Женщины-чекистки

Богемная красавица (Галина Бениславская)

Кто бы мог подумать, что чекисткам народную славу может принести не только служебная деятельность?! Совсем необязательно ловить шпионов или самой быть одной из них, не нужно быть «палачом» или жертвой, чтобы собственное имя гремело на всю страну. Что же может сделать сотрудницу органов госбезопасности легендой? Конечно же, любовь. Это чувство знакомо всем. Кто-то, опьяненный страстью, счастливо живет долгие годы. Кто-то, принявший муки безответной любви, трагически гибнет в расцвете лет. Горькая участь постигла и нашу героиню.

Галина Артуровна Бениславская родилась в 1897 году. Она была дочерью грузинки, забеременевшей от французского студента Артура Карьера. Мать Галины тяжело переживала неожиданный уход соблазнителя и поэтому психически заболела. Воспитанием маленькой Гали занялись ее родственники из семьи врачей, Бениславские, жившие в латвийском городе Резекне. Они удочерили девочку. Повзрослев, Галина Артуровна уехала в Петербург, где поступила в Преображенскую женскую гимназию и закончила ее с золотой медалью в 1914 году.

Началась первая мировая война. К 1917 году Галина стала убежденной большевичкой, а потому Февральскую и Октябрьскую революции встретила с воодушевлением, хотя и не приняла в них участия. Во время гражданской войны она училась в Харьковском университете на факультете естественных наук. Когда войска белогвардейцев пришли на Украину, перерезав дороги из Харькова, Бениславская испугалась. По городу поползли слухи о том, что белогвардейцы зверски издеваются над коммунистами, пытают их. Будучи сторонницей красных, Галина Бениславская решила добраться до Советов через линию фронта.

Путь предстоял нелегкий, опасность расправы со стороны белогвардейцев заставляла усомниться в том, что можно остаться в живых. Долгие мытарства в дороге закончились весьма неприятно. Попав к красным, Бениславская оказалась арестованной. Ее попросту приняли за шпионку белогвардейцев! И для этого были все основания — шпионов противники засылали нередко.

Однако судьба благоволила Бениславской. Когда-то в Москве Галина познакомилась с Яной Козловской, отец которой был большевиком. Более того, Михаил Юрьевич Козловский (1876–1937) после февраля 1917 года являлся членом исполнительного комитета Петроградского совета, председателем Выборгской районной думы. В ноябре 1918 года он занимал пост председателя Чрезвычайной следственной комиссии, а в 1919 году некоторое время возглавляя Народный комиссариат юстиции Литвы и Белоруссии. (Позднее Козловский стал членом коллегии Наркомюста РСФСР и председателем малого Совнаркома. Между прочим, Михаил Юрьевич в 1919 году подвергался критике на заседании ЦК РКП(б) за поддержку лиц, обвинявших ВЧК в применении террористических методов в своей деятельности).

Благодаря вмешательству Козловского Галину Артуровну освободили. Михаил Юрьевич позаботился о Бениславской и после ареста. Он оказал ей содействие в получении комнаты в Москве. (Некоторое время Галина Артуровна жила в Кремле, рядом с коммунистическими вождями, например, с Лейбой Сосновским). Козловский помог Бениславской вступить в партию. Кроме того, устроил на должность секретаря в Особую межведомственную комиссию при ВЧК.

Эта комиссия занималась изучением всех источников спекуляции и связанных с нею должностных преступлений. Она проводила ревизии хозяйственных органов и вырабатывала меры по борьбе со спекуляцией и усилению ответственности должностных лиц. Такое место работы считалось весьма престижным — в Особую межведомственную комиссию входили представители многих наркоматов и сотрудники ВЧК.

Но поскольку обязанности секретаря были необременительными, молодая Галина Артуровна посвящала все свободное время богемной жизни. Бениславская хорошо разбиралась в литературе, много читала, к тому же была признанной красавицей. По словам одного из знакомых, «ее глаза, попадая в солнечные лучи, загорались как два изумруда». Говорили, что Бениславская «из породы кошек». Естественно, что такую девушку рады были видеть в своем кругу московские поэты и художники.

Любимым местом встреч богемной молодежи являлось литературное кафе «Стойло Пегаса», в котором в начале двадцатых годов читали свои стихи лучшие поэты Москвы. Здесь дискутировали, обменивались творческим опытом, оглашали поэтические манифесты. Тогда Галина Бениславская восторгалась стихами Блока. Но ее жизнь перевернулась 19 сентября 1920 года, когда в один из вечеров, проходивший в Политехническом музее, выступил Сергей Есенин.

Позднее о своих впечатлениях от этой встречи Бениславская написала: «Вдруг выходит тот самый мальчишка; короткая нараспашку куртка, руки в карманах брюк, совершенно золотые волосы, как живые. Слегка откинув голову и стан, начинает читать:

Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, ветру бы занять у Есенина удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль — разве можно отделить?! Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность. Потом он читал "Трубит, трубит погибельный рог!.." Что случилось после его чтения, трудно передать. Все вдруг повскакивали с мест и бросились к эстраде, к нему. Ему не только кричали, его молили: "Прочитайте еще что-нибудь…" Опомнившись, я увидела, что я тоже у самой эстрады. Как я там очутилась, не знаю и не помню. Очевидно, этим ветром подхватило и закрутило и меня».

Так Галина Артуровна посвятила свою жизнь всепоглощающей страсти. «С тех пор пошли длинной вереницей бесконечные радостные встречи, — вспоминала она. — Я жила вечерами — от одного до другого. Стихи его (Есенина) захватывали меня не меньше, чем он сам. Поэтому каждый литературный вечер был двойной радостью: стихи и он».

Есенин был на пике популярности. Он, талантливый поэт и такой же талантливый скандалист, безумно нравился женщинам. Однако даря дамам телесную любовь, Есенин редко присовокуплял к ней духовную. Сергей Александрович был легковозбудимым человеком, «горел» страстью сильно, но недолго. До встречи с Бениславской Есенин успел покорить немало сердец.

Он жил в гражданском браке с Анной Романовной Изрядновой, с которой вместе работал в типографии Сытина. 21 декабря 1914 года у них родился сын Юрий. Но счастливой семьи не получилось — Есенин оставил Изряднову с маленьким ребенком на руках. (Для интересующихся судьбой наследника добавим, что после смерти поэта в народном суде Хамовнического района Москвы разбиралось дело о признании Юрия сыном Есенина. Незаконнорожденный Юрий Есенин был расстрелян 13 августа 1937 года по обвинению в подготовке покушения на Сталина).

Официальной женой поэта 30 июля 1917 года стала актриса Зинаида Райх. Есенин обвенчался с ней в церкви Кирика и Улиты Вологодского уезда. 29 мая 1918 года Зинаида родила дочь Татьяну, голубыми глазами и светлыми кудрями так похожую на Сергея Александровича. 3 февраля 1920 года, уже после развода с Есениным, Райх родила еще одного ребенка от поэта — сына Константина. Летом 1939 года она была зверски убита в своей квартире. Тому, что жестокое преступление совершили мелкие уголовники, не верилось. (Сейчас предположение участия в убийстве Райх агентов НКВД переходит в категорию факта).

В 1920 году Есенин подружился с поэтессой и переводчицей Надеждой Вольпин. 12 мая 1924 года у них родился внебрачный сын, ставший впоследствии крупным ученым-математиком, известным правозащитником. А. Есенин-Вольпин был одним из создателей (вместе с Сахаровым) Комитета прав человека.

Отношение поэта к Бениславской хорошо описал М. Райзман в книге «Все, что я помню о Есенине»: «Галя сыграла большую благородную роль в жизни Сергея. Когда он знакомил меня с ней, сказал:

— Относись к ней лучше, чем ко мне!

— Хорошо, Сережа! Будет сделано!

Есенин, довольный, прищурил правый глаз, а Бениславская смутилась».

Крепкая дружба с Галиной Артуровной не помешала поэту испытать испепеляющую страсть. Страсть к другой женщине. Избранницей Есенина стала знаменитая танцовщица — «босоножка» Айседора Дункан. С ней поэт познакомился на праздновании своего дня рождения (3 октября 1921 года) в мастерской художника Якулова. В компанию была приглашена Айседора Дункан, как раз закончившая свое выступление на московской сцене. Она знала по-русски порядка тридцати слов, но, услышав стихи Есенина, поняла, что этот молодой человек очень талантлив. Дункан первая назвала Сергея Александровича великим русским поэтом. В этой 46-летней танцовщице проснулась страсть. В ту ночь Есенин не вернулся в комнату Бениславской, а уехал в фешенебельный особняк Дункан. Сергей Александрович влюбился в Айседору без памяти. 2 мая 1922 года эта пара сочеталась законным браком в загсе Хамовнического Совета, а потом уехала за границу. Об отношениях Есенина и Дункан знали все. Еще бы — череда ссор, перемирий, расставаний и встреч отличалась сумбурностью и непредсказуемостью.

Для Бениславской женитьба Есенина и его отъезд за границу стали тяжелым ударом.

Вот выдержки из дневника Галины Артуровны:

«1. 1. 1922 год. Хотела бы знать, какой лгун сказал, что можно быть не ревнивым! Ей богу, хотела бы посмотреть на этого идиота! Вот ерунда! Можно великолепно владеть собой, можно не подавать вида, больше того — можно разыгрывать счастливую, когда чувствуешь на самом деле, что ты — вторая; можно, наконец, даже себя обманывать, но все-таки, если любишь по-настоящему, — нельзя быть спокойной, когда любимый видит, чувствует другую. Иначе значит — мало любишь. Нельзя спокойно знать, что он кого-то предпочитает тебе, и не чувствовать боли от этого сознания. Как будто тонешь в этом чувстве. Я знаю одно, — глупости я не сделаю, а что тону и, захлебываясь, хочу выпутаться, это для меня ясно совсем <…> И все же буду любить, буду кроткой и преданной, несмотря ни на какие страдания и унижения».

Галина Артуровна жила в Москве одна, без родных, лечилась в клинике от нервных болезней. Поддержать ее могли только подруги. Но все равно Бениславская не могла успокоить свое раненое сердце. Она всегда первым делом интересовалась у знакомых не состоянием их дел, а возможным приездом Есенина.

А как же работа Бениславской в Особой межведомственной комиссии? Галина Артуровна недолго ходила на службу. Существуют версии, что Бениславская была приставлена к Есенину как агент ЧК. В литературно-историческом журнале «Русь» Ф. Морозов подкрепил это предположение тем, что «Галина Артуровна состояла секретарем при "сером кардинале" ВЧК — НКВД Якове Агранове, который был близким другом поэта».

Действительно, советские спецслужбы приставляли своих сотрудников к заинтересовавшим их объектам. Но это делалось не для длительного изучения общественной деятельности, а для уточнения или выяснения одного-двух конкретных вопросов. Причем проводились такие мероприятия с санкций вышестоящих инстанций. Оперативные работники посещали полулегальные собрания, митинги и т. д. Несанкционированные знакомства сотрудников спецслужб с нежелательными лицами пресекались, виновных наказывали, даже увольняли из органов. Что касается слежки Бениславской за Есениным, то этот вопрос неоднократно исследовался. Многие авторы сходились в том, что Галина Артуровна действительно дружила с поэтом по указанию Агранова.

Однако материалы личного дела № 2389 опровергают такое мнение. Агентурно-осведомительные задачи ОМК перед собой не ставила, жизнью писателей и поэтов занимался секретный отдел ВЧК. Поэтому предположение о том, что Бениславская получила указание Агранова «следить за Есениным» является досужим вымыслом.

В одной из справок личного дела можно прочесть: «Прошу сотрудницу для поручения сельскохозяйственного отдела Бениславскую Г. А. как фактически не работающую около четырех месяцев откомандировать в административный отдел ГПУ». Этот документ датирован 27 апреля 1922 года. Другая справка гласит: «Бениславская уволена со службы ГПУ по личному желанию и направляется в подотдел учета и распределения рабочей силы гор. Москвы». Эта бумага была подписана ровно через пять дней после предыдущей справки.

«Таким образом, сам факт пусть короткой, но официальной службы на Лубянке исключал привлечение Бениславской в качестве секретного сотрудника ГПУ», — резюмировал Лев Костанян в своей статье «У чекистов чистые руки» («Российские вести», № 44, от 26 декабря 2001 года).

Но Есенин действительно, интересовал органы госбезопасности. В архиве ФСБ есть протокол заседания президиума ВЧК от 27 октября 1920 года. В тот день рассматривались секретные дела, расследуемые секретным отделом. Вторым в списке значилось дело «Есенина Сергея Александровича, по обвинению его в контрреволюции». Докладчиком по этому вопросу выступал уполномоченный четвертого отдела секретного отдела В. Штейнгардт, которому начальник заседания Т. Самсонов поручил вести дело Есенина. Штейнгардт с середины 1918 года работал заместителем начальника военной контрразведки, начальником особого отдела армии, руководил цензурой на Восточном фронте. Он очень хорошо разбирался в действительных «врагах» новой власти. Это и сыграло особую роль в его карьере. С высоких должностей Штейнгардт «спустился» до рядового уполномоченного.

На него вышел Яков Блюмкин, старый знакомый по работе в контрразведке. К тому времени Блюмкин состоял слушателем Академии генштаба Красной Армии. Он много общался со Штейнгардтом, оказывая ему помощь в ведении дела Есенина. Свидетельством такой помощи может служить следующий документ: «20 года, октября месяца 25. Я, нижеподписавшийся Блюмкин Яков Григорьевич, проживающий, в гостинице Савой, № 136, беру на поруки Есенина под личную ответственность. Ручаюсь в том, что он от суда и следствия не скроется и явится по первому требованию следствия и судебных властей».

Это послужило основанием для заключения президиума ВЧК, в котором указывалось, что «причастность Есенина к делу Кусикова недостаточно установлена». Сергея Александровича предлагалось освободить из-под стражи под поручительство Блюмкина.

Почему же Есенин интересовал власти? Поэт восторженно встретил Февральскую революцию, а вот к Октябрьской его отношение было настороженным. Последовавшая затем череда арестов и расстрелов друзей (писателей, поэтов, художников, общественных деятелей), а также собственные неоднократные аресты вызвали в Есенине чувство гнева. На литературных вечерах он все чаще читал провокационное стихотворение. Вот отрывок из него:

За границей Есенин написал несколько произведений, высмеивающих власть большевиков. Об этом знали почитатели таланта поэта. Но вскоре узнали и «вожди революции». Они пытались уничтожить Есенина «законным» путем: сажали в Бутырскую тюрьму, бросали в подвалы Лубянки, в которых содержались приговоренные к расстрелу. На поэта была устроена настоящая охота — только чудом он спасся от ножа уличного хулигана и от бандитской пули. Более того, уже упоминавшийся Лейба Сосновский дал указание в каждом номере московских газет печатать статьи якобы от имени рабочих, требовавших расправы над «кулацким» поэтом. Неизвестные личности агрессивно вели себя по отношению к Есенину, пытаясь вызвать его ответную реакцию, чтобы затащить в милицию или ОГПУ. Сергей Александрович ходил с палкой для самообороны. Понятно, что нервы его были на пределе, Есенин скрывался от травли на Кавказе. Потом и вовсе хотел бежать в Турцию или Иран.

Но вернемся к дальнейшей судьбе Галины Бениславской. Есенин снова встретился с ней. О периоде своих переживаний Бениславская написала в воспоминаниях: «После заграницы Сергей Александрович почувствовал в моем отношении к нему что-то такое, чего не было в отношении друзей, что для меня есть ценности выше моего собственного благополучия». Есенин вернулся в Россию, измотанный сложными отношениями с ревнивой Дункан, все больше погрязающий в пучине алкоголизма. Тогда же, в 1923 году, образовалась глубокая пропасть между ним и имажинистами.

Но ангел поэта — Галина Артуровна — помогла преодолеть тяжелое время. Есенин поселился в ее комнате в коммунальной квартире в Брюсовском переулке. Там же вскоре стали жить и его сестры — Екатерина и Александра, приехавшие в Москву. На этой квартире Есенин встречался со своими друзьями. Среди них были Всеволод Иванов, Борис Пильняк, Николай Клюев, Петр Орешин, Василий Наседкин, Вольф Эрлих. О том, как чувствовал себя Есенин в тот период, читаем в его письме: «Работается и пишется мне дьявольски хорошо».

Бениславская вмешалась в отношения любимого человека с его женой. Галина Артуровна отправила Айседоре Дункан несколько телеграмм. Первая была следующего содержания: «Писем, телеграмм Есенину больше не шлите. Он со мной. К вам не вернется никогда. Галина Бениславская». Вторая говорила о первой: «Содержание телеграммы Сергею известно».

Айседора была в замешательстве. Чтобы прояснить ситуацию, она телеграфировала: «Москва Есенину. Петровка Богословский. Дом Бахрушина. Получила телеграмму должно быть от твоей прислуги Бениславской пишет чтобы письма телеграммы на Богословский больше не посылать разве переменил адрес прошу объяснить телеграммой очень люблю Изадора».

Сергей Александрович набросал карандашом на бумаге ответ: «Я говорил еще в Париже, что в Россию уйду. Ты меня озлобила, люблю тебя, но жить с тобой не буду, сейчас женат и счастлив, тебе желаю того же, Есенин». Текст был отредактирован Бениславской. Айседора Дункан получила окончательный вариант телеграммы: «Я люблю другую, женат и счастлив. Есенин».

Все знакомые смеялись над посланиями Бениславской Дункан. Ведь такой агрессивный, вызывающий тон высказываний был совсем не свойственен Галине Артуровне. Она оправдывалась: «Это отпугивание и только».

Дневниковые записи Бениславской опубликовал А. Г. Самусевич в книге «Венок Есенину». О совместной жизни с Есениным Галина Артуровна писала: «Когда Сергей Александрович переехал ко мне, ключи от всех рукописей и вообще от всех вещей дал мне, так как сам терял свои ключи, раздавал рукописи и фотографии, а что не раздавал, то у него тащили сами. Он же замечал пропажу, ворчал, ругался, но беречь, хранить и требовать обратно не умел. Насчет рукописей, писем и прочего сказал, чтобы по мере накопления все ненужное в данный момент передавать на хранение Сашке (Сахарову): у него мой архив, у него много в Питере хранится. Я ему все отдаю».

В Галине Артуровне не только пылала страсть к поэту, в ней жило чувство понимания его таланта. Благодаря ей Есенин мог сосредоточиться на творчестве, не вникая в издательские дела и обеспечение своих родных сестер. В то время он отзывался о Бениславской восторженно. Друг Сергея Александровича, имажинист Вольф Эрлих вспоминал слова Есенина: «Вот ты сейчас и Галю увидишь! Она красивая!.. Ну так вот! Галя — мой друг! Больше, чем мой друг! Галя — мой хранитель! Каждую услугу, оказанную Гале, ты оказываешь мне!» Илья Шнейдер отзывался о Бениславской так: «Эта девушка, умная и глубокая, любила Есенина преданно и беззаветно. Есенин отвечал большим дружеским чувством».

В марте 1925 года Сергей Александрович познакомился с внучкой Льва Николаевича Толстого. Софья Андреевна Толстая была на пять лет младше Есенина. Это знакомство стало еще одной попыткой поэта создать семью. Тогда же он написал письмо Галине Бениславской: «Милая Галя! Вы мне близки как друг, но я нисколько не люблю Вас как женщину».

Женитьба Сергея Есенина на Софье Толстой в октябре 1925 года заставила Галину Бениславскую отойти от любимого человека. Поэт тяжело переживал уход бесценного друга. Но ничего уже было не вернуть. И Сергею Александровичу, и Галине Артуровне оставалось жить совсем недолго.

Жизнь тридцатилетнего поэта оборвалась 27 декабря 1925 года в гостинице «Англетер»: Бениславская не присутствовала на его похоронах. Она пришла на могилу Есенина на Ваганьковском кладбище 3 декабря 1926 года. Долго курила, что-то писала карандашом на листке бумаги. Потом вытащила пистолет и застрелилась. Свидетелем самоубийства оказался кладбищенский сторож. Он побежал к церкви, чтобы поднять тревогу. Тем временем к могиле Есенина уже подъехала милиция и «скорая помощь». Бениславская еле слышно стонала. Ее спешно повезли в Боткинскую больницу. Однако было уже поздно — по дороге Галина Артуровна скончалась. Тогда ее тело повезли в анатомический театр.

В предсмертной записке Галины Артуровны сообщалось: «Самоубилась здесь, хотя знаю, что после этого еще больше собак будут вешать на Есенина. Но и ему и мне это будет все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое…»

Для Галины Артуровны Есенин был не только великим русским поэтом, но и бесконечно любимым человеком. Любимым настолько, что своя собственная жизнь казалась предназначенной только ему, поэту с голубыми глазами и израненной душой.