Жемчужное ожерелье. Том 2

ГЛАВА 14

Мэри предпочла бы смотреть на процессию из окна комнаты своей подруги, но Джулия хотела видеть короля вблизи.

— Мы должны быть на улице! — заявила Джулия, в последний раз оправляя свое новое голубое платье, декольте которого украшала лента, расшитая цветами. — Нам надо приблизиться к королю и сделать перед ним реверанс, если он обратит на нас внимание. Кроме того, нам надо увидеться с Майклом и сообщить ему место нашего пребывания, — но, посмотрев на свое отражение в зеркале, она увидела искаженное горем лицо Мэри и тотчас повернулась к ней: — Не смей грустить в такой день. Софи не будет вместе с Майклом. Только самым преданным кавалерам разрешено сопровождать короля. Она, наверное, скоро приедет в Сазерлей, но здесь ты сможешь побыть с Майклом, и никто не испортит вашу встречу.

Мэри кивнула с бодрым видом:

— Мы поужинаем все вместе. Ты будешь с Кристофером, а я с Майклом. Надеюсь, что и в будущем мы станем проводить время вчетвером.

— Правильно, — Джулия взяла шляпу и, вновь повернувшись к зеркалу, надела ее на голову. Шляпа была розового цвета с голубым пером в тон платью. Ни шляпа Мэри, ни ее собственная не были новыми. Они нашли их на чердаке, в коробке, принадлежащей Анне. Перья к ним купили в Лондоне, заплатив за них немалую цену, так как спрос на всякие экстравагантные украшения был очень велик в столице.

Утренние часы девушки провели на Стрэнде, украшенном, как и все другие улицы, по случаю приезда короля. Повсюду воздвигались церемониальные арки, а стены домов пестрели разноцветными гобеленами. Увешанные цветами балконы заполняли дамы в ярких платьях и шляпах с перьями. Вино лилось рекой.

Высокое майское дерево, увитое лентами, стояло в центре Стрэнда. Люди плясали вокруг него под музыку. Когда одни уставали, их место тотчас же занимали другие. Джулия и Мэри присоединились к танцующим. Их тут же пригласили молодые люди, которым предстояло провести весь день в обществе родителей, если только они не ускользнут от них, прихватив с собой девушек.

Появились запрещенные ранее шуты. Они высоко прыгали и позвякивали колокольчиками, привязанными к ногам. Одеты шуты были в новые кафтаны. Их соломенные шляпы украшали венки из цветов. Профессиональные актеры, которым больше не угрожали ни порка, ни тюремное заключение, показывали фокусы и кувыркались, читали стихи, прославляющие короля, и разыгрывали сцены из самых что ни есть неприличных комедий. Люди, стоящие по краям улицы в ожидании короля, коротали время, глазея на актеров.

Во время государственных торжеств жители Лондона обычно не нарушали порядка и вели себя очень прилично. Дети находились в первых рядах, потому что родители хотели, чтобы они на всю жизнь запомнили то или иное событие. Когда в Тауэре раздался пушечный выстрел, означающий, что король пересек Лондонский мост и въехал в старый город, началось всеобщее ликование. Радостные крики сотрясали воздух. Зазвонили колокола на всех церквах. Этот звон вместе с пушечным салютом продолжался до самой ночи. Джулия и Мэри, сгорая от нетерпения, ждали появления короля. Их волнение все росло и росло — ведь им предстояло увидеть не только монарха, но и Майкла. Наконец, гул приветствующих короля голосов докатился до Стрэнда. Послышались крики:

— Король едет!

Они увидели головную часть процессии. Впереди скакали герольды[3], трубя в свои тонкие трубы. За ними маршировали солдаты, шитые серебром мундиры которых говорили о том, что деньги были потрачены немалые, чтобы обставить возвращение короля должным образом. За лорд-мэром Лондона следовали члены городского правления, одетые в плащи алого цвета. Они выехали из Депфорда, чтобы приветствовать короля, а затем сопровождать его. Вслед за ними двигались представители гильдий и купцы на богато убранных лошадях. Далее можно было видеть шестьсот дворян в модных париках и бархатных камзолах, восседающих на седлах, усыпанных драгоценными камнями. Вместе с ними шли музыканты и слуги в темно-красных, зеленых и пурпурных ливреях. Группа молодых женщин разбрасывала цветы, доставая их из позолоченных корзинок. Крики толпы стали просто оглушительными.

Карл II ехал немного впереди двух своих братьев. Все они были одеты в позолоченные камзолы и широкополые шляпы с длинными перьями. Какое-то время Джулия, очарованная, смотрела только на короля, который был просто великолепен. Его волнистые волосы остались такими же черными, как и прежде, но сам он выглядел, конечно, старше, чем в тот день, когда Джулия мельком увидела его возле постоялого двора в Хьютоне. На его лице были видны следы пережитых страданий. Немудрено, что улыбка короля могла показаться кому-то злорадной: десять лет назад его преследовали в Англии и вынудили бежать за границу, где он терпел нужду и страдания, унижения и голод. И вот теперь, глядя на радостно приветствующие его толпы, можно было подумать, что эти люди никогда не хотели его изгнания. Придя в себя, Джулия стала бросать цветы под ноги короля. Его проницательный взгляд остановился на ней.

— Благослови Господь ваше величество! — крикнула она и сделала реверанс.

Он кивнул ей. Его глаза под длинными ресницами говорили о том, что он оценил как ее необыкновенную красоту, так и преданность. Король исчез. А Джулия подумала о том, что вырез ее платья, наверное, слишком глубок: ее грудь приковала к себе внимание его величества, взгляд которого в ту минуту был таким же похотливым, как у Адама. Она вздрогнула, когда Мэри схватила ее за руку.

— Ты видишь Майкла?

Она тотчас забыла и о короле, и об Адаме, горя нетерпением увидеть брата.

— Он должен быть среди кавалеров.

Теперь мимо них проезжали те дворяне, которые последовали за королем в изгнание. Все они были отлично одеты, так как королю прислали сундук золота, чтобы он и его двор больше не испытывали лишений и вернулись на родину в должном виде. Они махали шляпами и руками тем, кто выражал им особые знаки внимания. Но как ни вглядывались Мэри и Джулия в лица аристократов, Майкла среди них так и не увидели.

— Странно, что его нет, — заметила Джулия, испытывая некоторую тревогу.

Процессия продолжала свой путь — все сверкало, сияло, серебрилось и блестело золотом. Казалось, этому празднику никогда не будет конца. Вдруг перед ними возникло знакомое лицо.

— Смотри! — воскликнула Мэри, узнав господина на нарядно украшенной лошади. — Это Адам!

— Так оно и есть, — Джулия рассмеялась от удивления.

Его шляпу опоясывала лента с вышитым на ней подснежником. Большая рубиновая брошь закрепляло алое перо — знак преданности королю.

Он ехал по той же стороне, где стояли Джулия и Мэри и, казалось, искал кого-то взглядом. Джулия вышла немного вперед и стала ждать, пока он заметит ее. Адам увидел девушку, и его лицо просияло.

— Я искал тебя!

— Наконец-то ты примкнул к королю, Адам Уоррендер! — в ее насмешке не было враждебности. Счастливое выражение лица говорило о том, что девушка рада за него. — Я никогда не мечтала увидеть такое!

— Что ж, я могу гордиться этим, — он говорил с ней шутливым тоном, но глаза его оставались серьезными. Адам радовался тому, что устранено еще одно препятствие на пути их сближения друг с другом.

— Я счастлива! — она протянула ему руку. Благодаря тому, что процессия двигалась черепашьим шагом, Джулия могла идти рядом с Адамом и смотреть на него. — Как ты узнал, что я в Лондоне?

Он позволил себе пошутить над ней.

— Ты всегда оставалась такой ярой роялисткой, что твое прибытие сюда было неизбежно.

Она усмехнулась:

— Ты шутишь, не так ли? Где ты находился весь май?

— Пока могу сказать тебе лишь то, что я находился за границей по поручению правительства. Когда я вернулся в Довер вместе с королевской флотилией, меня там ждал верный слуга из Холла. Он-то и рассказал мне о твоем местопребывании, — он нахмурился, выражение озабоченности появилось на его лице. — Прими мои соболезнования по поводу смерти твоей бабушки. Я совсем недавно узнал об этом.

— Она дожила до Реставрации. Ее мечта сбылась, — Джулия улыбнулась. — Почему ты изменил свое отношение к королю?

— Я расскажу тебе об этом позже, когда приду на постоялый двор, где ты остановилась. Майкл просил тебе передать кое-что.

Она встревожилась.

— С ним все в порядке? Почему его здесь нет?

— Не могу сейчас ответить на твой вопрос.

— Приходи на постоялый двор к ужину. Мы планировали поужинать с Майклом. Кристофер тоже должен приехать.

— Возможно, я задержусь. Можете начинать без меня. Но я приеду в любом случае.

Он выпустил ее руку из своей и галантно поклонился, прижав правую ладонь к груди. Все это не осталось незамеченным, и из толпы раздались веселые крики, заставившие Адама рассмеяться. Джулия поспешила к Мэри.

Когда Джулия рассказала подруге о том, что сообщил ей о Майкле Уоррендер, та была крайне огорчена:

— Значит, он еще во Франции.

— Боюсь, что так оно и есть, — Джулия, чтобы утешить Мэри, взяла ее под руку. Она не могла понять, что могло удержать брата от возвращения на родину в такой долгожданный день. Мэри же, вспомнив холодное, жесткое лицо Софи, которое она видела на миниатюрном портрете, решила, что именно эта женщина виновата в том, что Майкл не вернулся в Англию. Возможно, она не отпустила его, ибо кавалерам не разрешалось брать с собой жен на королевский корабль, пересекающий Пролив.

Исключение делалось лишь для одной женщины, которую еще не знали в Лондоне. Это была Барбара Палмер — красивая замужняя дама, ставшая любовницей короля в изгнании и не собиравшаяся оставлять его после возвращения.

Джулия и Мэри смотрели на процессию, пока не стемнело. Король семь часов ехал через Лондон. Вечером он должен был присутствовать на богослужении в часовне дворца Уайтхолл, а потом его ждал банкет, куда по старой традиции приглашались все, кто хотел видеть короля. Утомившись за день, девушки вернулись на постоялый двор, в то время как толпы народа продолжали веселиться на улицах города, освещенных кострами.

Кристофер снял отдельную комнату для ужина. Джулия переоделась и спустилась вниз. Она считала, что Кристофер поступил очень предусмотрительно, сняв комнату, так как в пивной стоял шум и гам, и, разговаривая, им бы пришлось кричать. В такой обстановке он вряд ли сделал бы ей предложение!

У нее не было никаких оснований полагать, что он предложит ей руку и сердце; но предчувствие подсказывало, что это обязательно должно произойти. Его любовь и страсть передавались ей на расстоянии. Все обязательно решится в этот чудесный день.

Она попросила Мэри задержаться в своей комнате.

— Приходи, когда стол будет накрыт.

Мэри, не совсем понимая, в чем дело, кивнула:

— Хорошо.

Джулию удивляло, что, хотя Мэри и знала о ее тесной дружбе с Кристофером, все же изъявляла желание сопровождать их. По мнению Джулии, она не представляла подлинную цель прибытия молодого ученого в Лондон. Даже намек на то, что молодым людям нужно побыть одним, не произвел никакого впечатления на Мэри. Джулия чувствовала, что ее подруга погружена в свои мысли о Майкле и не замечает происходящего вокруг.

Джулия вошла в снятую для ужина комнату, но Кристофера там не увидела. Круглый стол был накрыт на четверых — чистая скатерть, сверкающая серебряная посуда. Она подошла к стоящей у стены скамейке, но едва успела присесть, как в комнату с веселым видом вошел Кристофер. Его каштановые волосы достигали плеч, перчатки и шляпу он оставил в прихожей.

— Джулия! Какой чудесный день! Я так рад видеть тебя!

Закрыв за собой дверь, он подбежал к девушке, взял обе ее руки в свои и запечатлел по поцелую на каждой из них. Она не имела возможности встать, чтобы броситься в его объятия, и улыбнулась, дивясь такому осторожному приветствию с его стороны.

Не отпуская ее рук, он сел рядом и некоторое время с улыбкой смотрел в глаза девушке.

— Ты все хорошеешь. Как это тебе удается?

— Ты льстишь мне, — протестовала она, чувствуя себя счастливой.

— Вовсе нет, — отвечал он с восхищением глядя на нее. Затем стал расспрашивать о том, как ей понравилась процессия. Сам он, выйдя из Грэсхэм-колледжа, наблюдал за шествием, стоя возле Епископских ворот, которые находятся на большом расстоянии от того места, где стояли Джулия и Мэри. Она сообщила ему о том, что Майкл пока не приехал, а Адам должен рассказать им о нем сегодня вечером. Девушка не стала рассказывать Кристоферу о торговле лентами, считая это не самым главным.

У него были хорошие новости. Его дядю, освобожденного из Тауэра, вновь назначили епископом. Джулия стала расспрашивать Кристофера о его научной деятельности в Оксфорде, к которой постоянно проявляла самый живой интерес. Он рассказал ей, что в последнее время занимается вопросами строительства красивых и прочных зданий. Кроме того, он сконструировал новый вид улья, который должен быть весьма практичным и прозрачным.

— Ты же знаешь, — сообщил он, весело сверкая глазами, — что я всегда был неравнодушен к меду.

Она рассмеялась:

— Ну, если пчелы будут довольны этим ульем, ты заслужишь лишнюю ложку к обеду. Есть ли на свете нечто такое, что ты еще не исследовал?

Он печально улыбнулся.

— Боюсь, что очень многое осталось вне поля моего зрения, — он серьезно посмотрел ей в глаза. — Может быть, я испытаю чувство удовлетворения и буду считать свою задачу выполненной, когда разгадаю сон, о котором ты говорила мне. Я никогда не забуду этот твой щедрый подарок. В то время мне казалось, что он имеет такое же значение для меня, как и для тебя.

— Хотелось, чтобы это было так, — сказала она тихо.

— Ты когда-нибудь пыталась разгадать этот сон?

— Нет. Я связывала его с тем чудесным платьем, которое королева Елизавета подарила моей бабушке, но это лишь один из ключей к шифру.

Он согласно кивнул головой:

— То же самое чувствую я. Несколько раз мне казалось, что я вот-вот пойму этот сон, но его суть постоянно ускользала от меня.

— Я уверена, что наступит день, когда мы посмотрим друг другу в глаза и без слов поймем, что наш сон сбылся.

— Я тоже в это верю, — он с нежностью взглянул на нее. — Хотя наши пути и разошлись, это время неизбежно наступит.

Она опустила голову, как будто смутившись.

— Почему ты говоришь так, будто в наших отношениях появилась брешь? Я понимаю, что твоя работа всегда будет держать тебя на некотором расстоянии от меня, но мы ведь можем идти параллельными путями.

— Должен сказать тебе, что между ними проляжет еще один, по которому пойдет тот, кому ты в конце концов откроешь дверь своего дома.

В ее голове прозвучал сигнал тревоги.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты помнишь тот день в Блечингтоне, когда я вернулся домой?

— Да, — она вынула свои руки из его и положила их себе на колени, сцепив пальцы.

— Я стоял возле лестницы, и мое сердце чуть не остановилось, когда я увидел тебя наверху. Ты не просто очаровала меня в тот момент. Не пойму почему, но твоя красота каким-то образом осветила лицо Фейт. И я, знавший эту простую девушку многие годы, вдруг увидел ее в новом свете. Искра зажглась в моей душе, семя упало на благодатную почву. Как мне описать тебе это? Я полагаю, что мы оба не сознавали тогда, что произошло, так как считали себя старыми друзьями.

— И что же случилось потом? — она замерла на месте, чувствуя, что если хоть чуть-чуть пошевельнется, то вся задергается в конвульсиях.

— Я решил встречаться с ней, приезжая домой. Наши отношения становились все глубже и теплее. Когда я приехал в Блечингтон на прошлой неделе, мы обручились.

Выражал ли ее взгляд такое глубокое отчаяние, что Кристофер должен был отвернуться? Нет, его лицо оставалось спокойным и серьезным. Она как бы со стороны услышала свой голос:

— Фейт — весьма достойная девушка.

— Согласен. Она напишет тебе письмо, но мне хотелось самому поделиться с тобой этой новостью. Я знаю, что мы с Фейт всем лучшим в жизни обязаны тебе. Благодаря тебе я обратил внимание на Фейт в тот вечер.

Она покачала головой, изобразив на лице подобие улыбки.

— Это случилось бы и без моего участия. От судьбы не уйдешь.

Он никогда не узнает о ее чувствах. Традиционная семейная гордость не позволит этого. В любви она могла бы пасть к его ногам, если б он пожелал этого. Теперь же она должна держаться от него подальше и не показывать виду, как ей больно. Как-то раз она похвасталась Кэтрин, что если суждено потерять его, она храбро перенесет эту потерю. Возможно, она никогда всерьез не верила в то, что это может случиться. Однако теперь ей придется сдержать свое обещание.

— Но мы по-прежнему будем дружить с тобой, — говорил Кристофер. — Ни я, ни Фейт не хотим обрывать нашу связь с Сазерлеем.

Ей хотелось закричать на него и сказать, что она не позволит возвращать ее в те далекие времена детства, когда они тешились невинной дружбой. В этом смысле она уже не являлась частью Сазерлея, а стала вполне независимой личностью. Она выросла и созрела для любви.

— Когда состоится ваша свадьба? — она хотела как бы отстраненно думать об этом союзе, будто о чашке шоколада или о прогулке по парку. Если бы она представила себе, как он занимается любовью с другой женщиной, то умерла бы на месте.

— Мы еще не решили. Тут дело не в деньгах, а в природе моей работы. Я постоянно в разъездах, вынужден заниматься ночами и, возможно, в скором времени должен буду подчиняться воле короля. Все это как-то не вяжется с семейной жизнью. Фейт, будучи тихой и терпеливой девушкой, понимает, что нам придется подождать.

Долгие месяцы, а может, и годы Фейт обречена существовать в тени Кристофера. Джулия задала себе вопрос: могла бы она жить подобным образом? И решила, что долго бы так не выдержала и попыталась бы изменить ситуацию. Догадался ли он, что жизнь с ней станет для него и счастьем, и обузой? Но пусть он по крайней мере знает, что чувства ее изменились с того момента, когда она впервые призналась ему в любви. Пусть он считает, что она испытывает к нему лишь дружескую привязанность, и не подозревает о ее страданиях.

— Фейт станет тебе идеальной женой, — она всегда говорила ему то, что думала.

Он должен был испытывать к ней чувство благодарности, но в нем стала расти тревога.

— Я никогда не забуду твоих слов. Ты даже не представляешь, какое значение они имеют для меня. Надеюсь, что скоро ты найдешь себе достойного спутника жизни.

Он не должен думать, что она страдает. Никто не смеет жалеть ее! Она отказывала в этом даже чуткому сострадательному Кристоферу.

— Ты, наверное, забыл, что я тоже помолвлена. Брачное соглашение не имело для меня никакого значения, так как к нему приложил руку Мейкпис, но теперь этот человек исчез. Мы с Адамом начнем все сначала, — храбрясь, она произносила необдуманные фразы. Если бы она умолкла, то с ней случился бы нервный срыв. — Когда он придет сюда, ты увидишь, как мы хорошо ладим друг с другом.

Она поняла, что наконец-то убедила его. Его лицо просветлело, и он покачал головой, дивясь счастливой судьбе.

— Дорогая Джулия, ты сообщила мне самую приятную новость, которую я только мечтал услышать в конце этого замечательного дня.

К ее облегчению, в этот момент в комнату вошла Мэри, и Кристофер поспешил встать с лавки, чтобы поздороваться с девушкой. Они болтали, обсуждая события дня, а Джулия получила небольшую передышку и делала все, чтобы успокоиться. Как странно, что ей никогда раньше не приходилось скрывать от него свои мысли, и вот теперь она должна, общаясь с ним, следить за каждым своим словом и поступком. Он всегда был ее Кристофером, человеком, которому она могла довериться и которого любила. Может быть, именно поэтому он захотел свободы и нашел себе более спокойную и менее требовательную подругу жизни. О, если бы она могла убежать куда-нибудь, свернуться калачиком и вволю поплакать! Теперь она понимала, почему смертельно раненые животные стараются забиться в какой-нибудь укромный уголок.

— Прикажете подать ужин, сэр? — в комнату вошел растрепанный и вспотевший слуга, у которого в таверне имелось немало всяких обязанностей.

Кристофер вопросительно посмотрел на Джулию:

— Будем ждать, пока придет Адам?

— Нет, он сказал, что задержится, — она хотела, чтобы он вообще не приходил, так как был последним человеком, которого она желала видеть в данный момент. От его проницательного взгляда она не сможет утаить своих переживаний. Когда на столе появились блюда с едой, Кристофер отпустил слугу и сам стал разливать вино. Он только успел наполнить бокалы, как появился Адам, которому удалось уйти из Уайтхолла раньше, чем предполагалось. Он никогда прежде не встречался с Кристофером, хотя и составил уже о нем свое мнение как о человеке, который стоит на его пути.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Рен, — сказал он, ничуть не кривя душой, ибо уважал этого ученого за ум и достижения в сфере науки.

— К вашим услугам, сэр, — Кристофер поклонился в ответ на поклон Адама, подошел к нему и, проявляя гостеприимство, за руку подвел к столу. — Давай забудем формальности и станем обращаться друг к другу на «ты», Адам. Сразу скажу тебе, что ты являешься желанным гостем. К тому же у тебя есть какие-то новости о Майкле, не так ли?

В этих словах угадывался некий скрытый смысл, и Адам вопросительно посмотрел на Джулию, возле которой его посадили, как бы пытаясь найти в ее глазах ответ. Но она сидела, погрузившись в свои мысли, и почти не обратила внимания на его приход. Однако стоило ей лишь мельком взглянуть на Адама, как тот увидел страдание в глубине ее красивых глаз. Затем она улыбнулась ему, как бы давая понять, что рада его видеть.

— Как любезно с твоей стороны предпочесть общество короля нашему! — она склонилась к нему, явно кокетничая. Он почувствовал аромат ее тела. — А теперь расскажи нам про Майкла.

— С ним все в порядке? — спросила в тревоге Мэри, сидящая на противоположной стороне стола.

— Теперь, я думаю, с ним уже все в порядке. Но накануне отъезда у него расстроился желудок. Ему, однако, было уже не так худо, когда я навещал его.

— Он слег в постель? — спросила Джулия, волнуясь за брата. Лихорадка иногда принимала самые необычные формы и часто первоначально болезнь носила самый невинный характер.

— Сначала ему пришлось полежать, но он уже мог сидеть в кресле, когда я зашел к нему. Он передавал горячие приветы тебе, Мэри и всем друзьям, ждущим его прибытия в Сазерлее, — Адам улыбнулся, словно ему полегчало после того, как он отделался от плохих новостей. — А теперь я сообщу вам то, что он просил передать в первую очередь. Через несколько месяцев у него родится наследник, если только это будет не девочка!

Еще не оправившись от своего горя, Джулия почувствовала радость, услышав эту новость. Они подняли бокалы. Лишенная эгоизма, Мэри радовалась за Майкла. Именно она обратилась к Адаму со следующим вопросом:

— Что ты делал в Париже?

— Я выполнял особое поручение. Король не поддерживает никаких отношений со своей матерью, но нам необходимо было связаться с ней.

Начался ужин, и, поедая устриц, сочного лосося, сассекских раков, цыплят в собственном соку, жареную утку, спаржу и салаты, они оживленно разговаривали.

Джулия и раньше замечала, что круглые столы способствуют непринужденной беседе. Так оно случилось и на этот раз. Канделябр, стоящий в середине стола, отбрасывал золотистые лучи света на лица собеседников. Одна лишь Джулия была задумчива и молчалива. Все ее силы уходили на то, чтобы время от времени деланно улыбаться Адаму. Она почти не прикасалась к еде, надеясь, впрочем, что после нескольких бокалов вина осмелеет и вступит в разговор.

— Почему ты сегодня такая молчаливая? — дружелюбно спросил ее Адам, наливая ей вина.

Она пожала плечами и с восхищением посмотрела на него, зная, что Кристофер наблюдает за ней.

— Я слушаю умные речи, — она игриво дотронулась до края кружевной манжеты Адама. — Возможно, позже у меня будет о чем поговорить с тобой.

Он пристально и слегка насмешливо посмотрел на нее. Молодой человек почувствовал, что до его прихода сюда произошло нечто, оскорбившее ее самолюбие. Она отчаянно страдает и пытается заигрывать с ним, чтобы не потерять лица. Он сомневался в том, что она когда-либо прежде пила так много вина, как за этим ужином. Он точно знал, что никогда раньше она не флиртовала с ним. Что ж, он не станет мешать ей и подождет, чем все это кончится.

— Звучит многообещающе, — он провел пальцем по ее обнаженной руке и видел, как она вся напряглась, но не отдернула руку. Тогда он понял, что она играет ради Кристофера. Теперь Джулия в его власти. До тех пор пока она не перестанет амурничать с ним напоказ, он может заставить ее делать все что угодно.

С этой минуты он стал ухаживать за ней. Бросал на нее многозначительные взгляды, брал за руку, отпускал комплименты, даже выловил из своей тарелки красную розу, украшавшую цыпленка, и отдал ее Джулии. Она начала чувствовать, что его ухаживания становятся слишком навязчивыми и переходят все границы дозволенного. Чтобы избавиться от чересчур внимательного кавалера, она стала болтать о торговле лентами, о том, что натолкнуло ее на мысль заняться этим. И Адам, и Кристофер одобрили ее инициативу и уверяли, что она вовсе не должна нести ответственность за кражу денег Майкла Мейкписом. Она покачала головой, когда они высказали мысль о том, что она не могла знать о намерениях Уокера.

— Я знала, что этот человек — отъявленный негодяй, — настаивала она на своем, — и мне следовало предвидеть подобное. Кроме того, он ведь считал, что все в Сазерлее принадлежит ему.

Она взяла бокал, который опять наполнил Адам, и сделала глоток. Ее цель — наладить дело по производству лент, но пока что она будет молчать об этом. Мэри удивляло даже то, что Джулия организовала мастерскую в деревне. Ей никогда не приходила в голову мысль, что ее подруга предполагает открыть еще одну в Лондоне.

Для того чтобы расширить дело, считала Джулия, требуется время. Сначала надо посмотреть, как пойдет торговля, будут ли справляться с работой мастерицы, и все такое прочее. А уж потом можно конкурировать с теми, кто давно занимается подобным бизнесом.

Она вполуха прислушивалась к разговору, пока Кристофер не спросил Адама о том, какое впечатление на него произвел Париж. После этого Джулия стала слушать внимательнее, зная, что Кристофер сам намеревается посетить этот город при первой же возможности. На него произвел большое впечатление рассказ Майкла о французской столице. Джулия также заинтересовалась Парижем, так как брат частенько писал о кем в письмах.

— Это красивый и интересный город, — сказал Адам, — основанный несколько сотен лет назад на острове посреди реки Сены. Я считаю, Кристофер, что тебя особенно заинтересуют планы короля в отношении постройки дворцов. Людовик XIV проявляет необычный для монарха интерес к архитектуре, и нет сомнения, что аристократы и купцы последуют его примеру. Король также велел проложить в столице широкие улицы, чтобы устранить толчею и улучшить внешний вид города.

После некоторых колебаний Кристофер спросил Адама, почему тот стал поддерживать монархию. Адам ответил, что после смерти Кромвеля, в дни правления бестолкового Гнилого Дика, он пришел к мнению, подобно многим другим сторонникам парламента, что только реставрация может спасти нацию. Впервые во весь голос об этом заговорил генерал Монк: лишь король способен навести в стране порядок.

— Должен признаться, что я много лет находился вне политики, — сказал Кристофер и позвонил в колокольчик, вызывая служанку, чтобы она убрала со стола и принесла десерт. — Ученым не пристало заниматься этим, они думают лишь о благе общества. Однако я всегда сочувствовал роялистам и являлся сторонником справедливых реформ со студенческих лет. Похоже, что скоро эти реформы будут претворяться в жизнь.

Стол накрыли новой скатертью, поставили чистые тарелки. Слуга принес чашу с апельсинами, яблоками, виноградом и ранней клубникой. Затем он налил вино из бутылки, заказанной Кристофером, и вышел из комнаты.

Темные панельные стены не пропускали веселых криков и громкого смеха, раздававшихся в пивной. В отдельной комнате молодые люди чувствовали себя весьма уютно и вели неспешную беседу, разомлев после обильной еды, доброго вина и сладких фруктов. Именно тогда Адам и дал понять, что хочет сообщить своим друзьям нечто важное.

— Я думаю, пришло время рассказать вам о главной цели моего визита к Майклу, — он говорил спокойным голосом, ничуть не волнуясь. — После того как Уокер покинул Сазерлей, мы должны вычеркнуть его из своей жизни. Пусть ничего больше не напоминает о нем. И я обратился к настоящему хозяину Сазерлея с просьбой разрешить мне жениться на его сестре, не принимая во внимание ни приданое, ни прежний брачный контракт. Мы должны забыть о проклятом прошлом.

Кристофер и Мэри вслед за Адамом повернулись в сторону Джулии. На ее лице появилась робкая улыбка. Кристофер сразу же предположил, что на нее произвела большое впечатление эта галантная речь Адама. Что ж, сам он сделал все, чтобы порвать их связь. Теперь отношения между ним и Джулией оставались лишь чисто дружескими. Хорошо, что она полюбила другого человека, а сам он безмерно счастлив со своей терпеливой и преданной Фейт.

— Я не сомневаюсь, что Майкл дал вам свое согласие, — сказал он спокойным голосом, чтобы не нарушать гармонию, царящую за столом.

Адам кивнул, не отрывая взгляда от Джулии.

— Он только сказал, что мы не должны жить в Сазерлее после свадьбы.

Джулия понимала, что в данный момент должна продолжать игру и соглашаться во всем с Адамом, иначе Кристофер заподозрит, что ей нужен только он и никто другой. Позднее она всегда сможет объяснить, что они с Адамом не сошлись характерами.

— Мой брат поступил очень мудро, — сказала она безжизненным голосом, полагая при этом, что другие объяснят ее угнетенное состояние отсутствием Майкла. Она хотела, чтобы Адам перестал бросать на нее свои проницательные взгляды. Ей казалось, что он видит ее насквозь.

Он же видел страх и страдание в ее глазах и понимал, что если упустит ее сейчас, то она, воспользовавшись свободой, навсегда ускользнет от него, погубив и свою, и его жизнь. Он наклонился к ней.

— Я надеюсь, что наша свадьба состоится в ближайшее время, — сказал он тихим голосом, — как только Майкл вернется в Сазерлей.

Она чуть не задохнулась. Мертвая тишина воцарилась за столом. Четверо молодых людей почувствовали себя как бы заговорщиками, очень близкими людьми, которым нечего скрывать друг от друга.

— Иногда приходится ждать, — с трудом произнесла она.

— В нашем случае в этом нет никакой необходимости, — он говорил так же тихо, как и прежде, подвигая к своей тарелке, на которой лежала яблочная кожура, белоснежную салфетку. На его пальце сверкал изумруд. Она, словно в тумане, видела, как он встал и отодвинул стул в сторону. Скрипнул пол. Выпитое ею вино окрасило все в золотистый цвет. Ей казалось, что она видит перед собой картину старого мастера. Она смотрела на Адама, который опустился перед ней на одно колено.

— Выходи за меня замуж, Джулия, — казалось, его голос звучит где-то в отдалении. — Я давно хочу, чтобы ты стала моей женой. При двух свидетелях я клянусь любить тебя и заботиться о тебе до конца моих дней.

Она вскочила так поспешно, что зацепилось платье и, поправляя его, Джулия опрокинула стул. Она хотела поскорее исчезнуть из комнаты, но Адам вмиг поднялся на ноги. Она слабо вскрикнула, когда он сжал ее в своих объятиях. Его жаркий поцелуй подавил ее сопротивление и поколебал шансы на спасение. Слезы покатились по ее щекам. Какая ей разница, за кого выходить замуж, после того как Кристофер отказался от нее? По крайней мере, пусть он не знает, что это от него она ждала предложения и такого же изъявления любовных чувств, какое продемонстрировал Адам.

Когда наконец Адам оторвался от ее губ и заглянул в глаза, она ответила ему приглушенным шепотом:

— Да, Адам, я выйду за тебя замуж.

Тотчас же Кристофер и Мэри вскочили со своих мест. Кристофер, видя слезы на глазах Джулии, подумал, что она плачет от радости. Он нежно обнял ее и поцеловал в щеку.

— Какой счастливый вечер! Достойное продолжение дня, который навечно останется в нашей памяти, — после этого он от всего сердца поздравил Адама.

Мэри, догадываясь, что Джулия плачет совсем по другой причине, воспользовалась тем, что мужчины заняты разговором между собой, и попыталась приободрить подругу:

— Все будет хорошо. Это самое смелое решение из всех, какие ты принимала в жизни.

Вновь бокалы были наполнены вином. Кристофер и Мэри произносили тосты за жениха и невесту, после чего Адам к Джулия пили друг за друга. Все они выпили за дружбу, а потом еще раз за здоровье короля. В это время раздался треск фейерверка, и в промежутке между шторами они увидели россыпи сверкающих серебром звездочек.

Они вышли во двор и присоединились к шумной толпе народа, вывалившей из постоялого двора, чтобы поглазеть на залитое огнем небо. Выражениям восторга не было предела. Адам, стоя рядом с Джулией, взял ее лицо в свои руки и вновь поцеловал девушку. На этот раз он целовал ее с большой нежностью, и она ответила на его поцелуй. Небо над ними переливалось разными цветами — розовым, зеленым и голубым, заливая лица радужными красками. Она вручала свою судьбу этому человеку и должна теперь идти с ним по жизни рука об руку.

Адам не поехал вместе с Джулией и Мэри в Сазерлей, так как у него было немало дел в Лондоне. Пока что он жил в меблированных комнатах, но намеревался подыскать себе дом незадолго до свадьбы.

— Став женой члена парламента, ты сможешь жить и в Сассексе, и в Лондоне, — обратился он к Джулии.

— Да, это подошло бы мне, — отвечала она. — Я бы смогла присматривать за своей мастерской в деревне и вести дела в столице.

На обратном пути в Сазерлей они заехали в Брайер Лейн, и Джулия зашла в дом, где трудились вышивальщицы и ткачихи. Дела у Сары шли совсем неплохо, но она скучала без своей хозяйки и благодарила судьбу за то, что та наконец вернулась. Джулию обрадовало количество произведенной продукции. Но от ее проницательного взора не скрылось то обстоятельство, что труд в мастерской не был достаточно хорошо организован. Она решила до свадьбы сама наблюдать за работницами, а потом найти какого-нибудь опытного человека.

Анна с радостью восприняла новость о помолвке дочери. Она помнила, что Адам подарил ей шкатулку, и в ее сознании он ассоциировался с добротой и рассудительностью. В данный момент она не могла вспомнить его лица, но не хотела признаваться в этом, понимая по реакции других людей, что с ее памятью не все в порядке.

— Ты будешь счастлива, Джулия! — воскликнула она. — Я начала жить полнокровной жизнью лишь после того, как вышла замуж за твоего отца. Молю бога, чтобы то же самое произошло с тобой, — затем она кое-что припомнила: — Но я всегда думала, что твоим мужем станет Кристофер.

— Не говори мне о нем, — взмолилась Джулия. — Этому не бывать.

Неосторожно оброненные слова матери причинили ей боль.

На следующий день она с утра пораньше отправилась в деревню, захватив с собой чистые фартуки для работниц. Они должны надевать их в начале рабочего дня и снимать в конце. Девушка наняла молодую женщину, не умевшую ни шить, ни вязать, для уборки помещения. Чтобы облегчить положение работниц, Джулия отвела в их распоряжение кухню, где они могли перекусить принесенной из дома едой. Зимой девушка предполагала обеспечить каждую работницу тарелкой горячего супа в день. Она также позаботилась о том, чтобы помещение хорошо освещалось. Если день выдавался пасмурным, в доме сразу же зажигались свечи.

В целом женщины не ссорились между собой. Они привыкли помогать друг другу в трудную минуту. Каждая деревня представляла из себя практически замкнутую в себе общину, и Брайер Лейн не являлся исключением. Некоторые женщины и в Чичестере-то были раза два-три за всю жизнь и считали, что им повезло: им не приходилось жить в домах, стоящих на узких улочках, где с утра до ночи толчется народ. Так что в основном они были довольны своей судьбой.

Вскоре о мастерской Джулии стало известно по всей округе. В результате в Брайер Лейн стали приходить или приезжать на попутных телегах женщины из весьма отдаленных деревень. Они входили в дом усталые, запыленные или насквозь промокшие и спрашивали, где они могут видеть леди из Сазерлея.

Джулия всех охотно принимала. Некоторые приносили образчики своей вышивки, не имея понятия о том, какие требования она предъявляет к своим работницам. Она сразу отбирала талантливых мастериц, которые готовы были привозить свою работу в Брайер Лейн. Джулия записывала имена вышивальщиц из деревень и давала каждой задание. Когда работа бывала закончена, она сама заезжала за ней.

Вскоре она упорядочила эту систему. Производством занялся весьма опытный служащий по имени Джон Матер. Порекомендовали его мистер и миссис Ханнингтоны, отозвавшись о нем как об очень достойном молодом человеке. Сначала Джулия вместе с ним объезжала работающих на нее женщин, выплачивая им зарплату и оставляя новый материал для работы. А потом мистер Матер сам выполнял эти обязанности, а также следил за тем, чтобы рабочие места содержались в чистоте. Тех, кто проявлял неряшливость, сразу же заменяли другими, так как охотниц до вышивания находилось очень много. К тому же выяснилось, что у мистера Матера есть добропорядочная и работящая сестра, которая вела его хозяйство. Джулия поручила ей мастерскую в деревне и вскоре убедилась, что эта женщина вполне справляется со своими обязанностями, организовав работу вышивальщиц наилучшим образом. Мисс Матер и сама оказалась хорошей портнихой.

В разгаре всех этих нововведений Джулия отправилась в Лондон с товаром, заказанным ей накануне Дня Реставрации. Сара поехала вместе с госпожой. Джулия полагала, что жизнь в столице уже вернулась в свою обычную колею, но, как оказалось, люди все еще не хотели успокаиваться и продолжали веселиться. На улицах развевались флаги, слышалась веселая музыка, под которую танцевала молодежь. Миссис Нидхэм, жена владельца постоялого двора «Хичкок Инн», сказала Джулии, что как только король появляется в городе, жители сразу же бросают свои занятия и бегут приветствовать его.

— Празднику в Лондоне не видно конца, — заявила эта женщина.

Джулия попросила, чтобы ее поселили в той же комнате, какую она занимала в свой предыдущий приезд в столицу. Ей нравился вид из окна. К тому же эта комната соединялась с комнатой Сары. У Нидхэмов имелось семь сыновей, которые все были заняты на постоялом дворе или конюшне. Джулия наняла двух мальчиков в возрасте четырнадцати и пятнадцати лет для переноса коробок с лентами и одела их в заранее приготовленные ливреи. Она дала им камзолы, сшитые из бархата цвета сливок, бриджи, шляпы в роялистском стиле с алыми перьями. Мэри сшила ей роскошное платье из алого шелка, и люди на улицах обращали внимание на ее замечательный наряд и яркие перья в шляпе. Сара шла впереди госпожи, за которой следовали оба мальчика с коробками, покрытыми бархатом. Даже если им приходилось ехать в экипаже, Джулия останавливала его за несколько ярдов от магазина и дальше шла пешком, чтобы произвести впечатление. Она хотела, чтобы как можно больше лондонцев увидели ленты Паллистеров. Раньше или позже люди начнут интересоваться, кто это такая и что за товар несут вслед за ней.

В тот вечер она ждала прибытия в «Хичкок Инн» Адама. Она нетерпеливо топнула ногой, когда Сара пожелала сопровождать ее.

— Нет! Я собираюсь выйти замуж за этого человека и имею право побыть с ним некоторое время наедине. Нам нужно поговорить о таких вещах, которые не должны интересовать третье лицо.

Сара неохотно согласилась. Джулия подумала, что ей было бы гораздо труднее отделаться от Мэри, так как та была подругой, а не служанкой. К счастью, Мэри не могла оставить Пейшенс. Прежде чем уйти, Джулия обещала Саре прийти пораньше, чем вызвала улыбку доброй женщины. Затем, пьянея от ощущения свободы, поспешила вниз навстречу Адаму.

Он опоздал на несколько минут и, войдя на постоялый двор, снял перед невестой шляпу с перьями. Молодой человек объяснил ей, что большую часть дня провел в палате общин, которую покинул час назад, чтобы успеть встретиться с Джулией в назначенный час. Однако Вестминстер, где вновь восстановлена палата лордов, жужжит словно улей и полон старыми знакомыми. Один из них, словоохотливый граф, знавший еще дедушку Гарри, задержал его.

— Ладно, лучше поздно, чем никогда, — она чувствовала себя несколько странно, встречаясь с ним впервые как невеста.

Стояла теплая погода, и они решили отправиться на пароме по реке к Садам удовольствий, которые вновь открылись в Уоксхолле. Под аккомпанемент музыкантов они поужинали на террасе за столиком, накрытым для двоих. С ветвей деревьев свисали разукрашенные подсвечники. Среди освещенных подобным образом деревьев сияли увеселительные павильоны. Люди, принадлежащие к разным классам — и шикарно разодетые, и носящие весьма скромную одежду, — прогуливались по дорожкам, вдоль которых благоухали цветами великолепные куртины[4]. Здесь было на что посмотреть.

— Я получила письмо от Майкла, — сказала Джулия озабоченным голосом. — Он все еще не совсем здоров и не смог бы отправиться в путешествие, даже если бы оставил в Париже беременную Софи. Но он хочет приехать на нашу свадьбу в сентябре. Я думала, что он выздоровеет гораздо раньше. Ты предполагал, что он проболеет так долго, когда встречался с ним в Париже?

— Он выглядел худым и бледным, но пребывал в хорошем расположении духа, так как рад был вестям из Сазерлея. Мне кажется, что, покинув Францию, он больше никогда не будет болеть. Просто он очень тоскует по родине.

— Вот именно. Он пишет, что ему вновь придется вернуться в Париж, так как Софи не сможет отправиться в путь с младенцем на руках.

Адам, вертя бокал за ножку, поднял вверх брови.

— Не может или не хочет?

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь услышать мое мнение о жене твоего брата? — спросил он. И, после того как она согласно кивнула, стал не спеша, стараясь не пропустить ни одной важной детали, рассказывать о Софи: — Я еще не успел толком представиться Майклу, который, по-видимому, совсем не помнил меня, когда в комнату быстрым шагом вошла Софи. Мне показалось, что она хотела знать все, о чем я собирался рассказывать Майклу. После того как мы обменялись приветствиями, она села в кресло, стоящее между мной и твоим братом, и стала смотреть то на меня, то на него, как будто наблюдала за теннисным матчем. Я понял, что она не очень хорошо знает английский и поэтому должна не только слушать, но и смотреть на говорящих.

— И что же здесь необычного?

— Только то, что Майкл понял в самом начале нашего разговора, что я явился к нему для серьезной беседы с глазу на глаз. Он попросил жену пойти проследить за тем, чтобы мне приготовили какую-нибудь еду. Любой другой человек сразу бы понял намек и тактично удалился. Но эта женщина заявила, что еда уже готова; после чего подошла к креслу мужа и взяла его за руку, всем видом давая понять, что не собирается уходить.

— Ты полагаешь, что она имеет власть над ним.

— Это власть сиделки над больным.

— Сразу видно, что она тебе не понравилась.

— Она красивая, очаровательная женщина, которая с большим вниманием относится к своему мужу — поправляет ему подушки, укрывает одеялом и все время улыбается ему. Он хвалил жену в моем присутствии. И она, польщенная, улыбалась мне с таким видом, будто я пришел в их дом, чтобы вбить клин между ними, но это мне не удалось сделать.

— Может быть, она старается завладеть им полностью, как это пытался сделать с моей матерью Мейкпис.

Он задумался, прежде чем ответить ей.

— Она преследует какие-то свои цели.

— Софи не хочет, чтобы он возвращался домой?

— Я думаю, что, несмотря на опасения за его здоровье, ее устраивала болезнь Майкла, так как благодаря этому ей не нужно было покидать Францию. За обедом я встретился с ее отцом. Это хитрый, проницательный вдовец, который отзывался о Майкле как о своем любимом зяте и незаменимом человеке в его бизнесе. Месье Бриссар стареет и вскоре собирается устраниться от дел. Мне кажется, ни отец, ни дочь не хотят, чтобы Майкл уезжал в Англию. Они хотели бы, чтоб он управлял Сазерлеем из Франции. А его ребенок, если это будет мальчик, наследовал бы состояние купца и стал бы заниматься торговлей шелком.

— Бедный Майкл! Он разрывается между любовью к родине и к своей жене. Я знаю, как он уважает своего тестя, который рассмотрел в нем делового человека и сделал своим помощником еще до женитьбы на Софи. Мне нужно обязательно повидать брата и поговорить с ним. Его присутствие в Сазерлее сейчас необходимо как никогда. Что толку, если он явится туда под старость?

— Если он останется во Франции, ты предпочтешь, чтобы мы с тобой жили в Сазерлее?

Она недоверчиво посмотрела на него:

— Ты хочешь расстаться с Уоррендер Холлом?

Он отрицательно покачал головой:

— Нет. Я мог бы отдать его своей сестре Мег и ее детям, которые сейчас живут неподалеку от Кембриджа. Она не была счастлива в семейной жизни, а теперь ее престарелый муж на ладан дышит. Она провела счастливое детство в Холле. У нее связано много приятных воспоминаний с нашей усадьбой, в то время как я с малых лет был отдан в школу и жил вдали от дома.

— А как насчет Пегаса?

Она увидела, что его глаза улыбаются.

— С этим пони у меня связаны самые приятные воспоминания — в тот день, когда мне его подарили, я встретил тебя в Чичестере.

Она скептически улыбнулась:

— Рассказывай. Когда твой отец сказал, что Уоррендеры не должны иметь ничего общего с роялистами, ты посмотрел на меня так враждебно, что я на всю жизнь запомнила этот взгляд.

— Ты ошибаешься, — возразил он, удивившись не меньше, чем она. — Я злился на твоих родителей, которые воспитывали тебя в роялистском духе, а не на тебя лично. Но существовала и более веская причина для моего гнева. Я ненавидел мир, в котором существуют барьеры между красивой девочкой из семейства Паллистеров и мной.

Он нагнулся и положил свою правую руку на руку Джулии.

— Я с нетерпением жду дня нашей свадьбы, когда падут все преграды, разделяющие нас.

Джулия еще продолжала время от времени вспоминать Кристофера, но надеялась в будущем побороть эту слабость. Она решила сменить тему разговора.

— На нашей свадьбе соберутся разные гости — пуритане и роялисты. Мне кажется, нам стоит посадить их рядом друг с другом. Пусть за вином и беседой они забудут старые распри.

Если он и заметил, что его невеста уклонилась от этого разговора, то не подал виду и улыбнулся в ответ на ее предложение.

— Пусть так и будет.

Затем она заговорила о брачной церемонии, которая должна состояться в соборе Чичестера. Оба их рода неоднократно жертвовали деньги на нужды собора, а один из предков Адама служил там епископом. Последним даром семьи Паллистеров была вуаль[5], расшитая Анной.

Закончив ужин, они присоединились к веселящимся в саду людям, посмотрели на игру актеров в одной из рощ и на акробатов — в другой. Подойдя к одному из павильонов, они увидели людей, танцующих деревенские танцы. Адам пригласил Джулию. Они кружились и выделывали ногами разные штуки, а потом со смехом оставили круг танцующих и, задыхаясь от усталости, направились в сторону одинокой беседки, окруженной кустами роз. Немного отдохнув и отдышавшись, они стали болтать о том о сем. Потом он взял ее левую руку, вынул из кармана золотое кольцо с сапфиром и надел ей на средний палец.

— Вот теперь мы действительно обручены с тобой, Джулия.

Она осторожно освободила свою руку и посмотрела на кольцо. Прекрасный драгоценный камень своей голубизной напоминал ясное небо. Ее поразило то, что она как-то и не думала о кольце. А ведь все девушки, которых она знала, с ума сходили по кольцам в преддверии свадьбы. Для них кольцо являлось романтическим символом, тогда как для нее оно было лишь печатью, скрепляющей данное обещание.

— Никогда не видела более красивого кольца, — сказала она, ничуть не кривя душой.

— Оно не может сравниться с цветом твоих глаз.

Ее тронули его слова. Что бы ни случилось, она будет хорошо относиться к этому человеку, который так любит ее. Он даже готов уйти из своего дома, так как знает, что она питает отвращение к бывшему владельцу его, который несет ответственность за смерть ее отца. Он никогда не узнает, что она любит другого человека. Кэтрин предупреждала, что Джулия погубит себя, если будет любить недоступного ей мужчину. Теперь она поняла, что такое компромисс. Ведь она всегда отличалась практичностью и способностью трезво смотреть на вещи. Она должна смириться со своей потерей, но не желает отказываться от своей любви. Женщины семейства Паллистер всегда понимали меру своей ответственности. Кэтрин никому не рассказывала о своей связи с Гарри. Анна не говорила Мейкпису о своей преданности Роберту. Почему бы и ей не последовать их примеру? Если она скроет подлинную любовь в тайниках своего сердца, то никому не причинит страданий. Адам не будет обделен ничем.

Он обнял ее. Девушка прижалась к его груди, отвечая поцелуем на его поцелуй.

В течение последующих недель Джулия несколько раз ездила в Лондон. Уже появились люди, которые стали узнавать ее на улице и искать встреч с ней. Иногда она одевалась с ног до головы во все алое, порой на ней было платье цвета сливок или какой-нибудь полосатый наряд. Она специально разнообразила свою одежду, чтобы произвести должный эффект на лондонцев. Приехав в Лондон во второй раз, она наняла третьего сына Нидхэмов, которому было всего шесть лет. Его одели в халат из восточного шелка, на голову повязали чалму с перьями. Он шествовал впереди Джулии с букетом, составленным из лент Паллистеров.

Во время третьего приезда она обратила внимание на несчастную маленькую девочку с рыжими кудряшками на голове. Та босиком плясала в одном дворике. Иногда ей давали за это мелкие монеты.

— Поди ко мне. Я хочу поговорить с тобой.

Девочка подбежала.

— Слушаю вас, мадам.

— Как тебя зовут?

— Нелли Гвин, — на маленьком личике появилась озорная гримаса, глаза сияли весельем, рот кривился в улыбке.

— Я мисс Паллистер. Сколько тебе лет?

— Десять. В следующем феврале исполнится одиннадцать.

Джулии показалось, что она слишком мала для своего возраста.

— Где ты живешь, Нелли?

— С мамой. Она подает пиво в таверне на Рассел-стрит. С нами живет еще моя сестра Роза.

— Но где находится ваш дом?

— На Коал-Ярд-Элли, неподалеку от Друри Лейн.

— Это недалеко отсюда. Сейчас твоя мать дома?

— Думаю, что да, — ее босые ноги, словно сами по себе, продолжали танец. — Она работает вечерами.

— Я хотела бы увидеть ее Покажи мне дорогу, Нелли.

Она взяла девочку за грязную руку. Нелли вприпрыжку побежала рядом с Джулией. В какой-то степени она напомнила девушке ее саму в таком возрасте, когда для нее было естественным танцевать и бегать вприпрыжку, а не ходить нормальным шагом. Нелли болтала всю дорогу.

— Мой папа был капитаном в армии короля. После войны он и мама жили в Херфорде, где он работал на пивоварне. Мы с Розой родились в тех местах. Когда умер бородавочный Оливер Кромвель, мой отец решил, что король вернется в тот же день, и начал отмечать это событие. Его посадили в тюрьму, где он и умер. Бедный папа, — она тяжело вздохнула и отпустила руку Джулии, чтобы изобразить людей, идущих за гробом с печальными лицами. Но ее лицо лишь на минуту омрачилось в знак памяти об отце. В следующий миг она вновь развеселилась, а Джулия весьма удивилась актерским способностям девочки.

— Тогда ты и приехала в Лондон, Нелли?

Она энергично тряхнула своими рыжими кудряшками:

— Мама родилась в том доме, где мы теперь живем. Она рада возвращению в Лондон, а мы с Розой считаем, что это лучшее место на земле.

— Я согласна с тобой, Нелли, но есть еще одно местечко не хуже. Оно находится в Сассексе.

Коал-Ярд-Элли оказалась вонючей узкой улочкой, застроенной деревянными домишками. Нелли отпустила руку Джулии и прыжками побежала вниз по каменным ступеням к двери, находящейся на уровне подвала. Ей не терпелось сообщить матери, что ее хочет видеть какая-то леди. Джулия подобрала подол своего платья, чтобы не испачкать его о грязные ступени, и стала спускаться вслед за девочкой.

Вскоре она оказалась в темной комнате, заставленной резной мебелью, среди которой встречались и весьма дорогие образцы, свидетельствовавшие о более счастливой жизни, которой эта семья жила в Херфорде. На столе стояла наполовину пустая бутылка какого-то крепкого напитка и стакан. Из-за арки раздался звук приближающихся шагов и скрип половиц.

— Тебя тут ждет какая-то леди, мама! — крикнула Нелли. — Ее зовут мисс Паллистер!

Появилась подвыпившая миссис Гвин. Это была полная, краснощекая женщина, такая же рыжеволосая, как и ее дочь, с лицом, еще сохранившим следы былой красоты. Увидя богато одетую Джулию, она открыла рот от удивления, но тотчас же взяла себя в руки.

— Садитесь, пожалуйста, мисс, — говорила она весьма жеманно. Нелли бросилась к стулу, смахнула с него пыль своей драной юбкой и тут же отскочила в сторону.

— Спасибо, Нелли, — улыбнулась ей Джулия.

Тут миссис Гвин обратила внимание на стоящую на столе бутылку и сделала движение рукой, как бы намереваясь спрятать ее.

— Чем я обязана такой чести, мисс? Кажется, Нелли сказала, что ваша фамилия Паллистер?

Джулия объяснила ей, каким образом она пытается привлечь внимание лондонцев к своим лентам, и попросила разрешения использовать Нелли в этих целях.

— Я подумала, что она могла бы замыкать процессию, исполняя на ходу всякие танцы.

Выражение жадности появилось во взгляде женщины.

— Сколько вы заплатите за это?

Когда Джулия назвала сумму, Нелли уселась на стул и стала болтать ногами, восклицая:

— Боже! Шиллинг в день за то, чтобы появляться на улице в шикарной одежде. У миссис Росс я и за неделю столько не зарабатываю.

— Замолчи, Нелли, — оборвала ее миссис Гвин.

Джулия удивилась:

— Я не знала, что Нелли где-то работает.

— Она просто танцует в свободное время, — сказала мать девочки. — Но, я уверена, миссис Росс будет отпускать ее в те дни, когда вы будете находиться в Лондоне.

— Миссис Росс содержит публичный дом, — выпалила Нелли. — Но я не имею никакого отношения к тому, что происходит на втором этаже. Моя работа — подавать разведенное вино девушкам и крепкие напитки мужчинам, которые платят за выпивку немалые деньги. Если в бутылках что-то остается, я сливаю все в одну бутылку и несу маме.

Миссис Гвин нервно перебирала пальцами, как будто ей не терпелось шлепнуть Нелли, чтобы та замолчала. Но она лишь изобразила на лице отвратительную улыбку.

— Бедной вдове в наше время очень трудно подыскать своим дочерям приличную работу; но, как вы слышали, они всего лишь подают напитки.

— Я собираюсь вскоре открыть мастерскую по производству вышитых лент в Лондоне, — сказала Джулия, думая о том, что чем скорее Нелли покинет заведение миссис Росс, тем лучше будет для ребенка. — Могу предложить работу там обеим вашим дочерям.

Неугомонная Нелли вновь проболталась:

— Мама посылает к миссис Росс деревенских девушек, когда они спрашивают о работе в таверне на Рассел-стрит. При этом всегда говорит, что ее собственные дочери работают там, так что нам нельзя терять это место. В любом случае, ни я, ни Роза не умеем шить, но мне хочется сопровождать вас на улице.

Дело было решено. Кивком головы мать велела дочери принести горячий шоколад и достать три красивые чашки, которые также свидетельствовали о том, что при жизни капитана Гвина семья знала лучшие времена. Миссис Гвин разлила шоколад по чашкам. Теперь, когда она поняла, что эта леди занимается торговлей, вдова несколько расслабилась.

— Вы упомянули о мастерской. Где вы хотите открыть ее? — спросила она.

— Я еще не занималась поисками подходящего помещения, — ответила Джулия.

— На Картер Лейн сдаются внаем комнаты. Старая портниха, которая раньше шила мне одежду, решила сдавать их. Если вы поторопитесь, то успеете снять помещение за не очень высокую плату.

— Интересное предложение. Мне говорили, что только стоит найти место для мастерской и дать объявление, как в моем распоряжении тотчас окажутся вышивальщицы и ткачихи.

— Все правильно. Во времена Республики многие вышивальщицы оказались без работы, так что лучшие из них придут к вам, если только вы не будете тянуть с этим делом. Хотите, я отведу вас в эту мастерскую на Картер Лейн?

— Я буду вам весьма признательна.

Миссис Гвин, взволнованная предстоящей прогулкой, надела шляпу и перчатки. Она послала Нелли в заведение миссис Росс, а сама отправилась с Джулией в наемном экипаже на Картер Лейн, которая находилась возле собора Святого Павла. Это была весьма оживленная улица с многочисленными магазинами и мастерскими. Миссис Гвин взяла у торговца трикотажем, чей магазин находился по соседству, ключи от бывшей мастерской. Они вошли в помещение, заваленное мусором и затянутое паутиной. Однако на втором этаже стояли большие столы, на которых можно было разрезать материю. Помещение имело три окна, так что света было достаточно, только рамы нуждались в замене.

— Меня бы это устроило, при условии, что цена аренды будет не очень высокой, — сказала Джулия, тщательно все осмотрев. Тот факт, что она становилась женой очень богатого человека, не играл для нее никакой роли, ибо она считала этот проект сугубо личным делом. В любом случае, она никогда бы не позволила Адаму возместить ту сумму, которую задолжала брату. Она уже все объяснила жениху, и тот обещал не вмешиваться в ее дела.

Адрес владельца помещения был написан на ярлыке, привязанном к ключу. Джулия вскоре отыскала этот дом. Домовладелец занимался производством вин, аромат которых витал в комнате. Когда она сказала, что крыша и лестница мастерской на Картер Лейн нуждаются в ремонте, он согласился привести все в порядок к концу месяца. По ее виду он понял, что приобретает выгодного съемщика, тем более что после замужества Джулия предполагала обосноваться в Лондоне. Поэтому хозяин не стал завышать плату, зная, что всегда сможет поднять ее после того, как госпожа обоснуется здесь.

Незадолго до свадьбы у Джулии уже имелось пятнадцать опытных вышивальщиц и ткачих в ее лондонской мастерской. Она планировала увеличить количество работниц и в городе, и в деревне, потому что число заказов росло с каждым днем. Владельцы магазинов выбегали на улицу, чтобы приветствовать ее, когда она проходила мимо со своим товаром. Джентльмены снимали перед ней шляпы. Процессия привлекала к себе еще больше внимания, когда в ней появилась Нелли, всегда одетая в такое же платье, как и Джулия.

Нелли очень нравилось участвовать в шествии. Джулия приучила девочку носить безупречно чистые нижние юбки и новые платья. Иной раз ей приходилось немного потанцевать с позолоченным ящичком в руках. Мальчик в чалме, шествующий впереди Нелли, сначала расстраивался, так как теперь все стали обращать больше внимания на нее. Нелли не желала наживать себе врагов и сказала ему, что прохожие смотрят исключительно на мисс Паллистер. А в конце дня она угостила мальчика яблоками. После этого враждебность между ними исчезла. Нелли всегда покупала себе и мальчику по яблоку на тот пенни, который мать давала ей после того, как отбирала остальные деньги.

Джулия обычно проводила в Лондоне неделю. Днем занималась, в основном, доставкой товара и посещением мастерской, где за вышивальщицами присматривала опытная работница. Но все вечера и воскресные дни она посвящала Адаму.

Он показал ей Вестминстер и часовню Святого Стефана, где располагалась палата общин. Вниз по реке они спустились до Гринвича, а потом поднялись до Хэмптон-корта, где посмотрели теннисный матч между придворными. Когда-то здесь махал ракеткой сам Генрих VIII.

В Тауэре Адам показал ей Ворота предателей, за которыми Елизавета, будучи еще юной принцессой, плакала о своей горькой участи, думая, что королева Мария хочет отрубить ей голову. Однако теперь здесь томились люди в ожидании казни — те самые убийцы короля. Лишь немногим из них удалось бежать. Тела Оливера Кромвеля и других выдающихся сторонников парламента были удалены из Вестминстерского аббатства и помещены в мрачную клетку, которую повесили на дереве.

Лишь это омрачало в то время веселящийся Лондон. Иностранцы стекались в столицу Англии, чтобы принять участие в развлечениях. Циники утверждали, что в Лондоне больше триппера, чем во всей Европе. Но никто не слушал их, и бордели продолжали обогащаться. Многие таверны стали называться «Черный парень» — это было давнишнее прозвище короля. Все они имели немалый доход. Такого количества пьяных, как в те дни, не видели во времена Республики, когда за пьянство пороли. Кромвель запретил также петушиные бои, которые, впрочем, продолжались тайно. Так как теперь они были вновь разрешены наряду с боем быков, Адам позаботился о том, чтобы Джулия держалась подальше от этих мест, ибо знал, как она любит животных.

Но ей очень нравился театр. Он водил ее на всякие представления — драмы и комедии. После посещения театра они обычно ужинали в каком-нибудь приличном заведении, где хорошо кормили и подавали доброе вино. Если им доводилось возвращаться на постоялый двор пешком, впереди них бежал мальчик-проводник и показывал путь, освещая фонарем темные лондонские улицы. Эти ночные движущиеся огоньки стали характерной чертой Лондона. Когда же проводники сопровождали паромы, перевозящие людей через Темзу, свет фонарей отражался в воде, создавая неповторимое зрелище.

Однажды Джулия одна отправилась в Грэсхэм-колледж, зная, что в тот день Кристофер читает там лекции. Некоторое время она сидела на скамейке у ворот, надеясь в глубине души, что он заметит ее из окна и выбежит к ней со своей обычной улыбкой. Множество людей проходило мимо девушки, не обращая на нее никакого внимания. Потом она перешла в небольшой дворик, так как ей хотелось побыть одной. И там, оперевшись руками о ствол дерева, дала волю слезам, хотя прекрасно понимала, что Кристофера ей уже не вернуть.

Адам научил ее играть в пелл-мелл[6]. Они состязались друг с другом вместе с другими игроками в парке Святого Джеймса. Она почти не уступала ему, когда они играли в шары, а он отличался острым зрением и редко ошибался. Иногда они совершали прогулки верхом. Однажды, спешившись и дав коням отдых, увидели короля, скачущего по парку на лошади. Он смотрел на Джулию и улыбнулся ей, когда она сделала ему реверанс, а Адам низко поклонился.

Проводя вместе свободное время, Джулия и Адам обсуждали разные темы, спорили, смеялись, ссорились и целовались. Если бы Сара не находилась в соседней комнате, дверь которой закрывалась не очень плотно, он мог бы все ночи напролет просидеть у Джулии, то и дело бросая на нее многозначительные взгляды. Однажды, когда он ушел от нее, она вышла на лестничную площадку и посмотрела ему вслед. Он, должно быть, услышал ее быстрые шаги, так как остановился и взглянул вверх. Его темные глаза сузились, на лице появилась улыбка.

— Подожди, милая, я еще доберусь до тебя, — сказал он. В его голосе звучали и обещание, и угроза.

Она усмехнулась, послала ему воздушный поцелуй и убежала в свою комнату, опасаясь, что он может броситься за ней. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и улыбнулась сама себе. По крайней мере, с Адамом ей не приходится скучать. Она не знала, каким мужем и любовником он окажется, но не думала, что будет разочарована в нем.