Гейдар Алиев

14–15 июля 2001 года, Баку

Однажды, это было в июле 2001 года, на очередной встрече с «акулами пера» кто-то из журналистов спросил, не собирается ли Гейдар Алиев писать воспоминания.

— Нет, — ответил он, — я не пишу воспоминаний. Вот так, при случае рассказываю о каких-то эпизодах. А писать — не пишу. Не потому, что не хочу, у меня нет времени.

Встреча происходила в государственной резиденции «Загульба» — странное для азербайджанского языка название, заметил как-то Муслим Магомаев. Ее построили в 30–е годы минувшего века для партноменклатуры. Новых русских, как и новых азербайджанцев, дача разочаровала бы: не те масштабы. Разве что привлекает родник с необычайно вкусной водой. Может быть, здесь после загулов приводил себя в порядок загульчивый люд?

— Это старый дом, — говорил своим гостям, руководителям крупнейших российских СМИ, Президент Азербайджана. — Он никак не отвечает требованиям сегодняшнего дня.

Вы знаете, я человек такой, если к чему привыкаю, то не могу от этого оторваться. Правда, я сейчас в основном живу в городе. Редко, в основном в летнее время, бываю здесь. И мои дети выросли здесь. Это место для нас памятное.

Журналисты, энергично оттирая друг друга, шли следом за гостеприимным хозяином, щелкали фотоаппаратами, шустро меняли кассеты в диктофонах, стараясь не потерять ни слова из этой неожиданной исповеди.

— Вы просили, чтобы мы встретились в неформальной обстановке, — говорил Гейдар Алиевич. — Вот мы и встретились. Смотрите… Вы ехали по дороге, больше похожей на аллею. Эти деревья мы посадили в 70–е годы, когда строили дорогу. Каждый саженец пестовали. Знаете, в Баку в прошлом зелени не было. Есть по этому поводу слова Горького…

— Город без клочка зелени… Гениально сделанная картина мрачного ада, — продемонстрировал знакомство с творчеством классика пролетарской литературы один из московских репортеров.

— …и Маяковского, которые бывали здесь, — продолжал Алиев, не отвлекаясь на реплику. — Тут трудно растут деревья в отличие от России. У нас за ними надо постоянно ухаживать, поливать. Для того чтобы выросло хорошее дерево, его пять-шесть лет надо поливать, потом оно пускает корни.

Пестрая, гомонящая свита то и дело оглядывалась по сторонам: не верилось, что райский уголок поднялся на пустыре.

— Я повторяю, деревья мы посадили, когда обустраивали это место. И вот эти гранатовые деревья я посадил. Гранаты в Азербайджане очень любят…

Потом, за столом с фруктами, азербайджанскими сладостями и неизменным чаем гости толковали о статусе Каспия и об отношениях с прессой в республике, о возвращении Алиева в большую политику и конечно же о Нагорном Карабахе…

Гейдар Алиевич вспомнил 1971 год, Дни советской литературы в Азербайджане. Тогда в республику приехали крупнейшие писатели со всей страны, среди них — знаменитая Мариэтта Шагинян.

— Я с ней до этого не был знаком, — говорил Президент. — Читал, конечно, ее произведения. До этого Мариэтта Сергеевна была в Баку свыше четверти века назад, ей очень хотелось познакомиться с Азербайджаном поближе, без официальной суеты. Она попросила, и я согласился, чтобы она погостила у нас. Около двадцати дней она была моей гостьей.

Тогда я сказал: знаете что, я вас прошу, поезжайте в регионы, где армяне живут. Я ее попросил, и она поехала в Нагорный Карабах. В Баку, конечно, было много армян, она с ними общалась. Поехала в Гянджу, в другие регионы Азербайджана. Моя покойная супруга тоже всегда проявляла интерес к искусству, литературе. Как-то сложилось, что у нее с самого начала установились хорошие контакты с Мариэттой Сергеевной. И в воскресный день мы пригласили ее к себе домой. Все воскресенье мы провели вместе, это было уже под конец ее пребывания здесь. Она подарила мне свою книгу и сказала: «Знаете, я встречалась со всеми армянами и сказала им, что вы здесь живете лучше, чем где-либо». Я до сих пор помню ее выражение — «Армяне в Азербайджане катаются как сыр в масле». Еще она сказала мне, — вспоминал Алиев о своей встрече с Мариэттой Шагинян, — что прибыла сюда из Еревана и провела там неделю. Говорила, что к ней без конца приходили деятели культуры, науки со списком, где есть подписи примерно 100 видных людей, адресованных руководству Советского Союза, в котором они просили присоединить Нагорный Карабах к Армении. Она их выслушала и сказала, что вы занимаетесь не тем, чем нужно. Во-первых, я этого никогда не подпишу, а во-вторых, я не советую вам этим заниматься. А Мариэтта Шагинян была личностью.

Этим фактом я хочу сказать, что время от времени этот вопрос будоражили. Но руководство Советского Союза всегда его регулировало. А когда в 1988 году этот вопрос встал на повестку дня, руководство Советского Союза не только не приняло мер для того, чтобы уладить его, а, наоборот, даже способствовало этому…

Не в первый раз Президенту Азербайджана приходилось говорить о трагедии, которая разделила народы. Карабах — его боль, он возвращался к этой жгучей ране в самых разных аудиториях, разъясняя свою позицию. Алиев был убежден: «Если бы Горбачев и его окружение заняли правильную позицию в 1988 году, этот конфликт не принял бы такую форму, и не было бы столько потерь, и Армения, и Азербайджан не были бы в таких враждебных отношениях, как сегодня» (из выступления перед соотечественниками в Москве 22 июня 2000 года).

Он завещал Азербайджану дружбу с Россией

С 1992 года конфликтом занималась Минская группа ОБСЕ. В 1997–м у группы стало три сопредседателя — Россия, США и Франция. Дипломаты этих стран разработали предложения, с которыми Азербайджан согласился.

И теперь Гейдар Алиевич разъяснял своим гостям, о чем же идет речь. О предоставлении Нагорному Карабаху в составе Азербайджана высокого статуса самоуправления… Кстати, к концу 1997 года Президент Армении Тер-Петросян все-таки пришел к мысли, что лучшего выхода из положения нет. Он открыто заявил, что поддерживает предложение об освобождении армянскими вооруженными силами оккупированных вокруг Нагорного Карабаха семи районов, а потом проведение переговоров о статусе Нагорного Карабаха… Однако ему помешали. В феврале 1998 года он ушел в отставку…

По авторитетному мнению Евгения Примакова, Алиев был очень близок к тому, чтобы договориться о ликвидации армяно-азербайджанского конфликта.

— Это я могу твердо сказать. Ему смерть помешала.

Евгений Максимович Примаков имеет самое непосредственное отношение к предложенному проекту. Поэтому интересно воспроизвести его точку зрения.

— Признание Арменией и Нагорным Карабахом территориальной целостности Азербайджана и нерушимости его государственных границ связывалось с самоопределением населения Нагорного Карабаха в рамках Азербайджана в качестве государственного образования с самой высокой степенью самоуправления. Предусматривались практические шаги с двух сторон…

В Баку предложения поручили доставить Борису Николаевичу Пастухову, в то время первому заместителю министра иностранных дел.

— Я попросил, чтобы Алиев принял меня один на один, — вспоминает Пастухов. — Тогда я в первый раз увидел, как Алиев, человек с фантастической памятью, открывает свой еженедельник, уже потертый, и записывает то, что я диктую. Это было устное послание Президента России.

«Это интересно, — отвечал Алиев, — это очень интересно». По мнению Пастухова, Алиев исходил из того, чтобы решить карабахскую проблему. Позже, считал он, это будет сделать труднее.

— Потом и Армения отыграла назад, — резюмирует Борис Николаевич, — хотя на главные уступки шел Азербайджан.

Сколько раз они встречались, уже и не сосчитать. Что вынес Пастухов из этих встреч и бесед самое-самое главное?

— Главное вот что. Гейдар Алиевич Алиев, несомненно, один из самых ярких политиков советского и постсоветского времени. Он сохранил мир в своей стране. Избежал экономического коллапса, как это произошло в Грузии. Выстраивал добрососедские отношения с Россией и поддержал нашу позицию в чеченском вопросе. Он был честен по отношению к России и выполнял все обязательства, которые брал на себя. Нет другого государства в СНГ, кроме, пожалуй, Беларуси, где бы русский язык пользовался такими широкими правами, как в Азербайджане. И знаете еще, чем он велик? Он завещал сыну, завещал своей стране дружбу с Россией. Конечно, Азербайджан, как всякое государство, ищет, где лучше, с кем выгоднее… Это естественно. Я много раз с ним беседовал. Обсуждали разные проблемы — тот же Каспий, к примеру. Какие сложные переговоры были! Он нашу формулу принимал, а когда мы оставались один на один, говорил мне: «Я решу эту проблему мгновенно, но вы гарантируйте мне по Нагорному Карабаху это, это и это…» С точки зрения политики это нормально.

— Ядрена сушка! — восклицает Пастухов. (Это его любимое, с комсомольских времен, выражение.) — Да, надо учитывать интересы разных сторон. Да, баланс… Политика может делаться только так. Гейдар Алиевич был высококлассный политик. И человек уникального мужества. Он знал о своем больном сердце, но не берег себя. Усилием воли заставлял себя вести дело. Достойная жизнь…

Своего давнего товарища, друга, единомышленника дополняет Евгений Максимович Примаков:

— Гейдар Алиевич был талантливый человек сам по себе. Самородок. Он, безусловно, формировался как человек советской системы. Но перестал быть человеком системы, когда почувствовал, к чему идет дело. Сын унаследовал его дарование. Кстати, Ильхам Гейдарович Алиев, Президент Азербайджана, как и его отец, выступает без бумажек. Содержательно, умно.

Гейдар Алиев всегда был готов к диалогу, поиску компромиссов. Но до определенного предела. Той грани, где затрагивались национальные интересы Азербайджана, он никому не уступал — ни Москве, ни Вашингтону, ни Тегерану. «Конечно, кто-то может занимать жесткую позицию в отношении Азербайджана. Но мы независимое государство, и на нас невозможно воздействовать жесткой позицией» (из ответов на пресс-конференции 9 августа 1996 года в ходе визита в РФ).

10 апреля 1998 года Гейдар Алиев принимал и. о. заместителя председателя правительства РФ Ивана Рыбкина. Велись переговоры о делах в СНГ, об отношениях России и Азербайджана. Президент, в частности, сказал, что 12 марта направил Борису Николаевичу Ельцину обстоятельное письмо по поводу поставок оружия из России в Армению.

— Но сегодня уже 10 апреля, а ответа нет. И вообще, между прочим, это не первый случай, когда мы посылаем письмо руководству Российской Федерации и не получаем ответа. Мы же ведь независимые, равноправные государства. Это же не то, что, допустим, в свое время республика могла написать письмо в Москву, в ЦК КПСС, в Совет Министров, но не получить ответа. Сейчас совершенно другое положение.

— Тогда ответы получали вовремя, — заметил Рыбкин.

— Иногда не получали. Но если уж и тогда получали, то сейчас тем более должны получать. Это вопрос для нас принципиальный.

Одно из первых распоряжений Президента, датированное еще 1993 годом, — восстановить приемную граждан. До конца 80–х годов она была в 4–м подъезде ЦК Компартии республики, потом двери в подъезде заколотили.

С октября 1993 года здесь начали принимать посетителей сотрудники приемной, а также государственные советники, заведующие отделами исполнительного аппарата Президента, его помощники. График приемов заблаговременно публиковался в прессе. Этот порядок сохранился и сейчас.

На имя Президента поступало много писем. В отделы, службы, исполнителям они возвращались с поручениями Алиева. Иногда развернутыми, иногда совсем короткими, в одно слово: «Бахын» («Рассмотрите»).

Так, рассмотрев жалобы бакинцев на запущенный Приморский бульвар, Гейдар Алиевич дал указание городским властям обустроить бульвар. Но он не ограничился этим — по распоряжению Президента знаменитый бульвар, дорогой многим поколениям бакинцев, получил статус Национального парка. По письмам, адресованным Президенту, была проведена проверка деятельности концерна «Азрыба». Как говорится в таких случаях, факты подтвердились. Руководителей концерна привлекли к ответственности.

В музыкальном мире уже известно имя Сурхая Аскерова, тонкого исполнителя азербайджанского мугама. В самом начале творческой карьеры девятиклассника Бакинской гимназии искусств поддержал Президент Азербайджана. Рассмотрев письмо отца юноши, он распорядился оказать Сурхаю солидную материальную помощь.

Известно много таких фактов. Но вот что особенно важно. В 1995 году страна обсуждала проект новой Конституции, которая была принята 12 декабря того же года. Одна из ее статей, а именно 57–я, утверждает право граждан лично, а также письменно в индивидуальном и коллективном порядке обращаться в государственные органы. Безусловно, право граждан — обращаться с предложениями, заявлениями и жалобами в государственные органы — одно из главных условий претворения в жизнь прав человека. Важно и то, что на каждое обращение граждан должен быть дан письменный ответ. Положения Конституции, в том числе 57–й статьи, нашли свое продолжение в других законодательных актах. Кстати, положение о праве людей обращаться в государственные органы предложил ввести в Конституцию Гейдар Алиев.

10 июня 1997 года был принят закон Азербайджанской Республики «О порядке рассмотрения обращений граждан».

Этот закон, а также принятые Президентом несколько указов и распоряжений создали необходимую нормативно-правовую базу: Президент определил конкретные сроки рассмотрения писем, ответственность должностных лиц за нарушения при рассмотрении писем, порядок индивидуального приема граждан. Оперативно, в сжатые сроки, до 15 дней, как определено в законодательстве, должны рассматриваться письма военнослужащих, участников карабахской войны и членов их семей.

21 сентября 1999 года, Баку

В столице Азербайджана отмечается пятая годовщина подписания «Контракта века». На торжественную церемонию съехалось много зарубежных гостей. Из России — небольшая делегация во главе с министром топлива и энергетики Виктором Калюжным. На встрече с Гейдаром Алиевичем Алиевым он с удовольствием вспомнил о своих бакинских корнях: «У меня здесь похоронены и дед, и бабушка, здесь жили мои родители, здесь в 1938 году родилась моя сестра… Мы жили в поселке Степана Разина в Нефтечале. Потом, когда уже началась война, осваивали «Второе Баку», отец как нефтяник уехал туда, я родился на Урале. Но исторические корни всегда тянут. Приятно быть здесь».

Понятно, это было, как говорят, лирическое отступление. А дальше пошел серьезный разговор о маршрутах перекачки нефти, о проблемах Каспия, Северного Кавказа…

«Для нас спокойная обстановка на Северном Кавказе — надежная связь с Россией, — говорил Алиев. — А что такое надежная связь с Россией сейчас? Я имею в виду транспортные, другие коммуникации — это торговля, это товарообмен, это возможность людей передвигаться.

…Дагестан — наш ближайший сосед. Мы всегда были заинтересованы в том, чтобы в Дагестане была спокойная обстановка… Еще в 1997 году, — я вынужден сегодня изложить эти факты в присутствии прессы, чтобы нашу позицию не извращали, — когда я был с официальным визитом в Москве и встречался с Президентом Борисом Николаевичем Ельциным, я сказал ему, и это было в присутствии нашей делегации, что обстановка в Дагестане тяжелая, осложняется, вы обратите на это внимание».

Что же ответил на это Ельцин? Мол, знаем, занимаемся.

Чем? Чем мог заниматься человек, которому мировая печать уже давала заслуженно резкие оценки: «При всем уважении к Ельцину сравнение с живым трупом напрашивается само собой, — писала в августе 1999 года немецкая газета «Рейнишер меркурс». — И его время от времени подновляют, чтобы обеспечить выживание системы Ельцина. Но как Ленина не удастся навечно сохранить в качестве наглядной агитации, так и Ельцин не сможет перехитрить время, даже если остановить все часы в России».

«…должен сегодня сказать, как бы там кому ни было неприятно, российское руководство не приняло необходимых мер для того, чтобы обезопасить Дагестан. Не приняло. Я имею основание сказать это, так как знаю обстановку там…

Я постоянно встречаюсь с представителями Дагестана. Они говорят мне — приезжает один, встречается с тем, с другим, но говорит, что все нормально и так далее. Один из самых высокопоставленных людей в России приехал в Дагестан еще задолго до того, как эти события стали развиваться, заявил о том, что, знаете, ваххабиты — это очень прогрессивные люди и надо с ними сотрудничать. Эти заявления известны в Дагестане, они до нас тоже дошли. Понимаете, такая непоследовательная позиция различных служб Российской Федерации в Дагестане является главной причиной того положения, в котором Дагестан оказался сейчас… Все это прекрасно было известно российскому руководству. Почему они не приняли мер, почему допустили такое положение? Мы страдаем от этого. Как соседи, как партнеры мы имеем основание открыто сказать обо всем этом».

Имя одного из «самых высокопоставленных» Г. Алиев деликатно не назвал. Это был Сергей Степашин, председатель ФСБ, премьер-министр с мая по август 1999 года (82 дня, самый короткий срок в истории российских правительств). Восьмого августа 1999–го по команде Ельцина он вылетел в Дагестан, куда вторглись из Чечни боевики Шамиля Басаева. Начиналась вторая чеченская война.

Девятого августа Ельцин отправил Степашина в отставку, назначил вместо него Путина, третьего премьера за один год.

«Россия переживает один из самых трудных периодов своей многовековой истории. Пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Чтобы этого не произошло, необходимо огромное напряжение всех интеллектуальных, физических и нравственных сил нации».

Этими словами заканчивалась программная статья Владимира Путина «Россия на рубеже столетий». Она была опубликована за несколько дней до отставки Ельцина на сайте Кабинета министров в Интернете, а затем перепечатана в газетах. Тридцать первого декабря Борис Ельцин в присутствии Патриарха Алексия II (Святейший, говорят, не знал, зачем его срочно пригласили в Кремль) передал Владимиру Путину символы президентской власти и ручку «Паркер». Именно этой ручкой он подписывал указы, в том числе и самый последний — о своей отставке.

Навсегда в сыновья тебе дан

Политические хроники хранят и такие жесткие заявления Гейдара Алиева, как те, что были сделаны в беседе с Виктором Калюжным. И многие другие — выразительные примеры готовности найти совместные решения, пойти даже на определенные уступки, учесть иные мнения.

Примечательный эпизод запомнился Евгению Максимовичу Примакову.

— Когда я был министром иностранных дел России, — рассказывал он нам, — Международный Красный Крест попросил меня устроить обмен военнопленных Азербайджана и Армении. Обмен полный — всех на всех. По спискам Красного Креста в Азербайджане было более ста пленных.

Прилетели сначала в Баку. «Гейдар Алиевич, — говорю, — я хотел бы забрать военнопленных по этому списку». Он внимательно посмотрел список. — «Хорошо, я отпущу всех, кроме трех. Эти сидят в камере смертников. Их обвинили в убийствах». — «Но если вы их не отпустите, я не смогу сделать обмен. Другая сторона может придраться к этому». Помолчали. Через некоторое время он сказал: «Хорошо, забирайте всех».

Примаков и Пастухов, первый заместитель министра иностранных дел, приезжают в аэропорт, им докладывают: одного не привезли. Гейдар Алиевич приехал проводить москвичей. Всех пленных погрузили в примаковский Ил-62, а одного не отдают, несмотря на распоряжение Президента. Самолет министра не улетает. Алиев подтверждает свое решение. Вышколенные официанты в VIP-зале аэропорта предлагают гостям уже по третьему или четвертому стаканчику чая. Наконец в самолет заводят последнего из списка.

Сопровождать пленных до Еревана, чтобы там их сдать по списку, Алиев поручил заместителю министра юстиции Чингизу Амирову. Возвращения Примакова из Степанакерта ему предстояло ждать в Ереване. Евгений Максимович заметил, что спутник волнуется, и попросил российских дипломатов взять Амирова в посольство — «чтобы ни один волос с его головы не упал». Армянские представители даже обиделись, сказали, что сами примут коллегу как положено.

— Чувствовалось, что это делается от всего сердца, — подчеркивает Евгений Максимович. — На обратном пути в Баку заместитель министра был в приподнятом настроении. Мы с ним в самолете даже выпили по рюмочке, хотя, как он уверял, раньше не пил водки. Я был искренне огорчен, узнав, что через несколько месяцев этот симпатичный, судя по всему, добрый человек умер.

Свидетельства Примакова дополняет еще один участник этой акции милосердия, Борис Николаевич Пастухов:

— В Степанакерте тоже не отдавали троих человек, включенных в списки Красного Креста. Повод — «они осведомлены о расположении средств ПВО». Мы убеждали собеседников, что если эти зенитки хоть один раз ударили, то их уже засекли. В общем, повторилось то же самое, что и в Баку. Мы не улетим, говорим, пока не получим всех. В конце концов получили. Двести с лишним человек вернулись после этого полета к своим семьям.

— Страшно было смотреть на многих из этих людей, — и тех, и других — оборванных, голодных, избитых, — вспоминал Евгений Максимович Примаков. — Слезы были на глазах, не смог их удержать, когда, входя в общий отсек самолета, слышал крики: «Спасибо России!» Были среди военнопленных и несколько русских ребят, — добавляет Примаков. — Их сразу же передали нашим посольствам в Ереване и Баку с указанием купить им авиабилеты и немедленно отправить домой, в Россию.

…Примакову и Пастухову довелось быть на одном из последних дней рождения Алиева. Собралась вся большая семья.

— …И вот тогда я увидел, какой Алиев отец, дед, — припоминает тот день Пастухов. — Он вроде бы и тот же, и в то же время совсем другой человек. Он весь лучился теплом.

Эти несколько часов в семейном кругу Алиева остались в памяти как один из самых солнечных дней…

Пастухов с детства увлекся поэзией, охотно цитирует любимые стихи — эта черта роднит его с Алиевым. Однажды он пробежал взглядом по книжным полкам в приемной Президента Азербайджана.

— Смотрю: Самед Вургун, разные издания, в том числе на русском языке. Я взял один сборник и попросил Гейдара Алиевича подписать, а то, мол, не выпустят.

Он подписал и спросил:

— А почему вас заинтересовал Самед Вургун?

— Я знаю, как ценил его Константин Симонов. Замечательная лирика… «Бывает так, большевику вдруг нужно съездить в Лондон… — И дальше: — Скажи им пару слов, Самед, испорти им, чертям, обед!»

Алиев захохотал.

— Я думал, что Вургун такой металлический, что ли, партийный поэт, — признался Пастухов. — Революция, Октябрь, Первомай…

— Наверное, переводили в основном это, да и плоховато, — отозвался Алиев. — Для Вургуна Пастернака не нашлось. У него прекрасная лирика — послушайте… — И прочитал одно за другим несколько стихотворений на азербайджанском языке. — Чувствуете, какая музыка? А строки об Азербайджане?

(Перевод А. Адалис)

— А я помню, как здорово прозвучали эти строки 18 октября 1998 года, — тихо отозвался Пастухов.

Тогда совпали знаменательные события — День провозглашения государственной независимости и день инаугурации Президента страны. Гейдар Алиев принес присягу. А потом выступил, как всегда, без бумажек, с речью, которая потрясла всех, кто его слушал, — потрясла глубиной, железной логикой анализа внутриазербайджанских, общекавказских тем, российско-азербайджанских отношений. Почти полтора часа огромный зал вслушивался в слова человека, которому уже исполнилось 75 лет, но возраста его никто не замечал.

На торжественную церемонию прибыло много государственных деятелей из стран СНГ, Ближнего Востока, Европы.

«Это было признанием большого авторитета Гейдара Алиева в мире, — заметил Александр Сергеевич Дзасохов, Президент Северной Осетии. — Особенно выделю его популярность в исламском мире, в арабских странах, где он воспринимался как один из самых опытных политиков мирового масштаба».

После церемонии присяги был большой прием: речи зарубежных гостей, поздравления…

— Говорят, что в одну реку нельзя входить дважды, — с таких слов начал свое приветствие Александр Дзасохов. — Гейдар Алиевич вошел дважды. И мы счастливы тем, что у азербайджанского народа есть такой лидер… Отношения между политиками не свободны от отношений просто людей. Сильного, мужественного Гейдара Алиевича обидели на человеческом уровне, но он, подобно античному герою, пришел на родную землю, прикоснулся к ней. Набрался сил и возглавил свой народ.

На этом приеме Гейдар Алиев, которого переполняли чувства, произнес слова великого Самеда:

Весь я твой, навсегда в сыновья тебе дан, Азербайджан, Азербайджан!

…«При случае рассказываю о каких-то эпизодах», — так ответил, напомним, Гейдар Алиев на вопрос, не пишет ли он мемуары. А в этих эпизодах — детали, без которых нет истории. И помнятся они многим.

…Большое совещание в Москве. Докладчик вещает о диссидентах. «А у нас диссидентов нет», — наклоняется Алиев к своему соседу, писателю Анару.

…Мало кто слышал, как Гейдар Алиевич рассказывал анекдоты и от души смеялся, слушая их. Этот ему рассказали в Армении.

«Однажды у одного армянина спрашивают:

— Кто такой Карл Маркс?

— Экономист.

— Как наша Айкануш?

— Да что ты?! Айкануш — главный экономист!»

…25 декабря 1999 года Гейдар Алиев принимал группу российских журналистов. Когда встреча заканчивалась, секретарь Союза журналистов России Геннадий Мальцев попросил Президента оставить автограф на книге его афоризмов.

«Где мне расписаться? — спросил Алиев. — Вот здесь распишусь… У нас сейчас все на азербайджанском, но роспись сохранилась старая, на русском языке».

Когда он впервые так расписался? В годы ли учебы в техникуме или в институте, может, уже работая в наркомате внутренних дел — во всяком случае эта роспись с длинной завитушкой в конце шла с ним через всю жизнь. Между тем Алиев говорил собеседникам, что лет до 15–16 не знал русского языка. Нам приходилось слышать и другие суждения на этот счет. Мы полагаем, что многие при этом исходят из того, насколько сами свободно объясняются на русском.

Алиев учил русский язык в школе, в техникуме, занимался самообразованием. И когда он припоминал, во сколько лет узнал русский, то говорил не о полузнании, не об умении объясниться на улице, а именно о том знании, когда чужой язык воспринимаешь как свой, как родной.

В конце 80–х — начале 90–х годов из Азербайджана бежали русские, русскоязычные. Прятали дипломы российских вузов азербайджанцы — их знания на родине больше не требовались. По Азербайджану с приходом к власти Народного (?!) фронта катилась «культурная революция» — воспользуемся термином, рожденным в Китае в половине прошлого века. Новые хунвейбины изгоняли профессоров и академиков. По селам открывались свои «университеты». Всемирно известная Нефтяная академия в Баку смогла в 1992 году начать учебный год лишь в декабре.

Вспоминая те годы, Гейдар Алиев говорил: «…поймите меня правильно, чтобы не было саморекламы, — после того, как я вернулся к руководству Азербайджана, многие русские вернулись. — И продолжал: — Для нас, конечно, имеют большое значение взаимоотношения между Россией и Азербайджаном… Могу вам сказать, что Азербайджан занимает твердую позицию в развитии и укреплении дружеских отношений с Россией».

9 января 2001 года, Баку

В этот день в аэропорту Бина у трапа самолета «Россия» Гейдар Алиевич Алиев встречал Президента России Владимира Владимировича Путина… Официальный визит — флаги, транспаранты, гимны, дети в национальных костюмах, рапорт начальника почетного караула… Словом, все, как положено.

Это был первый официальный визит Президента России в Азербайджан за все постсоветские десять лет. И первый зарубежный визит Путина в 2001 году, в начале нового века и тысячелетия. Владимир Владимирович Путин, в отличие от своего предшественника, который за десять лет ни разу не удостоил Азербайджан своим вниманием, продемонстрировал свою искреннюю готовность к дальнейшему развитию добрососедских отношений с независимой Азербайджанской Республикой. Алиев не скрывал обиды на то, как эти отношения строились в еще совсем недавние времена. На переговорах российской и азербайджанской делегаций он прямо сказал об этом:

— Сегодня начался официальный визит Президента Российской Федерации в Азербайджан. И я сердечно приветствую вас, Владимир Владимирович, в связи с этим визитом.

Хочу выразить глубокую благодарность за то, что вы приняли мое приглашение и, естественно, пожелание многих людей в Азербайджане и прибыли в Азербайджан с официальным визитом.

Я не преувеличу, если скажу, что этот визит имеет историческое значение, потому что с того времени, как Азербайджан обрел государственную независимость… визита главы Российской Федерации в Азербайджан не было. Может быть, конечно, были какие-то причины для этого, тем не менее для нас это важный фактор, и поэтому мы очень хотели, чтобы такой визит состоялся. И этот визит осуществляет Владимир Владимирович Путин, с которым мы уже за период нашей совместной работы в составе СНГ, Совете глав государств СНГ и на двусторонних встречах довольно хорошо познакомились, сблизились и нашли очень большое взаимопонимание по всем вопросам.

Тематика переговоров широка: экономические связи, статус Каспийского моря, Карабах, борьба с терроризмом и организованной преступностью… Президент России считает своим долгом выразить Гейдару Алиевичу Алиеву и всему азербайджанскому руководству благодарность за выдачу России лиц, причастных ко взрыву жилых домов в Дагестане… «Мы знаем, — замечает он, — что после выдачи преступников России в ваш личный адрес пошли угрозы совершения против вас террористических актов, против вас лично. Вы не побоялись, проявили мужество и характер».

Президент России особо поблагодарил Гейдара Алиевича за его внимание к русскому языку:

— Насколько мне известно, в Баку функционируют практически все школы, которые еще в советское время работали, и база развития русского языка сохраняется. Это лишний раз подчеркивает, что наше сотрудничество действительно — то, как к нему относится азербайджанское руководство — нацелено на будущее.

Гейдар Алиев: «Не только школы, но и факультеты вузов тоже».

Владимир Путин: «То есть область применения русского языка не сокращается. Это действительно говорит о том, что у нас есть хорошая база для развития отношений. Мы рассчитываем, что культура и искусство и дальше будут связующим звеном наших отношений».

Вместе с Президентом России в Азербайджан приехала группа руководителей регионов — Дагестана, Астраханской области, Северной Осетии.

Владимир Путин: «Важной областью взаимодействия является, на наш взгляд, сотрудничество регионов Российской Федерации и Азербайджана…»

Гейдар Алиев: «Высказанная вами мысль о сотрудничестве регионов тоже имеет исключительное значение. Хочу вспомнить историю: стремление регионов Российской Федерации и стремление Азербайджана к экономическому сотрудничеству возникло несколько лет назад. Однако я должен сказать, что когда некоторые субъекты Федерации, близкие к Азербайджану, проявили инициативу к такому сотрудничеству и мы это поддержали, со стороны центрального правительства России это было встречено болезненно и даже с возражением».

Владимир Путин: «Гейдар Алиевич, переболели уж этой болезнью…»

Гейдар Алиев: «Я это подчеркиваю потому, что теперь уже вы предлагаете это. Гужвин (в то время губернатор Астраханской области, скончался в 2004 году. — Авт.) здесь, наверное, он помнит, когда мы пригласили его, он прибыл сюда. Мы готовили соглашение, и вдруг поступила установка из Москвы, мол, почему это произошло, нет согласия того, нет согласия другого и так далее. Но, несмотря на это, мы согласие осуществляем. То же самое и с Дагестаном, и с другими субъектами Российской Федерации. Ваше мнение по этому вопросу полностью совпадает с нашим, потому что Россия — огромная страна, субъекты Федерации, каждый субъект Федерации даже близлежащий, по экономическому потенциалу иногда равны Азербайджану».

После переговоров на совместной пресс-конференции двух президентов Владимир Путин заметил:

— Сам факт того, что на протяжении последних десяти лет глава Российского государства не был на азербайджанской земле, уже смотрится как огромный минус в развитии двусторонних отношений. А значит, и в развитии регионального сотрудничества на Кавказе…

Девять лет из десяти приходились на эпоху Ельцина.

Собираясь в Баку, Владимир Владимирович Путин приготовил для Президента Азербайджана необычный и очень дорогой подарок. И вручил его на встрече со студентами в Славянском университете.

— Гейдар Алиевич значительное время провел в моем родном городе — Петербурге, Ленинграде, — говорил Президент России, — закончил там специальное учебное заведение. Он этого пока не знает, для него это тоже неожиданность, но я попросил своих коллег, мы подняли некоторые архивные документы. Вот свидетельство об окончании специальной школы. Здесь написано: «Свидетельство старшего лейтенанта Алиева Гейдара. 16 мая 1949 года». И результаты его учебы. Я не буду все зачитывать, но отдельное зачитаю. Диалектический и исторический материализм — отлично, чекистская подготовка — отлично, экономическая и политическая география СССР и зарубежных стран — отлично, уголовное право — отлично, литература — зачет, военное дело — зачет, русский язык — отлично. Я думаю, что других оценок здесь нет. Все только отлично… Если студенты вашего университета будут учиться так же, как учился в свое время Президент Азербайджана, то дело процветания страны будет в надежных руках.

Кстати, через два года после окончания Ленинградской спецшколы Гейдар Алиев поступил на исторический факультет Азербайджанского университета. Высшее образование ему — по служебным обстоятельствам — пришлось получать заочно, но надо было догонять то, что отняла война. Диплом историка он защитил на «отлично».

Когда в Баку приехал президент Международного валютного фонда господин Камдессю с супругой, их принимал Президент Азербайджана Гейдар Алиев. Он подарил госпоже Камдессю небольшой азербайджанский ковер:

— Пусть он напоминает вам о нашей стране.

— Господин Алиев, — благодарит госпожа Камдессю, — вы будто прочитали мои мысли: именно такой рисунок, именно такую цветовую гамму я люблю.

А ее высокопоставленный супруг добавил:

— Мне страшновато находиться здесь. Президент читает мысли моей жены. — И улыбнулся: — Видно, надо поскорее уезжать.

Дружеская беседа перешла к годам работы Гейдара Алиевича в Совете Министров СССР, в Политбюро. Алиев припомнил, что в его кремлевском кабинете раньше работал Молотов, первый заместитель Сталина в Совнаркоме, нарком и министр иностранных дел, один из его ближайших соратников. А господина Камдессю, неравнодушного к истории, как раз интересовала личность Вячеслава Михайловича Молотова. Ему казалось, что этот политик, противник Хрущева, был несправедливо отвергнут. Алиев объяснял свою позицию, реконструировал какие-то картинки заседаний Политбюро, Камдессю внимательно слушал и удивлялся: «Как вы можете все это помнить?!» Поразительной памяти Алиева удивлялись и многие другие собеседники, о чем мы уже писали. Вот интересное наблюдение Фатимы Абдуллазаде.

— Мало ли что может помнить и знать человек? Но у Гейдара Алиевича информация извлекалась в самый нужный момент. Он мог, приехав в какое-то село, увидеть человека, с которым встречался пятнадцать-двадцать лет назад, и назвать его по имени: «А помнишь, Вагиф, председателем колхоза был такой-то, а урожай на том поле такой-то, и ты мне жаловался, что плохо организована уборка?»

— И это не было игрой на публику, — заключает Фатима-ханум. — Может быть, некая вполне понятная гордость. Такая же, скажем, как у богатыря, который рад показать силушку. Его мозг был сродни компьютеру, каких, правда, еще не выпускают.

Случайная встреча в дальнем селе или на промысле могла припомниться совсем в другой обстановке, например на встрече с писателями, на большом партийном совещании. Гейдар Алиевич расскажет о беседе с мастером-буровиком, чабаном, с людьми, которых привычно называют простыми и которые по своему политическому кругозору давно переросли тех, кто числит их в «простачках».

Интересно, как сам Гейдар Алиевич говорил о своей феноменальной памяти:

«Знаете, я никогда заранее никакое выступление, никакой доклад не пишу. То, что у меня в памяти — то в памяти. А для того, чтобы привести какие-то дополнительные материалы, цифры, я просто требую и мне дают справки… Слава Богу, память у меня хорошая, поэтому я много помню.

И потом. Даже в советское время я тоже в основном выступал без текста — у себя в республике. В Москве же я один раз сделал так, но потом мне сказали, что не надо. Все выступают с текстами, а вы что, хотите отличиться? Это не потому, что я хочу отличиться. У каждого человека есть своя привычка, и она у меня сложилась давно… Если ты знаешь дело, если ты занимаешься им ежедневно, то все это откладывается в памяти, это формирует мысли. Они формируются не один день и не тогда, когда, допустим, тебе надо где-то выступать.

Они постепенно формируются, откладываются и тогда, когда надо, при необходимости выходят наружу. Я так себе представляю» (из беседы с российскими журналистами 25 декабря 1999 года).

«Все бакинские улицы я хорошо знаю»

…В разгар бакинского лета, в июне 2000 года, в Азербайджане проходили Дни культуры России. Приехали всемирно известные коллективы, исполнители. И все были потрясены необыкновенно горячим, искренним приемом, переменами в Баку, Сумгаите, Гяндже, Нахичевани…

— Я сам удивляюсь, как за последнее время все изменилось, — сказал на одной из встреч в те дни Гейдар Алиев. — Баку для меня не новый город. Я с молодых лет здесь — учился здесь с 16–летнего возраста. А что делает студент? Учится и ходит по улицам, все осматривает. Тем более я был человеком, прибывшим сюда с периферии Азербайджана. Поэтому мне все было интересно. Ну а потом, уже позже, в молодые годы, когда я был еще холостым, тоже в воскресные дни ходил, смотрел, иногда на девушек поглядывал. Поэтому все эти улицы я хорошо знаю…

В общем, Гейдар Алиевич «провел» своих собеседников по всему Баку — по нагорной части, самой старой, по средневековой крепости Ичери-шехар, по Приморскому бульвару, у которого еще в 40–е годы «был причал и купальни были, и все жители города там купались…».

Гейдар Алиев смотрел на Баку глазами художника, архитектора, строителя.

Он не раз говорил, что Апшеронский полуостров на карте напоминает орлиный клюв, врезавшийся в море. Апшерон — голова орла; продолжая сравнение, можно сказать, что око орла — это Баку.

Между возвышенностями на северо-западе Баку пролегает горловина — единственный проход, ведущий на юг, к морю, и на север, в глубь полуострова. Эти нагорья — собственная «крепостная» ограда Баку, дар Аллаха. Горловину издавна называли «Волчьим лазом», сейчас называют «Волчьими воротами».

Было у прохода и еще одно название — по имени человека, который и пробил скалистые кручи, — «Гасым чапдыран» («Пробитый Касумом»). Жаль, что оно забылось…

Тропа, ведущая вверх, в город, превратилась в фаэтонную дорогу, а потом и в шоссе. По нему не раз возвращался из командировок по республике Гейдар Алиев. Если был с гостями, рассказывал, что Патамдарская гряда тянется до самого взморья. А там, где гряда сходит на нет, расположилось село Шихово, теперь уже пригород Баку с его изумительной мечетью Биби-Эйбат. Шихово — производное от искаженного слова «шейх». Шейхами в старину называли мудрецов, ученых, просвещенных и родовитых людей, которых особо почитали — как святых духовных пастырей и наставников.

От «Волчьих ворот» весь Баку и его окрестности — как на ладони. Ниже, с нагорья, город амфитеатром сбегает к морю. В центре — древняя цитадель Ичери-шехар («Внутренний город»), подступающая к морю.

В Баку был еще один бастион — Себаильский замок. Этот район ныне называют Баил (Баилово — по-русски). Себаильскую цитадель поглотил Каспий. Каменные письмена, фрагменты, излеченные из-под воды, ныне демонстрируют во дворе возрожденного мемориального комплекса Ширваншахов в Ичери-шехар.

Как в азербайджанском мугаме народ выражает свои думы и чаянья языком музыки, так и седые камни бакинской крепости возвещают о душе и судьбах народа на своем языке. Безмолвие Ичери-шехар — красноречиво. Безмолвие само по себе — язык.

Поэты часто обращаются к историческим памятникам Ичери-шехар. Вот несколько строк из поэмы А. Халафли «Ичери-шехар: камни, люди» в переводе Сиявуша Мамедзаде:

В мугаме «Раст» будто отозвалась трагическая история народа. «Раст» — целостная музыкальная эпопея. «Уззал» — раздел, глава этой эпопеи. И Ичери-шехар можно уподобить эпопее. Эпопее, воплощенной в камне…

Гейдар Алиев — хранитель этой исторической и духовной памяти нации, радетель и ревнитель ее; он на протяжении всей своей жизни делал все, чтобы сохранить эту память.

Еще о двух строках. «Карадаг» здесь употребляется в значении не «черная гора», а «большая гора». Подразумевается нагорная часть города. «Шах-кягризи» («родник шахский») — источник, вода которого некогда стекала по черепичным трубам во Дворец ширваншахов. Этот родник, как утверждают краеведы, бил возле памятника поэта Алиаги Вахида (в парке у филармонии).

На Карадаге — Большой горе — по инициативе Гейдара Алиева возведены обелиск турецкому воину-аскеру и памятник защитникам Родины.

В поэме, отрывок из которой мы привели, упоминаются имена Масуда Давуд оглу — зодчего XII века, предполагаемого творца Девичьей башни; Мохаммеда Абу-Бекр оглу (XI век) — строителя минарета Сыныг-гала в Ичери-шехар. Оттуда, из седой старины, тянется духовная нить в наши дни, в XXI век.

Гейдар Алиев делал все, что было в его силах, и даже сверх сил, чтобы не прерывалась живая связь времен. Он вернул своему народу Гусейна Джавида. Александру Дзасохову хорошо помнятся «усилия, которые предпринимал Гейдар Алиев для того, чтобы перевезти в Баку останки Насими, выдающегося азербайджанского поэта и мыслителя, похороненного много веков назад на земле современной Сирии, в провинции Алеппо». Мы уже писали о том, как торжественно отметил Азербайджан 600–летие великого поэта. Напомним: имя Насими известно во всем арабском мире. Он переведен на десятки языков, его поэтические произведения и философские идеи актуальны и в современной духовной жизни. По рекомендации Алиева в Дамаск отправилась делегация во главе с секретарем Союза писателей СССР Алимом Кешоковым. Власти Сирии не дали согласия на перезахоронение Насими. Позже, работая послом Советского Союза в этой стране, Дзасохов по просьбе Гейдара Алиева возобновил обращения о возвращении останков Насими в Азербайджан, но и ему руководство Сирии изложило свою позицию, согласно которой сделать это невозможно.

— Мы два или три раза говорили об этом с Гейдаром Алиевичем, когда он работал в Москве, в Совете Министров СССР. Насими был жестоко казнен, подвергался пыткам. С него живого сняли кожу. С ним расправлялись за его мысли, расходившиеся с канонами ислама. Являясь носителем исламских ценностей, он в то же время справедливо утверждал, что в мире, сотворенном Создателем, главным является сам Человек.

…Выходишь на обновленную набережную, проходишь по Приморскому бульвару и ощущаешь прилив сил и бодрости. Связано ли это с могучим спокойствием кряжа, на который опирается Баку, или с дыханием моря, пропахшим озоном, мерным ритмом волны? Трудно провести грань. Ибо твердь и стихия, гора и море в Баку сопрягаются друг с другом. И Баку — детище двух стихий, моря и земли, Каспия и гор…

И все здесь напоминает о Гейдаре Алиеве, человеке, наделенном даром зодчего.

…На обочине дорог случается видеть аистов, свивших гнезда на высоких столбах линии электропередач. Когда загрязняются воды, земли, отравляется воздух, аисты предпочитают искать пристанища в дальних краях. Когда аисты возвращаются, это добрый знак.

Сейчас на Приморском бульваре, излюбленном месте отдыха горожан, снова многолюдно. Мамы и папы ведут за ручки малышей к аттракционам, качелям, каруселям… Слышатся разные имена. Но чаще других — «Гейдар!».

О столице, которая оделась в зелень, украсилась прекрасными зданиями, Гейдар Алиев всегда говорил с любовью:

«Баку — один из красивейших городов мира. Люди, на протяжении веков строившие, творившие Баку, заложили прекрасный город для сегодняшних и будущих поколений! Мы по праву гордимся Баку — столицей нашей страны. Мы гордимся его природной красотой, его архитектурой».

Баку — город ветров. Порой налетает такой оголтелый норд-ост, что от воя хоть уши затыкай. Но проходит стихия… И путник, проезжая поутру через Волчьи ворота, видит, как со стороны моря навстречу ему восходит солнце. Оно словно выкатывается из глубин моря. Может, потому древние люди, запечатлевшие рисунки на скалах Гобустана, считали солнце детищем моря?