Живи, пусть умирают другие

13. Смерть пеликана

Солитер поднялась.

— Мне надо привести себя в порядок. А вам, наверное, есть о чем поговорить.

— Разумеется, — сказал Лейтер, вскакивая на ноги. — Я совсем с ума сошел, ведь вы, должно быть, падаете с ног от усталости. Пожалуй, вам лучше устроиться в комнате Джеймса, а мы останемся здесь.

Солитер прошла за ним в маленький холл, и Бонд услышал, как Лейтер объясняет ей расположение комнат.

Вскоре он вернулся с бутылкой виски и ведерком льда.

— Я совсем одичал, — сказал он. — Ладно, неплохо бы выпить. Тут рядом с ванной есть небольшая кладовка, там все, что нужно.

Он принес несколько бутылочек содовой, и оба налили себе по полному стакану.

— Расскажи-ка поподробнее, — попросил Бонд, откидываясь на спинку кресла. — Операция, наверное, была проведена отменно.

— Да уж, — согласился Лейтер, — разве что трупов недостаточно.

Он закинул ноги на стол и закурил.

— "Фантом" отошел от Джексонвилла около пяти, — начал он. — Прибыл в Уолдо примерно через час. Как только он тронулся оттуда — тут я вступаю в область предположений, — посланец мистера Бига входит в твой вагон, проникает в соседнее с твоим купе и вешает полотенце между окном и задернутой занавеской. Это должно означать, что «нужное окно — справа от полотенца». Между Уолдо и Окалой, — продолжал Лейтер, — длинный прямой перегон, дорога идет через леса и болота. Параллельно большое шоссе. Примерно через двадцать минут после Уолдо — бам-м! — аварийный сигнал откуда-то из-под днища паровоза. Машинист снижает скорость до сорока миль. Бам-м! И еще раз бам-м! Три подряд. Авария! Надо немедленно останавливаться! Он так и делает, гадая, что могло случиться. Путь прямой. Проехали на зеленый. Ничего особенного не видно. Время — четверть седьмого, начинает светать. Рядом на шоссе стоит седан, сильно подержанный. — Бонд поднял брови. — Краденый, — пояснил Лейтер. — Серого цвета, похоже, «бьюик», фары выключены, двигатель работает. Выходят трое. Цветные. Скорее всего — негры. Идут бок о бок, медленно пересекают лужайку между шоссе и железнодорожным полотном. У крайних — обрезы. У того, что посередине, что-то в руках. Останавливаются напротив вагона 2—45. Двое из обрезов бьют дуплетом в твое окно. Образуется отверстие для лимонки. Тот, что в середине, швыряет лимонку, и все трое бегом возвращаются в машину. Секунда-другая, и бум! Котлета из купе X. Котлеты, предположительно, и из мистера и миссис Брайс. А на самом деле — котлета из твоего Болдуина, который, едва увидев троицу, выскочил из своего купе и лег на пол. Других жертв нет — только крики и истерика во всех вагонах. Машина быстро отъезжает в сторону болот, где она пребывает до сих пор и, наверное, останется навсегда. Наступает тишина, прерываемая криками. Люди мечутся взад-вперед. Поезд медленно ползет к Окале. Там отцепляют вагон 2—45. Через три часа можно ехать дальше. Сцена вторая: Лейтер один в коттедже, клянет себя за каждое дурное слово, сказанное им своему другу Джеймсу, и рисует себе картину, как его, Лейтера, подадут нынче на обед мистеру Гуверу. Конец. Бонд рассмеялся.

— Да, отлично сработано. Не сомневаюсь, что все детали продуманы, алиби обеспечено. Что за человек! Право, кажется, что именно он командует этой страной. Ладно, — подвел итог Бонд. — Вот уже трижды я от него ускользнул. Скорость становится немного рискованной.

— Да, — задумчиво ответил Лейтер. — До сих пор промахи мистера Бига можно было пересчитать на пальцах одной руки. А тут три подряд. Ему это явно не понравится. Надо бы добить его, пока он еще не опомнился, а затем по-быстрому сматываться. У меня такой план. Совершенно очевидно, золото попадает в Штаты через это место. Мы уже много раз засекали «Секатур», и он неизменно следует прямо с Ямайки в Сент-Питерсбург, к складам рыбоконсервного завода — как его там называют, «Рабберус», что ли.

— "Уробурос", — поправил Бонд. — Великий угорь местной мифологии. Хорошее название для рыбоконсервного завода. — Внезапно он хлопнул себя по лбу. — Феликс! Ну, конечно, Уробурос — Роббер, то есть Грабитель, неужели не ясно? Это же человек мистера Бига. Ну, конечно, он и есть.

— Боже праведный! — воскликнул Лейтер. — Ясное дело — он. Владельцем считается один грек, помнишь, тот, что фигурирует в отчете, который мы читали в Нью-Йорке. Но это явно декоративная фигура. Может, он даже и не знает, что происходит у него за спиной. А нам нужен его приказчик, Роббер, Грабитель. Ну ясно, он.

Лейтер вскочил.

— Давай, двинулись. Едем туда и осмотримся. Я так или иначе собирался предложить это, ведь «Секатур» всегда швартуется у их причала. Между прочим, сейчас он на Кубе, — добавил Лейтер, — в Гаване. Ушел отсюда неделю назад. Обыскивали его и по прибытии и по отбытии до донышка, но, конечно, ничего не нашли. Решили, что у него двойное дно. Почти отодрали обшивку. Пришлось ремонтировать. Ничего. Ни намека на какую-нибудь контрабанду, не говоря уж о груде золотых монет. И все же надо пойти туда и принюхаться. Да и на нашего приятеля Грабителя не худо бы посмотреть. Позвоню вот только в Орландо и Вашингтон. Надо доложить им, что к чему. И хорошо бы, чтобы они поскорее взяли этого Бигова головореза с поезда. Только, боюсь, что уже поздно. А ты пойди и глянь, как там Солитер. Скажи, пусть не высовывает носа, пока мы не вернемся. Лучше запри ее. А вечером мы с ней поужинаем в Тампе. У них там лучшая кухня на всем побережье. По дороге остановимся в аэропорту и купим ей на завтра билет.

Лейтер потянулся к телефону и заказал междугородный разговор. Бонд вышел.

Десять минут спустя они уже были в пути. Солитер не хотела оставаться одна. Она приникла к Бонду.

— Я хочу уйти отсюда, — в ее глазах застыл страх. У меня такое чувство… — она оборвала фразу. Бонд поцеловал девушку.

— Не волнуйся, все будет в порядке, — сказал он. — Через часок мы вернемся. А потом уже не расстанемся до самого самолета. Можно даже остаться на ночь в Тампе и на рассвете тронуться в аэропорт оттуда.

— Да, если можно, — нервно откликнулась Солитер. — Так будет лучше всего. Здесь мне страшно. Здесь мы в опасности. — Она обняла его за шею. — Не думай, я не истеричка. — Она поцеловала его. — Ну ладно, иди. Только возвращайся побыстрее.

Послышался голос Лейтера. Бонд вышел из комнаты и запер дверь.

Он проследовал за Лейтером к машине, ощущая какое-то смутное беспокойство. Он не мог представить себе, что девушке что-нибудь грозит в этом мирном, законопослушном местечке или что Биг Мэн каким-нибудь образом выследил ее здесь, ведь Эвергледз — лишь один из многочисленных лагерей такого рода на острове Сокровищ. Но он с доверием относился к ее исключительной интуиции, и ее нервный срыв несколько обеспокоил его.

Впрочем, при виде Лейтеровой машины все эти мысли вылетели у него из головы.

Бонд любил скоростные автомобили, и ему нравилось водить их самому. Большинство американских марок навевало на него тоску, В них не было индивидуальности, личностного характера, какой свойствен европейским машинам. Это были просто «транспортные средства», все на один лад и одной формы. И даже клаксоны у них звучали одинаково. Они изготавливались, чтобы отслужить свое в течение года, а затем частично пойти в уплату за модель года будущего. А вместе с отказом от рычага переключения скоростей, вместе с введением системы автоматического управления ушло удовольствие от вождения. Того чувства единения шофера с машиной и дорогой, того вызова мастерству и нервам, какие хорошо известны европейскому водителю, здесь, в Америке, уже не испытаешь. В глазах Бонда американские машины представляли собой лишь большие, похожие на жуков, ящики, в которых передвигаешься, положив одну руку на руль, включив радио и манипулируя кнопками, автоматически поднимающими и опускающими окна, чтобы уберечься от сквозняка.

Но у Лейтера был старый «корд», одна из немногих американских моделей, сохранивших чувство собственного достоинства, и Бонд с удовольствием залез в низкий салон, услышал резкий звук переключения передач и рев выхлопной трубы.

«Этой марке, наверное, не менее пятнадцати лет, а выглядит она как одна из самых современных машин в мире», — подумал Бонд.

Они выехали на дамбу и двинулись вдоль застывшей морской полосы, отделяющей остров длиной в двадцать миль от большого полуострова, на котором и располагался Сент-Питерсбург с пригородами.

Едва въехав на Сентрал-авеню, протянувшуюся через весь город к яхт-клубу, главной гавани и большим отелям, Бонд ощутил ту особенность местной атмосферы, которой городок обязан своим прозвищем «Пристанище стариков». У всех людей, толпившихся на тротуарах и сидевших на знаменитых скамейках, так живописно описанных Солитер в разговоре с Бондом, были седые волосы или лысины.

Бонду бросилось в глаза, что дамы о чем-то ворчали, даже не закрывая рта, и старики в рубашках «труменовках», выставив под солнце высохшие руки и плечи, не отставали от них. Чтобы услышать эту оживленную болтовню, сплетни, новости, приглашения на вечернюю партию бриджа, похвальбу письмами от детей и внуков, обсуждение цен в магазинах и мотелях, вовсе не обязательно было находиться среди этих людей. Достаточно увидеть, как трясутся их редкие волосенки, как похлопывают они друг друга по спине, как хихикают и перемигиваются.

Увидев, как Бонд в ужасе закатил глаза, Лейтер заметил:

— Да, прямо в гроб хочется залезть, и пусть заколотят крышку. То ли еще будет, когда выйдем из машины. Если на них сзади упадет твоя тень, они припустят с такой скоростью, будто над ними в банке склонился старший кассир. Кошмар. Вроде как если бы младший клерк неожиданно явился домой в полдень и застал жену в постели с президентом банка. А потом вернулся в банк, и сказал сослуживцам: «Ну, ребята, не знаю, как и вырвался, он чуть не застукал меня».

Бонд рассмеялся.

— Ко всему прочему тут у всех в карманах тикают золотые часы, — продолжал Лейтер. — Тут полно всякого рода дельцов, ломбарды набиты золотыми часами и масонскими кольцами, и еще янтарем да медальонами. Возьми хоть «Ломбард тетушки Милли» — там целая толпа этих стариков и старушек; жуют чизбургеры, глазеют на прилавки и болтают себе. Впрочем, здесь не только старики. Глянь-ка сюда, — и он указал на огромный щит, рекламировавший одежду для беременных.

— Поехали отсюда, — застонал Бонд. — В конце концов это не входит в наши обязанности.

Они подъехали к набережной, повернули направо и двинулись в сторону стоянки гидропланов и поста береговой охраны. Тут на улицах уже не было стариканов, открывалась обычная картина гавани — верфи, склады, лавки, перевернутые вверх днищем лодки, сохнувшие сети, доносился крик чаек и весьма специфический запах моря. На фоне большого кладбища, которое представлял собой город, надпись над гаражом — «Пэт Грейди. Смеющийся ирландец. Подержанные автомобили» — напоминала о том, что существует и живой, деятельный мир.

— Пожалуй, остановимся здесь и дальше пойдем пешком, — решил Лейтер. — Грабитель — рядом, через квартал.

Они оставили машину прямо у гавани и пошли мимо дровяного склада, рядом с которым стояли нефтяные цистерны. Обогнув его слева, они снова вышли к морю.

Переулок упирался в узкий, покосившийся от непогоды причал, уходивший на двадцать футов в море. Рядом, по правую сторону, было приземистое железное строение — склад. Над двойной дверью красными буквами по белому полю написано: «Уробурос инкорпорейтед. Рыбные консервы. Кораллы, раковины, морские дары тропиков. Только оптовая продажа». В одну из створок была вделана еще одна дверь, поменьше, с французским замком. На ней надпись: «Только для служащих. Не входить».

На кухонном стуле сидел, прислонившись к стене, мужчина с бейсбольной кепочкой на затылке и зубочисткой в зубах. Он чистил ружье — «реминггон-30», — подумал Бонд. На мужчине была надета грязная (когда-то белая) майка, обнажавшая пучки темных волос под мышками, мятые полотняные брюки и туфли на каучуке. Было ему лет сорок, лицо такое же морщинистое и изрезанное шрамами, как перила на причале, но тонкое, удивленное и губы тоже узкие, бескровные. Весь он был какого-то желтовато-табачного цвета. Вид мрачный и жестокий, как у злодеев в фильмах об игроках в покер золотых приисках.

Человек даже не поднял головы от своего занятия, когда Бонд и Лейтер прошли мимо него на пирс, но Бонд, уже спиной почувствовал на себе пристальный взгляд мужчины.

— Если это не Грабитель, — сказал Лейтер, словно угадав мысли друга, — то его кровный родственник.

Серый пеликан с бледно-желтой головой уселся на самом краешке причала. Он позволил им подойти почти вплотную, затем неохотно взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Они смотрели, как он медленно летит прямо над водой. Внезапно птица стремительно ринулась вниз, выставив вперед клюв. И тут же снова появилась с рыбешкой, которую моментально и заглотила. И снова пеликан взмыл в воздух, продолжая охоту на рыб и ориентируясь по солнцу, так, чтобы не спугнуть их своей большой тенью. Когда Бонд и Лейтер повернулись, чтобы идти назад, птица вновь с шумом уселась на мол и принялась задумчиво озирать окрестности.

Мужчина все еще возился с ружьем, тщательно протирая его промасленной тряпкой.

— Добрый день, — поздоровался с ним Лейтер. — Вы директор этой верфи?

— Допустим, — ответил мужчина, не поднимая взгляда.

— Я хотел бы здесь оставить свою лодку. Стоянка яхт-клуба переполнена.

— Не выйдет.

Лейтер вынул бумажник.

— Как насчет двадцатки?

— Не выйдет. — В горле у него что-то булькнуло, и он сплюнул прямо между Бондом и Лейтером.

— Эй, — сказал Лейтер, — а нельзя ли вести себя поприличнее?

Мужчина помолчал. Потом поднял глаза на Лейтера. Они у него были близко посажены и глядели так же безжалостно, как глаза дантиста.

— А как называется ваша лодка?

— "Сибил", — ответил Лейтер.

— Нет здесь такой лодки, — покачал головой мужчина. Он с лязгом вынул из винтовки затвор. Ствол лежал у него на коленях, мушкой в сторону склада.

— У вас, видно, со зрением не все в порядке, — съязвил Лейтер. — Она здесь уже неделю. Шестьдесят футов в длину, два дизельных двигателя. Белого цвета, с зеленым тентом. Оснащена для рыбной ловли.

Ружье принялось описывать ленивые круги. Левая рука лежала на курке, правая поглаживала ложе.

Все молчали.

Мужчина, не меняя позу, тупо следил за вращениями винтовки.

Дуло покачалось перед животом Лейтера, потом сдвинулось в сторону Бонда. Они стояли, застыв, как статуи, не решаясь и рукой пошевелить. Но вот винтовка застыла, глядя на море. Грабитель быстро вскинул глаза, прищурился и потянул курок. Пеликан протяжно крикнул, и все услышали, как тяжелое тело плюхнулось в воду. Эхо от выстрела разнеслось по всей гавани.

— Это еще зачем, черт побери? — раздраженно спросил Бонд.

— Так, практикуюсь, — ответил мужчина, загоняя новый патрон в патронник.

— Должно быть, в этом городке есть отделение общества защиты животных, — предположил Лейтер. — Пошли туда, пусть знают, что тут творится.

— Неужели вы хотите, чтобы я подал в суд за нарушение права владения? — сказал Грабитель, медленно поднимаясь и подкидывая в руке винтовку. — Это частная собственность. Ну, а теперь, — эти слова он словно выплюнул, — убирайтесь отсюда к чертовой матери. — Он отшвырнул стул, открыл дверь, но у порога остановился. — У вас обоих оружие, я это носом чую. Попробуйте только еще раз появиться здесь и последуете за пеликаном, а я скажу, что это была самозащита. Слишком много тут вас, проклятых ищеек, болтается в последнее время. Как же, «Сибил»! — Он презрительно повернулся и с силой хлопнул дверью.

Бонд с Лейтером обменялись взглядами, и последний мрачно усмехнулся, пожав плечами.

— Первый раунд за Грабителем.

Они двинулись назад по пыльной улочке. Над морем полыхал красный закат. Добравшись до главной дороги. Бонд обернулся. Над дверью зажглась большая лампа, так что все пространство перед входом оказалось ярко освещено.

— Теперь нечего и пытаться выйти отсюда, — заметил Бонд. — Но ведь нет складов, у которых только один выход.

— Вот и я так думаю, — откликнулся Лейтер. — Но это мы оставим для следующего визита.

Они сели в машину и медленно поехали назад по Центральной улице.

По пути домой Лейтер забросал Бонда вопросами по поводу Солитер. В конце концов он небрежно заметил:

— Надеюсь, кстати, ты доволен, как мы устроились?

— Естественно, — бодро откликнулся Бонд.

— Ну и прекрасно, — сказал Лейтер. — Я как раз подумал, что у вас теперь появится двойная фамилия.

— Ты начитался Уинчелла.

— Только помни, — вставил Лейтер, — что стены в этих домиках тонкие. И я ушами слушаю, а не ношу на них следы помады.

Бонд поспешно вытащил платок.

— Что это ты делаешь? — невинно спросил Лейтер, глядя, как Бонд усердно трет ухо. — Я вовсе не имел в виду, что у тебя что-то с ушами — с ними все в порядке. Однако же…

Он ткнул Бонда в ребро, и оба покатились со смеху. В том же смешливом настроении они доехали до дома. На лужайке их встретила суровая миссис Стьювесант.

— Прощу извинить меня, мистер Лейтер, — грозно произнесла она, — но, боюсь, что я не смогу позволить здесь музыкальных концертов. Люди приезжают сюда отдыхать.

Они изумленно посмотрели на нее.

— Извините, миссис Стьювесант, — сказал Лейтер, — но я, право, не понимаю, о чем речь.

— О радиоприемнике, который вы велели доставить сюда. Грузчики едва протиснулись в дверь — таких он размеров.