Женатый мужчина

Глава 8

На следующее утро Лавиния явилась в мой дом чуть ли не на рассвете. На самом деле было часов девять, но мы с мальчиками еще даже не собирались окончательно просыпаться. Мы сидели в пижамах за кухонным столом и пихали в рот кукурузные палочки, когда…

– У-ху-у-у! Извините, что так рано, но хотела застать вас с самого утра! – донесся ее крик в открытое окно.

– Открыто, – прорычала я, не отрываясь от миски, не вставая со стула и разминая хлопья в кашу.

Все еще пребывая в душном полусне, я задалась вопросом: а не станут ли такие визиты регулярным явлением.

– Извини, что помешала, – прошептала Лавиния, проходя в комнату. Она решительно села, явно вознамерившись поболтать. – Но мы же вчера договаривались… Я хотела предложить, чтобы ты после обеда зашла. Мы с Мимси часа в три пойдем в церковь, так что заходи в любое время после трех Хорошо? Покажем тебе, что к чему.

– Отлично, – невнятно пообещала я, подумав: «Только один раз, и все». Больше я не буду принимать участие в благотворительности, и когда мы с мальчиками вернемся, сразу же начну искать работу. «Не хочу я превращаться в Лавинию», – угрюмо подумала я, отнесла миски из-под палочек к раковине и швырнув их о стол с гораздо большей силой, чем надо бы. Я виновато принялась хлопотать с посудой, а Лавиния болтала с мальчиками.

– Какая прелесть! – вдруг воскликнула она. – Ты весь свой фарфор выставила. – Лавиния смотрела на мою драгоценную коллекцию азиатского фарфора с птичками, красующуюся в буфете. – Мамочка так и подумала, что ты захочешь расставить фарфор там, – самодовольно проворковала она.

Я стиснула зубы и сделала глубокий вдох. И с какой стати меня это раздражает? Вчера вечером я так обрадовалась, обнаружив большой пустой буфет, и с удовольствием заполнила его, а потом отошла в сторону и с восторгом полюбовалась хрупким, тускло-голубым и кремовым фарфором, поблескивающим на темном фоне уэльского дуба.

– Неужели, – злобно процедила я. Повисло молчание.

Когда я обернулась, Лавинии уже не было. Я торопливо подошла к открытой двери.

– Она слышала? – спросила я Бена, встревоженно вытирая руки полотенцем и глядя, как она спускается с холма.

– Что слышала? – Он оторвался от книжки, заложив строчку пальцем.

Я прикусила губу. Боже, какая же я идиотка. Она, наверное, так одинока и хотела со мной по-доброму!

Но мне показалось, что Лавиния скачет по холму слишком беззаботно: вряд ли она так уж обиделась.

– Увидимся! – выкрикнула я.

Она удивленно обернулась и просияла.

– Оки-доки!

«Ну уж нет, – ядовито подумала я, – совсем она не обиделась. Шкура у Феллоузов толще носорожьей, и мне это только на руку. Тем более если отныне я собираюсь регулярно метаться между чувством вины и раздражением, как сейчас».

Я хотела было закрыть дверь, но тут заметила в отдалении еще одну фигуру и поняла свою ошибку. Дурочка, а я-то подумала, что с гостями на сегодня покончено. Но нет, мне предстояло принять еще кое-кого. Я вздохнула и облокотилась о дверной косяк, стоя на солнышке. По холму неторопливо дефилировала Триша: длинноногая, загорелая, безмятежная и очень хорошенькая. Она никуда не спешила, ни о чем не беспокоилась и была почти не одета, не считая крошечных белых шортиков и ярко-розового коротенького топика. Она весело размахивала ведром, в котором лежали порошки, тряпки и губки.

– Привет, миссис! – проговорила Триша, заходя в дом и поправляя челку. – С чего мне начать?

– Привет-привет, мисс Швабра, – с притворным высокомерием произнесла я. – Отполируй полы, пока не увидишь в них свое отражение, и выбей ковры, да так, чтобы искры из глаз посыпались. Я вернусь к чаю, часика в четыре.

– Серебро почистить?

– Само собой.

– А газеты погладить? И не подогреть ли сиденье унитаза?

Я прыснула:

– Фу, какая гадость. Если серьезно, Триша, делать тут ничего не надо. Тут все совершенно новое, сверкает чистотой, ни пылинки – Роуз об этом позаботилась. И зачем она тебя прислала? Отполировать чайные чашечки изнутри, что ли?

– Да, что-то вроде того, и еще приказала исполнять любые ваши прихоти и приказания, – весело проговорила она. – Я хотела было возразить, что вы, возможно, и не захотите, чтобы я путалась у вас под ногами, но она и слушать не пожелала.

– Дело не в том, что мне не нужна твоя помощь, просто пока делать ничего не надо. Потом работа будет, когда мои сыновья перевернут весь дом, но даже тогда не надо приходить каждый день. Может, позже, когда я выйду на работу…

– Вот именно. Так я и думала. Ну, тогда дайте мне знать. – Она пожала плечами. – А пока я буду приходить, скажем, дважды в неделю, ладно? Ванну помою, вымою на кухне пол, поглажу что-нибудь, а потом, когда найдете себе место, буду приходить и сидеть с мальчиками. И необязательно говорить Роуз, что я не торчу здесь днем и ночью. Да и Джоан тоже не хочет, чтобы я ошивалась на ее кухне, как она это называет. Так что, может, мне просто отдохнуть пока немного? Съездить в город, по магазинам походить… – Она обезоруживающе улыбнулась.

Я пожала плечами.

– Хорошо, Триша. Пусть пока все будет, как ты говоришь, тем более что нас обеих это устраивает. – Я выдвинула ящик. – Вот ключ от дома, – я протянула ей ключ, – и хорошо, если бы ты дала мне свой номер мобильного…

– Точно! отличная идея. – Она нацарапала номер. – Тогда, если я тебе понадоблюсь или… – она воровато оглянулась, – …если Роуз явится меня искать, дай сигнал, о'кей?

Я усмехнулась:

– Заметано.

Она прогарцевала к выходу.

Я улыбнулась и повернулась к мальчикам.

– Так. Давайте-ка, ребята, одевайтесь и поехали отсюда, пока к нам кто-нибудь еще не пришел.

Через полчаса мы уже сидели в машине и ехали по задней дорожке, которая была более дикой и гораздо менее ухоженной, чем парадный въезд.

Когда мы подъехали к Оксфорду, я вздохнула с облегчением. Этот прекрасный старый город, где я провела три счастливых года, всегда оказывал на меня поистине волшебное действие. Я не могла дождаться, когда покажу детям мой колледж и тот, где учился их отец. К сожалению, на улицах были большие пробки, и солнце так пекло, что, добравшись до центра, мы уже таяли от жары. Зря мы отправились на машине: сейчас все бросают машины и передвигаются по городу на велосипеде. Я в свое время только на велике по этим улицам и ездила.

– Смотрите, – воскликнула я, вытирая застилающий глаза пот, когда мы наконец проползли мимо старого колледжа Неда. – В этом колледже учился папа. Видите там, где арка, кусочек зеленой лужайки! Посмотрите, какие красивые старые здания, – пробормотала я, развернувшись, чтобы не задеть симпатичного и умного молодого человека на велосипеде. Неужели когда-то и я была одной из них? Казалось, что с тех пор прошло сто лет.

– Прямо как в Лондоне, – заметил Макс.

– Ага, только здесь у нас нет знакомых, – угрюмо процедил Бен.

– Да что ты, Макс, Оксфорд совсем не похож на Лондон! Смотри, дома здесь из камня другого цвета, намного мягче, теплее, и они так замечательно сохранились!

Взгляни на колокольню, и на остроконечные башенки, и на сонные витрины с безделушками… О! Это же мой колледж! – Красивая светловолосая девушка слезла с велосипеда и прислонила его к столбу. – Ваша мамочка тоже когда-то была такой, – смело предположила я, – и так же шла на лекцию!

Лица моих сыновей в зеркале заднего вида исказились от ужаса и недоверия, и мне стало стыдно. Надо же, мама может так нагло врать! Еще бы, ведь для них я всегда была и буду тридцатидвухлетней клюшкой!

– Мам, мы тут сейчас умрем!

– Знаю, дети, – прошипела я, – если бы я только могла найти место для парковки… Господи, это кошмар какой-то.

Я поняла, что если в Лондоне мы ходили в школу пешком, то тут каждое утро дорога будет выматывать нам нервы. И вообще, где эта чертова школа? Судя по всему, в центре города. Но мы же и так в центре, куда дальше, сейчас уже к реке подъедем! Наконец мы припарковались, за мили от центра, и поплелись обратно, в основном в горку, в самую жару. Макс корчился от усталости и невыносимо капризничал, но я не сдавалась. Я найду эту проклятую школу, даже если мне придется…

– Ага! – воскликнула я, сверяясь с проспектом и картой, которую мне Любезно послали. – Это она. Да, школа Святого Михаила.

Пошатываясь, мы остановились у красного кирпичного здания на оживленной улице, по которой проносились грузовики: высокое, грозное строение с решетками на окнах.

– На тюрьму похоже, – проговорил Бен.

– Не говори глупости, дорогой, чудесная школа. Посмотри, какая игровая площадка.

– Где?

– А вон там, рядом со входом.

– Там асфальт, мам.

– Ну, наверное, площадка с другой стороны. – Я подергала ворота. – Может, попробуем открыть? Может…

– Нет, мам, пойдем. Мне не нравится, когда ты пытаешься проникнуть куда-то незаконно. Пойдем лучше. – Бен нервно кусал ногти. Я посмотрела на него.

– Ладно, милый.

Я хотела взять его за руку, но он сунул ее в карман. Мы молча зашагали по улице; Макс плелся сзади.

– По крайней мере, мы ее видели, – весело прощебетала я. – И это очень красивое здание в викторианском стиле, с фронтонами и орнаментами и всякими штучками… – Я осеклась, осознав, что говорю совсем как моя пустоголовая золовка Лавиния. Меня мучила мысль, что еще Бену во мне не нравится.

Нам срочно надо было пообедать и выпить холодненького, так что я решила, что лучше всего пойти в «Браунс», где есть пальмы и вентиляторы. В студенческие годы это место было мне не по карману, так что у зрелого возраста есть свои преимущества. Я бодро зашагала в направлении Вудсток-роуд. Разумеется, очередь на вход тянулась через всю улицу, как и в следующем ресторане, который я выбрала. Наконец мы устроились в несчастном «Макдоналдсе», вымотавшись так, что не могли даже разговаривать. Мальчики молча осушали один стакан колы за другим. Я грызла куриную палочку и думала о том, что завтра хорошо бы весь день провести лежа в поле с лютиками и глядя на небо. И послезавтра, и послепослезавтра тоже… Да. Это было бы здорово. А зимой, Люси? Ну, зимой что-нибудь придумаем.

По дороге домой меня охватило глубокое уныние. С нарастающим ужасом я задала себе вопрос: а что мы вообще здесь делаем? Где мои друзья? Где Джесс, где Тереза? А когда ребята пойдут в школу – что тогда будет? Они с кем-нибудь подружатся, а я? «Ну, я познакомлюсь с хорошенькими мамами их друзей, – храбро предположила я. – Мы будем ходить в кофейни и по магазинам. И все такое, хотя… минуточку… я же собиралась устроиться на работу!» А если я не найду работу, смогу ли я довольствоваться одними только кофейнями? Может, и да. Стану членом родительского или еще какого-нибудь комитета… Комите-е-е-е-е-е-ет! Я чуть было не въехала в живую изгородь. Черт, вот так люди и сходят с ума, и, кстати, раз уж я заговорила… Я резко остановилась посреди проселочной дороги. И уставилась на дорожный знак.

– Почему мы остановились? – спросил Бен, который всю дорогу сидел с картой и весьма эффективно выполнял обязанности штурмана. – Нам тут прямо.

– Да, я знаю, просто… – Я облизнула губы и вдруг, повинуясь импульсу, крутанула руль влево и понеслась по узкой тропке.

– Нет! Нет, мам, ты едешь совсем, совсем не в ту сторону! Та дорожка вела прямо к бабушкиному дому! Надо было ехать прямо! – Бен обернулся, глядя на перекресток.

– Ты уверен? А мне показалось, что так быстрее. Да и какая разница. Если что, можем вернуться на ту дорогу. Тут кольцевая. – Теперь я внимательно изучала знаки на каждой развилке. – Мы просто проедем через соседние деревни: очень живописный маршрут.

– Но это же огромный круг! И ты неправа, дорога здесь не кольцевая! – Бен, нахмурившись, изучал карту.

Я сделала глубокий вдох и вцепилась в руль. Ну почему этот чертенок такой умный? Ведь у него, между прочим, дислексия! Почему он не может вести себя как обычный ребенок, у которого проблемы с обучением? Нет, сидит себе и изучает карту, как заправский навигатор.

– Значит, будем внимательными туристами! – весело проговорила я. – Интересно, куда ведет эта дорога?

– Вообще-то, в Бартвуд, – угрюмо промямлил Бен. – А потом в Гексхэм.

– Правда? – выпалила я. – Гексхэм. – Я просто должна была произнести это название. Вертела его на языке, смаковала. Как мило, что название деревеньки начинается с Гекс… Гекс как раз рифмуется с… М-м-м-м. Прелесть. Да, это территория Чарли Флетчера. И мне нужна моя доза. Мне нужен глоток свежего воздуха.

– А знаешь, ты прав. – Я притворилась удивленной. – Это действительно Бартвуд, и если мы проедем еще чуть-чуть по той дороге… – На заднем сиденье воцарилась гробовая тишина. – Вот мы и приехали. Гексхэм.

Я выпрямилась и стала взволнованно смотреть по сторонам. Мы медленно тарахтели по живописной деревеньке: здесь был и паб «Грязная утка», и деревенское поле для гольфа. Я судорожно озиралась, изучая вывески на воротах. «Яблоневый дом», «Коттедж Тюдоров», но никакого…

– Почему мы так медленно едем? – возмутился Бен.

– Я проголодался, может, конфеток купим? – заныл Макс.

– Купим, дорогой, только вот, похоже, здесь нет магазина. Хотя есть церковь.

– Ну и что.

– Значит, «ферма у церкви» должна быть где-то здесь, – сквозь зубы пробормотала я. – Ага! Бинго.

Рядом с церковью, как и следовало ожидать. Я тут же притормозила и уставилась на дом. Продолговатый, низкий и старый на вид фермерский коттедж, вероятно, семнадцатого века, с белеными стенами и деревянными балками под потолком; позади был ухоженный сад и пруд с утками. У входа же – непременная подъездная дорожка с хрустящим гравием, а вокруг – белый частокол. Удобный дом, но вовсе не шикарный и не помпезный – а очень, даже очень симпатичный. Я восторженно застонала.

– Какая прелесть, – вздохнула я, остановившись на противоположной стороне дороги и выглядывая в окно. – Просто сказка.

– Что? – спросил Бен.

– Деревушка эта, – как ни в чем не бывало прощебетала я. – Тебе не кажется?

Бен пожал плечами и оглянулся.

– Нормальная деревня. И почему мы остановились?

– О, это потому, что мне надо отправить письмо, дорогой.

А что, хорошо. Очень даже хорошо я придумала – как раз через дорогу стоит красный почтовый ящик, прямо у частокола. Интересно, он дома? Просто поразительно, как же мне хорошо оттого, что он снова рядом, оттого, что я просто знаю, что он здесь проводит время, что он здесь живет! От этой мысли по артериям опять заструилась кровь – а ведь еще десять минут назад я готова была их вскрыть! Но сейчас уже нет. Сейчас мое сердце бьется аж в кончиках пальцев, колотится, как африканский тамтам. Я снова чувствую себя живой, я чувствую… Упс! Ой-ой-ой, открывается дверь. И из нее выходит молодая женщина…

– Ма-а-а-ма-а-а! – раздался крик с заднего сиденья.

– Еще минуту. Шнурки развязались, – прошипела я, наклонившись к самым педалям.

Приподняв голову всего на дюйм, я присмотрелась. Да, все точно: молодая женщина в джинсовом платье, с сумочкой в руке, с длинными светлыми сияющими волосами обернулась и говорила с кем-то на дорожке, и этот кто-то… Черт! Это был он! Он был там! Застыв от чувства вины и восторга, я смотрела, как он положил руку ей на плечо и торопливо ее обнял, а потом она повернулась и пошла к машине. Я не могла видеть их обоих, и сначала косилась то на нее, то на него, но потом решила все-таки полюбоваться им.

Выглядел он шикарно, разумеется: смуглый, широкоплечий, темные волосы взъерошены. На нем была темно-синяя футболка и летние брюки. Одной рукой он облокотился о дверь, глядя, как она садится в машину. Девушку мне уже почти не было видно, к тому же она стояла ко мне спиной, но я достаточно хорошо ее рассмотрела, чтобы понять, что она стройная красивая блондинка с копной блестящих волос. Она завела мотор и высунула голову в окно.

– Нам еще что-нибудь нужно?

– Пару пива можешь купить, – выкрикнул Чарли. – И молоко кончается.

Она кивнула, ловко развернулась и выехала по гравийной дорожке, направившись прямо в мою сторону. Я моментально нырнула под сиденье.

– Ты же вроде говорила, что хочешь письмо отправить? – спросил Бен.

– Да, да, точно. Сейчас только завяжу шнурки…

– Мам, ты в босоножках. И где это письмо?

Я села, потянулась к сумке и тут поняла, что Чарли все еще стоит в дверях и теперь, когда она уехала, с любопытством смотрит на нашу машину. Наверное, думает, кому это взбрело в голову остановиться против его дома на пустынной деревенской улице безо всякой явной причины.

– Скорее, Бен, держи. – Я порылась в сумочке и сунула ему в руку письмо. – Беги и отправь письмо, только быстро.

Он вытаращился на конверт.

– Но тут уже есть штамп, мам. Тебе нужна новая марка.

– Без разницы, просто пойди и опусти.

– Это же старый счет за газ, мам. И адресован тебе. Он не дойдет!

– Просто отправь его, Бен, прошу!

Ну вот, теперь Чарли уже вовсю на нас пялится и закрывает глаза от солнца, чтобы рассмотреть получше.

Я вся взмокла. У нас должна быть причина, чтобы здесь находиться: вдруг он потом заметит машину и поймет, что я за ним слежу? И еще он не должен меня узнать, а то еще подумает: «Боже, как странно, я же ее в Лондоне видел, а теперь она здесь, прямо напротив моего дома!»

– И конверт открыт, мам. Это просто старое письмо, которое ты нашла в сумке! Оно никуда не дойдет!

Я глубоко вздохнула.

– Дойдет. Такой большой счет, они будут рады получить чек!

– Но это же счет для тебя, – не унимался Бен, – а не для них.

– А НУ ИДИ ОТПРАВЬ ЭТО ЧЕРТОВО ПИСЬМО, БЕН, А НЕ ТО Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ!

Повисла зловещая тишина. Через секунду Бен выскользнул из машины, перешел дорогу, положил письмо в ящик и молча вернулся. Мы на полной скорости сорвались с места, как раз когда Чарли хотел сойти с крылечка и двинуться по дорожке к нашей машине.

Воцарилась жуткая тишина. Даже Макс онемел.

– Извини, дорогой, – наконец промямлила я, вытирая лоб, с которого капал пот. – Мне правда очень жаль.

– Ты на меня ругалась! – тихо возмутился Бен.

– И сказала «чертов», – напыщенно добавил Макс. – Два раза!

– Знаю, знаю, но понимаешь, Бен, иногда взрослым людям надо… ну… выпустить пар, короче.

– И ты нарочно послала старое письмо, чтобы у почтальона прибавилось работы, – холодно произнес Бен. – Как тебе не стыдно! Ты плохая.

Он рассерженно отвернулся и уставился в окно. Я мысленно съежилась. Ну да, мне стыдно. Мне тридцать два года, а я с двумя маленькими детьми на заднем сиденье преследую мужчин. Черт. И я же клялась, что больше не буду этого делать. Говорила же: больше никогда! Но если бы вы знали, как мне это необходимо!

Он мне просто необходим. И рядом с ним я испытываю такой подъем. Он – моя мечта, моя фантазия, пусть и неподобающая и недоступная. Ведь теперь я даже ее видела – и в глубине души, без капли сомнения, знала, что это его жена. Что это не подруга, не няня. Больше ничего объяснять было не нужно. Но даже это не остановило меня и не подкосило мою решимость! И что я в нем такого нашла? Неужели дальше будет хуже? Неужели я превращаюсь в маньяка?

Я задрожала, а потом расправила плечи. «Ну уж нет, – фыркнула я. – Просто мы немножко заблудились, только и всего! Проехали через деревню – тоже мне преступление! И откуда я знала, что он там окажется?»

Я выехала на главную дорогу и направилась в Незерби-Холл. «И все же было приятно его увидеть, – мечтательно подумала я. – Можно сказать, незапланированная радость. Правда, неожиданное удовольствие».

– Как я рада вас видеть, – прошептала я, когда мы остановились на светофоре. Школьник на велосипеде ошарашенно вытаращился в открытое окно моей машины. Он не стал ждать зеленого света и судорожно закрутил педали, спасая свою жизнь. В зеркале заднего вида я заметила, как мальчики обменялись испуганными взглядами.

«Ну и ладно, – подумала я, отпуская тормоз и облегченно вздыхая. – Теперь можно ехать в церковь. Самый подходящий момент – искуплю все свои грехи». Я взглянула на часы. Да, уже почти четыре, пора к Лавинии. Вот мне и наказание.

Через десять минут мы приехали в деревню: мальчики так и пыхтели, насупившись на заднем сиденье. Подъезжая к маленькой нормандской церкви, я подумала, какое это красивое местечко. Среди старых разросшихся тисовых деревьев высилась древняя квадратная башня; церковный двор был усажен хорошо ухоженной зеленью, а вокруг тянулся низкий каменный забор.

Именно здесь должны были пожениться мы с Недом, если бы Феллоузы настояли на своем. И что касается этой церкви, здесь никто не прекословил Феллоузам: кажется, на каждой молельной подушечке был вышит фамильный герб, в каждом склепе покоился кто-нибудь из их клана, изготовление каждого витража было профинансировано из их кармана, а на некоторых витражах, наверное, были изображены члены семейства Феллоузов. Господь здесь был ни при чем.

Я развернулась на сиденье и мило улыбнулась, чтобы помириться с моими спутниками.

– Я обещала заехать на минутку и повидаться с тетей Лавинией. Эта церковь очень древняя, и под полом здесь покоятся мертвые рыцари и все такое. Можем взглянуть на колокольню, если хотите. Можем даже подняться!

– Я остаюсь в машине, – процедил Бен, невидящим взглядом уставившись в окно.

– Я тоже, – добавил Макс несколько неуверенно: он уже забыл, из-за чего мы поссорились, а моя история с мертвыми рыцарями ему очень понравилась.

Я вздохнула:

– Хорошо. Но неужели вам не жарко в машине? Молчание. Я пожала плечами и пошла по дорожке ко входу.

Я поднялась по выложенному плиткой крыльцу и оказалась в приятной сумеречной прохладе. Лавинию я увидела почти сразу. Она стояла в проходе ко мне спиной, непрерывно что-то говорила, наклонялась и брала с пола охапки цветов. Ее вкрадчивый, слащавый голосок разносился по всей церкви.

– Ой, Мимси, какая прелесть – просто очарование! И как тебе это удается. У меня ужасно руки дрожат, и в результате получаются сзади короткие, а спереди длинные. Сплошной беспорядок.

Я тут же поняла, что она хочет угодить той, с кем разговаривала. Она засеменила к алтарю с охапками цветов, напевая хриплым контральто «Дыхание небес». Я зашагала следом. Она не видела, что я иду за ней, к тому же ее внимание было приковано к красивой девушке с короткими светлыми волосами, которая стояла у алтаря и расставляла цветы по вазам.

– Извини за опоздание, Лавиния, – произнесла я, подойдя поближе. – К сожалению, я не смогу надолго задержаться. Мальчики ждут в машине.

– Люси, привет! – Она обернулась; у нее был разгоряченный и перевозбужденный вид. – Да не волнуйся, это ненадолго. Знакомься, Люси, это Мимси Комптон-Беррелл, моя очень дорогая подруга, – она самодовольно просияла.

– Здравствуйте. – Я улыбнулась им обеим.

– Привет, – проговорила Мимси. – Пришли поработать вместе с нами?

– Ну, я не уверена, что сумею сделать что-то подобное, – произнесла я, восторженно разглядывая действительно красивую и сложную композицию из лилий, белых роз и зелени, со вкусом собранных в букет и перевязанных длинной лентой из пальмового волокна.

– Не волнуйтесь, – бросила Мимси. – Нам любая помощь нужна, и все равно, что вы будете делать. Даже хорошо, когда каждую неделю разные композиции, не так ли, Лавиния?

– Конечно, – поддакнула моя золовка.

– Полевые цветы в окружении камыша? – предложила я.

– Великолепно, – просияла Мимси. – Хотя должна вас предупредить, полевые цветы в течение недели могут завянуть, так что придется каждый день приезжать сюда и делать новую композицию.

– Ах так, – поспешно спохватилась я. – Ну, в таком случае…

– Лучше нарвите более долговечных цветов у Роуз в саду. Книпхофии простоят целый месяц. Я как-то разукрасила ими всю церковь, но потом викарий довольно смущенно намекнул, что ему кажется, они слишком «нескромные». Мне так и хотелось ответить: «Ага, они слишком похожи на возбужденные члены!» Только представьте! Несчастные старушки упали бы в обморок во время службы. Но если честно, годятся любые цветы. Только не позволяй Лавинии навалить на тебя слишком много работы, – пробормотала Мимси, когда Лавиния с криком «побольше гипсофилы!» побежала к двери. – Ей только дай волю, она из тебя все соки выжмет.

– О, я в курсе, – прошептала я в ответ и подумала: «Какая же милая эта Мимси». Она и на вид была лапочкой: широко посаженные честные серые глаза, непослушная светлая челка и широкая белозубая улыбка. И как ее-то сюда занесло?

– Раз в месяц будешь приходить, и Лавиния будет довольна, – уголком рта прошептала она. – Обещаю, если хорошо подготовиться, это займет не более десяти минут, но ни в коем случае, если ты хоть каплю соображаешь, не записывайся помогать в воскресной школе или участвовать в выпуске приходского журнала, как сделала я. Мы скажем: «Спасибо, нет» – как учит Общество по борьбе с наркозависимостью.

– Господи, бедняжка, и как ты теперь выкрутишься?

Она поморщилась:

– Я уже завязла слишком глубоко. И знаешь, мне это по душе. Правда, времени уходит куча.

– Могу представить.

– Может, еще папоротник? – пропела Лавиния от двери.

– Кажется, Лавиния, я уже закончила, – Мимси заговорила громче. – Как думаешь? – Она развернула вазу, чтобы показать Лавинии букет. – Можно я теперь пойду домой?

– Замечательно. – Лавиния подбежала к Мимси, льстиво хлопая в ладоши. – Просто идеально. Поняла, как надо делать, Люси? – выдохнула она. – Две большие композиции по обе стороны алтаря, несколько маленьких изящных на скамьях, и потом, если останется время, – она выпятила грудь, – еще большой, парадный букет у входа. Чтобы поприветствовать прихожан. Я запишу тебя на воскресенье через две недели, хорошо?

– Да, – трусливо пробормотала я, – только вот сейчас мне надо бежать, мальчики уже спеклись в машине, сама понимаешь. Рада была с тобой познакомиться, – сказала я, поворачиваясь к Мимси. – Может, как-нибудь увидимся, – с надеждой добавила я, почувствовав в ней родственную душу.

– Конечно, увидимся. В субботу у вас дома.

– Что?

– Разве мамочка тебе не говорила? – Лавиния нахмурилась и повернулась ко мне.

– Говорила что?

– Она устраивает большую вечеринку в твою честь, настоящий пир! Чтобы поприветствовать тебя в нашей деревне, познакомить с местными и так далее.

– В мою честь?

– Ну да, чтобы ты тут со всеми познакомилась. Полграфства придет! Будет так весело.

– Но у меня планы на выходные. Ко мне приедет подруга Тереза и ее маленький сын…

– Ну и здорово, – промурлыкала Лавиния. – Чем больше народу, тем лучше. Правда, Люси, приглашай и свою подругу. Поговори на всякий случай с мамой, но я уверена, все уладится. Она будет не против.