Живая душа. Книга 1

Нынешний день заканчивается относительно благополучно, слава тебе, боже. Откуда следует? Да посмотрите на славноизвестного хозяина таверны 'Серебряный олень'! Что, не понятно? Ну как же, уважаемый господин Йарин до сей поры не попытался вытянуть меня поперёк организма мокрым полотенцем и даже дважды накормил за работу. На его месте я бы такую работницу выставила за дверь без выходного пособия. Мало того, что молчит с утра до вечера - то ли дура от рождения, то ли глухонемая - так ещё и пользы особой не приносит, разве что с тряпкой управляться горазда.

Трактирную стойку отмыла любо-дорого посмотреть, полы отмывает начисто, воды не жалеет и руки запачкать не боится. А ещё вон матушку Анеи смогла удержать, когда старуха сознания лишилась и едва полголовы не снесла о каменную стенку амбара. Страшновата сия девка, что правда, то правда. Полагаю, именно такие речи ведут посетители трактира, когда во все глаза таращатся на странную работницу. Сами они тут странные, рожи такие, что хочется кирпичом поприветствовать каждого третьего посетителя благословенной таверны, а каждого второго осенить крестным знамением.

Я сижу на заднем крыльце, уронив голову ниже плеч и разглядываю распухшие красные ладони, сморщенные от воды, а заодно и мои собственные косолапые ступни в стоптанных опорках. Уже почти месяц я работаю в заведении уважаемого господина Йарина, чтоб ему всю оставшуюся жизнь хорошо и легко дышалось и до сих пор не могу понять того языка, на котором господа тутошние обитатели изволят беседовать.

Ровно тридцать дней я таскаю по этой таверне тряпку! Десять дней ушло на то, чтобы объяснить работяге Марису, истопнику, грузчику и вообще 'мальчику-за-всё', как именно я вижу поломойный инструмент, называемый на планете Земля шваброй. Рисунок инструмента, изображённый на песке, мало что добавил к моему мычанию, сопровождаемому почти неприличными жестами. Но на исходе десятого дня, благодарю тебя, Творец, мне была явлена самая настоящая швабра, украшенная резьбой по рукояти.

Так что теперь я изображаю уборщицу в этом учреждении общепита за еду и кров. Кровом считается каморка два на два метра, в которой установлена 'настоящая кровать' с жёстким тюфяком и рваным плащом господина Йарина в качестве одеяла. А ещё стоит огромный табурет, на котором можно спать, если свернуться калачиком.

Хозяин называет меня 'Экрима', и я подозреваю, что это переводится со здешней мовы на русский язык как 'эй ты, немая' или 'эй, страшила'. Сам Йарин очень похож на хорошо откормленного Будду, впавшего в транс по поводу несовершенства этого мира. Он обычно сидит за стойкой, ухмыляясь собственным мыслям, с привычной плотоядно-отстранённой улыбкой истинного Будды.

Рожа у господина Йарина выглядит совершенно осоловевшей от духоты, и дурак непременно решит, что хозяин ничего не замечает и вообще плохо считает денежки за обслуживание. Ага, ждите! Одну из служанок он выгнал взашей, ибо девчонка осмелилась зажать грошик из оплаты за фирменную похлёбку. Мамаша служаночки в ногах валялась, и должно быть, пыталась как-то ещё достучаться до сердца хозяина. Но увы, в ливере хозяина сердце не обнаружено. Наверное, при рождении этот орган инсталлировать позабыли, зато жадности отвесили полной мерой.

Двухразовое питание и кров достаётся мне немалой ценой. Каждое ведро и без воды на три-четыре килограмма, затянет да водички в нём литров шесть будет, да побегай от колодца к таверне - это, считай, метров двадцать, да оттащи ведро с грязной водой до сточной ямы и это ещё метров пятьдесят.

А что делать? Выдернуло меня из родного мира и неизвестно зачем перекинуло в эту страну. В новой реальности я получила отчего-то иное тело, слава Творцу, женское. А вместе с телом обрела кучу проблем и главная состоит в том, что никто не торопился ознакомить меня с языком, обычаями, и этикетом страны неведомой.

Да, вот так оно и было. Засыпаешь в собственной кровати после очередного похода с внуком по киношкам, а просыпаешься в теле какой-то тётки, облачённой в старенькое платье и в незнакомую обувку из кожи неведомой твари. А уж если прибавить к перечисленному, что очухалась я с обрывком верёвки на шее и лёжа под телегой, а ещё добавить, что вокруг орали, звенели железками и бегали бородатые мужики в кольчугах, а где-то в стороне истошно ржали лошади и хриплые голоса выкрикивали невнятные команды на идиотском языке...

Как меня там не пришибли, не знаю, но обмочилась я с перепугу сразу же! Смутно припоминаю как выползла из-под телеги и тут же запуталась в каких-то тряпках, а затем еле выдралась из окровавленной мешанины неведомого генезиса, то ли ошмётков порубленных тел, то ли просто крови, тряпья и жидкости с резким запахом. Попутно выдала на-гора не то обед, не то завтрак. Это действо заняло столько времени, что грешным делом подумала, что желудок выскочит через горло. После чего уползла далеко в какие-то кусты и вырубилась, не выдержав напряжения момента.

... На место побоища я набрела случайно через день после того, как очнулась под кустом. Зрелище растерзанных тел потрясало - дохлые лошади, художественно перемешанные с землёй, травой и тележным брусом, не опознаваемые, но явно человеческие останки, полчища трупных мух, неизвестные животные-падальщики размером с куницу и такие же вертлявые. Меня колотило так, что руки-ноги толком не слушались, поэтому обходила я это милое местечко практически на четвереньках и с большой осторожностью. Не хотелось соваться в это месиво, но пришлось, поскольку окровавленная одежда на мне воняла и топорщилась колом, обувь же заскорузла, ломалась и натирала ноги до кровавых волдырей.

В этом перечне ужасов и страшилок радовало только одно - тело мне досталось нестарое. Худым оно оказалось, что правда, то правда, но без шрамов, синяков и прочих отметин. Ноги подкачали, маленькие ступни заметно косолапили при ходьбе, но идти не мешали, да и кривизна в голенях тоже не особо напрягала. И без википедии понятно, что в этом мире модельная карьера мне не светит. Артрита нет и слава богу! Первые сутки я лежала пластом, задыхаясь от рыданий, от ужаса потерь и выгоняла стресс спасительными обмороками и дыхательной гимнастикой. Затем всё же обобрала первый мало-мальски подходящий женский труп, нашла какие-то чуни на ноги и побрела прочь, мучаясь от болей в стёртых ногах и резей в желудке. А если добавить одышку, тахикардию и спазматические рыдания от невозможности понять происходящее, то можно представить, как именно выглядело моё лицо при встрече с первым живым человеком, нашим 'мальчиком-за-всё'.

...Окончательным итогом происшедшего имеем нервный срыв, и посттравматическую потерю голоса. Онемела я, проще сказать. Таким образом, выучить язык не представляется возможным, поскольку я не могу и слова вымолвить, а уж о том, чтобы выяснить названия обыденных предметов даже мечтать не приходится.

Неведомые враги, напавшие на караван, даже не побеспокоились обобрать трупы на предмет дорогой добычи. Почему? Кстати, я тоже ни единой побрякушки не тронула, побоялась. Мало ли что, вдруг это слишком заметные штуки, чтобы продать их в первой же лавке первому скупщику краденного. Нет уж, нам такого добра не надо. Жива осталась и на том спасибо. Теперь надо думать о будущем, а для начала отмыться, постирать одежонку и увидеть себя со стороны. На кого я вообще похожа? И почему валялась под этой телегой с вервием на шее, в каком статусе я вообще нахожусь, и кто может меня спасти, убить, полонить, превратить в рабыню, распять, продать на органы?

- Экрима-а-а! - это жена Йарина орёт.

Зовут её госпожа Лира, а голосок проникает везде, как дяденька Рентген. Думаю, что даже в столице земли неведомой городские стражники приседают на задние копыта едва услышат сей трубный глас. Словом, за такой иерихонский голос убивать надо, и я плетусь на зов, а попробуй не явиться, эта курица будет кудахтать часа два!

Слава богу, я не понимаю сказанного, и к тому же не в состоянии слова вымолвить, иначе нашлась бы с ответом обязательно, а то я свой характер не знаю! И сколько бы я продержалась на нынешнем рабочем месте после сольного выступления? То-то и оно, дорогая Экрима, скорее всего, ты бы мгновенно потеряла этот самый кров и двухразовое питание. Собственная гордыня хороша, когда к этому есть предпосылки, а я пока никто и звать никак. Вот освоим язык, осмотримся, там будет видно.

Вчера отыскала в куче кухонного мусора кусочек светло-жёлтого воска, а сегодня Марис выстрогал и выгладил дощечку размером двадцать на сорок сантимов, так что вот вам, девушка, школьная доска, а в роли писала выступит здоровенный гвоздь. Обучение начнём рано утром, пока хозяева спят. Марис всё равно поднимается раньше всех, как и я. Он по делам служебным, а я с благородной целью помыться в старой лохани, спрятавшись в дальнем углу конюшни, пока господа работодатели почивать изволят.

Труднее всего смириться не с тяжёлой работой, а с отсутствием уединения. И с невозможностью менять одежду по мере необходимости, у меня пока одна смена, если эту рвань можно назвать одеждой. Нижнего белья у меня тоже нет, как нет и гребня, шампуня, прокладок, мыла, сигарет и шлёпанцев.

Мадам Лира размахивает руками, как мельница, и сейчас она явно возжаждала моих услуг, что тоже понятно. В данный момент ступенями невысокого крыльца поднимается юная барышня в дорожном костюмчике по здешней моде (суконная юбка, жилет поверх пары-тройки рубашек и колпак на волосах, для бережения причёски от пыли, надо полагать). Это совсем молоденькая девушка в сопровождении пожилой компаньонки и бодигарда. Охранник грозно держит правую руку на рукояти короткого меча, а за его спиной суетятся прочие слуги, утаскивая ясновельможное барахло в пристройку для грузов господ проезжающих.

Понятно. Мухой бежим на задний двор за водой, затем 'освежаем' комнаты для бла-а-родных господ. Я киваю мадам Лире, поняла, мол, и несусь вокруг немаленького строения к колодцу, вода, швабра и вперёд, на баррикады!

У самой двери на второй этаж, где располагаются 'чистые' комнаты, меня перехватывает Муниса, вторая горничная. Она немолода, одинока и бездетна, а характер имеет столь нордический, что даже мадам Лира обходится с ней вежливо. Муниса почему-то прониклась ко мне расположением, и причина столь неоднозначного поведения мне пока неизвестна. Могу только предположить, что ей поперёк организма встала моя худоба, равно как и жалкий вид кухонной замарашки.

Ну, точно, так и есть, она снова суёт мне кусок пирога. Я беру с благодарностью, ибо двухразового питания при интенсивном физическом труде не хватает. Хорошая женщина, глаза у неё добрые, голос приятный. К слугам рангом пониже она относится, я бы сказала, с некоторым уважением в отличие от наших работодателей и этим выгодно отличается от первой горничной, редкостной твари с блеклыми глазами навыкате и дебильным именем Перда.

Здесь таким, как я, слугам за всё, глаза положено держать опущенными, а руки скромно сложенными на животе. Сколько я могла заметить, длина юбки простолюдинок варьируется от щиколотки до самого пола, а выражение того, что здесь называют лицом - от почтительно-внимательного до покорного.

Своего лица я ещё не видела, вода в деревянном ведре мало что отражает, разве что общий контур и наличие волос. Зеркал в таверне не водилось. Много чего здесь не водилось. Да и кто позволит мне днём бездельничать и разглядывать свою физиономию?

Комнаты для вновь прибывшей госпожи готовы. Их две, для собственно госпожи и компаньонки, а также для двух слуг, бодигарда и кучера. Охранник этой крошки вежливо придержал дверь для меня, я как раз выносила из комнаты слуг тяжёлое ведро, но вот кучер отличился. Вертлявый молодчик попытался подставить ножку неуклюжей девчонке, бывают же такие паскуды от природы!

Но фокус не удался. Резко скручиваюсь влево, локоть впечатывается в солнечное сплетение господина кучера - есть! Бодигард хмыкнул и проворно исчез в комнате, а я стремительно удалилась в сторону кухни, оставив перхающего засранца на лестничной клетке. Увы, даже в этом мире инициатива всегда имеет инициатора.

Вот только теперь ухо придётся держать востро. Если этот ублюдок застрянет тут на денёк-другой, то мне явно мало не покажется и не говорите бедной Экриме, что она преувеличивает степень опасности. В этом мире жизнь таких, как я, стоит не дороже плевка, а то и дешевле. Значит, что? Помывки по утрам отменяем, по тёмным углам не прячемся, и вообще мелькаем только в пределах досягаемости хозяйских глаз.

О, опять гомонят во дворе! Здрасьте, гости дорогие, пожаловала очередная хорошо кормленная морда, да ещё и в повозке с крытым верхом. Сам господин проезжающий, по габаритам родной брат нашего хозяина, шагает к крыльцу, сохраняя важную осанку, как павлин в брачный период. Так и хочется крикнуть, как в том турецком сериале про османскую империю: 'Доро-о-огу-у! Султан Сулейман...' и далее по тексту.

Новый персонаж в аккуратном средневековом наряде движется вальяжно, но моторика такова, что вдоль позвоночника пополз ледяной ручеёк предчувствия. Примерно так бродил по обширному вольеру тот чёрный леопард из кинофильма про Африку, да и не толст этот дяденька, ошибочка вышла.

Просторный камзол, аккуратная шапочка с небольшим пером на сивых волосах, заломленная по понятиям (совсем как у мальчиков из ВДВ), явно недешёвые сапоги. Дорогой гость не из военных и тем более не простой тутошний барончик из тех, кто сам пашет, сам боронит. Сей господин нечто иное, ранее мною не виденное. И, похоже, непростой дяденька нас посетил, то ли он главный боярин в этом болоте, то ли нечто похуже.

И тут же понимаю, эта жирная морда вовсе не хан Сулейман из сказки. Как говаривал мой далёкий и непочтительный сын, этот перец посерьёзнее будет. То-то господин Йарин засуетившись, да и конюх завертелся, как чёрт в бане! Сама мадам Лира поспешно оправляет передничек, слуги выстроились мало не шпалерами, горняшки забегали, как посоленные! Биг-босс пожаловал? Господин барон? Или бери выше, сам хер-цог?

Ну их всех, лучше исчезнуть из пределов прямой видимости. Если понадоблюсь, позовут, а так-то лучше закопаться подальше и поглубже. От этого незнакомца таким веет, что лучше переждать его визит вдалеке. Не знаю, чем потянуло в мою сторону, но ощущается это нечто, как назойливое щупальце столетнего осьминога, зажавшего рыбёшку парой присосков.

К лешему такие контакты первой степени, да и кухонную работу никто не отменял. Наша стряпуха Тарса меня не поймёт, если я тут проторчу долее двух минут, уж сколько раз она меня под монастырь подводила, не счесть. И тогда двухразовое питание превращается в одноразовое или вовсе прекращает быть, за моими работодателями не заржавеет.

Так и есть, Тарса уже из юбки выпрыгивает! Хватаю коромысло, вытесанное всё тем же неугомонным Марисом, быстренько цепляю два вёдра с помоями и протискиваюсь мимо двух кухонных мальчишек с корзинами битой птицы. Сидят, чертенята, здешних кур ощипывают.

Фух, еле протиснулась! Мальчишки взглянули исподлобья, у меня с ними маленькая война за место под солнцем, повадились было мой хлеб из-под руки таскать! Выдала одному гадёнышу затрещину, второму сразу полегчало.

День клонится к вечеру, это хорошо, таверна закрывается примерно через три часа после заката и Йарина не волнует тот факт, что посетитель чего-то там не доел. Недопивших выкидывает вон вышибала, а девчонки-подавальщицы вежливо, но непреклонно выпроваживают недоевших. Таверна таверной, но его отель содержится на уровне нашего трёхзвёздочного приюта для туристов. Понятное дело, вай-фая тут нет, как и интернета, зато белье чистое, пол моими усилиями сверкает, стекла в окнах почти прозрачные, посуда сияет. Пыли тоже нет.

Ага, вот и яма, сливаем вёдра, но вот куда отсюда девается содержимое бог весть. Каждый день яма полнёхонька под шляпку, утром прихожу - пусто! Надо торопиться назад, иначе Тарса прицепится не на шутку. Она родненькая сестричка хозяина и выступает в роли неусыпной и бессменной охраны хозяйского добра. Полагаю, что к этому добру причислены все слуги, начиная с горничных и заканчивая последней замарашкой вроде меня.

Коромысло наш Марис сработал очень удобное, крюки выковал его дружок-кузнец, есть тут такой Вайда, и теперь вся округа пользуется плодами моего прогрессорства, а денежки за изобретение имеют оба новатора. Меня они милостиво исключили из числа учредителей компании 'Рога и копыта'. Не думаю, что деньги большие, откуда в этой Занюханке богачи? Но сам факт весьма показателен, не страна, а сплошные барыги, а уж наша мадам Лира настолько жадна, что и отца родного продаст за пару серебрушек.

Надеваем коромысло, разворот - бамс! Это я вовремя развернулась. На земле валяются оба ведра, рядом отдыхает в беспамятстве господин кучер из свиты той малышки в смешном наряде, а за моей спиной ржёт Марис собственной персоной! Лихо я кучера приласкала железным крюком по уху.

Вот скотина, это он привёл сюда этого урода? Значит, ты, тварь, повеселиться захотел?! Не знаю, что Марис увидел на моём лице, но смех оборвался резко, глаза заметались, а сам немаленький мужик в ужасе попятился, как малое дитя при виде бабайки... и тут же стремительно присел! Мать моя, четырёхзубые вилы пронеслись над моей головой со свистом и воткнулись в стойку амбарных ворот - аккурат над его головой, прищемив пышные волосы.

Я обернулась... никого! Что за чертовщина?! Марис завыл и кинулся прочь, выдирая волосы и захлёбываясь истошным криком. Придурок! Я выдернула вилы, забросила их в амбар, подобрала вёдра. А вот и мой крестник очухался, сидит, башкой мотает. Может ему ещё добавить, уроду? Видок у него краше в гроб кладут, ибо состояние грогги никто не отменял. Так тебе и надо, идиот, девок ему захотелось пощупать или, скорее, помститься за свой позор в харчевне.

Тут только переполоха вокруг моей персоны не хватает, сейчас этот кучер начнёт жаловаться, показывать синяки и тыкать пальцем в мою сторону, мол, она, всё она, мерзкая тварь из дикого леса! А Марис притащит зрителей к амбару и поклянётся всеми святыми, что это я хотела его убить, для чего и метнула вилы с неслыханной силой. Не исключено, до костра осталось пару шагов! Ну сволочи! Просто руки опускаются, что же делать? Бежать? Куда? Отвечать за кучера? А кто это видел, кроме Мариса?

Додумать мне не дали, двое крепких молодцов из свиты вновь прибывшего господина заломили руки за спину, согнули в три погибели, как наши полицаи, поволокли к парадному крыльцу и поставили на колени пред господином приезжим.

А народу-то! Перепуганный хозяин, мадам Лира, правее кухарки держится за сердце бледная, как снег, Муниса, рядом Перда с перекошенным от страха лицом, полудохлый кучер, повариха, какие-то незнакомые морды и посреди собравшихся - господин приезжий.

Так и есть, Марис шлёпает губами, тычет в мою сторону всей пятерней, талдычит какую-то хрень на грани истерики! Меня уже ощутимо потряхивает, нервы заплясали так, что пришлось мысленно заорать 'соберись, дура, это ведь тебя убивать будут!'.

Относительная тишина взорвалась выкриками собравшихся слуг и домочадцев, я стиснула зубы. Небось, орут 'казнить' и 'виновна', морды злобные, глаза навыкате, от толпы потянуло таким липким ужасом, что я прикрыла глаза. И меня тут же излечили от задумчивости крепкой оплеухой, только голова мотнулась, вот уроды!

А Марис уже трясётся от нетерпения и злорадства. Тычет в сторону амбара и приглашающе машет рукой. Толстяк с походкой леопарда лениво кивнул крепкому мужичку в чёрном наряде, тот склонился в лёгком поклоне, а меня сдёрнули с колен и поволокли по земле к амбару. Похоже, все кочки я пересчитала собственным задом и коленями.

И что мы видим? Так-так... растерянный Марис озирается по сторонам, вилы ищет, что ли? У стойки ворот, откуда я выдернула вилы, маячит господин приезжий и внимательно обозревает совершенно неповреждённую створку этих трижды клятых ворот. Его приспешник только что землю не обнюхивает, сидя на корточках. Ага, вот встал на четвереньки и что-то там пытается увидеть! Понюхав землю, мужик поводил руками над пятном травы, остро взглянул на меня снизу-вверх и медленно поднялся во весь рост.

Его принципал рявкнул что-то повелительное и мужик в чёрном снова оглядел меня с ног до головы и отрицательно мотнул головой, затем разразился коротеньким спичем, после чего двое стражников отлепились от меня и двумя ударами выбили дух из нашего 'мальчика-за-всё'. Двое хозяйских прихлебал оттащили куда-то безвольное тело, а к моим ногам упала большая серебряная монета.

Из меня будто воздух выпустили, ноги ослабли, и я рухнула рядом с монетой, и, как пишут в романах, благословенная тьма сомкнулась над головой героини.

***

Пробуждение несчастной состоялось на заднем дворе нашего отеля. Никто не совал под нос склянку с нашатырём, не растирал похолодевших рук-ног. С чего бы? Не графиня вроде и не благородная дама из рыцарского романа. Меня просто и незатейливо отливали водой, не особенно и заботясь о чистоте этой воды. Спасибо, помоями не осчастливили.

Господин Йарин, достойный хозяин таверны, жестом повелели вздёрнуть меня на ноги. Вышибала Маргиш исправно выполнил приказ, прислонил меня к стенке и сунул в руку серебряный рэй. Тупо смотрю на денежку, зажатую в ладони мёртвой хваткой. Небось, за такую монетку здешние пейзане должны месяц горбатиться.

Удивительно, деньги не отобрали и даже на конюшне не выпороли, а ведь могли. Довелось недавно наблюдать вместе с прочими работничками, как посудомойку наказывали. Я по-прежнему ничего не понимаю из того, что рычит этот мужик в чёрном, перед которым вытянулся в струнку давешний кучер и в вольной позе стоит бодигард той девочки из дворян, что имела неосторожность остановиться в нашей дыре.

Голова моя решительно ничего сообразить не способна, стресс, господа мои, ничего не попишешь. Сознание снова уплыло в неведомую даль, но рухнуть мне не позволили. Вмешались ещё двое, служители здешнего храма, подхватили несчастную под руки и отволокли в каморку. После чего один из сердобольных монахов положил мне руку на лоб, что-то пошептал и на окружающее пространство пала вязкая тишина.

***

Справедливости ради стоит отметить, что по пробуждении меня не погнали с коромыслом на старт, а позволили пролежать половину дня в блаженном покое. Не знаю, что именно со мной сделали служители божьи, но ничего не болело, тело вполне себе слушалось и очень хотело есть, а заодно и одеться, ибо некий благодетель мокрые лохмотья с меня предусмотрительно снял, а надеть позабыл. Как несложно догадаться, господин Йарин отапливать мою каморку не собирается, а на дворе уже начало осени. В этом средневековом мире нагишом не больно-то походишь, так что лежим под рваным плащом и ждём дальнейших событий.

Вскоре у моего ложа материализовался один из монахов с миской варева и спутником, одетым в длиннополое одеяние вроде рясы. Второй номер уставился на меня неприязненно, зато первый взирал весьма благостно и сочувствующе. Добрый и злой полицейский пожаловали, что ли? Чего им надо, этим святым отцам? И чем этот аскетствующий дядя меня приложил, что проспала половину дня? Стресс стрессом, но не полдня же валяться в отключке?

Предчувствие неприятностей слегка кольнуло под ложечкой, поскольку у господина прелата, аккуратно пристроившегося в ногах постели, глаза оказались слишком уж добрыми. И то сказать, морда благостная, ручки воспитанно сложены на круглом животе, ладошки мягкие, и видно любому, что тяжелей рюмки этот старикан ничего в руках не держал. Зато второй номер может похвастаться по-плебейски широкими запястьями, да и ручонки у него явно неслабые, загорелые и украшены парочкой подживающих ссадин.

Мисочка с едой мягко опущена на табурет, а вот ложки в пределах видимости не просматривается. Не будем играть в гордость и хорошее воспитание, а вот прямо сейчас руки к еде и протянем... ага, держите панамы, ребята! Мягким движением пухленькой ручки мисочка деликатненько отодвинута в сторону громилы в серой рясе, и та же ручка по-отечески потрепала меня по чумазой, надо полагать, щёчке.

Первый номер проворковал на своём тарабарском языке что-то ласковое, и я с обескураженным видом развела руками, пытаясь понять, что ему от меня надо. Ни в коем случае не обнаруживать своё подлинное лицо! Тупой служаночкой я успешно прикидывалась целый месяц, значит, продолжим спектакль для господина прелата и его охранника.

Старикан занимался моей особой очень долго, оглаживал по плечам, смотрел в глаза и что-то убедительно вещал на этой чёртовой мове. Он делал пассы перед моим лицом, после чего водил руками перед своей побледневшей физиономией. Затем сдался, тяжело перевёл дух, и устало привалился в спинке кровати. Посидев с полминуты, злобно зыркнул на охранника и он торопливо вложил в руку старика какой-то предмет. А потом старикан снова бормотал и бормотал, а я тягостно боролась со сном, засыпая на мгновение и просыпаясь от грохота крови в ушах!

Наконец дед выдохся. В его пристальном змеином взгляде уже не было ничего благостного, усталыми были глаза и их выражение явно не сулило мне ничего хорошего.

Весь спектакль длился пару часов, а затем этот религиозный дуэт оставил меня в покое. Старикан тяжело выпрямился, жестом выгнал спутника из каморки, обернулся от двери и окинул бедную девочку таким взглядом, что у меня с перепугу едва не началась медвежья болезнь. Я зажмурилась, сжалась на койке в комочек, я такая маленькая, мне страшно, я совсем-совсем тихая и незаметная.

Хлопнула дверь.

Дорогие гости ушли, позабыв на табурете миску с похлёбкой. Здешняя жизнь примерно месяц как отучила меня от хороших манер, так что выпиваю варево через край, стараясь не подавиться и не облиться по самые пятки бульоном с кусочками мяса. Мисочка вполне себе сиротская, литра на полтора будет и налито в ней чуть выше половины. Вкусно.

Впервые за долгое время передо мной почти нормальная еда. Это мясное варево и явно из домашней птицы, есть тут такие недоутки, помесь лебедя со щукой. Длинные шеи, клювастые головы, украшенные дурацким хохолком, перья заострены, как кинжалы, перепончатые лапы и мерзкий характер. А уж жрать здоровы!

Обычно в качестве съестного мне достаются какие-то огрызки. Изредка наливают полкружки молока и тогда мяса мне не положено! Словом, жизнь при кухне многому меня научила, недаром же моя достойная и ныне покойная бабушка говаривала, что любой опыт бесценен. В свете сказанного я сейчас и пытаюсь осознать происшедшее.

Допускаю, что в связи с последними событиями обо мне просто забыли. Но вот что это было такое и как оно отразится на моей судьбе далее, неизвестно. Мариса убили в два тычка хваткие мальчики в чёрном, кто такие? Кто так ловко метнул вилы в покойника? И почему створка ворот вместе со стойкой вдруг оказались неповреждёнными? Я же своими глазами видела, как четыре зубца врезались в дерево, только щепы брызнули! И сама, собственными руками выдёргивала эти гадские вилы! И кстати, почему это действо далось мне относительно легко? Зубцы вошли в дерево почти на треть длины, так откуда же этакая силушка взялась в моих 'богатырских' руках? Странно всё это, особенно учитывая, что в моей семье не было ребят с фамилией Жаботинский или Шварценеггер, как, впрочем, не было и фамилии Рокфеллер.

Полежать, что ли? Когда ещё обо мне вспомнят дорогие работодатели, да и не пристало мне голой скакать по двору. И последний вопрос: кто такие эти милые господа в рясах, пытавшиеся меня усыпить аж два часа подряд?

Вполне допускаю, что это здешняя инквизиция, не зря же каждые десять дней всех нас гонят в храм, как стадо баранов. Все слуги и я, грешная, стоим на коленях долгую-долгую службу и тянется эта лабуда примерно часа три. Под конец от холодного камня сводит колени, поясницу ломит, руки отваливаются. А на пятки сесть не моги, сразу прилетает тычок в спину от дорогой кухарки.

Не раз и не два мне хотелось врезать старой гадине с разворота! Чую, допросится у меня эта морда. Долго ли кастрюльку с кипятком на пол свалить не своими усилиями? Если она ещё раз попробует пнуть меня в зад, когда я плетусь с полными вёдрами, то я ей устрою похохотать. Собственно, технологию ужасной мести за всё хорошее я уже продумала, осталось провести небольшую подготовительную работу и...

- Экрима, ну как ты себя чувствуешь? Что болит?

Открываю глаза. Что?!

Муниса, наша вторая горничная, мой добрый ангел, стоит надо мной с ворохом линялых тряпок. Я с ужасом уставилась на её серое от волнения лицо, что ты сказала, а повтори-ка!

- Экрима, детка, как ты?

Прикрываю глаза, ничего себе, я понимаю этот сучий язык! Так вот оно что, эти двое в рясах колдовали! Маги, что ли? Трясу головой, быть того не может. Но ведь я понимаю Мунису! Так, соберись, хватит валяться! И не вздумай показать, что понимаешь их речь.

- Вставай детка, надо идти, тебя ждут.

Она суёт мне барахло, помогает натянуть юбку, рубаху, рваный жилет из холстины, на ноги чуни из грубой кожи. В процессе одевания я путаюсь, с перепугу первым натянула жилет, потом рубаху, тьфу ты, наоборот бы надо. Вот и реакция, руки мои трясутся, ноги подкашиваются, мысли путаются!

Муниса отбирает у меня рубаху.

- Сядь, детка. Не спеши, успокойся. Не надо так дрожать, тебя никто не тронет.

О, матерь божия! Не тронет, как же! А что тут эти две рожи в рясах делали? Приваливаюсь спиной к холодной стене, глаза закрыть и дышать на четыре счета, медленный вдох-выдох. Муниса поглаживает ребёнка по плечу, и меня затрясло от рыданий. Приехали, истерика. Одна радость, рыдаю я почти молча, спазмы не дают прорваться даже обычному мычанию, а ведь оно сопровождает каждую попытку заговорить. Как меня всё это достало, кто бы знал! Эта мерзкая харчевня, её тупые хозяева, обслуга, погода и вся эта действительность!

Муниса опустилась рядом на табурет.

- Возьми себя в руки, девочка, это ещё не конец. Тебя ждут. Пойдём.

О, господи, чего им ещё надо?!

Меня колотит уже не на шутку, жестами показываю Мунисе - давай! И она тут же выдаёт мне хлёсткую оплеуху, ничуть не хуже тех ребят в чёрном, есть! Нервная трясучка резко прекратилась, я глубоко выдыхаю, всё прошло, только тошнота одолевает да голова кружится, как от хмельного.

Я плетусь позади Мунисы к выходу из таверны, ощущая, что нежданное спокойствие и отстранённость окружили меня незримой броней. Не всё ли равно, что сотворят со мной в этой стране, названия которой я всё ещё не знаю. Да и что может напугать сильнее, чем бессмысленность дальнейшего существования здесь?

Впервые за много дней приходит долгожданное облегчение, вот сейчас меня затравят собаками, забьют ногами до смерти или просто утопят в нужнике и закончится этот мерзкий сон наяву. Думаю, по ту сторону жизни всяко не хуже, чем в этой харчевне.

Сдавленный хрип слева, ага, наш дорогой господин Йарин с супругой стоят у стены, рожа перекошенная, глаза только что не выпадают из орбит. Жирная ты скотина. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как стекает пот по круглой морде его супруги. Дорогая госпожа Лира тоже не в ударе, и куда только подевалась самодовольное выражение того, что она считает лицом.

Муниса выводит меня на свет божий, я оглядываюсь на темнеющий проём парадного входа и от всего сердца желаю этой харчевне провалиться сквозь благословенную землю этого мира.

Господи, я готова принять всё, чем ты порадуешь меня от щедрот своих, но не оставь же без последствий мою просьбу, пусть исчезнет с лица земли эта таверна и все её обитатели! Оборачиваюсь к Мунисе и добавляю мысленно 'кроме этой женщины'.

- Господин Наварг, владетель этой земли, желает говорить с тобой, Экрима, - тихо говорит Муниса, - не советую тебе лгать ему. Он маг. Ты ведь понимаешь меня? Кивни.

Я киваю, какой смысл лгать, если она и так всё поняла. Но почему меня вежливо ведут, а не волокут по земле, и почему мной занялась Муниса?

Стало быть, господин Наварг маг. Сознание по-прежнему отстранено от происходящего, так что я медленно переставляю ноги в указанном направлении и вяло размышляю, что вот же угораздило меня угодить в большую, скажем, поясницу. Пусть этот неведомый мир грязен донельзя, как весь этот маленький городишко с окраины небогатой страны или княжества. Пусть в нём присутствуют такие выдающиеся личности, как хозяева таверны, но наличие магии вообще ничем объяснить нельзя, кроме моей великолепной удачи. Мало того, что имеем средневековье в полный рост, так ещё и магия.

Господин Наварг - это тот самый дяденька с хищной походочкой, вот как! То есть он не просто здешний сюзерен, а господин маг. Муниса по-прежнему крепко держит меня за локоть, боится, что я сбегу? Правда, она сразу отпускает меня, стоит резко шевельнуть рукой.

Господин Наварг пристально взглянул на Мунису:

- Итак, кто эта девочка?

Наша горничная начинает тараторить, как заведённая, не забывая вставлять через слово 'мой господин'. Информация меня крайне удивила. Ну, во-первых, с какого боку я им девочка? А во-вторых, оказывается, меня нашли у дороги, практически неодетую, рядом с павшей лошадью. И в довершение полноты картины Муниса объявила, что над моим хладным телом стояли две рыси, вознамерившиеся эту лошадь сожрать. Даже мне понятно, что это бред, рыси не едят падаль. А затем проезжающий мимо и господин очень-очень добрый, нашёл мою бездыханную особу, разогнал кошек, которые не хотели отходить от девочки. И спас несчастную малышку!

А ведь я точно помню, что меня нашёл Марис, по крайней мере его-то я помню лучше всех.

- Она понимает нас?

- Да, мой господин, орденский маг справился.

- Мне доложили, что девчонка ничего не помнит и не умеет.

- Так и есть, мой господин.

- И не разговаривает.

- Да, мой господин.

- Почему ты вызвалась пойти за ней, когда все остальные прятались по углам?

- Я привязалась к ней, мой господин. Девочка безобидна, трудолюбива и очень умна.

- Оттуда следует?

- Мой господин, она придумала два очень полезных приспособления, облегчившие жизнь прислуге.

Сидящий в кресле шевельнулся.

- Она нема от рождения?

- Неизвестно, мой господин.

Эти двое беседуют так, словно меня нет рядом, забавно. Крупный мужчина в строгом тёмном кафтане лениво беседует с Мунисой, но внимательные чёрные глаза так и не отпустили мой взгляд. Я смотрю в эти глаза так же отстранённо, как третий собеседник наблюдает разговор двоих со стороны, и мысли скользят по поверхности сознания.

Почему-то вспомнилось, как сын принёс домой черепаху, сбежавшую из зоомагазина, как мы отмывали панцирь, на который тут же наступил грязным ботинком внук. Так вот, черепаха смотрела точно таким же взглядом, круглые глазки взирали на мир спокойно и благостно. А затем спасённая из-под колёс тварюшка укусила до крови сердобольную спасительницу. Укус болел долго и очень плохо заживал.

Этот черепах в кресле выглядит сонным и спокойным, но в глазах дёргается едва ли не сатанинское пламя, и я нисколько не сомневаюсь, что после укуса такой черепашки не выживет никто.

Он резко покинул кресло, Муниса шарахнулась в сторону, а я подняла глаза, следуя за тёмным взором. Маг с неожиданной силой удерживает мой подбородок двумя пальцами и всматривается в лицо. Видимо, господин любит играть в гляделки. Вырваться я и не пытаюсь, думаю, это ещё никому не удавалось. Смотрю в непроницаемо-чёрные глаза, расфокусировав зрение и думаю, что сии погляделки добром не кончатся, ибо женщинам низшего сословия тут положено играть весьма престижную роль половой тряпки. А уж взор поднять на господина и думать не смей, а осмелишься. как раз плетей и отведаешь. И хорошо, если обойдётся пятью ударами. Шестым тут принято кожу со спины снимать. Лоскутами. Сама видела.

- Не боишься меня, - тёмное лицо прорезала белоснежная улыбка.

Отрицательно мотаю головой - нет!

- И откуда ты такая храбрая?

Пожимаю плечами, изображая лицом полное недоумение. Рассказать бы тебе, дядя, откуда я...

- Пожалуй, я заберу тебя отсюда, старый Тарли был прав, ты интересная девочка. Поедешь со мной?

Моего решения ждут аж двое магов! Что тут думать, только одна возможность покинуть эту харчевню дорогого стоит. Надеюсь, что хуже не будет, а если и будет, то... ладно, посмотрим!

Оглядываю вымерший двор таверны, в створе ворот стоят любезные хозяева и такое впечатление, что ноги их плохо держат.

Господин Наварг протянул руку в мою сторону, точь-в-точь, как царствующая особа для поцелуя. Хе, а турецкие сериалы нам на что? Преклоняю колено и касаюсь лбом ясновельможной кисти.

- Необычное выражение согласия, но можно и так. Мерон, девчонка на твоём попечении.

Крупный мужчина в чёрном отвесил весьма почтительный поклон и обратился ко мне:

- Какие вещи ты берёшь с собой?

Какие могут быть вещи у нищенки? Оглядываюсь ещё раз, теперь у ворот стоят трое -хозяева и Муниса. Мне остаётся только взять её за руку и подвести к господину магу.

- Она тебе нужна?

Я киваю и обнимаю достойную женщину.

- Ну что же, тебе в любом случае полагается служанка, так почему бы и не эта.

Господин Наварг окидывает её взглядом.

- Да, она подходит, чистоплотна, выглядит не слишком старой и вполне способна служить. Что скажешь, женщина?

Муниса явно растеряна.

- Но, мой господин, как я могу оставить свой дом? Там ведь моя жизнь.

- Отныне твой дом под защитой моего дома, - холодно обронил маг, - этого довольно?

Муниса испуганно кланяется, а названный Мероном крепко берет меня за плечо. Я выворачиваюсь и тяну его за рукав во двор харчевни, пора расплатиться по счетам, и где у нас тут госпожа кухарка? Ага, вот она, стоит вполне себе смиренно, спрятав руки под передник, глазки потуплены, ну чем не святой ангел божий? Я киваю на неё и жестами объясняю, что мне угодно.

Мерон прищурил глаза, покивал и двумя великолепными ударами перебил ей руки в локтевых суставах. Кухарка взвыла и тут же заткнулась, когда я впечатала пятку в её мерзкую рожу. Вот и всё, больше не будешь ошпаривать кипятком поварят и веселиться не будешь, когда они задыхаются от боли. И никогда больше ты не ткнёшь безответных мальчишек острием вертела и тем более не лишишь ужина выбившихся из сил кухонных девчонок. И под монастырь никого не подведёшь, тварь! Не думаю, что господин Йарин будет долго терпеть никчёмную калеку, пусть она трижды родная сестра. Сдохнешь под забором!

В этой харчевне больше никогда не будут обижать детей, верно, господин Йарин? Оборачиваюсь и смотрю в глаза хозяина, незаметно оказавшегося за моей спиной. Он поспешно кланяется, намёк понят. Отворачиваюсь, этот человек уже никому не интересен.

Господин маг с большим интересом наблюдает этот спектакль, а я благодарно преклоняю колено в трёх шагах от него и жду. Я усвоила кто в этом болоте самая главная жаба, этикет мне ещё покажут и расскажут, а пока с достоинством ждём разрешения подняться с колена. Мои дела здесь закончены, я готова отправиться в новый мир.

- Найдите девочке подходящий наряд, эту женщину отведите к её дому, пусть соберёт необходимое. Жду вас на постоялом дворе в Срединном.

Хлопок и маг ушёл в пространство. О как, телепорты существуют в этом мире. Мерон поманил меня пальцем, и мы тронулись вон из старого мира, пропитанного запахами горелого масла, гниющих отбросов заднего двора и визгливых криков 'Экрима-а-а!'.

Оглянувшись на Мунису, замечаю, что она всё ещё растеряна, вид у неё абсолютно пришибленный, а подле неподвижной фигуры женщины, застывшей в створе ворот харчевни, столь же неподвижно замерли двое мужчин в чёрном.

Помахав женщине, догоняю своего спутника. На рынке городишки я была всего один раз. Мы с Мунисой умудрились незаметно отстать от крестного хода после праздничной службы в храме божьем, свернули в тупичок и притаились, как шпионы. А затем дождались пока орава верующих с нестройными песнопениями свернёт к реке и помчались на рынок за здешними пончиками. Вкуснота неописуемая после мерзкой похлёбки для слуг!

Мой спутник притянул меня к себе поближе, положив здоровенную лапищу на плечо, чтобы не потерялась. Не доходя до рынка, свернули к каменному одноэтажному зданию, где меня приняли в проворные руки две тётки, ободрали мерзкое тряпье и сунули в лохань с горячей водой. Боже ж мой, господи, Иисусе Христе, сыне божий! Я прямо растеклась по деревянному корыту, а меня мыли, тёрли травяными мочалками, отмывали волосы, вычищали грязь из-под ногтей.

После помывки меня высушили, сунули в длинный балахон из небелёного полотна и вручили Мерону, который мгновенно перехватил моё бренное тельце и тут же подтолкнул его к двери в соседнюю лавку.

Миленько в этой лавчонке, по стенам развешаны готовые наряды - юбки, блузки, рубахи, туники, платья, какие-то накидки, шапки, конусообразные китайские шляпы, всё длинное, разноцветное, многослойное! Если судить по господам проезжающим, женщинам положено ходить только в юбках, но для путешествий многие дамы предпочитают мужские наряды и, похоже, здешняя религия сему не препятствует. В прошлом мире я из джинсов не вылезала, посмотрим, как оно тут обстоит с брюками для девочек. Мне уже ясно, что здесь я ребёнок, едва достигший возраста девушки.

Мерон осчастливил хозяина короткой фразой, заставившей того просиять, а затем основательно расположился на табурете, прислонился к стене и впал в нирвану. Похоже, в этом мире мужики тоже не тащатся от дамского шопинга.

Хозяин пригласил меня внутрь подсобки, гостеприимно распахнул дверь и вот оно, счастье, я вижу себя в зеркале. Поясной портрет меня не особо порадовал, серые волосы, пересыпанные сединой, обалдеть... бледная до синевы кожа, коричневые глаза на круглом лице, впалые щеки, высокие скулы, узкие плечики, дитя Бухенвальда... и это я ещё не видела себя в полный рост. А если для полноты картины добавить кривоватые ноги и косолапые ступни, то картинка и вовсе безрадостная. Но мне наплевать на внешность, главное чистота кожи, а если прибавить к бане новую одежду, то можно сказать, что я оказалась в раю!

Спустя малое время я предстала моему спутнику в брюках, сапожках, тёплой рубахе и стёганном жилете с деревянными пуговицами. Довершала наряд косынка из шерсти, повязанная на манер банданы, и шерстяной плащик-накидка с капюшоном.

Мерон покивал, даже не думая расплачиваться с хозяином лавки, после чего мы вышли вон и снова отправились к таверне, где нас уже ждала Муниса с двумя узлами и сундуком.

Упакованное барахло и её самоё погрузили в фургон двое работничков господина Йарина, сунули туда же меня, и Мерон гортанно скомандовал отъезд. Муниса без сил опустилась на боковую скамью и уставилась на меня весьма настороженно.

- Дитя, зачем тебе понадобилось тащить меня в неизвестность?

В ответ я крепко обняла добрую женщину, не может быть, чтобы наша жизнь стала хуже, чем она есть. Этого просто не может быть, понимаешь, Муниса?! Она порывисто ответила на объятие, и мы обе расплакались. Наконец-то...

- Наверное, ты изуродовала кухарку. Я не осуждаю тебя, просто боюсь немного, ты такая маленькая и вдруг столь взрослое решение и жестокое наказание, ох, помоги мне Творец! Так ей и надо, подлой зверюге, дети, возможно, смогут жить спокойно на этой проклятой кухне. Но как ты смогла уговорить господина Мерона? Ох, дитя моё... что же с нами будет?

Что бы с нами не было, хуже не станет!

***

... Выехали мы в середине дня. Наш фургон сопровождали двое чёрных верхами и один кучер. Неприметный мужичок в добротном наряде исправно трясся на облучке, изредка оборачиваясь к нам, если Муниса задавала ему вопрос. Ничего интересного он так и не сообщил, игнорируя прямые вопросы вроде 'куда нас везут' и 'кто такие эти двое верховых'.

Когда Муниса в очередной раз открыла рот, я приложила палец к её губам, не стоит приставать к вознице, он человек подневольный. Мне давно понятно, что сверх разрешённого эта троица и слова не скажет. Муниса покивала и прищурилась заговорщицки, добывая из корзинки здоровенный пирог. Вот так, пока господа хозяева харчевни отходили от визита господина мага, Муниса обобрала кладовку, молодец! Я беззвучно рассмеялась, а Муниса приоткрыла ещё и сундучок - три окорока, большой белый круг, хлеб! Ничего себе! Я сделала большие глаза, а она только рукой махнула:

- Не обеднеют наши с тобой бывшие господа.

Это точно. Мы разрезали пирог, передали по кусману вознице и обоим всадникам, и что приятно, мужики не стали кобениться, а честно съели предложенное. Потом они и ветчинки отведали без особых моральных терзаний, ну и славно. Все довольны, теперь бы запить съеденное.

- Что-то ты мало ешь, детка.

А откуда большой желудок возьмётся, если на бывшем рабочем месте меня в среднем кормили один раз в день. Наши чёрные спутники оказались на редкость молчаливыми. Оба всадника не общались меж собой, имён не называли, даже не переглядывались. Такое впечатление, что каждый контролировал свой сектор пространства впереди нашего маленького каравана, роботы, да и только!

Муниса попыталась прикорнуть на своих узлах, но фургон изрядно потряхивало на ухабах, так что вскоре мы обе выбрались на свободу и зашагали рядом с повозкой. С обеих сторон от возницы имеются подножки, так что мы изредка запрыгиваем на них, я из озорства, а Муниса от усталости. Думаю, ей скучно, я всё время молчу, и пока хорошо получается только улыбаться, таращить глаза и подмигивать.

Спустя пару-тройку часов пришлось снова сидеть в фургоне, сменилось 'дорожное покрытие', и мы попрятались, чтобы не глотать пыль. Я вспомнила, как устраивались в кузове бортовой машины мои студенты-туристы, расстелила на полу попоны с сидений, махнула спутнице 'делай, как я' и растянулась у её ног. Затем постаралась расслабить все мышцы, двигаясь вместе с этой шайтан-арбой и едва не задремала. А вскоре и подвинулась, когда рядом распласталась моя спутница. Она поворчала, покряхтела и мгновенно уснула. Перезагрузка системы, что вы хотите.

***

Поздним вечером мы прибыли в сонный городишко с блеклым именем Срединный. Фургон медленно протарахтел по самой настоящей брусчатке и встал у широко распахнутых ворот. Сразу видно, подчинённых господина Наварга тут очень хорошо знали и отчаянно боялись. Ничего удивительного, на месте хозяина я бы тоже боялась тех, кто способен выбить из врага душу одним ударом.

- Девчонку и старуху поселишь вместе, обеих отмыть, ужин им в комнаты, нам накроешь в общем зале, - отрывисто распорядился старший.

- Господин Наварг тоже здесь, мой господин? - осведомилась Муниса.

Второй номер резко обернулся в её сторону:

- Ты постараешься в дальнейшем вести себя незаметно, старуха.

С чего бы такая прыть? Как жрать наши пироги, так он первый, а по-простому слова сказать религия не позволяет? Ну и урод!

А первый номер добавил:

- И ты воздержишься от ненужных вопросов.

Муниса стремительно присела в поклоне, а у меня заледенело в груди, куда это я потащила бедную женщину?!

Эх, семь бед, один ответ!

Я не менее стремительно шагнула вперёд и оттолкнула второго охранника от испуганной женщины, закрыв её собственным телом. Мужик уставился на меня нехорошим взглядом и потянулся к плётке на поясе.

- Я научу тебя вежливости, просторождённая.

- Попробуй... - просипела я непослушными голосовыми связками.

Мужик попятился точь-в-точь как покойный Марис, попытался нашарить рукой рукоять меча, но поздно. С протестующим шипением клинок стремительно вылетел из ножен и замер на уровне глаз. Острие короткого меча недвусмысленно подрагивало аккурат напротив правого глаза хозяина. Я обалдела! Клинок висел в воздухе, как в знаменитых китайских боевичках про магов и великих воинов!

- Неплохо, девочка, - сзади раздался знакомый голос.

Извольте видеть, дорогие зрители, это никто иной, как господин Наварг, какая встреча! Он лениво цедит слова, прислонившись к косяку двери. Второй обернулся и его прямой меч с лязгом рухнул на каменный пол и как только не сломался. Я торопливо преклонила колено, а Муниса снова присела в подобии реверанса.

- Значит, говорить ты всё-таки можешь, - прищурился мой новый хозяин.

- И всегда могла, господин Наварг.

- Почему скрывала?

- Это долгая история, мой господин.

- Я не тороплюсь. Говори.

- Здесь и сейчас?

Господин маг оглядел замерших слуг и чету хозяев, удостоил благосклонным вниманием даже поварят, поспешно скрывшихся в коридоре и уставился на меня.

- Ты права, пожалуй. Здесь не стоит, а вот насчёт сейчас мы решим так: ты моешься, ужинаешь и находишь меня.

Он оборвал речь и вышел вон, а я схватилась за горло, внятная речь давалась с большим трудом. Муниса мгновенно отмерла, подхватила меня под руку и потащила прямиком к бледному, как стенка, хозяину отеля.

- Сюда, госпожа, - прокаркал бледный мужик, и мы покинули поле боя.

Помывка прошла стремительно, правда, переодеться мне было не во что, пришлось ждать, пока слуги притащат платье с плеча младшей хозяйской дочери. Вычистить мой дорожный наряд обещались к завтрему, затем хозяйка харчевни лично принесла нам ужин в комнату. И самое интересное, у двери на страже встал незнакомый тип в чёрном, а прежние наши сопровождающие куда-то делись.

Муниса подавленно молчала, я тоже не торопилась беседовать, мне было о чём подумать, а думала я о случившемся ранее. Хорошо, с летающими железками всё понятно, это я едва не убила Мариса теми клятыми вилами. Но куда делись следы от воткнувшихся в дерево толстых зубьев? И это бы ничего, но как мне удалось выдернуть у чёрного его оружие? Ножны даже не шелохнулись, а металл среагировал, как живой. Посттравматическая немота прошла от всего лишь небольшой встряски. Почему сейчас? Ведь случались и более напряжённые моменты в прежней жизни месячной давности, достаточно вспомнить издевательства кухарки. Так почему сейчас, а не тогда, когда боль и ненависть, казалось, кипели в крови? Не сдержав стона, я прикрыла глаза, и тут же невольная спутница накрыла мою руку тёплой ладонью.

- Не стоит жалеть о сделанном, - прошептала она, - как случилось, что ты заговорила, детка?

- Я за тебя испугалась, - голос пока не восстановился, это не скорое дело.

- Ты бы видела себя... - Муниса передёрнула плечами.

Я пошептала ей на ухо:

- Поговорим позже.

Она покивала и громким, размеренным голосом продолжила:

- Ты мало ешь, детка, вот ещё кусочек ветчины. Осилишь?

Осилю, куда я денусь, ибо силы мне явно понадобятся.

... Едва поднос отправился на кухню, я нехотя встала из-за стола, ныне надлежит мне идти на ковёр к господину Наваргу. Идти не хочется, но кто тут интересуется моими желаниями? Решено, надо собраться с силами и... Муниса задержала меня уже у двери.

- Подожди, детка, я тебя причешу. Для традиционной причёски волосы коротковаты, но коса получится.

Что там у неё получилось, я так и не увидела, зеркал нам с Мунисой не положено. А вот попытка выйти из комнаты не засчитана, охранник в чёрном преградил дорогу, едва я высунула нос за дверь:

- Вернись в комнату.

Ну и рожа у него, слова через губу цедит, левая рука на рукояти кинжала, тёмные глаза угрожающе сощурены. И кинжал необычный, синее марево над рукоятью призывно замигало, я протянула руку и клинок послушно вылетел из ножен! Резко отшатнулась в испуге, но рукоять ткнулась в руку и мне пришлось взять её прямо из воздуха. Хозяин кинжала замер, а затем угрожающе качнулся в мою сторону.

Я выпала из реальности. Отсекая происходящее, сознание заполнила непроницаемая для звуков тишина, а время замедлилось. Я и владелец кинжала заворожённо смотрим на чёрную сталь клинка, она переливается оранжевыми сполохами, далёкое эхо приносит многократно повторяемые, но неразличимые слова... в них чувствуется угроза и обещание. И я уже в который раз ощущаю, как нестерпимо чешется левая щека.

- Экрима! - резкий окрик вырывает меня из транса,

О, чёрт! Забыла совсем, что здешние господа не любят ждать и догонять! Торопливо преклоняю колено, так и не выпустив кинжала из рук. Платье узковато в подоле, так что полноценный поклон не удаётся.

- Встань и следуй за мной! - голос господина Наварга прохладен, но гнева вроде не чувствуется.

Его 'номер' в этой харчевне разительно отличается от нашего, ну ещё бы, владетель здешних земель имеет право на самое лучшее. Не Эрмитаж, понятное дело, но вполне на уровне гостиницы 'три звезды', большое ложе, два кресла, камин, а на полу красивый, но слегка потёртый ковёр, в стороне серебро и стекло накрытого и уже разорённого трапезой стола.

- Насмотрелась? - сам хозяин уже в кресле, потягивает винцо из прозрачного бокала.

Таких бокалов в моей бывшей таверне не было.

- Подойди. Можешь сесть.

Опускаюсь на краешек табурета, спину держим ровно, дыхание спокойное. От всей русской души надеюсь, что выражение отмытого личика вполне верноподданное. Я молчу и смотрю на свои руки, благовоспитанно сложенные в замок.

- Рассказывай.

- С чего прикажете начать, господин Наварг?

- Мой господин.

Мне достаточно короткого взгляда на его шевельнувшиеся руки, чтобы исправиться:

- Прошу прощения, мой господин.

Я набрала в грудь воздуха и начала неспешный рассказ. И, разумеется, говорила чистую правду: как очнулась под телегой, как спасалась от побоища, кто первый меня нашёл... Рассказ затянулся, ибо маг заставлял повторять каждый эпизод по три-четыре раза, выслушивал мои комментарии и ответы, придирался к словам. А уж вопросов он задал, дай бог каждому особисту так работать. Кто был главой каравана? Какого цвета чепраки у конных охранников? Какого плетения были кольчуги? Кто командовал нападением? Где ты очнулась в первый раз? Кто нанёс тебе разноцветную татуировку? В какую сторону завивалась верёвка на твоей шее? Чьи трупы там остались лежать? Разбойничьи? Только ли разбойничьи? Кто твои родители? Откуда ты родом? Кто может подтвердить твой рассказ? Сколько правды в рассказе того смерда, что так быстро расстался с жизнью по приговору моего мага? Что от тебя хотели маги главенствующей церкви? Почему ты молчала? Почему вдруг заговорила?

И снова, и снова, и снова одно и то же по десятому разу!

Во время допроса я на всякий случай не смотрела ему в глаза. Нашла яркое пятно на его наряде, зафиксировала взглядом серебряную пряжку ремня и не сводила с неё глаз.

- Интересный рассказ, - пробормотал господин Наварг, - как ты сказала? Травматическая немота? Пока можешь идти отдыхать.

- Доброй ночи, мой господин.

Он отпустил меня движением кисти. Как на мои глаза, такому нельзя научиться, как нельзя научиться летать. Разве что сорок поколений твоих предков по праву рождения получили не только само право повелевать, но и возможность применить это право. Полагаю, что и специализированное воспитание тут играет не последнюю роль. Одно движение длиннопалой ладони и человеку понятно - его место даже не на коврике у двери, а хорошо если не у помойки. И сразу стало понятно, что для этого господина моя значимость, как индивидуума, никакого значения не имеет, а само существование стоит ровно столько, во сколько господин маг соблаговолит оценить мою никчёмную жизнь. И много чего ещё было сказано слабым движением руки. Я побыстрее ретировалась от греха и практически выпала за дверь, где меня мгновенно перехватил тот самый охранник и не слишком вежливо препроводил к двери в нашу с Мунисой комнату.

Я не стала возмущаться и спорить, ибо смысла не было. Смысл действия обретут не раньше, чем я пойму на какой ступени социальной лестницы мне определили место. Усевшись подле Мунисы, расположившейся почивать, я поднесла палец ко рту, призывая к молчанию. Понятливая компаньонка покивала, но всё же приподнялась на локте, беззвучно вопрошая 'как дела'.

- Всё в порядке, Муниса, наш господин был милостив ко мне.

- Вот и хорошо, детка. Укладывайся, отдохни. Меня предупредили, что выезжаем рано, вскоре после завтрака.

Я склонилась к её уху:

- Сейчас лягу с тобой, надо поговорить. Не исключено, что нас подслушивают, поэтому говорить будем шёпотом.

Она покивала и вслух сказала:

- Ложись, малышка, на тебе лица нет.

У меня теперь много чего нет. Мы разговаривали, шепча слова практически в ухо друг другу. И кое-что интересное я о себе узнала. Оказывается, меня нашёл вовсе не покойный Марис, а принёс пожилой мужчина в чёрном, подобравший несчастную девочку на дороге. Оказывается, я ползла вдоль обочины с упорством маньяка и без остановки плакала. Грязная, опухшая от слез, покрытая поверх грязи ещё и слоем рыжей пыли... Можно представить, как обрадовались хозяева таверны такому подарку! Но тем не менее не добили, отмыли, одели в лохмотья, дали чуток отлежаться и приставили к делу. Собственно, это всё.

Немая, бестолковая, забитая, несчастная девочка, оказавшаяся неожиданно упорной, умной и очень злопамятной. Но сутки назад оказалось, что эта замарашка ещё и может повелевать железом. Оказывается, есть тут такие маги, именуемые повелителями чего-либо, скажем, воздуха. Наличествуют ещё и огненные маги, повелители огня. И повелители воды есть, но этих мало. И совсем редко встречаются повелители металла. И сами маги, как правило, люди подневольные, ибо всем правят и володеют исконные владетели - сыновья и дочери таких же владетелей, вот так! И кстати, повелители камней тоже есть, это всегда мужчины. Существуют маги разума, способные распознать и ложь во всех её проявлениях, и много чего ещё они умеют, наш-то хозяин как раз из таких.

Таким образом, я лицо подневольное, и стало быть, господин Наварг в полном праве меня наказать, убить и ему ничего за это не будет. Здесь никто и не слышал о правах женщин, зато они могут владеть личным имуществом, а также имеют возможность развестись с мужем, если он бесплоден или вообще не способен выполнять супружеский долг. Словом, безраздельной власти мужчины вроде не имеют и слава богу.

И на закуску, почти засыпая, я поняла отчего меня так испугались оба персонажа, то есть дохлый и ныне здравствующий охранник. Серая и невзрачная девочка ни с того ни с сего обзавелась татуировкой на лице, присущей только магам металла. А это разноцветная змея, изображённая в броске на зрителя. Получается, что тату проявляется в момент сильнейших эмоций?

Многое неясно, но для разбора задач, не имеющих решений, время ещё будет, а пока я пожелала Мунисе спокойной ночи и впервые за месяц уснула в тепле и покое.

***

... Я проснулась рано. Небольшое окно являло тьму, уже начавшую потихоньку сереть. Рядом спала Муниса и её лицо, белеющее в темноте, казалось смутным пятном. Я замерла на краю ложа, рассматривая частый переплёт окна, ощупью оделась и выскользнула в коридор. Нужный чулан нашёлся сразу справа от двери - привилегия 'господского' этажа, вот спасибо вам большое, что далеко бежать не нужно.

Спать не хочется, поэтому тихонько спускаюсь по лестнице на первый этаж, не навернуться бы со ступеней, выглаженных множеством ног. Главное, ничего не задеть в темноте, тут кругом столы, лавки, деревянные стулья... О, и свет в конце туннеля! Кухня там, что же ещё и пекари суетятся. Точно, как в старой таверне господина Йарина, хлеб ставят в печь в середине ночи, а вынимают рано утром, чтобы успел остыть под полотняными накидками. Запах стоит умопомрачительный!

Осторожно заглядываю в освещённый проём двери, так и есть, хлебы вынуты из форм, накрыты, а кухонные тётки вытянулись на жёстких лавках, отдыхают. Ещё бы не отдыхать, покрутись-ка полночи у горячей плиты, да поворочай чаны с тестом, да вымеси каждый хлебушек. У господина Йарина пекари еле ноги волочили к утру и тоже уходили спать с рассветом.

Тихонько возвращаюсь в темноту коридора, кушать хочется, но беспокоить старух не буду, совесть тоже надо иметь. Прокралась к выходной двери, эх ты... заложена на засов, понятно. Не выйти. Ладно, топаем назад, глаза уже привыкли к темноте, медленно шагаю по лестнице вверх, четырнадцать ступеней скрипят на разные голоса.

Я плетусь по коридору к своей двери и неожиданно упираюсь лбом в стену. Тьфу ты, холера! Прошла весь коридор насквозь... И где тут моя дверь? Вот же чёрт, не помню! Если лицом к лестнице, то она слева, но какая именно? До рассвета ещё часа два, не меньше, придётся сидеть на ступенях лестницы, дожидаясь пока господа путешествующие не проснутся. А что делать, если мозгов не хватило запомнить, где именно поселили немолодую тётку с девчонкой.

Я сидела на первой ступеньке в самом низу, слушая ночь.

... Скрипнула дверь наверху, нетвёрдые шаги удалились вглубь второго этажа, где-то там есть ещё один коридорчик, ведущий неведомо куда.

... Шевельнулась занавеска на ближнем окне слева. Потянуло по ногам сквознячком, холодновато становится, осень потихоньку вымораживает новое утро. В таверне господина Йарина я бы уже тряслась от холода под дырявым плащом в тщетных попытках согреться. Бывало и такое. Даже украденные с чужого воза толстые мешки не спасали от пронзительных сквозняков.

... Лениво забрехала вдалеке собака, так же лениво откликнулись ещё две псины, потом ещё... и смолкли.

... Противно заскрипела жестяная вывеска над крыльцом постоялого двора, ветром её качнуло, что ли?

... Слева в дальнем углу чем-то зашуршали мыши.

... Под осторожными шагами поскрипывает пол, шаги приближаются, я ныряю под лестницу, стараясь ступать неслышно. Тяжёлые мужские шаги, кто-то спускается на первый этаж. Этот 'кто-то' не прячется и не крадётся, он просто старается не наступать на скрипучие половицы. Значит, свой, из семьи хозяина или работник. Точно, шаги удаляются по направлению к кухне. Невнятный говор, мужской баритон звучит добродушно, пойти хлеба попросить, что ли?

Мужик стоит в проёме двери, загораживая громоздкой фигурой кухонный отнорок. А если его тихонько подёргать за рукав? Мужик шарахается в сторону с невнятным ругательством, и я предстаю перед пекарями в полной красе. Пекари тоже шарахаются, их трое, две старухи и нестарый ещё дядечка.

- Что вам угодно, госпожа?

- А можно мне кусочек хлеба?

Самая старая из женщин окидывает меня жалостливым взглядом, и я знаю, о чём она думает, не кормят девочку совсем, святые покровители, господа вечности, помогите! Это ж как над дитём издеваться надобно, чтобы оно насквозь светилось и хлеба среди ночи просило!

Старуха покачала головой, поманила меня поближе к столу, выставила на выскобленную столешницу кружку молока и щедрой рукой отрезала ломоть ржаного хлеба.

Вторая кухонная тётка только хмыкнула, покосилась и вышла вон в сопровождении третьего пекаря, а мужик, ожидаемо оказавшийся истопником, присел рядом со мной:

- Жена, может нальёшь госпоже и похлёбки?

- Не надо, мне хватит. И я не госпожа. Меня Экрима зовут.

- Да какое там хватит, деточка? Кто ж тебя голодом морил? Одни кости, да кожа поверх костей, святые покровители!

Старуха присела на краешек скамьи. Она и её муж молча смотрят как я уплетаю горбушку умопомрачительной вкусноты! Я смакую каждый кусочек, наслаждаясь знакомым запахом свежего хлеба и заедаю его собственными слезами. Очень некстати сработала ассоциативная память. Было ведь время, когда мы с внуком оставались одни, отправив его продвинутых родителей в отпуск. Я и Ванька уезжали в деревню к моей подруге и, бывало, завтракали свежайшей бородинской черняшкой и молоком от коровы бабы Шуры, а вовсе не полезной кашей 'Пять злаков'.

Старуха гладит меня по плечу морщинистой рукой:

- Не печалься, детка.

Да уж, печалься, не печалься, а толку не будет.

- Спасибо, - говорю я этой старой женщине, - спасибо вам, матушка.

Она машет рукой, я слегка кланяюсь и выхожу вон, поманив за собой её мужа. За дверью я заговорщицки оглядываюсь по сторонам, беру его руку и зажимаю в ней серебряный рэй.

Он недоверчиво смотрит на большую серебрушку в мозолистой ладони, это твоей дочери, мужик, если она у тебя есть. Или внучке. Пусть будет ей в приданое, деньги мне больше не понадобятся. Я понятия не имею, куда меня везут, так зачем серебру пропадать, пусть люди порадуются.

- Никому ни слова, - веско роняю я.

И мужик склоняет седую голову, а я обнимаю его за шею.

- Это твоим дочкам или внучкам, отец. Пусть девочки будут счастливы.

Резко оборачиваюсь в сторону общего зала и иду прочь, почти ничего не видя из-за слез.

***

У лестницы меня останавливает охранник в чёрном:

- Где ты бродишь, девка? Господин ждёт!

Свитских людей господина мага в лицо пока не знаю, что и не удивительно, поднять взор выше пояса я не могу, не дозволено. Пока мой статус не объявлен во всеуслышание господином магом, мне разрешено обозревать только чресла прочих господ и иже с ними.

Не спорю, это неудобно, но таковы правила игры. Жизнь простолюдинки тут не стоит и копейки, один маг или мимоезжий аристократ плюнет и нету простолюдина, даже памяти не останется. Так что сворачиваем гордыню в трубочку и засовываем подальше, до востребования. Не исключено, что время моё придёт. Или не придёт.

Сегодня господин Наварг сосредоточен и нетерпелив, поэтому взмахом руки отменяет ритуальное коленопреклонение.

- Позволено мне узнать, где ты была?

- На кухне, мой господин.

- Собери свои вещи, захвати служанку и ждите во дворе. Ступай.

Муниса перехватывает меня в коридоре, она явно успела позавтракать, в комнате стоит поднос с двумя тарелками, да и стиранную одежду нам уже принесли. Неплохой сервис или они просто боятся господина мага.

В темпе собираемся и перетаскиваем груз во двор. Уже совсем рассвело, на улице ждёт фургон, запряжённый на этот раз парой, и свита из трёх верховых. Ни один из сопровождающих и пальцем не шевельнул помочь погрузить вещи! Ладно, сами погрузим, а вот пирогов вы больше не дождётесь, господа!

Трое из ларца лениво наблюдают за процессом погрузки, кучер сидит на облучке, один из всадников, похоже, дремлет в седле. Сундучок Мунисы неожиданно перехватывают мужские руки, это старик-истопник, он забрасывает сундук в фургон, втаскивает меня и вынимает из-за пазухи половину каравая ржаного хлеба.

- Держи, дочка, да хранит тебя Всетворец, - шепчет старик.

- Спасибо, отец и прощай, - я крепко обнимаю его.

Муниса, кряхтя, забирается внутрь фургона, нынче на полу вдвоём не поваляешься, большая часть свободного пространства завалена мешками. Лишний груз на ощупь мягкий, но трогать его не будем, к лешему. Я сбросила попоны на пол, уложила Мунису, она старше, пусть едет лёжа пока возможно.

... Тронулись наконец-то. От треволнений утра моя спутница быстро уснула, а я вынула на свет божий шесть металлических не то стержней, не то гвоздей без шляпки, каюсь, похищенных прямиком из конюшни, пока Муниса перетаскивала узлы к повозке.

Не может быть, чтобы магия здешнего мира управлялась только сильными эмоциями, это противоречит любой из концепций по использованию энергий мира. По крайней мере в прежнем мире ничего не возникало из ничего. Полагаю, что и настоящий мир не является приятным исключением из правил. Сила тяготения тут работает исправно и основной закон управления обществом тоже звучит похоже - сильный всегда прав. Но вот законы магии мне объяснять не торопятся, то ли некогда, то ли незачем. Должно быть, простолюдинкам даже с определённым даром в ряды избранных не пробиться.

Отчего-то мне кажется, что среди наших спутников магов нет. Правду сказать, чужие магические усилия (да и собственные) я никак не ощущаю. Это плюс или минус? Скорее всего, минус. Но с точки зрения логики напрашивается вывод: должны существовать методы и средства отслеживания магических возмущений энергии этого мира. Но вот каково расстояние, при котором контроль над магическим возмущением, ну... скажем, эфира возможен? И кому под силу осуществить сей контроль?

Рассматриваю железные обломки внимательно, стараясь пробудить некое внутреннее зрение. Во всех сыновых книгах про магию одарённые в первую очередь пробуждают то самое магическое зрение.

Итак, что мы видим? Гвозди изготовлены грубо, десяток-другой ударов молотом и четырёхгранный штырь готов. Скверный металл, это даже мне очевидно. Поверхность испещрена кавернами, а сами стержни начали ржаветь. Эти изделия косорукого мастера буквально валялись под ногами, значит плохой металл не в дефиците, и скорее всего, это болотное железо. Однако все наши сопровождающие отменно вооружены и не думаю, что их оружие выковано из самородного металла. У всех поголовно пояса украшены кинжалами в чёрных ножнах, а кроме того, имеются не то ятаганы, не то мечи. Варят ли тут сталь?

Хмыкаю скептически, ну... сталеваром мне тут точно не быть. Хорошо, если шкуру не спустят за несанкционированное владение магией. Господин Наварг явно имеет на меня какие-то виды, и вряд ли в его владениях нужна ещё одна поломойка. Не на мою же неземную красоту его магичество глаз положил.

Вопросов у меня много. Кто эта малышка с наполовину седыми волосами, чьё тело я так старательно эксплуатирую? Куда и зачем тащили её неудачливые караванщики, погибшие на той лесной дороге? Откуда взялась магия у несчастной девочки? С чего вдруг та же магия прорезалась у меня, причём, на ровном месте? Кто и зачем нанёс малышке татуировку на лицо? Отчего личность ребёнка исчезла без следа? Мне теперь кажется, что девочка находилась на грани жизни и смерти, когда я очнулась в её теле. Кстати, кроме верёвки на шее имелись ещё путы на ногах. Так что верёвочные петли я стащила с ног гораздо позже, когда внезапно обнаружила, что ползти тяжело...

Отоспавшись за весь последний месяц, а также избавившись от постоянной мышечной усталости, я наконец-то в состоянии думать о том, что меня ждёт. Думать-то можно, а вот гадать незачем, приедем на место назначения, и всё узнаем. Психика моего нового тела оказалась вполне устойчивой, и воспоминания о прошлой жизни перестали вышибать истерику и слезы в первую же неделю. Правда, этому много способствовали хозяева таверны и госпожа кухарка, чтоб ей сдохнуть!

Металлический стержень мягко потёк в руках, как пластилиновая колбаска! С перепугу роняю железяку на Мунису. Бедная женщина подхватывается спросонья:

- Что? Где?

- Прости, Муниса, это я железку уронила.

Моя спутница с облегчением откидывается на спину, смежив веки. Поднимаю упавший кусочек металла, а ведь его состав явно изменился, был серо-рыжий гвоздь, а теперь это комочек металла абсолютно чёрного цвета.

И он твёрдый! Любому жителю планеты Земля известно, что металл меняет форму и свойства при нагревании, правда, не всегда первое и второе справедливо одновременно. Но здесь, в этом мире, где присутствует магия неизвестной природы, получается, что мгновенно вспыхнувшая злоба расплавила болотное железо. Или всё же не злоба? А если попробовать хорошее воспоминание или грустное? Можно взрастить ненависть, способную задушить от наплыва эмоций. Желательно также испытать раскаяние, тоже сильное чувство.

Фургон неслабо тряхнуло, лошади как-то протестующе заржали, и я снова едва не выронила бывший гвоздь. Муниса резко проснулась.

- Приехали, дитя?

- Не знаю.

Сомнения разрешил один из чёрных сопровождающих. Не особенно церемонясь, он вытащил меня за шкирку из фургона и швырнул на каменистую дорогу.

- Кто тебе позволил колдовать, тварь?!

Оглушённая падением, опираюсь на кровоточащие ссадинами руки, пытаясь встать, но получается только сесть. Силы внезапно покинули моё тело, зато обострилось зрение, сквозь кроваво-чёрную пелену ненависти вижу летящий прямо в лицо сапог!

Время замедлилось настолько, что я успела не только увидеть, как спешиваются остальные двое охранников. В невероятно краткое мгновение уложилось несколько картин.

... останавливающее движение возницы, который медленно-медленно взвился в прыжке прямо с облучка...

... бледное до синевы лицо Мунисы, уже стоящей возле фургона и раскрытый в крике рот женщины...

... предупреждающий окрик второго охранника...

... третий из чёрных натягивает лук, и я вижу, как стремительно тают металлические накладки на его колчане, а стрела срывается с тетивы и, остановленная прямо в полёте, падает у его ног...

Время ускорилось стремительно и вот я уже стою над трупом напавшего на меня мужика. В его правой глазнице торчит тот самый антрацитовый кусок металла, преобразованный неведомой силой в тонкую спицу! И до чего же чешется щека, просто раздирается от чесотки!

Остальные двое, самый старший и тот незадачливый лучник, добежать до меня не успели, ибо повелительный окрик возницы остановил обоих!

- Всем замереть и не двигаться! Дурачье!

Всем телом оборачиваюсь на крик, оба охранника резко остановились, один даже попятился...

- Ещё один шаг и трупов прибавится! - слышу свой хриплый голос.

Смотрю на мертвеца отстранённо, голова запрокинута, синий глаз уставился в небо. Это нестарый мужик, украшенное шрамом лицо, жестокое даже в смерти, всё ещё хранит предвкушающий расправу оскал.

Замерев на месте от неожиданности, вижу, как из-под разметавшихся волос убитого выползает чёрная змейка. Я попятилась, но змейка стремительно перетекла к моей ноге и застыла антрацитовой стрелкой у подошвы сапожка, а мгновением спустя ожила и обвилась вокруг щиколотки, провалившись в голенище. Это видно не только мне, боковым зрением отмечаю, как медленно пятятся к фургону охранники...

И едва успеваю отвернуться, чтобы не заблевать лицо убитого, отвратительно застывшее в предсмертной гримасе. Меня полощет так долго, что даже перепуганная Муниса осмелилась приблизиться.

- Детка, на вот выпей, умойся.

Обмываю лицо прохладной водой, полощу рот, сплёвывая кровавую воду на мертвеца, собаке собачья смерть!

Даю себе слово, что больше никто не ударит меня безнаказанно, уж до глотки одного я дотянуться постараюсь и мне плевать, что будет потом. Если это 'потом' будет. Лучше сдохнуть в драке, чем терпеть побои! Мельком отмечаю, как мало мне нужно, чтобы изменить собственным решениям, принятым совсем недавно: затаиться, сделаться незаметной и вообще вести себя, как подобает простолюдинке. Уже затаилась тут одна в таверне, как же! Об меня там только ленивый ноги не вытирал. И что, это помогло вписаться в здешнюю действительность? С меня хватит!

Впервые смотрю в глаза своим сопровождающим. Стоящий слева приподнял брови, принял боевую стойку, но руки держит подальше от оружия, этот умник что-то понял. Второй расфокусировал взгляд и смотрит сквозь меня, вот только желваки перекатываются очень демонстративно. Возница же разглядывает меня весело-заинтересованно, это явно маг и глава нашего маленького каравана. Решил выйти из тени?

Мне не страшно, не больно, все прочие эмоции словно ампутированы чьей-то безжалостной рукой, только дрожь сотрясает тело. Разум пока отказывается анализировать происшедшее, поэтому я собираю остатки сил в кулак и твёрдо марширую к фургону. С четвёртой попытки влезаю внутрь, падаю ничком на кошму и уплываю в багрово-серый туман.

***

- Детка, просыпайся, уже вечер... - это Муниса осторожно прикасается к плечу, - надо подкрепиться.

Она помогает мне сесть на лавку, руки-ноги не слушаются и со сна ощутимо пошатывает. Давно известно, что сон на закате не лучшая идея. Муниса явно устала, лицо серое, мешки под глазами, так и не пришлось ей полежать. Мы всё ещё в дороге. Господи, спаси-помилуй, когда же она закончится?

Руки у моей спутницы слегка отекли, ноги, очевидно, тоже. Она пытается встать и с кряхтением опускается на скамью, это с моим ростом в фургоне можно стоять, а ей приходится довольно низко наклоняться. Нелегко женщине со мной, ведь и суток не прошло, как образовался второй труп.

- Кажется, я втравила тебя в большие неприятности, Муниса.

Она корчит гримаску, кивая в сторону нашего кучера, одновременно сооружая толстенные бутерброды. Ветчина пахнет настолько остро, что слюна готова побежать по подбородку.

- Ешь, дитя. Тебя откармливать и откармливать. Откуда ты родом?

Тоже киваю в сторону возницы и показываю на уши. Она кивает, поняла мол, и прикладывает палец к губам.

- Не помню я ничего, очнулась под телегой, вокруг идёт бой. Думаю, память с перепугу отшибло.

- Не огорчайся, память вернётся, речь же вернулась, верно? Вот и не думай о плохом.

Ох ты, похоже я и знать не знала вкуса истинной копчёности! До чего же вкусно, это вам не жидкий дым, господа! Сдерживаю неожиданное желание облизать пальцы, а Муниса так и делает, да ещё и блаженно щурится.

- Старый Хамед очень хорошо мясо коптит, верно, детка?

Молча киваю, ибо сейчас откровенно беседовать нежелательно, на облучке восседает соглядатай господина Наварга и это маг, к бабке не ходи. Кстати, Муниса уже не испытывает желания угостить охранников домашней снедью, и это понятно. Недавнее зрелище было предназначено не для слабонервных - это раз, а кроме того, охраннички и ухом не повели, когда мы грузили в телегу тяжёленький Мунисин сундук - это два. Так что бог подаст. А мы с подругой отныне благотворительностью не ушиблены.

- Кажется я понимаю, что даже твоя, всем известная доброта, имеет предел, - показываю глазами на свой бутер и киваю в сторону охранников.

Муниса фыркнула, прикрывая рот ладонью, а я весело оскалилась.

- Ты вздремни пока, конца пути не видно.

- А ты, детка?

- Найду чем заняться, а ты поспи, кто знает сколько ещё ехать.

Муниса с длинным вздохом облегчения вытягивается на попонах, а я подсовываю ей под голову мягкий свёрток из нашей поклажи. Ох и намучилась она со мной. Правда, жизнь бедной женщины в той деревушке, пусть и стоящей на оживлённом тракте, тоже была не медок с сахаром. Муниса после смерти мужа осталась совсем одна на свете, а детей, сколько я могу судить, у неё не было. Вот и привязалась к осиротевшей девочке. Опять же соседи у неё были редкостные сволочи, воровавшие даже дрова у беззащитной вдовы. Но ничего, супротив защиты господина мага ни одна тварь не пикнет. До заинтересованных лиц уже донесли весть, что дом Мунисы состоит под защитой господина Наварга и в случае чего дорогим соседям не поздоровится.

А засыпает моя новая подруга мгновенно! Накрыть бы её одеялом, сейчас уже вечер, опять же осень на дворе, да и сквозит в фургоне изрядно. Надо бы по мешкам пошарить... что там у нас в мешке-то? Ну, пусть и не у нас, но кое-что есть, рулон какой-то дерюги вроде неплотного войлока. Не важно, разматываю кусок, прикрываю ноги Мунисе, пусть спит в тепле.

Ладно, всё это хорошо, но вот что делать с остальными ржавыми гвоздями? И, кстати, что там на щиколотке? Так-так, на щиколотке у нас толстая и увесистая чёрная змейка в три витка. Тяжёлая штучка, незатейливо сожравшая весь металл с того покойничка. Интересно, это у нас браслет получился, что ли? Созданная рептилия неподвижна, по коже не скользит, держится крепко, как скотч, а вот металл остаётся прохладным.

- Слезай-ка, дорогая, - я щёлкнула обломанным ногтем по предполагаемой головке.

Чёрная стрелка вытекла из просторного голенища, и мгновенным броском метнулась к руке, плотно охватила левое запястье и вновь похолодела, замерев. Однако! Я даже испугаться не успела, только сердце пропустило удар. Оно живое, что ли? Змейка приподняла головку, потёрлась о кожу и вновь застыла! Живое оружие? Металл, призванный защищать?

Меня одолевает скепсис, защищать... Подумать только! А приснопамятные вилы, выходит, тоже металл, предназначенный для зашиты? Или, прости господи душу мою грешную, металл любого изделия сам защищает своего повелителя? Да уж, нашла о чём думать! А не желаешь ли, дорогая Экрима, пофантазировать, как именно отзовётся тебе последний покойничек? Кто сказал, что маг распишет сюзерену всё случившееся именно так, как видел? А если он решит, что видел совсем другое? Скажем, поведает о том, что невменяемая девка скомандовала чёрной железяке 'фас' и злокозненно помогла верному слуге досточтимого господина Наварга убраться на тот свет. Обоих охранников тоже не стоит сбрасывать со счетов, вдруг я неосмотрительно прикончила их босса или старого соратника, или дружка по совместным постельным подвигам.

Сочинять сказки, а затем рассказывать их господину Наваргу не рекомендуется, ибо он маг разума, как меня уже проинформировали. Так что баснями хорошо кормить соловьёв в тех же баснях, а со взрослыми проблемами маленьких девочек лучше всего справляться по-взрослому.

А где железки? Ага, вот они, под сидением. Я рассматриваю пять плохо кованных прутков, грубо заточенных с одного конца. Итак, что мы имеем? А имеем мы некий мир, где почти все жители некрасивы с точки зрения землян, где подлинной властью обладают не маги, а владетели. Где простолюдина можно безнаказанно убить и тебе за это ничего не будет. И здешнее оружие можно считать живым, если оно выходит из рук тех же магов. Страшноватый мир. Или это страшной оказалась конкретная страна?

На средневековье не слишком похоже, моющие средства тут присутствуют, и они вполне доступны даже беднякам. Сколько я могу судить, никто не благоухает немытыми ногами и нестиранным бельём. Уборные присутствуют вне домов, для благородных господ предусмотрены, соответственно, ночные вазы. А поганые ямы опустошаются магическим образом.

Путешествуют все на лошадях, и это вполне себе обычные коняшки разной степени ухоженности и подкованности, но маги могут перемещаться и телепортами. Из ранее происшедшего следует, что разбойнички на дорогах всё же окаянствуют. А вот кстати, почему на нас до сей поры никто не покусился? Фургон, явно набитый добром, всего два охранника, казалось бы, само в руки идёт. Однако ничего внезапного не происходит, едем и едем, никого не трогаем, да и нас никто не беспокоит.

Итак, маги-владетели обладают реальной властью, принимаемой простолюдинами без оговорок. Дальше что? Простому магу надо завоёвывать себе манор или не обязательно? Магией надо подчинять простолюдинов или оно по определению получается, это подчинение? Как распознают магов с первого взгляда?

Ч-чёрт, не о том думаю! До прибытия на место назначения хорошо бы тебе, дорогая Экрима, разобраться с металлом. Как на молекулярном уровне получается это преобразование, невозможное с точки зрения обычной химии? К сожалению, я не специалист и свойства металлов мне мало известны. Плохо.

Закрываю глаза и пытаюсь вызвать в памяти мерзкую рожу покойного охранника, есть! Сразу зачесалась левая щека! Вот оно, ощущение жжения в кончиках пальцев и неистовое желание прекратить это!

Получилось. В руке намертво зажат небольшой желтоватый слиток, он явно нагрелся и это не тепло человеческой руки, температура градусов сорок по Цельсию, не меньше. Откладываем кусочек металла в сторону, пальцы подрагивают, сердце колотится, пытаясь раздвинуть ребра. Это плохо, такой аритмии моё сердце точно не выдержит. Наверное, надо как-то иначе обратиться к собственным непонятным способностям. И как это сделать, если магия срабатывает только в случае сильного волнения?

Откладываю один стержень в сторону. Моя материалистическая душа всё никак не смирится с непонятной физикой процесса. Может, в этом всё дело? Не исключено, что к здешней магии стоит отнестись, как к религии, простенько уверовать и получить желаемое. Хмыкаю, а самой не смешно? Это же не восточные сказки, где очередной Али-Баба выкрикнет 'сим-салабим' и всё станет предельно ясно. Тот сухощавый мужик в чёрном, что ползал по траве у амбара, да и колдующий монах, адепт 'главенствующей церкви', оба они делали какие-то пассы руками, бормотали что-то. Но что? Заклинания? Проклятия мерзкой девчонке?

Муниса спит, три ржавых стрежня лежат на скамье, четвёртый (такой же ржавый) скатился под ноги. В фургоне потемнело и мне ясно, что дело явно идёт к ночи.

Металл холодит ладони, а я пытаюсь мысленно представить, как постепенно размягчается плохое железо и из небольшого комочка серого металла послушные пальцы лепят оскаленную морду горного льва, точь-в-точь рукоять на чаше той изумительной выставки в Азове, где скифское золото сверкало под защитой броневого стекла.

Фургон резко тряхнуло, и лошади встали! Приехали, что ли? Подхватываю металл со скамьи и на Мунису падает... серая бляшка! Получилось! Лихорадочно прячу металл и бляшку в Мунисин сундук.

Усталая женщина даже не проснулась, когда в фургон заглянул возница и приказал выходить.

- С вещами?

- Выгружайте свои узлы и несите в караульное помещение. И побыстрее!

***

... Мы сидим в караулке второй час, наши спутники исчезли сразу по прибытии. В караульное помещение, напоминающее казарму, мы сами втащили свой груз, хотя на скамьях вдоль дальней стены прохлаждались трое здоровенных мужиков. Если нам хотели внушить ощущение заброшенности и гнетущего ужаса пред собственной судьбой, то неведомые пугальщики явно просчитались.

Вместо того, чтобы ломать руки, плакать и приставать к господам стражникам с вопросами 'а что с нами будет', да 'куда мы, бедные, попали', обе путешественницы занялись собственными делами. Муниса поделила на двоих остаток пирога с мясом, и мы отужинали. После еды добрую женщину сморило, она прислонилась к стене и задремала, уронив голову на грудь. Видимо, настолько устала от неизвестности, что спит в неудобной позе, а я, давно напуганная здешним средневековьем, разминаю пальцами ещё четыре металлических стержня, пытаясь придать им форму кастета. Никому из присутствующих моих рук не видно, поскольку сижу я на полу, слева от Мунисы, да ещё и в тени её крупной фигуры. И кастет, кстати, готов, плоский, увесистый, с тремя шипами по рабочей поверхности. Может, лучше сделать утолщения вместо колющих шипов? Всё же это кастет, а не кинжал. Хе, получилось!

Дверь караулки гулко хлопнула, это главный босс караульной пожаловал. Здоровенный дядя, запакованный от шеи до самых сапог в лаковую кожу. Если это доспехи, то очень необычные. Из-за его спины выдвигается клон госпожи кухарки досточтимого Йарина. У этой встречающей старухи такая же гнусная рожа, да ещё и украшенная родимым пятном.

Она окидывает меня бесцеремонным взглядом с ног до головы, я же взираю на её сморщенное, брезгливое лицо с холодным интересом, вот фиг вы меня нагнуть сумеете, господа и дамы. Достаточно с меня благословенной кухни господина Йарина.

- Берите ваши вещи и следуйте за мной, - свысока роняет старая карга и резво удаляется в темноту коридора.

Я останавливаю Мунису, торопливо подскочившую к своим узлам.

- Не торопись. Я не собираюсь таскать немаленький груз на своём горбу, да ещё и по неведомому поместью. Сядь и жди.

Она растерянно опускается на сундук и бормочет:

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дитя.

Через пару минут в дверном проёме возникает разъярённая старуха и орёт на Мунису прямо с порога:

- Я велела вам идти за мной! Ты глухая или давно плетей не отведывала?

Ах ты, тварь! Поднимаю правую руку кулаком вперёд, с неё срывается антрацитовая стрелка и застывает перед носом задохнувшейся мегеры.

- Ещё одно слово, оскорбляющее мою спутницу и тебе придётся отращивать новый глаз! Уяснила, госпожа грубиянка?

Ишь ты, сразу заткнулась. Побледнела, отступила на шаг и едва не грохнулась, запнувшись о порог. Однако тут же непримиримо смерила меня многообещающим взглядом и резко вышла вон. Ну что же, подождём кого-нибудь поумнее. Не все же в этом месте придурки? Вот господин старший стражник выглядит сущим интеллектуалом по сравнению с этой хамоватой старухой. О, да он ещё и подмигивает, как заговорщик! Могу представить, как ему надоела эта противная тётка в синем платье и белоснежном переднике.

Змейка так стремительно вернулась на запястье, что никто и понять ничего не успел. Дожидаясь адекватных встречающих, я успела даже задремать, растянувшись на лавке, с которой почтительно встали стражники. Однако поспать всласть не дали, меня осторожно разбудила Муниса:

- Дитя, проснись, нам отвели комнату в этом доме, вставай-вставай...

Не знаю кто меня раздевал и куда делся кастет с правой руки, но проснулась я в довольно просторной комнате (вы подумайте только, с большим окном!) на весьма жёстком ложе, зато в тишине и в обществе всё ещё спящей Мунисы.

Прислушалась к звукам этого дома. Тишина.

Я осторожно потянулась, и Муниса немедленно подняла голову, стоило мне шевельнуться.

- Проснулась, детка?

- Ага. Как я сюда попала?

- Господин Хайдур отнёс.

- А где кастет?

- О чём ты?

- Ну, железка с дырками?

- Она теперь единое целое с твоей змеёй.

Не было печали! Впрочем, это не самое смешное из произошедшего с нами за последние два дня и не самое страшное. А поскольку спали мы на одном ложе, я обняла добрую женщину за шею и прошептала в самое ухо просьбу.

И она поведала то, что я проспала. Противная старуха в синем платье и с родимым пятном на четверть образины оказалась, как я и думала, домоправительницей господина Наварга, вот только называется экономка здесь не домомучительницей, а госпожой Альбетой.

Эта змеюка служит царицей всея экономики немаленького поместья господина Наварга, владетеля здешних мест. Что именно входит в понятие этих 'мест' Муниса затруднилась определить в силу отсутствия необходимой информации. Так что я успела нажить себе неслабого врага или, как выразился господин старший стражник Дионд, большую беду на свою голову, ибо характер сия дама имеет поистине змеиный. На текущий момент она благополучно сжирает уже третьего старшего стражника за последние десять лет вообще, и самого господина Дионда в частности, и похоже, за десяток лет зубы не сточила.

Господин Наварг, что характерно, всегда принимает сторону этой Альбетки в силу причин, так никем и не выясненных. И, кстати, сам господин Наварг очень смеялся, услышав из её уст о наглости новоприбывшей девчонки и благосклонно прислал своего мажордома, дабы он проводил обеих женщин в отведённое им помещение. А помещение сие размещается в одноэтажном домишке на задворках имения. Нет, в полной темноте и при наличии слабого магического светильника форму и состав поместья она не увидела. Темно было, дорогая Экрима, одно могу сказать, шли долго. Кто шёл? Так мажордом, два стражника с нашими узлами и тот старик-маг, что тебя тащил. Нет, не стражник, мне сказали, что он маг.

- Так что, детка, напрасно ты оскорбила эту старуху.

- Ну, знаешь... напрасно-не напрасно, там посмотрим. Пора вставать, я думаю. Вдруг за нами пришлют ни свет, ни заря?

Муниса рассмеялась незнакомому высказыванию и проворно вскочила с постели. Умываться обеим пришлось в глубокой лохани, после чего мы посетили известное место, где даже коронованные особы снимают портки.

А в комнате, по возвращении, нас встретила приятная неожиданность, некая добрая душа принесла поднос с завтраком. Учитывая недавний рассказ, я поостереглась пробовать присланное неведомым доброжелателем. Очень сомневаюсь, что господин Наварг приказал позаботиться о нас, поэтому дерзаю думать, что из красиво сложенных салфеток торчат уши мадам Альбеты.

- Стоп, Муниса, есть не будем. Госпожу Альбету не забыла? У нас ещё хлеб есть?

- Да и приличный кус ветчины имеется. Ты думаешь...

- Вот именно, думаю. Так что не будем рисковать, сегодня поедим своё. Тебе же не составит труда завести полезные знакомства с прислугой насчёт перекусить и поговорить?

Муниса расцвела предвкушающей улыбочкой.

- Ты можешь на меня положиться, дитя. Я не первый год на свете живу.

- Мне нужно знать об этой Альбете всё: с кем дружит, с кем враждует, какого цвета исподнее носит, с кем спит, наконец. И кого из подчинённых ей слуг гнобит больше всех и кого возвышать изволит. Сможешь?

- Смогу, нет тут ничего сложного.

- А ещё желательно знать, на кого госпожа Альбета заглядывается, понимаешь?

- Попробую выяснить.

- Желательно ненавязчиво понаблюдать за ней и особенно постарайся избегать прямых вопросов прислуге. Справишься?

- Постараюсь. Но что-то мне говорит, ты вовсе не простая девочка. Кто ты, дитя?

- Расскажу как-нибудь, сейчас не время. Сегодня явно решается наша судьба. А может, тебе и вовсе незачем знать кто я и откуда. Меньше знаешь, крепче спишь.

Муниса только головой покачала и так, за разговорами, мы ополовинили собственные припасы, снова нашли комнату для омовений и напились водички от пуза. По возвращении обнаружили полное отсутствие подноса с завтраком.

- Вот так, дорогая Муниса, уже и прибрать успели. Удачно мы половину еды припрятали.

- Хорошая мысль, - кивнула моя собеседница, - пусть думает, что принесённое уже съедено.

Мы только и успели что понимающе переглянуться, как на пороге вырос мальчишка.

- Господин Наварг велел Экриме явиться к нему немедленно.

- Муниса, заверни отложенное во что-нибудь. Возьму с собой.

Добрая женщина только брови вскинула, но молча достала деревянный туесок, в который получасом ранее сгрузила хлеб и кашу, расстелила платок и завязала четыре угла. Так с этим узелком я и потопала вслед за посыльным через всё имение.

Мальчишка не особо спешил, так что я успела рассмотреть и служебные постройки, и господский дом в два этажа, стоящий на отшибе. Неплохой такой домик то ли из камня, то ли облицованный этим камнем, издали напоминающим розовый туф. Высокие, но не слишком широкие окна по фасаду, остроконечная крыша, покрытая цветной плиткой, много зелени. К парадному подъезду ведёт обсаженная деревьями тенистая аллея.

В здание меня проводили через ход для прислуги, ну да, новоприбывшим парадное крыльцо явно не по рылу. Господин Наварг принял меня не сразу, деловитый челядинец задержал посыльного и мою особу в небольшой комнатушке. А кроме того, сообщил настырной голодранке, что господин Наварг занят и 'сейчас не до тебя', а затем озвучил непререкаемую истину 'тебе придётся ждать, девочка'. Я наклонила голову и изобразила неглубокий поклон, согласна, мол. Челядинец демонстративно отвернулся к своим бумагам, и я отошла к высокому окну, нешироко открытому по случаю хорошей погоды.

За окном первого этажа как раз спешивалась кавалькада скромно одетых всадников. Двое самых старых, судя по седым кудрям, держат на запястьях здоровенных не то орлов, не то беркутов, а на сёдлах сзади приторочены птичьи тушки. Приехали, и тут свои охотники с орлами имеются, беркутчи по-казахски. Птицы протяжно вскрикивают и пытаются взлететь, их головы не накрыты колпачками, может, охотники магией обходятся, коли уж она тут есть? Наши казахи отпускают птиц на волю после семи лет службы, а как с этим тут обстоит? И охотятся ли эти беркуты на волков?

Провожая взглядом всадников, едва не вывалилась из окна. До чего же роскошные птицы! Ноги до самых бёдер в плотном серебристом оперении, у нас алтайские казахи называют таких орлов 'ледяные ноги'. Коричнево-сизое оперение, взъерошенная шея, жёлтые клювы, а когти! Мать моя, там просто абордажные крюки вместо когтей!

- Какие птицы, боже мой!

Один из беркутчи оглянулся на возглас, и я едва не села мимо подоконника. Багровое лицо в обрамлении седых волос, изрезанное шрамами, перекошенное, и похоже, изрубленное саблями. Ужас просто... ну и лицо! Шрам на шраме, коллоидные рубцы превратили лицо в жуткую маску, и сквозь всё это безобразие светятся настолько голубые глаза, что в них больно смотреть!

***

- Дитя, наш господин ждёт. Входи, - челядинец прикоснулся к плечу.

Настала пора предстать пред 'нашим господином', делаю глубокий вдох... высокая дверь аккуратно и тихо закрывается за моей спиной. Вопреки ожиданиям, наш господин предстал не в облике ленивой скотины с бокалом в руке у пылающего камина. Массивная фигура, почти заслонившая окно в ширину, высунулась за пределы стены едва не наполовину:

- Кто тебя учил сидеть в седле, сын убогой черепахи?! И где твой меч?!

Он обернулся, на бледном лице непримиримо сверкнули глаза:

- В чём дело, Иллари?!

- Вы приказали доставить девочку немедленно, господин Наварг, - прошелестел за моей спиной голос.

- И где она?

- Здесь, мой господин!

Преклоняю колено, заодно и голову склоняю в почтительном поклоне.

- Ступай, Иллари. А ты поднимись и подойди ближе, - он раздражённо рявкнул ещё раз, - ближе, я сказал! И не вздумай падать на колено, надоело!

А уж как мне надоело.

- Что за представление ты вчера устроила в караулке? И смотри мне в глаза, когда я разговариваю!

Точно, не с той ноженьки оне вставши, а может, ему отказала в известном желании некая особа женского пола и не обязательно первая красавица королевства. То-то его корёжит с самого утра. Глаза у колдуна тёмно-серые, длинные, с тяжёлыми веками, и он вовсе не жирный, как мне с перепугу показалось. Немолодой, это да, но не толстый, просто костяк массивный, да и мускулатуры на нём прилично.

- Отвечай!

- Это представление я затеяла с единственной целью дать понять окружающим, что я своих людей не бросаю и в обиду не даю, мой господин. Кроме того, недопустимо, чтобы посторонние решали кому из ваших людей жить, а кому нет.

- Твоих людей?! - он комично вытаращил глаза, - а ты ничего не путаешь?

- Муниса доверилась мне, приняв вашу власть и покровительство, мой господин. Плох тот хозяин, что позволяет топтать своих людей! И я уверена, вы не из таких.

- Ах, ты уверена? - он смерил меня взглядом с ног до головы, - для простолюдинки ты прекрасно выражаешь свои мысли. Кто ты?

- Я ведь уже имела честь вам докладывать, мой господин. Ничего не помню до того момента, как очнулась от звуков боя.

- А кто принимал решение о жизни или смерти моих людей?

- Разумеется, я могу и ошибаться, мой господин, но вот это было предложено к завтраку сегодня утром.

Разворачиваю туесок с кашей.

- К завтраку? Это было предложено тебе?

- Да, мой господин. Я и моя спутница не стали это есть.

Господин маг выпрямился надо мной во весь рост и указательным пальцем повернул подбородок ребёнка к свету.

- Ты отдаёшь себе отчёт в сказанных словах? Ведь если обвинение не подтвердится, я велю тебя наказать. Иногда провинившиеся пред лицом господина, но неосторожно выжившие, завидовали мёртвым. Ты этого для себя хочешь? Виновного могут повесить за шею или за ноги, могут запороть насмерть. Есть ещё прелестная штука, тебя бросят в яму с голодными и потому безжалостными крысами или затравят собаками. Я могу также приказать палачу казнить тебя в ближайшем городке в назидание тем, кто пожелает рассказывать похожие сказки своему сюзерену, а это совсем не смешно, детка.

Он прошёлся от стены до стены.

- У тебя есть возможность отказаться от сказанного. Твоё решение?

У меня захватило дух! Думаю, последние краски покинули моё и без того бесцветное лицо. Господин Наварг качественно научился пугать глупых девчонок, но мне отступать некуда, за мной Муниса, новая жизнь, и сколько я понимаю, в этой жизни для двоих женщин места маловато, я говорю о себе и о госпоже Альбете. Ведь не зря же Муниса после моего водворения в спальню провела остаток ночи на кухне, помогая поварам и пекарям. Госпожа Альбета избавлялась от неугодных ей слуг весьма нестандартными методами. Бедолаг до полусмерти пороли плетьми, ссылали в дальние деревни и на рудники, принадлежавшие господину Наваргу. Случалось, что самые упрямые умирали, не выдержав каторжного кухонного труда, сгорали в несколько дней от лихорадки, падали замертво от сердечных приступов, погибали от кровавого поноса и кашля. Словом, мадам Альбета не особо стеснялась в средствах. И всегда выходила сухой из воды. Всё сказанное Муниса сбивчиво и коротко поведала пока переодевала меня для визита к господину Наваргу.

Я упрямо вздёрнула подбородок. В ответ хозяин кабинета многообещающе хмыкнул и стремительно пересёк кабинет.

- Иллари! Хайдура ко мне, немедленно!

В ожидании неведомого Хайдура хозяин поместья созерцал собственные ногти и мрачно сопел. Я тихонько стояла в углу, куда он отправил меня повелительным жестом и тряслась от страха и напряжения минуты. Скорее бы всё выяснилось, о Господи, Иисусе Христе, сыне божий! Наконец седовласый, поджарый старик в синем наряде возник на пороге кабинета, отвесил поклон и замер в ожидании.

- Осмотри это, - господин Наварг толчком отправил туесок на середину стола.

Старикан мазнул по мне невидящим взглядом, дважды провёл рукой над содержимым ёмкости, добыл из поясного кошеля склянку, капнул на кашу и едва успел отшатнуться от розовато-оранжевого свечения. И очередным пассом стёр цветной эффект, словно впитал ладонью.

- Ну что же, - он тщательно притёр пробку на склянке и учтиво произнёс, - налицо вытяжка из корня моррены, слегка усиленная не то магией, не то заговором обычной знахарки. Действует не сразу. Принявший малую дозу скончается от остановки сердца после незначительного усилия. Скажем, при попытке поднять ведро с водой.

- Спасибо, Хайдур. Иллари, я желаю видеть Альбету.

Хозяин кабинета пригласил старика в кресло у камина, меня он небрежным жестом задвинул за тяжёлые шторы. В ожидании экономки оба мага пустились в рассуждения о природе неизвестных мне явлений, связанных то ли с энергетикой здешнего мира, то ли ещё с чем. По крайней мере слова 'энергия' и 'частица силы' точно прозвучали.

Наконец-то наступила разрядка после страшного напряжения, затряслись ноги-руки, зубы клацали так, что на меня оглянулся старик-маг. Не в состоянии стоять неподвижно, я улеглась на подоконник, подтянула ноги к груди и впала в состояние меж сном и явью, так надоевшее в пути, но сейчас растворившее измученное сознание во вселенском покое...

Госпожа Альбета явилась примерно через десять минут, её мерзкий голос не спутаешь ни с каким другим. Так что, услышав 'доброго вам утра, мой господин', я мгновенно вылечилась от ступора, подобралась, как перед прыжком в неизвестность, а браслет ощутимо нагрелся. Чёрная змея тихонько зашипела, переползая с запястья на плечо, а затем плотно охватила горло.

- Рассказывай, - ленивый баритон словно высыпал стальные шарики на звонкий фарфор.

- О чём прикажете доложить в первую очередь, мой господин?

Понятно, старушка вполне профессионально тянет время, пытаясь уразуметь, что именно и в первую очередь желает знать хозяин. На её месте я сделала бы то же самое, но вот почтительности в её неприятном голосе маловато.

Баритон хмыкнул, а слева нетерпеливо шевельнулся старый маг.

- Ну, скажем, что сегодня будет подано к обеду?

- Запеканка из перепелиных яиц, большой салат из мяса и ветчины, осенние овощи в натуральном виде и обязательно чёрный хлеб, как вы предпочитаете. Затем каша из той крупы, что доставили с западного побережья, мой господин. К сожалению, её осталось очень мало, поэтому...

- Насколько мало?

- Сегодня я выдала две средние мерки, как велела ваша супруга, мой господин и осталось примерно столько же.

- Если я правильно понял, слугам это кушанье не подают.

- Что вы, мой господин, как можно?! Кто станет кормить этих бездельников господской едой?

- Никогда не подают?

Старуха слегка задержалась с ответом, попыталась что-то сказать, но поперхнулась. Она кашляла долго и непритворно, затем отдышалась и принесла извинения за неподобающее поведение.

- Итак? - ленивый голос заморозил окружающее пространство, и я перестала дышать.

- Нет, мой господин!

- Мне повторить вопрос в присутствии палача?

Старуха тут же уточнила:

- Я не отдавала приказа кормить слуг дорогими продуктами.

Снова обтекаемый ответ! Эта тётка явно играет с огнём. Ведь господин Наварг не примет уклончивого ответа, ей ли не знать? Или безнаказанность развращает больше богатства? Власть первого и второго, а также отсутствие у окружающих адекватных реакций на подлые выходки ослабляет инстинкт самосохранения у многих. Как удачно!

Ответом на обтекаемую фразу стал громкий стук, что-то неловко упало, и я осторожно выглянула в щёлку меж шторами. Упс, кресло господина Наварга валяется вверх ногами, а старуха, взятая за горло неведомой силой, парит в пяти сантиметрах от пола, хрипит и сучит ногами. Рядом стоит Хайдур, водит руками вверх-вниз и укоризненно качает головой.

- Подтверждаю сказанное ранее, - старый маг опустился в кресло, - от неё разит вытяжкой из моррены, как от старого пьяницы скверным вином. Да и прочим разит, как из помойки.

Запах страха, знакомо, господин маг, его ни с чем не спутаешь, тут вы непоправимо правы.

- Иллари!

Челядинец ворвался в кабинет с оружием в руках.

- Мой господин!

- Начальника охраны и палача ко мне. Срочно!

Багровое пятно на лице мадам Альбеты налилось лиловым оттенком. А меня наконец-то отпустило напряжение. Опускаюсь на корточки медленно, всё-таки тело у меня детское, явно недокормленное и со стрессами оно справляется не бог весть как!

Кабинет наполнили грубые мужские голоса, вскоре умерившие громкость звука, старуху быстро спеленали и выволокли прочь. Что именно 'наш господин' велел палачу, я так и не расслышала.

И уж теперь, надеюсь, заживём тихо-мирно. Главное, чтобы Муниса намекнула первой балаболке из числа здешнего электората о моём участии в развенчании мадам Альбеты, белый пиар мне не повредит. Штора отдёргивается внезапно и надо мной воздвигаются оба мага.

- Вставай, дитя, нам надо побеседовать, - голос господина Хайдура нейтрален, лицо непроницаемо, - следуй за мной.

- Слушаюсь, господин маг!

Опираюсь повлажневшими ладонями о стену, пытаясь подняться быстро и едва не падаю на подломившихся ногах. Старик подхватывает меня под локоть.

- Идти сможешь?

- Смогу, господин маг.

Кланяюсь хозяину кабинета весьма неловко, но очень старательно, ибо силы мои на исходе и проворно преклонить колено не получится. А если и получится, то уж вставать придётся из той позиции, что именуется 'на карачках'. Оно мне надо?

- Прошу прощения, мой господин, но моё нынешнее состояние не позволяет выказать вам подобающее уважение.

- О, Всетворец, какие слова знает кухонная замарашка, - хмыкнул господин Наварг, - ступай уже, пока ещё одна кухарка не распростилась с жизнью по твоей вине!

***

Старый маг предупредительно распахнул передо мной дверь, наверное, понял, что силы у 'бедного ребёнка' практически на нуле. Мне ничего не оставалось, как брести в кильватере, стараясь не встретить спину господина Хайдура собственным носом, когда он останавливался отдать распоряжение встречным личностям.

Конец нашему походу настал далеко не сразу, вначале мы посетили жилище господина старшего стражника. Затем снова отмерили пешочком приличное расстояние, оказав честь своим визитом кухне, где господин Хайдур заказал завтрак на двоих и 'тот великолепный напиток из западного Верианта, дорогая Деноза'. Кухарка кивнула белоснежным головным убором и коротко распорядилась в сторону кухонной старухи. И мы наконец-то целеустремлённо потопали к небольшому домику с мансардой, стоящему несколько в стороне от господского дома.

- Ты не откажешься позавтракать со мной, дитя?

- Честно сказать, господин Хайдур, мы с Мунисой уже позавтракали своими продуктами, - промямлила я.

- Ну это ничего. Ещё ни один ребёнок не умер от того, что позавтракал дважды. Входи.

Дверь заскрипела, открываясь во всю ширину, и я застыла на пороге, обозревая пространство прихожей, оказавшейся небольшим холлом. Освещение дают четыре окна, расположенные по обе стороны от входа, полупрозрачные стекла смягчают резкий свет утра, напротив двери небольшой камин. Два кресла тёмного дерева, украшенные подушками, стоят по обе стороны от камина - картина, привычная взгляду по европейским кинолентам. Вот вам и привет из родных мест, не хватает только Шерлока Холмса, доктора Ватсона, пледов, коньяка и трубок. И небольшого столика.

Меня мягко подталкивает в спину господин Хайдур, и я перешагиваю порог, одновременно разворачиваясь к магу лицом.

- Нравится?

- Очень уютно, господин маг. И ничего лишнего.

- Мне приятно, что ты оценила убранство, дитя. Что означает твоё имя?

- Не знаю, господин Хайдур, так меня назвал хозяин таверны.

- В общих чертах твоя история мне известна. Сейчас позавтракаем и поговорим более обстоятельно. Не возражаешь?

Впервые за много дней кто-то интересуется моим мнением. Меня не трясут, не швыряют на землю, не волокут незнамо куда, заломив руки за спину. Но даже такой тормоз, как я, способен понять, что расслабляться не стоит. Доверять в этом гадючнике нельзя никому, здесь у меня друзей нет. Возможно, их тут и быть не может.

Мягко стелет господин маг. Его не слишком красивое, но очень живое лицо отражает искреннюю заинтересованность феноменом, то есть необычной девчонкой, так легко справившейся с домоправительницей. Маг спокоен, ненавязчиво предупредителен, совсем, как мужчины моего мира из тех, что воспитаны в хороших семьях. А вот его (а теперь и мой) принципал не особенно заморачивался вежливостью по отношению к бродяжке. И вряд ли бы я оказалась в имении господина Наварга, если бы вдруг не прорезалась способность к преобразованию металла. А возможно, Наварга заинтересовала способность ребёнка к хладнокровному убийству себе подобных. Да и вы, господин маг, не снизошли бы до беседы с замарашкой просто от нечего делать и на завтрак уж точно не расщедрились.

Поднимаю глаза на собеседника. Маг доброжелательно улыбнулся, жестом отсылая меня к правому креслу. Вежливо наклоняю голову и марширую в указанном направлении, но усаживаться не тороплюсь, сначала пусть займёт своё место господин маг, такова здешняя вежливость подчинённого по отношению к начальству.

- Ты учтива, детка. И явно получила хорошее воспитание.

Что есть, то есть, воспитание можно назвать прекрасным, как и образование, но посторонним это знать вовсе не обязательно. Ответа на высказывание хозяина дома не требуется, поэтому я молчу, устремив взгляд на медальон моего визави. Интересный рисунок выбит на немаленьком кругляше, хищная птица, распростёршая крылья над поверженным фантазийным персонажем. А персонаж напоминает крылатого кота, не менее хищного, чем птица. Надо ли понимать так, что это здешний симаргл? Был такой мифологический персонаж на планете Земля - не то кошак, не то пёс с крыльями.

Старик устало вытягивает ноги к камину.

- Давай побеседуем, Экрима. Кто ты?

Еле сдерживаюсь, чтобы не скорчить гримасу. Опять за рыбу деньги! Сейчас ещё и этот добрячок будет выкручивать последние нервы, словно недостаточно было господина Наварга и его присных. Я не обманываюсь на свой счёт, гримасу сдержать не удалось, а мимика у меня богатая, ведь не зря же бывшая кухарка господина Йарина то и дело норовила меня приласкать чем-нибудь тяжёлым и, как правило, поперёк спины... хорошо, если успеешь увернуться.

- Я тоже хотела бы знать, кто я... - голос до того безнадёжный, что самой противно.

- Но ведь должна ты помнить хоть что-нибудь.

И как отвечать на такое утверждение? Пожимаю плечами, я всё сказала, желающие могут домысливать остальное.

- Начни рассказ с момента осознания себя, если моя просьба тебя не затруднит.

- Зачем, господин маг? Ведь господин Наварг явно поставил вас в известность о моих способностях. Конечно, просьба необременительна, но я не вижу в ней смысла, извините за откровенность.

- Ты выражаешь мысли, как благородная госпожа, а выглядишь, как простолюдинка, владеешь магической татуировкой и способна к магии металла. Ты легко связала неприязнь Альбеты с попыткой отравить тебя и твою служанку, вынудила нашего владетеля разобраться в сложившемся положении и всего лишь позволила себе манипулировать двумя взрослыми мужчинами. Ты полагаешь, это недостаточная причина для любопытства?