Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком

Сказка тринадцатая ШЛЯПНИЦА

шляпнице я попала благодаря Натусику. Натусик — это моя подруга. Она очень красивая и словно подсвеченная изнутри. Рядом с ней и я кажусь себе гораздо симпатичнее. Натусик не любит засиживаться подолгу на одном месте и часто вытаскивает меня, как она говорит, «проветриться» — в театр, в кино или просто побродить по городу. Вот и тогда мы собирались, кажется, в парк…

— Ты готова? — спросила меня Натусик, наводившая последние штрихи на лицо перед огромным, в половину прихожей, зеркалом.

— Ну в общем да, — порадовала я. — Сейчас беретку надену, и выходим.

Я подошла к зеркалу, натянула беретку и застегнула «молнию» на куртке. В зеркале отразились мы обе — я и Натусик. Я безрадостно вздохнула. Натусик была похожа на орхидею в выставочном зале, а я — на сорняк, притулившийся под забором.

— Мм-да, — сказала Натусик, оценивающе окинув нас взглядом.

— Вот и я говорю — мм-да… — уныло согласилась я.

— А я говорю — ты цены себе не знаешь! — завела привычную песню Натусик.

Натусик была целиком и полностью права. Цены я себе действительно не знала. Если бы Натусик была выставлена на продажу — то непременно в отделе «Эксклюзивные товары», на центральной витрине с подсветкой, и по самой высокой цене. А если бы продавали меня — ой… Наверное, в отделе «Неликвиды». Или на распродаже. Или даже со склада не стали бы доставать — вернули бы производителю, с рекламацией…

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявила Натусик. — И ты не права! У тебя отличная фигура, ты хорошенькая, ты умнее всех на свете, только вот не умеешь себя подать, потому что сама себя не ценишь.

Натусик всегда старается повысить мою самооценку, но в этом плане я безнадежна. Да и хорошо ей говорить: у нее врожденное чувство стиля, она сразу видит, что с чем сочетается, она из булавки, старого чулка и пары перьев за пять минут может смастерить такую брошь, что в театре люди больше смотрят на нее, чем на сцену. А я… Натусик сама водит меня по магазинам и подбирает мой гардероб, но на мне даже самые стильные вещи смотрятся уныло и несуразно, как на колхозном пугале. И сочетать я их ну совсем не умею! Ну не фактурное я существо, не фактурное!

— А знаешь что? — вдруг прищурилась Натусик. — Ну-ка, сними свой жуткий берет!

Я покорно стянула берет. Лучше, по-моему, не стало.

— Я поняла! — торжественно заявила Натусик. — Тебе нужна шляпа.

— Что-о-о??? — безмерно удивилась я. — Мне? Шляпа??? Да ты с ума сошла!

— Разумеется, не с этой курточкой и не с джинсами, — успокоила Натусик. — Знаешь, в девятнадцатом веке все женщины носили шляпы, и выглядели при этом прекрасно! Шляпа придает шарм, не позволяет сутулиться и вообще вырабатывает царственную осанку.

— Натусик, да побойся Бога! — воззвала я. — Ну ты в шляпе — это я понимаю. Но я в шляпе??? Ты хочешь, чтобы надо мной кони ржали?

— У нас в городе нет коней. Я не видела, — сообщила Натусик, бегая по мне взглядом. — Так что ржать смогу, в лучшем случае, я. А я — не буду, обещаю.

В глазах ее появился лихорадочный огонек, что означало — на нее снизошло творческое вдохновение и теперь она не отстанет, пока не воплотит задуманное во что-то материальное. Сопротивляться ей в таких случаях бесполезно и даже опасно для жизни.

Вот так я и оказалась у шляпницы. Адрес мне дала Натусик, но сама со мной не поехала — сказала, что шляпница принимает исключительно по рекомендации и индивидуально, поэтому я должна выпутываться сама.

Шляпница жила на окраине города, в старом двухэтажном доме с таким странным балкончиком — не балкончиком (мезонином? — всплыло из глубин памяти). В общем, очень старорежимный дом.

Жилище ее оказалось таким же старорежимным. Высокие потолки, лепнина, закругленные углы, плюшевые тяжелые шторы (драпри? — услужливо выдала память).

И шляпница выглядела старорежимно: невысокая сухонькая дама (назвать старушкой — ну язык не поворачивался!), в строгом черном платье с белым ажурным воротником, в лаковых туфлях и с такой замысловатой прической, что я обомлела. Не думала, что такие в обыденной жизни вообще встречаются! Особенно у пожилых шляпниц!

— Вы по чьей рекомендации? — осведомилась дама.

— Натусика… То есть Наталии Осипчук, — старательно отрекомендовалась я.

— Ах, Натусик! Как же, помню, очень ценю, замечательная девушка, высший класс! Очень приятно. Проходите, — гостеприимным жестом дама указала мне на дверь в комнату.

— Что привело вас ко мне? — спросила она, когда мы устроились в глубоких креслах у плетеного столика.

Этот же вопрос первым делом задал мне психолог, к которому Натусик отправляла меня в прошлом году. Психолог был молодой, видный, и кончилось тем, что я позорно в него влюбилась и сбежала, так толком и не ощутив каких-либо позитивных результатов. Но в пожилую даму я вряд ли влюблюсь, так что же я теряю?

Я набрала воздуха побольше и выпалила:

— Хочу шляпу!

— А зачем вам шляпа, милая? — ласково спросила дама. — Вы же их, я вижу, отродясь не носили?

— Не носила, — подтвердила я. — Но Натусик говорит, что шляпа вырабатывает царственную осанку. И вообще…

— А вам не хватает только царственной осанки? — мягко и настойчиво продолжала расспрашивать шляпница.

— Мне много чего не хватает, — неожиданно для себя призналась я.

— Чего же? — подбодрила меня она.

— Веры в себя, например. И еще я не знаю себе цены. Неуверенная я, опять же. Хорошие вещи носить не умею. Сутулюсь… В общем, наверное, зря я к вам пришла! Какие уж мне шляпки??? Моя одежда — джинсы и джемпер, летом — футболка. Сверху куртка по сезону — и порядок. А к ней — вязаная шапка или беретка, и еще у меня на холода норковая формовка есть… Вот. Извините. Я пойду?

— Нет, милая, не пойдете, — весело сказала шляпница. — Потому что вы совершенно правильно сюда пришли! И я с удовольствием с вами поработаю. Ах, какой экземпляр!

Я удивилась: что уж там она во мне увидела? Но заметно было, что она действительно мною заинтересовалась. И в глазах у нее появился такой же лихорадочный огонек вдохновения, который я так часто видела у Натусика.

— Пройдемте, милая, в студию, — пригласила она. — Сейчас, я только включу дополнительный свет…

Студия ее меня поразила. Больше всего она напоминала чердак, на котором в относительном порядке хранятся разные вещи. Чего тут только не было! Чугунные утюги, теннисные ракетки, потемневшая от времени прялка, спортивная рапира, вычурные вазы разных размеров, рыболовная сеть и еще куча всякого хлама. Зачем все это шляпнице??? Я ничего не понимала. И у меня сразу как-то глаза разбежались и все в голове сместилось. Я даже подумала, что так, наверное, и бывает, когда говорят «крыша поехала». Моя — точно поехала.

— Пожалуйста, встаньте вот сюда, перед зеркалом, — пригласила шляпница.

Я повиновалась. В зеркале отразилась я — в расстегнутой курточке (почему-то она не предложила мне раздеться), в сереньком берете, с растерянным лицом… В общем, не королева Марго, это точно. И даже не ее горничная. Так, может быть, кухарка…

— Попробуйте посмотреть на себя как на незнакомку, — предложила дама. — Посмотрите внимательно, что вы можете сказать об этой девушке?

— Не красавица, — честно сказала я, оценив отражение. — Умные глаза, как у собаки. Наверное, на работе ценят. И еще боится очень. Даже, наверное, хочет сбежать. И не верит, что у нее что-нибудь получится.

— Согласна, — кивнула шляпница. — А теперь повесьте вот сюда куртку и берет. Прошу вас. Наденьте вот этот черный балахон — он нейтральный и пойдет к любой шляпке. Надевайте же! И снова смотрите на себя в зеркало.

Пока я выполняла ее повеления, шляпница, сцепив руки в замок перед собой, мерно расхаживала по студии и монотонно говорила:

— Деточка, запомните раз и навсегда, заучите и повторяйте как молитву: «Некрасивых женщин не бывает. Бывают нераскрытые». Запомнили?

— Запомнила, — кивнула я. Меня почему-то внезапно потянуло в сон — от ее голоса, что ли?

— Далее. Цену себе устанавливаете только вы сами. И никто другой. В вашем магазине вы сами и директор, и продавец, и маркетолог, и ревизионная комиссия. Уяснили?

— Уяснила, — кивнула я.

— Какую бы цену вы ни поставили, остальные постепенно к этому привыкнут, и на каждую цену найдется свой покупатель. Понятно?

— Понятно, — подавила зевок я.

— И помнить надо только об одном: товар мало красиво оформить! А если цена не соответствует оформлению, это неправильно, это не комильфо. Согласны?

— А что такое комильфо? — спросила я.

— Неважно. Потом поймете. Вы действительно хотите примерить шляпки? Имейте в виду, это навсегда изменит вашу жизнь. Не боитесь?

— Хочу, — подтвердила я. — Не боюсь. Что уж там такого замечательного, в моей жизни, чтобы я за это цеплялась?

— Хорошо, — улыбнулась шляпница. — Если не цепляетесь — уже хорошо. Какую шляпку вы хотели бы посмотреть?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Я совсем не разбираюсь в шляпах. Может быть, для начала вы мне что-то посоветуете?

— Разумеется, милая. Давайте начнем с этой. Примерьте!

Она легко сдвинула часть стены — оказалось, стена была раздвижной, и там обнаружилось множество всевозможных шляпок — просто глаза разбегались! Она сняла одну, терракотового цвета, с округлым верхом и маленькими полями, и тут же напялила ее на меня. Я уставилась в зеркало. То, что я там видела, мне не нравилось. Кажется, черты моего лица несколько изменились: из-под шляпки на меня смотрела не особенно приятная особа с крепко сжатыми губами и востреньким носиком, который так и норовил разнюхивать, проныривать и влезать. Спать захотелось еще больше.

— Говорите! — властно приказала шляпница. — Не задумываясь, все, что в голову придет.

Я открыла было рот сказать, что ничего мне в голову не приходит, но неожиданно для меня из него полились какие-то другие слова:

— И чего это они там затевают? Надо бы разузнать. Явно думают обо мне всякие гадости. От них можно только плохого ждать. Но я должна их опередить. Не дождетесь! Я тоже кое-что про вас знаю! Я вам докажу, что я — лучше. Сплетники несчастные…

— Замрите! Если бы это была картина, как бы вы ее назвали? — неожиданно прервала мой «поток сознания» шляпница.

— «Подозрительность», — тут же отозвалась я.

— Вам нравится эта шляпка?

— Нет! Что вы! Ни в коем случае! — гневно отвергла эту мысль я.

— Тогда снимите ее и отложите пока, — подсказала шляпница. — Готовы к следующему эксперименту? Ну и хорошо. Оп-ля!

Следующим оказался кокетливый капор с лентами и розочками. Как только он оказался на мне, вдруг на меня нахлынуло какое-то фривольное настроение. Хотелось визжать, бегать от гусаров и танцевать канкан.

— Не сдерживайте своих порывов, милая. Здесь можно! — поощрила меня шляпница, щелкая пальцами.

На щелчок включилась музыка, и раздался действительно канкан, и против своей природной сдержанности и застенчивости, я пустилась в пляс. Подхватив двумя руками долгополый черный балахон, я азартно дрыгала ногами, и со стороны, как мне кажется, напоминала более всего взбесившееся пианино. Под конец я от души взвизгнула и села на шпагат, благо мы с Натусиком неравнодушны к фитнесу и регулярно посещаем спортзал. Музыка смолкла. И я моментально покрылась холодным потом: да что же это со мной творится??? Я что, с ума сошла?

— Прекрасно, вы умница! Вы меня порадовали, — поспешила сообщить шляпница. — А вы порадовались?

— Я? Извините, простите ради бога, я не знаю, чего это на меня нашло… — стала оправдываться я.

— Стоп! — оборвала меня шляпница и быстро надела на меня другую шляпу — чопорный черный котелок с узкой ленточкой. — А теперь продолжайте.

— Я не понимаю, что это на нее нашло, — строго сказала я. — Прощу извинить меня за невоспитанность моей дочери! Это больше никогда не повторится. Она будет примерно наказана. Две недели без прогулки и по два часа музыкальных экзерсисов ежедневно, сверх обычного. Это понятно?

Из зеркала на меня смотрело лицо, в котором явственно проступали черты моей мамы. Строгой, бескомпромиссной, беспощадной к невоспитанности и разгильдяйству четко знающей, «как надо» и «как положено».

— Мама… — беспомощно проблеяла я. — Мамочка, пожалуйста… Прости меня, я не хотела…

— Стоп! — вновь прервала меня шляпница и жестом фокусника ловко поменяла котелок на бесформенный белый колпак, закрывший мне все лицо. Впрочем, прорези для глаз в нем были — но я теперь мало что видела. И сразу почувствовала себя жертвой.

— Мамочка, не надо! — попросила я и заплакала. — Я буду хорошей девочкой! Я буду слушаться! Я буду воспитанной, честное слово! Я больше никогда в жизни не буду танцевать! И визжать тоже! Я клянусь тебе! Я никогда не посрамлю честь нашей семьи!

Слезы душили меня и заливали лицо. И когда шляпница сдернула колпак, мне стало стыдно: ну что это со мной происходит? Безумие какое-то!

— Безумие… Ну давай попробуем, — сказала шляпница и мгновенно надела на меня другой колпак — шутовской, двурогий, один рог красный, другой зеленый, а на концах бренчали бубенчики. — Как тебе?

Я вскочила. Мне было вовсе не весело (странно, а я думала, что шуты — очень веселые люди!). Но я почему-то почувствовала злость, медленно переходящую в ярость.

— Подходи, народ людской! Я смешу вас день-деньской! Можно эдак, можно так, потому что я дурак! — завопила я, прыгая по студии. — Посмотри на барыню, перечницу старую! Не сеет, не пашет, не поет, не пляшет, все на свете знает, морали читает!

— О ком это ты? — вкрадчиво спросила шляпница.

— О маме! — отмахнулась я — и замерла на месте. — О маме? О Господи!

— Стоп! — снова вмешалась шляпница и махом убрала шутовской колпак, водрузив мне на голову странную шляпку — золотистую спираль на тонком ободке, похожую на нимб. Я глянула в зеркало, и в меня хлынули странные чувства.

— Это тоже любовь… — с удивлением произнесла я. — Она думала, что без этого я не проживу. Без дисциплины и серьезности. Она хотела как лучше. Мама хотела меня защитить. Она не виновата. И я тоже не виновата. Никто не виноват…

— Милая, посмотри на меня. Давай попробуем вот это, — мягко предложила шляпница, протягивая мне соломенную шляпу с широкими полями. Я надела ее — и мне сразу стало спокойно и хорошо, как летом на даче, в шезлонге и с книжкой, а рядом блюдечко со спелой вишней.

— Вот теперь мы можем обсудить все это, — погладила меня по плечу дама. — Ты хочешь что-нибудь сказать?

— Что это было? — задала я давно мучающий меня вопрос.

— Искусство, — просто ответила дама. — Я умею делать шляпки, поднимающие разные эмоции. И выводящие их. Такая шляпная терапия, понимаешь?

— Шляпная терапия, — повторила я. — Эмоции, стало быть… Вы знаете, я сейчас поняла, что я всю жизнь чувствовала себя виноватой перед мамой. Ей хотелось, чтобы я была серьезной и вдумчивой. И дисциплинированной. И чтобы жила по правилам. А я не могу! Не то чтобы совсем не могу — но мне не нравится. Мне приходится себя заставлять жить по режиму и делать только то, что приличествует порядочной девушке. Я когда канкан танцевала — мне нравилось, правда. Но потом я ужаснулась — а что мама скажет? Если узнает? И мне стало очень стыдно. Я всю жизнь доказываю ей, что я умная и правильная. А сама на нее внутренне злюсь! Потому что живу не своей жизнью, а ее. Ну, как она бы ее прожила.

— Ах, милая, я думаю, если бы ваша мама примерила мои шляпки, вы бы удивились, насколько ошибочно это умозаключение, — грустно сказала шляпница. — Мы все в угоду какому-то мифическому «общественному мнению» с детства учимся подавлять свои эмоции и истинные желания. Ваша мама, я полагаю, не исключение…

— Наверное, — согласилась я. — Но это же ее дело, правда?

— Правда, — подтвердила странная шляпница. — Вы примерили на себя разные роли, и похоже, многое поняли о себе, не так ли?

— Так, — созналась я. — Я поняла, что слишком подозрительная, мне все время кажется, что меня кто-то осуждает. Но это не мой страх, а мамин! А я — другая! Я поняла, что хочу иногда дурачиться. И танцевать. И гусары мне, оказывается, нравятся. И еще мне нравится побыть одной, на даче, но при этом знать, что где-то рядом родные люди и им тоже хорошо. Но я чувствую, что это далеко не все, что мне нравится! А еще у вас шляпки есть?

— Сколько угодно, — с удовольствием сообщила дама. — Примеряем?

Мы перемерили еще целую кучу шляпок. И я узнала о себе, что мне, оказывается, нравится мчаться по ночному шоссе на байке — об этом мне сообщила кожаная ковбойская шляпа, потягивать через соломинку коктейль на открытой террасе кафе (черная «таблетка» с вуалеткой), бродить по выставочным залам (белая фетровая шляпа с мягкими широкими полями), с достоинством отстаивать свое мнение (бордовая бейсболка задом наперед), гулять с малышом (песочного цвета панама), милостиво совершать королевский наклон головы (кружевная наколка с жемчугами), работать в команде (корректная фиолетовая шляпка умеренных пропорций), и еще много чего. Кое-что из того, что я узнала о себе, было просто откровением! А самое главное, я нашла шляпу, в которой чувствовала себя предельно уверенно — ну просто супер!

— Можно, я куплю вот эту? — попросила я.

— Милая, мои шляпы не продаются, — удивилась дама. — Вам Натусик не сказала?

— Но почему? — изумилась я. — Разве вы их делаете не на продажу?

— Разумеется, нет, — ответила шляпница. — Давно уже нет. Мои шляпы — это лекарство. Их примеряют только тогда, когда хотят увидеть в себе нечто новое. Увидеть — и измениться. Но для лекарства очень важно соблюдать дозировку! Иначе можно навредить организму.

Видимо, на лице моем отразилось разочарование, потому что шляпница засмеялась и сказала:

— Да вы не расстраивайтесь так! Я вам дам адрес магазина, где замечательный выбор шляп! Я лично там иногда покупаю! Вы обязательно сможете подобрать себе то, что вам пойдет. Вы же очень красивая девушка, вы знаете об этом?

Я глянула в зеркало. И удивилась: то, что я там видела, мне и правда нравилось! Согнутые плечи расправились, спина выпрямилась, щеки раскраснелись, глаза блестели, и была я очень даже ничего!

— Надо же! — подивилась я. — Совсем другой человек! С ума сойти…

— Иногда достаточно бывает позволить себе поиграть в разные штуки, чтобы увидеть свое истинное лицо, — кивнула шляпница. — Теперь ты это знаешь. Предлагаю вернуться в гостиную и выпить со мной чаю. С вишневым вареньем!

… Едва я вошла домой, затрезвонил телефон. Судя по его нахохлившемуся виду, он уже раскалился от звонков и был на меня обижен. Я сняла трубку — разумеется, это была Натусик.

— Ну как? — сразу жадно спросила она.

— Как, как… — сурово сказала я. — Подставила ты меня, подруга, по полной программе!

— А чего, а чего? — заволновалась Натусик. — Тебе что, не понравилось? Не подошло ничего, что ли?

— Да подошло, подошло, — не выдержала и засмеялась я. — Спасибо тебе, родная. Никогда так не веселилась!

— Ага, а то я уж испугалась, — облегченно вздохнула Натусик. — Она ведь странная, эта шляпница, что и говорить.

— Она чудесная. Только ты не расслабляйся, дорогая. Имей в виду: завтра мы идем в магазин по указанному адресу, будем выбирать мне головные уборы. У тебя будет право совещательного голоса. Нет возражений? — сообщила я, сама удивляясь своей напористости.

— Ух ты! — восхитилась Натусик. — Да я вижу, в тебе руководитель прорезался? Ну ни фига себе!

— То ли еще будет! — воодушевленно пообещала я. — А со своим беретом я знаешь что решила сделать?

— Не знаю, а что?

— Я из него сделаю куклу! Назову ее «Неуверенность». Посажу в уголок и буду на нее посматривать, чтобы не забыть, от чего я ушла и к чему стремлюсь.

— Вау! — восхищенно выдохнула Натусик. — Класс! Чур, я участвую!

— Участвуй, — великодушно разрешила я. — Ведь это ты меня сосватала к этой шляпнице. Имеешь право.

— Эк ты это… по-королевски сказала, — подивилась Натусик. — Аж реверанс хочется сделать.

И была она совершенно права, потому что я в это время как раз смотрела в зеркало и представляла себя в кружевной наколке, усыпанной крупными розовыми жемчугами. По-моему, это было совершеннейшее «комильфо» — что бы там оно ни означало.

— Так вот зачем ты отправляешь меня к Шляпнице! — заулыбалась Лика. — Ты знаешь, а идея мне нравится! Шляпа-незнакомка дала мне понять, что я себя не знаю. А Шляпница поможет выяснить, какая я на самом деле. И вот смотри, что получается:

♦ Некрасивых женщин не бывает — бывают нераскрытые.

♦ Определи себе достойную цену — и скоро в нее поверят все.

♦ Цена должна соответствовать оформлению.

♦ Меняя образы, мы ощущаем полноту жизни.

♦ Позволь себе быть разной и разреши это же другим — и жизнь волшебно изменится.

— Так. Похоже, к Шляпнице мы сейчас не попадем, — вдруг сказало Перышко. — Похоже, мы сейчас вляпаемся! Осторожно!!!

— Куда? — едва успела спросить Лика и тут же вляпалась.

— Ну вот, предупреждало же! — расстроилось Перышко.

— Откуда здесь столько… э-э-э-э… навоза? — удивленно спросила Лика, огорченно разглядывая босоножки. — Вроде и тучных стад не видно? Нет, ты посмотри — шагу ступить некуда! А вон вроде остатки стены… И памятник какой-то. Собачка вроде… Мы куда забрели-то???

— Куда надо, туда и забрели, — пробурчало Волшебное Перышко. — И вляпались куда надо. В сказках случайностей не случается. Да и в жизни тоже.

— Но этот запах! — жалобно воскликнула Лика. — Что делать-то?

— Извините! Простите! Это наше! — раздалось совсем рядом.

Лика обернулась — к ним спешили двое: девушка в сарафане и мужчина. Оба выглядели встревоженными и сконфуженными.

— Да я и не претендую, хорошо, пусть, если ваше, забирайте, пожалуйста! — вежливо сказала Лика.

— Нет, мы не в том смысле, — поспешила объясниться девушка. — Нам это уже не нужно. Но нам так неловко, что вы в это вляпались! Сережа, ну как неудобно получилось, да?

— Вам бы нужно помыть босоножки, — смущенно предложил мужчина. — Милочка, тут имеется ручей?

— Да, вон в той стороне, куда стадо умчалось. Ну, когда ты перед воротами метался.

— А, да, перед тем, как ты Черного Кобеля в памятник превратила!

— Ох, чую, тут у вас какая-то сказка сложилась! — не без оснований предположила развеселившаяся Лика. Парочка выглядела такой несчастной от случившегося конфуза, что хотелось немедленно погладить их по головкам и выдать по чупа-чупсу.

— Сложилась, сложилась, — наперебой заговорили оба. — Такая сказка вышла — и смех, и грех!

— И о чем же ваша сказка?

— Ну, она такая… — зарделась Милочка. — Очень личная.

— Про Амурные Дела! — добавил Сергей.

— Вон оно что! Ну уж теперь не отвертитесь! Мне тоже с амурными делами давно пора разобраться! Где у вас тут ручей? Показывайте и рассказывайте!