Желанная для орка

Глава 1

Планета Земля. 2369 год.

Уже шесть утра, но буря даже не собирается затихать. Сильный порывистый ветер нещадно бьёт в лицо, и я плотнее закутываюсь в свой потрепанный годами серый плащ, потому что ветер поднимает песок, разнося мелкие песчинки по воздуху. Дышать становится всё тяжелее, и я стараюсь задерживать дыхание, чтобы не наглотаться пыли. Поправляю широкий шарф, закрывая им лицо и нос, чтобы ни одна частица не попала в мои легкие. Иначе потом снова возобновится кашель, от которого уже тяжело будет избавиться, потому что он благополучно и очень давно перешел в хроническую стадию, а уйти на больничный я не смогу. Кредиты уж очень нужны. Нужно платить за аренду жилья и соседке Лиз, которой я задолжала уже непомерную сумму. Больничный лист уже давно не оплачивается на работах. Ни один работодатель не берёт на себя такую ответственность, потому что всем нужны сотрудники, выполняющие норму труда, а лучше — перевыполняющие. И не важно, смертельно ли ты болен, или здоров, словно бык. Ужасно, что даже для детей перестали выдавать бесплатные лекарства в местной больнице. Теперь чтобы выжить — нужно много зарабатывать. А на работе дни по уходу за ребенком стали считать за прогулы, тем более, когда дети не твои. И начальнику моему всё равно, что не приходила я не без причины, и ухаживала за больными племянниками. И так просидела слишком долго без работы сначала со старшим сыном моего погибшего брата — Мэтом, которому уже семь, потом с младшим, которому недавно исполнилось всего три.

Иметь своих детей я так и не решилась в свое время. Сейчас очень тяжело обеспечивать себя самого, а чтобы дети ни в чем не нуждались — вообще нереальная задача. Уж я-то знаю о чём говорю.

На Земле уже давно не хватает абсолютно никаких ресурсов: ни природных, ни человеческих. Мы существуем, не живём здесь. Даже скорее выживаем. И это ужасно. Условий никаких. Нет, есть, конечно, благополучные территориальные участки и районы на планете, где продолжительность жизни доходит до двухсот лет, и ты остаёшься всё также свеж, молод, вполне здоров и при полном ясном уме до конца своих дней. Но это не и здесь и не про нас. Такой рай находится ближе к Северу или на совсем другом материке через океан. Да и они уже переполнены своей элитой, где обычным людям нет места.

Молодость и долгожительство коснулось абсолютно всех на Земле, потому что учёные что-то изменили в геноме человека, и каждое поколение рождалось более выносливым и генетически улучшенным до определенного момента времени. Только вот умирали мы всё также часто и такими же молодыми, не достигая даже и трети отведённых нам дней: от болезней, убийств и ужасных условий жизни и труда.

Долгое время технический прогресс процветал, шёл вперёд, покоряя космос. Почти два столетия человечество бороздило его, ища новые формы жизни и новые планеты, которые можно было бы колонизировать из-за перенаселения нашей собственной Земли. Затем мы столкнулись с другими инопланетными расами и стали сотрудничать с ними. Торговые мосты налаживались ещё долгие десятилетия. Казалось, что всё идёт хорошо. Но внезапно над солнечной системой нависла угроза — Тиконы, рептилоидная раса, задумавшая захватить нас. Эти огромные прямоходящие ящеры уже поработили многие народы из различных Галактик. И такая же участь ждала и нас. Но чтобы обезопасить человечество от них, Правительство Земли, понимая, что нет другого выбора, решило попросить помощи у Межгалактического Альянса, правившего во Вселенной. Для этого нужно было вступить в полноправные ряды космического содружества. А чтобы это сделать, Земля должна была отдать свои дорогие минеральные ресурсы — золото и черное золото — нефть — взамен на сотрудничество и космическую безопасность в Союзе. Да, нас защитили от Тиконов, но оставили практически без всего. Климат очень сильно изменился, животных почти не осталось, так же, как и самих людей. «Золотой миллиард» благополучно живет и процветает на земле, полной пресноводных водоемов, прекрасных растений и частных домов с собственными оранжереями в личном саду. Их территория — будто отдельная планета, до которой не добраться таким, как я.

И так уже почти сотню лет.

Нет, у меня была семья, конечно же, и мечты, оставшиеся с детства, всё ещё греют моё сердце. Я мечтала жить, любить, иметь детей и свой дом, где мы будем плавать в собственном бассейне и жарить барбекю. Одно время я даже была замужем, но моего мужа призвали на флот Альянса, и через полгода он перестал выходить на связь, впрочем, как и вся его команда. Это было четыре года назад. Не сказать, чтобы я без памяти любила его. Нет. Так же, как и он меня. Но у нас была взаимная симпатия, с ним было спокойно, и тогда этого казалось вполне достаточно. До его исчезновения мы прожили вместе пять лет. А теперь его нет. Так же, как и всех моих родных. Я осталась совсем одна вместе с племянниками, которых воспитываю сама целых три года. Эти прекрасные мальчишки уже давно стали моими. Они мой свет в этой непроглядной тьме. Ради них я любого порву в клочья! Они называют меня «мамой», и не просто так для связки слов, а действительно считая ею. Даже Мэтти, который помнит свою истинную мать, ту, которая родила его и дарила ему тепло своей любви. Для меня это многое значит! Значит, что он доверяет мне, считая не тётей, а именно мамой. Пусть и второй, но не менее любимой.

Я не даю им забыть своих настоящих родителей, и каждый вечер показываю им фотографии Седрика и Бетти на своем мини-голографе, хранящиеся в облаке памяти моей личной базы данных. Я с упоением рассказываю их историю вечной и бесконечной любви, конечно, немного приукрашивая её. Там нет насильников, от которых когда-то и спас мой брат свою будущую жену, только мерзкие бандиты, которые просто хотели обворовать её. И нет кучки отморозков, которые через несколько лет счастливого брака напали и избили до смерти самого Седри за две пачки сухого молока, три банки тушёнки и полугнилой авокадо, которые он нёс для сына и беременной жены. На тот момент Бетти уже ждала Илая. Она умерла через полгода после этого события прямо при родах. Мальчика спасли, а её нет. Она всю беременность убивалась горем по мужу и просто не хотела жить. Для неё это было освобождением. Я знаю, что теперь она с Седри. А я… А я теперь с их детьми. Просто я не могла оставить своих племянников одних и бросить на произвол судьбы. Они моё всё! И я никогда, ни разу не пожалела об этом, несмотря на все трудности. Пропитание — главная забота теперь. Еда в последнее время стала почти для всех жителей Земли на вес золота и дороже жизни любого из окружающих. И сейчас она у нас тоже заканчивается, так как я не работала почти три недели.

Показав пропуск вечно угрюмому охраннику на проходной, я быстро забежала в огромный металлический ангар нашего завода. У меня на утро единственная задача — не попадаться на глаза Гарри, директору завода по переработке органического мусора, и найти Рэнди, начальника смены, чтобы заступить на работу. Мне сегодня необходимо уйти пораньше, потому что у Лиз собеседование после обеда, а она сидит с Илаем, потому что тот ещё сильно кашляет и в сад его пока не берут.

Лизи — моя соседка, лучшая подруга и неплохой юрист по совместительству. Я всегда её называю «три в одном». Почти полгода назад от одного богатого клиента Элиза узнала про вакансию на Межгалактической исследовательской станции под названием «Созвездие» по изучению биожизни на различных планетах. Туда трудно попасть. Там слишком строгий и жёсткий отбор кандидатов даже на младший обслуживающий персонал. Лизи несколько месяцев добивалась встречи с начальником кадров по подбору сотрудников той самой станции, которая постоянно кормила её завтраками и нелепыми отговорками. И вдруг вчера вечером эта женщина сама связалась с Лиз и предложила встретиться, мол сегодня в течение дня она будет в нашем городе, забирать новую группу ученых-исследователей из института по геоинженерии и геофизики, и у неё будет аж целых десять минут, чтобы убедить эту женщину взять её с собой. Лиз не могла упустить такой прекрасный шанс, потому что это была отличная возможность свалить отсюда. Если она им подойдёт, то подпишет контракт на срок не менее пяти лет. Заработает неплохие деньги, на которые сможет купить себе землю на любой из процветающих планет Альянса и жить там безбедно. Мне бы тоже не помешало найти новую работу, но о подобных вакансиях по своей специальности экономиста я даже не слышала. Ну, кроме тех открытых, где и специальность вовсе не нужна — в публичные дома для ублажения различных уставших путников и контрабандистов на дрейфующих незарегистрированных в Межгалактическом Альянсе станциях. Такие заведения были популярны во всей Вселенной, не зависимо оттого, на сколько парсеков или квантовых скачков они находились.

Эти станции всегда дрейфовали по Космосу, чтобы их было невозможно отследить Межгалактической полиции, но легко найти тем, кому нужно было спустить кучу кредитов. Уж не знаю, каким образом их находили, но клиентуры там всегда было предостаточно. Откуда знаю? Из прямых источников. Меня и Лиз туда звала наша общая знакомая Ирида. Она уже несколько лет жила там припеваючи, и не важно, что любые извращенцы делали с ней то, что хотели, зато в деньгах она никогда не нуждалась. А куда их тратить, когда тебя не выпускают оттуда? И кто их будет тратить, если тебя убьет клиент по нелепой случайности в приступе «страсти» и дикой агонии «любви»? Такое тоже возможно, потому что работавшие там девушки ещё никогда не возвращались домой, но в кадрах там постоянно нуждались. Вывод в голову лезет лишь один: они пропадаю без вести, и только Бог ведает, что там с ними происходило. А историю про «Золушку» уже давным-давно все забыли. Ни один миллионер не влюбится в тебя и не заберет оттуда в свой прекрасный замок. Говорят, что девушек там стерилизуют, потому что им не нужны лишние рты и хлопоты с беременными женщинами.

Эти публичные дома хоть и были незаконны, но пользовались безумным спросом, особенно у пиратов и контрабандистов, у которых водились баснословные кредиты за продажу награбленных товаров.

Тот, кто владел такой станцией, мог считаться самым богатым существом во всем Альянсе, потому что они всегда могли откупиться от кого-угодно, так как завсегдатаи таких заведений были слишком высокопоставленные чиновники, которые любили экзотический секс, а его тут было навалом, так как представительницами самой древней профессии были различные девушки со многих Галактик, входивших в Союз.

В таких местах особенно ценны были землянки, которые подходили практически всем космическим расам гуманоидной формы. Но из-за отсутствия особой физической силы, выдающихся благородных черт в виде хвоста или заострённых ушей, не зеленого и не синего цвета кожи, примитивного и скудного ума, а также недавнего включения в Межгалактический Альянс, жителей Земли считали просто мясом. Нас никто не ценил и не уважал. Уж не знаю, для чего нас вообще включили в этот Союз, но видимо только из-за природных ресурсов. Но иногда мне кажется, что лишь для того, чтобы наши женщины обслуживали различных отморозков на таких вот дрейфующих станциях. Потому что люди — это тоже вполне себе природный ресурс.

У меня сейчас есть цель — заработать немного и попробовать податься вслед за Лизи. Она обещала помочь мне, как только освоится там. Да и с детьми там будет проще, потому что есть садик и нянечки, которые смотрят и ухаживают за ребятней, если вдруг ты задержался на работе или тебе куда-то нужно. Там огромные развлекательные площадки для детей и взрослых. Даже кафе и магазины есть. Такие станции — просто целый город! Детям там было бы очень хорошо и безопасно! Только есть одна проблема — набор на подобные звездолёты идёт раз в пять лет, и запись на требуемые вакансии происходит закрыто, только через свои проверенные компании и задолго до назначенного срока собеседования с потенциальным сотрудником. Так что Лиз безумно повезло, что её порекомендовали, пропихнули вне очереди, и вообще связались сами. Что произошло с предыдущим юристом, кадровик не сообщила.

— Энн, я думал, что ты уже больше не придёшь, — слышу я голос начальника сегодняшней смены, когда сняла свой пыльный плащ возле шкафчика в раздевалке. Мои длинные светлые волосы совсем выбились из тугой косы и запутались от ветра, и я подняла их вверх, быстро закрутив пучок и зацепив их резинкой.

— Рэнди, я звонила тебе все эти дни, — оправдываюсь, умоляюще глядя на него, пытаясь скрыть презрение к этому ничтожеству, — но ты не брал трубку!

Какой же он противный! Всегда удивлялась, как Седрик мог общаться с этим ничтожеством. Чёрные сальные волосы Рэнди ниспадают ему прямо на лицо, скрывая крохотные хитрые поросячьи глазки, когда он двигается в мою сторону.

— Извини, подруга, я был очень занят, отрабатывая смену за двоих! — явно пиздит он, недовольно поджав губы.

— Прости, но я ведь написала тебе, что и Илай тоже заболел, — снимаю шарф со своей шеи, встряхивая его, и свернув вдвое пыльную материю, запихиваю всё в шкафчик.

— Они всегда у тебя болеют! Я устал тебя прикрывать, Энн! — вздыхает, будто сожалеет о чём-то. — Ты уволена, дорогая, — выдаёт он, а у меня глаза полезли на лоб.

— Ты не можешь меня уволить! — возмущаюсь я, хотя прекрасно понимаю, что вполне себе может. — Ты же был другом моего брата! И мне нужны кредиты, чтобы прокормить его детей, Рэн! Ты же знаешь!

— Я могу тебе немного одолжить, — подходит он ко мне немного ближе, протянув к моему лицу свою руку, покрытую густой порослью тёмных волос. Он проводит волосатыми пальцами по моей скуле, задержав их на моих губах, и широко улыбается, показывая свои гнилые зубы, обдав меня смрадным дыханием. — И ты знаешь, что для этого нужно сделать.

— У тебя же есть жена, Рэнди! — напоминаю ему, скидывая его волосатую граблю от себя. Боже, который раз убеждаюсь, какое на самом деле дерьмо этот Рэнди. — Но ради вашей дружбы с Седри и его светлой памяти, ты мог бы и замолвить за меня словечко перед Гарри! Тем более, я неоднократно помогала тебе и покрывала перед ним, когда ты был неделями в запоях, работая за нас двоих, чтобы выполнить всю плановую норму выработки! И никак не пойму, как меня могли уволить, раз ты работал за двоих всё это время?

— Нет секса, нет работы и кредитов, — растянул в похабной улыбочке свои тонкие губы это ничтожество. — Чего греха таить, дорогая, ты мне давно нравишься, Энн, — снова тянет ко мне свои вонючие волосатые оглобли. — Ну, чего ты? Нам будет хорошо вместе! Не стоит сопротивляться своим чувствам!

— Каким чувствам? — искренне удивляюсь я. — Да пошел ты на хер, тупой придурок! — злобно шиплю, напяливая обратно на себя пыльный плащ и наматывая на голову такой же пыльный широкий шарф.

— Если бы ты действительно заботилась о детях Седрика, то не воротила бы нос от моего предложения! — хватает меня за подбородок, заставляя вглядываться в его тёмные паскудные и бессердечные глаза. — Сколько тебе? Двадцать семь уже? Ты старая даже по человеческим меркам и никому не нужна, тем более с таким довеском, который даже не твой! Ты ужасная тётка, Энни! Ты не достойна воспитывать сыновей брата! Скоро у тебя заберут и жильё, и самих детей, потому что у тебя на них нет никаких документов. Пожар в доме Седрика уничтожил абсолютно всё! У тебя нет ни работы, ни собственного жилья. Тебе некуда будет деваться, кроме как в местный бордель, или приползти ко мне на коленях! А я буду с нетерпением ждать этого дня! Но я уже не буду настолько щедрым и добродушным, дорогая. Тебе придется очень долго отрабатывать мое расположение, и тогда, может быть, я сжалюсь и помогу тебе. Я очень терпеливый и благородный Энн! И тебе в любом случае придется лечь под меня. Так зачем терять время и нервы?

Не пойму, зачем слушаю его вообще? Страх за детей переполняет мои вены, заставляя адреналин бежать сильнее.

— Двадцать семь мне было три года назад, тупица! И лучше сдохнуть, чем раздвинуть перед тобой ноги! — со всей силы бью ему коленом по высохшему стручку, который он собирался тыкать в меня, что Рэнди сгибается пополам и скулит словно сучка. — И чтоб ты знал: я — не тётка! Я — их мать, тупое ты дерьмо! И меня зовут Энн! Энни — я только для близких друзей, мудило! И если тронешь моих детей хоть пальцем, я оторву тебе руку целиком, вырву яйца с корнем и запихну твой хер в твою же вонючую жопу, мразь! Усёк?!

Похоже, я и правда уйду сегодня пораньше.

Вот теперь я на самом деле в безвыходном положении.

Бегу по улице, смахивая слёзы. Даже вздохнуть не могу, от ветра сбивает дыхание, так что нужно успокоиться и держать себя в руках. Захожу в дом, но не успеваю дойти до квартиры, как мне на площадке преграждает путь мистер Клаус, главный коллектор нашего дома, как-то по-другому назвать его язык не поворачивается. Его красная после очередного запоя широкая пипка носа, напоминающая огромную картофелину, перекрывает почти всё отёкшее лицо, и перегар витает по всему этажу, сбивая меня с ног. Сколько себя помню, он нисколько не изменился за все эти годы.

— Энн, я за твоим взносом за аренду за прошлый месяц, — говорит он, не давая мне пройти к своей двери.

— Месяц ещё не прошёл, и у меня же ещё есть время до конца следующей недели, чтобы рассчитаться с вами, мистер Клаус! — возмущаюсь я, стараясь его обойти. — Я обещаю, что отдам вам всё вовремя и без задержек.

Уже представляю, как снова придётся просить у Лиз в долг. Она даст, конечно, без проблем. Но я же не могу вечно жить у неё на иждивении.

— Нет, Энн. Мне нужны сейчас твои двести кредитов! — выдаёт тучный мужчина.

— С каких это пор двести? В прошлом месяце вы и так подняли плату до ста семидесяти! — повышаю голос на него, немного двигая тучное расплывшееся тельце, проходя к двери квартиры.

— Правила аренды жилья с сегодняшнего дня поменялись, — стоит он на своём. — Моя Мэри должна была скинуть сообщение всем жильцам об этом изменении и форму нового договора ещё вчера вечером.

— Не было ничего! И платить больше я вам не стану! Я не буду заполнять новый договор, потому что я не согласна с вашими условиями! Это просто обдиралово! — открываю двери квартиры.

— Или ты сегодня же до восьми вечера перечисляешь мне двести кредитов, — хватает меня за руку и шипит мне в лицо, еле ворочая языком, а я стараюсь дышать через рот, иначе сейчас упаду в обморок, — или в восемь пятнадцать тебя уже здесь не будет! Полиция позаботится о том, чтобы ты покинула помещение и не задерживалась здесь. Учитывая, что ты недурна и ещё молода, тебя быстро распределят на безвольные хлеба на одну из дрейфующих станций. Хотя, возможно, ты до туда и не долетишь. Здесь тоже нужны девки в публичных домах. А твоих мальчишек отдадут в детский дом. Ты же понимаешь, что навряд ли их потом увидишь, даже если всё ещё будешь жива?

— Мистер Клаус, — отвечаю ему, поджав губы. Много эпитетов сейчас вертится в моей голове, такие как: «ты просто жадная жирная скотина», «сраный обрюзгший козёл» и тому подобное. — До встречи в восемь вечера! — хлопаю перед его мордой дверью. — Ур-род!

— Мама! Мамочка! Ты писла! — подбегает ко мне Илай, обнимая за ноги, а светлые волнистые волосики на его макушке защекотали моё лицо, когда я нагнулась, чтобы поцеловать его. — Ты вана! Мэт исё не писол со сколы. А Изи сдевава мне какава, — говорит он и снова заходится в кашле. Боже, бедный мой малыш! Мне срочно нужны дорогостоящие лекарства, иначе я никогда не вылечу сына, и ещё двести кредитов за жильё. Кошмар! Обнимаю Илая, и сердце обливается кровью. Я думала, у меня будет дней пять — минимум, чтобы заработать хотя бы на бронхиальные препараты для него. Всё, что у меня было до этого, я потратила на лечение Мэтти. Я бы попросила аванс на работе в счет зарплаты, остальное пришлось бы снова одалживать у Лиз. Но я бы без сомнения в ближайшее время ей всё вернула! Это просто последние несколько месяцев совсем туго стало. Продукты питания в магазинах подорожали, аренда каждый месяц поднимается на несколько десятков процентов, а зарплата на заводе остаётся всё той же. По крайней мере, у меня. Рэнди, несомненно, подняли оклад, он же начальник смены, а у меня куча прогулов. Мой оклад за месяц — сто пятьдесят кредитов. Я всегда работала внеурочно, чтобы получать двести тридцать. А теперь даже не знаю, куда бежать и что делать. Если у меня не будет жилья, детей точно заберут. А я умру без них, не смогу без моих мальчиков!

— Я всё слышала, — говорит мне Лиз, тряхнув своими каштановыми кудрями, когда мы сели на кухне пить чай. Непривычно было видеть её такой хмурой, как сейчас. Обычно она всегда лучезарно улыбалась, осветляя своими ямочками всю комнату. После такого не улыбнуться ей в ответ было невозможно. А сегодня подруга — сама не своя. — Я смогу дать тебе только сто пятьдесят кредитов, больше у меня нет, Энни. Сама этому пердуну Санте с утра отдала двести.

— Спасибо тебе Лизи! — всплакнула я, обнимая свою спасительницу. Я попробую сходить в банк, взять ссуду.

— Тебе никто не даст! — говорит подруга. — У тебя теперь статус безработной, навряд ли они не пробьют эту информацию в системе, а им нужны платежеспособные клиенты. Если и дадут, то под бешеный процент. Ты не расплатишься с ними никогда, даже натурой. И тогда у тебя в любом случае заберут жильё и детей.

— И что же мне делать? — тяжело вздыхаю.

— Если ничего не выгорит с собеседованием, кредит возьму я. Не переживай так! Справимся, Энни! — ободряюще встряхивает меня за плечи Лизи.

— И что я такого сделала, что Бог дал мне детей и тебя? Спасибо! Спасибо, дорогая! — хватаю подругу за плечи и целуя её в обе щеки. — Ты самая лучшая! Наш ангел-хранитель!

— Я в курсе, — машет она мне рукой, вытирая щёку тыльной стороной ладони, по которой скатилась слезинка.

Мы с ней познакомились, как только я сюда въехала вместе со своим мужем. И сразу же сдружились. Элиза — самый светлый и жизнерадостный человечек, жаль только, что такой умнице и красавице не везет на любовном фронте. Хоть она и говорит, что это не главное, что карьера для неё превыше всего, но я-то знаю, что ей тоже хочется любви и ласки. Любой женщине этого хочется, даже той, которая никогда не признается в этом даже сама себе. И ещё она думает, что это всё из-за чуть лишнего веса. Да, Лизи — не худосочное бревно, зато у неё есть отпадная грудь пятого размера, а такое мужикам просто не может не нравится! И она очень милая и красивая! А её волосы — просто огонь в прямом смысле! От светло рыжих завитков до темно-каштановых прядей. Они словно облачко пушистой шапкой покрывают её голову. Зря она такого недостойного мнения о себе. Она лучшая! И как сестра мне, честное слово! Настолько она оказалась родным и близким мне человеком, что даже не представляю, чтобы я делала без неё. Дети к ней сразу же привыкли, как только я их забрала к себе после пожара в доме брата. Лиз в них души не чает, всё время балует и заваливает подарками, чему эти интриганы безмерно рады.