Жесткая игра

ГЛАВА 5

Я спускался по лестнице под громкие возгласы, доносившиеся из бара. Источником шума, похоже, был Хьюго Ламмис. Сжимая в руке бокал, он говорил с Аптоном Барлоу, начальником отдела безопасности «Хаммонда». Они травили байки об ужасах заграничных командировок. Оба не слишком любили Европу.

— Счастье, если в отеле есть холодильник, — говорил Ламмис. — А то попросишь кока-колы — приносят теплую, как плевок.

— В гостиничном номере даже новости не посмотришь, — поддакивал Барлоу. — Включаешь Си-эн-эн, а там все другое. Какой-нибудь репортаж из Найроби, Сомали или еще из какой дыры.

— Давай к нам, паренек! — сказал мне Ламмис.

Последнее, чего бы мне хотелось в жизни, — пить с этими старыми козлами. Но я напомнил себе, что эти двое — как раз те люди, с которыми мне следует тусоваться. Оба день и ночь плетут интриги, чтобы продать самолеты армии. Если кому-то в Пентагоне дали взятку, то они в этом деле — ключевые игроки.

Я сел на табурет рядом с ними и представился.

— Я получал от вас электронные письма, — сказал Барлоу, пожимая мне руку. — Вы помощник Майка Зорна, да?

— Да, верно. — Я удивился, что он помнит, кто я.

— А Майка здесь не будет, что ли?

Я начал было отвечать, но он отвернулся, приветствуя кого-то, спускавшегося по лестнице. У этого человека была внушительная фигура, словно изваянная из гранита, квадратная челюсть.

— Никак это Клайв Райланс!

Мужчины пожали друг другу руки так, словно хотели их сломать.

— Все знакомы, нет? — спросил Ламмис. — Не знаю, встречались вы с… Черт, повторите, как вас зовут!

— Джейк Лэндри. Заменяю Майка Зорна.

— Это хорошо, — пробасил Райланс. — А то я на секунду почувствовал себя дряхлым стариком. Хэнка никто не видел?

— Он ловит Шерил. Хочет поднять какие-то вопросы.

— Что, Джейк, хочешь, чтобы наша начальница тебя вдохновляла и мотивировала? — Ламмис повел руками, как пастор, и заговорил фальцетом, передразнивая Шерил: — «Символ нашей компании — лев, и я сделаю так, что лев зарычит».

Я вежливо засмеялся, Райланс и Барлоу громко захохотали.

И тут мимо нас прошел Кевин Бросс в черных спортивных трусах и черной майке, открывавшей его скульптурную мускулатуру. Он был мокрый от пота, монитор у него на запястье непрерывно пищал.

— Как позанимался? — поприветствовал его Райланс. — На тебя что, кто-то повесил бомбу с часовым механизмом?

— А! — Бросс дернул лямку на груди под майкой, липучка с характерным звуком отклеилась. — Это монитор частоты сердечных сокращений. А что же вы, великие мужи? Бритты не тренируются?

Райланс поднял бокал с виски.

— Тренирую исключительно левую руку.

Оба засмеялись.

— Что, Кевин, в этом году опять в Церматт? — спросил Барлоу. — Хочу еще раз увидеть, как ты будешь кувыркаться на слаломе.

— Оставь, Аптон, — весело ответил Бросс. — Не то расскажу, что с тобой случилось на подъеме на Блаухерд.

— Молчу. Так что, сауна в этом году совместная?

— Одежда не обязательна, я полагаю, — сказал Райланс, и остальные прыснули.

И тут я увидел Хэнка Бодина — точнее, услышал. Он стоял в противоположном конце комнаты, уперев руки в бока, и с кем-то говорил.

Нет. Не говорил, а орал на кого-то.

Как только до меня дошло, что орет он на Эли, я вскочил со своего табурета и устремился к ним. Эли сидела на стуле, перед ней возвышался Бодин. Она переоделась в белую юбку и персиковую блузку с вырезом. На руках у нее были золотые браслеты, на шее — ожерелье из крошечных золотых бусин, перемежавшихся крупными слезинками бирюзы. Она выглядела потрясающе.

Я услышал, как Бодин говорит:

— Вы хотите, чтобы я рассмотрел этот вопрос с Шерил, что ли? — Было видно, что он едва сдерживается.

— Разумеется, я не могу воспрепятствовать вашему разговору с Шерил, — ответила она. — Вы вольны делать, что хотите. Но не раньше, чем начнется встреча. Извините.

— Но, черт побери, это не та программа, которую со мной согласовали.

— Вы не генеральный директор, — парировала Эли. — С вами программу не надо согласовывать.

— Ну, милочка, я ни разу не слышал, чтобы здесь кто-нибудь держал речь на тему: «„Хаммонд“ и культивирование коррупции».

— Мне очень жаль… Хэнк. — Мне показалось, что она хотела ответить на «милочку» чем-то весьма хлестким, но раздумала. — Это дополнение было внесено в последнюю минуту.

— Вы не имеете права вносить дополнения без моего одобрения. Так было всегда.

— Я думаю, Хэнк, теперь многое изменилось.

Бодин сложил руки на груди.

— Позвольте сказать вам, барышня, вы допускаете серьезную ошибку. Из доброго отношения к вам я сделаю вид, что ничего этого не было. Потому что я не хочу, чтобы моя команда была деморализована огульными обвинениями. И если совет директоров узнает, что ваша чертова начальница выдвигает безосновательные обвинения, то головы покатятся. Вы меня слышите?

— Я слышу ваши угрозы, Хэнк. Но такова программа.

— Вот как! В какой она комнате?

— Шерил готовит тезисы, — сказала Эли. — И просила ее не беспокоить.

Больше я не мог стоять в сторонке. Я подошел к нему и постучал по плечу.

— Разве вас не учили, как надо разговаривать с дамой? — тихо спросил я.

Бодин посмотрел на меня с яростью. Но я не дал ему опомниться и быстро заговорил:

— Я нашел информацию, которую вы просили. О крушении Е-336.

— Ты, — проговорил он, тыча указательным пальцем мне в грудь. Щеки его пылали. — Да пошел ты!.. — И с тем отвалил.

А я с поклоном протянул руку Эли:

— Меня зовут Джейк Лэндри.

— Зачем ты это сделал? — Судя по тону, она была довольна.

— Не люблю грубиянов.

— Знаешь, я не нуждаюсь в твоей помощи. Я вполне могу сама разобраться с Хэнком Бодином.

— Это совершенно очевидно.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Это комплимент. Ты разобралась с ним куда лучше, чем я.

Она немедленно успокоилась.

— Так или иначе, тебе лучше с ним поладить, найти в нем хорошую сторону. Не вступать в конфликт.

— Не думаю, что у него есть хорошая сторона.

— Он может тебя уволить.

— Твоя начальница главнее.

— Если только ее саму не уволят. — Она посмотрела на часы. — Мне пора. Прием вот-вот начнется. — Она встала. — Приятно было познакомиться, Джейк.

Прием, предварявший банкет, проходил в небольшой комнате, за пределами зала. Там были приготовлены коктейли и бокалы с шампанским, и по мере того как рюмки пустели, голоса звучали все громче, смех — пронзительнее. Эли была в номере Шерил, они обсуждали программу вечера. Я стоял с бокалом в руке и глазел по сторонам, как вдруг ко мне подошел мужчина. Один из тех двоих, которые шептались на лестнице. Светловолосый.

— Вы Джейк Лэндри, да? А я Джон Данцигер, ревизор.

Мы обменялись рукопожатием, и я завел свою обычную песню о том, что замещаю Майка Зорна. Но вместо ожидаемой фразы насчет того, что это большая ответственность, Данцигер сказал:

— Простите, если я был груб с вами. Ведь это вы были в коридоре наверху? Когда мы разговаривали с Аланом Гроганом? — У него был приятный бархатистый баритон, как у радиодиктора.

Значит, он видел, как я вышел из комнаты Эли. Если только он знает, что это комната Эли.

— Мы там обсуждали кое-что, по работе. Но это секрет.

Я не мог понять, почему он придает такое значение происшествию столь тривиальному. Боится, что я что-то подслушал?

— Простите, можно вас спросить?

Данцигер настороженно на меня посмотрел.

— Что вообще делает корпоративный ревизор? Ну, кроме того, что… проводит ревизии?

— Если я начну вам рассказывать, то рискую вас усыпить, — сказал Данцигер. — Это очень скучно.

Кто-то хлопнул Данцигера по плечу — Рон Слеттери, главный финансист, которого Шерил переманила к нам из «Боинга». Это был невысокий крепыш, лысый, в тяжелых очках в черной оправе. Данцигер извинился, и они отошли в сторону поговорить.

— Привет, сосед! — Джефф Латимер подхватил меня под локоть. — Наслаждаетесь жизнью?

— Конечно, — ответил я.

— Хотите, познакомлю вас с кем-нибудь?

Я уже приготовился сказать ему «нет, спасибо большое», но раздалось «динь-динь-динь» — серебром по хрусталю, и все замолчали. В дверях появилась Шерил Тобин с широкой улыбкой на лице. На ней был темно-синий жакет и длинная шелковая юбка цвета слоновой кости, в ушах — крупные серьги, усыпанные бриллиантами. За ее плечом стояла Эли, глядя в свою папку.

— Леди и джентльмены! — произнесла Шерил. — Или, наверное, правильнее сказать: джентльмены!

Вежливые смешки. Клайв Райланс громко заметил:

— К большинству из нас это не относится.

Взрыв хохота.

— Я рада вас приветствовать, — продолжала Шерил. — И готова приобщиться к традиции «Хаммонда» — ежегодному выезду руководства в этот знаменитый охотничий домик. С той самой минуты, как я попала в «Хаммонд аэроспейс», я слышала легенды об этом месте. — Она сделала паузу. — Некоторые истории я не могу повторить вслух.

Приглушенное хихиканье.

— Как это вы говорите — «Что случилось в Риверс-Инлет, то осталось в Риверс-Инлет». Вот-вот я узнаю, о чем это, а?

— Узнаете, — подтвердил кто-то.

— Еще не поздно сбежать, — сказал кто-то еще.

— Не поздно сбежать, хмм, — повторила она. — Легче сказать, чем сделать. До ближайшего аэропорта очень долго плыть.

Она отлично разыгрывала удовольствие от такого вот хулиганства. Но казалось, больше всего ей хочется отсюда свалить. Назад, в свой большой кабинет, где она — генеральный директор, а не одна из двух девочек, попавших на мальчишник.

— Поверьте, я об этом думала, — продолжала она. — Особенно когда узнала, какие занятия приготовил для нас Бо.

Она посмотрела на гиганта с лысой головой и черными усами. Должно быть, это и был Бо Лампак, координатор занятий по укреплению командного духа. Он стоял в углу, скрестив руки на широкой груди.

Лампак заговорщически улыбнулся:

— Мы вроде никого не потеряли. — Он сделал драматическую паузу и закончил: — Пока.

Взрывы громкого хохота, перемежающегося приветственными криками.

Шерил подняла руку:

— Хорошо, мы еще послушаем Бо за ужином. А завтра, ребята, вы все убедитесь, что мы, женщины, ни в чем не уступаем мужчинам — не только в кабинете, но и в альпинистской связке. — Она оглядела слушателей. — Я не только первый руководитель «Хаммонда», пришедший со стороны, но еще и первая женщина в руководстве компании. И оттого некоторым из вас немного не по себе. Я могу это понять. Перемены всегда принимаются с трудом. Но это вызов. И я надеюсь, в эти выходные у нас будет возможность это преодолеть.

Стало тихо. Бодин и Барлоу стояли в одинаковых позах: правая рука на животе, подпирает локоть левой, в левой зажат бокал бурбона. Так младенцы держат бутылочку с молочной смесью.

— В противном случае, — сказала она, — я надеюсь, вы хорошо плаваете. — Никто не засмеялся. Она продолжала: — Знаете поговорку: «Генерал без армии — ничто». Мне нужно привлечь на свою сторону каждого из вас — не для себя, но для нашей компании. Позвольте напомнить вам, что символ корпорации «Хаммонд аэроспейс» — лев. И с вашей помощью все вместе мы заставим льва зарычать.

Ламмис так толкнул Барлоу локтем, что тот выронил бокал с бурбоном. Бокал грохнулся на дощатый пол и разбился вдребезги.

Через несколько минут, когда мы переходили в большой зал, Хэнк Бодин положил руку мне на плечо. Рядом с ним был Аптон Барлоу.

— Итак, у вас есть для меня информация, — сказал Бодин. — Выкладывайте.

Барлоу с любопытством разглядывал меня своими глазами-изюминами.

— Может быть, поговорим об этом вдвоем, попозже, — сказал я.

— Чепуха. У нас нет секретов. — А для Барлоу Бодин пояснил: — Джейк уверяет, что понял, почему упал самолет «Евроспейшл». — В его тоне было что-то нарочитое, словно он мне не верил.

— Может, все-таки потом? — сказал я, заметив, что к нам приближаются Шерил и Эли.

— Может, все-таки сейчас? — проговорила Шерил. — Я бы хотела послушать. Садитесь за стол рядом со мной.

Бодин посмотрел на меня с неподдельной ненавистью.

Длинный стол был накрыт в большом зале. Спустилась ночь, и оконное стекло стало как полированный обсидиан. Было слышно, как волны мягко накатывают на берег.

Шерил Тобин заняла место во главе стола. Я сел рядом с ней, слева. С другой стороны от меня сел Аптон Барлоу, затем Хьюго Ламмис, чей живот был столь объемист, что ему пришлось отодвинуться от стола, чтобы его разместить.

Стол был покрыт крахмальной белой скатертью и уставлен дорогим фарфором с золотыми ободками. Серебряные приборы сверкали. На каждой тарелке — льняная салфетка, сложенная веером, и карточка с каллиграфически выведенным именем гостя.

Так что решение Шерил усадить меня рядом с собой отнюдь не было спонтанным. И если она хотела, чтобы я для нее шпионил, то я ничего не понимаю.

Хэнк Бодин сидел чуть подальше от меня, но все равно что в полной глуши, если верить в смысл размещения за обеденным столом. Эли была с другой стороны, между Кевином Броссом и англичанином Клайвом Райлансом. Оба альфа-самца ее обхаживали.

Два официанта-мексиканца разливали по тарелкам суп из омара, третий наливал белое вино. Аптон Барлоу сделал глоток, удовлетворенно хмыкнул.

— Я без очков — это мюрсо или сансерр? — спросил он меня.

Я пожал плечами:

— По-моему, это белое вино.

— Полагаю, вам ближе бутылки с отвинчивающейся пробкой.

— Нет, что вы. Я предпочитаю пакеты.

Рон Слеттери беседовал с Шерил Тобин.

— Ну, вы запугали целый отдел, и это прекрасно.

— Надеюсь, не слишком запугала, — отвечала она. — Страх — это непродуктивно.

— Не забывайте, самолет не полетит, если топливо не под давлением и не под воздействием высоких температур, — возражал он.

— Но без системы охлаждения тоже нельзя, так ведь?

— Логично, — усмехнулся он.

И тут, несколько повысив голос, она обратилась ко мне.

— Раз уж мы об этом заговорили, почему упал самолет?

Она явно хотела, чтобы я рассказал это на публике, перед всеми.

— Закрылок, выломавшись из корпуса, повредил фюзеляж.

— Объясните, пожалуйста. — Совершенно незачем ей было говорить так громко.

— Трехсотфунтовый снаряд, летящий со скоростью триста миль в час, может нанести очень серьезный ущерб.

— Это очевидно. Но почему он выломался?

— «Цыплячьи заклепки».

— «Цыплячьи заклепки», — повторила она. — Не понимаю.

Народ уже вовсю слушал нас.

Притом что Шерил раньше занимала пост вице-президента «Боинга», было непонятно, много ли на самом деле она знает о том, как строятся самолеты. Многие директора во всем полагаются на своих экспертов.

— Ну, новый самолет «Евроспейшл» в основном сделан из пластика, так?

— Если вам угодно называть полимер повышенной прочности пластиком, а не композитом, то так.

Кое-что она понимает, подумал я.

— Большинство поборников старого доброго металла, представители старшего поколения, не доверяют этой штуке.

— Представители старшего поколения в «Хаммонде»?

— Повсюду.

— И что?

— Все закрылки тоже сделаны из композита. Но стержни алюминиевые. Со стороны крыла они крепятся на алюминиевую конструкцию, а изнутри врезаны.

— Эти шарниры вклеиваются?

— Нет, изначально их ставят на клей, а потом спекают. Своего рода металлический сэндвич на композитном хлебе, если можно так выразиться. И, очевидно, конструкторы «Евроспейшла», не вполне доверяя клею, вгоняют в стержни заклепки, прямо через композитную обшивку.

— «Цыплячьи заклепки», — повторила она неоправданно громко, как мне показалось. — А почему их так назвали?

Я огляделся. Почти все за столом смотрели на нас.

— Потому что это делают только «цыплята» — из страха, что клеевая сцепка не удержит. Это как вместе с ремнем надевать еще и подтяжки.

— Но в чем проблема с «цыплячьими заклепками»?

— Когда заклепки вбивают в композит, образуются микротрещины. Что создает риск появления влаги. Именно это случилось в Париже.

Аптон Барлоу подозвал официанта и сказал, что хочет попробовать, какое у них красное вино.

— Почему вы так думаете? — спросила она.

— Я смотрел фотографии. На них видны трещины и вздутия…

— Где композит напитался влагой, — кивнула она. — Но ведь этот самолет был новый.

— Перед выставкой он сделал двадцать контрольных полетов. Вылетал из дождливого Лондона, а на высоте четыре тысячи футов было сильно ниже нуля. Так что трещины ширились — и вот закрылок вырывает стержни и пробивает фюзеляж.

— Вы уверены?

— Я видел фотографии. Ничего другого там быть не могло.

Эли посмотрела на меня с одобрением.

Младший из двух мексиканских официантов стал наливать в бокал Барлоу красное вино. Вдруг рука официанта дрогнула, и бокал опрокинулся. Вино выплеснулось на скатерть, забрызгав крахмальную рубашку главы отдела безопасности «Хаммонда».

— Господи, вот козел неуклюжий! — крикнул Барлоу.

— Извинить, — проговорил официант, схватил салфетку Барлоу и стал промокать его рубашку. — Очень извинить.

— Убери от меня свои лапы! — заорал Барлоу на паренька.

— Аптон, — сказал я, — он не виноват. Я нечаянно толкнул его локтем.

Официант бросил на меня непонимающий взгляд.

Из кухни со стопкой льняных салфеток спешил управляющий.

— Нам очень жаль, — сказал он, протягивая несколько салфеток Барлоу, а остальные раскладывая поверх пятна на скатерти. — Пабло, — обратился он к официанту, — принеси, пожалуйста, мистеру Барлоу полотенце и бутылку воды с разбрызгивателем.

Шерил острым глазом смотрела на все это. Через минуту она произнесла:

— Ну, по крайней мере, в «Хаммонде» не сделали бы такой глупости — не стали бы использовать «цыплячьи заклепки».

Я быстро взглянул на нее и перехватил грозный взгляд Хэнка Бодина.

— Но мы это делаем, — сказал я.

— Делаем… что?

— Ставим «цыплячьи заклепки».

— Подождите секундочку. — Она подалась вперед. — Вы хотите сказать, что наша команда «Скай-Крузера» не знает, что это может вызвать серьезные проблемы?

Официант вернулся со стопкой полотенец и протянул их Барлоу, который сказал: «Не нужны мне ваши дурацкие полотенца, мне нужна новая рубашка».

— Простите, — сказал я Шерил и тронул официанта за плечо. — Mira, este tipo es un idiota, — тихо сказал я. — Es sólo un pendejo engreído. No voy a dejar que te meta en problemas. — Этот тип — дурак, сказал я ему. Надутый болван.

У Пабло было открытое доверчивое лицо. Он посмотрел на меня так, словно у него от сердца отлегло.

— Gracias, señor. Muchas gracias. — Спасибо, сеньор. Большое спасибо.

— No te preocupes. — Не за что.

— Вы свободно говорите по-испански, — заметила Шерил.

— Просто в школе учил, — сказал я. Зачем ей знать, что моими учителями были начинающие гангстеры-латиносы в колонии для несовершеннолетних.

— Отлично оперируете идиомами, — сказала она. — Когда я работала в «Боинге», я несколько лет прожила в Латинской Америке. — Она понизила голос: — Как приятно, что вы это сделали.

Я пожал плечами:

— Не люблю хамья.

Она снова заговорила громко:

— Вы же не всерьез говорите, что мы совершаем ту же глупую ошибку?

— Дело не в глупости, — ответил я. — Такое было принято решение. Помните, как пару лет назад «Локхид» построил для НАСА пусковую установку Х-33? Топливные баки сделали из композита, а не из алюминия, чтобы снизить вес. И во время испытаний они отломились по шву. Очень громкое было дело. И наши, поглядев на это, сказали: пустим заклепки на случай, если клей подведет.

— Наши? Кто именно? Чье это было… решение? Какого-нибудь специалиста среднего звена?

— Я уверен, решение принималось на более высоком уровне.

— Но имя инженера, который это подписал, зафиксировано, не так ли? Наверняка все данные есть в вашем компьютере. Шифр программного пакета системы автоматизированного проектирования, а там есть личный номер сотрудника — того самого специалиста по нагрузкам, который санкционировал «цыплячьи заклепки». Я не ошибаюсь?

Она только притворялась, что ничего не понимает. Она великолепно разбиралась во всем. На всех чертежах стояла подпись специалиста по нагрузкам, проработавшего в «Хаммонде» пятнадцать лет, очень хорошего инженера Джо Хартлоба. Он категорически возражал против заклепок. Зорн встал на его сторону — и тут появился Хэнк Бодин и своей властью ввел заклепки.

Бодин, который десятилетиями строил самолеты из металла, композиты считал шарлатанством.

— Конечно, один из наших инженеров подписал чертежи, но решение принималось на более высоком уровне, — сказал я.

— Может быть, это кто-то из поборников старого доброго металла, как вы выразились?

Я опять пожал плечами.

— Теперь понятно, что, исходя из случившегося в Париже, крылья нужно выбросить и сделать заново. Что откладывает запуск «Скай-Крузера» на полгода, а то и на год.

— На такой задержке мы теряем миллионы долларов.

— А если мы станем продавать самолеты с заведомыми дефектами, то это преступление. Так что у нас нет выбора, правда? Вот почему я хочу знать, кто принял это дурацкое решение, которое так дорого нам обходится.

Моя теория оказалась верной. Она решила использовать катастрофу «евроспейшла», чтобы сделать подкоп под Хэнка Бодина.

— Что ж, я намерена выяснить, кто это, — сказала она. — И как только выясню — вырежу его, как раковую опухоль.