Живи и ошибайся 2

Глава 7

Лекция в Императорской медико-хирургической академии была назначена на пятое марта. День выходной, но все желающие могли прийти и послушать. Как я и предполагал, в зал набилось столько народу, что все с трудом вместились. Всего в академии училось человек двести пятьдесят. Примерно половина пришла на нашу лекцию, предположу, что не для получения знаний, а на развлечение. Не только сидячие места были заняты, но и в проходе стояли студенты. Да и в дверях толпились те, кому не хватило места в зале.

Первые два ряда были оккупированы солидными мужчинами. Профессора и кто-то ещё из уважаемых членов общества. Пока я Куроедова готовил, немного поспрашивал народ и узнал, что ещё до войны с Наполеоном основной контингент студентов этой академии состоял из бывших выпускников семинарий. Потом они отучились, получили опыт, звания и стали профессорами этого учебного заведения.

С трудом я представлял, как знания, полученные в семинарии могут сочетаться с хирургией. Впрочем, сейчас лечение словом Божьим считали вполне приемлемым. По этой причине у меня имелись определенные опасения, и перед началом лекции я вышел с приветственной речью.

— Господа, прошу вашего внимания. Очень надеюсь, что здесь собрались просвещённые люди Петербурга. Интеллигентные и воспитанные, которые не станут прерывать лектора. Убедительно прошу вас дослушать господина Куроедова и после задать вопросы. Сейчас мой помощник раздаст по рядам листы с карандашами. Если у вас возникнут вопросы, запишите их. После мы обязательно устроим дискуссию и всё обсудим.

Сказал я это по той причине, что опыта столь масштабных публичных выступлений у Куроедова не было. Вдруг разнервничается и забудет текст, если его остановят. А листочки (их не так много, десятка три) отвлекут особо рьяных.

Волновался ли Куроедов перед лекцией? Ничего подобного! Вернее, да, волновался, перебирая сюртуки и вздыхая, что подлец портной не успел построить новый костюм. В результате помещик решил надеть свой военный мундир, предусмотрительно взятый в Петербург. Я это дело одобрил. К чему гоняться за столичной модой? Лучше уж продемонстрировать собравшимся, что Ксенофонт Данилович человек военный, типа не совсем дурак из провинции.

Лёшка пошёл по рядам, раздавая листки, я поправил графин с водой, стакан, микроскоп (зачем он нужен, так и не понял) и махнул рукой слуге, чтобы тот открыл вторую дверь для Ксенофонта Даниловича. Подиум и стол лектора были удачно отгорожены невысоким заборчиком. Эта зона имела свой отдельный выход специально для выступающего перед публикой. Честно скажу, что резной заборчик меня немного озадачил. Это от особо буйных студентов заграждение или декоративный элемент? В нашей ситуации вещь полезная, отчего-то я не верил, что слушатели последуют моей просьбе, не станут перебивать лектора и не будут рваться выступать.

Как оказалось, зря я предупреждал публику. Вставить слово никто бы просто не успел. Заученный текст отскакивал от зубов Куроедова практически без пауз. Кто-то из профессоров только открывал рот, чтобы возмутиться, но тут же сыпались примеры, подтверждающие теорию. Я любезно показывал картинки, иллюстрируя слова Куроедова, а Лёшка бдительно следил, чтобы зрители не шумели, гневно сверкая глазами на выскочек.

Управился Куроедов минут за сорок. Поверьте мне, это была не пустая болтовня, а действительно ценные сведения. Порой даже слишком революционные для этого времени.

— Переходим к прениям, — озвучил я вторую часть.

Что тут началось! В шквале криков и ора вообще трудно было понять, кто и про что спрашивает. Народ потрясал листками, где успел записать вопросы, вскакивал с мест, пытаясь выбраться из рядов и занять место лектора. Таких особо буйных отгонял Лёшка. Молодёжь явно пребывала в восторге, хотела что-то добавить и высказаться, а профессора, напротив, так были возмущены, что из-за крика я не мог понять, чем конкретно недовольны светила науки. Куроедов же подкручивал усы и явно кайфовал от такой популярности.

Очерёдность вопросов установили сами профессора, когда один из них поднялся на подиум, шум стих сам собой.

— Уважаемый лектор, вы заверяете почетную публику в том, что бактерия Vibrio cholerae заражает человека фекально-орально и при этом может перемещаться самостоятельно. И как эти ваши бактерии месяцами могут жить в почве или в воде? — с сарказмом в голосе спросил пожилой мужчина.

— О! — обрадовался Куроедов вопросу, на который точно знал ответ.

Мы договаривались, что отвечать в основном будет Алексей, но в этом случае Куроедову равных не было.

— Обратите внимание, господа, на сей прибор, которым можно измерить температуру, — выудил он градусник. — Лучше всего бактерии холеры чувствуют себя при температуре 36–37 градусов. Как известно, температура тела…

Что забавно, никто из присутствующих не усомнился в наличии вирусов и микробов, отчего-то безоговорочно поверив, что в микроскоп можно это всё при должном усердии разглядеть. Шум и спор был вызван тем, что Куроедов описывал, как эта «мелочь» действовала на организм человека.

Дошла очередь и до Алексея.

— Господа, многие из вас воевали с Наполеоном, лечили раненых в полевых условиях…

Принимать и понимать очевидное доктора никак не хотели! Для меня это стало настоящим шоком. Я, конечно, раньше читал литературу про то, как в прошлом с трудом вводились элементарные гигиенические нормы. Но чтобы вот так откровенно и агрессивно отрицать очевидное, это было выше моего понимания.

— Бактерии играют важную роль в круговороте веществ в природе, — взялся я дополнять ответ Алексея.

— Это какой-такой круговорот?! — выкрикнул один из профессоров, пользуясь тем, что на тишине в зале во время прений я не настаивал.

«Ля! А ведь они могут и этого не знать!» — пришло мне в голову. Лёшка тоже сообразил и быстро перехватил ответ. Далее он кратко описал, как все организмы и растения после смерти пожирают бактерии. Что не будь этого процесса, мы бы давно утонули под горами трупов и мусора. Ну и как обычно, Алексей дал развернутый ответ в духе триллера с элементами постапокалипсиса.

В зале воцарилась такая тишина, что было слышно шебуршание мышей где-то под подиумом. При описании вероятных зомби я начал ненавязчиво подёргивать друга за рукав. На меня первым шикнул Куроедов, его поддержали студенты. Профессора хлопали глазами, стараясь уместить у себя в головах теперь уж точно откровенную чушь. Но Лёшка не был бы самим собой, если бы плавно не вырулил на основную тему лекции, завершив свою речь перечислением кисломолочной продукцией, получаемой при помощи полезных бактерий, и намекнув на то, что и лекарства можно создать при помощи бактерий.

— Ещё древние греки исследовали немицелиальные бактерии. Позже их знания были утрачены. Египтяне и греки использовали плесень для лечения инфекций. Стоит обратить внимание на опыт древних учёных…

Постепенно публика успокаивалась. Вопросы продолжали сыпаться, но стали более конструктивными. Присутствующий в зале профессор Буяльский стал расспрашивать о Пушкине и операции в таком сложном месте, как брюшная полость. Хирурги разом позабыли о бактериях и вирусах. Их интересовал риск проведённой операций. Естественно, Алексею задали вопрос, что именно он использовал для обезболивания. В зале снова стихло. Мой друг запнулся всего на пару секунд и выдал версию о препарате из Америки, которого, к сожалению, совсем не осталось, и продолжил отвечать на другие вопросы.

Скрывать сложность и опасность извлечения пули Лёшка не стал. Перечислил основные проблемы: проникновение микробов и недостаточную стерильность всего, что сопутствовало операции, начиная от неподходящего помещения и заканчивая инструментом. Вспомнил Лёшка и известный анекдотический случай, произошедший в Англии.

Два джентльмена повздорили и, как водится, вызвали друг друга на дуэль. Одним из дуэлянтов был граф Генри Барри, а второй Хамфри Ховарт — член британского парламента (в прошлом военный врач). Ховарт, памятуя о том, что при ранении инфекции возникают в организме в том числе из-за грязной одежды, проникающей в тело вместе с пулей, предстал перед оппонентом в чем мать родила. Генри Барри, аристократ до кончиков пальцев, был невероятно смущён зрелищем голого мужчины и отменил дуэль. В итоге оба джентльмена остались живы. Правда, потом злопыхатели болтали, что Хамфри просто напился до потери памяти и плохо соображал.

Лекция о заражении и стерильности продолжилась. Мне казалось, что Алексей говорит элементарные вещи, а его перебивали, уточняли, спорили.

— Почему нужно кипятить инструмент, почему не менее получаса? Что это за стерильность такая?

— Где это видано! Инструменты, они же из железа, заржавеют из-за постоянного пребывания в горячем.

Дезинфекция, мытьё, стерилизация, в том числе холодным методом — удивительно, но всё это было в новинку. И раз уж мы затронули эту тему, то перешли к антисептикам. Народ в зале выданные листки стал использовать для конспектирования. А ведь многое уже известно и доступно, как тот же спирт или борная кислота. Йод открыт в 1811 году. Хирурги не использовали его в медицине. Даже простую соду и ту игнорировали.

Завершилась лекция около пяти вечера. Куроедов к этому времени вылакал всю воду из графина, Лешка охрип, да и я с трудом держался на ногах.

Нас отпустили не сразу. Многие студенты пытались пробиться поближе и пожать руки, говорили что-то ободряющее, приглашали куда-то. Я уже не слушал, мечтал вернуться домой. Нужно ускорить выпуск справочника. Притомился я говорить столько часов подряд. Пусть читают и присылают свои возмущения в письменном виде. Читать не буду, а то никаких нервов не хватит.

К тому же не думаю, что нас стали бы слушать и приглашать выступить, не будь до этого своеобразной рекламной компании. Пушкин выжил и шёл на поправку. Ходили слухи, что государь отправит его не то в Сибирь, не то в Крым. Про семью ничего не слышно. А вот Дантес уже убыл во Францию, в пребывании в России ему отказано. Сделал ли Алексей Наталью Гончарову более счастливой, сложно сказать. У семьи огромный долг. Если в другой реальности вдове Пушкина помог сам император, то сейчас им придётся решать денежные проблемы самостоятельно. Хорошо, что помогать материально любимому поэту Алексей не рвался. Так-то он фанат Пушкина и автограф взял, но всё в разумных пределах.

У нас в планах наладить выпуск фанеры, для получения прибыли там не обойтись без серьёзных вложений. Удачно, что теперь не нужно выкупать имение Похвистневых.

Примерно через неделю дед уже спокойно заменял нас на выставке. Правда, поток посетителей почти иссяк. Алексей утверждал, что не более двух десятков за день приходило. Я на «Флибустьеров» не отвлекался. Мы с Куроедовым до отъезда собирались выпустить медицинский справочник. Половину (до буквы «Т») уже отдали в набор. Думаю, позже сделаем более подробный. Пока и этого хватит с лихвой, чтобы на нас обрушилась критика.

Вообще-то я надеялся, что умные люди оценят, кто-то решит проверить, кто-то найдет пути лечения заболеваний, на которые мы намекали. Справочник нужен хотя бы по той причине, что он систематизировал болезни. Куроедов умудрился найти у себя симптомы более половины из перечисленного, даже признаки беременности с удивлением обнаружил. Лёшка ржал, но объяснял, что это нормально. Будущие медики и в наше время похоже себя вели.

Куроедов не доктор, зато много чего уже изучил, постепенно отсортирует «лишние» болячки. Главное, человек занят нужным и полезным делом. Глядишь, появится в Петербурге новая мода измерять температуру тела, а после сравнивать симптомы по нашему справочнику, в котором, между прочим, писалось, что клизмы и пускание крови полезны в очень редких случаях.

Опять же доктора начнут спорить. Ладно там наши, все эти новомодные, иностранные медики ни во что не ставят достижения русской науки. В очередной раз я повторил Куроедову, что после того как мы напечатаем справочник, передадим торговцу сотен пять экземпляров (деньги все сразу не станем просить), а сами шустро уедем домой. Всех критиков будем встречать на своей земле и выпускать старца Самарского для защиты собственного мнения.

Насчёт картины почти договорились с Императорской медико-хирургической академией. Пусть не по профилю, но нас в этой академии почти полюбили. К тому же денег за полотно мы решили не брать. На самом деле я таких странных коммерческих проектов не одобрял, но возражать не стал, согласившись, что следующие наши дела в столице пройдут более успешно.

Чтобы ускорить отъезд, Лёшка взялся помогать в написании справочника. Деда к этому мы привлечь не могли по той причине, что Куроедов не помнил за Петей подобного кругозора. Пусть постепенно привыкает к мысли, что Пётр Петрович резко поумнел. Дед продолжал скучать возле картины, с нетерпением ожидая убытия домой.

И вдруг в один из дней с самого утра прибежал посыльный с запиской от Петра Петровича срочно прибыть на выставку.

— Нам вдвоём или еще Куроедова брать? — не понял Алексей.

— Берём и его. Там что-то случилось, — разволновался я странным посланием.

Разоблачения деда мы не опасались. Его поведение всегда можно списать на потерю памяти после контузии, но посыльный уверял, что дело секретное. По пути до университета мне в голову приходили различные мысли. Но я и представить не мог, что нас ожидает.

Дед с утра занял свой пост. Сторож открыл зал, пропустил нашего родственника. Тут же следом подошёл истопник. Он-то и обнаружил за полотном тело мёртвого Тыранова. От двери его сразу не увидели. Картина у нас стояла на специальной подставке и перекрывала обзор на часть помещения.

К тому времени как мы приехали, праздной публики и служивых людей скопилось в коридоре с полсотни. С большим трудом нам удалось протиснуться в зал и выслушать из первых уст, что именно случилось.

Понятия не имею, как проходит расследование преступлений в это время, но мертвец всё еще лежал в зале и его не спешили уносить. Дед что-то рассказывал парочке людей в мундирах. Подойдя ближе, мы услышали, что это импровизированная лекция на тему того, как определить время смерти.

— Фигня, — заметил Алексей, пользуясь тем, что Куроедов ринулся лично проверять мертвеца. — Даже в наше время с таблицами и опытом в криминалистике эксперты не считали данный метод надёжным. Это только в телесериалах следователь спрашивал, а патологоанатом бодро отвечал, озвучивая вероятный промежуток времени смерти.

— Там же вроде как учитывается постепенное понижение температуры трупа, — встал я на защиту метода измерения температуры. У нас и градусники имеются если что.

— Посмертное охлаждение очень ненадёжный фактор, и Андрей Игоревич в курсе, — намекнул друг на знания деда. — Не понимаю, зачем он вводит народ в заблуждение. Мы с ним эту тему специально изучали.

Для чего именно они изучали, я интересоваться не стал, зато послушал, что на самом деле процесс снижения температуры довольно сложный. Начать с того, что температура тела может изначально быть ниже или выше нормы, если человек незадолго до смерти был возбуждён, чем-то активно занимался или делал физические упражнения. Далее оказывают влияние внешние факторы: такие как влажность, движение воздуха, наличие одежды, изолирующей труп, наличие источника тепла (печь, солнце). Внутренние факторы также важны. Здесь играет роль подкожный жировой запас, кровопотеря, масса трупа и его возраст.

К телу я потом тоже подошёл, посмотрел, согласился с господами, которые уже определили причину. Ею оказалась обычная табуретка. У нас таких было четыре штуки в зале. Всё время на ногах стоять утомительно. Когда не было наплыва зрителей, мы отдыхали, используя эти предметы мебели.

Кто и зачем стукнул Тыранова по затылку, я не брался предсказать. Это точно не было ограблением. Вряд ли художник имел при себе деньги. Плату брали ещё на входе в здание сторожа. В общем, с причиной придется разбираться. А для начала нужно транспортировать мертвеца в специальное помещение. Не дело это — привлекать публику столь неприятным событием.

Она, публика, и сама появилась. Удивительно, как быстро распространяются слухи. Подошедший ректор стал требовать прекратить это и срочно всем покинуть университет. Под этими всеми подразумевались не только праздные горожане, но мы вместе с картиной.

— Безобразие! Все вон! — негодовал Шульгин.

Он по причине выходного дня отсутствовал в университете, но ему доложили о трагедии в стенах вверенного учебного заведения. Ректор прибыл, когда слухи уже разошлись по столице, и теперь возмущался.

Через полчаса тело Тыранова увезли на телеге в мертвецкую. Зал мы закрыли, клятвенно заверив, что через день увезём и картину. Оставалось подтвердить договоренность с Императорской медико-хирургической академией и переместить полотно.

К моему удивлению, дед отправился сопровождать тело, за ним увязался и Куроедов. Мы же с Алексеем вернулись домой. По пути задавались очевидным вопросом: кому помешал Тыранов?

— Допустим, возмутился революционной живописью кто-то из художников, — предложил я одну из версий.

— Согласен, — не стал возражать Лёшка. — Какой-нибудь эмоциональный порыв, ссора.

— Жаль, мы не расспросили сторожей и прислугу университета.

— Завтра поговорим, когда полотно будем упаковывать. Предлагай ещё варианты причины убийства.

— Сам Тыранов не мог так неудачно на угол табуретки упасть?

— Кто его знает? Уточним у Андрея Игоревича, он с самого начала исследовал место трагедии.

— Прекрати называть деда по имени, а то ляпнешь ненароком. Пётр, и никак иначе, — попенял я другу. — Из версий, кроме вероятного ограбления и завистников, больше ничего придумать не могу. Сам вспоминай детективы.

— Умные сыщики всегда ищут мотив, — заметил Алексей.

— Мотив — это уже хорошо. Осталось его придумать. И то при условии, что не было ссоры и спонтанного убийства.

— На самом деле оно спонтанное. Орудие взято первое попавшееся, что было под рукой.

— Сумасшедший, псих, — выдвинул я очередной вариант.

— Тоже годится, — согласился друг.

— Обязательно нужно расспросить всех кто был вчера и кто видел сегодня Тыранова. Он, кстати, ночевал дома?

Как вскоре выяснилось Тыранов домой не возвращался. Слуга клятвенно заверил, что долго ждал господина художника. Ужин грел два раза. Мы-то раньше поели и разошлись по своим комнатам. Люди все взрослые, никто никого не ограничивал в перемещениях. Новых иллюстраций к справочнику не требовалось. Всё что нужно Тыранов нарисовал. По ходу дела справочный материал мог и Лёшка дополнить.

В предыдущий вечер мы дошли до заболеваний, начинающихся на букву «Я», и радовались скорому завершению работ. Там не так много оказалось «язв», один ячмень и, собственно, всё. Справочник, считай, закончили.

Мы дружно управились ближе к полуночи и ушли спать, не проверяя, на месте ли художник. По заверениям слуги, Тыранов домой не пришёл. Значит, был убит под конец рабочего дня. Отчего и почему, пока не знаем, но разбираться точно будем.