Жемчужина Лабуана

Глава 16 ЭКСПЕДИЦИЯ ПРОТИВ ЛАБУАНА

Девяносто человек сели на праос; Янес и Сандокан заняли места на самом большом и прочном, несущем двойные пушки и полдюжины спигард. Кроме всего прочего, корпус этого корабля был обшит железом.

Якоря были подняты, паруса поставлены, и экспедиция вышла из бухты под прощальные крики пиратов, заполнивших берег и бастионы.

Небо было ясное, и море гладкое, как масло, однако на юге появилось несколько облачков того особенного цвета и странной формы, которые не предвещали ничего хорошего.

Сандокан, который не только был отличным навигатором, но и хорошо чувствовал погоду, ощутил перемены в атмосфере, но они пока что не беспокоили его.

— Если пушки не способны остановить меня, то не остановит и шторм. Я чувствую в себе столько сил, что могу бросить вызов и буре, — сказал он.

— Ты думаешь, будет шторм? — спросил его Янес.

— Да, но он не заставит меня вернуться назад. Он даже может оказаться нам на руку, поскольку при высадке у берега не будет сторожевых кораблей.

— А после высадки, что ты собираешься предпринять?

— Еще не знаю, но я чувствую себя способным на все. Я готов сражаться с целым полком, если он преградит нам дорогу.

— Если при высадке разгорится сражение, лорд не останется на своей вилле в лесу, а бежит в Викторию, под защиту фортов и кораблей. Разумнее было бы действовать с осторожностью, чтобы захватить там его врасплох.

— Ты думаешь, он сейчас не настороже? Он знает, что я пойду на все, и наверняка окружил свою виллу целым отрядом.

— Может быть, но тогда мы применим хитрость. Возможно, что-нибудь придет мне в голову к тому времени. Но скажи, друг мой, а позволит ли Марианна себя похитить?

— О да! Она мне поклялась в этом.

— И ты отвезешь ее на Момпрачем?

— Да.

— И, женившись на ней, ты будешь держать ее там?

— Я не знаю, Янес, — сказал Сандокан, глубоко вздохнув. — Я не смогу навсегда приковать ее к моему дикому острову, я не хочу, чтобы она жила среди моих тигрят, которые не умеют ничего другого, как стрелять из карабина и владеть абордажным топором. Я не хочу, чтобы перед ее глазами разыгрывались страшные зрелища, чтобы она видела кровь и резню, чтобы ее оглушали вопли сражающихся и пушечная пальба, я не могу подвергать ее постоянной опасности… Скажи мне, Янес, что сделал бы ты на моем месте?

— Но подумай, Сандокан, и о том, что станет с Момпрачемом без его Тигра Малайзии. С тобой он затмил бы Лабуан и все другие острова нашего моря, он заставил бы дрожать тех, кто истребил твою семью, кто угнетает твой народ. Есть тысячи малайцев, даяков, бугисов, которые только и ждут твоего клича, чтобы собраться под знамена Тигра Малайзии.

— Я думал обо всем этом, Янес.

— И что говорит твое сердце?

— Оно обливается кровью.

— И тем не менее ты готов уничтожить свое могущество ради этой женщины.

— Я люблю ее, Янес. Ах! Я бы не хотел быть больше Тигром Малайзии. — И пират в отчаянии сжал голову руками, точно хотел задушить те сомнения, которые терзали и мучили его мозг.

Тем временем три судна продолжали плыть к востоку, подгоняемые легким ветром, который к тому же частенько падал, значительно замедляя этим ход судов. Тщетно экипажи добавляли новые паруса, ставили кливера, чтобы набрать больше ветра, скорость хода все уменьшалась, в то время как все новые облака застилали горизонт.

Уже всем было понятно, что приближается шторм. И, действительно, к девяти часам вечера ветер начал дуть с такой силой, что волны запенились барашками и стали яростно биться о борта кораблей.

Но пираты приветствовали это радостным криком, нисколько не боясь урагана, который мог стать для них роковым. Только португалец немного беспокоился и предложил уменьшить по крайней мере площадь парусов, но Сандокан не согласился на это, торопясь побыстрее добраться до Лабуана, который ему, снедаемому тревогой и нетерпением, казался невыразимо далеким.

И на другой день море оставалось бурным. Длинные волны пересекали его широкое пространство и сталкивались, с ревом заставляя крениться и нырять носом пиратские суда. В небе клубились черные облака, ветер усиливал свои порывы.

Другой капитан, взглянув на это море и это небо, заторопился бы скорее к ближайшей бухте, но Сандокан, зная, что он уже всего в семидесяти или восьмидесяти милях от Лабуана, скорее согласился бы потерять свои корабли, чем задержаться где-нибудь и переждать бурю.

— Сандокан, — сказал Янес, беспокойство которого все нарастало, — смотри, как бы нам всем не оказаться за бортом и не нахлебаться воды.

— Ничего, — отвечал тот. — Наши суда очень прочные.

— Но надвигается настоящий ураган.

— Я не боюсь его, Янес. Мы успеем дойти до цели — Лабуан уже недалеко. Ты видишь остальные суда?

— Мне показалось, я видел одно к югу. Темнота такая, что не видно дальше ста метров.

— Если они и потеряют нас, то встретимся на Лабуане.

— Но они могут погибнуть, Сандокан.

— Я не отступлю, Янес!

— Будь осторожен, брат, — сказал тот, покачав головой.

В этот момент ослепительная молния разорвала темноту, осветив море до самого горизонта, и следом прокатился страшный гром.

Сандокан быстро пересек палубу и сам встал к штурвалу. Матросы по его приказу спешно укрепляли пушки и спингарды — оружие, которого они не хотели лишиться ни в коем случае, вытаскивали на палубу шлюпку, укрепляли снасти и паруса.

А ветер все усиливался, нарастая с каждой минутой. Праос, даже с уменьшенными парусами, несся со скоростью стрелы, не отклоняясь от своего прямого курса под железной рукой Сандокана.

Через полчаса шум ветра немного утих, прерываемый ревом моря и электрическими разрядами, но ближе к полуночи ураган разыгрался во всю мощь.

Все вокруг словно вздыбилось и встало вверх ногами. Облака стремительно неслись по небу, то поднимаясь высоко, то опускаясь так низко, что касались своими краями волн. Молнии вспыхивали одна за другой, а гром грохотал почти беспрерывно.

Праос, эту ореховую скорлупку, бросавшую вызов разъяренному морю, захлестывало волнами со всех сторон. Судно то отчаянно вздымалось на пенистых гребнях волн, то проваливалось в водяные пропасти, заставляя скрипеть мачты и опрокидывая людей.

Но Сандокан, несмотря на все это, не уступал и не сворачивал с курса, бросая безумный вызов стихии.

Поразительное зрелище представлял он собой, стоя у штурвала несущегося сквозь бурю корабля. Высокий, сильный, с пламенным взором и длинными волосами, развевающимися на ветру, неколебимо стоявший среди этих волн, со всех сторон обрушивающихся на него, он был все тем же Тигром Малайзии, бросавшим вызов уже не людям, своим врагам, а самой разъяренной стихии.

Его люди были достойны своего капитана. Вцепившись в снасти и не спуская с него глаз, они на лету ловили и выполняла тут же его команды, готовые пойти на самый опасный маневр, даже если бы он стоил им жизни.

А тем временем ураган нарастал, точно разозлившись и стремясь сокрушить этого человека, противопоставившего себя ярости стихии. Море вздымало горы воды и обрушивало их на судно со страшным ревом, то сталкивая одну с другой, то обнажая глубокие пропасти, достигавшие, казалось, дна океана, ветер выл, вздымая вихри воды и смешивая их с облаками, в недрах которых беспрерывно грохотал гром.

Праос отчаянно боролся с волнами, бившими и терзавшими его с невероятной силой. Он то проваливался вниз, то вставал на дыбы, как пришпоренная лошадь, то зарывался носом в волны; он стонал, точно вот-вот расколется надвое, и кренился так, что палуба уходила из-под ног.

Бороться с этим морем, которое становилось все более яростным, было чистым безумием. Совершенно очевидно, что надо было повернуть на север, как это уже сделали два другие праос, которые исчезли несколько часов назад.

Янес, который понимал, насколько безумно было упрямиться в этой борьбе, уже двинулся на мостик, чтобы заставить Сандокана изменить курс, когда неожиданно не гром, а пушечный выстрел справа по борту прогремел невдалеке.

Миг спустя над палубой просвистел снаряд, повредив рею фок-мачты. Сомнений не было — стреляли по ним.

Взрыв ярости вызвал этот выстрел на праос среди пиратов, не ожидавших нападения в такой момент.

Оставив штурвал матросу, Сандокан бросился к пушке, пытаясь разглядеть судно, которое во время шторма напало на него.

— Ах так! — воскликнул он. — Значит, их крейсера не спят?

В самом деле, справа по борту, параллельно их курсу шел военный корабль, на мачте которого развевался английский флаг.

— Повернем, Сандокан, — сказал Янес, добравшись до него.

— Повернуть?

— Да, дружище. Они явно намерены потопить нас.

Второй пушечный выстрел прогремел на палубе корабля, и второй снаряд просвистел между мачтами праос.

Пираты, несмотря на свирепый шторм, рванулись было к своим орудиям, но Сандокан властным жестом остановил их.

Действительно, в этом уже не было нужды. Большой корабль, который силился противостоять волнам, почти погружаясь под тяжестью своей железной конструкции, сам был вынужден повернуть на север. Вскоре он оказался так далеко, что можно было не опасаться его артиллерии.

— Жаль, что он попался мне во время такого шторма, — мрачно заметил Сандокан. — Я бы напал на него, несмотря на все его пушки.

— Так лучше, Сандокан, — сказал Янес. — Пусть лучше сам дьявол унесет и отправит его на дно моря.

— Но что он делал в открытом море в такую погоду? Неужели мы рядом с Лабуаном?

— Подозреваю, что да.

— Ты ничего не видишь впереди?

— Ничего, кроме гор воды.

— Тем не менее я чувствую, что мое сердце бьется сильнее, Янес.

— Сердца иногда обманывают.

— Но не мое. Вон! Смотри!..

— Что ты увидел там?

— Темную точку на востоке. Я различил ее при свете молнии.

— Но даже если мы вблизи Лабуана, как мы сможем пристать в такую погоду?

— Мы причалим, Янес, даже если я разобью вдребезги свое судно.

Сандокан снова пересек палубу, несмотря на волны, грозившие смыть его каждый миг, и взялся за штурвал, направив судно прямо на восток.

Но когда он приблизился к берегу, море, казалось, удвоило свою ярость, как бы желая отбросить его.

Однако Сандокан не отступал и, пристально глядя вперед, вел прямо к острову свое судно, ориентируясь при блеске молний.

Очень скоро он оказался в нескольких кабельтовых от берега.

— Осторожнее, Сандокан, — предупредил Янес, стоявший рядом.

— Не бойся, брат.

— Опасайся скал.

— Я обойду их.

— Но где ты найдешь убежище?

— Увидишь.

В двух кабельтовых по курсу неясно вырисовывался берег, о который с силой разбивалось бушующее море. Сандокан присматривался к нему несколько секунд, и вдруг решительным поворотом руля повернул судно на правый борт.

— Внимание! — закричал он пиратам, которые стояли, держась за снасти.

Он бросил судно в сторону берега так, что от страха волосы дыбом поднялись даже у старых морских волков. Казалось, гибель неминуема. Но тонким маневром в последний момент он обогнул скалистую его часть и буквально ворвался в проход между двумя мысами, ведший в маленькую, но глубокую бухту.

Но и внутри этой бухты волнение было столь сильным, что судно подвергалось большой опасности. Было бы лучше переждать в открытом море, чем причаливать к этим крутым берегам, о которые с шумом разбивались высокие волны.

— Нельзя даже пытаться, Сандокан, — крикнул Янес. — Если мы приблизимся к берегу, мы разобьем наше судно в щепки!

— Ты хороший пловец, не так ли? — спросил Сандокан.

— Ну и что?

— Волн ты не боишься?

— Не боюсь.

— Тогда мы все равно причалим.

— Что ты хочешь сделать?

Вместо ответа Сандокан закричал:

— Параноа!.. К рулю!..

Даяк бросился на корму и схватил штурвал, который Сандокан передал ему.

— Что мне надо делать? — спросил он.

— Держи пока что праос против ветра, — ответил Сандокан. — И берегись отмели.

Затем он повернулся к матросам и приказал:

— Приготовьте шлюпку и держите ее над бортом. Когда волна пойдет вдоль борта, отпустите ее.

Что задумал Тигр Малайзии? Хотел ли он высадиться в этой шлюпке, маленькой игрушке огромных волн?.. Услышав команду, его люди посмотрели друг на друга с тревогой, но повиновались беспрекословно.

Они положили в шлюпку карабины, боеприпасы, провизию и, приподняв ее над бортом, приготовились к дальнейшим командам.

— Забирайся в шлюпку, дружище, — сказал Сандокан Янесу.

— Ты что собираешься делать, Сандокан?

— Хочу причалить.

— Но мы разобьемся о берег.

— Ничего, забирайся, Янес.

— Ты сумасшедший.

Вместо ответа Сандокан лишь подтолкнул его в шлюпку и сам свою очередь прыгнул следом в нее. Чудовищная волна входила это время у бухты, белея своим гребнем и страшно ревя.

— Параноа! — закричал Сандокан. — Будь готов повернуться бортом!

— Я должен опять выйти в море? — спросил даяк.

— Иди на север, держась мористее. Когда шторм утихнет, вернешься сюда.

— Хорошо, капитан. А вы?..

— Мы высадимся…

— Вы погибнете.

— Молчи!.. Приготовьтесь опустить шлюпку! Вот волна!

Огромный вал приближался с гребнем, покрытым густой белой пеной. Он разбился надвое между мысами и вошел в бухту, устремившись на праос.

— Отпускай! — заорал Сандокан.

Шлюпка, предоставленная самой себе, была тут же унесена валом, вместе с двумя смельчаками, сидевшими в ней. В тот же миг праос повернулся вправо бортом и, воспользовавшись откатом, вышел в открытое море.

— Порядок, Янес, — сказал Сандокан, хватая весло. — Мы высадимся на Лабуане, несмотря на шторм.

— Черт побери! — воскликнул потрясенный португалец. — Это безумие.

— Ничего, все нормально! — оскалив зубы, захохотал Сандокан.

Шлюпка крутилась, как волчок, среди пенных валов, то проваливаясь вниз, то вздымаясь на гребень. Тем не менее волны несли ее к берегу, который, по счастью, был отлогим и почти без камней.

Следующая большая волна пронесла ее еще метров сто. Подняла на гребень и так швырнула, что под днищем послышался ужасный треск. Киль шлюпки разбился вдребезги.

— Сандокан! — закричал Янес, заметив, что в пробоину входит вода.

— Не поки…

Голос его был заглушен страшным ударом моря, следующим за первым. Шлюпку снова приподняло. Миг ее тащило на гребне вала, потом бросило вперед и ударило о ствол дерева с такой силой, что оба пирата вылетели наружу.

Сандокан, свалившийся в гущу листвы и веток, тут же поднялся и начал спешно подбирать карабины и припасы.

Новая волна чуть не сбила его с ног. Залив шлюпку, она подхватила ее, завертела в бурунах и унесла, скрыв бесследно.

— К дьяволу этих влюбленных! — выругался Янес, поднимаясь весь мокрый и разбитый. — Это трюки для полоумных, черт их подери!

— Ты еще жив? — крикнул ему Сандокан, смеясь.

— А ты бы хотел, чтоб меня расплющило?

— Я бы никогда не утешился, Янес. Эй, смотри! Наш праос!

— Как? Он не вышел в море?

Парусник быстро, как стрела, промелькнул перед выходом из бухты.

— Молодцы, — сказал Сандокан. — Прежде чем уйти, они хотели убедиться, что мы причалили.

Он сорвал свой широкий шелковый пояс и помахал им по ветру. Две секунды спустя с палубы праос прогремел выстрел.

— Они заметили нас, — сказал Янес. — Будем надеяться, что и они спасутся.

Праос, развернувшись у берега, снова взял курс на север.

Янес и Сандокан стояли на берегу, пока могли видеть их, потом выжали свою промокшую насквозь одежду и залезли под густые деревья, чтобы укрыться от дождя.

— Куда мы пойдем, Сандокан? — спросил Янес.

— Не знаю.

— Ты не знаешь, где мы находимся?

— Пока невозможно определить. Полагаю, однако, что недалеко от речушки.

— О какой реке ты говоришь?

— О той, что служила нам убежищем после первого сражения с крейсером.

— Она находится недалеко от виллы лорда Джеймса?

— В нескольких милях.

— Нужно будет сначала найти эту речку.

— Конечно, Янес.

— Завтра обыщем берег.

— Завтра! — воскликнул Сандокан. — И ты думаешь, что я могу ждать столько часов и оставаться здесь в бездействии? Ты что, не знаешь, что я весь горю? Ты что, не знаешь, что мы на Лабуане, на острове, где блистает моя звезда?

— На острове, где полно красных мундиров.

— Но ты должен понять мое нетерпение.

— Ничего подобного, Сандокан, — спокойно ответил португалец. — Черт побери! Здесь адская буря, а ты предлагаешь мне отправиться ночью пешком неизвестно куда. Ты сумасшедший, дружище.

— Время бежит, Янес. Ты не забыл, что сказал сержант?..

— Нет, Сандокан.

— С минуты на минуту лорд Джеймс может перебраться в Викторию.

— Он не станет этого делать в такую собачью погоду.

— Не шути, Янес.

— У меня нет ни малейшего желания шутить, Сандокан. Давай обсудим спокойно, друг мой. Ты хочешь идти на виллу?.. А зачем?.. Что ты будешь там делать?..

— По крайней мере увижу ее, — сказал Сандокан со вздохом.

— И совершишь какую-нибудь глупость, не так ли?..

— Нет.

— Гм!.. Я знаю, на что ты способен. Спокойно, дружище. Подумай, что нас только двое, а на вилле десятки солдат. Подождем, пока вернутся наши праос, а потом будем действовать.

— Но если бы ты знал, что я испытываю, находясь на этой земле! — воскликнул Сандокан хриплым голосом.

— Представляю себе, но не могу позволить тебе совершить безумства, которые могут стать роковыми. Ты хочешь отправиться на виллу, чтобы убедиться, что Марианна еще там?.. Мы туда пойдем, но только когда кончится ураган. В такой темноте да еще под проливным дождем мы не сможем ни сориентироваться, ни найти речку. Завтра, когда взойдет солнце, отправимся. А пока поищем убежище.

— И я должен буду ждать до завтра?

— До рассвета всего часа три.

— Целая вечность!..

— Один миг, Сандокан. За это время море может успокоиться, утихнет ветер, и наши праос придут сюда. Ну так давай лучше заберемся под эти деревья с широкими листьями, которые защитят нас не хуже палатки, и подождем рассвета.

Сандокан медлил последовать этому мудрому совету. Он смотрел на своего верного друга в надежде, что тот передумает, но, не дождавшись этого, уступил и упал рядом с ним у ствола, испустив долгий вздох.

Дождь продолжал лить с той же силой, и ураган на море бушевал по-прежнему. Сквозь деревья два пирата видели, как море, вздымая огромные валы, несло их на берег и разбивало с неудержимым напором.

— Что там с нашими праос в такую бурю?.. — сказал Янес. — Как ты думаешь, Сандокан, они спасутся?.. Если они потерпят крушение, что будет с нами?..

— Наши люди — опытные моряки, — отвечал Сандокан. — Они сумеют выпутаться.

— А если они потерпят крушение?.. Что ты сможешь сделать без их помощи?..

— Что я сделаю?.. Я все равно увезу Марианну.

— Ты слишком увлекаешься, Сандокан. Два человека, пусть даже таких, как ты и я, не могут противостоять целой роте солдат.

— Пойдем на хитрость.

— Гм!..

— Мне кажется, ты собираешься отказаться от этого предприятия. А я, дорогой Янес, не вернусь на Момпрачем без Марианны.

Янес не ответил. Он растянулся на траве, которая здесь, под деревом, была почти сухой, и блаженно закрыл глаза.

Сандокан же поднялся и пошел к берегу.

Португалец, который не спал, видел, как он беспокойно ходит между лесом и берегом, то удаляясь, то возвращаясь вновь. Похоже, он пытался сориентироваться и узнать этот берег, вблизи которого, возможно, бывал во время своего первого пребывания на острове.

Когда он вернулся, начинало светать. Дождь прекратился на несколько часов, и ветер не дул уже так сильно, словно исчерпав свою мощь.

— Я знаю, где мы находимся, — сказал Сандокан, присаживаясь рядом с Янесом.

— А!.. — ответил тот, готовясь встать.

— Речка должна быть южнее и, похоже, недалеко.

— Пойдем искать ее?..

— Да, Янес.

— Надеюсь, ты не собираешься появиться на вилле днем?

— Нет, но вечером меня никто не удержит.

И добавил, снедаемый нетерпением:

— Еще двенадцать часов!.. Какая мука!..

— В лесу время бежит быстро, Сандокан, — ответил Янес, улыбаясь.

Они забросили за плечи карабины, распихали по карманам боеприпасы и углубились в густой лес, стараясь все же не слишком отдаляться от берега.

— Нам не придется повторять все изгибы, которые описывает берег, — сказал Сандокан. — Дорога через лес не так легка, зато короче.

— Смотри не заблудись.

— Не бойся, Янес!

В лесу были только редкие проходы, но Сандокан был настоящий человек лесов, который умел пройти, где угодно, и ориентироваться даже без солнца и звезд.

Он направился к югу, держась недалеко от берега, чтобы найти ту речку, где они скрывались в предыдущей экспедиции. Добравшись туда, нетрудно было достичь виллы, которая, как знал пират, была не дальше двух километров. Однако путь с каждым шагом становился труднее. Многочисленные деревья, поваленные вчерашней бурей, непроходимыми завалами преграждали дорогу, вынуждая пиратов делать длинные обходы. Массы сорванных листьев и веток, множество сетью сплетенных лиан еще больше замедляли их темп.

Тем не менее, орудуя криссами, поднимаясь и спускаясь, прыгая и взбираясь на деревья и поваленные стволы, они шли вперед, не слишком отдаляясь от берега.

Ближе к полудню, Сандокан остановился и сказал португальцу:

— Мы близко.

— К реке или к вилле?

— К потоку, — пояснил Сандокан. — Слышишь это журчание, которое отдается под густой завесой листвы?..

— Да, — сказал Янес, прислушавшись. — Неужели это в самом деле речка, которую мы ищем?

— Я не могу ошибиться. Я проходил в этих местах.

— Пошли дальше.

Проворно они пересекли последний край большого леса и, десять минут спустя, оказались перед небольшим потоком, который с веселым журчанием впадал в бухту, изящно окаймленную огромными деревьями.

Случай привел их в то самое место, где причаливали их праос в первой экспедиции. Еще виднелись вокруг следы, оставленные их соратниками, когда, вынужденные скрываться после пушечных залпов крейсера, они чинили здесь свои повреждения.

На берегу валялись куски канатов, пробитые фальшборты, обломки мачты, обрывки веревок и снастей.

Сандокан бросил мрачный взгляд на эти останки, которые напоминали ему его первое поражение, и вздохнул, вспоминая о своих храбрецах, которые были уничтожены беспощадным огнем крейсера.

— Они покоятся вон там, вне бухты, в глубине моря, — сказал он Янесу печально. — Бедные мертвые, еще не отмщенные!..

— Это здесь ты причалил?..

— Да, здесь, Янес. Тогда я был непобедимый Тигр Малайзии, тогда еще не было ни цепей на моем сердце, ни видения перед глазами. Я бился, как одержимый, бросив своих людей на абордаж, но меня раздавили. Проклятый крейсер, который накрыл нас железом и свинцом, был там!.. Мне кажется, я еще вижу, как в ту страшную ночь напал на него во главе моих храбрецов!.. Ты не представляешь, какая это была резня!.. Все они пали, кроме Джиро-Батола и меня!..

— Ты оплакиваешь поражение, Сандокан?

— Не знаю. Без этой пули, которая поразила меня, я, наверное, не познакомился бы с Марианной.

Он замолчал и спустился к берегу, не отрывая взгляда от голубых вод бухты, потом остановился и протянул руку, показывая Янесу место, где происходил тот ночной бой.

— Праос покоятся вон там, — сказал он. — Кто знает, сколько мертвых осталось прямо на них.

Он сел на поваленный ствол дерева, обхватил голову руками и погрузился в глубокие думы.

Янес оставил его на берегу, а сам отправился бродить между скал, пытаясь отыскать что-нибудь на завтрак.

Побродив так с четверть часа, он вернулся на берег, неся в руках несколько больших устриц. Развести огонь и открыть их было для него делом нескольких минут.

— Давай перекусим, — сказал он Сандокану. — Неизвестно, когда нам достанется обед.

Завтрак был изысканный. Устрицы содержали такую мягкую и нежную мякоть, что оба уплетали их с большим аппетитом.

Покончив с этим обильным блюдом, Янес приготовился разлечься под величественным деревом, которое возвышалось на берегу, чтобы спокойно выкурить пару сигарет, но Сандокан жестом указал ему на лес.

— Вилла, возможно, далеко, — сказал он ему.

— Ты не знаешь точно, где она находится?

— Смутно, поскольку пересек эти места в бреду.

— Дьявол!

— О! Не бойся, Янес. Я смогу узнать тропинку, которая ведет в парк.

— Пошли, раз ты этого хочешь, но все-таки не делай глупостей.

— Я буду осмотрителен, Янес.

— Еще одно слово, дружище.

— Что такое?

— Надеюсь, ты подождешь ночи, чтобы войти в парк?

— Да, Янес.

— Ты мне это обещаешь?

— Даю слово.

— Тогда пошли.

Они прошли немного вдоль реки, потом решительно свернули в большой лес.

Казалось, ураган особенно бесновался в этой части острова. Многочисленные деревья, поваленные ветром, валялись на земле; некоторые вполунаклон, поддерживаемые лианами, другие рухнули совсем. Повсюду разметанные и вырванные кусты, груды листьев и веток, среди которых пищали обезьяны. Несмотря на все эти многочисленные препятствия Сандокан не сбавлял шаг.

Он продолжал идти до заката, без колебания выбирая дорогу.

Спустился вечер, когда неожиданно он остановился перед широкой тропой.

— Что ты увидел? — спросил португалец.

— Мы около виллы, — сдавленным голосом отвечал Сандокан. — Эта тропинка ведет в парк.

— Черт побери! Какая удача, дружище! Пошли дальше, но берегись совершить какое-нибудь безрассудство.

Сандокан не стал даже ждать, пока он закончит фразу. Взяв карабин на изготовку, он ринулся по тропинке с такой скоростью, что португалец едва поспевал за ним.

«Марианна! Любовь моя!.. — шептал он, все ускоряя шаги. — Я здесь, я рядом с тобой!.. «

В этот момент он опрокинул бы целый полк, если бы тот встал на его пути. Он не боялся никого: сама смерть не заставила бы его отступить.

Он бежал, чувствуя себя объятым огнем. Он летел, забыв про всякую осторожность, яростно рубя лианы, ломая и отбрасывая ветки кустов, одним прыжком перескакивая через препятствия, которые преграждали ему путь.

— Эй, сумасшедший, — ругался Янес, тяжело топавший за его спиной. — Не гони! Дай передохнуть. Остановись же ты, тысяча чертей!..

— На виллу!.. На виллу!.. — отвечал, не оборачиваясь, пират.

Он остановился только у самой ограды парка, да и то лишь чтобы подождать товарища, а не из осторожности или усталости.

— Уф! — воскликнул португалец, догнав его. — Ты думаешь, я лошадь, что заставляешь меня так бежать? Не пори горячку хоть теперь — ты ведь не знаешь, кто может прятаться за этим забором.

— Я не боюсь англичан, — ответил Сандокан, который был во власти живейшего возбуждения.

— Я знаю, но, если ты дашь себя убить, ты никогда больше не увидишь свою Марианну.

— Но я не могу торчать здесь, мне нужно быстрее повидаться с ней.

— Спокойно, дружище. Слушайся меня и увидишь, что все устроится наилучшим образом.

Янес сделал ему знак молчать и с ловкостью кошки взобрался на забор, внимательно глядя в парк.

— Мне кажется, здесь нет часового, — сказал он. — Тогда войдем.

Он спрыгнул с другой стороны, Сандокан сделал то же самое, и оба в молчании углубились в парк, прячась за кустами и клумбами, устремив глаза на дом, который сумрачно вырисовывался в темноте.

Они были уже на расстоянии ружейного выстрела, когда Сандокан неожиданно остановился, выставив вперед карабин.

— Стой, Янес, — прошептал он.

— Что ты увидел?

— Людей, которые стоят перед домом.

— Неужели это лорд с Марианной?

Сандокан, у которого яростно стучало сердце, впился в них глазами, пытаясь издалека рассмотреть.

— Проклятие! — пробормотал он. — Солдаты!..

— Ах вот как! Дело осложняется, — проворчал португалец. — Что они делают?

— Если здесь солдаты, значит, Марианна еще на вилле.

— Мне тоже так кажется.

— Так что давай атакуем их.

— Ты с ума сошел!.. Хочешь, чтоб нас пристрелили? Нас двое, а там. может быть, целый взвод.

— Но я хочу ее видеть! — вскричал Сандокан, глядя на португальца глазами сумасшедшего.

— Успокойся, дружище, — крепко схватил его за руку Янес. — Успокойся, скоро ты ее увидишь.

— Каким образом?

— У меня есть план. Ложись тут рядом и наберись терпения. Я беру это на себя.

— А солдаты?

— Черт возьми! Надеюсь, они пойдут спать.

— Ты прав, Янес, подождем!

Они улеглись за густым кустом, но так, чтобы не терять из виду солдат, и ждали подходящего момента.

Прошло два, три, четыре часа, тянувшиеся для Сандокана, как четыре века. Наконец солдаты вошли в виллу, с шумом захлопнув дверь.

Сандокан сделал движение, чтобы броситься вперед, но португалец удержал его.

— Не спеши. Скажи мне лучше, что ты собираешься предпринять сейчас.

— Увидеть ее.

— И ты думаешь, это легко?.. Ты нашел подходящий способ для этого?

— Нет, но…

— Твоя девушка знает, что ты здесь?..

— Нет, конечно.

— Значит, нужно сначала предупредить ее. Как видишь, мой бедный друг, этой ночью ничего сделать нельзя.

— Я могу добраться до ее окна, — сказал Сандокан.

— Ты что, не видел того солдата, который спрятался за углом павильона?

— Но что же мне делать? Я сгораю от нетерпения!..

— Ты знаешь, в какой части парка обычно гуляет Марианна?

— Она каждый день вышивает в китайской беседке.

— Прекрасно. Где она находится?

— Здесь рядом.

— Отведи меня туда.

— Что ты хочешь сделать, Янес?..

— Нужно предупредить ее, что мы здесь.

Тигр Малайзии, хотя и испытывал все муки ада, отдаляясь от заветного дома, устремился в боковую аллею и привел Янеса к беседке.

Это был изящный павильончик с решетчатыми стенами, раскрашенный в яркие цвета и увенчанный подобием купола из золоченого металла.

Вокруг простирались заросли лилий и китайских роз, распространяющие сильный аромат.

Взведя курки карабинов, поскольку не были уверены, что внутри пусто, Янес и Сандокан вошли. В беседке не было никого.

Янес зажег спичку и увидел на легком столе корзинку с кружевами и нитками, а рядом лютню, инкрустированную перламутром.

— Это ее вещи? — спросил он у Сандокана.

— Да, — ответил тот с бесконечной нежностью.

— Ты уверен, что она сюда вернется?

— Это ее любимое место. Сюда она заходит каждый день.

Янес вырвал из записной книжки листок, нашарил в кармане огрызок карандаша и, пока Сандокан жег новую спичку, написал следующие слова:

«Мы высадились вчера во время урагана. Завтра вечером, в полночь, мы будем под вашими окнами. Найдите веревку, чтобы спустить ее из окна.

Янес де Гомейра».

— Надеюсь, мое имя ей знакомо, — сказал он.

— Еще бы, — ответил Сандокан. — Она знает, что ты мой лучший друг.

Янес сложил записку и положил ее в рабочую корзинку, так чтобы ее можно было сразу увидеть, а Сандокан сорвал несколько китайских роз и положил туда сверху.

— Теперь уходим, — сказал ему Янес.

— Иду за тобой, — отвечал Сандокан, сдержав вздох.

Через пять минут они перелезли через ограду парка и снова углубились в чащу темного леса.