Жизнь и смерть Бенито Муссолини

КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ И ТИТУЛЫ

Культ личности Муссолини создавался не сразу, но быстро и последовательно. Под удары пропагандистского молота, под скрежет крестьянских серпов. Дуче словно преподавал полезные уроки многим последователям, и не только в Западной Европе. Титул «дуче» был присвоен Муссолини фашистами во время «марша на Рим» (28–30 октября 1922 года). Впервые его так назвали в Италии и СССР. Словно по единому приказу. Только в Италии и Стране Советов был услышан толпой друг Бенито — Вернокки. Это с его легкой руки дуче стат для всех «дуче». Даже в семье Муссолини стали называть «дуче». Например, как звучало: «Дедушка дуче!..», «Дедушка дуче съел два апельсина и персик…»

После рождения пятого ребенка (3 сентября 1929 года), Анны-Марии, о верноподданничестве заявили и знатные лица королевства. Дело дошло до того, что принц Джованни Торлония предложил в распоряжение семьи Муссолини свою шикарную виллу — светлое здание в неоклассическом стиле с парком и небольшим озером с огромными раскидистыми римскими соснами — пиниями на берегах, в квартале Номентано. И заслужил справедливую благодарность: «Этот Торлония — настоящий дворянин», — сказал Муссолини. И принял виллу, согласившись платить вельможе сущую мелочь. При этом дуче скромно сказал: «Единственная роскошь, которую я желал бы себе позволить, если бы мог, — это менять простыни каждый день». Чей-то «вражеский» голос сразу внес небольшую поправку: «менять простыни вместе с дамами…» Ибо Ракеле на вилле Торлония редко бывала.

Уже в конце 20-х годов Муссолини в Италии практически единолично решал все главные проблемы в стране. «Если Савойский королевский дом еще и правил в Италии, то этому он был обязан только Бенито Муссолини, — сообщал член большого дома Савойских герцог Амедео д'Аоста». Когда фашисты проходили в строю перед Квиринальским дворцом, многие слуги короля, словно по команде, надевали черные рубашки. Переодевание могло проходить по нескольку раз в день.

В радиопередачах с раннего утра стали звучать очень знакомая терминология и тон: «Все надо переделать. Мои планы огромны. Революционизировать социальную жизнь нации, каждая производственная отрасль, каждая ячейка должны стремиться к увеличению богатств народа, достичь невиданных доселе высот. Все выше, выше и выше…» И Савойскую династию это, видимо, вполне устраивало.

Люди будто сошли с ума. Все хотели видеть Муссолини вблизи и даже отдать за него жизнь, с трепетом и тревогой, «радостнее», чем за короля… Супруга Муссолини, никогда не претендовавшая на роль «первой синьоры» Италии, знала свое место, время и во всем меру, не любила «громких» приемов, «шарканья по паркетам дворцов», старалась держаться подальше от шума городского. И это ей удавалось.

«Все с восхищением говорят о придворных дамах, а мне кажется, будто я в курятнике», — говорила Ракеле, и так думала не она одна. Но Ракеле всегда была искренной.

Выдвигались на видные позиции дети Муссолини. Витторио прогрессировал в искусстве кинематографии. Бруно, получивший в 17 лет лейтенантские погоны пилота, участвовал в международных состязаниях высшего пилотажа и в беспрецедентных авиаперелетах. Имена пилотов были у всех на слуху… И Бруно готовился в «римские герои имени Муссолини».

Кое-кто из официальных историков Рима заговорил о необходимости составления новой родословной Бенито Муссолини. Ходили разные версии. Два придворных ученых при короле Виттторио Эмануэле создали описание корней потомственного древа рода Муссолини с XII века, и расхождение у соискателей высочайших похвал было лишь в том, что у одного далекие предки фашистского лидера были графами, у другого — маркизами, но с очень похожими дворянскими гербами — предметами тайного вожделения и восхищения Муссолини.

Но дуче удержался от сильного соблазна «титуломании». Однако награды он любил.

Известно, как он сложил эти «важные документы» о титулах в один из своих сокровенных коричневых ящиков и никогда их больше никому не показывал.

Он-то знал, что семья Муссолини — из крестьян. 9 мая 1936 года король во время обеда в Квиринальском дворце объявил: «Муссолини, в знак моей признательности и личного удовлетворения прошу Вас принять титул принца». «Ваше величество, — ответил дуче. — Я всегда был и желаю остаться Муссолини, и никем более». Король-император возразил: «Но примите хоть бы какой-нибудь аристократический титул…» «Из поколения в поколение Муссолини были крестьянами, и я горжусь этим», — сказал дуче.

Так или иначе к аристократическим титулам дуче все-таки прикоснулся, но только через свою старшую дочь Эдпу, вышедшую замуж в 1930 году за графа Галеаццо Чиано — сына вельможи и знаменитого в Италии адмирала. Венчание состоялось в церкви Сан-Джо-ванни, а затем пышный прием почти на четыре тысячи приглашенных. Зимой 1944-го Муссолини разорвал этот «аристократический узел», подписал графу Чиано смертный приговор за государственную измену, участие в заговоре 25 июля 1943 года членов Большого фашистского Совета против Муссолини. Эдда и Ракеле пытались спасти Чиано, уговаривали отменить приговор, но казни требовал из Берлина Гитлер, а также итальянские «низы», желавшие увидеть или узнать, как «летят головы и тех, кого привыкли видеть в руководстве, на вершине режима».

В Риме перед Рождеством 1926 года Муссолини жил в небольшой квартире в палаццо Титтони на виа Ра-зелла. Жилье состояло из прихожей, маленькой столовой и четырех комнат. Только спальня была достаточно большой, но в ней было мало света. Еду ему присылал барон Фассини, живший этажом ниже. Хозяйство вела Чезира, славная служанка из Губбио, старая дева лет сорока, умело исполнявшая роль «мажордома». Чрезмерное усердие делало ее ревнивой ко всякому внешнему вмешательству, даже со стороны Ракеле. Чезира была рекомендована Бенито синьорой Маргеритой Сарфатти, бывшей подругой, списанной Муссолини с «корабля любви». Поэтому ясно, что Чезира служила еще и Сарфатти. Эта дама вела раздел художественной критики в «Пополо д'Италия». Из-за своего назойливого характера она не пользовалась популярностью. Редактор Арнальдо не выносил ее еще и потому, что ему были известны ее интимные отношения с Бенито. Сарфатти была также главным редактором обозрения «Иерархия» и пропагандистом артистического движения «Новеченто». Ее корыстная натура проявлялась во всем: она даже потребовала гонорар за статью, написанную в память погибшего на фронте сына. Это вызвало скандал в журналистских кругах. Она же была автором известной в Италии книги «Дуче», которая Муссолини не понравилась. В 1930 году Маргариту уволили из «Пополо д'Италия». Ее отношения с Муссолини полностью прекратились. (Впоследствии она уехала в Соединенные Штаты, и о ней больше ничего не слышали. Кажется, она вышла замуж за какого-то банкира.)

На виа Разелла проживали тогда, в 20–30-е годы, многие деятели из фашистского госаппарата. В частности, заместитель государственного секретаря по внутренним делам Альдо Финци, который кончил жизнь в Адреатинском рву вместе с другими жертвами немецких репрессий. На улице Разелла жил также личный секретарь дуче Паолуччи, представитель дипломатической школы Италии, человек бдительный, трудолюбивый и осторожный. Эти его качества нравились Муссолини.

В 30-е годы Муссолини сильно изменился, по крайней мере, внешне. Он стал одеваться со вкусом, гораздо лучше, чем раньше, посещал самых различных людей. Чтобы сохранять себя в форме, он придерживался четкого распорядка: ввел для себя методичный режим, который, как он говорил, «помогал ему сохранить тело гибким, а голову свежей». Утром он вставал в шесть часов, делал зарядку, после чего пил оранжад и стакан виноградного сока. Затем он совершал прогулку верхом и принимал душ. Его завтрак состоял из сырых фруктов, чашки кофе с молоком и булочки — в том случае, если не было романьолского хлеба, который Ракеле выпекала сама. С начала Второй мировой войны он отказался от курения. (Вспоминают только об одном исключении: он позволил себе выкурить сигарету в театре «Балле» на премьере «Марсова поля», драмы, в создании которой Бенито принял участие.)

С восьми утра Муссолини был уже на рабочем месте. В одиннадцать часов — короткий перерыв, во время которого он ел фрукты. В четырнадцать часов приходил домой. Второй завтрак неизменно состоял из макарон с соусом, вареных или сырых овощей, большого количества фруктов. Кофе он днем не пил. Сразу же после еды он шел в кабинет, где читал итальянские и иностранные газеты. Если он не был занят чтением классической литературы, он находил время для просмотра информации, текущих новостей. Он никогда не отдыхал после обеда. К шестнадцати часам ехал в министерство и не возвращался домой раньше девяти часов вечера. Он никогда не опаздывал к столу и не был привередлив в еде. Его принцип: лишь бы пища была простая и хорошего качества. После ужина он пил оранжад или настой ромашки и примерно в половине одиннадцатого отправлялся спать. У него всегда был тяжелый сон…

Бенито Муссолини, вспоминала Ракеле в Кастрокаро, не был прихотлив в одежде. Единственное, к чему он предъявлял высокие требования, это “галстуки. Они должны были быть тщательно подобраны и изготовлены из самой хорошей ткани. Одеколоном он не пользовался. И вообще «ароматы» его раздражали. Простыни Муссолини менял каждый день. Это было его постоянное требование. Он как бы восполнял то, чего ему не хватало в далеком детстве.

Эдда, Витторио и Бруно учились только в государственных школах. Может быть, качество преподавания в частных школах было выше и учащиеся там получали больше знаний, но они, считали супруги Муссолини, недополучали знаний более важных, а именно: умения сосуществовать с детьми из разных слоев общества. Характер совершенствуется в общении с разными человеческими типами, и врожденный детский эгоизм исчезает автоматически. У Муссолини не было привычки уделять своим домашним какое-то особое внимание. Он почти не делал подарков детям. Не баловал и Ракеле. Единственный подарок, который сделал Муссолини жене со времени прихода к власти, был золотой браслет с выгравированным на нем пучком прутьев с секирой. Это не было его личной выдумкой или жестом душевной широты, он просто последовал примеру Арнальдо, сделавшего такой же подарок своей жене Аугусте. Дуче преподнес браслет с торжественным видом, уверенный, что примут подарок с восхищением. Но ничего подобного; Ракеле заявила к удивлению мужа, что не любит ценные вещи и никогда не хотела их иметь. У нее никогда не было ни драгоценностей, ни мехов, хотя журналисты скандальной хроники приписывали ей многие «слабости». Единственную шубу она купила во время Первой мировой войны, заплатив за нее восемьсот лир. Эту шубу у нее конфисковали в 1945 году и не вернули…

…Но до конфискации оставалось еще почти восемнадцать лет. Годы блеска, годы занятия одного из самых высоких положений в итальянском обществе. Ракеле была очень скромна и «примадонной» себя не ощущала.

Ее единственная встреча с королевой-матерью Маргеритой произошла в Милане за несколько месяцев до смерти королевы. Вот что Ракеле записала о ней в своем дневнике.

Я отправилась с детьми во Дворец спорта на просмотр фильма «Жизнь Христа». Королева Маргерита присутствовала там тоже. Когда она появилась, ей устроили овацию. Во время спектакля помощник королевы нашел меня и сказал: «Синьора, ее величество королева приглашает вас с детьми в свою ложу». Я с трудом справилась с охватившим меня смущением. Мысль оказаться в обществе королевы повергла меня в крайнее замешательство, но когда я ее увидела и услышала ее голос, такой ласковый, мои страхи рассеялись. «Мне приятно познакомиться с вами и вашими детьми, синьора, я хотела бы знать, сколько им лет и в какую школу они ходят. Я часто спрашивала о них вашего мужа и знаю, что Эдда — умная девочка, но большая проказница». Разговаривая, она своей тонкой белой рукой гладила волосы Эдды. «Вы должны очень гордиться вашим мужем. Королевский дом Савойи очень признателен ему за его неустанный труд. Я большая поклонница вашего мужа и убеждена, что он с успехом сможет руководить страной. Он мне очень интересен как личность. У того, кто любит музыку, должна быть открытая душа. Я только удивляюсь, когда он находит время играть на скрипке». Мы пробыли у королевы полчаса. Она с такой добротой говорила со мной, что я была околдована ее очарованием. Это — настоящая королева!

Через некоторое время королева-мать заболела и умерла.

Она сделала Муссолини своим душеприказчиком. Король Витторио Эмануэле вручил Бенито маленький медальон с полустершимся изображением Христа, с которым королева Маргерита никогда не расставалась и который, согласно ее последней воле, следовало отдать Муссолини. (Дуче носил его на шее до самой смерти.)

…В 1927 году, после десятилетнего перерыва, Ракеле снова собиралась стать матерью. Муссолини не уставал повторять: «Я хочу, чтобы малыш — а я уверен, что будет именно мальчик, — родился в Романье. Пусть будет настоящим романьольием, как его отец и его предки. И назовем его Романо…»

Итак, Ракеле поехала в Карпену. Накануне родов позвонила мужу в Рим, так как он очень просил вовремя предупредить его. Он примчался менее чем через пять часов, гордый такой рекордной скоростью, и сказал: «Я еще никогда не совершал такого перелета!». Он подготовил приданое для новорожденного, советуя одеть в него ребенка сразу же после появления на свет. «Чудак!» — сказала Ракеле.

Муссолини привез с собой многочисленные телеграммы из-за рубежа, где уже распространилась новость о рождении мальчика. Забавляясь, он показывал их, и в то же время в его поведении и словах чувствовалось беспокойство: «Они должны были прийти в агентство «Стефани», но я их перехватил. Видишь, теперь нужно, чтобы обязательно был мальчик!»

26 сентября так появился Романо. На рассвете служанка разбудила Бенито с ребенком на руках. Он сразу же бросился в комнату Ракеле. По такому случаю приготовил сюрприз: подарил ферму в Карпене. Он купил ее на гонорары за свои статьи, опубликованные в Америке.

Рождение Романо праздновалось повсюду. Бесчисленное количество телеграмм приходило из разных мест. В каждой комнате квартиры стояли цветы и подарки. Подчас очень ценные. Самолеты низко пролетали над крышей, сбрасывая в сад цветы, подарки, послания: итальянский ас Феррарини подарил медальон с миниатюрным изображением Мадонны — покровительницы авиаторов. Один испанский пилот — золотые часы; американские летчики — множество цветов. Маркиз Паолуччи посадил в саду дуб. Чуть позже из Америки пришла посылка с приданым, в котором было все, что нужно для ребенка с самого его рождения до шести лет. Там было столько вещей, что хватило бы вырастить двенадцать детей. Из Рима прислали статуэтку Святого Римлянина, являвшуюся ценной реликвией. Каждая провинция хотела подарить образец своего народного промысла. Если бы Романо мог сохранить все эти дары, он был бы обеспеченным человеком до конца своей жизни. Но подарки были отданы на благотворительные цели. Ракеле сказала тогда мужу: «Ты как озеро, в которое со всех сторон поступают потоки воды и которое затем отдает их рекам и ручьям, вытекающим из него». Подарки — хорошо, но они становятся еще ценнее, если их умело раздать… Так и произошло. О подарках Муссолини до сих пор говорят в Италии. Я видел керамические вазы, которые дарили Муссолини гончары. Они выставлены в одном из музеев Аккуилы в области Абруцци.

В ознаменование рождения Романо итальянский флот впервые зажег трехцветный маяк. С тех пор до самой войны он горел на вершине башни в Рокка делле Камипате, освещая своими вращающимися лучами долину Романьи, Адриатическое море и самые дальние вершины Апеннин…

ВИЛЛА ТОРЛОНИЯ

В 1929 году в семье Муссолини произошли два события, значительно изменивших семейную жизнь.

Первое событие: Ракеле объявила Бенито, что у них будет пятый ребенок. На это дуче незамедлительно ответил: «На этот раз это должна быть девочка. Девочка после трех мальчиков». И действительно, родилась девочка. Это произошло также в Карпене. Вот что записала Ракеле Муссолини

3 сентября 1929 года.

«В тринадцать часов родилась девочка. Мы еще не выбрали имени для нее. Бенито, приехавший из Рима, сказал мне, что он уже думал об этом и решил назвать ее как мать Анна-Мария. И вот уже это имя было сообщено агентству «Стефани». Он говорит та коке, что подыскивает дом в Риме, где мы могли бы жить все вместе. «Я хочу в часы моего досуга быть с моими детьми». Он описывает несколько вилл, предложенных ему самими владельцами сразу же, как только стало известно о его желании. Но у всех у них есть какие-то изъяны, о некоторых даже предупреждает полиция. Когда Муссолини жил один, он довольствовался одними возможностями, по теперь, собираясь обосноваться с семьей, он выдвигал гораздо больше требований.

В конце октября он сообщил, что нашел дом, который мог бы нам подойти. Это — вилла Торлония, предложенная самим принцем Джованни. (Бенито там уже жил какое-то время.)

Светлое здание в неоклассическом стиле находится и сейчас в квартале Номенаито и в пору цветения выделяется на фоне зелени прекрасного парка. Рядом с виллой — другие здания, объединенные с главным аллеями со статуями и обелисками. Там есть небольшое озеро, окруженное лужайками и кустарником. Огромные сосны на берегу, их стройные стволы и шапки возвышаются над остальным ландшафтом.

Ракеле Муссолини с детьми переехала в Рим 15 ноября. 1 декабря 1929 года она записала в свой дневник следующее.

Мы уже пятнадцать дней в Риме. Парк как будто специально создан для спокойного отдыха. Здесь полно уголков, позволяющих в тишине предаваться своим мыслям, а как разнообразна растительность. Имеются тут и большие оранжереи, маленький летний театр и флигель, где обосновался наш хозяин, который, кажется, в самом деле доволен, пригласив нас к себе и окружив всяческим вниманием.

Здесь Муссолини любил конные прогулки по парку, ездил на велосипеде и принимал участие в играх детей. Он хорошо играл в теннис, тренировался у знаменитых игроков. Когда он и дети играли в футбол, все опасались за стекла веранды. Их частенько разбивали. В те часы, когда семья собиралась дома, он не отказывался сыграть партию в карты, иногда в кегли или на бильярде.

Бенито страстно любил животных, особенно лошадей. У него были очень красивые лошади: гнедой Нед, белая Авриль, подарок англичан, и великолепный Фруфру, которого он объездил в Триполи. Мусульмане подарили ему еще и исламскую саблю. Бенито давал своим лошадям кусочки сахара и как-то раз воспользовался этой приманкой, чтобы заставить Фруфру подняться по ступенькам главного входа. (Некоторые из этих лошадей были украдены после 25 июля 1943 года. В Риме крали все, у всех и всегда.)

На вилле Торлония всегда было много собак. Самым любимым был пес по кличке Карло Карлоттипо, проживший четырнадцать лет. У принца Торлония был толстый старый кот, который замерз в суровую зиму

1944 года. Была и другая кошка, породистая, ее подарил Ракеле английский лорд. Были и дикие животные, даже хищники, привезенные разными людьми. Эти животные какое-то время жили на вилле, а потом Бенито отправлял их в римский зоопарк, что был неподалеку. У двух львов по имени Рас и Италия родились трое львят. Они играли с детьми, как котята. Эдда привезла из Бразилии ягуара. Бенито какое-то время держал в своем кабинете привязанную пуму, от нее потом пришлось избавиться, так как однажды ночью ей удалось отвязаться, и она стала разгуливать по комнатам, не испугав, впрочем, никого. В парке приютили большого королевского орла. Жили на вилле также обезьянка Коко, олень и две газели, подаренные во время путешествия в Ливию. От этой пары животных, которые скоро умерли, родилась малышка газель, и дети стали звать ее почему-то Юпитер-Йовис. Это животное смогло приспособиться к климату и среде, может быть потому, что родилось в неволе. Еще здесь жили сокол, маленькие попугайчики, канарейки, черепахи Биби и Бобо (Бенито их не любил), два грациозных пони, прибывших также из Англии в качестве подарков Бруно и Романе Из Чили прислали одного за другим двух орлов-кондоров…

Второе событие.

…С давних пор между Бенито и Костанцо Чиано завязалась дружба, прошедшая испытания на прочность и верность во время кризиса после дела об убийстве Маттеотти. Со временем они стали дружить домами, и дружеские отношения увенчались помолвкой старшей дочери Эдды с сыном Чиано, Галеаццо. Он был далеко не первым претендентом на руку и сердце Эдды, которой исполнилось тогда восемнадцать лет. Незадолго до помолвки у нее был романчик с сыном романьольского промышленника Орсо Манджели. Молодые люди познакомились во время путешествия по Испании и встречались на даче в Риччоне. Как-то вечером молодой человек медлил, не уходил, испытывал, по всем признакам, большое смущение. В конце концов он попросил Муссолини-отца поговорить с ним с глазу на глаз.

Как бы между прочим он задал вопрос о размере приданого Эдды. «Ее приданое? — переспросил удивленный Бенито. — У моей дочери ничего нет, как нет ничего у меня!» Посрамленный воздыхатель удалился и больше не показывался. Муссолини, к огорчению Эдды, не пускал больше жениха на порог…

Муссолини благосклонно отнесся к помолвке Эдды и Галеаццо Чиано. Свадьба была назначена на 21 апреля 1930 года. В канун дня рождения Рима. В честь свадьбы состоялся прием; по этому поводу в дневнике Ракеле записано:

Вся вилла Торлонин была украшена цветами и походила на большую оранжерею. Замужество Эдды казалось мне почти невероятным событием. Настолько моя дочь была еще молода! До сих пор она была ребенком. Спортивная, независимая, излучавшая жизненную силу, Эдда казалась недостаточно взрослой для замужества. Церемония бракосочетания должна была состояться через два дня. На приеме присутствовали видные итальянские и зарубежные деятели, весь дипломатический корпус. Обращаю внимание на жену дипломата из России: она буквально усыпана драгоценностями, на ней дорогая меховая накидка, которая, наверное, должна напоминать о далекой снежной Московии здесь, под нашим теплым весенним солнцем. Не прекращается поток цветов и подарков. Прислуга говорит мне, что уже некуда ставить букеты, я посылаю четыре автобуса, доверху заполненные цветами, в церковь и на военное кладбище Верано. Перед началом приема мы сфотографировались в саду: я, Бели-то и пятеро наших детей.

24 апреля 1930 года

В церкви Сан Джованни на Номентане был совершен обряд бракосочетания. Свидетели со стороны Эдды — принц Торлония и заместитель государственного секретаря Дино Гранди. Присутствовали самые влиятельные политические деятели Италии, все родственники и друзья. Всего около четырех тысяч человек. Но мое внимание сосредоточено на бледном лице Эдды, я смотрю на нее со смешанным чувством любви и печали, потому что знаю: я теряю ее, по крайней мере в главном. Мне приходило па память все ее детство; тогда, еще совсем крошкой, она была единственной опорой в нашей беспокойной жизни. Я чувствую, что не могу молиться всем этим многочисленным мадоннам, улыбающимся мне из золотых окладов. Я только шепчу: «Господи, сделай так, чтобы она была счастлива». Бенито тоже взволнован. Я чувствую это по глубокой вертикальной морщинке, пересекающей его лоб. Он все время ищет мой взгляд, и мы понимаем друг друга.

Через несколько месяцев Галеаццо был назначен консулом в Шанхай, и молодая чета уехала в Китай. С годами любовь Бенито к старшей дочери, столь похожей на него, становилась все сильнее. Но вести от молодых супругов доходили до Рима медленно. В 1931 году на свадьбе сестры Галеаццо с доктором Маджистрати появился друг семьи дуче — великий инженер Маркони. Он объявил приятное известие: «Скоро я предоставлю возможность поговорить с Эддой в Шанхае». Ракеле смогла оцепить гений этого великого изобретателя в применении к практической жизни, когда, благодаря ему действительно смогла поговорить с Эддой, которая ждала ребенка, и возможность пообщаться с нею через тысячи километров была большим утешением и радостью.

Несколько месяцев спустя, 1 октября 1931 года, Бенито прибежал в комнату с телеграммой в руке: «Мы состарились, Ракеле, теперь мы — дедушка и бабушка!» — «Как?» — «Ну да, у Эдды родился сын! Фабрицио!»

Но это была лишь одна часть его жизни — семья. Другая была за оградой виллы Торлония. В палаццо Венеция, в разъездах, везде, где был слышен его голос… И где его слушали…

На события и личности Муссолини смотрел только с одной позиции: насколько все выгодно ему. Правда, в публичных выступлениях он слово «я» умело заменял на слово «Италия», и все получалось громко и гладко. Во всем он считал себя первым и главным. На первых порах даже во взаимоотношениях с Германией. «Если немцы хотят избежать непростительных ошибок, то они должны смириться с тем, что правильный путь указывать им буду я. Нет никаких сомнений, что в политике я разбираюсь лучше, чем Гитлер» (дуче это не доказал, уйдя из жизни вместе с Пстаччи на двое суток раньше фюрера и Евы Браун).

Но в начале 30-х годов он мыслил, а иногда и высказывался с позиций приоритета, единовластия на Олимпе итальянского фашизма. А в мире было два Александрийских маяка — Он и Гитлер. (Но Он все-таки раньше, выше и ярче.)

Лишь одну опасность видел перед собой Муссолини — это опасность мирового коммунизма. «Я всегда считал, что только сломив гордыню большевизма (и это еще до марша на Рим в октябре 1922 года), фашизм станет бдительным стражем нашей (европейской) политики. А Италия (пусть пока) монархическая, займет достойное ее престижа, блеска и истории место в Европе и мире».

Что же касается короля, династии Савойских, у Муссолини было свое определенное мнение. Савойские, плохие или хорошие — это не имело значения, — они устраивали Муссолини, ибо в конечном счете заискивали перед ним, служили его целям. А он, Муссолини, «правильная натура», не спешил с переделкой конструкции, думал о величии Италии в рамках новой Великой Римской империи, с видимым уважением относился к Ватикану, церкви и королевской династии Савойских.

МОСТЫ ИЗ ПРОШЛОГО ЧЕРЕЗ НАСТОЯЩЕЕ В БУДУЩЕЕ

С герцогом Амедео д'Аоста — представителем интересов династии Савойских в Риме — я знаком многие годы. С известным итальянским фотокорреспондентом Марко Спада, создающим фоторепортажи о главах всех царствующих и нецарствующих династий, имел честь обедать с герцогом в его фамильном поместье под Ареццо, примерно в 70 километрах южнее Флоренции.

Бывший морской офицер, высокий, статный, большой поклонник традиций всех флотов мира (включая и российский), герцог д'Аоста — один из лидеров монархического движения в Италии, хотя в реальность и, больше того, в необходимость восстановления монархии на Апеннинах давно не верит. Но он вынужден выполнять все почетные функции «связующего звена» Савойских в Италии, быть представителем большой королевской семьи, не являясь прямым наследником по бывшей правящей ветви, для которой в конституции Италии есть статья 13. Она запрещает монархам, их детям и внукам (не указано до которого колена, но только по мужской линии) находиться на территории Италии.

Герцог Д'Аоста с точностью «незаинтересованного историка» рассказал мне, как 2 июня 1946 года (без его участия) монархисты проиграли, собрав 45,7 процента голосов (10 719 тысяч бюллетеней — за монархию; 12 717 тысяч — за республику; 1,5 миллиона листов для голосования были признаны недействительными). Не помогло монархистам, что они всего три года назад предали Муссолини и победили в войне.

12 июня в Квиринальском (прежде королевском, ныне президентском) дворце состоялся последний ужин Умберто II Савойского и его супруги Марии Жозе. Караул несли кирасиры полковника герцога Джо-ванни Сфорца (миланский род) и гренадеры из «малой гвардии».

13 июня во второй половине дня король с семьей и свитой отправился на аэродром в Чампино, где его ждал самолет. Лайнер сделал прощальный круг над Римом и улетел по открытому коридору в Португалию.

Минуло более чем полвека. Нет ни одной европейской страны, кроме Италии, куда бы в той или иной форме не вернулись наследники (близкие и дальние) бывших монархических династий. Последний пример Италии подала Австрия, «реабилитировавшая» Габсбургов, и, видимо, весьма успешно. Но исторических аналогий проводить не следует. Развал австро-венгерской империи и падение династии Габсбургов в 1918 году были результатом поражения Вены в Первой мировой войне. Крах Савойских в Италии — не прямой результат разгрома фашизма Муссолини во Второй мировой, а следствие постепенного «полевения» Италии, отказ от репрессивных методов руководства итальянским обществом, результат демократизации страны. Но следы последнего короля из династии Савойских Умберто II, правившего всего 34 дня, и его супруги Марии Жозе, так называемой «майской королевы» или «королевы одного месяца» (она жива по сей день), не выпадали из поля зрения историков, итальянских политиков, как республиканцев, так и монархистов, привлекали внимание исследователей, все еще отрабатывающих свое отношение к влиянию монархов из династии Савойских и их наследников на развитие вчерашнего (55 лет назад) и сегодняшнего положения на Апеннинах.

Так или иначе до сих пор родина пока не пустила обратно бывших суверенов и их наследников.

А ведь речь-то идет реально о судьбе всего… двух физических лиц: 60-летнего принца Витторио Эмануэле и его сына, пока холостяка, все собирающегося жениться, 27-летнего Эмануэле-Филиберто — прямых наследников монархов по мужской линии. Женщинам Савойских, начиная с «майской королевы» Марии Жозе, жившей в Мексике, а теперь в Швейцарии, ее дочерям — Марии Габриеле (58 лет), Марии Беатриче (55 лет) по домашнему прозвищу Титти и младшей Марии Пия, а также невестке Марине Дориа (62 года) — было разрешено вернуться в Италию уже в начале 90-х годов. Но гордая итало-бельгийка Мария Жозе, находившаяся в номере-люкс 614 брюссельского отеля «Руаяль Виндзор», ответила, что вернется в Италию только вместе со своими мужчинами, и этой позиции не изменила в свои преклонные 95 лет…

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРИИ ЖОЗЕ — «МАЙСКОЙ КОРОЛЕВЫ» И ЗАПИСИ О НЕЙ

— Я была третьей дочерью бельгийского короля Альбера I и королевы Елизаветы. Детство прошло в двух шагах от Брюсселя, в королевском замке Ласкен. Последний раз побывала в Брюсселе в 1993 году на похоронах племянника — короля Бельгии Бодуэиа. Собралась вся большая семья.

Врачи не рекомендовали Марии Жозе отправляться в Европу, но экс-королева пренебрегла этим советом. «Долг сильнее…»

— Для «майской королевы», обладающей удивительным спокойствием и выдержкой, это было явным перенапряжением, — говорила дочь Титти. — Но мама сумела все выдержать, только курила больше обычного («стаж» курения более 70 лет).

Хранительницей архивов и всех сведений о Савойских считают Марию Габриэлу, которой отец, король Умберто II, передал все важнейшие документы семьи и итальянского государства.

Все Савойские считают себя литераторами, вели и ведут дневниковые записи, но публикуют лишь немногое и редко. Мария Беатриче вела дневники в Мексике, когда рядом была Мария Жозе, но сейчас это занятие ей наскучило, хотя работу над книгой об Амедео II — первом короле Савойских в Королевстве Обеих Сардинии она не прекратила. Особое удовлетворение доставляют сведения о том, как ведет любовные дела племянник — принц Эмануэле-Филиберто, а также о том, как его отец Витторио продал на Восток 600 вертолетов. Наследные принцы, правда неправящих династий, не брезгуют торговлей, в данном случае авиационным бизнесом (особенно Савойские прежде уважали фирму «Фоккер»).

Но главные записи о матери. Когда Мария Жозе приехала в Брюссель, ей прислуживали мексиканцы Марта и Хорхе. Они носили по комнатам в отеле огромную корзину с цветами. В них была воткнута изысканная королевская визитная карточка от короля Альбера и его жены — итальянки из Калабрии Паолы. Вот надпись на карточке: «Дорогая тетя! Добро пожаловать!» «Вспомнили, что я — тетя бельгийского короля, — радостно заметила Мария Жозе, никогда ранее не видевшая ни Альбера, ни королеву Паолу. Встреча состоялась в центре Брюсселя.

А что же Мария Беатриче? Она вместе с супругом — аргентинским дворянином дипломатом доном Луисом Рейна Корваланом вернулась в Мексику и мечтает совершить путешествие в Россию. Оставшиеся годы она готова прожить только в Нью-Йорке.

Но вернемся вновь к «майской», или 34-дневной, королеве. Мария Жозе прожила четыре года в Мексике у младшей дочери Марии Беатриче, затем неожиданно, не предупредив даже Марию Беатриче, перебралась к другой дочери — Марии Габриеле в виллу под Женевой на берегу озера, где за ней преданно ухаживает мажордом Алонсо. На коленях Марии Жозе удобно устроился пес — барбончино по кличке Мими. Мария Жозе на черной легкой каталке часами просиживает у окна перед балконом, рассматривает экзотические растения в саду. Третья дочь Марии Жозе — Мария Пия «держит нейтралитет» и редко пишет матери из Парижа.

— Больше всего люблю путешествовать, — утверждает экс-королева. — Страсть к путешествиям у меня в крови. Моя мать королева Елизавета Бельгийская в 75 лет посетила Россию и Китай. Мой отец Альбер I исследовал течение Амазонки. А я? Мне тоже довелось поездить и полетать. Знала я и страсть Савойских к автомобилям. С 1899 года монархи Савойские первыми среди суверенов сами сели за руль автомобиля в Кастель Порциано. (Сохранилась фотография, сделанная по распоряжению Умберто I адвокатом, впервые снимавшим в 1898 году Туринскую Плащаницу. Реликвия христианского мира принадлежала тогда Савойским.)

— Летать на аэроплане начала и десять лет, еще до Первой мировой войны. Отец, бельгийский король Альбер, пустил меня з кабину самолета и велел запустить мотор. Все дрожали от страха. Кроме меня, — говорит 95-летняя Мария Жозе.

Из «исторических» воспоминаний «майской королевы» в газеты и журналы изредка попадают ее несистематизированные «интервью» о временах Второй мировой войны, когда ома и супруг были готовы начать сепаратные переговоры с англо-американцами за спиной короля и Муссолини. Еще в 1942 году наследный принц Умберто и Мария Жозе в Ватикане зондировали пути выхода из войны, и удивительно, что их никто не выдал. Знал о настроениях Марии Жозе и муж старшей дочери Муссолини — министр иностранных дел граф Чиано. На всех допросах и на встрече с дуче он ни разу не упомянул имя Марии Жозе.

Самой верной подругой Марии Жозе была в течение тех лет и последней четверти века Жанин Роша. Теперь ее нет, и экс-королева до сих пор переживает утрату.

«Это — моя главная боль после ухода из жизни в 1983-м супруга Умберто… А ведь мы столько сделали вместе! А сколько еще могли бы сделать? Вы знаете, мы даже замышляли убрать Бенито Муссолини в 1943–1945годах. И сделали бы это, если бы… история распорядилась иначе. Но история — хозяйка времени и мира. Она решила иначе…»

История с арестом Муссолини 25 июля 1943 года на вилле Савойя рассказывается за прошедшие почти пятьдесят семь лет всегда по-разному. Одни говорят, что это был заговор, в котором участвовал и король, предавший дуче. У других более спокойное мнение: король знал, как и сам дуче, о готовящемся заговоре заранее, не менее чем за две недели, но ни тот, ни другой ничего не предпринимали. Король выжидал и, конечно, не был готов, что арест Муссолини произойдет именно на его вилле, сразу после их конфиденциальной встречи и последнего объяснения. Король, прощаясь, тепло пожал руку дуче и вряд ли кривил душой: он не был актером. Но факт остается фактом. Дуче был арестован на королевской вилле.

Ракеле в своих дневниках в записях от 25 июля 1943 года вела повествование сумбурно, без политических оценок, не анализируя позиций сторон и тем более ни в чем не обвиняя и не упрекая короля. Она словно фотографировала события, следила за всем каким-то мечущимся взглядом. Вот ее изложение цепи событий.

Утром 25 июля я проснулась после короткого беспокойного забытья. Муссолини уже был на ногах. Пришел доктор Пойди, чтобы сделать укол. Бенито отказался. Он очень спешил. Покинул виллу Торлония, отправился в палаццо Венеция.

В обед Бенито объявил, что во второй половине дня поедет к королю. Мы не имеем права нарушать договор с Германией, идти на перемирие, как того желает Большой совет. Король даст полномочия, чтобы задержать предателей.

Он уехал. На вилле Торлония не прекращали звонить телефоны. Часов в шесть вечера приехали автобусы и забрали всю охрану, оставив лишь одного полицейского и двух телефонисток. Все — без оружия. Вилла Торлония оказалась незащищенной. Здесь поднялся невероятный хаос. Проникали какие-то люди, что-то кричали. Какая-то странная женщина рассказывала о Кларе Петаччи — любовнице дуче.

Волнение усиливалось. Слава Богу, что дети были в Риччоне, и опасаться приходилось пока только за судьбу Муссолини.

Только через два дня принцесса Мафальда де Ессе по большому секрету сообщила, что Бенито жив и здоров, но появится, видимо, нескоро. Он арестован.

Затем на виллу Торлония въехало сразу несколько бронемашин с солдатами. «Мы должны провести обыск, — объяснил офицер и добавил: — Здесь, наверное, много разного добра. Надо проверить и увезти». (Куда — не уточнил.)

А дальше офицер поразил жену Муссолини словами: «Сегодня утром в Милане арестована супруга Муссолини. Собиралась бежать в Испанию с чемоданами, полными мехов и драгоценностей…»

Ракеле только улыбнулась и сказала офицеру: «Ищите, и вы здесь много найдете мехов. Даже бегающих и живых…»

Другие версии исходили от многих, кто был участником или отдаленным свидетелем событий конца июля 1943 года, и поэтому основная линия обрастала самыми невероятными деталями. Они придавали благородство поступкам одних отражали предательство, отречение, продажность других. Но при всех вариантах проигравшим был один: Муссолини.

Вот как описывает эти события английский журналист Кристофер Хибберт — участник боев за освобождение Италии. Его изложение фактов и аргументация обоснованны и достоверны, но нельзя, на мой взгляд, в документально построенном произведении «кавычить» прямую речь и додумывать за двух политических деятелей — за Муссолини и за короля, — которые говорили между собой с глазу на глаз и не вели стенограмм или «записей беседы». Описание Хибберта выглядит правдоподобно и логично. Главный же итог известен: Муссолини был арестован. Король чувствовал себя неловко. И потому, что все произошло на его вилле «Савойя».

«Мой дорогой дуче, — говорил король. — Дела идут совсем не так хороню. Положение очень серьезное. Италия лежит в руинах. Армия полностью деморализована. Солдаты не желают воевать. Альпийские стрелки начали петь песни о том, что больше не собираются сражаться за Муссолини. А вместо припева кричат: «Покончим с Муссолини, погубившим солдат-альпини».

«Тогда все кончено, — прошептал трижды Муссолини и уже громко произнес: — Если ваше величество так считает, я представлю заявление об отставке». На что король ответил: «Я безоговорочно приму Вашу отставку с поста главы правительства».

Далее Муссолини покинул виллу уже не со своей, а с «чужой охраной». С ним сели в машину офицер, три карабинера и двое полицейских с автоматами. Все были в штатском. Муссолини и не пришло в голову, что он арестован… Через полчаса он уже понял все…

Но к этим событиям июля 1943-го мы еще не раз вернемся.

МОСТЫ ВРЕМЕНИ. СОКРОВИЩА ИТАЛЬЯНСКОЙ КОРОНЫ

Из всех неправящих династий в Европе самой богатой, но не использующей свои сокровища из так называемых «моральных и этических соображений» остается династия Савойских. История такова: король Умберто II 5 июня 1946 года приказал министру королевского дома Фалконе Лучиферо забрать из сейфа № 3 Королевского дворца все драгоценности и положить эти богатства в «Банка д'Италия» на римской улице Национале. При этом он сопроводил приказ таким замечанием: «Эти богатства принадлежат не мне, королю Италии, а всей исторической королевской семье Савойских. Это — запас прочности короны. И я не имею морального права вывезти его из Италии».

Теперь эти сокровища оцениваются во многие миллиарды лир. Вот их «скромный перечень», составленный министром Лучиферо: 12 900 бриллиантов, 2000 жемчужин…» И далее: «Только в одной диадеме блистали 541 бриллиант и были заложены 72 жемчужины; в двух золотых браслетах — 940 бриллиантов. В двух колье 664 бриллианта, брошь-полумесяц с 98 бриллиантами, заколки с 60 бриллиантами…»

Возникает вопрос: почему об этих богатствах, хранящихся в центре Рима, никто не знает, почему за минувшие полвека не писали о них журналисты, не организовали ни одной «познавательной выставки», которые так любят в Италии? И наконец, знал ли обо всех сокровищах Муссолини?

Вопросов возникает множество, но ответ очень короток: итальянское государство не пыталось конфисковать это королевское имущество, а семья Савойских не требовала их возвращения и пересылки к себе за границу, перевода средств в швейцарские банковские сейфы и т.д. Муссолини о сокровищах короны знал. Де-факто эти богатства принадлежат Италии. И они — в Италии!

О де-юре спор не ведется и никогда не начинался. Хотя де-юре это богатства итальянской короны.

Все оставалось на своих местах, даже страховка на ценности выплачивалась лондонской компанией «Ллойд» по договору от 1900 года, когда его подписан еще Умберто I незадолго до гибели от руки анархиста в Монца…

НОЧНОЙ ЗВОНОК

…В четверг, 11 декабря 1997 года в 5 часов 45 минут зазвонил телефон в небольшой квартире в Нью-Йорке на Манхэттене. Там в течение двух недель находился «наследник престола» — принц Витторио Эмануэле с женой Мариной Дориа. Звонили из Рима. На другом конце провода — национальный секретарь Итальянской монархической федерации Серджо Боскиеро. Он сообщил: «Ваше высочество! Блестящая новость! В парламенте проголосовали за ваше возвращение в Италию. В палате депутатов «за» 316 голосов из 630; в сенате 163 голоса из 315 в вашу пользу!»

Оставалось добавить: «Едем, возвращаемся!» Но этого пока не последовало. Где-то в Швейцарии вблизи итальянских границ находится с друзьями внук последнего короля Умберто II, перед своей виллой в Женеве раскатывает на мотоцикле предприниматель Витторио Эмануэле; готова поделиться воспоминаниями Мария Жозе — последняя итальянская королева… Но в чем помеха? И откуда она взялась, эта помеха?

Об истинной сути помехи говорить не принято. Никто не знает, какие будут политические последствия от возвращения Савойских в Италию, 1де монархисты не утратили свои корни. А видимые предлоги — «тормоза» выставляются самые разные. Например, в Риме ждут, что Савойские вернут стране пропавшие архивные документы, вывезенные за границу в 1946 году. Особенно интересуют материалы 1918–1945 годов — период Муссолини, колониальные захваты, роль Италии в начале Второй мировой войны, завершение войны на стороне союзников и т.д. Только, мол, Савойские знают, как «ломались карты», Италия переходила из одного стана в другой…

Но документы эти по неизвестной причине исчезли. То ли часть их «потеряла» в Женеве дочь Умберто II Мария Габриэла, на которую возлагалась ответственность за сохранность архивов, то ли их уничтожил сам экс-монарх Умберто II, считая их «-никому не нужными»… Ответы на эти вопросы отсутствуют, хотя, но мнению социологов, они помогли бы залечить «исторические раны», ускорить отмену статьи 13 Конституции и дать возможность Савойским официально вернуться на территорию Италии. Принц Витторио Эмануэле по-прежнему пишет послания в Рим, рассчитывает получить дозволение вернуться в столицу, но воз (коли нет кареты) и поныне там же, в Швейцарии, откуда и близко, и далеко до Италии. Близок локоток, но…

О прадеде принца Витторио Эмануэле III в семье ходят легенды. Ему ставят в особую заслугу факт долголетия (44 года) на итальянском троне и то, что он — третий в Европе (после королевы Виктории в Англии и Франца-Иосифа в Австрии) по времени пребывания на престоле. Старику в семье прощается все: и все несчастья, в которые вместе с Бенито Муссолини он вверг итальянский народ, и назначение дуче первым фашистским премьер-министром, и расправа с демократическими принципами, и запрет политических партий, и африканские походы, захват Албании (вместе с короной), агрессия против Эфиопии, Греции, Югославии, пакт с Германией и Японией, вступление во Вторую мировую войну на стороне Гитлера…

СВЕДЕНИЯ ИЗ АРХИВОВ САВОЙСКИХ, КОТОРЫЕ ХРАНИЛИСЬ В СЕЙФЕ БЕНИТО МУССОЛИНИ

Род Витторио Эмануэле III Савойского восходит к двенадцатому веку, сам же король родился в Неаполе 11 ноября 1869 года. 11 августа 1900 года, когда он появился на борту яхты «Ела» («Елена». Так же звали его супругу — дочь короля Черногории), он узнал о трагической смерти отца Умберто I, стал королем Италии, присягнул на верность народу и сенату. Как считают многие биографы Витторио Эмануэле III, он мог бы в равной мере быть и «легким королем», и «ретивым социалистом», и «покладистым республиканцем». Но он стал тем и получил то, на что был обречен историей, а для Муссолини — просто предателем. 9 мая 1946 года он окончательно отрекся от престола в пользу сына Умберто и выехал на пароходе из Неаполя в Египет, в Александрию, где и скончался от тромбов 28 декабря 1947 года на руках супруги — экс-королевы Елены. (Был захоронен в кафедральном соборе Святой Екатерины в Александрии.)

Уинстон Черчилль оставил о короле Италии такую строку: «Нельзя сказать, что Витторио Эмануэле для нас — ноль. Его имя дискредитировано. Он слишком долго поддерживал Муссолини…»

В остальном Витторио Эмануэле III был сложной политической фигурой. Он не имел друзей и не искал ничьей дружбы. Сумел воспитать сына в королевском духе. Это был «принц, наполненный шармом, красотой, элегантностью». А еще, страдая от страсти ко всему грандиозному, он любил видеть сына на коне, во главе 92-го пехотного полка. И вообще его понимание красоты сводилось к фразе: «Легко сойти за умного, если ты красив, молод и богат». Эту фразу о короле и принце повторял дуче.

От своих родственников король требовал безоговорочного подчинения. Он не терпел никаких скандалов, шуток, сплетен, анекдотов. Женщины в доме Савойских и прежде не имели права на собственное мнение. Витторио Эмануэле III не ломал этого правила, но своей супруге Елене дозволял высказывать любые критические слова.

ДИКТАТОРЫ ИЗ «КОСТЮМА ЦЕЗАРЯ»

В интервью международным журналистам Бенито Муссолини как-то изложил свой взгляд на роль политического лидера, главы правительства (он предпочитал называть себя главой правительства, кабинета, но никак почему-то не премьер-министром), главы государства. Оказывается, «лидер не может иметь ни равных, ни друзей и никого он не должен отмечать своим доверием». А если попадался очередной друг-«халиф», то «на час»… В советах он не нуждался, чужое мнение воспринимал придирчиво, предвзято, с недоверием, считал, что каждый собеседник преследует свои интересы, идущие в противовес его собственным. И он был недалек от истины. Но не так ли мыслили и другие диктаторы на Западе и Востоке? От Гитлера, Сталина до Мао Цзэдуна. Все они из «костюма» Цезаря. Только одинаковые по сути костюмы шились по-. разному…

Во всем Муссолини желал видеть дисциплину, которая, по его мнению, в государственном масштабе могла бы легко заменить мозги (чужие, конечно). От чисток внутри административного аппарата он отказался, полагая, что «чистки» не расширяют, а сужают основу власти. Фашисты часто торопили события, сетовали, что их люди к 1925–1926 году составляли всего 15–17 процентов в госслужбах. Муссолини выслушивал эти «кадровые жалобы» и успокаивал: «Те, кто нам не нужен, отпадут сами по себе, как осенние листья. Зачем напрягать мускулы и порождать врагов? Мы сделаем так, что все окажутся или в наших рядах, или вместе с нами. И приказ будет не формальным, чем-то обязывающим только выполнять, а внутренней потребностью безоговорочного подчинения человека, не допускающего обсуждений, исключающего всякие сомнения. А если это не прививается, то «клиенту» необходима хирургическая операция, и ничего страшного, если в результате последует летальный исход.

Дисциплина — как религия, отступников не прощает, сомнения выкорчевывает. Вспомните даже великих Савонаролу, Галилея, Джордано Бруно и многих других. Как с ними расправилась церковь. Почему государство должно поступать иначе?» В конце 1925 года один парламентарий слегка пошел против Муссолини, против присвоения ему титула «главы правительства» и сразу был «поставлен на место»: осужден на пять лет тюремного заключения. Могло быть и хуже: он ведь посягал на честь и достоинство главы правительства.

Под главу правительства подстраивались все службы, законодательство, исполнительная и судебная власть. Фашизм проповедовался как главный фактор, определяющий умонастроения людей XX и последующих веков, а первое двадцатилетие должно было заложить огромные камни фундамента не только новой «Великой Римской империи», но и всего мира. Ни больше, ни меньше. Но при закладывании «камней» никто не должен быть рядом. Если чья-либо репутация начинала расти и заслонять даже частично Муссолини, новую популярную личность быстро делали непопулярной. Козлов отпущения или кандидатов в «надутые шары», из которых выпускают воздух, в Италии всегда легко и умело находили. Сам же дуче должен был оставаться непогрешимым.

Правда, одного никогда не умел Муссолини — это подбирать «нужных людей», которых он менял «как перчатки». На международной арене диктаторов — «злых гениев», способных, как Муссолини, бездарно заниматься подбором кадров, в ту пору не было, и так могло бы продолжаться до конца XX века. Он быстро научился оценивать и ценить разную лесть и сразу принимал в штыки тех, от кого веяло внутренней силой, духом противоречия, чувством собственного достоинства. Когда в 1926 году, видимо подражая Наполеону, Муссолини решил учредить Итальянскую академию для координации и направления итальянской культуры (кто только из диктаторов и «демократов» не занимался безуспешно этой сложной формой деятельности: и Сталин, и Мао, и Хрущев, и Брежнев, и другие), первую «шеренгу академиков» выстроил он сам. Но когда академики, включая известного драматурга Пиранделло, осмелились обратиться к дуче с просьбой подобрать достойных членов в свои отделения, Муссолини немедленно выразил свое несогласие. А Эйнштейна через несколько лет он открыто назвал мистификатором, агентом коммунизма, упрямым евреем и шпионом. Кое-что из этого «набора» определений, возможно, имело отношение к гению, но в очень малой степени. Отрабатывалась одна знакомая «научная позиция»: все открытия во всех областях первоначально делались в Италии и итальянцами, а уже затем расходились по всему свету. Понятно, как и почему инженер Маркони стал одним из «приближенных от науки» Муссолини.

На внешней арене Муссолини, беспрестанно делая агрессивные заявления, хотел выглядеть «миролюбцем», который вынужден отбиваться от тех, кто на него нападает. Кто-то сказал, что собаку обвиняют за то, что она укусила, но почему не узнать причину? Может быть, на собаку замахнулись палкой, и она так отреагировав? Так что не ходите по дорогам Европы с палкой, вблизи от границ или вдали от Апеннин. Муссолини даже желал за свое миролюбие (в частности, на Локарнской конференции) получить Нобелевскую премию мира. Не дали. Потому что «не поняли величия» дуче. Но это не помешало Чемберлепу, министру иностранных дел Англии, назвать Муссолини «замечательным человеком, работающим не покладая рук для величия своей страны».

Супруга Чемберлена вышагивала в жакете с фашистским значком на лацкане. Уинстон Черчилль, приехав в Италию в 1927 году, не скрывал своих настроений и заявил, что «если бы он не был иностранцем, то с удовольствием бы надел и не снимал с себя черной фашистской рубашки». Позже Черчилль развил это свое заявление на пресс-конференции: «Муссолини печется только о подлинном благе своего народа, а все остальное не имеет для него никакого значения. Если бы я был итальянцем, то беззаветно бы последовал за вами с начала до конца в триумфальной борьбе со все пожирающим, неукротимым ленинизмом».

Муссолини пели льстивые «песни» Ллойд Джордж, Франц фон Папен, Бриан, называвшие дуче «великим государственным деятелем», «величайшей политической фигурой, личностью XX века». Кое-кто пытался, к удовольствию Муссолини, сравнивать его с Наполеоном, а фашизм называли «образцовой формой государственной власти». Но из всех лидеров выделялся Черчилль, начавший переписку с Муссолини в 1926–1927 годах и в 1943 году нацеливший отдельные службы своей разведки на поиски этих писем. Некоторые послания Черчилля были найдены и вывезены в Лондон, где они исчезли бесследно…

Муссолини и итальянская промышленность, гражданская и военная, делавшая гигантские шаги, находились, понятно, в поле зрения иностранных разведок, как союзной германской, так и противника — англичан, французов, американцев и других.

Но и спецслужбы итальянских фашистов были активными участниками этой сложной игры. «У кого больше и лучше работает разведка, тот ближе к будущей победе», — говорил Муссолини, и Италия модернизировала производство оружия, делая упор на обновление флота, авиации, бронетанковых сил и артиллерийских орудий.

Муссолини утверждал, что и сам он был близок к разведслужбам. Был или не был, не доказано, но он якобы несколько раз встречался с самой Мата Хари (только в 1999 году были обнаружены документы, в соответствии с которыми у супершпионки были два любовника-итальянца, но, не исключено, был и третий. Им якобы мог быть молодой Бенито Муссолини.

О связях Муссолини с Мата Хари упоминал Хемингуэй. О Мата Хари дуче говорил в 1930 и 1943 годах в самых разных контекстах. Они оба рождены под знаком Льва. Даже самые «слабые» Львы обладают притягательным излучением, которое наполняет и вдохновляет всех, кто оказывается в их поле влияния[6].

Даже в последний миг перед смертью Мата Хари влияла на тех, кто должен был нажать на курок винтовки.

Из расстрелявшего Мату Хари отделения солдат жив еще один сержант-парижанин. Старый воин охотно раздает интервью журналистам и заявляет, что уверен — не его пуля поразила красавицу-шпионку: он якобы стрелял выше чудесной головки и шеи, на которую был наброшен голубой шелковый платок.

Но вот некоторые сведения из других, более официальных источников.

МОСТЫ ИЗ ПРОШЛОГО В НАСТОЯЩЕЕ. МАТА ХАРИ, КАКОЙ ЕЕ ЗНАЛ ДУЧЕ

Ми-5 — британская секретная служба (Military Intelligence section 5) раскрыла специальное досье из 450 страниц, державшееся в тайне более восьмидесяти лет и составленное на голландско-немецкую шпионку времен Первой мировой войны Мата Хари.

В хороводе любовников-агентов, разведчиков, информаторов, доверенных лиц, друзей, прошедших через «покои» ловкой шпионки, — целый «интернационал». Долгое время считалось, что среди любовников Мата Хари, как ни странно, не было ни одного итальянца. И вот только теперь обнаружились итальянцы. Римский антиквар Рауль Толентино и армейский офицер, капитан, позже профессор Марианн. Последнему якобы принадлежит фраза: «Душа радуется от сознания, что ты был любовником великой шпионки и не был расстрелян вместе с нею и после нее…» О дуче в качестве любовника — ни слова.

Как попал в эту компанию будущий лидер фашизма, неизвестно. Но по дням сходится: дуче и Мата Хари были в одно и то же время в Швейцарии, Франции и Австрии. Так что все теоретически возможно, и нет оснований не верить самому дуче.

Тем более что Муссолини имел ошеломляющий успех у женщин разного возраста, различных социальных кругов и вкусов. Он их принимал и в шляпках с фиалками, и без, в роскошных платьях и в скромной рабочей одежде. И, думается, что ни он, ни она, если их встреча была возможна, не упустили бы шанса познакомиться поближе в одном из отелей Женевы, Цюриха или Мюнхена. Но это дело других историков и писателей. Мы же лишь кратко напомним историю Мата Хари.

Мата Хари — стройная, брюнетка. Она сочинила для себя биографию, которую иногда меняла, но старалась не повредить авантюрную канву.

Ее подлинные имя и фамилия — Маргарет Гертруда Зелле, или Целле, родина — Голландия. Родилась в очень благополучной бюргерской семье,- отец был шляпочником. В девятнадцать ей удалось заполучить в мужья капитана колониальных войск, вместе с которым она отправилась в Индонезию, где испытала непреодолимое влечение к сильному полу. Она настолько этим увлеклась, что ее муж, капитан Кэмпбелл Маклид от тоски и ревности стал впадать в сплошные запои. Развод был оформлен быстро.

Маргарет собрала свои нехитрые пожитки и отправилась в Париж. Она подобрала себе новые имя и фамилию — Мата Хари, что в переводе значит «Дневное око». Мата Хари сняла номер в роскошном Гранд отеле, где останавливались только очень богатые люди. После нескольких мимолетных любовных приключений она нашла того, кого искала. Богатый лионский фабрикант Гуимэ в одном из великосветских салонов собрал изысканное общество, перед которым и выступила со своими танцами Мата Хари.

Успех Мата Хари был ошеломляющим. И она пошла кочевать по салонам, концертным залам. Она, наверное, первой в мире показала поклонникам стриптиз. Ее танец с покрывалами завершался тем, что она оказывалась в финале совершенно обнаженной.

После фабриканта Гуимэ был шоколадный король Менье, потом наступила очередь наследных принцев, министров и генералов.

Естественно, на нее не могли не обратить внимание немецкая разведка и французское разведывательное ведомство. Мата Хари завербовала сотрудница немецкой секретной службы Шрагмюллер, известная под кличкой Фрау Доктор.

Мата Хари прошла специальную подготовку в разведшколе. Ее обучали тайнам шпионской профессии, а она, как утверждали осведомленные люди, соблазнила начальника школы.

После выпуска из школы для Мата Хари наступила полоса контактов с агентами, сбора сведений и… гастролей. Она снова с успехом выступала, у нее снова появились деньги. Утверждают, что она шантажировала высокопоставленных любовников, добывала шифры, план развертывания французской армии в случае войны, секретные материалы русского генштаба, выведала у влюбленного английского офицера время выхода крейсера с главнокомандующим на борту (он был потоплен немецкой торпедой) и т.д. Специалисты позже проверили перечень «подвигов» Мата Хари, и большинство из них оказались придуманными. Достоверно одно: в апреле 1916 года ее завербовал один из офицеров французской разведки капитан Ладу. Очевидно, Мата Хари посчитала, что ей по силам такая «двойная работа». Но она себя переоценила. В ее любовниках состояли уже, кроме прочих, шеф берлинской полиции, немецкий и французский военные атташе и, кажется, французский министр внутренних дел. Впрочем, утверждают, что она любила по-настоящему лишь одного человека — русского офицера. Капитана Маслова.

Англичане по чистой случайности приняли ее за разыскиваемую преступницу, а затем предупредили французов, что, по их сведениям, Мата Хари — немецкий агент.

Следствие было длинным.

Мата Хари расстреливали одиннадцать французских солдат — у кого-то из них ружье было заряжено холостым патроном, чтобы каждый из солдат мог считать, что это не он убийца… Она пришла на казнь в длинном платье, в модной тогда широкополой шляпе с вуалью. Отказалась от повязки на глаза и от того, чтобы ей связали руки.

Ее поразили три пули…

ВЕРИТЬ И ПОВИНОВАТЬСЯ

Муссолини часто вспоминал о Мата Хари и сожалел, что она работала не на итальянскую разведку. Не дотянула.

…Фразы «Муссолини всегда прав» или «Долг итальянца — верить, бороться и повиноваться» повторялись при малейших возможностях. Всем было ясно, что означало «верить, повиноваться»… А вот — бороться? Как и против кого — подскажет дуче… «Дучизм» становился почти религией, но дучизм следовало теперь обручить с католицизмом, определить отношения итальянского государства, Муссолини и Святого престола. Впрочем, их интересы уже во многом шли параллельно и даже пересекались. В Палестине католические деятели заодно с Муссолини выступали против православия и православного патриарха, против англичан, владевших мандатом на территории в этом районе. В Албании и на Родосе католицизм тоже теснил православных.

Папа римский Пий XI легко и быстро умел забывать обиды, наносимые Муссолини на словах. Он понимал, что на следующий день дуче может высказаться совершенно в противоположном духе. И чем чаще Муссолини «подкалывал» папу римского, тем активнее тот искал подходы к дуче, льстил, называл его «человеком, посланным самим Провидением», чтобы «спасти Италию от ереси либерализма». «Пророк Цезаря», второй «Святой Франциск Ассизский»… Кем только тогда не называли, с кем не сравнивали дуче! Муссолини все воспринимал как должное.

Создавался фашистский культ личности. Его высшая точка была достигнута уже в мае 1929 года, когда проходили парламентские выборы. Их результат: 78,47 процента избирателей отдали голоса фашистским спискам. И неважно, что миллионы не опускали бюллетени. Факт остается фактом: всего 135,7 тысячи человек проголосовали «против»… Папа римский предложил 400 своих кандидатов, и его пожелания частично были удовлетворены, особенно в тех случаях, когда позиции фашистов поддерживались католиками. Но в целом папа Пий XI в своих энцикликах называл фашизм «нехристианским действом». Однако это не смущало Бенито Муссолини. Во введении к уставу партии Муссолини, принятому в декабре 1929 года, говорилось, что партия — меньшинство общества, «аристократия духа», стимулятор «к действию в большей степени, чем Рисорджименто». Идея обрастала, превращалась в бурные стремительные потоки вокруг личности лидера — дуче. Вождь не выбирался, он как бы вырастал из недр нации. Словно Нептун из морских глубин.

Но тем временем в Риме сложилось своеобразное взаимозависимое троевластие: король, дуче, Ватикан.

С королевской властью у Муссолини юридические отношения были налажены. Монархизм не был помехой авторитаризму дуче. Для своих внутренних и внешнеполитических планов дуче обладал всем: армией, полицией. В его национальную милицию в начале 30-х годов входило более 300 тысяч человек; в организации «молодые фашисты», созданной в 1930 году, объединились около 380 тысяч юношей и девушек, а к 1932 году их было уже около миллиона. Но все-таки ничто не шло в сравнение с властью над умами католиков в Италии. Муссолини это понимал, и его курс был на установление новых отношений с Ватиканом. Иначе его режим не мог быть долговечным.

12 февраля 1929 года в Зале римских пап при соборе Сан-Джованни-ин-Латерано был подписан важнейший документ — Конкордат, по которому образовывалось суверенное государство-город Ватикан. Определены были отношения между Италией и Святым престолом. От имени короля Италии документ скрепил своей подписью глава правительства, кавалер Бенито Муссолини; от Ватикана — кардинал Пьетро Гаспарри. Конкордат ратифицирован 7 июня 1929 года.

Прошли семьдесят лет, но во взаимоотношениях Италии и Ватикана все остается в общих чертах так же, как проработали Муссолини и П. Гаспарри.

Муссолини всегда стремился подчеркнуть, что он никогда не оказывал давления на Святой престол и более того, не он — Ватикану, а Ватикан ему оказывал поддержку. Избрание же римских пап проходит независимо от светской и юридической власти королей, парламентов, судей; это прерогатива Синода, Святой коллегии. Папа римский себе наследников не назначает, преемников и заместителей не имел и не имеет. Он назначает госсекретаря (премьер-министра) Ватикана, утверждает глав конгрегации. Все было продумано Муссолини в конце 20-х годов. Все прошло через его руки. Даже подъезды к Ватикану, собору Святого Петра делались с ведома и при участии дуче.

Но было и другое. После смерти папы римского Пия XI многие заметили, что кардинал Пачелли в июне 1939 года был избран на трон в Ватикане не без помощи Муссолини. Но это — лишь мнения без документального подтверждения. Сам дуче эту «версию»» тихо отвел, но позже наблюдатели не смогли не отметить, что дуче неформально контактировал с папой римским, отводил руку Гитлера (впрочем, тоже католика) от Ватикана. Фюрер отдавал секретный приказ арестовать и вывезти в Германию папу римского, а ценности Ватикана и его музеев упаковать и отправить в железнодорожных вагонах в Берлин. Почему этого не произошло? Кто мог противостоять или ослушаться приказа фюрера? Видимо, это мог сделать только один Муссолини, пользовавшийся особым личным расположением фюрера. Но документально обоснованных ответов на эти вопросы пока нет и вряд ли когда-либо будут. Однако история Второй мировой войны нас научила, что некоторые сведения сенсационно появляются и пятьдесят лет спустя…

При этом замечу: ни один папа римский ни раньше, ни теперь, ни, видимо, в будущем не осудит предшественника (нынешний папа римский Иоанн Павел II — 264-й по счету), не отменит предыдущих решений.

…В канун 2000 года в высших кругах Ватикана к вступлению в третье тысячелетие разработаны стратегические мероприятия: еще раз осуждены все диктаторские режимы XX века, вспомнили тех, кто стал жертвой террора и репрессий, — это с одной стороны, а с другой — католическая церковь встала перед дилеммой: или признать свою вину за соучастие в событиях прошлого, или выказать свою непоколебимость, «справедливость», непреклонность, «непогрешимость».

Первыми начали французские католические священники. Они публично просили извинений за позорное молчание и фактическое потворство коллаборационистам Виши во время фашистской оккупации Франции. В Ватикане ожидали — и не ошиблись: испанские священнослужители также высказались по поводу той огромной поддержки, которую церковь оказала Франко и Муссолини в войне с испанскими республиканцами и в последующий период в течение всего 36-летнего правления «каудильо», вплоть до смерти Франко в ноябре 1975 года. С октября 1978 года, когда Иоанн Павел II поднялся на Святой ватиканский престол, понтифик «беатифицировал» (канонизировал) только в Испании 122 «мученика», погибших во время гражданской войны.

В Германии папа римский неоднократно призывал к возданию почестей тем епископам и рядовым священникам, а также светским лицам, которые в годы фашизма вели борьбу и погибли. Так в 1987 году был возведен в великомученики Руперт Майер; в 1996-м «беатифицирован» священник Бернхард Лихтенберг, погибший в Дахау в 1943 году.

В течение XX века католическая церковь в целом неоднократно «оказывалась грешна», отмечал понтифик, и поэтому христианам-католикам предлагается (не диктуется) признать наличие «mea culpa» («моя вина») и стремиться срочно искупить ее раскаянием.

Во время Второй мировой войны фашисты совершали преступления не только против гражданского населения, но и против церкви. В 1943 году в Рим поступил приказ из ставки Гитлера, документ был подписан лично фюрером. Специальным частям СС предписывалось устроить побоище в Ватикане, убить папу римского Пия XII и представить все так, будто бы налет совершен партизанами или диверсантами союзников по антигитлеровской коалиции. Только в последний момент и по неизвестным причинам этот гитлеровский план был изменен, отменен или отложен.

Ожидалось, что до 2000 года откроются некоторые архивы Ватикана и тогда станет известно многое тайное из истории церкви, в частности, времен диктаторского режима Муссолини, о связи церкви с дуче, о переговорах с Вашингтоном, союзниками. Но архивы открыты не были.

Есть еще одна «странная история». В Милане католические журналисты отыскали всеми забытую Мириам Золли — дочь Израэле Золли, бывшего во время Второй мировой войны Верховным раввином Рима, а в 1945 году принявшего христианскую католическую веру. Он был крещен и в благодарность папе римскому Пию XII (в миру Эудженио Пачелли) за помощь во время войны принял имя Эудженио (Евгений).

Подобных актов «конвертации» на столь высоком уровне еще не знал великий Рим. Золли и его семье угрожали расправой, его имя вычеркнуто из списка римских раввинов. Еврейские газеты обрамляли фотографии Золли в траурные рамки, хотя он жил рядом с римской синагогой на берегу Тибра и умер лишь 2 марта 1956 года.

О Золли евреи «забыли» не случайно. Его перу принадлежала книга «Антисемитизм», странным образом сразу после войны исчезнувшая из всех итальянских библиотек и книжных магазинов. В этой книге Золли писал, что евреи должны выразить глубокую благодарность папе римскому Пию XII за все, что он для них сделал. Это означало и благодарность дуче Муссолини, который действовал «параллельно» папе Пачелли.

И вот что тогда произошло. В октябре 1943 года нацисты потребовали от римской еврейской общины 50 килограммов золота в обмен на сохранение жизней «обитателям гетто за воротами Оттавия». Ватикан, в частности казначей монсиньор Ногара, по секретному распоряжению Пия XII доставил недостававшие 15 килограммов золота в гетто. Фашистам стало известно об этом деянии папы римского, непонятно лишь, как донесение СС о неблагонадежности понтифика не дошло до ставки Гитлера. Обо всем, конечно, знал Бенито Муссолини.

Возможно, получив золото, эсэсовцы успокоились, решили, что ценности захвачены, а с разгромом гетто можно подождать. Папа римский и его «секретный взнос» никого больше временно не интересовали…

«БЕСПРИЗОРНОЕ ЗОЛОТО»

…В банковских сейфах США и Великобритании до сих пор хранятся остатки золотого резерва гитлеровского рейха, слитки драгоценного металла, награбленного в различных странах Европы.

После Второй мировой войны западные союзники обнаружили 337 тонн золота, которое эсэсовцы вывезли в Германию с оккупированных территорий и держали в шахтах под Берлином. В 1946 году была создана смешанная англо-американо-французская комиссия, на которую возложили миссию по возвращению сокровищ государствам Европы, бывшим жертвами гитлеровского грабежа. С 1948 по 1958 год, по данным римской газеты «Репубблика», девять европейских государств получили примерно 60 процентов утраченного золота. «Выдача» происходила порциями в зависимости от политического «поведения» и экономического состояния. Учитывалось и то, что Италия, Австрия, например, были соучастницами «оси»; Чехословакию наказали за вступление в коммунистический блок, и за это прегрешение возвращение золота приостановилось. Польша была «реабилитирована» только в 1976 году и лишь частично получила свое. Албания из 2,5 тонн, вывезенных гитлеровцами осенью 1943 года, получила от англичан 1,5 тонны золота 29 октября 1996 года. (В тот же день Тирана выдала английскому банку чек на два миллиона долларов в счет уплаты ущерба, нанесенного двум британским кораблям, подорвавшимся на албанских минах в 1946 году. Тогда погибли 44 английских моряка.)

Расчеты велись сложные, а отчеты о них в прессе почти не появлялись. Из финансовых, политических и других соображений.

Из Италии в сентябре 1943 года, когда Муссолини уже был вызволен из Кампо-Императоре, эсэсовцы полковника Капплера и специальные подразделения, присланные в Рим и Милан из Берлина, вывезли 117 тонн золотых запасов Банка д'Италия. Дуче об этом знал. Не мог не знать. Он уже был освобожден из «плена» на Кампо-Императоре.

С 1948 по 1958 годы назад вернулись лишь 44,4 тонны. (В 1945-м из Швейцарии были возвращены в Рим 23 тонны.) А остальные?

Золотые слитки перемещались по дорогам, поездами, авиалайнерами. Маршруты движения сокровищ завершились с началом 2000 года (предельный срок давности), по данным итальянской печати, «неопознанными» остались примерно 5 тысяч тонн золота. Они или осядут в банках, где ныне содержатся, или будут возвращены государствам, способным обосновать или доказать свои претензии на золото из «запасов», награбленных более полувека назад гитлеровцами.

Пока государства молчат. Молчат и на Востоке Европы, ранее не включенном по известным мотивам в процесс «золотого возврата».

Впрочем, папа римский и Ватикан в целом стараются держаться вне этой проблемы, оставленной нам Второй мировой войной.