Живи, пусть умирают другие

3. Визитная карточка

Состоявшаяся десятью днями позже беседа с Декстером и Лейтером мало что добавила к тому, что ему уже было известно. Бонд подумал об этом, медленно пробуждаясь среди роскоши своей спальни в «Сент-Реджисе» на следующее утро после прилета в Нью-Йорк.

У Декстера была масса мелкой информации о мистере Биге, но ничего такого, что могло бы пролить на дело новый свет. Мистеру Бигу сорок пять, родился на Гаити, полунегр-полуфранцуз. По начальным буквам его причудливого имени — Буонапарте Игнасе Галлиа — а также из-за своих необъятных размеров и чудовищного веса он с юности носил кличку Биг Бой, то есть Большой Мальчик, или просто Биг. Позднее она превратилась в Биг Мэн, то есть Большой Человек, или просто мистер Биг. Реальное же имя мистера Бига сохранилось лишь в приходской метрической книге на Гаити и в его фэбээровском досье. За ним не числилось никаких грехов, кроме женщин, которых он потреблял в огромных количествах. Он не пил, не курил, его ахиллесовой пятой было лишь хроническое сердечное заболевание, придавшее в последние годы его коже землисто-серый оттенок.

Еще ребенком Биг Бой был посвящен в вудуистский культ черной магии, зарабатывал на жизнь тем, что водил грузовики в Порт-о-Пренсе, затем эмигрировал в Америку, успешно участвовал в операциях известной банды налетчиков. После отмены сухого закона переехал в Гарлем, откупил полдела у владельца небольшого ночного клуба и «штата» проституток по вызову. В 1938 году его компаньон был найден на дне реки вмурованным в цементный блок, и мистер Биг автоматически стал единственным владельцем дела. В 1943 году он был призван на военную службу и благодаря блестящему знанию французского языка попал в поле зрения штаба стратегических вооружений, служившего в военное время американской разведкой. Там он прошел серьезную подготовку и был заслан в Марсель — работать против петэновских коллаборационистов. Он легко растворился в афронегритянской среде портовых рабочих и доставлял полезные и точные разведданные о том, что происходило на флоте. Он работал в контакте с советским шпионом, добывавшим такую же информацию для русских. В конце войны демобилизовался — это случилось во Франции — получил награды как от американцев, так и от французов и затем исчез на пять лет, возможно, он провел их в Москве. Вернулся в Гарлем в 1950 году и вскоре попал на заметку ФБР как подозреваемый в шпионаже в пользу Советов. Но ни разу не изобличил себя и не попался ни в одну фэбээровскую ловушку. Он скупил три ночных клуба и множество процветающих гарлемских борделей. Похоже, он совершенно не был стеснен в средствах и платил всем своим помощникам без исключения жалованье, равное двадцати тысячам в год. Благодаря этому, а также вследствие того, что время от времени «пропалывал» ряды своих помощников, приказывая ликвидировать провинившихся, он окружил себя преданными и старательными профессионалами высокого класса. Было известно, что он организовал в Гарлеме подпольный храм Вуду — храм черной магии и наладил связь между ним и главными вудуистскими жрецами на Гаити. Пошел слух, что он — зомби, то есть живой труп самого Барона Субботы, грозного Князя Тьмы, и он пестовал эту легенду, так что в конце концов она стала восприниматься как неоспоримый факт в низших слоях негритянского мира. В результате у него в руках оказалось мощное орудие устрашения, действенность которого часто подтверждалась немедленной и таинственной смертью любого, кто вставал на его пути или имел неосторожность ослушаться его.

Бонд подробнейшим образом расспросил Декстера и Лейтера обо всем, что могло служить доказательством связи гиганта-негра со СМЕРШем. Факты выглядели весьма убедительно.

В 1951 году, пообещав миллион долларов золотом и гарантировав безопасный побег из России через шесть месяцев работы, ФБР, наконец, уговорило известного советского агента, работавшего в МВД, стать двойником. В течение месяца все шло хорошо, результаты превзошли ожидания. Русский шпион был включен в качестве эксперта по вопросам экономики в советскую делегацию, отправлявшуюся на сессию Генеральной ассамблеи ООН. Однажды в воскресенье он спустился в метро, чтобы доехать до Пенсильвания-стейшн по дороге на советскую базу отдыха, расположенную на Лонг Айленде, в бухте Глен в бывшем поместье Моргана.

Огромный негр, в котором по фотографиям опознали Бига, стоял рядом с ним на платформе. Видели, как он направлялся к выходу еще до того, как первый вагон резко затормозил над окровавленными останками русского. Никто, однако, не видел, как он толкнул человека под колеса, но в толпе это было сделать нетрудно. Свидетели утверждали, что это не могло быть самоубийством. Падая, человек дико кричал и на плече у него (печальный штрих) была сумка с костюмом для игры в гольф. У Биг Мэна, разумеется, было алиби, надежное, как Форт-Нокс. Его задержали и допросили, но он был быстро освобожден стараниями лучшего гарлемского адвоката.

Бонду это все показалось достаточно убедительным. Мистер Биг был очень подходящим для СМЕРШа человеком, к тому же он прошел необходимую подготовку. Обладает действенным оружием устрашения и смерти, у него самый подходящий имидж в глазах мелкой негритянской сошки, занимающейся незаконными делами, чтобы держать ее в руках и собирать всю нужную ему информацию, пользуясь сетью цветных осведомителей, — страх перед черной магией и всем сверхъестественным глубоко и первозданно живет в негритянском подсознании! И как умно было с самого начала взять под СВОЙ контроль всю транспортную систему Америки — машинистов, проводников, водителей грузовиков, портовых грузчиков! В его распоряжении оказалось целое воинство людей, находящихся в самых нужных точках и не подозревающих, что, отвечая на частные вопросы, они снабжают информацией русских. Маленькие люди, которые, вероятно, думали — если они вообще об этом задумывались, — что сведения о перевозке и содержании грузов покупают конкурирующие транспортные концерны.

Не впервые Бонд ощутил, как мурашки поползли у него по спине при мысли о том, сколь хладнокровно и потрясающе эффективно работает советская машина разведки, о страхе смерти и пыток, на котором зиждется ее эффективность, и о главном ее двигателе — СМЕРШе. Само звучание этого слова напоминало шепот смерти.

Отогнав от себя эти мысли. Бонд решительно встал с постели. Итак, теперь у него была возможность сокрушить одного из агентов СМЕРШа. В казино «Руайаль» он поймал лишь отблеск такого человека. На сей раз ему предстоит встретиться с ним лицом к лицу. Большой Человек? Ну что ж, пусть это будет настоящий гигант и гомерическое сражение.

Бонд подошел к окну и раздвинул шторы. Окно выходило на север, где находился Гарлем. С минуту он вглядывался в горизонт, где, вероятно, другой человек, его противник, спал у себя в спальне, а может быть, он тоже уже проснулся и думал о Бонде, которого видел рядом с Декстером на ступеньках отеля. День был чудесный, и Бонд улыбнулся. Эта улыбка вряд ли понравилась бы кому бы то ни было, даже мистеру Бигу.

Бонд поежился и подошел к телефону.

— Отель «Сент-Реджис». Доброе утро, — серебряным колокольчиком прозвенел голос телефонистки.

— Ресторан, пожалуйста, — сказал Бонд, и в трубке что-то щелкнуло. — Ресторан? Я хотел бы заказать завтрак в номер. Большой стакан апельсинового сока, яичницу из трех яиц, не слишком зажаренную, с беконом, двойной кофе-экспрессо со сливками. Тосты. Джем. Все понятно?

Ему почтительно повторили заказ. Бонд вышел в переднюю и поднял сверток с газетами, весивший не меньше пяти фунтов, который рано утром ему бесшумно подсунули под дверь. На столике в холле его ожидала также куча пакетов, которые Бонд поначалу не заметил.

Попав вчера в объятия ФБР, он до некоторой степени американизировался. Сначала явился портной и снял с него мерку, чтобы сшить два однобортных темно-синих костюма из легкой шерсти (Бонд решительно отказался от чего бы то ни было более пижонского), затем галантерейщик принес прохладные белые нейлоновые рубашки с остроконечными воротничками. Пришлось согласиться принять и полдюжины фуляровых галстуков непривычной расцветки, темные носки с причудливыми стрелками, два или три платочка для нагрудного кармана, нейлоновые майки с короткими рукавами (получившие здесь название ти-шертс) и короткие брюки (их называют тут шортами), легкое пальто из верблюжьей шерсти с накладными плечами, глубокую мягкую шляпу с окантовкой по краям полей и тонкой черной лентой вокруг тульи, две пары удобных черных мокасин ручной работы.

Он получил также булавку для галстука фирмы «Шик» в виде миниатюрной плетки, бумажник из крокодиловой кожи от Марка Кросса, строгой формы зажигалку «Зиппо», несессер «Мир путешествий» из кожзаменителя, содержащий бритву, щетку для волос и зубную щетку; пару очков с простыми стеклами в роговой оправе, множество других мелочей и, наконец, легкий чемодан от Хартмана, чтобы все это в него упаковать.

Ему было позволено оставить из своих вещей лишь «беретту» с укороченной рукояткой и замшевую кобуру, все остальные свои пожитки он должен был к полудню собрать, чтобы их отправили на Ямайку, где он их впоследствии и получит.

Бонда постригли на военный манер и сообщили, что он — житель Бостона, Новая Англия, работающий в лондонском представительстве американской страховой компании и находящийся в отпуске. Напомнили, что в Америке следует спрашивать «чек», а не «счет», говорить «машина», а не «автомобиль» и (это совет Лейтера) стараться избегать слов, состоящих более чем из двух слогов. "В Америке можно поговорить на любую тему, — сказал Лейтер, — ограничившись тремя словами — «да», «нет» и «конечно». Во всяком случае, добавил он, никогда не следует употреблять здесь английское слово «фактически». Бонд ответил, что в его словарь это слово не входит.

Нахмурившись, Бонд взглянул на кучу пакетов, содержимое которых формировало его новый имидж, в последний раз снял с себя привычную полосатую пижаму («в Америке обычно спят раздетыми, мистер Бонд») и принял бодрящий холодный душ. Бреясь, он осмотрел в зеркале свое лицо. Густой завиток черных волос над бровью был укорочен, виски коротко подбриты. С тонким вертикальным шрамом на правой щеке ничего нельзя было сделать, несмотря на специальную накладку, придуманную специалистами из ФБР, равно как и с холодным яростным блеском серо-голубых глаз, но благодаря темным волосам и высоким скулам Бонда можно было принять за американца смешанных кровей. Бонд подумал, что нынешний его облик, пожалуй, сойдет для новой роли — разве что женщин не проведешь.

Не одеваясь. Бонд прошел в переднюю и стал разрывать лежавшие там пакеты. Потом, надев темно-синие брюки и белую сорочку, он отправился в гостиную, пододвинул стул к письменному столу, стоявшему у окна, и принялся штудировать «Древо путешественника» Патрика Ли Фермера [эта книга, одна из самых замечательных книг о путешествиях, опубликована в издательстве «Харпер энд Бразерс»].

Эту выдающуюся книгу порекомендовал Бонду М. «Ее написал человек, который знает, что говорит, — заявил он. — К тому же он описывает то, что происходило на Гаити в 1950 году. Это не какие-нибудь средневековые колдовские бредни. Это то, что происходит там сейчас, каждый день».

Бонд прочел уже полглавы, посвященной Гаити.

«Далее (читал он) следует вызывание злых духов вудуистского пантеона — таких как дон Педро, Китта, Мондонг, Бакулу и Зандор — для дурных целей: для известной практики (имеющей конголезское происхождение) превращения людей в зомби с дальнейшим использованием их в качестве рабов, для наведения злых чар и умерщвления врагов. Эффект заклинаний, произносимых над вещественным олицетворением будущей жертвы, над миниатюрной копией гроба или над жабой, часто подкрепляется применением яда. Отец Косме рассказывает, будто предрассудки, безраздельно владеющие этими людьми, придают им некую сверхъестественную силу, позволяющую обращаться в змей; в вампиров, принимающих обличье летучих мышей, летающих по ночам и высасывающих кровь из детей; в человечков, уменьшающихся до бесконечно малых размеров и раскатывающихся по деревням, спрятавшись в тыквах. Еще более зловещее впечатление производят рассказы о множестве мистически-тайных преступных сообществ колдунов с названиями, вселяющими ужас, — „Маканда“ (имя знаменитого гаитянского отравителя), „Зобо“ (эти занимаются еще и разбоем), „Мазанкса“, „Капорелата“ и „3линбин-динги“. Эти последние, по его словам, представляют собой таинственные сообщества людей, поклоняющихся богам, которые требуют вместо петуха, голубя, козла, собаки или свиньи, приносимых в жертву другими вудуистами, „безрогого козла“, то есть человеческих жертвоприношений…» По мере того как Бонд листал страницы книги, в голове его из отдельных эпизодов складывалась картина неправдоподобно мрачной религии с ужасными обрядами.

"…Постепенно среди всеобщей суматохи, дыма и оглушающего, сводящего с ума треска барабанов начинают вырисовываться отдельные детали…

Очень медленно скользят взад и вперед танцоры, при каждом шаге их подбородки дергаются вперед, а сцепленные руки вскидываются вверх, они непрерывно трясут плечами. Глаза их полуприкрыты, а изо ртов вырываются снова и снова одни и те же непонятные слова — короткая строка монотонного песнопения, каждый раз произносимая на пол-октавы ниже. Когда меняется ритм барабанов, они выпрямляются и, вскидывая вверх руки, закатив глаза, начинают кружиться и кружиться…

Там, где кончается толпа, мы увидели малюсенький домик, немногим больше собачьей конуры: «Приют зомби». При свете факела различили внутри черный крест, какие-то лоскуты ткани, цепи, кандалы и плети: аксессуары, используемые в церемонии Геде, которую гаитянские этнологи возводят к обряду омоложения Озириса, описанному в Книге мертвых. Посреди горящего перед ним костра было воткнуто что-то вроде сабли и пара огромных щипцов, нижние концы их раскалились уже докрасна. «Огонь Маринетты», богини, являющейся злым воплощением доброй и любящей Госпожи Эрзули Фреды Даомин, богини любви. Позади костра, зажатый тяжелыми каменными глыбами, возвышался огромный черный деревянный крест. У его основания белой краской был нарисован лик смерти, а на перекладинах натянуты рукава древнего погребального наряда. Здесь же висел разбитый шлем, в дыре которого торчала вершина креста. Этот тотем, обязательная принадлежность каждого двора, вовсе не является пародией на святая святых христианского вероучения. Он олицетворяет Бога погребений и Командующего легионами мертвых Барона Субботу. Барон всевластен над всем, что находится по ту сторону могилы. Это и Цербер, и Харон, а также Аякс, Радамант и Плутон-Барабаны сменили ритм, и на площадку в центр танцующих вышел унган с сосудом, наполненным какой-то пылающей жидкостью: из сосуда то и дело вырывались синие и желтые огненные языки. Огибая в танце костер, он совершил три огненных возлияния и шаги его стали путаться. Затем, дернувшись назад и впадая в то же исступленное состояние, что и другие танцоры, он выплеснул на землю все пылающее содержимое сосуда. Участвующие в ритуале подхватили его, кружащегося в танце, сняли с него сандалии и закатали брюки, а когда с головы его упал платок, стало видно, что это молодой человек с густой шевелюрой. Все встали на колени, загребая огнедышащую грязь ладонями и обмазывая ею руки, плечи и лица. Затем торжественно пробил колокол унганов, и в кругу остался один молодой жрец, танцующий вокруг крестного столба, натыкающийся на него, бессильно падающий ниц посреди ритуальных барабанов. Глаза его были закрыты, лоб наморщен, нижняя челюсть отвисла. Наконец, словно сбитый с ног ударом невидимого кулака, он рухнул на землю и так лежал с откинутой назад головой, с перекошенным в невыносимой муке ртом, пока хрящи на шее и плечах у него не проступили словно корни. За своей тощей спиной он обхватил пальцами одной руки предплечье другой, будто хотел сломать себе руку, и все его тело, с которого пот катил градом, задрожало и задергалось, как дергается иногда во сне собака. Теперь виднелись лишь белки его глаз, хотя глазницы были отверсты, зрачки закатились под веки. На губах появилась пена. Медленно пританцовывая и угрожающе размахивая подобием сабли, жрец унганов стал удаляться от костра, вновь и вновь потрясая в воздухе оружием, подбрасывая его и ловя за рукоять. Несколько минут спустя он держал саблю за тупой край клинка. Молодой человек, медленно танцующий ему навстречу, протянул руку и ухватился за рукоять. Жрец отступил, а молодой человек, кружась и подпрыгивая, начал «рубить» саблей направо и налево. Стоявшие вокруг зрители отпрянули, когда он стремительно завертел клинком над их головами. Щели между редкими зубами придавали его мандрилообразному лицу еще более зловещий вид. На несколько секунд над «площадкой» повис дикий, животный ужас. Пение превратилось во всеобщий вой, и барабанная дробь, которую продолжали выбивать невидимые яростные руки, потонула в нарастающем шуме.

Резко откинув назад голову, новообращенный приставил к своему животу тупой край клинка. Колени у него подогнулись, и голова упала вперед…" Раздался стук в дверь — официант принес завтрак. Бонд обрадовался предлогу, позволявшему отложить чтение этого жуткого повествования и вернуться в нормальный мир. Но понадобилось несколько минут, чтобы отрешиться от атмосферы ужаса и оккультизма, в которую он погрузился во время чтения.

Вместе с завтраком принесли еще один пакет, дорогого вида, около фута толщиной. Бонд велел официанту положить его на столик бара. «Наверное, Лейтер что-то еще прислал», — подумал он. Бонд ел с удовольствием. Время от времени он смотрел в широкое окно и размышлял о том, что только что прочел.

И лишь сделав последний глоток кофе и закурив первую в этот день сигарету, он вдруг осознал, что уже некоторое время слышит позади себя некий звук.

Это было мягкое, приглушенное тиканье, неторопливое, металлическое. И доносилось оно от бара: «Тик-так, тик-так, тик-так…» Не колеблясь ни секунды, не заботясь о том, что у него был при этом глуповатый вид, он нырнул за кресло и припал к полу — все его чувства были сосредоточены на шуме, исходившем от пакета. «Спокойно, — сказал он сам себе, — не будь идиотом. Это просто часы». Но почему там часы? Зачем ему прислали часы? Кто?

«Тик-так, тик-так, тик-так…» На фоне полной тишины в комнате тиканье звучало страшно громко. Казалось, сердце Бонда билось в унисон с ним. «Не делай из себя посмешище. Эта вудуистская чушь Ли Фермера расстроила тебе нервы. Эти барабаны…» «Тик-так, тик-так, тик-так…» И тут вдруг раздался низкий мелодичный звук сирены:

«Тили-тили-тили-тили…» Мышцы у Бонда расслабились. Сигарета упала и прожгла дырку в ковре. Он поднял ее и зажал губами. В такого рода механизмах взрывное устройство срабатывает в момент первого удара часов. Молоточек опускается на кнопку детонатора, детонатор посылает искру к взрывчатому веществу и — бум!…

Бонд чуть-чуть высунулся над креслом и наблюдал за пакетом.

«Тили-тили-тили-тили…» Приглушенный перезвон продолжался с полминуты, затем стал замедляться — «ти-ли-ти-ли-ти-ли…».

«Бэмс!» Звук был не громче, чем при разрыве патрона 12-го калибра, но в замкнутом помещении показался весьма внушительным.

Пакет, весь в бумажных лохмотьях, упал на пол. Стаканы и бутылки в баре разлетелись вдребезги, а на стене за баром образовалось пятно черной копоти. Несколько осколков стекла звякнули об пол. Комната наполнилась резким запахом пороха.

Бонд медленно встал, подошел к окну и открыл его. Затем набрал номер Декстера и ровным голосом произнес:

— "Ананас"… Нет, небольшой… Только кое-какое стекло… Хорошо, спасибо… Конечно, нет… Пока.

Он обошел лежавшие на полу осколки, проследовал в переднюю к двери, ведущей в коридор, открыл ее, повесил на наружную ручку табличку «Просьба не беспокоить», запер дверь и прошел в спальню.

Когда он закончил переодеваться; раздался стук в дверь.

— Кто там? — спросил Бонд.

— Все в порядке. Это Декстер.

Декстер протиснулся в номер в сопровождении болезненного вида молодого человека с черным ящичком под мышкой.

— Это Трипп, из отдела по борьбе с диверсиями, — представил его Декстер.

Они поздоровались за руку, и молодой человек тут же опустился на колени рядом с развороченными останками пакета.

Он достал из своего ящичка резиновые перчатки и целый набор инструментов, напоминающих зубоврачебные. С их помощью тщательно извлек осколки стекла и кусочки металла из обуглившегося свертка и разложил их на широком листе промокательной бумаги, взятой с письменного стола.

Продолжая работать, он расспрашивал Бонда о том, как все произошло.

— Сирена звучала около полминуты? Понятно. Э, а это что такое? — он осторожно вынул небольшую алюминиевую капсулу, похожую на кассету для проявленной фотопленки, и положил ее рядом.

Через несколько минут он присел на корточки.

— Кислотная капсула, рассчитанная на полминуты, — объявил он. — Разбивается первым ударом боя часового механизма. Кислота выливается и начинает разъедать тонкую медную проволоку. Через тридцать секунд проволока разрывается и освобождает пружину, которая ударяет по штырю. — Он продемонстрировал основание взрывного устройства, похожее на гильзу патрона. — От четырехствольного охотничьего ружья. Черный порох. Никакого снаряда. Хорошо, что не было гранаты — она бы вполне там поместилась, в пакете полно места. Уж тогда бы вам не поздоровилось! А теперь давайте взглянем вот на это. — Он приподнял алюминиевую капсулу, разогнул ее, извлек маленькую бумажную трубочку и пинцетами расправил ее.

Аккуратно прижав к ковру утолки бумажки инструментами из своего черного ящичка, он дал возможность склонившимся над ней Бонду и Декстеру прочесть три машинописные строчки:

«Сердце этих часов остановилось, удары твоего собственного сердца сочтены, мне известно, сколько их осталось, и я начал отсчет».

Под посланием стояла подпись: «1234567?..» Они разогнулись.

— Гм, — сказал Бонд. — Какая-то чертовщина.

— Но откуда, черт бы его побрал, он узнал, где вы находитесь? — спросил Декстер.

Бонд рассказал ему о черном седане на Пятьдесят пятой улице.

— Вопрос в другом: откуда он узнал, зачем я здесь? Похоже, в Вашингтоне у него все схвачено. Где-то идет утечка информации шириной с Большой Каньон.

— Почему вы думаете, что она идет именно из Вашингтона? — раздраженно спросил Декстер. — Впрочем, — он попытался скрыть раздражение за деланным смешком, — откуда бы она ни шла, будь она проклята. Я обязан доложить об инциденте руководству. Пока, мистер Бонд. Рад, что с вами не случилось ничего дурного.

— Благодарю, — ответил Бонд. — Это была всего-навсего визитная карточка. Придется сделать ответный комплимент.