Жила-была коммунистическая партия

Для российской политической традиции характерными являются поиски ответа на два вопроса: кто виноват и что делать? Не имея желания выступать ни в роли обвинителя, ни в роли провидца, я хотел бы в этих набросках, завершающих книгу, попытаться уяснить для себя и читателя, что с нами происходит, в чем состоят опасности, угрожающие нашему будущему, и какими мне видятся Россия и другие посткоммунистические страны на рубеже XXI века человеческой истории.

Политическая жизнь России сегодня определяется будущими парламентскими (декабрь 1995 года) и президентскими (июнь 1996 года) выборами. Эти выборы станут серьезным испытанием для реформистских и демократических сил, а также проверкой готовности российского общества следовать по пути демократических преобразований в стране. Новая Конституция России, закрепив демократические основы новой российской государственности, завершила митинговый период демократии и обозначила начало более зрелого, но и более сложного процесса усвоения обществом демократических норм жизни.

Если попытаться дать определение характеру власти 0 политическим процессам, происходящим в России, то их еще нельзя характеризовать как демократию в точном смысле этого слова. Более правильно говорить о процессе демократизации и реформирования страны, процессе становления и развития демократических начал в жизни общества.

На смену коммунистическому режиму у нас (как, впрочем, и в других посткоммунистических странах) на волне антикоммунистических настроений, популизма и национализма пришли новые люди и возникли новые движения. Большинство из них были далеки от понимания демократии и не имели ясно выраженных представлений и целей в борьбе за утверждение в стране демократических порядков. Не случайно до крушения коммунистической системы эти движения и организации именовались неформальными. Они не были официально признанными, действовали полулегально, и ими двигало в основном недовольство существующим положением вещей, желание и понимание необходимости перемен, т. е. реформистские по характеру настроения. Не были они готовы и к взятию власти – ни морально, ни в организационном и профессиональном плане. Поэтому после августа 1991 года процесс преобразования их в носителей власти, которыми они неожиданно для себя оказались, протекал столь болезненно и с такими потерями. Не случайно также и то, что плодами борьбы с коммунистической системой воспользовались не столько те, кто представлял демократическое движение, сколько представители старой партийно-государственной номенклатуры среднего звена. Эти люди, заинтересованные в укреплении своего нового положения, поначалу активно поддержали демократические реформы и преобразования в стране. Что и дало повод одному из лидеров демократического движения в стране, бывшему мэру Москвы Г. Попову, призвать всех демократов добровольно уйти из структур власти в оппозицию, уступив место представителям номенклатуры. Это могло бы, по его мнению, предотвратить дискредитацию демократии в условиях, когда новый слой номенклатуры, пришедший к власти, будет списывать все трудности переходного периода на демократию и "так называемых демократов".

В подобной позиции был свой резон, однако принять ее означало добровольно признать свое поражение и неосуществимость демократического обновления страны. К тому же в любом случае все трудности и ошибки переходного периода неокоммунистическая и национал-патриотическая оппозиция все равно списала бы на демократов.

Молодую российскую демократию трудности и опасности подстерегают со всех сторон. Это и неумение различных течений и групп договориться о совместных действиях во имя общей цели; это и ослабление всех институтов государства, влекущее за собой рост преступности; это и соблазны власти, подстерегающие новое поколение политиков. Но самая грозная опасность таится в возрождении национал-большевизма, национал-социализма, с их естественной тягой к насилию, стремлением к милитаризации страны и разрешению силовыми методами любых внутренних и внешних проблем страны.

Русский национализм вырастает сегодня на разочаровании в демократии тех слоев населения, которые больше всего потеряли от рыночных реформ Гайдара – Ельцина, на демагогии неокоммунистов, мечтающих вернуть себе власть на волне националистических настроений, но более всего – на реальных проблемах, возникших из-за дискриминации миллионов россиян, которые оказались за пределами России после распада СССР.

Поэтому в лагере так называемых "национал-патриотов" объединились сегодня люди типа Лукьянова и Крючкова, олицетворяющие прежнюю партократию, генерал-фельдфебели всех мастей – от Макашова, Стерлигова, Лебедя и до Руцкого, бывшие активные участники демократического движения типа Константинова и Хасбулатова, черносотенцы из "Памяти" и откровенные фашисты типа Баркашова. Гремучая смесь амбиций и недомыслия! Они мечтают о захвате власти и о том, как будут расправляться со своими противниками в случае прихода к власти. Достаточно вспомнить, чем занимались эти люди 3 октября 1993 года, когда на несколько часов они были предоставлены самим себе, и сколько преступлений было совершено ими за этот короткий срок, чтобы понять – это не пустые угрозы!

К счастью, не эти люди и не подобные идеи определяют сейчас политическую жизнь России. Новая Конституция России, которую она получила в результате тяжелейшей политической борьбы с силами прошлого, принципиально изменила ситуацию. Прежде всего благодаря принятию новой Конституции произошло перемещение политической борьбы с улиц в парламент.

Неокоммунистические и националистические силы сегодня широко представлены в парламенте, получили парламентскую трибуну для пропаганды своих взглядов и стремятся использовать легальные методы борьбы с властью. Они теперь планируют завоевание власти парламентским путем, победив на выборах, но… как известно, будни парламентской жизни отрезвляюще действуют на любых радикалов. Парламентская жизнь приучает все политические партии к компромиссам в мыслях и словах. Поэтому в рядах оппозиции сейчас уже нет былого единства, сцементированного ненавистью к демократическим реформам, нет того, что в 1991-1993 годах называлось непримиримой оппозицией. Происходит незаметный с виду, но набирающий силу процесс вымывания из политической жизни радикально-демократических партий и лиц. Радикал-демократы, по существу, отличаются от национал-патриотов и неокоммунистов, которых они при любом удобном случае ругают, не больше, чем Северный полюс от Южного. Падение влияния и авторитета представителей радикальных политических течений означает, что в ближайшие годы нас ожидает затяжная политическая борьба, коалиционные правительства, поиски компромиссных решений, то есть нормальное развитие многопартийной системы.

В конце концов политические драмы, когда они разыгрываются, больше всего волнуют тех, кто втянут в водоворот политической жизни. Большинство же населения предпочитает заниматься не политикой, а своими делами, устраивать свою жизнь. Политическая пассивность и апатия в наших условиях симптом не болезни, а выздоровления общества, подобно тому как падение производства в сфере военно-промышленного комплекса свидетельствует не о развале экономики, а о ее санации и модернизации, о переориентации на производство необходимых населению товаров.

Историческая память – это не просто память о прошедшем и не просто воспоминания о былых событиях, но это то, что у каждого народа образует его традиции, скрепляет единство нации, обеспечивает преемственность нравственных и государственно-правовых начал. Историческая память – важный элемент опыта накопленного человечеством. Поэтому можно сказать что понятия "историческая память" и "цивилизация" в определенном смысле совпадают. Как писал Святой Августин: память – присутствие прошлого в настоящем; то, что мы выбираем из прошлого. В памяти человечества, как и в памяти каждого народа, отложились не только достижения, но и негативный опыт: прошлые войны, прошлые страдания. Они реально и долго живут в народной памяти. Нельзя только допускать, чтобы эти воспоминания рождали ненависть и новые войны, новые страдания, как произошло, например, в Югославии, в Нагорном Карабахе и во множестве других мест на земле.

Для каждого народа историческая амнезия столь же пагубна, как и потеря памяти отдельным человеком. Однако особенно тяжкие последствия наступают тогда, когда утрата исторической памяти народом является следствием целенаправленной, десятилетиями осуществлявшейся политики искажения исторических фактов, умолчания о реальном развитии событий и вытравливания из памяти народа целых периодов его истории.

Как и всякое выздоровление, процесс выздоровления общества после большевистской эпидемии не может не быть болезненным. Но эта боль очищает и в конечном счете приводит к возрождению. Именно таким актом возвращения исторической памяти, восстановления исторической правды стало для моего города возвращение ему первоначального имени, переименование Ленинграда в Санкт-Петербург.

Город за его почти 300-летнюю историю переименовывали трижды. Сначала по повелению последнего императора Николая II в 1914 году, когда слишком немецкое звучание имени города было заменено на русифицированное "Петроград". Через десять лет, в связи со смертью Ленина, город был переименован в Ленинград. И наконец, спустя почти семьдесят лет, в 1991 году, ему было возвращено первоначальное имя. Важно отметить, что в 1 914 и в 1924 годах, переименовывая город, власти предержащие не спрашивали у горожан их мнения об этом. И только в демократической России был проведен референдум, и жители города высказали свое мнение об имени города. Большинство ленинградцев – свыше 56 процентов – высказалось за возвращение городу его первоначального имени.

За советский период истории имя города оказалось связано уже не столько с памятью о Ленине, тело которого по иронии судьбы было выставлено на всеобщее обозрение в Москве, сколько с невиданным мужеством и величием духа жителей города и воинов в годы героической блокады Ленинграда. Эти годы и этот подвиг навсегда вошли в историю человечества и навсегда останутся связанными с именем "Ленинград".

Имя Ленина, а точнее, не имя, а его партийная кличка, партийный псевдоним, оказалось идеологическим футляром на имени Святого Петра – покровителя нашего города. Особенно символичным было то, что возвращение исторического имени городу произошло в момент крушения коммунистического режима, после провала августовского путча 1991 года. Город, в котором в 1917 году произошла большевистская революция и из которого пошло установление коммунистического режима по всей стране, вернул свое историческое имя одновременно с крушением этого режима.

Историческая память важна для нас как фон, на котором формируются психология народа, его язык, культура, нравственность. В известном смысле историческая память является стержнем народного, национального сознания. Достаточно вспомнить, как много усилий коммунисты приложили для того, чтобы убить религиозные чувства у россиян: разрушали храмы, расстреливали и ссылали в концлагеря священников и просто верующих, принудительно воспитывали в атеистическом Духе несколько поколений советских людей. Но вот режим рухнул, и оказалось, что религиозное чувство Живо в памяти народа и всегда сохранялось в нем.

Память нации, память народа – понятия сложные и даже иррациональные, потому что никогда не знаешь, какие исторические факты оказываются наиболее живучими и дольше всего сохраняются в памяти народа. Как и память отдельного человека, память нации избирательна. Одни факты истории она бережно сохраняет, другие предает забвению. При этом одни и те же исторические события по-разному отражаются в памяти народов. Вспомним, например, Триумфальную арку в Париже, где в перечне побед Наполеона названа битва при Бородино. Но на Триумфальной арке в Москве, воздвигнутой в честь победы над Наполеоном, Бородино значится в перечне победных сражений русских войск. Кто же прав? По-видимому, и те и другие: после Бородинского сражения Наполеон вошел в Москву и потому мог считать это победой, но вместе с тем именно Бородино сломало хребет наполеоновской армии и положило начало ее конца.

Историческая память помогает любому народу сохранять свое национальное своеобразие, не позволяет ему раствориться и бесследно исчезнуть среди других народов. Но она же нередко служит источником его бед и страданий. Память о несправедливости и насилии в прошлом способна стать основой конфликтов, междоусобиц и войн в настоящем. Это всегда благоприятная почва для будущих столкновений и войн. Достаточно напомнить об одном только армяно-азербайджанском кровопролитии из-за Нагорного Карабаха, корни которого уходят далеко в историю. Поэтому мы должны не просто помнить о прошлом, но постоянно сверять его с настоящим, думая о будущем.

Уроки исторической памяти: помнить о прошлом – иметь ясную цель на будущее – не забывать о настоящем. Вот та цепочка, которая может дать народу силу, необходимую для решения его проблем, преодоления кризисов и прогрессивного развития.

Память народная и официальная государственная память народа – далеко не одно и то же. Официальная память всегда имеет идеологический оттенок и служит орудием существующего в стране режима для поучения и назидания, для формирования сознания и духа народа в благоприятном для власть имущих ключе. Народная память, в отличие от официальной, всегда несет на себе отпечаток коллективного творчества, поэтому реальные факты истории в народной памяти тесно переплетаются с фактами вымышленными. Отсюда проблемы идентичности исторической памяти, в которой наряду с событиями, реально имевшими место, всегда существует немало мифов и преданий.Среди жителей Ленинграда, переживших войну, существует предание о том, что осенью 1941 года Георгий Константинович Жуков, командовавший тогда Ленинградским фронтом, разрешил священникам Александро-Невской лавры с иконой Казанской Божьей Матери (чудотворной иконой, всегда хранившейся в лавре) обойти передовые позиции наших войск, после чего немцы не смогли продвинуться вперед ни на один метр. Эта красивая легенда стала частью исторической памяти о жесточайшей войне и блокаде, невиданных страданиях и мужестве, когда человеку трудно поверить в то, что он смог совершить, – настолько свершившееся превышает его силы и возможности.

Историческую память можно сравнить с глубоким неисчерпаемым колодцем, на дне которого таятся невиданные сокровища. Она помогает нам жить в настоящем и надеяться на будущее.

Вопрос о роли личности и роли народа всегда приобретает особую значимость в критические моменты истории. Нет, пожалуй, ни одного политического деятеля, который бы не говорил от имени народа, который бы не обещал народу исполнения всех его желаний, включая и те, о которых народ сам пока еще не подозревает.

При этом как-то забывается, что народ не только творит историю, но и является соучастником самых страшных преступлений в своей истории. Правда, когда историки вынуждены напоминать об этом, повествуя о массовых зверствах, совершенных во время революций и народных волнений, они используют другие выражения: толпа, чернь, быдло и т. п., как будто это уже не народ, а что-то другое.

Вспомним нашу послереволюционную историю. Когда в июле 1918 года большевики зверски уничтожили всю царскую семью, включая малолетних детей, народ не содрогнулся, принял это как должное и тем самым избрал для себя мучительный и трагический путь покорности, заблуждений и потерь. Конечно, в оправдание того, что народ безмолвствовал, можно сослаться на маховик красного террора, подминавший и уничтожавший всех, кто мог оказать сопротивление. Но по сравнению с последующими репрессиями (30-50-х годов) красный террор 1918 года кажется детской забавой.

Наш народ пошел за большевиками в 1917 году, соблазнившись обещаниями легкой наживы (под лозунгами типа "Грабь награбленное!"), быстрого обогащения и прекрасного будущего, в котором все и во всем будут абсолютно равны. В основе соблазна был ленинский лозунг "Отнять и переделить!". И отнять-то сумели, но, во-первых, пока отнимали, едва ли не большую часть отнятого уничтожили, а во-вторых, и то, что осталось, попало в другие руки. Самый печальный урок истории России в XX столетии как раз и заключается в том, что, позарившись на чужое добро, на быстрое обогащение "на халяву", народ сам собственными руками вверг себя в тяжелейшее рабство, в бесконечные войны, в нравственную деградацию и даже в физическое вырождение от пьянства и бессмысленности жизни. И тем не менее, даже после всего случившегося, в у нашей стране, как, впрочем, и в других странах посткоммунистического мира, сильна ностальгия по прошлому, жива тяга к уравнительности и сильной руке во главе государства. О беспощадности сталинского режима многие люди старшего поколения вспоминают не только без осуждения, но как о примере, достойном подражания! Почему? Ответ и прост и сложен.

Свободным быть труднее, чем рабом: появляется ответственность за себя и за других. Ты сам, а не государство за тебя должно решать свои проблемы. Но как раз этому нас и не учили. Учили другому – тому, что все уже определено за тебя государством: родильный дом, в котором ты можешь появиться на свет; школа, В которую ты можешь пойти учиться; и даже кладбище (по месту постоянной прописки), где тебя похоронят.

Возможность выбора если и оставалась, то только в рамках, жестко определенных государством. Например, русским немцам (а их было более двух миллионов человек) с 1941 года Сталин запретил получать высшее образование, и запрет этот действовал – до начала 70-х годов.

Точно так же за нас решали, какие фильмы и спектакли мы можем смотреть, какие книги читать, какую музыку слушать и т. д. И большинство людей предпочитало плыть по течению, а не против него. Так легче!

Но было в нашем недавнем прошлом и немало хорошего, что вдруг оказалось утраченным в новой жизни. Например, для россиян разом стали заграничными и малодоступными привычные для них курортные места Прибалтики, Украины, Крыма, Грузии, Абхазии и т. д. Утрачена также предсказуемость жизни, уверенность в том, что будет завтра и послезавтра, которую так высоко ценит большинство людей.

Социальное иждивенчество, ложь, возведенная в ранг государственной политики, подавление инициативы и незаинтересованность в результатах труда, безликая уравниловка с каждым годом усиливали процесс люмпенизации и нравственной деградации населения, а тем самым и процесс накопления социальной энергии раз рушения, которая оказалась высвобожденной вместе с либерализацией режима и последовавшим за этим крахом коммунистической системы. В чем основа стабильного развития и процветания демократических стран? Ответ известен – в существовании среднего класса, который составляет большинство населения и обеспечивает устойчивое развитие общества.

Проблема создания и развития среднего класса – одна из главных для всего посткоммунистического мира. В коммунистической системе средний класс в его точном понимании отсутствовал. А та его часть, которая была представлена интеллигенцией, именовалась прослойкой и во всем полностью зависела от государства. Но после крушения тоталитарного режима именно эта часть общества оказалась в наиболее трудном материальном положении и была серьезно затронута процессами люмпенизации, размывания. К тому же из нее формировался в прежние годы основной поток эмигрантов, что привело к общему уменьшению численности интеллигенции в стране и не могло не сказаться на снижении ее роли в жизни общества, а стало быть, и на снижении интеллектуального потенциала страны. Достаточно вспомнить имена Солженицына, Ростроповича, Плисецкой, Вишневской, Бродского, Неизвестного и имена сотен других талантливейших людей, которые были изгнаны из страны или вынуждены были ее оставить. Помимо нравственного урона общество несло и другие потери, потому что их место в нашей жизни, как правило, заполняли бездарности, пресмыкавшиеся перед власть имущими.

Другая часть среднего класса – мелкие и средние предприниматели, торговцы, фермеры – только начинает у нас возникать, и мы хорошо знаем, сколько злобы, зависти, недоброжелательства они вызывают.

В итоге на сегодняшний день в социальной структуре посткоммунистических стран отсутствует либо явно недостаточен именно тот элемент, который придает обществу устойчивость. Но политическая и экономическая стабильность недостижимы, если в обществе отсутствует социальная стабильность. Поэтому, если мы хотим иметь будущее, все политические и экономические реформы должны быть социально ориентированы на создание и развитие в стране среднего класса, иначе говоря, на обеспечение большинству населения достойных условий жизни. Достигнуть этого можно как путем государственной поддержки интеллигенции и обеспечения представителям ее, людям разных профессий, достойного уровня жизни, так и благодаря возникновению новых слоев населения через развитие фермерства, кооперации, малого бизнеса, ремесел и т. д. Создавая средний класс, мы вместе с тем противодействуем люмпенизации населения и накоплению в нем энергии социального разрушения. А это лучшая преграда возрождению нового тоталитаризма.

Единомыслие, насаждавшееся коммунистической идеологией, и всеобщий конформизм враз сменились после крушения режима многоголосием мнений и взглядов. Но чем больше различий во взглядах и чем острее политическая борьба, тем больше потребность в незыблемости конституционных норм, в стабильном законодательстве, в строгом следовании закону во всем. Известно ведь, что подчас по мере усиления борьбы за свободу ее остается все меньше и меньше. Поэтому для нас утверждение идеи правового государства, чтобы страной правили законы, а не люди, приобретает безусловный приоритет перед всем остальным.

Спасти страну от военной диктатуры, от нового тоталитаризма и новых страданий могут только строгое следование закону и здоровый прагматизм в политике и законодательстве. Вытеснение из нашей политической и государственной жизни популизма, демагогии, дилетантизма становится едва ли не главной задачей на ближайшие годы. До тех пор пока наша политическая жизнь до отказа заполнена всем этим, трудно ожидать стабильного и спокойного развития страны, в чем мы так нуждаемся!

Пять лет спокойной жизни – и Россия предстанет перед миром совершенно другой страной: динамично развивающейся, восприимчивой к новому и полностью освободившейся от коммунистических догм и иллюзий. Но "на блюдечке" этого никто не принесет. Наш народ сам должен пережить покаяние за прошлое, искупить вину за молчаливую покорность, позволившую безнаказанно уничтожать миллионы, и за "передовых" рабочих и доярок, которые кричали с трибун: "Я Солженицына не читал, но он недостоин жить в СССР".

Вспоминаю позорный митинг в Высшем техническом училище имени Баумана, где клеймили и изгоняли в ссылку А. Сахарова. Особенно старался пригвоздить к позорному столбу опального академика бывший космонавт Севастьянов. А где он теперь? В Государственной думе – один из лидеров фракции коммунистов, причем не только не испытывает стыда за свои прошлые поступки, но снова обещает народу "светлое коммунистическое будущее". Для людей, подобных ему, безнравственность – норма поведения. И неужели наш народ поверит им снова, так ничему и не научившись?

Среди множества проблем политической жизни любой страны проблема лидера, тем более общепризнанного лидера, – всегда одна из важнейших. Бывают периоды, когда страна обретает такого лидера и доверие к нему помогает объединить нацию и преодолевать стоящие перед ней проблемы.

Особенно важно иметь такого лидера во время испытаний и перемен. Достаточно вспомнить период второй мировой войны, когда де Голль во Франции, Черчилль в Великобритании, Рузвельт в Соединенных Штатах, Сталин в Советском Союзе были бесспорными лидерами своих стран, не имеющими соперников. Именно это помогло совместными усилиями победить фашизм.

В нашей стране сложилась традиция, искусственно, создаваемая и поддерживаемая в течение семидесяти пяти лет, в соответствии с которой в политической жизни действовало только одно лицо – Генеральный секретарь коммунистической партии. Все остальные были лишь его фоном. Поэтому, когда начались демократические изменения, все мы пребывали в полной уверенности, что страна не имеет и не может иметь другого лидера, кроме Горбачева. И до 1989 года он полностью доминировал в нашей политической жизни.

Когда на Первом съезде народных депутатов СССР в 1989 году возник вопрос о выборах нового Председателя Верховного Совета, все были практически единодушны в том, что Горбачев не имеет альтернативы. И фигура скромного инженера Оболенского, который; выдвинул себя в качестве соперника Горбачева, хотя и наделала много шума, но выглядела лишь забавным эпизодом, подчеркивавшим новизну политических нравов и глубину происходящих перемен. Результаты были предопределены. Горбачев стал; тогда Председателем Верховного Совета с абсолютным преимуществом.

Однако уже через год, когда был поставлен вопрос об учреждении поста Президента Советского Союза и его выборах, мнения среди депутатов и в средствах массовой информации были уже не столь единодушны и кандидатура Горбачева встретила серьезное сопротивление со стороны как демократической оппозиции – Межрегиональной депутатской группы, так и ортодоксальных номенклатурных слоев из высшей партийно-государственной элиты. В итоге избрание Горбачева первым Президентом СССР на Съезде народных депутатов было уже не столь триумфальным и, как показало последующее развитие событий, скорее проигрышем, чем выигрышем для самого Горбачева. Если бы он в 1990 году согласился на то, чтобы Президент избирался населением страны, как того требовала демократическая оппозиция, то в этом случае его шансы на победу были бы достаточно высоки и, скорее всего, именно он был бы избран Президентом. Однако шансы на сохранение единства страны и сохранение им президентских полномочий выросли бы во сто крат, поскольку избрание народом, всенародный мандат, придает посту Президента совершенно иную легитимность, а значит, у Горбачева были бы совершенно иные возможности для действия в последующие годы. Другое дело – смог бы он воспользоваться ими?

При выборах первого Президента России в 1991 году мы столкнулись с еще более резкой поляризацией политических сил. И хотя мощная фигура Ельцина, который после смерти Сахарова становится общепризнанным лидером демократических сил, затмевала других соперников, тем не менее соперников у него на выборах было достаточно и никто до самого последнего момента не мог предсказать, чем же завершатся эти выборы.

Первые президентские выборы в России в 1991 году принесли немало неожиданностей, однако уверенная победа Ельцина лишь подтвердила общее стремление народа расстаться с коммунистическим прошлым и поддержать демократические реформы. Сегодня, спустя три года, нет и речи о политическом лидировании Ельцина. И сам Ельцин, понимая это, в одном из своих интервью на вопрос о том, какая опасность подстерегает Россию, ответил так: "Самая большая опасность для России может возникнуть из-за того, кто станет ее следующим Президентом".

Это абсолютно точная характеристика ситуации, потому что сегодня, хотя жаждущих занять это место и уже объявивших себя потенциальными кандидатами более чем достаточно, никто не может с уверенностью предсказать, кто же победит на президентских выборах в 1996 году. А в условиях переходного периода, со всеми его опасностями и неопределенностями, когда люди пытаются найти новую опору в жизни и обрести новую уверенность в будущем, особенно важно, чтобы страна получила лидера, которому доверяет народ, лидера, способного повести ее вперед, а не назад.

"Вперед к прошлому" – так озаглавил свою книгу о реформах в России один из норвежских корреспондентов, работающих в Москве. "Будущее России: диктатура, хаос или реконструкция" – так звучит заглавие другой книги, опубликованной в Соединенных Штатах. Такая постановка вопроса продиктована неясностью политической ситуации, нечеткостью в расстановке политических сил и недостаточной структурированностью и определенностью политической жизни России, которые и дают повод для широкого спектра домыслов и спекуляций на тему о будущем России.

Обретение лидера – это сегодня одна из насущных потребностей российской жизни. И именно на президентских выборах 1996 года мы получим ответ на вопрос: сумеет ли Россия обрести нового лидера, либо власть окончательно вернется в руки номенклатуры, независимо от того, кто ее будет представлять – зловещая фарсовая фигура нового политического "Хлестакова" – Жириновского, или по-провинциальному неуклюжая, топорная фигура лидера коммунистов Зюганова, или представителя тех же сил в генеральском мундире?

Сегодня много пишется и говорится о необходимости обретения Россией своей цели, своих идеалов, а не о необходимости следования опыту других стран. И это естественно, ибо механическое перенесение на русскую почву опыта других стран, ничего, кроме вреда, дать не может. Но очевидно и то, что, строя новое общество, нам необходимо учиться не только на собственных, а и на чужих ошибках. И в частности, не забывать горький опыт демократического разброда и импотенции власти в Веймарской республике в Германии, которые в конечном итоге привели к власти Гитлера и фашизм.

Еще одного диктатора, еще одного кровопускания Россия после всего того, что с ней происходило в течение всего XX столетия, просто не выдержит.

Первый шаг от тоталитаризма к свободе и демократии – это шаг к Праву. Вспомним чеканную формулу Цицерона: "Legum servi esse debemus ut liberi esse possimus!" Чтобы быть свободным – нужно подчиняться законам! Мое право и моя свобода кончаются там, где начинаются право и свобода другого! Права государства заканчиваются там, где начинаются права человека!

Это простые истины, подобные категорическим императивам Иммануила Канта, но без них нет ни общества, ни свободы. Обществу, свободному от закона, грозит либо анархия, либо диктатура. Впрочем, здесь нет альтернативы, потому что анархия представляет собой диктатуру толпы – самую страшную из диктатур.

Привычка жить неправовой жизнью деформирует нравственность. За годы советской власти у широкого круга людей сформировалась привычка жить неправовой жизнью как следствие деформации нравственности. Сложился стойкий поведенческий стереотип неприятия закона, стремления его обойти. И в результате, когда народ получил свободу, одновременно произошла эскалация беззакония и безнаказанности.

Равнодушие, неверие в будущее, неумение считаться с другими людьми порождают пугающую легкость, с которой люди нарушают законы. Возникает состояние приученности к нарушению закона, как будто в этом нет ничего особенного, ничего аморального. И законы в результате не работают. Стремление это; опасно и тем, что любую самую здравую политическую или экономическую идею мы извращаем, а потом негодуем и ищем виновных в нашем бедственном положении.

М. Горбачев начал реальные перемены в нашей стране с лозунга о правовом государстве. Первоначально эта идея не содержала в себе ничего, кроме элементарного требования, чтобы государство подчинялось им же принятым законам. Но признанию даже этого требования противились многие члены Политбюро. Однако идея правового государства, после ее одобрения по инициативе Горбачева, совершенно естественно повлекла за собой необходимость разграничения функций партии и государства, а это уже касалось самой сути существовавшей в стране системы. Именно с этого момента коммунистическая система была обречена.

Неправовой характер партии и государства обнажился, стал самоочевидным, а отсюда в глазах общества. стала очевидной необходимость изменения такого положения.

Суть правового государства состоит в соблюдении и последовательном осуществлении нескольких принципиальных положений. К числу базовых принципов правового государства относятся следующие:

1. Конституционное закрепление основных прав человека, которые не могут быть ни пересмотрены, ни изменены, ни ограничены (прямо или косвенно) никем, включая парламент и Президента. Ограничение и изменение указанных прав возможно только в результате прямого волеизъявления народа – путем проведения референдума.

2. Равновеликость, равнозначность прав государства и конкретного человека, а также одинаковая неизбежность ответственности в случае нарушения закона.

С этого – с подчинения государства им же созданным законам – начинаются правовое государство и защищенность граждан.

Законные права должны быть неизменными и для конкретного человека, и для государства. Конечно, провозгласить это легко, но осуществить на деле чрезвычайно трудно, так как властные прерогативы государства постоянно создают соблазн воспользоваться ими в ущерб закону или морали. Поэтому нужен сильный и постоянно действующий ограничитель, сдерживающий инерцию вседозволенности, соблазн превышения и злоупотребления властью, тенденцию власть имущих действовать не в интересах общества, а использовать власть "в личных видах", в собственных интересах.

3. Недопустимость предоставления прав одним гражданам за счет других, что должно обеспечиваться не просто провозглашением равенства всех перед лицом закона, но и построением самого законодательства без системы льгот и привилегий социального либо национального характера. Известно, что действующее в нашей стране законодательство содержит множество такого рода льгот и привилегий. И в интересах осуществления принципов социальной справедливости необходим их пересмотр.

Гарантии реального осуществления прав личности" должны быть не просто провозглашены, но заложены в саму структуру государства: разделение законодательной, исполнительной и судебной власти, независимый конституционный контроль, судебное обжалование действий любого государственного органа или должностного лица и т. д.

4. Ответственность всех и каждого перед лицом закона за его строжайшее соблюдение, уважение к закону как элементу реального правосознания и поведения граждан.

Создание правового государства – это процесс длительный, сложный и противоречивый. Но основное в нем – продуманная, социально оправданная и эффективная система законодательства. Чем стабильнее законы, тем они глубже проникают в социально-общественную жизнь, а их соблюдение становится привычной формой поведения людей.

В условиях переходного периода мы стоим перед необходимостью тотального обновления законодательства, которое невозможно осуществить в очень короткие сроки. Но, с другой стороны, невозможна и нормальная жизнь без основных, базовых законов. Поэтому здесь, как нигде, важны мера и ответственное отношение к принятию нового законодательства. Можно без преувеличения сказать, что отсутствие до сих пор нового Уголовного кодекса является одной из существенных причин роста преступности в стране, так как многие преступления, рожденные в условиях рыночной экономики и перестройки общества, до сих пор не получили адекватной реакции закона.

Закон требует бережного отношения к себе, потому что его эффективность зависит от двух противоположных, порой взаимоисключающих качеств – стабильности (неизменности) и чуткости к переменам, происходящим в реальной жизни, без чего закон превращается в юридическую фикцию. Поэтому так важно не допускать произвольного обращения с законом на любом уровне, включая парламентский, который представлен сегодня множеством совершенно не подготовленных к законотворческой деятельности депутатов.

После крушения коммунистического режима проблема правового государства как бы отошла в тень была снята с повестки дня, так как вопрос о разграничении функций партии и государства, о подчинении государства им же созданным законам был решен самой жизнью. В условиях же ожесточенной политической борьбы, свидетелями которой мы были последние годы, все, что было связано с законодательством и правовым государством, как бы отошло на второй план. Но именно сейчас, когда мы сумели за короткий срок и в очень сложных условиях подготовить и принять новую Конституцию, новый Гражданский кодекс России, новые законы о собственности, о защите иностранных инвестиций и т. д. – именно сейчас проблемы совершенствования законодательства и его безукоснительного соблюдения выступают на первый план. Поэтому лозунг о построении правового государства снова становится определяющим политическим лозунгом, а реализация базовых принципов правового государства в реальной государственной практике – наилучшее средство укрепления российской государственности, повышения авторитета государства в глазах населения и обеспечения уверенного развития России в будущем.

Сегодня в России все чаще и в парламентских речах, и в высказываниях политиков, и в средствах массовой информации возникает тема восстановления российской монархии. Одни видят в этом единственное средство быстрого выхода России из того кризиса, в котором; она оказалась; другие говорят об этом с ностальгией по прошедшим временам; третьи, напротив, яростно и непримиримо отвергают мысль о возможности восстановления российской монархии.

После семидесяти пяти лет большевистского режима, сделавшего, казалось, все возможное и для дискредитации самой идеи монархии, и для физического уничтожения и подавления тех слоев населения, на которые опиралась монархия, трудно было рассчитывать на пробуждение в народе монархистских настроений. И тем не менее сейчас это происходит. В чем же здесь дело? По-видимому, нельзя сбрасывать со счетов почти тысячелетнюю историю российской монархии, многовековые монархические настроения, всегда соединявшие веру в Бога с верой в доброго царя. Рост религиозности народа, возвращение к своим духовным истокам неизбежно вызывают мысли о монархии.

В советский период вся история монархической России была полностью искажена и выписана только черными красками. Но, переживая период глубочайших и болезненных реформ, мы все чаще обращаемся к реформам Петра Великого, Екатерины Великой, Александра II, которые сыграли такую важную роль в прежней истории России. Обращаемся к нашему прошлому, чтобы найти там ответ на проблемы сегодняшней России.

С этим связан и рост монархических настроений в стране. Но, несмотря на это, я уверен, что реальных условий и почвы для восстановления российской монархии в посткоммунистической России нет. За последние десятилетия у нас в стране сложилась совершенно иная структура общества, совершенно другие экономические условия жизни, в которых монархия не может прижиться даже в качестве декоративного государственного элемента, исторически сохраняемого в Англии и некоторых других европейских странах.

Монархия как способ организации жизни государства и общества, несомненно, имеет определенные преимущества перед демократией. Институт монархии основан на доверии народа к своему монарху – доверии, которое имеет скорее эмоциональный, чем рациональный характер, базируется на религиозных и исторических традициях, что способствует объединению людей. Монархия необходима в том числе и для того, чтобы большинство людей могли осознать себя подданными, находящимися под чьей-то защитой и чувствующими незыблемость существующих порядков. Пример английской монархии убедительно доказывает, что это верное средство против революций и социальных потрясений.

Демократическое устройство общества, напротив, основано на недоверии избирателей к тем, кому они отдают свои голоса. Отсюда – требования постоянного и эффективного контроля за деятельностью народных избранников. Отсюда – та подозрительность, которую население и средства массовой информации постоянно испытывают по отношению к носителям власти.

Поэтому в смутные времена, времена перемен монархия может сыграть и сегодня позитивную объединительную роль, препятствуя распаду государства, распаду общества. Именно такую роль, например, сыграло восстановление монархии в Испании после крушения фашистского тоталитарного режима генерала Франко. Однако к России, к реальным российским условиям конца XX столетия это неприменимое у нас нет российского Хуана Карлоса, пользующегося всеобщим уважением и любовью народа (тут уж большевики постарались, уничтожив семью Романовых), нет и веры в то, что восстановление монархии может принести столь долгожданное облегчение жизни.

Поэтому современные рассуждения о возможности восстановления монархии в России представляются мне либо попытками отдельных политиков использовать эту, идею в своих собственных целях, либо надеждами тех потомков бывших властителей России, которые связывают с восстановлением монархии свое будущее.

При всех недостатках демократического устройства, общества именно оно наиболее соответствует условиям жизни и развития современного человечества.

Конечно, и в монархически организованных странах, можно создать режим демократии, сохраняя монархию как декоративную внешнюю сторону государственности. Но нужно ли это делать в России? Сейчас подобные; попытки не могут не выглядеть искусственным и к, тому же дорогостоящим мероприятием.

Новая Конституция России определила статус новой российской государственности в качестве президентской республики. В этих рамках получают удовлетворение и естественная тяга народа к сильной власти, и условия для развития демократии и свободы. Такова моя позиция.

Однако, восстанавливая российские исторические и национальные традиции, мы должны с величайшим уважением относиться к тому, что Россия более тысячи лет была монархической страной. На всех нас лежат, святой долг захоронения зверски уничтоженной семьи последнего российского императора и вина за это злодеяние монархия была не просто частью нашей истории, но и неотъемлемым элементом русской национальной жизни. Поэтому она всегда будет занимать определенное место в нашем историческом и национальном сознании. Нам предстоит большая работа по строительству новой российской государственности и нового общества, важными элементами которой являются уважение к прошлому и восстановление подлинной российской истории, в том числе и истории российской монархии. Гордость за свое отечество определяется не только вкладом россиян в мировую науку и культуру, но и великими деяниями российских монархов – от Владимира Святого до Петра Великого, Екатерины Великой, Александра I, заслужившего титул "освободитель Европы", Александра II – великого реформатора и освободителя славян от турецкого ига.

История российской монархии неотделима от истории России. Говоря о федеративном характере российского государства, о развитии федерализма в России, не нужно забывать, что еще совсем недавно, до июня 1990 года, РОССИЯ не только фактически, но и юридически не была ни государственным, ни федеративным образованием. Точнее, это была просто одна из административно-территориальных единиц Советского Союза, которая, как и все прочие – независимо от их официального наименования, – жила не по законам, а по соответствующим партийным постановлениям и правилам, кстати жила намного хуже, чем Прибалтика и Украина или Кавказ.

Лишь после того, как 12 июня 1990 года был провозглашен суверенитет Российской Федерации, возникла новая государственно-правовая ситуация, связанная с возрождением российской государственности. фактически Россия как самостоятельное государство стала функционировать только после подавления августовского путча 1991 года, когда структуры государственной власти России получили необходимый простор для самостоятельного решения как внутренних, так и внешних вопросов государственной жизни.

Становление новой российской государственности за прошедшие годы происходило в острейшей борьбе между двумя исторически сложившимися тенденциями. С одной стороны, тенденцией укрепления и развития унитарного централизованного государства, когда вся громадная Россия представляла собой единое пространство, управляемое из одного центра по одним рецептам. В период большевизма эта тенденция не только не исчезла, но, напротив, усилилась, так как коммунисты сумели осуществить печально знаменитый проект градоначальника города Глупова Угрюм-Бурчеева (одного из героев знаменитого русского сатирика Салтыкова-Щедрина) – ввести единомыслие на Руси. Они обеспечили единство не только в действиях всех государственных органов и чиновников, но и в мыслях всех граждан, а всех тех, кто такого единомыслия не принимал, объявляли, соответственно, инакомыслящими и подлежащими уничтожению, изгнанию или лечению в "психушках".

Естественной реакцией на тенденцию унитаризма, которая до сих пор не преодолена и достаточно сильна, является другая тенденция – сепаратизма, стремления противопоставить интересы мест, интересы отдельных регионов общегосударственным интересам, вплоть до отделения от России, вплоть до распада Российского государства. Достаточно вспомнить, как много до декабря 1993 года в российских и мировых средствах массовой информации писалось и говорилось о том, что Россию вот-вот постигнет судьба Советского Союза.

Этот процесс был остановлен принятием новой российской Конституции, которая заложила основы нормальных взаимоотношений между центром и регионами. Конечно, формирование этих отношений далеко не завершено и, как показал опыт чеченской войны, в нашем законодательстве и в деятельности федеральных структур власти остается немало вопросов, которые требуется решить, чтобы исключить из нашей жизни попытки силового решения вопросов национально-государственного устройства России.

Я хотел бы напомнить, что на декабрьском референдуме 1993 года кроме основного текста Конституции был одобрен и ряд переходных положений. Принятие этих положений означает провозглашение переходного периода в развитии российского государства, в том числе и в развитии его федеративной основы. Переходность этого периода означает и необходимость исправить допущенные ошибки, устранить те пробелы, которые обнаруживаются в нашем законодательстве, и выстроить нормальные взаимоотношения федеральной власти с субъектами Федерации.

До сих пор такой нормальной системы взаимоотношений, к сожалению, нет. Причина – в отсутствии четкого разграничения полномочий между федеральными и региональными структурами власти, так как новая российская Конституция заложила лишь основные принципы такого разграничения полномочий. Но если взять, например, предметы совместного ведения центра и регионов, к которым отнесено подавляющее большинство вопросов жизнедеятельности страны, то как раз в этих вопросах нет четкого разграничения, кто и за что отвечает, кто и какие решения может принимать. Это порождает множество проблем и конфликтов во взаимоотношениях центра и субъектов Федерации.

На мой взгляд, развитие российского федерализма должно происходить по двум направлениям: с одной стороны, становление и развитие федеральных структур власти и федерального законодательства, а с другой – укрепление и развитие субъектов Федерации, региональных структур власти, местного самоуправления, что должно выразиться в усилении начал самостоятельного решения этими органами и субъектами всей совокупности вопросов, отнесенных Конституцией к их ведению либо делегированных им федеральными структурами.

Оба этих направления должны развиваться только совместно, потому что всякое преувеличение того или другого ведет неизбежно к росту централизма, усилению унитарного начала либо, наоборот, к сепаратизму, угрожающему распадом российской государственности. Хочу напомнить об известной формуле, выдвинутой М. Горбачевым в 1989 году применительно к Советскому Союзу: сильный центр – сильные республики.

В этой формуле на первое место следовало поставить не центр, а республики, а взаимоотношения между республиками и центром решать в плоскости не силы, а распределения полномочий, самостоятельного решения своих проблем республиками и т. д. Процветающие республики – сильный центр – такое наполнение этой формулы более отвечало бы интересам как республик, так и центра. Наверное, не было бы столь печального исхода как для Горбачева, так и для СССР, если бы эта простая истина была понята первым и последним Президентом Великой Державы.

Все это сохраняет свое значение и для России, хотя она является более органичным образованием, чем Советский Союз. Среди главных проблем и опасностей, которые возникают на пути становления федерализма в России, я бы назвал три: первая – инерция все и вся решать по указаниям из Москвы, все делать с оглядкой на Москву, как это происходило последние семьдесят пять лет, т. е. сохраняющееся наследие унитарной (имперской) государственности; вторая – умножение числа федеральных органов власти в центре и в регионах, что создает новые препятствия процессу децентрализации власти, без чего федерального государства быть не может; третья – определение финансовой базы деятельности федеральных структур и регионов в законодательстве, которое принимается на уровне Федерации или ее субъектами.

Инерция унитаризма проявляется повсюду: от Президента, разрешающего или не разрешающего проводить выборы глав администраций в регионах, хотя в Конституции закреплен принцип их выборности, до любой федеральной структуры, стремящейся узурпировать права субъектов Федерации и по любому поводу заставить их получать разрешение или согласование на те или иные действия по вопросам, находящимся в -совместной компетенции центра и регионов. Примеров тому множество практически во всех сферах деятельности. Выпустить муниципальный заем, организовать денежно-вещевую лотерею, выдать лицензию на торговлю антиквариатом, установить размер штрафа за нарушение правил уличного движения или парковки автомобиля и т. д. и т. п.- на все это нужно получить разрешение либо правительства, либо других федеральных структур.

А рост числа федеральных органов, создаваемых в каждом из восьмидесяти девяти субъектов Федерации без какого-либо согласования с ними? Сегодня, например, в Петербурге действуют тридцать три федеральные структуры, в которых трудится более десяти тысяч человек, что значительно превышает численность работников мэрии и районных администраций, вместе взятых.

Исправить сложившееся положение можно как путем уменьшения числа этих органов и создания новых только по согласованию с каждым из субъектов Федерации, так и посредством их укрупнения по экономико-географическим районам, включающим несколько субъектов Федерации (Северо-Запад, Урал, Нечерноземный центр и т. д.). Например, много раз обсуждался вопрос об оправданности существования института представителей Президента в каждом из субъектов Федерации.

Если мы хотим иметь в будущем более целесообразное административно-территориальное деление России, чем сегодняшнее, которое мы получили в наследство от коммунистической системы и которое во многом – носит искусственный характер, то начинать эту работу лучше всего с укрупнения федеральных структур. Вполне целесообразно иметь одного представителя Президента на весь Северо-Запад, или Уральский, или Волго-Вятский экономический район. У представителя-Президента, курирующего целый крупный регион страны, будет совершенно иной кругозор и масштаб деятельности, чем сейчас. Он не станет тратить силы на борьбу с региональным начальством, как сплошь и рядом происходит при нынешнем положении дел, у него будет возможность сравнивать, как идут дела в разных субъектах Федерации, и он может стать не просто присматривающим, надзирающим "государевым оком", не просто контролирующим органом, а проводником новых идей, передового опыта, т. е. вносить существенный вклад в развитие федерализма и в укрепление региональных структур власти.

Немаловажно и то, что при этом произойдет укрепление вертикальной структуры исполнительной власти, а Президент и его администрация могли бы получать более достоверную информацию о происходящем в регионах. Точно так же можно поступить и с любой из тридцати трех федеральных структур, созданных сегодня в каждом из регионов. Именно с этого, по моему мнению, и нужно начинать процесс укрупнения субъектов Федерации и укрепления государственного единства России – с реформирования и укрупнения федеральных структур власти в регионах страны.

Аналогичная ситуация возникла и в определении финансовой базы деятельности субъектов Федерации. Ясно, что, принимая любой региональный закон, субъект Федерации может рассчитывать только на свою собственную финансовую базу. Нельзя даже представить себе местный закон, по которому рассчитывался бы федеральный бюджет. А вот обратная ситуация, когда федеральные органы принимают без согласования с субъектами Федерации законы, по которым расплачивается местный, а не федеральный бюджет, возникает постоянно. Достаточно вспомнить историю с принятием закона о ветеранах, по которому все льготы ветеранам должны оплачиваться из местных бюджетов. А где их взять? Точно таким же образом поступили федеральные власти при реализации указа о приравнивании блокадников Ленинграда к категории ветеранов войны.

Подобная деятельность высших федеральных органов России приводит только к нарушению единства страны, к новому всплеску сепаратизма. Сложилось положение, когда субъекты Федерации не могут обеспечить из своих бюджетов реализацию целого ряда федеральных законов и указов о бесплатных лекарствах, о повышении заработной платы работникам бюджетной сферы, о льготах ветеранам и т. д.

Данная проблема имеет не только финансовое значение. Это – проблема укрепления единства страны либо, напротив, противопоставления и противостояния федеральных структур власти и местных органов. В глазах населения дело выглядит таким образом, что местные власти, местные чиновники не хотят выполнять федеральные законы, а то, что они подчас заведомо невыполнимы и приняты в популистских целях, это мало кого интересует. Когда возникает подобная ситуация, то происходит дискредитация в глазах населения местных органов власти, наиболее многочисленных и стоящих ближе всего к населению: именно по их деятельности население судит о государстве в целом. Значит, их дискредитация – это одновременно и дискредитация государства в целом. Подобная политика близорука и безответственна, она таит в себе угрозу развитию федерализма и демократии в России.

Важным компонентом демократического устройства общества является местное самоуправление, которое служит мощным противовесом всесилию и злоупотреблениям со стороны государственных структур. Будучи негосударственным образованием, являясь средством самоорганизации граждан, живущих на определенной территории, местное или народное самоуправление существенно ограничивает сферу действия государственной власти и одновременно служит основой возникновения и развития гражданского общества.

В России местное самоуправление в форме земств было введено Александром II и просуществовало до 1917 года. Коммунистическая тоталитарная система отторгла саму идею существования местного самоуправления как системы, которая не находится под контролем государства. Поэтому взамен органов местного самоуправления была создана всеобъемлющая система Советов народных (рабочих, солдатских, крестьянских и др.) депутатов, полностью интегрированная в структуру государства и полностью (даже в мельчайших деталях) контролируемая КПСС. Показательно, что недавние традиции были таковы: проштрафившийся работник партноменклатуры обычно "переводился" (в зависимости от степени вины) на работу в Советах, в профсоюзах.

За семьдесят пять лет существования этого режима были утрачены кадры, навыки и традиции местного самоуправления. Поэтому сегодня в России мы начинаем создавать систему местного самоуправления заново – практически с нуля. Здесь нас подстерегает главная опасность – опасность возрождения под новым названием старой системы Советов. Опасность тем более реальная, что для большинства людей так понятнее и привычнее. А кроме того, кадры на местах почти повсеместно выкованы в "кузнице Советов".

Новая российская Конституция наделила органы местного самоуправления широкими полномочиями, но определила их в самой общей форме. Для создания дееспособной системы органов местного самоуправления на базе этих конституционных положений необходимы, как минимум, три условия:

1) формирование самостоятельной имущественной и финансовой (система налогов и неналоговых платежей), базы деятельности местного самоуправления;

2) четкое разграничение полномочий федеральных, региональных органов и органов местного самоуправления;

3) отработка механизма взаимного невмешательства государственных органов и органов местного самоуправления в дела друг друга. Последнее наиболее сложно осуществимо и потребует длительного времени Приучения и привыкания к такому режиму работы.

Россия многолика! Поэтому единые стандарты и формы местного самоуправления здесь неприемлемы. В городах и сельских поселениях, в национальных и территориальных субъектах Федерации органы самоуправления должны быть организованы с учетом специфики этих сообществ и поселений. Поэтому субъекты Федерации должны иметь право самостоятельно определять полномочия, структуру и формы деятельности органов местного самоуправления. В противном случае неизбежны конфликты между региональными властями и органами самоуправления, нарушение традиций, грубое вмешательство в естественный ход жизни разных народов, населяющих Россию.

И еще одно: воссоздание структур местного самоуправления не должно осуществляться большевистскими методами – путем проведения общенациональной кампании в заранее определенные сроки, как это происходило при коллективизации, борьбе с алкоголизмом и в других случаях. Здесь необходима неспешная, поэтапная – без торопливости и чрезмерного усердия со стороны государственных чиновников – работа. Эта система должна прорасти снизу – из гущи народной жизни. Она должна создаваться надолго, поэтому всякие эксперименты здесь противопоказаны.

По образному выражению А. Солженицына, "местное самоуправление подобно пирамиде, сужающейся кверху, а органы государственной власти должны строиться по принципу опрокинутой пирамиды: чем ближе к толще народной жизни – тем меньше должно ощущаться их присутствие".

Пирамиду местного самоуправления мы только начинаем строить – работы здесь непочатый край на многие годы. Но строить ее нужно не торопясь и не останавливаясь, надежно – на века, как строились египетские пирамиды.

Только развивая все три системы органов управления государственными и общественными делами: федеральные – региональные – местного самоуправления – и можно успешно решить задачу построения в России демократического общества.

Восстановление российской государственности началось в сложнейших экономических, нравственных, социальных и политических условиях застоя и кризиса. Чтобы быстрее выйти из этого состояния, нам нужны только время и спокойная, нормальная жизнь.

Не радикальные или тем более силовые решения, а поэтапное – шаг за шагом – строительство новых государственных, правовых, социальных элементов на той базе, которую мы имеем сегодня. Как можно меньше резать по живому – и чеченская трагедия лучше всего подтверждает это!

Развитие России как федеративного государства – единственный путь нормального становления российской государственности. Но для того чтобы пройти его, мы должны идти осторожно, бережно относясь к национальным, региональным и другим местным обычаям и традициям, а также создать нормальный баланс взаимодействия федеральных и региональных структур власти, включая органы местного самоуправления.

В середине прошлого века созданные по инициативе Александра II органы местного самоуправления – земства – сыграли огромную роль в просвещении, здравоохранении, благоустройстве России. Быть земским врачом, земским учителем, земским агрономом было престижным и подвижническим делом. Большевики всегда с иронией и отрицанием относились к этому5 институту. Напомню известные слова Ленина о земствах: "пятое колесо в телеге русского государственного устройства", т. е. вещь излишняя, ненужная.

Как бы нам сейчас не проморгать, не пропустить так малозначительную идею местного самоуправления! Иначе горбачевское небрежение к регионам, способствовавшее развалу "могучего и нерушимого" СССР, девятым валом накатится и на Россию. Спаси и сохрани нас от этого! Что значит сегодня быть русским? Задуматься над этим вопросом меня заставляют наши "круглосуточные патриоты", воинствующие националисты, которые склоняют это слово на каждом углу и во всех падежах. Они кричат о якобы существующей угрозе гибели русского народа и о своей миссии спасителей России от инородцев. И это происходит в стране, где испокон веку живут более 140 национальностей, где почти треть населения составляют люди, родившиеся от смешанных браков.

Для меня – русского по рождению, культуре, языку, всему образу жизни, человеку, не мыслящему жизни вне России, – ответить на этот вопрос не так просто. В Советском Союзе, где русский язык повсеместно был не только официальным государственным языком, но и языком повседневного межнационального общения, а русская культура стала фундаментом развития культуры разных народов, был придуман термин "новая человеческая общность", а проще говоря, все мы были советскими.

Но вот не стало Страны Советов, а значит, ушел в прошлое и термин "советский", но потребность в обозначении того, что всех нас объединяет, осталась. Тем более что для многих людей разных национальностей русский язык стал родным языком. В новой России утвердилось ранее редко употреблявшееся выражение "россиянин". До революции в Российской империи любой ее подданный автоматически становился русским, особенно когда выезжал за рубеж. Внутри страны, конечно, отличали татарина от украинца или белоруса от башкира, но за пределами России, в глазах других народов, все мы были русскими, принадлежащими России.

Проявлялось это во многих сторонах жизни: в терпимости к смешанным бракам, в веротерпимости, которая испокон веку отличала Россию, в возможности получить образование и занять государственные должности лицам нерусского происхождения и т. п. Да и столько в нашей истории было нашествий и завоевателей, что кто из русских может поручиться: не течет ли в его жилах татарская или монгольская кровь, кровь викингов, немецких рыцарей или турецких янычар? Ведь все они побывали на просторах России.

А смешанные браки? Русские всегда охотно вступали в браки с людьми иной веры и национальности. Может быть, поэтому наши женщины так красивы? В Советском Союзе насчитывалось около шестидесяти миллионов людей, родившихся от смешанных браков. Конечно, это было и следствием настойчиво проводимой коммунистами политики интернационализации и русификации. Но по большому счету – в исторической перспективе – народ от этого только выиграл. Представители национальных меньшинств, особенно малых народов, подчас чувствовали себя более комфортно в качестве русских.

История моей собственной семьи в этом смысле обычна для России: по отцу дед – обрусевший поляк, бабушка из добропорядочной чешской семьи; по матери – дед русский, бабушка украинка из-под Харькова. А в итоге – русские и по языку, и по культуре, и по тому, что Михаил Жванецкий точно определил как "русскожелудочное население". Русская кухня, общая склонность хорошо и вкусно поесть объединяют нас и делают похожими друг на друга, может быть, больше всего остального.

Мне приходилось участвовать во многих официальных мероприятиях с представителями бывших советских республик, а ныне самостоятельных государств. Пока идет официальная часть, все они говорят, как правило, на государственном языке своей республики, хотя нередко это создает массу неудобств (подчас с двойным или даже тройным переводом). Но вот переговоры или конференция закончены, и во время ужина или неформального общения все вновь говорят по-русски и делают это обычно с удовольствием, абсолютно естественно.

Хотя бывает, конечно, и другое. Вспоминаю 1992 год и Всемирный экономический форум в Давосе. Украинский президент Кравчук повсюду говорит только по-украински и делает вид, что не понимает по-русски, пока Григорий Явлинский не выдерживает и публично ему говорит: "А вы, господин Кравчук, не помните, как в 60-е годы, будучи заведующим областным отделом народного образования во Львове, запрещали мне, школьнику (как и всем другим тоже), изучать родной украинский язык, а теперь делаете вид, что не знаете русского?" На что Кравчук по-русски говорит окружающим: "Уберите от меня этого Явлинского – я видеть его не хочу!" Прорезался таки партийный секретарь в напыщенном аппаратчике, по иронии судьбы ставшем украинским президентом (к счастью для украинцев, на весьма короткий срок).

Имперское прошлое всегда создает языковую общность для разных народов. Россия в этом смысле не была исключением. При проживании в одной стране более ста национальностей должен быть общий язык и для официальных целей, и для повседневного общения. Неудивительно, что русский язык стал основным письменным языком в стране, и среди русских писателей, например, многие нерусского происхождения.

После распада СССР ситуация резко изменилась, потому что во всех бывших советских республиках в качестве государственного языка был объявлен родной язык коренного населения (к слову сказать, не всегда составляющего большинство в своей республике) и возникло новое понятие – "русскоязычное население", которое обозначает не только русскую диаспору, но и представителей всех национальностей (в том числе и коренной).

Ошибочно думать, что в Советском Союзе русское население находилось в каком-то привилегированном положении. Единственная привилегия, о которой можно всерьез говорить, заключалась в отсутствии необходимости изучать национальные языки тех республик, в которых по воле судьбы и начальства русские оказывались на жительстве. Для работы и для общения им вполне хватало русского языка.

Я сам учился в средней школе в Узбекистане. В школьной программе предусматривалось изучение узбекского языка, но уроков было мало, и преподавался он как второстепенная дисциплина – вяло и малорезультативно. Преподаватели и школьники узбекского происхождение предпочитали говорить на русском. Узбекского языка я так и не выучил, о чем сегодня жалею.

Во всем другом, кроме языка, русское население в других республиках не только не имело каких-либо преимуществ, но, напротив, во многих отношениях испытывало определенные неудобства и даже дискриминацию. В коммунистической системе действовало негласное правило, что первые должности – от директора бани или заведующего жилконторой и до первого секретаря компартии республики – должны занимать представители коренной национальности. Русский мог быть только вторым: вторым секретарем ЦК, обкома, райкома, заместителем директора и т. д. Поступить на учебу в высшее учебное заведение, получить хорошо оплачиваемую работу "националу" было куда легче, чем русскому. Правда, эти неудобства компенсировались известным чувством превосходства – профессионального и общекультурного, которое обозначало всегда некоторую дистанцию в отношениях между русскими и национальными меньшинствами. Поэтому русские ни в одной советской республике, кроме может быть, Украины и Белоруссии, никогда полностью не сливались с местным населением, не растворялись в нем.

Этим объясняется тот факт, что после крушения коммунистической системы, когда русскоязычное население лишилось своего единственного преимущества и было поставлено перед необходимостью (в ряде республик, например Балтии, в принудительном порядке) изучать местный язык, реакция на это была очень болезненной. Особенно среди людей пожилого возраста, которые из-за незнания языка оказались совершенно беспомощными: куда бы они ни обращались (получить справку, оформить пенсию, за медицинской помощью) – с ними никто не хочет разговаривать по-русски, а другого языка они не знают и вряд ли уже сумеют выучить. Именно этой неожиданной стороной обернулась для миллионов людей национальная политика большевиков, и, может быть, это – наиболее болезненные последствия краха коммунистической системы.

Новая государственность во всех бывших советских республиках утверждается, к сожалению, путем дискриминации значительной части населения. Русскоязычное население в глазах новых режимов (практически повсюду в бывших советских республиках имеющих националистическую окраску) и коренного населения стало олицетворять коммунистическое прошлое, а значит, быть ответственным за все преступления коммунистического режима. Самоутверждаясь в новом качестве руководителей независимого национального государства, бывшие представители коммунистической партноменклатуры избрали русскоязычное население в качестве козла отпущения и за свои собственные прошлые грехи.

Между тем следовало бы помнить, что от коммунистического режима больше всех пострадала Россия: русский народ понес наибольшие жертвы в годы войн и сталинских репрессий, в значительной мере за счет России восстанавливалась и развивалась экономика и культура всех без исключения советских республик, осуществлялись акции по поддержанию националистических и коммунистических режимов в мире и т. д. Достаточно напомнить, что богатейшая по своим природным и человеческим ресурсам Российская Федерация по уровню жизни не поднималась выше восьмого-десятого места (из пятнадцати республик). Сегодня, несмотря на экономические и политические трудности, уровень жизни в России значительно выше, чем в любой из бывших советских республик, хотя Россия расплачивается за долги всего Советского Союза.

Преамбула новой российской Конституции начинается словами: "Мы, многонациональный народ России…", т. е. подчеркивается множественность национальностей, из которых состоит наш народ. На мой взгляд, на первое место следовало бы поставить не множество, а единство, подчеркнув, что мы – россияне – являемся единой нацией, единым народом, сцементированным нашим общим историческим прошлым, общей культурой, общим языком, объединяемым общим политическим, экономическим и географическим пространством. Наша страна в течение столетий является евроазиатской, биконтинентальной, служит мостом между европейской и азиатской цивилизацией, внося свой существенный вклад в развитие и той и другой.

Мы с уважением относимся к языку, традициям, культуре каждого из народов, населяющих Россию. Но это не мешает нам чувствовать себя одной нацией, одним народом. Как жители Соединенных Штатов, которые независимо от этнического происхождения с гордостью говорят: я – американец, мы можем сказать, что мы – русские, мы принадлежим России. Характерно, что во всем мире эмигрантов из Советского Союза независимо от их национальности называют русскими.

Такие же процессы цементирования единства нации, единства народа будут происходить и в других бывших советских республиках, а ныне независимых государствах. Только тогда, когда там прекратится дискриминация по этническому признаку, когда каждый житель Эстонии с гордостью скажет, что он эстонец, а Казахстана, что он казах, имея в виду не этническую, а политическую, историческую и культурную общность, т. е. внутреннюю связь с государством, в котором человек живет, – только тогда можно будет с уверенностью сказать, что новая государственность в этих республиках состоялась, что они могут считаться полноправными членами сообщества наций, приверженных идеям свободы и демократии.

Быть русским для меня означает не только думать и говорить по-русски, но прежде всего принадлежать России, гордиться своей страной за ее вклад в мировую науку и культуру, испытывать стыд за чеченскую войну и Чернобыль, за пустующие колхозно-совхозные земли, зарастающие чертополохом, за убогий, неухоженный вид наших городов и деревень, за нашу нищету при неисчислимых природных богатствах, скорбеть о жертвах сталинских репрессий и межнациональных конфликтов, возмущаться плохо сделанной работой, пьянством и хамством.

И конечно верить! Верить в то, что, оглянувшись на свое прошлое, мы наконец извлечем уроки, покаявшись за трагические ошибки и испытав гордость за истинное величие нашего Отечества. Верить в то, что наша армия наконец перестанет быть постоянной угрозой для собственного народа и пугалом для других! Верить в мирную демократическую и процветающую Россию, которую мы должны оставить нашим детям и внукам!

Будем же неустанно и трудно работать, чтобы наша страна обрела достойное ее величие. Господи, сохрани и спаси Россию!

Санкт-Петербург-Москва