Жертва на замену (СИ)

60

— Почему он так похож на Лайя? — сквозь зубы прошипела, метнув взгляд от Ишума, прячущего улыбку в кулак, до ухмыльнувшегося Амнона, который точно что-то знал или понял, в момент, когда паромщик показал свое лицо.

— А ты как думаешь? — прозвучал риторический вопрос, сразу после него Ишум продолжил: — Твой Лайонел — прямой потомок Хэбэла. За свою жизнь, он умирал несколько раз, и в последний, когда Нун-Лиль вернула его к жизни, он взял себе новое имя — Зиусудра. Что означает «мудрейший». Ну не хвастун ли?

Мы оказались вплотную к герою легенд, рассказанных Лайонелом. Уголки его губ дрогнули на утверждение Ишума: отстраненная маска спала с лица.

— Давненько я тебя здесь не видел, Гибил… Снова помогал обездоленным смертным? Смотри, Госпожа прикажет утопить тебе в Зир-Шаре, будешь знать, — Хэбэл-Зиусудра покачал головой, но раздражения и упрека ни в его голосе, ни в выражении лица не было. Слово он припугнул Бога лишь для острастки.

Когда один из шаров подлетел ближе и осветил лицо Хэбэла, различия бросились в глаза. Нет, это все еще было лицо Лайя, и как ни странно, человеческой его сущности: тот же четкий профиль, губы, скулы, разрез глаз. Только… шрамы, украшавшие лицо, ожоги на шее, уползавшие дальше под одежду, прямо кричали, что их обладатель познал все тяготы войны, в которой победа было сродни чуду. Лишь глаза выдавали в нем человека не жестокого, и не черствого. Мягкий взгляд скользнул по моему лицу, согревая теплотой радужки цвета какао.

— Отвезешь их к Источнику? — спросил Ишум, кивком голову указав в нашу сторону.

— Хорошо, — согласился Хэбэл и отошел в сторону: Амнон, от нетерпения топтавшийся на месте забрался в лодку с высокими бортами.

— Постой, — Ишум схватил меня за руку, а после повернулся к паромщику с беззаботно-невинной улыбкой. — Я только попрощаюсь с девушкой. Мало ли что с ней может случиться. Она ж мне почти как дочь, которой у меня никогда не было.

Хэбэл поджал губы и прищурился, но ничего не сказал, отвернувшись к лодке.

Я хотела уже возмутиться и стряхнуть руку, но тут Ишум порывисто обнял и зашептал на ухо.

— Возьми его, — что-то маленькое и легкое опустилось в наружный карман моей набедренной сумки. — Если что-то случится, с чем вы не сможете справиться, зови меня.

— Но Эреш сказала… — дернулась, высвобождаясь из объятий и заглядывая глаза, в них горел бунтарский огонь.

— Когда запреты меня останавливали? — шелудивая улыбка пробежала по нахальной физиономии.

И не дав мне и слово вставить, Бог развернул меня лицом к озеру и чуть подтолкнул.

Неуклюже перевалилась за борт, и лодка тихо поплыла по непонятной воздушной массе, под стоны и шепоты душ, чьи силуэты угадывались в окружающем тумане.

Рукой забралась под плащ, нащупала сумку и откинула петлю с пуговицы, в форме колышка. Осторожно запустила пальцы и нащупала «подарок» Ишума — мне понадобилось несколько секунд понять, что это.

— Перо…, — вырвалось у меня, на что Амнон внимательно посмотрел мне в глаза.

— О чем ты?

— Перо… чинный ножик не помешал бы, а то мало ли, — выкрутилась, как смогла.

Хэбэла не интересовал наш разговор, он стоя правил лодкой, напряженно вглядываясь в потоки душ, тащивших лодку дальше от берега.

Амнон закатил глаза, но от дальнейших вопросов воздержался.

Больше мы не разговаривали, но я была уверена, что в его голове циркулируют схожие мысли. Успеем ли мы достать эту Чашу Пяти стихий и спасти Лайонела? И даже если Чашу мы добудем, как вернуться домой вовремя? Не возвращаясь в Обитель Эн-Гибила?

Время здесь будто растягиваясь. Из-за шепота душ и легкого покачивания лодки клонило в сон. Амнон почти сразу задремал, укутавшись в плащ и съежившись в корме лодки. Но я не могла позволить себе такую роскошь. Встав, я облокотилась о высокий борт, вглядываясь в туманную поверхность озера: время от времени по ней проходили голубовато-зеленые искры.

Шепот и стоны усилились, будто бы обитатели Зи-Шара, завидев меня, решили пожаловаться на свою нелегкую долю. Наклонилась прислушиваясь. Женский плач, зовущий своего любимого, заставил сердце сжаться от жалости: часть меня захотела помочь безутешной. Я протянула руку. Может если я, вытащу ее из этого озера…

— Не стоит, — паромщик отпустил весло, и перехватил мою руку, прежде чем пальцы коснулись дымной поверхности. — Если ты не хочешь остаться здесь навечно, захлебываясь в потоке своих самых болезненных воспоминаний.

— А как души попадают сюда? — тихо спросила, не очень надеясь на ответ молчаливого Хэбэла. — Это такое наказание?

— Нет. — Он вернулся к своему занятию, и лодка снова неспешно поплыла, прорезая носом марево, похожее на густую сахарную вату. — Сюда попадают души, зацикленные на гневе, горе, месте, зависти. Не способные к концу жизни отбросить все, и без сожалений двигаться дальше.

— Но… Все люди о чем-то жалеют… Они остаются тут навечно? — от очередных стонов на глаза невольно навернулись слезы.

— Нет. Все зависит от них самих, смогу ли они отпустить то, что тянет их на дно.

— А… — мой вопрос ускользнул: с мысли сбил ласковый, переливчатый голос, доносившийся из глубины. Слов песни я не понимала, но она действовала успокаивающе. Гнетущая тоска, пустившая корни в сердце, как только берег остался далеко позади и заунывные голоса душ начали тревожить слух. — Кто это поет?

— Хранительница Зи-Шар, — Хэбэл улыбнулся: улыбка получилась и горькой и нежной одновременно. — Она — единственная никогда не сможет покинуть это место. Нун терпит наказание за то, что ослушалась отца и полюбила человека.

Лодка врезалась в берег, обрывая разговор. Убаюканный фродас вздрогнул и очнулся.

— Мы на месте, — бросил Хэбэл, отворачиваясь, тем самым давая понять, что время вопросов и ответов подошло к концу.

Амнон ловко перескочил через высокий край лодки и помог мне выбраться. Мы оказались на невзрачном каменистом островке.

Зацепившись взглядом за глыбу, прямоугольной формы, напоминающую поставку под экспонат, в самом центре, ринулась туда, чувствуя, как сердце замирает в предвкушении скорой победы.

Но…

Туман немного рассеялся, вместе с надеждами: на камне ничего не было.

Замедлилась, боясь подойти ближе и окончательно разочароваться.

Нет, нет, нет… Чаша должна быть здесь. Где же еще? Ишуму незачем было нас обманывать.

Стало страшно. А вдруг…? Нас заманили в ловушку?

— Как думаешь, нас кто-то опередил? Или тут изначально никакой чаши не было? — сарказм в голосе Амнона отдавал горечью.

61

— Помоги мне! — принялась лихорадочно обшаривать камень, ища потайную нишу, механизм, хоть что-то.

— Бесполезно. Мы проиграли… — бесцветным голосом произнес Амнон, опускаясь на груду разбросанных камней и сжимая голову руками. Казалось, еще чуть-чуть и он вздернет морду и безутешно завоет.

— Нет! — рыкнула я, пытаясь сдвинуть с места неказистый пьедестал: вдруг под них зарыта эта проклятая чаша? — Я не собираюсь так просто сдаваться! Мы проделали такой путь… Мы…

— Мы сделали все, что смогли, — обреченно проронил он. — Надо найти Ишума, и…

Ишум! Точно! Он ведь сказал, чтобы я позвала его, если…

Запустила руку в сумку, выуживая невесомое серенькое перо.

И как это работает? Может, как средство связи…

Поднесла перышко к губам.

— Ишу…

Порыв ветра подхватил его прежде, чем я успела договорить.

— Нет! — перо растворилась в туманных водах Зир-Шара, я даже до края берега добежать не успела.

— Нет… — вернулась к единственному примечательному месту этого закутка посреди озера и всей тяжестью тела навалилась на него.

«Пожалуйста, я хочу лишь спасти его…»

Последние остатки надежды утекали вместе с тихими слезами. Камень темнел с каждой соленой каплей, что попадала на его поверхность. Пыль, попавшая в нос заставила чихнуть. Я на секунду отвлеклась от своего горя и заметила странный блеск в трещинах, прямо в центре неровной поверхности каменной подставки.

— Амнон, — позвала фродаса, чувствуя, как сердце пропустило удар и замерло в ожидании. — Иди сюда. Посмотри.

Фродас буквально подскочил, решив, что я нашла то, зачем мы пришли. Увидев, на что я показываю, он сначала поник и хотел отмахнуться, но после нахмурился, прищурив свои темные глаза, и подошел вплотную, критическим взглядом разглядывая едва заметные артерии трещин, образующие круг, из которых просачивался слабый свет.

— Дай-ка, — Амнон провел острым ногтем по надколотому центру, и хлипкий камень ввалился внутрь небольшого овально углубления.

— Это же Чаша! — едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от затопившей меня радости. — Мы нашли ее! Осталось только…

— Отделить ее от камня, — фродас попытался подцепить ногтями серебристый ободок, вросший в камень, но ничего не вышло. Кубок, из-за которого мы прочесали всю Ир-Каллу, слился с каменной глыбой, и его было невозможно вытащить.

Отполированная внутренняя поверхность Чаши сверкала, дразня нас.

— А может попробовать разломать эту глыбу и унести Чашу? И плевать, что она останется вмонтированной в камень. Вряд ли она потеряет свои целебные свойства, — ляпнула первое, что пришло в голову.

Амнону дважды повторять не пришлось. Когда когти удлинились, угрожающе сверкнув в молочной мгле, он вскинул черную руку и замахнулся, оставив на камне четыре глубоких отметины.

— Погоди, — остановила его, заметив символы, выцарапанные на камне. — Может, это послание или инструкция, как освободить Чашу.

— Я не знаю этот язык, — признался Амнон, вглядываясь со мной в кажущиеся бессмысленными, прямые линии, переходящие во вдавленные треугольники и галочки.

— Кажется… — перед глазами зарябило так же, как при чтении текстов, написанных на незнакомом мне языке из библиотеки Хайма, — я смогу прочитать.

Клинопись задрожала, символы запрыгали меняясь местами, растягиваясь, изгибаясь и приобретая формы знакомых букв.

Но я не успела прочитать — земля подо мной задрожала как при землетрясении и я чуть не упала, цепляйся за Амнона, который сам еле стоял на ногах.

— Что э-э-то? — голос подпрыгивал, вместе со всем миром.

Вместо ответа фродас указал куда-то наверх. Подступающий ужас сдавил горло, а по спине заструился холодный пот.

На черном небе появился желтый глаз с вертикальным черным зрачком, а сам свод пришел в движение: змея исполинских размеров вытягивала шею, разматывая кольца.

— Привет, — огонек вспыхнул справа с тихим хлопком, потонувшем в зловещем рокоте и шипении. — Так и знал, что нельзя отпускать вас одних. Кто из вас додумался разбудить Нираха?

— Д-да мы… Его… Это… Даже не трогали! — голос все еще не слушался. Но я не могла не возмутиться таким наглым заявлением. — Это вообще, что за монстр?!

— Нирах — пожиратель душ, — быстро заговорил Ишум, разминая пальцы, вертя головой по сторонам. — Его создали во Время Войны с Азгонами. Тогда Зир-Шар был переполнен. Потерянные почти наводнили всю Ир-Каллу, а это могло навредить Горнилу, где умершие получали шанс на вторую жизнь и рождались новые души. Нирах поглотил самых безнадежных и уснул. Он спал тысячи лет! Как, вы двое… Ладно. Надо достать чашу. С помощью нее вы уберетесь отсюда.

Растерев ладони между собой, он хлопнул в них — кольцо огня замкнулось вокруг берега, отделяя маленький островок от озера душ.

— Зач… — осеклась, когда причина проявила себя: души — молочно-белые, с зелеными глазами и синими венами под прозрачной кожей пытались забраться на берег. Но огонь стал для них преградой.

— Торопись, ты должна разгадать загадку прежде, чем потухнет огонь! — глаза Ишума вспыхнули оранжевым цветом, и он кометой, выпущенной из пращи, взмыл ввысь. В следующую секунду Огненная Птица, как на старом гобелене в замке Ливахайм набросилась на Змея с пронзительным криком.

Очередной напор душ наполовину потушил огонь. Времени оставалась мало. Склонилась над закорючками, что опять стали непонятными символами и напрягла глаза.

— Я тоже помогу, — влага с камней собралась в лужицу и из нее материализовалась Эа. — Тем более, не хочу, чтобы такой красавчик погиб.

Нин-Аб игриво потрепала Амнона за щеку, и выпрямилась, принимая боевую стойку и вскидывая водный меч, готовая рубить каждого, кто вступит на землю.

— Ты, радость моя, — обратилась она к фродасу. — прикрывай мне спину, твои ноготки мне очень пригодятся. И не позволяй душам себя касаться.

Я оставила на этих двоих защиту Истока. И вновь обратилась к символам.

«Нельзя силой забрать то, что тебе не принадлежит. Лишь чистая душа освободит Иммару»

В голове застучала паника. Чистая душа — это я что ли?

Нашла взглядом Амнона.

Вот он уж точно больше подходит. Благородный, честный, с несгибаемыми принципами, готовый пожертвовать жизнью ради друга. А я…?

Не хотелось признавать, но себя не обманешь — я человек средненький. В свое время, как и все, я и врала, и поступала плохо, и проклинала тех, кто, возможно, этого и не заслуживал. Нет, я никого не убивала, но все же…

Так. Хватит. Я здесь не ради себя.

Разогнулась и подошла к постаменту вплотную, положив руки по обе стороны от круглой пробоины посередине. И закрыла глаза, стараясь отгородиться ото всех звуков: яростных выкриков, свиста лезвия и когтей, от шипения и хлопанья мощных крыльев где-то над головой.

«Нельзя силой забрать то, что тебе не принадлежит…»

Значит, я должна попросит хозяина Чаши дать мне ее. А он пусть сам решает, чистая у меня душа, или нет…

Моя Бабушка верила в Бога, при этом не ходила в церковь и даже молитв толком не знала. Она просто закрыла глаза и обращалась к Творцу напрямую, без пафоса и тяжелого запаха ладана. Она всегда говорила: «Бог создал нас по своему подобию. Значит, в каждом есть Его частица. И эта частица ниточкой связывает нас с Ним. Поэтому я верю — чтобы говорить с Богом необязательно ходить в церковь. Главное верить, правильно поступать и, помимо молитв, вкладывать все силы, чтобы стать лучше и достигнуть счастья»

Итак, что ж… Попробуем.

О, Создатель…

Нет-нет. Звучит по-дурацки, прости. Я, если честно, не знаю твоего имени и вообще не уверена, услышишь ли ты меня. Но я должна постараться. Не ради себя. Нет. Мне не нужна ни сила, ни вечная молодость или еще что-то из того, что дает эта Чаша. Я хочу лишь одолжить ее. На время. Чтобы исцелить дорого мне человека. Я верну, честно. Если нужно, опять проделаю весь этот путь через Ир-Каллу и верну ее на место. Обещаю.

Это моя последняя надежда спасти его… Пожалуйста.

Шум стих. Я открыла глаза — все вокруг застыло, даже всполохи огня. Огляделась: Ишум в небе тоже не двигался, как и Амнон с Эа, отгоняющие души от берега.

Вдруг маленькая искорка загорелась у моего лица. Пуф! — и передо мной в воздухе возник агатовый кубок с широкой чашей, украшенными звездами.

«Словно, осколок ночного неба…» — пронеслось в голове.

Меня неудержимо потянуло к нему, и я коснулась холодной поверхности.

В этот миг вихрь закружил меня, унося прочь из Теневого Мира.