Жизнь и смерть Бенито Муссолини

ГЛАВА II. КОМПРОМАТ НА МУССОЛИНИ

Был ли Муссолини тайным агентом российской царской разведки, получал ли он деньги от финансистов Антанты? Кому служил лидер «фаши» до начала Первой мировой?

Вопросы не риторические, имеющие теперь точные обоснованные ответы.

…Осень 1914 года. В миланской пивной «Шпатен» за столиком у окна сидели два довольно молодых человека. Одним был Бенито Муссолини, в то время директор газеты социалистов «Аванти!». Он только что опубликовал результаты всенародного референдума, проведенного 26–27 сентября 1914 года но призыву социалистической партии, и выразил дружное мнение итальянцев выступать против войны, за абсолютный нейтралитет, именно после войны в Ливии (1911–1912 гг.), когда Италии нужны были мир и стабильность.

Муссолини констатировал факты опроса общественного мнения, но они не отвечали его мыслям. Он думал и считал иначе. Бенито уже занимал позиции интервентистов — сторонников скорейшего участия в войне. (И не важно, на чьей стороне быть для начала. Принципиальный вопрос — расшатать обстановку в стране, заставить прийти в движение внутренние силы, подготовить позиции для новой «политической волны», которая в скором будущем назовется «фаши».)

Место напротив за пивным столиком с литровыми кружками занимал доктор Ф. Нальди — издатель газеты эмилианских аграриев «Ресто дель карлино» (выходит и в настоящее время), один из активнейших интервентистов, обладавший широкими связями в Италии и Европе. Он был готов платить за любой заголовок в газете, если тот выдержан в следующих тонах и выражениях: «Тевтонская орда набросилась на всю Европу», «Германский вызов латинянам, славянам и англосаксам» и т.д. Такие заголовки охотно публиковал в «Аванти!» Муссолини, входя в конфликт с центральным руководством ИСП, упорно заявлявшим о существовании неискоренимой антитезы между войной и социализмом. Никаких уступок войне и тем более ее пропаганде!

Муссолини скандально шел наперекор, за что в ноябре 1914 года был исключен из соцпартии. Это не обескуражило Бенито. На средства промышленников и аграриев (об этом было договорено заранее) он начал издавать ежедневную газету «Пополо д'Италия», которая, как следовало из подзаголовка, должна была дублировать центральный орган социалистов, но с противоположной ИСП политической ориентацией. Такого поворота на 180 градусов пока не делала и не знала ни итальянская, ни другая европейская газета, вся мировая журналистика.

«Казус Муссолини». «Предательство дела рабочего класса, продажность. Обольщен поджигателями войны в интересах производителей оружия…» Муссолини на нападки бывших «товарищей» не реагировал.

Он вил свое политическое гнездо. Газета «Пополо д'Италия» быстро набирала тираж и вскоре имела уже почти сто тысяч читателей. Популярность Муссолини росла, и одновременно все с большим интересом к нему приглядывались промышленники, финансисты, военные за Альпийской грядой и в странах, далеких от Средиземноморья, но имевших там немалые военно-политические интересы. По свидетельству Ф. Нальди, последовавшему сорок шесть лет спустя, в 1960 году, уже в 1914 году Муссолини тайно финансировали представители французского и английского капитала. Из итальянских кредиторов особенно щедрыми были руководители туринского автомобильного концерна «Фиат», который тогда еще не отмстил и первого двадцатилетия своего существования, Объединение поставщиков вооружения, фирма «Бреда» из Пистойи, где создавались паровозы и боевая техника, электрокомпании «Эдисон», «Ансальдо», финансисты Милана, Генуи, Неаполя, Равенны, Венеции.

Тот же Нальди подтвердил, что в феврале-марте 1915 года Муссолини планировал получить миллион франков от царского российского правительства за организацию провокации на итало-австрийской границе, после чего Италия оказалась бы вовлеченной в военные действия, отказалась бы от нейтралитета, выступила бы на стороне Антанты.

«Деньги пошли бы на «дело», — заверял Муссолини, явно сожалея, что сделка и пограничная операция не удались.

Говоря современным шпионским языком, «на связи» тогда держал Муссолини агент царской разведки, действовавший в министерстве иностранных дел в ранге статского советника. Звали его Геденштром. Он считал Муссолини — «обозначенного итальянского лидера» — самым ценным источником военно-политической информации, а также знатоком внутренней жизни Италии, различных экономических и философских течений. «Его осведомленность очень велика», — доносил Геденштром в Петербург.

С помощью Муссолини в течение зимы 1914–1915 года были помешены в газете «Пополо д'Италия» статьи с целью повлиять на скорейшее нарушение нейтралитета, объявленного Италией, а также указаны выгоды для Италии от утверждения России в зоне Средиземноморья, занятия ею Константинополя и проливов.

Далее статский советник предупреждал «Центр», что всякие сношения с «упомянутым лидером» могут производиться только через него при сохранении полной тайны контактов. В случае обнаружения подобных отношений «лидер» и его партия потеряют всякий престиж и влияние в Италии. Агенту может угрожать разоблачение и репрессии[2].

Но думается, что какая-то утечка информации, видимо, была: наверное, не случайно, намекая на связи Муссолини с Петербургом, газета «Унита Каттолика» от 27 февраля 1915 года, за три месяца до вступления Италии в войну, назвала редактора «Пополо д'Италия»: «Муссолинов». Бенито вновь не отреагировал.

Затем война, ранение, госпиталь, революция в России, и необходимость в Муссолини-информаторе, русском шпионе «Муссолинове» полностью отпала. Но при этом возникает множество вопросов в связи с этой малоизвестной страницей биографии дуче.

Сейчас, более полувека спустя после войны и восемьдесят семь лет после прихода «фаши» (октябрь 1922 года), можно отметить, как много общего было в России и Италии. На Апеннинах то и дело звучал лозунг «Делать, как в России»; именно в Италии, в Рапалло в апреле-мае 1922 года был подписан исторический договор с Германией, прорвавший блокаду Советской России и фронт империалистических государств.

Делегация во главе с Георгием Васильевичем Чичериным (в составе делегации Красин, Боровский) находилась под наблюдением «фаши», но ни одной провокации, ни одной «накладки» в отеле «Палаццо Империале», где находились руководители внешнеполитического ведомства России, не произошло. И вот я стою в холле отеля «Палаццо Империале» вместе с Франко Москелли. Несмотря на столько прошедших лет все сохранилось как тогда, в 1922. Комната-люкс Г.В. Чичерина, та же люстра, та же, правда реставрированная, мебель. Фотографии на стене… Память о Генуэзской конференции, Рапальском договоре. Как объяснить, что в период фашизма, противостояния насмерть во время Второй мировой войны все было не тронуто «рукой врага», силой ненависти? Франко Москелли, отец которого, итальянец, был капитаном советского НКВД, только и сказал: «Это — вопрос к Муссолини».

Муссолини обладал аналитическим складом ума, и поэтому понятно, что его информация «статскому советнику» была насыщена не просто разведывательными сведениями из Италии, а прогнозами, реальными предположениями и этим увеличивала свою ценность. Но было и другое: ориентируя Петербург, Муссолини как бы проверял и самого себя, развивал политику интервентизма, превращался в «воинствующего вождя» и не был просто агентом, примитивно «продажным или продавшимся социалистом».

Это была уже его личная большая игра, в которой он сделал ставку на Антанту, на поражение Германии и Австро-Венгрии в войне, на передел турецкого наследства в Малой Азии, на укрепление позиций Италии в Средиземноморье и на Балканах. Но это — с одной стороны. С другой стороны, он превращался в подходящую, сильную, если не основную, политическую фигуру для международных и итальянских военно-финансовых кругов, включая и американские. И для этого работала разведка Антанты. Муссолини все это понимал и сознавал, не мог не сознавать, что «его дело» пухло в спецотделах разведки в разных европейских столицах, в том числе и в России. Агенту платят, но и он за все должен отплатить… И Россия платила Муссолини.

В архивах российского царского МИДа сохранились многие документы, донесения Геденштрома, но Советская Россия почему-то не давала им «хода». Джентльменство профессионалов? Расчет на будущее, когда цена документа и компромата значительно возрастет? Просто забывчивость, во что трудно поверить? Желание использовать компромат как разменную карту в будущих дипломатических и разведывательных действиях в интересах Италии и СССР? Список вопросов может быть очень длинным. Но ни Москва, ни Рим за двадцатилетие итальянского фашизма ни словом не обмолвились о сотрудничестве Муссолини с царской разведкой в 1913–1915 годах. Точно так же почему-то молчали о связях Мартина Бормана с НКВД. Об этом мне сообщил Валентино — директор римской газеты «Манифесто», считающей, что один из главных военных преступников умер в Риме в 1952 году под именем Курта Гауса[3].

…От сохранения тайны сотрудничества выигрывали и Муссолини, и Италия, которая через действия и нейтралистов, и интервентистов (и ИСП, и Муссолини) выторговала, не дожидаясь победы, у партнеров из Антанты немалые уступки. В частности, по Лондонскому соглашению Италии с державами Антанты, но договору, заключенному 26 апреля 1915 года об условиях итальянского участия в Первой мировой войне, Рим получал перспективы на стратегическое, политическое, экономическое и военное господство или приоритетные позиции в Адриатике, в Средиземноморье и Африке. По тайному сговору Италия приобретала право на территории, где проживало преимущественно итальянское население, а также на земли «разных народов». Взгляды Рима простирались на Трентино, частично на Тироль. Триест, Истрию, Далмацию. Во владения Италии попадали Додеканесские острова, Валона с островом Сасеио, прилегающие территории, а также «анклавы» в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Поднимался воинствующий националистический дух, который требовал от итальянцев «не принимать что-либо в дар, а уметь завоевывать, как это делали римляне в античные времена». Кто как не Муссолини насаждал эти мысли! Уникальный случай, когда империализм навел мосты единства с национально-освободительным движением. Тактически все сводилось в мае 1915 года к следующей «схеме» по-итальянски: не допустить подавления балканских государств и малых наций. В их автономии были заложены гарантии для успехов итальянской внешней политики. В этом контексте Италия становилась рядом с государствами Антанты, на стороне которой уже с сентября 1914 года воевали итальянские добровольцы — четырехтысячный легион под командованием Пеппино Гарибальди. Он влился во французскую армию и принял участие в боях на Западном фронте.

В конце 1915 года погибли внуки национального героя Италии Джузеппе Гарибальди — Бруно и Костанте. Муссолини, Нальди, интервентисты и Кº умело использовали обстановку, спои печатные средства и массовые демонстрации для раздувания милитаристского и шовинистического психоза. Муссолини позже (28 февраля 1915 года) потирал руки: «Брошены добрые семена, и все увидят, что они не окажутся бесплодными». И они, эти «семена», действительно попали в благодатную почву фашизма, укрепления националистической идеи сначала Великой Италии, а затем Великой Римской империи, новое «летоисчисление» которой начиналось уже после «похода на Рим» в 1922 году.

Германия и Австро-Венгрия долго пытались удержать Италию в орбите Тройственного союза. В начале мая 1915 года фон Бюлов — представитель кайзеровского германского правительства передал в Риме список таких значительных территориальных уступок со стороны Австро-Венгрии, что, казалось бы, такого не добьешься никакой победоносной войной, но было уже поздно. Нарушено было и обещание короля Витторио Эмануэле III, данное в августе 1914года императорам Германии и Австро-Венгрии, — соблюдать «благожелательный нейтралитет».

Раььше говорили «мир» и спрашивали: «А что после мира?» Теперь громко произносили ужасающее слово «война», и никто не задавал вопрос: «Что после войны?» Многое было ясно: Италия к войне не готова, армия почти небоеспособна, ее рядовой состав набирался, как говорили в то время, «из самых глупых сыновей», а генералитет, превышавший в количественном отношении все разумные рамки, сверкал погонами на плацах, в салонах и дворцах, но большего не умел.

Префекты 69 итальянских провинций давали правительству приукрашенную картину положения на местах, но залатать бедность словами было трудно или невозможно. Муссолини в своих публицистических выступлениях «заплаты» не скрывал, а выделял, и тем самым был полезен и для сторонников войны, и для ее противников. Беспроигрышная позиция. Его обвиняли в предательстве, но он логично парировал все нападки: как можно считать предателем лицо, которое никаких заверений не давало, чаще всего было в оппозиции и к либералам, и к реформаторам, и к нейтралистам?

Король изменял слову. Он то поздравлял одних императоров, то слал приветствия другим — Георгу V Английскому, Николаю II Российскому, приветствовал француза Пуанкаре-«Война». Правительство вынуждено было лицемерить и юлить; парламент постоянно пел с чужого голоса, изыскивая способы, как бы устоять. «Столкновение смертельно опасно: или парламент свалит нацию, или нация низвергнет парламент. Если парламент сгнил, новая Италия сметет его со своего пути», — писала «Идеа Национале» от 15 мая 1915 года. (История не любит аналогий. Но почему бы не перебросить мостик через десятилетия и через три тысячи километров в сегодняшнюю Россию. Слава Богу, нет военной ситуации, но многое повторяется в новых условиях и в других государствах. Как часто мы, подобно Италии, чувствуем себя побежденными, находясь в стране победителей, и с готовностью получаем кредиты на последующее развитие и сегодняшнее существование. Но по кредитам надо платить, или восторжествует далеко не демократический тоталитарный режим.) Италия эту «грамоту» прошла, изучила сполна во всех ее красках и нюансах. По крайней мере в той ее части, где крупные промышленники и финансовые клубы ставят или стремятся делать ставку на выигрывающую лошадь на ипподроме жизни только потому, что они обеспечивали ей успех, заранее ее «подкармливая». К 30 октября 1922 года, к приходу фашистов к власти (от этой даты Муссолини повел свой отсчет времени «новой фашистской эры»), фашистское движение в Италии финансировалось на 71,8 процента промышленниками и финансовыми компаниями, на 8,5 процента — институтами страхования и кредитными обществами, на 19,7 процента — частными лицами в Италии и за рубежом, итальянцами, постоянно находившимися в эмиграции.

Сколько итальянцев сегодня живет за границей? Более 20 миллионов. А тогда, в начале века? Ежегодно эмигрировали сотни тысяч человек. В 1926 году из Италии выехало всего 280 тысяч, а 150 тысяч вернулись на родину. Муссолини считал, что перед лицом 90 миллионов немцев и 200 миллионов славян 40 миллионов итальянцев — маловато, и страна должна насчитывать не менее 60 миллионов жителей (ныне 57,8 миллиона человек). В связи с этим государство спешно ввело налог на холостяков, усложнило правила выезда за границу, стало внимательнее относиться к эмигрантам, чтобы зарубежные итальянские общины не утратили родной язык, традиции, национальный дух, даже привычки в еде — спагетти, пицца, итальянские вина и кофе по-итальянски. Ныне от 3,64 миллиона итальянцев, живущих за границей и имеющих право голоса, в парламент Италии будут избираться 16 депутатов и 8 сенаторов.

Но главное, считал Муссолини, видимо вспоминая свой сложный юношеский опыт и постоянные столкновения с полицией, чьи недостатки в «работе» он изучил на самом себе, — это создание мощной политической полиции, сыска и слежки. Созданная им в 30-е годы для борьбы с политическими противниками специальная организация ОВРА (Организация по наблюдению и подавлению антифашизма) мало чем уступала НКВД, а может быть, по некоторым позициям и шла впереди, учитывая более долгий опыт и более свободное передвижение по Западной Европе и Америке.

Более того, стремление к доносительству в характере многих итальянцев и желание создать широкую разветвленную сеть из многих десятков тысяч тайных осведомителей, оплачиваемых из средств крупных фииансистов, как бы шли в одном направлении. ОВРА стала всесильной «ПЬОВРой» — спрутом (как теперь называют мафию). Но ОВРА — это была действительно государственная «пьовра».

«Мы должны преобразовать специальную инспекцию полиции в таинственную, могущественную и всеохватывающую организацию», — говорил Муссолини — и действовал. «Все итальянцы должны ежеминутно чувствовать, что находятся под контролем, что за ними наблюдает и их изучает глаз, который никто не может обнаружить… Каждый итальянец должен находиться как бы перед жерлом орудия, перед двумя сильными руками, готовыми в любой момент схватить его за горло. Эта организация должна обладать неограниченной властью и неограниченными возможностями. Она должна охватить всю страну, как чудовищный дракон, как гигантский спрут. Именно так, как гигантский спрут».

Впрочем, слежка коснулась и самого Муссолини. Но он быстро избавлялся от тех, кто «много знал, и не то, что следовало бы знать». В этот период 30-х годов сложилась система слежки, доносов, цензуры и заказных газетных статей и сообщений.

Муссолини был с давних времен мастером по написанию заказных «заданных» корреспонденции. Теперь заказывал он сам. Впрочем, и писал он сам.- Раньше компроматы собирал он, теперь стали собирать и для него, и на него. И об этом он знал и «изменников» из управлений сыска и в печати карал сурово. Все было под контролем. Второе, пятое, шестое управления КГБ вряд ли умели действовать более гибко и ловко, чем аналогичные службы во времена Муссолини.

А гонения на евреев! В Италии антисемитизм надолго не прививался никогда в истории. И Муссолини это знал лучше других. Тем более что и жену дуче звали еврейским именем Ракеле (Рахиль). Кое-кто пробовал привносить в итальянскую жизнь несвойственные стране «арийские» теории. Они нашли для себя почву, но не очень-то благодатную. Ибо евреи издавна поселились в Италии, и корни их проникли глубоко. Муссолини прекрасно знал, что, например, Колизей две тысячи лет назад строили пленные евреи, многие из которых стали затем свободными гражданами Рима. На ряд вопросов истории нет и не будет ответа, но домыслить можно многое. Почему 15 марта 43 года до нашей эры после убийства Цезаря — “великого диктатора и автора Юлианского календаря — его оплакивали в основном «дети Иерусалима»? Если папа римский Павел IV (бывший инквизитор Карафа) ввел в Риме в 1555 году еврейское гетто с двумя выходами и входами, открывавшимися и закрывавшимися в определенное время суток, обязал итальянских евреев носить особые одежды и иметь условленные опознавательные знаки на рукавах или головных уборах, то делал это не столько в расистско-националистических целях, сколько в интересах социальной безопасности. Гетто (так называется и сейчас район в Вечном городе) расположено в историческом центре Рима, в квартале площади Дей Фьори. где был сожжен на костре инквизиции в XVII веке Джордано Бруно.

Бенито Муссолини, рассуждая на тему о евреях, нередко вспоминал древнего философа Сенеку, который всерьез упрекал евреев только за субботний досуг, которым они сознательно убивают одну седьмую часть жизни.

«Упорствующих иудеев» в Италии немного. Большинство евреев растворились в массе коренных жителей Италии, прижились и многие столетия сосуществуют с итальянцами под одной крышей. Все фамилии, итальянцев, происходящие от названий городов и селений (Романо, Феррара, Милано, Фиорентини и т.д.) и напоминающие о роде занятий предков — портной, каменщик, столяр и т.д., в своей основе еврейские, с поколениями стали итальянскими.

Утром 20 сентября 1870 года представители римской еврейской общины через генерала Рафаэля передали королю Витторио Эмануэле петицию, в которой говорилось: «Под скипетром Вашего Величества мы, евреи, впредь вне нашего храма будем именовать себя только итальянцами и римлянами». Вот и определяйте: кто есть кто? Муссолини «этих» евреев отнес к категории «итальянцев», а иудеями считал только «упорствующих» или тех, кто регулярно посещал синагогу, — около 30 тысяч евреев.

А исторически с 1870 года в один день только в Риме стали итальянцами более 40 тысяч евреев. (13 апреля 1987 года в Риме, когда состоялась первая в истории Италии встреча папы римского Иоанна Павла II с раввином столичной синагоги, были зарегистрированы, согласно СМИ, 26 тысяч еврейских семей.)

Дискриминация евреев в Италии при Муссолини, который, в общем, шел в фарватере Германии, все же не была столь воинствующей, физических расправ по национальному признаку было меньше, чем в других европейских странах. В Италии были репрессированы 7680 евреев, в Греции — 67 тысяч, во Франции — 77 300, в Австрии — 65 439 человек… Это был «особый предмет», не развитый «маэстро» Муссолини.

Почему расизм и антисемитизм не стали главными элементами фашистской идеологии в Италии? На этот вопрос в Италии без улыбки или иронии стараются не отвечать — ни прежде, ни теперь. Пишут о поисках «еврейского золота», о вывозе в Швейцарию и Германию во время войны ценностей, принадлежавших еврейским семьям, и возвращении их «на родину», в Италию, пишут много и во всех тонкостях. Но преследований евреев с пытками, расстрелами, концлагерями, газовыми камерами и другими атрибутами СС в Италии не было. Муссолини даже при встречах с Гитлером умел заминать или вообще обходить «еврейский вопрос», не касаться острых углов этой темы.

«Дела на евреев» в Италии заводила не итальянская полиция, а германские эсэсовские следователи при содействии местных информаторов. На суде в мае 1999 года, когда шел процесс над начальником СС в Лигурии с 1943 по 1945 годы ныне 90-летним Зигфридом Энгелем, выяснилось, что после войны на провокаторов и тех, кто непосредственно преследовал евреев в Лигурии во времена Муссолини, было заведено 695 «фашикол» — личных дел для передачи в суд, но все они пропали.

В главной прокуратуре в 1946 году собралось 2274 дела по обвинению тех, кто громил еврейские дома, но и здесь не осталось и следа. Впрочем, никто особенно и не пытался провести дознание и установить, где же эти «секретные фашиколи». Летом 1994 года произошла «юридическая сенсация»: в одном пыльном, заваленном старыми бумагами шкафу были обнаружены дела далеких военных лет. Но разбираться с ними не стали — вспомнили, что в 1955 году после вступления ФРГ в НАТО многие дела подпали под амнистию в Италии, а с 1960 года должны были оказаться в железных сейфах, в архивах.