Гейдар Алиев

22 июля 1990 года, Нахичевань

Из Баку в свой родной город Гейдар и Джалал Алиевы летели почтовым рейсом. Романтично! Братья, улыбаясь, посматривали на пачки газет и журналов, посылки и мешки с письмами, которыми был набит борт.

Из воспоминаний Джалала Алиева:

«В Нахичевани почти никто не знал о приезде Гейдара Алиевича. Из аэропорта мы отправились в город на «Жигуленке» одного знакомого. Какой-то пожилой мужчина, увидев в машине брата, сказал: «Подумать только — такого человека в какой машине везут!»

Приехали в старый родительский дом, откуда совсем недавно проводили в последний путь старшую сестру Суру-ханум. Весть о возвращении Гейдара Алиева мгновенно разнеслась по всему городу. Народ потянулся к нашему двору. На узкой улочке началось столпотворение.

Под вечер направились к могиле Гусейна Джавида. Нахичеванцы восторженно приветствовали Г. Алиева. При виде неухоженной могилы великого поэта Гейдар Алиевич очень расстроился. Затем мы пошли к центральной площади. К 6–7 часам вечера здесь собралось около 80 тысяч человек.

Многие держали в руках портреты Алиева — кто с одной звездочкой, кто с двумя; видно, выпотрошили старые запасы на книжных складах.

Гейдар Алиевич не скрывал волнения: после трех лет фактической изоляции, преследований вдруг такая теплая, сердечная встреча на родной земле».

Сквозь плотную толпу, окружившую Алиева, пробился его сокурсник по педтехникуму Довлат Мамедов. От кого-то из общих знакомых Гейдар Алиевич уже знал о хождениях Мамедова по редакциям, которые продолжали чернить поверженного, как им казалось, человека.

— Спасибо тебе, Довлат! — негромко сказал Алиев.

— За что?! Я сделал то, что должен был сделать, — ответил старый учитель-фронтовик. — «Дедуля, что здесь ошибочного?!» — с апломбом бросили мне в редакции, словно они — последняя в жизни инстанция. — «А что истинного в ваших статьях, полных клеветы?» — возразил я. — Но опровержение публиковать отказались.

— Ничего, — сказал Алиев, — не волнуйся. Совсем скоро их поправит сама жизнь.

Никогда еще на этой площади не было так многолюдно. Люди заполнили балконы окрестных домов, забрались даже на крыши.

Гейдар Алиев, взяв мегафон, поприветствовал земляков. Он не собирался долго говорить. Обращался больше к тем, кто стоял рядом, но тишина была такая, что его слышали даже в самых дальних уголках просторной площади. Немного слов прозвучало тогда, но именно такие слова восточная пословица сравнивает с мечом. Возвращаясь домой, Гейдар Алиевич выглядел посветлевшим: «Народ действительно не забыл меня».

Постепенно разошлись встречающие-провожающие, знакомые и соседи. Остались только свои — Гейдар, Джалал, племянница Санифа, ее дочери. Джалал безуспешно пытался настроить старенький телевизор, пока Гейдар не сказал ему, улыбнувшись, что с этой техникой управляться труднее, чем на делянках.

— Я очень хотел послушать здесь разные «голоса», — признавался позже Алиев, — но в нашем доме не было приличного приемника, хорошо, что у соседей нашелся вэфовский, когда-то в Риге выпускали.

Теперь только по редким снимкам и воспоминаниям можно представить родительский дом Алиевых. Вот Гейдар Алиевич стоит в дверях; вот Санифа, как в детстве ее бабушка Иззет-ханум, поливает дяде из кувшина…

— С давних пор он любил умываться водой из колодца в нашем дворе. Я лила воду из кувшина, в котором она сохраняла прохладу в любую жару, и Гейдар Алиевич с удовольствием плескал на себя холодные струйки; к этому, как говорили родственники, он привык с детства. Дядя вообще любил все, что напоминало ему о родном доме. Любил блюда, которые готовила в свое время его мама, моя бабушка: дюшбере, похожие на русские пельмени, пирожки — кутабы, долму… Любил фрукты из нашего сада. В течение многих лет мы отправляли их — в Баку и Москву. Он считал, что нахичеванские плоды ни с чем не сравнимы.

Санифа Султанова, племянница Гейдара Алиева, заведует Нахичеванским загсом. В республике ее хорошо знают и как поэтессу. А рассказала о ней специальный корреспондент газеты «Бакинский рабочий» Светлана Мирзоева. Эта журналистка, пожалуй, чаще других коллег встречалась тогда с Гейдаром Алиевым, бережно собрала воспоминания людей, с которыми он дружил, которым помогал, особенно деятелей искусства, литературы. И создала увлекательную, душевную книгу, скромно подписав свое имя лишь в конце — как в газете. А на обложку книги вынесла портрет Гейдара Алиева и его слова «Искусство прошло через всю мою жизнь…».

Надеемся, читатель обратил внимание на то, что в первый же свой день в Нахичевани Гейдар Алиев пошел к могиле Джавида. О чем он думал там, склонив голову? Какие строки повторял? Может быть, эти?

Через день-два Гейдар Алиевич заглянул в музей Джавида. Когда он был здесь в последний раз? Пожалуй, в 82–м, когда республика готовилась к столетию со дня рождения поэта, драматурга, философа Гусейна Абдулла оглы Расизаде, родившегося 24 октября 1882 года в Нахичевани, а умершего 5 декабря 1941 года в сибирской ссылке. Какая ирония судьбы — глашатай свободы, поэт, которого при жизни называли Шекспиром Востока, умер пятого декабря, в день Сталинской Конституции. Надорвался на лесоповале, не выдержав сибирской стужи? Или разорвалось сердце от душевных мук? Горестно душа металась…

Музей Джавида — по-азербайджански Вечного — разместился в старом родительском доме. Фотографии, документы, детали быта начала XX века: керосиновая лампа, самовар, забредший в этот край из России, патефон, изящные армуду — грушевидные стаканчики для чая… В нишах (здесь их издавна называют стенными шкафами) блюда и кувшины, у каждого свое предназначение, свое название.

Под стеклом — подлинное распоряжение Тайшетского районного Совета народных депутатов от 21 ноября 1982 года. Приведем этот документ полностью:

«На основании постановления бюро Нахичеванского обкома КП Азербайджана от 12 октября 1982 г. разрешить тов. Джафарову Гамиду Гора оглы, секретарю Нахичеванского обкома КП Азербайджана, с могилы № 59 кладбища деревни Шевченко Тайшетского района Иркутской области вывоз останков видного поэта и драматурга Азербайджана Гусейна Джавида Расизаде для захоронения на его родине в г. Нахичевани.

Председатель Тайшетского райисполкома

В. А. Смирнов».

Жена пережила его на много лет, умерла в родной Нахичевани в 1976 году. Их сына Артура призвали в армию. В 28 лет погиб в боях… Теперь они были снова все вместе…

Над их последним пристанищем Гейдару Алиеву виделся белый, как снежные вершины, мавзолей. Летом 1990 года его время еще не пришло. Но он знал: это время настанет. И оно пришло быстрее, чем думалось, — в октябре 1996 года.

— Вчера (29 октября 1996 года. — Авт.) мы почтили память великого писателя, поэта, драматурга, ученого-философа азербайджанского народа Гусейна Джавида, — говорил Гейдар Алиев на встрече с общественностью Нахичеванской Республики, — приняли участие в церемонии торжественного открытия его мавзолея. Это был большой праздник науки и культуры, и это не только наш праздник, то есть собравшихся здесь, но и праздник всего азербайджанского народа. Вчера этот праздник, можно сказать, поднял на ноги все население автономной республики. На улицах, площадях вокруг мавзолея Гусейна Джавида собрались десятки, сотни тысяч людей. Все в хорошем настроении, с гордостью поздравляли друг друга.

Это был и для меня большой праздник, потому что я добился осуществления решения, принятого мною четырнадцать лет назад.

…Таким творением, уверены, гордился бы и великий зодчий Аджеми ибн Абу Бекр, создатель мавзолеев Юсуфа ибн Кусейира и Момине-хатун. Они пришли к нам на рубеже первого и второго тысячелетий. Рубеж второго и третьего тысячелетий добавил к ним прекрасный мавзолей Джавида.

(«Вчера и сегодня», перевод с азербайджанского В. Григорьева).

В 1990 году Нахичевани, как и повсюду в Союзе, продуктов не хватало. От соседа к соседу передавались весточки: знакомые зарезали корову, поезжайте, может, купите пару килограммов мяса. Иногда зятья Санифы успевали к распродаже, и тогда дома готовили любимый бозбаш.

Гейдар Алиевич очень горевал, что не смог приехать на похороны сестры Суры — его тогда не выпускали из Москвы. И на следующий же день по приезде пошел на кладбище, оставил цветы у свежего еще холмика, постоял у могилы отца…

В первые дни в Нахичевани Алиеву очень не хватало газет. Местные Санифа выписывала, а бакинские и московские появлялись в киосках лишь во второй половине дня, а то и на следующий день. Выручал радиоприемник, подаренный соседом.

Бакинские издания о возвращении Гейдара Алиева молчали. А вот московские рассказали тут же — «Комсомольская правда», «Известия», «Аргументы и факты». В Нахичевань посыпались письма. Люди писали, не зная адреса: г. Нахичевань, Гейдару Алиеву. Одни искренне поздравляли с возвращением, вторые утверждали, что такой лидер необходим Азербайджану, третьи, прослышав, что у Алиева нет жилья, предлагали свое: «Живите в нашей квартире, просторной, светлой, в центре города, мы устроимся у родственников».

Люди помнили добро. И отвечали добром. Как вспоминает Санифа Султанова, один из бакинцев появился в их доме с ключами от своей квартиры: «Пожалуйста, живите у нас». Крестьянин из села Неграм предлагал принять в дар только что построенный и хорошо обставленный дом.

Это большое село, где в начале века писал свою смелую прозу блистательный Мамедкулизаде, выдвинуло Гейдара Алиева кандидатом в депутаты Верховного Совета Азербайджанской ССР. Были предложения и от других округов, но он свой выбор уже сделал: баллотироваться в Неграме. И 30 сентября 1990 года стал народным депутатом Азербайджана и депутатом Верховного Совета автономной республики.

Возвращение к истокам

…Уютный зал на первом этаже небольшого здания, скорее похожего на школу, заполняют депутаты. Среди них нашел место и Гейдар Алиев. Но ему не дают остаться в зале — аксакалы приглашают Гейдара Алирза оглы Алиева в президиум и предлагают вести сессию. Под грохот аплодисментов он идет к невысокой сцене. Земляки верят в его звезду, надеются услышать слово умудренного человека, обращенное к исстрадавшемуся народу. Что ждет Нахичевань? С кем теперь по пути? На какие силы опереться в этой нежданной войне, в немыслимой для Союза блокаде?

Эта сила, по убеждению Алиева, — собственная история народа, всего Азербайджана, Нахичевани, возвращение к духовным истокам. Россия, говорит он и позже не раз возвращается к этой мысли, объявила свой государственный суверенитет раньше всех союзных республик, начав процесс развала Советского Союза… По предложению Гейдара Алиевича из названия республики исключаются слова «советская социалистическая». Верховный Совет отныне называется Верховным меджлисом. Автономия возвращает себе трехцветное — сине-красно-зеленое знамя Азербайджанской демократической республики.

Осенью 1990 года бакинскую журналистку Эльмиру Ахундову утвердили собственным корреспондентом «Литературной газеты» по Азербайджану. Одно из первых заданий — взять в Нахичевани интервью у Гейдара Алиева. Напомним: за пару лет до этого «Литературка» опубликовала об Алиеве разгромную статью; в дело, похоже, пошел тот самый «компромат», которым не стал мараться Рыжков. Гейдар Алиевич написал доказательное опровержение и сам пришел с ним в редакцию, несмотря на недавний инфаркт. Его ответ печатать не стали.

«Узнав, что Гейдар Алиев часто бывает в обкоме партии, — вспоминает Эльмира Ахундова, — я позвонила в приемную первого секретаря и попросила помощника справиться у Гейдара-муаллима: имеет ли он время и желание встретиться с собкором «ЛГ»? При этом я была уверена, что моя фамилия Гейдару Алиеву ничего не скажет, так как человек я в журналистике новый и в большой прессе начала выступать совсем недавно. Однако, против ожидания, мне было велено передать, что к Эльмире Ахундовой Гейдар Алиев относится с искренним уважением и рад с ней познакомиться в любое удобное для нее время. Признаться, ответ удивил меня и я, грешным делом, даже подумала — не спутал ли он мою скромную персону с кем-либо из более маститых азербайджанских журналисток.

Столь подробно я останавливаюсь на предыстории встречи только потому, что она является еще одним свидетельством весьма примечательного качества этого политика — его поразительной памяти. Когда через несколько дней я прилетела в Нахичевань и наше знакомство наконец состоялось, Гейдар-муаллим напомнил мне об одной статье, с которой некоторое время назад я выступила в «Бакинском рабочем». Оказывается, только благодаря этой статье я была обязана тем, что произошла наша встреча. Вот как об этом рассказал сам Гейдар Алиевич. Я записала его слова на диктофон и воспроизвожу их дословно:

— Летом 1990 года, еще находясь в Москве, я просматривал газеты и обратил внимание на статью в «Бакинском рабочем». По-моему, она называлась «Все мы вышли из прошлого». Статья привлекла мое внимание своей логичностью, объективностью и несомненными художественными достоинствами. Я, естественно, заинтересовался именем автора. Под материалом стояла подпись — Эльмира Ахундова. Попытался припомнить: знаю ли я такого журналиста, встречался ли с вами прежде?

Прочитав статью, я живо вспомнил прошлое — годы, когда я работал в Азербайджане и когда каждое интересное, пусть даже не очень значительное событие в сфере литературы и искусства воспринималось мною с большим воодушевлением. Я всегда внимательно следил за нашей журналистикой, был искренне рад, если в газете появлялся какой-нибудь неординарный материал, свидетельствующий о творческом, научном или интеллектуальном потенциале этого автора. Я часто звонил в редакции «Бакинского рабочего», «Вышки», «Коммуниста», говорил с редакторами, высказывал свое мнение о той или иной статье, интересовался авторами. Некоторых приглашал к себе, чтобы познакомиться лично. Поэтому всех азербайджанских журналистов я знал довольно хорошо. Однако вас я так и не смог припомнить.

Статья мне очень понравилась, особенно в обстановке, когда печать в Азербайджане и других республиках чрезмерно увлеклась нигилизмом, пошла по пути огульного отрицания, одностороннего освещения нашего прошлого. Я с удовольствием прочитал статью, дал почитать ее своим близким. И, знаете, даже на душе стало легче. Поэтому, когда вы позвонили и представились корреспондентом «Литературной газеты», сказав, что получили от редакции задание взять у меня интервью, я испытал двойственное чувство: с одной стороны, недоверие к руководству «Литературной газеты». У меня есть на это основания. Эта газета в последнее время опубликовала немало тенденциозных статей, выражающих интересы тех или иных группировок и далеких от реальной действительности.

А с другой стороны — ваша фамилия. Знаете, я сейчас осторожно отношусь к встрече с журналистами, потому что несколько раз «обжегся». Иные из них, побеседовав со мной, получив ответы на интересующие вопросы, допускали затем вольности, искажали мои мысли. Однако, вспомнив ту вашу статью в «Бакинском рабочем», я подумал — этот человек не может допустить подобную нечестность.

Не стоит и говорить, насколько лестным для меня был этот отзыв. Однако он ко многому обязывал. Я пообещала Гейдару-муаллиму, что не злоупотреблю его доверием и сделаю все, от меня зависящее, чтобы интервью вышло в газете без купюр и искажений. Кстати, мое честное слово сыграло не последнюю роль в том, что наше интервью не появилось в «Литературке» вовсе. В нем Алиев подвергал резкой критике ошибки, допущенные высшим политическим руководством Союза и, в частности, М. Горбачевым при проведении перестроечных реформ, в результате чего огромное государство оказалось на грани общенародной катастрофы. Это интервью и сегодня не потеряло своей актуальности, а тогда произвело бы эффект разорвавшейся бомбы, тем более если учесть, что Михаил Горбачев еще был в силе, являлся Президентом и до его отставки оставался почти год. Сократить или «смягчить» некоторые места Гейдар Алиев отказался, и я была с ним солидарна».

Будем верны исторической правде — возвращение Гейдара Алиева в большую политику не было триумфальным шествием. Ему предстояло разгрести завалы лжи и клеветы, убедить сомневающихся, привлечь сторонников.

Очевидцы вспоминают, как депутаты Верховного Совета Азербайджана на первой сессии в феврале 1991 года пытались «побольнее оскорбить того, перед кем еще совсем недавно стояли навытяжку». Из 340 избранников народа лишь один человек, поэт Бахтияр Вагабзаде, напомнил коллегам о том, что эти же стены помнят шквал рукоплесканий в адрес Алиева. «Пинать поваленный дуб — невелика храбрость, — сказал он. — Лучше бы прислушаться к советам опытного политического деятеля».

О чем же говорил тогда Гейдар Алиевич? Что жгло его Душу? Что советовал?

«По поводу моего возвращения в Азербайджан и избрания народным депутатом распространились различные слухи. В ответ на это заявляю, что вернулся на родную землю отнюдь не для того, чтобы вновь прийти к власти, и не для того, чтобы свести с кем-то счеты, а только и только затем, чтобы в этот тяжелый и сложный для республики период разделить с родным народом его горе, выполнить свой гражданский долг, включиться в борьбу за свободу. Меня как азербайджанца никто не может лишить этих прав.

Хотел бы довести до сведения Верховного меджлиса некоторые свои мысли и предложения о положении, сложившемся в Советском Союзе и Азербайджане.

Первое. Вот уже несколько лет страна, советское общество, система государственного управления находятся в состоянии политического и экономического кризиса. Обострились до предела межнациональные отношения. Советский Союз распадается.

Причины этого: безусловно, нельзя отрицать воздействия на создавшееся положение ошибок и просчетов, допущенных на различных этапах нашего прошлого. Однако основными причинами являются серьезные, грубые и непростительные ошибки, допущенные во всех сферах нашей жизни в период, который мы называем «перестройкой».

К сожалению, все это замалчивается, а официальные круги и средства массовой информации подвергают огню сокрушительной критики только прошлое.

Можно с полной категоричностью утверждать, что начавшиеся в нашей стране в 1985 году перемены не имели под собой научно, политически и экономически обоснованной, долговременной стратегии. И, осуществленные наспех, порой противоречащие друг другу меры, естественно, не дали положительных результатов…

В последние пять лет Горбачев дал народу много обещаний, однако ни одно из них не сумел претворить в жизнь. В результате между словом и практическими действиями образовалась пустота, между политическим руководством и народом — пропасть. Возросло недоверие народа к руководству, неуверенность людей в будущем. Коммунистическая партия потеряла авторитет.

Второе. Положение, создавшееся в стране, характерно и для Азербайджана. Руководство республики, как и прежде, слепо проводит в Азербайджане линию центра и старается претворить в жизнь все указания свыше. Результаты налицо: в Азербайджане положение является еще более тяжелым и невыносимым.

Это связано с надуманной армянскими националистами проблемой Нагорного Карабаха. Более трех лет наша республика, азербайджанский народ подвергаются непрекращающейся агрессии со стороны Армении. В результате нарушена территориальная целостность Азербайджана…

Необходимо определить: где, кто, какую допустил ошибку, как было, как случилось, что народ проявил такую беспомощность, отдал свою землю. Необходимо прокомментировать все это. Здесь В. Поляничко сказал, что потере Нагорного Карабаха способствует Горбачев. Признаться, и я думаю так же. Необходимо полностью раскрыть предательскую по отношению к Азербайджану позицию руководителя страны Горбачева в этом вопросе, и это должно быть отражено в нашей истории… можно было бы предупредить опасное развитие событий и оставить Армению — Арменией и Азербайджан Азербайджаном. Это мог бы сделать лишь мудрый человек, руководящий Союзом. Но у Горбачева не хватило этой мудрости. У азербайджанских же руководителей не достало смелости, совести, храбрости, чтобы отстоять интересы и честь своего народа…»

А для него, Гейдара Алиева, понятия Родины, земли, достоинства и чести народа были неразрывны.

Через месяц, 7 марта 1991 года, сессия Верховного Совета Азербайджана обсудила вопрос об участии республики в референдуме, назначенном в связи с новым Союзным договором, который готовил Горбачев. Высказывались разные точки зрения. Большинство депутатов считали, что в референдуме надо участвовать, надо защищать Советский Союз. Слово попросил и депутат Алиев.

— Решается судьба будущего Азербайджана, — говорит он. — Поэтому и мне хотелось бы поделиться своими мыслями и предложениями.

С 1922 года Азербайджан находится в составе Советского Союза. За это время наш народ прошел сложный исторический путь, достиг немалых успехов. На этом пути были и лишения, и трудности. Этого нельзя отрицать.

Все мы родились, получили воспитание, образование, сформировались в период существования этого Союза. Все мы, во всяком случае большинство из нас, чрезмерно верили этому Союзу, преданно служили ему, счастье, светлое будущее своего народа видели только в этом Союзе. Я и мои коллеги, долгое время вместе со мной руководившие республикой, неустанно трудились ради упрочения Союза и добивались воспитания у азербайджанского народа чувства преданности и любви к этому Союзу. Однако происходящие в последние годы в мире, в стране общественные, политические процессы изменили наше отношение к прошлому, наше мировоззрение…

И дальше, анализируя экономические и политические связи между центром и республиками, политику Горбачева, Алиев делал вывод: Союз начал распадаться. А проект нового Союзного договора непригоден.

— Одним словом, я против вступления в новый Союз и проведения в этих целях референдума без всяких условий. Это — единодушное мнение всех моих избирателей и депутатов Верховного меджлиса Нахичеванской автономной республики, депутатом которой я являюсь. Я за полную независимость, экономическую и политическую самостоятельность Азербайджана. Азербайджанский народ уже вступил на этот путь…

Некоторые пытаются доказать, что наша республика не имеет возможности жить отдельно от Союза, самостоятельно. В стране широко распространена и мысль о том, что республики, входящие в Союз, не смогут жить отдельно от Союза, ибо связаны друг с другом тесными экономическими, техническими узами.

Эти утверждения безосновательны. Во-первых, Азербайджан располагает всеми возможностями для того, чтобы быть самостоятельным государством. Во-вторых, каждое государство мира осуществляет взаимные экономические, торговые, технические связи с другими государствами в нужном им направлении, участвует в мировой экономической интеграции, и все это не лишает их самостоятельности. Поэтому экономические связи находящихся в Союзе республик не могут препятствовать достижению ими самостоятельности. На мой взгляд, если Азербайджан станет самостоятельным государством, он может осуществлять двусторонние, равноправные, взаимовыгодные экономические связи с каждой из входящих в Союз республик и даже с самим Союзом, если он останется…

Азербайджанский народ должен объединиться, как зеницу ока беречь свою священную родную землю. Азербайджанская республика должна идти путем экономической и политической самостоятельности, вести борьбу за полную независимость.

Народных депутатов, весь азербайджанский народ призываю к этому и заверяю, что с этого пути я не сверну.

«Что нового в Нахичевани?» — задавались теперь вопросом политики в Баку и Москве, в Тегеране и Париже, Анкаре и Нью-Йорке… В Нахичевань на встречу с Гейдаром Алиевым прилетали дипломаты, журналисты, общественные и государственные деятели… Среди других председатель парламента Нахичеванской республики принимал заместителя начальника штаба Закавказского пограничного округа Константина Тоцкого.

Пройдет девять лет, и на встрече с Президентом Азербайджана генерал-полковник Тоцкий, директор Федеральной пограничной службы России, припомнит их нахичеванские диалоги.

— В 1991 году я имел честь быть принятым вами в Нахичевани. Вы дали мне очень много ценных советов. Обстановка тогда была очень непростая. Вы относились к этому очень трезво, ставили конкретные задачи. Тогда это воспринималось достаточно тяжело. Сейчас прошло время, мы все осознали, пережили, поняли, что так и должно было быть. Есть конкретная территория, есть этот народ, есть власть, и не только Москва должна была устанавливать порядки на границе. Вы это очень честно разграничили. Есть порядки общегосударственного масштаба, есть местные проблемы, которые тоже надо учитывать.

Из ЦК КПСС в Нахичевань прилетел Рафаэль Гусейнов, консультант отдела межнациональных отношений, кстати, первый азербайджанец в аппарате ЦК, начиная с 1975 года, в недавнем прошлом журналист «Комсомольской правды». Алиев знал его еще по Баку, когда Рафик, так зовут Рафаэля Джагидовича друзья, редактировал газету «Молодежь Азербайджана». Гостя из Москвы Алиев встретил настороженно, удивился, узнав, что направил его Лигачев, но за внимание поблагодарил. Сказал, что ничего ему не надо, вот только бы вернули квартиру в Баку. Но для Баку Гейдар Алиев был нежелательной персоной. И опасной.

19 июля 1991 года, Москва

Этим днем датировано заявление коммуниста Гейдара Алиева в партийную организацию Кабинета министров Союза о выходе из КПСС. Можно представить, с какими чувствами он писал это заявление, как вспоминал свой путь в партии, отцовское напутствие, но лучше вчитаемся в строгий, выверенный текст. В нем — горечь пережитого предательства, боль народа, трагедия всей большой страны. Часы истории отсчитывали ее последние минуты, но рулевые были слепы.

Гейдар Алиев передал свое заявление в ту партийную организацию, где состоял на учете с 1982 года, со времени перевода в Москву. Документы такого рода лучше не пересказывать, а прочитать от первой до последней строчки.

«Довожу до вашего сведения, что я принял решение о выходе из КПСС.

Сразу же хочу предупредить, что это не просто дань «моде», а итог выстраданного мною тяжелого пути разочарований и переоценки ценностей на протяжении последних лет.

Основные причины, побудившие меня сделать этот шаг, заключаются в следующем.

Первое. Вопрос о выходе из КПСС у меня возник еще 20 января 1990 г. в связи с военной агрессией против азербайджанского народа, осуществленной политическим руководством центра и ЦК Компартии Азербайджана. В результате январских событий погибли и получили увечья сотни невинных мирных жителей, среди которых были старики, женщины, дети. Осудив этот антигуманный, антиконституционный, противоправный акт в своих выступлениях, я надеялся, что ЦК КПСС, ЦК КП Азербайджана вскроют это преступление, выявят виновников. С трудом переборов себя, терпеливо ждал. А в ответ на эти выступления вскоре была организована массированная травля против меня со стороны печатных органов партии, которую начала газета «Правда». Все ои попытки выступить в этих же средствах массовой информации аргументированным опровержением надуманных фактов против еня были тщетны. Гласность, провозглашенная как основное завоевание перестройки, на практике оказалась односторонней.

Неоднократные обращения народных депутатов Верховного меджлиса Нахичеванской Автономной Республики, различных групп граждан, видных представителей интеллигенции об установлении виновников январской трагедии и их наказании упорно отвергаются коммунистическим руководством Азербайджана.

Прошло полтора года. Не только ничего не сделано для вскрытия этого чудовищного преступления, виновники которого давно известны, а наоборот, предпринимаются все необходимые меры для его сокрытия в расчете на то, что время поможет забыть эту трагедию. Однако история нам неоднократно доказывала, что никакие годы, десятилетия не смогут заставить забыть и простить кровавые преступления против своего народа.

Второе. В результате лицемерной политики центра вот уже более трех лет сохраняется острая конфликтная ситуация в Нагорно-Карабахской области Азербайджана, возникшая усилиями армянских националистов под покровительством ЦК мои меня КПСС. Область, по существу, вышла из-под государственного управления Азербайджана.

Государственный суверенитет, территориальная целостность Азербайджана, вопреки Конституции, грубо нарушены. Между Арменией и Азербайджаном идет необъявленная война, почти ежедневно гибнут люди с той и другой стороны. И все это в пределах Советского государства с его «гуманной» идеологией.

Убежден, было бы желание у руководства партии, межнациональный конфликт, возникший в связи с так называемым вопросом о Нагорном Карабахе еще в 1987–88 гг., можно было бы предотвратить в самом начале, не допустить все более усиливающегося противостояния, кровопролития, принесшего тяжелейшие бедствия и страдания как азербайджанскому, так и армянскому народам. Значит, политическому центру этот конфликт был нужен.

Третье. В период демократизации всего общества, провозглашения политических свобод и плюрализма широкое демократическое движение, поднявшееся в Азербайджане в 1988 году для защиты территориальной целостности республики и демократизации общества, упорно подавляется усилиями ЦК КП Азербайджана под руководством ЦК КПСС. За эти годы репрессировано по политическим мотивам много лиц.

Полтора года двухмиллионная столица Азербайджана без каких-либо оснований живет в режиме чрезвычайного положения. Именно в этих условиях были проведены так называемые «демократические» выборы в Верховный Совет республики и референдум с заведомо положительным результатом в пользу сохранения Союза. Наивно полагать, что при чрезвычайном положении можно надеяться на какую-либо демократию и свободное волеизъявление народа. Демократические организации неоднократно поднимали вопрос о том, что абсолютное большинство избирателей республики не участвовало в референдуме, итоги его сфальсифицированы. Однако коммунистическое руководство Азербайджана не сочло возможным даже рассмотреть эти обращения.

Я выступал и выступаю против навязываемого центром нового союзного договора. Не может быть суверенитета нескольких государств в составе одного суверенного государства со всеми вытекающими из этого понятия свободами, полномочиями и функциями.

Нужно предоставить всем союзным республикам подлинную политическую, экономическую свободу и самостоятельность для национально-государственного возрождения. Это никак не препятствует экономической интеграции и традиционным культурным связям республик, наоборот, будет способствовать их совершенствованию и развитию на двусторонней и многосторонней основе.

Являясь народным депутатом Азербайджана и Нахичеванской Автономной Республики, я в своих выступлениях неоднократно поднимал все эти вопросы, предлагал Компартии Азербайджана, полностью потерявшей авторитет у народа, отказаться от монополии на власть, обеспечить условия для свободной и равноправной деятельности всех политических сил, создать условия для становления демократического общества, политического плюрализма и гласности в полном объеме.

Однако все эти выступления и мои предложения не только не рассматриваются коммунистическим руководством Азербайджана, а вызывают ответную реакцию в виде новых, подготовленных и организованных нападок в мой адрес. Редактора газет, журналисты за публикацию моих выступлений в Азербайджане освобождаются от работы, подвергаются гонениям.

Все вышеизложенное заставило меня пойти на крайний шаг и объявить о выходе из КПСС, хотя для меня решиться на это было чрезвычайно трудно. Я вырос в семье коммунистов, и вся моя сознательная жизнь связана с Коммунистической партией. Я связал свою судьбу с партией большевиков в двадцатилетнем возрасте в 1943 году.

Я искренне верил в идеалы Коммунистической партии и активно участвовал в осуществлении ее планов. Теперь вся эта вера разрушена.

Бесконечные заявления об обновляющейся партии, обновляющемся Союзе республик — очередной обман народа.

Необходимо честно и открыто сказать народу, что коммунистический эксперимент, социалистический выбор в нашей стране себя не оправдали, созданный и поддерживаемый силой Союз республик себя исчерпал.

Я представляю трудности, которые возникнут передо мной после этого заявления, предвижу всевозможные нападки и моральную травлю. Трезвый анализ пройденного партией пути привел меня к настоящей позиции, которую я изложил. При этом я сознаю и меру своей ответственности.

Покидая ряды КПСС, выражаю свое уважение ко всем честным и порядочным коммунистам, которые еще верят и надеются.

Гейдар Алиев 19 июля 1991 г. г. Москва».

Гейдар Алиевич принял мужественное решение. Он видел дальше, чем еще стоявшие у власти господа, представлял, по какому вектору развиваются события. До августовского путча оставался ровно месяц.

Путч

Десятого июля на торжественном заседании Верховного Совета РСФСР состоялась инаугурация Ельцина, Президента России. Отношения между двумя властями — союзной и российской — обострились до предела.

Кто должен управлять почти двумя третями страны — Союз или Россия, персонально Ельцин или Горбачев? Союзный парламент принимал законы, российский их игнорировал. Выступая на одном из больших хуралов, ближайший советник Ельцина Михаил Бочаров (его в то время прочили в премьеры) десять раз повторил в своей речи фразу «суверенитет России». И тогда Федор Бурлацкий, политолог, в прошлом консультант Андропова, Брежнева и снова Андропова, задал ему простой вопрос:

— Хорошо, вы разобщаете СССР, ну а что дальше? Как будет с самой РФ? Что, если Татария, Башкирия, Чечня, Ингушетия тоже заявят о выходе из РСФСР, что вы тогда будете делать?

Бочаров стушевался и промямлил:

— Мы вступим с ними в переговоры.

Алиев отложил в сторону газету, в которой рассказывалась эта история. Бурлацкого он знал давным-давно, читал с карандашом в руках его книги. Конечно, Федор прав, но этих молодых волчат ему не переубедить.

15 августа 1991 года еженедельник «Московские новости» опубликовал проект Союзного договора, который Горбачев держал в секрете ото всех. Генсек, как свидетельствует бывший председатель КГБ СССР Крючков, звонил из Крыма, куда он отбыл на отдых, метал громы и молнии, требуя найти и наказать виновных в утечке информации. Но это уже мало кого интересовало. На страну надвигалось политическое цунами.

Ранним утром 19 августа 1991 года СССР узнал о введении на срок 6 месяцев с 4 часов утра по московскому времени чрезвычайного положения в отдельных местностях СССР. В «Заявлении советского руководства» излагались причины и цели этой меры. Подчеркивалось, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и законы Советского Союза.

В пункте 3 этого заявления сообщалось об образовании Государственного комитета по чрезвычайному положению СССР (ГКЧП СССР). ГКЧП принял «Обращение к советскому народу».

В тот же день свое обращение зачитал Президент Ельцин. Он забрался на танк № ПО Таманской дивизии (бронетехнику к зданию правительства России для охраны новых вождей подогнал генерал Лебедь) и призвал россиян к сопротивлению. Следом появился указ Ельцина, квалифицирующий действия организаторов ГКЧП как государственный переворот. Через два дня с путчем было покончено. Затем настала очередь Коммунистической партии Советского Союза.

Тот прямой телевизионный репортаж из Кремля, когда Ельцин на глазах у миллионов телезрителей подписывал Указ о приостановлении деятельности КПСС, Алиев смотрел в своем нахичеванском кабинете. За распахнутым окном стыл на августовской жаре платан. Два молодых женских голоса переговаривались о покупках к школе. Он прикрыл окно.

Ельцин предоставил слово Горбачеву. Михаил Сергеевич начал говорить. И в это время Ельцину передали информацию от мэра Москвы Гавриила Попова о том, что здания ЦК КПСС захвачены. Получив отмашку, Ельцин прервал Горбачева. На глазах у депутатов, у миллионов телезрителей он демонстративно подписал Указ о приостановке деятельности КПСС. Усмехнулся:

— Указ вступает в силу с момента подписания. Это был час его торжества, расплата, но еще не последняя, за октябрьский пленум ЦК КПСС, на котором Горбачев устроил Ельцину публичную порку, за XIX партконференцию, за унижения. Ельцин торжествовал, но вряд ли отдавал себе отчет в том, что делал.

До Горбачева еще толком не дошло, что, собственно, произошло, он вяло попытался с трибуны протестовать, дескать, эта акция может вызвать волну антикоммунистической истерии, что было бы опасно и несправедливо. Ельцин махнул рукой: полно тебе, Михаил Сергеевич. Кто-то из депутатов прорвался к микрофону и истерически крикнул, что всех «коммунистов надо метлой из страны убрать». Горбачев пытался урезонить:

— Вы что, собираетесь выгнать из страны 18 миллионов коммунистов, а с семьями — 50–70 миллионов человек? Если называете себя демократами, так будьте ими!

Гейдар Алиевич приглушил звук телевизора. События в Москве, дележ власти еще больше убедили его в правильности сделанного выбора — независимость Азербайджана.

29 августа собралась сессия Верховного Совета Азербайджана. В зале, как и повсюду в те августовские, переломные дни, кипели страсти. На трибуну поднялся народный депутат Гейдар Алиев.

«Уважаемые народные избранники! — внешне спокойно начал он свое выступление. — В стране резко обострился политический и экономический кризис, кризис государственной власти… В этот период состояние нашей республики, азербайджанского народа особенно сложное и тяжелое. Основная причина этой реакционной политики — властвующая в республике Азербайджанская коммунистическая партия и ее грубые, непоправимые ошибки…»

В этом месте в стенограмме пометка: «Голоса протеста из зала». «Я очень прошу дать высказаться на сессии каждому депутату, — сдержанно обратился к коллегам Алиев. И, выдержав небольшую паузу, продолжал: — В результате этой политики коммунистическое руководство республики фактически одобрило осуществленный в стране государственный переворот 19–22 августа, Государственный комитет чрезвычайного положения и таким образом поставило азербайджанский народ в очень плохое положение…»

Депутат Алиев потребовал отменить чрезвычайное положение, которое действовало в Баку уже полтора года. Выяснить позицию руководства Азербайджанской Республики по отношению к ГЧКП. Коммунистическая партия Азербайджана, говорил он, немедленно должна уйти от власти. Он спросил председателя Верховного Совета Эльмиру Кафарову и Президента Аяза Муталибова, почему не была дана политическая оценка трагедии 20 января.

Вот что записано далее в стенограмме:

«Элъмира Кафарова: Дана на сессии 20–го числа.

Гейдар Алиев: Если дана, то кто виновник этой военной агрессии? Сегодня говорят, что Язов, Крючков, Бакатин, Гиренко, Горбачев. Это правильно. Кто же виноват из азербайджанского руководства? Да и эти лица известны: Везиров, Кафарова, Муталибов и другие члены Центрального Комитета Коммунистической партии Азербайджана. Да, если виноваты и другие люди, надо выяснить. Если и другие силы виноваты: демократические силы, Народный фронт, их деятельности тоже надо дать политическую оценку. Пока это не выяснено, нельзя добиться стабильности в республике. Если этому дана политическая оценка, то я прошу Аяза Муталибова сказать, почему, когда Горбачев согласовывал назначение 3 министров с руководством 9 республик, Аяз Муталибов не возразил против назначения Бакатина председателем Комитета государственной безопасности? Если возражал, то почему не сказал в своем выступлении? Почему один из виновников трагедии 20 января Везиров избран членом подготовительной комиссии от Азербайджанской Республики по подготовке Съезда народных депутатов? Кто его предложил туда? Если это сделано руководством Азербайджанской Республики, то они виноваты перед азербайджанским народом. И я это хочу сказать со всей откровенностью.

Пока не выяснены все эти вопросы — безусловно, я тоже согласен с мнением выступивших депутатов — нельзя проводить президентские выборы в Азербайджане. Потом, так как абсолютное большинство депутатов Верховного Совета Азербайджана составляют коммунисты, люди, работавшие в руководящих органах Коммунистической партии, избранные депутатами в парламент, и Коммунистическая партия Азербайджана виновны во многом, я считаю, что парламент Азербайджанской Республики должен быть распущен и проведены новые выборы.

Выступая так резко, я думаю, что после моего выступления специально подготовленные люди выступят против меня. Я привык к таким выпадам. Поэтому не надо беспокоиться. Я выступил, будучи ответственным перед своей совестью».

Владимир Даль называл совесть тайником души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка. У многих и многих политиков этот тайничок обычно пуст. Гейдар Алиев не только толкует о совести, о нравственности с высоких трибун, что в современном мире считается обязательной приправой к образу политика, но и поступает по совести. На эту черту его характера обратил внимание известный азербайджанский ученый в области нефтехимии, член-корреспондент республиканской Академии наук Рамиз Ризаев. Нетерпимость к несправедливости привела его в конце 80–х годов в ряды Народного фронта. В сентябре 1991–го он прилетел в Нахичевань, чтобы познакомиться с Алиевым. Его провели по веранде, увитой виноградом, в мазанку, сохранявшую прохладу даже в нахичеванскую жару. Они проговорили почти четыре часа. Провожая гостя, Гейдар Алиев сказал: «Я тебя прошу — приезжай почаще».

Катился к концу девяносто первый год. Восьмого декабря в Беловежской Пуще Ельцин, Президент Украины Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Шушкевич распустили СССР. Закавказские республики, которые тоже создавали в 1922 году этот Союз, на развод не пригласили. В последние дни декабря над ночным Кремлем (при свете дня совесть не позволяла) спустили красный флаг. Новый хозяин Кремля тут же выставил оттуда Горбачева, первого и последнего Президента СССР.

А в Азербайджане разворачивались свои баталии. К власти шел Народный фронт. На выборах Президента страны победил лидер Народного фронта Абульфаз Эльчибей. Странно переплетались судьбы этих двух людей, уроженцев Нахичевани. Два десятка лет назад Гейдар Алиев спас его от тюрьмы. Эльчибей тоже любил свой народ, дорожил его независимостью, говорил очень правильные слова. Но какие дела за ними следовали?

Репортаж об инаугурации Эльчибея, подготовленный его пресс-службой, завершался по-деловому: «Начинается первый рабочий день Президента республики». Это было 17 июня 1992 года. Через год с небольшим он бежал из Баку. Но эта история впереди. Пока же Эльчибей правил Азербайджаном. И хранил в своем кабинете, правда, не на виду, портрет Гейдара Алиева.

Нахичевань в блокаде

Посмотрите, пожалуйста, на карту, которая публикуется в приложении. Нахичеванскую автономию и собственно Азербайджан разделяет территория Армении. В советские годы эта граница была по сути условной. Но затем по ней прошла линия фронта, закрыв дорогу и поездам, и машинам, и людям.

Блокада для нахичеванцев — не книжное, не литературное понятие. Она определяла их образ жизни.

Слепые лампочки — вместо них вернулись керосиновые лампы. Иногда рука по привычке тянулась к выключателю — щелкнет человек пару раз — и только чертыхнется.

Холодные газовые плиты — на кухнях вновь шипят примусы.

А теперь представьте, что вы с детьми живете на третьем, пятом, седьмом этаже и за водой надо идти к водовозке, греться у «буржуйки»… Вспоминая о тех днях, Гейдар Алиев говорил:

«Нас лишили поставок продовольствия, нефти. Отключили всю энергетику. У нас начался холод и голод. Младенцы умирали в больницах. Люди стали вырубать сады на топливо, 70 процентов фруктовых деревьев было вырублено, чтобы обогреть жилища. Но я выжил, и народ выжил.

Я жил очень скромно, умеренно, в тяжелых бытовых условиях, как и мой народ. Но мы выжили и сохранили благополучие. Ко мне часто приезжали люди из Баку, уговаривали вернуться в политику. Но я не хотел. Не хотел ввязываться в политику Народного фронта, которая вела к катастрофе…»

Блокаду Нахичевани, с которой, кроме Армении, граничат Иран и Турция, можно было прорвать. Но в Баку власти были настроены иначе: чем хуже, тем лучше.

«Вскоре я оказался зажат, как в тисках, с двух сторон — коммунистическим режимом Муталибова и Народным фронтом, — рассказывал Гейдар Алиевич. — Между прочим, впервые в Азербайджане представители Народного фронта оказались на руководящих должностях именно по моему предложению в Нахичевани. Двух активных деятелей НФ я взял к себе замами. Более того, и премьер-министром назначил народофронтовца. Правда, через некоторое время обнаружилось, что он жулик, — пришлось выгнать. Вот после этого и случился мой разрыв с Народным фронтом.

Они ведь думали, что если человек их, то ему все дозволено. Он, кстати, тоже так полагал. И когда я его прижал за жульничество, попытался организовать против меня какие-то акции. Но в Нахичевани это было равносильно самоубийству. Народ его едва не растерзал. Ему пришлось бежать в товарном вагоне — пассажирские через Армению не ходили.

В октябре 1992 года Народный фронт даже сделал попытку государственного переворота в Нахичевани. Вооруженные формирования НФ захватили здания милиции, телевидения, хотели штурмовать парламент, где я сидел. Но перед зданием собрались 15 тысяч человек, защитили. Я несколько раз звонил Эльчибею, передал потом материалы расследования этого инцидента. А реакции никакой».

Точнее, реакция была. Эльчибей снимал стружку с неудачливых заговорщиков. Провалился штурм меджлиса, провалились две попытки убийства Алиева.

В таких условиях он прорывал блокаду Нахичевани. Вряд ли это было под силу политику другого калибра. Вот когда пригодился авторитет Алиева в мире.

«У меня сложились дружеские личные отношения с иранскими и турецкими руководителями, — вспоминал он о нахичеванских годах. — Президент Ирана прислал в Нахичевань свой самолет, я полетел в Тегеран и договорился о помощи. Мы построили ЛЭП и стали получать энергию из Ирана. Также и топливо, и продовольствие… Президент Турции Демирель сам предложил мне кредит на 100 миллионов долларов. Тоже прислал свой президентский самолет, и я побывал у него в Анкаре. Я построил дорогу в Турцию, мост через реку и наладил снабжение товарами. Но мое главное достижение — я избежал вооруженного конфликта с Арменией. Было очень острое положение, были крайние моменты, но я нашел выход, и крови на нашей земле не было».

Сохранились телекадры: по мосту через Аракс идут тяжелые грузовики с мукой, сахаром, сухим молоком, мясом — это гуманитарная помощь Ирана. Как жаль, что не дожил до этих дней Самед Вургун… В 1948–м у мертвого моста поэту увиделся его строитель:

(Перевод с азербайджанского А. Адалис)

Десятое мая 1993 года… Гейдар Алиев принимает поздравления с 70–летием. Он не хотел шумных торжеств, собирался провести день в кругу родных. Накануне из Турции приехал сын… Но как же не встретиться с аскерами, воинами, которых на день-другой отпустили с боевых позиций?! Разве можно отказать ветеранам Великой Отечественной из Баку, у которых Эльчибей отнял святой праздник 9 мая?! Ильхам внимательно слушает отца.

— У нас, в Нахичевани, День Победы празднуют, как и раньше, — отозвался председатель Верховного меджлиса автономной республики.

— С Вами, Гейдар-муаллим, этот праздник вернется в Баку, он дорог всему народу.

Из Баку прилетела журналистка Светлана Мирзоева. В подарок привезла давний, немного выцветший любительский снимок: знаменитая балерина Гамэр Алмасзаде, — чародейка танца, совсем юная Зарифа и ее брат Тамерлан.

Взгляд Гейдара Алиевича оттаял:

— Я всю жизнь был влюблен в Зарифу…

Потом, забыв на время о своих заботах, он говорил о встречах с великими художниками, мастерами, с которыми сводила его жизнь.

— Поэзия, театр, музыка, живопись, скульптура — все это для меня не просто соприкосновения с захватывающим, увлекательным миром, не просто смена впечатлений и отдых. В искусстве я черпал силу, в нем я черпаю оптимизм, чувство радости в жизни. От общения с деятелями искусства я получаю обстоятельные знания, глубокие ощущения прекрасного в жизни, человеческих отношениях.

Известные художники считали Гейдара Алиева своим коллегой, соавтором. Знаменитый Муслим Магомаев, послушав Алиева на одном из домашних концертов, восхищался его голосом. Старожилы в Нахичевани и сейчас помнят, как ходили в городской театр на Гейдара… Да, он мог бы быть художником, актером, архитектором. Но жизнь продиктовала другой выбор. В ипостаси политика он мог сделать для своего народа больше всего.