Жена Убийцы Короля

Глава 5

История началась через неделю после коронации старшего брата Эйдана. Как только корона по праву оказалась на Реандре, все «специальные» или, как их ещё называли, «тайные» документы необходимо было заключить ещё раз, в но теперь с подписью нового правителя. Будучи братом короля, двоюродным, троюродным или дальше, этого они уже не могли точно сказать, в поездку должен был отправиться Самуил: это показало бы, как сильно уважение, питаемое короной к её дорогим друзьям. Однако тот отказался от роли связующего звена.

«Я готов быть тебе опорой, советником, другом, но не мясом, не защищённым на чужой территории, пока новый договор не заключён» — так он объяснил свои решения, после разворачиваясь и покидая замок. В словах его смысла больше, чем может показаться, и Самуил полностью осознавал опасность, которая постигла бы его на той земле. В конце концов, даже дальний родственник короны иной раз попадает в опасные ситуации из-за своей крови, а ему уже не единожды приходилось бороться за свою жизнь.

Понимая, что обидел брата, Реандр покачал головой и обратился к старому другу семьи, которому при жизни доверял их отец, а до этого с ним рос его дедушка, настолько стар Гораций. Как для простого целителя, тот так тесно связан с главной семьёй, что уже десятки раз выходил на политическую арену, и потому, не боясь за свою долгую, хорошо прожитую жизнь, Гораций отправился в Каторжную деревню. Название это пришло к небольшому поселению в десяток домиков не с момента появления, а с первого договора между королевством Кетра и жителями этих самых домиков. С тех пор заключённых, получивших пожизненный срок, стали отправлять в Каторжную деревню, и больше никто о них не слышал, да то считали и к лучшему. Старые короли ужесточили законы, за которые можно было получить столь длинный срок, и в итоге исчезали с лица земли только отбросы человечества, иначе о них сказать ничего нельзя.

Прибыв в деревню, Гораций легко добился встречи с главой. Документы, которые привёз целитель — точная копия прошлых, но с другой подписью. В тот же день глава, человек бледный, с высоким лбом, тонкими, почти отсутствующими бровями и чёрными глазами, подписал их, но не спешил отпускать целителя. Оказалось, что его лечебные таланты уже были хорошо известны даже в столь отдалённых местах, и жителям понадобилась его помощь в вопросах, которые попросили держать в строжайшей тайне от всех, кроме разве что короля (и по той причине Эйдан не знал о них, потому не мог рассказать Алисии большего). Согласившись помочь в обмен на просьбу, которую он постарается придумать позднее, Гораций в тот же день отправил пояснительное письмо королю и остался в деревне на всю следующую неделю. Позже, пусть и без подробностей, он рассказал Эйдану, что всё это время разбирал травы на определённой полянке, принадлежащей поселению, рассказал жителям, как ухаживать за свеклой да гранатом, разбирал некоторые лекарства на составляющие и объяснял, как сделать их качественнее того, что уже было у каторжников.

В последний день своей импровизированной командировки Гораций обнаружил на поляне растение, подобного которому не встречал до этого ни в жизни, ни в книгах. Заинтересовавшись, что перед ним, он расспросил жителей деревни и узнал, что то были корни жизни, наделённые, как верили эти опасные люди, волшебными силами поддерживать и даровать жизнь. Эти корни выступали из земли только пару недель в год, и их не стеснялись срубать и использовать. Даже была поговорка: «Повезло тому мертворождённому, кто родился в недели цветения жизни», потому что умерший, съевший свежесрезанный кусочек этого корня, мгновенно оживал, а детям хватало и вовсе пары капель сока.

После услышанной истории Гораций вернулся в замок, погружённый в тяжёлые думы, о которых, однако же, не спешил рассказывать никому, пока сам не придёт к каким-то выводам. Сам Эйдан узнал подробности того путешествия и вовсе много лет позже, о чём, однако, Алисия ещё узнает, ведь история не закончилась на возвращении в замок.

Прошло больше двух лет, когда Гораций пришёл к королю с такой речью:

— Наши друзья из деревни Каторжной должны мне просьбу. С позволения Вашего Величества, я бы хотел взять корень жизни и узнать, насколько он наделён той магией, о которой говорят жители.

Тогда, впервые не дав наставнику разрешение сразу, а глубоко задумавшись, Реандр сильно нахмурился, выглядя почти встревоженным.

— Как ты планируешь это сделать, Гораций? Если твои идеи покажутся мне разумными, я не буду препятствовать.

— Это всё, чего я могу просить, Ваше Высочество, — поклонившись, Гораций продолжил. — Я считаю, что если жизнь или что-то живое есть в этом растении, то, не дав ей утечь, а заставляя её питать и пополнять саму себя, жизнь эта должна увеличиться в разы, а если не сделает этого, то её там и нет. Я хотел бы устроить этот процесс и узнать, что может родиться из белых корней, Ваше Высочество.

Мысли, которые он излагал, были больше похожи на магию. О той в королевстве не принято даже упоминать, словно её вообще не существует, а вывод и вовсе казался чем-то, чего человечество касаться не должно. Подумав, однако, Реандр не стал полностью отказывать.

— Я не позволяю тебе этого сейчас, но прошу пока ни на что другое не менять свою просьбу. Если однажды мне пригодится человек или любая другая жизнь, и ни один уже рождённый не подойдёт для задуманного, ты сможешь попробовать свою идею, а её результат послужит мне, насколько это будет в его силах.

Это был не тот ответ, на который надеялся целитель, но уже больше, чем могло быть в худшем случае. Потому, ещё раз поклонившись и поблагодарив Его Величество за проявленное благодушие, Гораций удалился и больше никогда не заговаривал о своём желании, дожидаясь, когда король будет нуждаться в этом и сам обратиться с разрешением на эксперимент.

Прошло ещё несколько лет, когда случай решил всё. Став нечаянным свидетелем разговора Самуила с одним из союзников Реандра, наиболее недовольным, однако, политикой нового короля, Гораций счёл важным сообщить об этом своему правителю. За Самуилом тут же устроили слежку, и пусть тот раз за разом замечал и прогонял людей Реандра, тем всё же удалось услышать и увидеть несколько подозрительных вещей.

Можно подумать, что за столь явную попытку измены короне, за начало переворота, который явно планировал Самуил, следует немедленно казнить провинившегося человека, а ещё лучше — отправить на пожизненное в Каторжную деревню. Так оно и было бы к лучшему, может быть, но Реандр семейный человек и к своему советнику, другу и брату король привязан не меньше, чем к Эйдану, с которым делит одних родителей. В конце концов, он сам попросил Самуила преподавать Эйдану мастерство меча и научить военной стратегии, что являлось высшей степенью доверия. Поэтому принять решение, как ему стоит поступить с Джерардом, тяжело. Спустя недели, проведённые в мрачных раздумьях, он решил привязать к Самуилу человека, которого нельзя прогнать, и который будет докладывать ему, королю, обо всех подозрительных и нет действиях Самуила. На счастье, Джерард был известным холостяком, который, казалось, никогда даже не интересовался женщинами, окружающими его, полностью отдавшись работе. Про таких как он шутят: «женат на работе» — и это как нельзя лучше описывало герцога, с какой стороны на него не глянь.

Приняв решение, Реандр обратился к свахе, и та немедля предоставила ему список всех молодых, незамужних и видных красавиц, ещё не помолвленных и готовых хоть сейчас прийти и показаться королю. Читая их характеристики, рассматривая портреты и — у девушек из очень богатых домов — фотографии, Реандр понял, что не может так просто довериться простой, ещё никак не связанной с политикой девушке. Он итак долго думал, как поступить с Самуилом, и будет совсем прискорбно, если девушка плохо справится со своей работой или поддастся чарам герцога и обманет короля.

В момент полного отчаяния, когда последняя надежда хоть так остановить брата и не навредить ему при этом стала покидать короля, он вспомнил о давнем желании целителя. Более не медля, он приказал страже привести к нему Горация, а уже ему рассказал свой план.

— Он уже знает, что мы подозреваем его, — так он оправдывался, смотря на целителя и надеясь, что тот ещё не передумал с попыткой создать искусственную жизнь. — Он точно будет знать, зачем эта свадьба и какая цель у девушки. Никто из нынешнего поколения не подходит, они просто не справятся с ним, Гораций. Женить же его на слишком взрослой опаснее нам, ведь сложно найти преданную королевству и не падкую на власть женщину, а общество не поймёт, почему я отдал брату не кого-то молодого, кто сможет родить ему множество здоровых наследников. Так что я прошу тебя, Гораций, провести свой эксперимент и создать девушку, которую мы отдадим Самуилу.

— Я услышал вас, Ваше Величество, но… я не могу обещать, что это будет девушка, не могу обещать и юношу. То, что получится из корня, может оказаться и вовсе неведомой зверушкой, и как тогда поступите вы, Ваше Величество?

Его вопрос, видно, заставил Реандра не только задуматься, но и усомниться в своём желании. Медлить уже нельзя, и это казалось ему единственным безопасным путём…

— Если ничего не получится, Самуила повесят на главной площади, а народу объявят, что он затевал переворот. Это отпугнёт всех его сторонников и у нас будет достаточно времени, чтобы выловить их по одному или переманить на свою сторону. Если ты согласен помочь мне, прошу, иди сейчас и постарайся сделать всё так быстро, как это возможно.

В тот день Эйдану не спалось и он решил прогуляться по замку. Услышав голоса и увидев свет, просачивавшийся через щель под дверью брата, он остановился и внимательно подслушивал весь разговор, только немногое он смог запомнить точно. После этого Реандр и Гораций обсуждали подробности, которые жуть как заинтересовали Эйдана. Принц убежал только под утро, услышав, как целитель встал с кресла или стула, по-видимому, намереваясь уйти и приступить к работе.

Эйдан переждал несколько дней, наблюдая за Горацием, и совсем скоро присоединил к своему делу Адама. Так они узнали о поставке белых лилий и жасмина, о чистейшем полотне шёлка, тончайшего и в таком количестве, что королевство поменьше давным-давно разорилось бы. Вместе принц и его слуга наблюдали за беспокойным целителем, иногда убегающим в лес ночью, а иногда не покидающим свой кабинет днями напролёт. Поведение Горация настолько отличалось от его обычного, здорового состояния, что и Эйдан, и Адам убедились, что король не шутил: они творят вещи, объяснить которые смогла бы только магия.

Конечно же, Эйдан не мог и дальше оставаться в стороне. Происходящее было слишком интересным, чтобы и дальше притворяться несведущими дурочками. Нет, они хотели правды, хотели знать, что происходит, и вместе загнали доброго старика в угол, зная, что тот не сможет отказать своим приёмным внукам, если те немного поднажмут.

— Ну, расскажите, ваша милость!

— Расскажите нам, какие успехи! У вас получается сделать жизнь? Она похожа на собаку, обезьяну или человека? Получится сделать девушку?

— Его Величество правда поженит герцога Джерарда на этом? Без шуток, на самом деле?

— Мы уже знаем, что вы нашли волшебный корешок, вы не раскроете секрета, если скажете нам больше. Ну, пожалуйста! Дедушка!

Если и было что-то, к чему питает слабость королевский целитель, так это к невиннейшим глазам Эйдана и его протяжному «дедушка!», направленному на Горация. Так получилось, что у волшебника никогда не было жены или детей, а любая иная родня давно покинула этот мир, и в королевской семье он находил отраду, давно приняв принца и короля как своих внуков. Пусть он был недоволен, что Эйдан использовал такой грязный приём, но всё же поддался уговорам и поделился с ними обоими новым секретом королевства.

Получив разрешение на эксперимент, Гораций отправился в деревню в то же утро. На его просьбу поделиться белым корнем жители сначала ответили сомнением, но, являясь личностями на удивление честными, согласились таким образом уплатить за давно оказанную помощь. До цветения корня в том году оставалось около месяца, и всё это время Гораций готовил новый выделенный кабинет для своих махинаций. Когда же всё было готово, а посыльный известил, что Каторжная деревня ждёт их в гости, целитель уже знал, что будет делать. Он получил в своё распоряжение длинный, тонкий корешок, плотно замотал место среза во влажную ткань и вернулся в замок, скрываясь под капюшоном и покровом ночи.

Нетерпеливые, как два щенка, ожидающие лакомства, Эйдан и Адам не стали дослушивать Горация, вместо этого на середине рассказа начиная вымаливать разрешение пойти в его новый кабинет, посмотреть на итоги такой трудоёмкой работы. Юноши хоть и не дослушали, а точно были уверены, что работу Гораций проделал тяжелейшую, не редко проводя ночи без сна. На этот раз уговаривать пришлось в разы дольше, ведь целых две недели Гораций отказывал им, не слушая доводов, почему им будет полезно знать, что он делает и как это выглядит. Целитель, может, так бы и не показал им ничего, но во время одной из таких сцен, где принц о чём-то умоляет лекаря, а тот ему отказывает, мимо проходил Реандр. Узнав, в чём дело, король сначала отругал Эйдана и Адама, а после сам дал разрешение сводить их в лабораторию — так назвал кабинет для экспериментов Гораций.

Сказать, что в кабинете не были ни пылинки, будет сильным преуменьшением. Там было так чисто, что своё отражение можно увидеть в каменном полу, словно его залили смолой, а не просто натёрли до такого состояния. Когда свет проникал в комнаты, его лучи не вылавливали ничего в воздухе, что до этого момента Эйдан лично считал невозможным. Было же в кабинете всего ровно столько, сколько нужно. Вдоль одной из стен шёл шкаф, наполненный книгами, пергаментом и самыми разными цветами, среди которых были и те самые белые лилии. Рядом с ними лежали чёрные каллы — единственное чёрное пятно, так как больше ни одного букетика не из белых цветов Эйдану в кабинете найти не удалось.

Дальше шкафа, около окна, находился рабочий стол, заваленный всё теми же книгами и пергаментами, аккуратно расположились лишь перо и чернильница, видимо, единственные предметы, которые могут что-то испачкать, а потому и обращались с ними куда осторожнее.

Самой важной и заметной частью комнаты, однако, являлся длинный, высокий стол, на котором лежало белое нечто, бывшее раньше корнем. Это незнамо что имело тонкие, словно полые и от того «сдутые» конечности, напоминая чем-то палочника или богомола: у тех тоже длинные и очень тонкие тела. Можно предположить, что центральная линия является телом, отходящие от него снизу и сверху отростки — руки и ноги, а шарообразная, крохотная часть на конце могла быть будущей головой. «Пальцы» этого пока ещё растения были опущены в баночки с различным содержанием. Многим позднее Эйдан узнал, что это были растёртые в кашу лепестки цветов, что через белые лилии тело впитывало женскую энергию, через лотос жизненную, через каллы — духовную. Всё это, без сомнений, повлияло на конечный результат, но на тот момент никто в комнате не знал, чем закончится эта история, они лишь смотрели на пугающую, гротескную картину и оба юноши в тот день послушались инстинктов, которые кричали: беги. Беги, пока чудовище не встало, беги, пока Бог не решил, что ты причастен к этому и пошёл против законов природы.

С того дня они ещё долго не возвращались к этой теме. Обходили кабинет целителя стороной, предпочитая старое помещение, где теперь ученик в основном занимался больными, пока его наставник не смел надолго покинуть проект.

Впервые их заинтересовало, как продвигается дело, когда Гораций появился в трапезной королевской семьи и был так взбудоражен, что не мог вымолвить ни слова, лишь знаками донеся, что королю следует пойти за ним. Тогда, переглянувшись, Адам и Эйдан не сговариваясь отправились следом, принц не взял с собой даже бутерброда, захваченный интересом узнать, что же там такого произошло, что спокойный и во многом сдержанный Гораций реагировал столь необычно.

В комнате будто бы ничего не поменялось, но, зайдя, ни Эйдан, ни Адам не почувствовали той жуткой, давящей атмосферы, которая была в прошлый раз. Повлияло на это абсолютно не похожее на тростинку тело: женское, худощавое, с очень выраженными мышцами, но всё же человеческое. На ещё маленькой голове росли пучки чёрных волос, руки пестрили синими венами, кожа просвечивала и была накрыта шёлком, который, казалось, в некоторых местах сливался с телом, создавая защитный слой, который сам корень сделать не мог. Именно для этой цели и были приобретены те огромные количества ткани, пригодившиеся только сейчас.

Самая чудесная часть, из-за чего и трясся в переизбытке чувств Гораций, была грудь тела. Она едва заметно поднималась и опускалась, не просто имитируя дыхание, а воспроизводя его: крылья носа трепетали, шея напрягалась, всё существо словно отвергало необходимость кислорода, но из-за потребности в нём училось поглощать воздух так, как это делали все наделённые душой существа. Одного этого доказательства было достаточно, чтобы подтвердить: Гораций был прав в своей теории и смог создать что-то живое, не используя для этого ни мужчину, ни женщину. В свою очередь Эйдан тогда подумал, что он лишь дал тело тому, что итак было живо, и позволил всем тем растениям, что питали эту леди, обрести оболочку, подходящую для их силы воли.

В тот вечер Эйдан был так очарован новыми знаниями, пришедшими к нему в лице будущей миссис, что вызвался стать помощником целителя. Как принцу, ему опасались давать тяжёлую работу, но теперь Эйдан имел возможность своими глазами наблюдать, как развивается корень жизни. Её голову всё ещё опускали в пасту из чёрных калл, от чего, скорее всего, волосы и стали такого тёмного цвета. Утром и вечером принц мыл этот росший день изо дня пучок, расчёсывал, а после укладывал в новую порцию пасты. Руки и ноги так же опускали в каши из цветов, а в остальное тело Гораций сам втирал травяные настойки и мази, питая её всеми необходимыми энергиями. Когда рот девушки достаточно развился, её начали поить бульонами и водой, и с этого момента, казалось, её развитие стало ускоряться в астрономической прогрессии: мышцы больше не были видны так сильно, голова достигла необходимого размера, появились уши и начали выступать глаза, доныне полностью у тела отсутствующие. Одновременно с появлением зубов и ногтей на глазах сформировались щели, и теперь их можно было открыть и проверить.

Так подумал и Гораций, в один из дней с особой деликатностью раскрыв её глаза и тут же ужаснувшись. Сначала ему показалось, что появился один лишь белок, и лишь присмотревшись внимательней, он разглядел едва различаемые радужки и белые зрачки. Слепая девушка едва ли станет хорошей шпионкой, да даже в открытую следя за герцогом, она бы ничего не смогла рассказать. Понимая это, Гораций принялся искать способ повлиять на зрение тела, полностью забыв о чём-либо ещё.

В это время на улице началась весна, всюду противная слякоть, ветер и неясная погода. Не желая выходить на улицу, Эйдан коротал свои дни с телом спящей девушки — а именно на таковую было похоже теперь тело, и воспринимать его иначе Эйдан никак не мог. Он ответственно продолжал мыть её волосы, втирал бальзамы, когда целитель не мог сделать того сам, разминал конечности, готовя мышцы к тому, что совсем скоро ими начнут пользоваться. Все эти махинации пусть и могли занять до нескольких часов в день, но всё же оставляли ему кучу свободного времени. Тогда, не находя, чем ещё себя развлечь, Эйдан начал носить в лабораторию книги. Сначала то были романы. Закончив первый, за ним второй, принц заимел привычку читать вслух, наполняя комнату звуком своего голоса.

Проходило время, целитель вливал в леди настойки из моркови, персиковый сок, чай из киви. Когда пришло тепло, в королевском саду, оснащённом теплицами и просто волшебном месте, как иногда казалось Эйдану, зацвела черника, которую передавленной так же вливали в тело. На ягоды пошла наибольшая реакция, а, может быть, так просто совпало, но, наконец, зрачки девушки почернели, даже если радужки оставались почти белыми.

В это же время принцу стало казаться, что он читает не в пустоту, что его слушают. Это могла быть только его фантазия, ведь девушка на столе не проявляла признаков, что слышит его, но с тех пор Эйдан начал приносить не романы, а учебники. Первым стал словарь, пятитомник. Одна книга за другой уходила, пока принц разбирал для девушки слова, показавшиеся ему недостаточно раскрытыми автором. Только убедившись, что если его услышат, то ещё и поймут, Эйдан принялся носить сборники речей ораторов древности. То были текста, заданные ему на изучение, и было приятно совместить необходимое с желанным.

С наступлением последнего месяца весны девушка на столе открыла глаза самостоятельно. Эйдан читал ей биографию поэта, жившего в позапрошлом веке, и не заметил ничего странного, пока на периферии не началось какое-то движение. Одновременно испугавшись и подумав, что происходящее — сон, принц подскочил со своего места и мгновенно оказался около леди. Та с безразличием осматривала руку, подняв её над своим носом, но, будто бы устав её держать, позволила ладони упасть прямо на лицо.

— Ты что творишь?! — всё ещё не придя в себя, Эйдан взял чужую руку и убрал в бок. Убедившись, что леди не навредила самой себе, он взял минутку на осмысление. В кабинете никого не было: брат вернулся с охоты с травмой ноги, и Гораций осматривал его, покинув для этого свою лабораторию. Эйдан не мог прервать их, если хотел, чтобы Реандру качественно и без спешки уделили время. Он не простит себе, если отвлечёт сейчас Горация, а Реандр после будет хромать всю жизнь.

Несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув, вспоминая уроки контроля над собой и своими эмоциями, Эйдан вновь взглянул на девушку. Та пусть и проснулась, вставать не спешила. Глаза направлены в потолок, сознание находится словно бы далеко-далеко, там, откуда его не пустили ещё сюда.

Глупо со стороны Эйдана, но, находясь рядом с телом этой, как ему казалось, очаровательной красавицы, он не мог не проникнуться к девушке теплом. Ухаживая за ней, помогая с омовением, заботясь как о больной, он не мог не думать о ней как о сестрёнке, которая просто родится сразу во взрослом теле. Мысль не казалась ему глупой или противоестественной, ведь отцом белого корня стал Гораций, но с той же вероятностью его можно назвать её дедушкой, как и дедушкой Эйдана и Реандра. Итак, смотря на впервые проснувшуюся будущую миссис Джерард, Эйдан решил, что обязан стать её проводником в этом мире.

— Как думаешь, ты сможешь сесть? — стараясь звучать дружелюбно, а говорить понятно, как с малым ребёнком, Эйдан обхватил плечи леди и помог ей подняться со стола. Миски с цветочными кашами, отварами и пастами закачались, парочка упали на пол. Шум заставил их обоих вздрогнуть, но только у леди руки поднялись к ушам, пытаясь их закрыть. Любопытный и в то же время настороженный вид сестры растопил оставшееся сомнение в Эйдане, когда он с лаской заставил её опустить руки, тихо убеждая, что ничего страшного не произошло, и ругать их за эту посуду не станут. — Как тебя зовут, дорогая? Я Эйдан, принц королевства Кетра.

— Меня… зовут? — лёгкая дрожь просочилась в сиплый голос, и Эйдан поспешил найти воду, помогая девушке сделать несколько глотков.

— Да, как я могу к тебе обращаться? Имя.

— Имени нет.

— Оу, — на мгновение застопорившись, принц готов был стукнуть себя по голове, вспомнив, что даже если она говорит, проснулась и вообще самая настоящая, живая не меньше, чем любой знакомый ему человек, но родилась она, пришла в этот мир, всё равно, что прямо сейчас, когда впервые раскрыла глаза. Было чудесно уже то, что она умела говорить, значит, и правда слышала его, а может это ещё какая магия. — Ничего страшного, не у всех сразу есть имя. Как насчёт придумать его сейчас? Хочешь, я дам тебе имя?

Девушка кивнула, будто даже не задумывалась перед ответом, и Эйдан тут же стал перебирать в голове все известные ему имена. От чего-то они казались то неправильными, то глупыми, совершенно неподходящими его младшей сестре. Тогда он стал вспоминать героев из книг, оттуда — какие книги он вообще читал, и на память пришёл самый первый роман, принесённый им в лабораторию. Там была всего одна женская роль, бездушная и холодная знатная дама, своим взглядом способная заморозить чужое сердце, но своим видом захватывающая его ещё быстрее. Леди не казалась ему холодной, но вот вторая половина? Смотря на сестру, Эйдан понял: да, подходит.

— Тогда пусть ты будешь Алисией. Благодаря брату скоро у тебя будет фамилия благородного господина, так что можно не придумывать другой, что ты скажешь? — он улыбнулся, чувствуя гордость от того, какое хорошее имя смог подобрать, и ещё больше обрадовался, когда Алисия кивнула, соглашаясь с ним. — Вот и хорошо! Теперь давай поговорим о важном: как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Ноги или руки, голова, может быть, внутри? Что бы это ни было, обязательно скажи.

Сначала ему ничего не ответили, но Эйдан и не торопил, давая Алисии время прислушаться к себе. Сам принц даже представить не мог, что, должно быть, ощущает в этот момент леди. Впервые проснувшись, с телом, которым нужно управлять, без имени, которым можно назваться. И с большим-большим миром, изучить который ей ещё предстоит. Эйдан почти завидовал тому, как много в этот момент могла узнать Алисия, изучить и понять. Это казалось чем-то таким невероятным, что могли получить только дети или больные душой, но не молодой человек, как Эйдан, уже знающий всё на свете и теперь изучающий науку, чтобы понимать, как это «всё» работает.

— Холодно, — из раздумий его вырвал шёпот, которого он сначала даже не смог разобрать.

— Прости, что?

— Холодно, — повторила Алисия, и принц вновь обратил внимание на своё окружение, на нагую девушку, сидевшую на деревянном столе.

— Ах, точно, прости! Мы сейчас это исправим, — послав Алисии лучшую из своих улыбок, Эйдан помчался к двери, выглянул и подозвал охранявшего вход Адама. — Принеси женскую одежду и какую-нибудь накидку, пожалуйста. Нам необходимо укрыть даму.

Адам посмотрел на него как на сумасшедшего, но отправился выполнять просьбу-приказ. Он смог раздобыть только вещи для служанок — чёрное платье с белым фартуком — и свой плащ, в котором было бы не слишком жарко. Принеся всё, он постучался и вошёл в лабораторию, даже не удивившись, обнаружив там принца, во всю беседующего с когда-то бывшей корнем девушкой.

— А вот и Адам! Всегда, когда я навещал тебя, он охранял вход либо внутри, либо снаружи. Адам, это Алисия, — перехватывая у него вещи и неся их к столу, Эйдан не переставая говорил, теперь принимаясь показывать Алисии разные части одежды и объяснять, как и носить. Увидев же, какое платье нашёл Адам, Эйдан непонимающе повернулся к другу, но просто отмахнулся от этого, пробормотав что-то вроде «обязательно найдём что-нибудь лучше, но пока сойдёт». Адам присоединился к принцу, помогая одеть Алисию, стараясь не прикасаться к её телу лишний раз, и закончил перевязыванием волос лентой, чтобы те не мешались. — Вот и прекрасно, вот и закончили! Так лучше, Алисия?

Девушка осматривала себя, терла меж пальцев ткань, прощупывала разные материалы и так долго изучала новые для себя вещи, что друзья уже и не надеялись получить ответ, когда Алисия подняла на них взгляд.

— Лучше. Теплее, — при этом она ухватилась за края плаща и потянула их ближе друг к другу, кутаясь.

Обрадованный, Эйдан продолжал разговаривать обо всём и ни о чём. Так бы это и не кончалось, если бы в какой-то момент дверь лаборатории не открылась. Вошёл Гораций, уставший, но не бледный, так что с ногой короля, судя по всему, не случилось ничего серьёзного. Однако принц искренне побоялся за его здоровье, когда Гораций поднял взгляд и увидел, с кем общался Эйдан в его лаборатории.

Как только его удалось привести в чувства — ведь целитель всё же упал в обморок, когда Алисия тихо произнесла «Здравствуйте?» — начались тесты, проверки и самые разные вопросы. Алисия ни разу не пререкалась и во всём слушалась, отвечая правду, объясняя свои ощущения так подробно, как могла. К сожалению, на этой части не удалось поприсутствовать ни Эйдану, ни Адаму, ведь их прогнали из лаборатории и приказали не отвлекать Горация ни в коем случае.

В следующий раз они встретились в более официальной обстановке. Гораций представлял итоги своего проекта королю, а вместе с братом пожелал присутствовать и Эйдан, Адам же шёл вечным дополнением к принцу, о чём знали все в замке.

Алисия — имя Гораций охотно принял и представил её Реандру леди Алисией — выглядела чудесно. У швеи заказали платье, подчёркивающее бледность кожи и тонкость фигуры, к тому же её руки и волосы больше не испачканы в каких-то смесях. Она вела себя отстранённо, поздоровавшись с королевской семьёй и не проявив ни единого признака узнавания Эйдана или Адама.

Позже в тот день они поняли, что она правда их не узнала. Когда это поняли, Гораций взялся за новые тесты, но им не удалось выяснить, почему Алисия не может запомнить окружающих её людей. В конце концов, маяча перед глазами леди каждый день, удалось добиться успеха: Алисия назвала их имена и даже знала, что они знакомы. Однако стоило прервать эти встречи на неделю, и их существование вновь стиралось из её головы. Краткость памяти, однако, не смогла уже помешать планам короля, и через месяц жизни, в первый день лета, Алисия вышла замуж за Самуила Джерарда, обязанная записывать, что он делает, с кем встречается и о чём говорит, а каждые десять дней отправлять эти записки Его Величеству. Однако ни через десять дней, ни через пятнадцать они не получили письма. 20 июня наступил день рождения Его Высочества, принца Эйдана Кетра.