снова бежали. Рядом, стреляя на ходу, бежали солдаты, они кричали ура. Вот они поднялись на холм, Николай прыгнул в окоп, установил пулемет и резанул по вражеским траншеям прицельным огнем. Над высотой прочертила дугу зеленая ракета, за ней в предутренней дымке появились две белые. Это сигнал на левый берег, что освобожден еще клочок советской земли.

Из пяти человек пулеметного расчета остались в живых Тузов и Кривенко. А от двух батальонов достигли высоты всего двадцать автоматчиков и пэтээровский расчет в составе двух человек.

Тузов обернулся на голос лейтенанта.

— Ну, как, орлы, все собрались? Видели, как фрицы драпанули? Но радоваться рано. Фриц очухается и пойдет в атаку. Так что будьте начеку. Задача — держать круговую оборону. За Днепром для нас земли нет!

Из рощи вырулили танки и устремились к высоте. За танками шла пехота. Вокруг холмика тотчас стали рваться снаряды. Десантники приумолкли. В окопах и траншеях поселилась ждущая тишина.

Тузов не спускал глаз с вражеской пехоты, выбирая момент, чтоб отсечь ее от танков. Вот головной танк подошел к подножью холма, еще двести метров — и он ворвется на холм. Один за другим из-за танка выскочили несколько немцев и метнулись на высоту. Тузов нажал на гашетку, хлопнул выстрел противотанкового ружья. Неожиданно у подножья холма стали лопаться снаряды: это наши артиллеристы своим ураганным огнем накрыли вражеские танки. Несколько машин сразу загорелось. В прорвавшийся на холм танк лейтенант Батов метнул связку гранат. На танке взметнулось пламя. Сквозь завесу огня на высоту прорвался второй, но и он зачадил. Чуть левее чадящего танка показался третий. Он остановился, словно раздумывая, повел стволом пушки влево, вправо, потом развернулся и понесся к роще.

— Скатертью дорога! — крикнул вдогонку Кривенко. — Микола, стегани вон по балочке. — Семен вытянул руку в сторону балки, по дну которой поспешно отступали гитлеровцы. Тузов быстро развернул пулемет и дал вдогонку несколько длинных очередей.

Семь раз в этот октябрьский день поднимались гитлеровцы в атаку и каждый раз откатывались назад, оставляя на склоне холма убитых и раненых. Но бой ни на минуту не стихал. У подножья холма пылали «тигры», чадили два «фердинанда». Тяжело было горстке советских храбрецов вести этот неравный жаркий бой. Земля вокруг безымянной высоты иссечена пулями и осколками, изрыта минами и снарядами. Казалось, ничего живого не осталось на этом безымянном холмике. Но как только враг поднимался в атаку, его встречал прицельный огонь тузовского пулемета. А рядом солдат Сабиров, по-хозяйски расходуя каждый патрон, плавно нажимал на спусковой крючок. Хлопал выстрел, Сабиров радостно вскрикивал:

— Еще один фриц отвоевался! — и опять, прищурившись, выбирал цель.

Не одна сотня гитлеровцев закончила свой поход у подножья этой безымянной высоты. Но и силы защитников холма с каждым часом таяли. А мины и снаряды врага кромсали истерзанную землю. Многие автоматчики убиты, у других кончились патроны. Замолчало противотанковое ружье. Весельчак и балагур Мустафа Сабиров лежит в траншее с простреленной грудью. Рядом с ним, с запекшейся кровью на виске, лейтенант. Чуть в стороне под солдатской палаткой вповалку лежат убитые автоматчики.

Двое, всего двое осталось, раненый Тузов и солдат Кривенко. Они хорошо помнят слова замполита: «Там, где остался хоть один советский солдат, — гарнизон. Там, где имеется хоть один уцелевший окоп, — крепость». А их двое — это вдвойне крепость.

Кривенко взял в руки пулеметную ленту и тяжело вздохнул:

— Микола, последняя.

— А гранаты есть?

— Да тоже не густо. По паре на брата.

— Приготовь и их, — Николай нажал на гашетку пулемета.

Ринувшиеся на холм фашисты залегли, но продолжали поливать раскаленным металлом оживший холмик.

Выпустив последнюю ленту, Николай взялся за гранату.

— Сема, подпустим поближе и фуганем.

— Есть! — отозвался Кривенко и, чуть приподнявшись на правом колене, приготовился метнуть гранату. В этот миг из-за Днепра вновь ударили пушки. С левого берега Днепра шла помощь советскому десанту.

Прошло два месяца. Выведенная из боев дивизия набиралась сил, отдыхая в большом украинском селе. Тузов и Кривенко обучали пулеметному делу пришедших в расчет новичков. Призывно загудел горн. Полк выстроился на сельской площади. Перед строем однополчан Николаю Тузову и Семену Кривенко вручили Золотые Звезды Героев Советского Союза.

Командир 568-го стрелкового полка подполковник Каминский так изложил подвиг Николая Тузова:

И после окончания войны бывший пулеметчик Николай Тузов продолжает находиться на переднем крае. Николай Иосифович работает управляющим одного из отделений Аргазинского совхоза Челябинской области.