Жизнь Владимира Ильича Ленина: Вопросы и ответы

В.И. ЛЕНИН ВО ГЛАВЕ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА. ЧЕЛОВЕК И ПОЛИТИК

В ноябре 1917 г. Норвежская социал-демократическая партия внесла в Комитет по Нобелевским премиям предложение присудить премию мира за 1917 г. Председателю Совета Народных Комиссаров Советской республики Ленину. «До настоящего времени, — говорилось в обосновании этого предложения, — для торжества идеи мира больше всего сделал Ленин, который не только всеми словами пропагандирует мир, но и принимает конкретные меры к его достижению»[253].

Комитет по Нобелевским премиям отклонил это предложение, мотивируя тем, что оно запоздало (в Комитете рассматривались предложения, поступившие лишь до 1 февраля 1917 г.), и вынес решение: «Если существующему русскому правительству удастся установить мир и спокойствие в стране, то Комитет не будет иметь ничего против присуждения Ленину премии мира на будущий год…».

16 мая 1918 г. турецкая газета «Ени-Дюнья» («Новый мир») опубликовала сообщение, что профессора и студенты Константинопольского (ныне Стамбульского) университета, отмечавшие его шестую годовщину, выдвинули руководителя молодого Советского государства В.И. Ульянова (Н. Ленина) кандидатом на Нобелевскую премию мира. Кроме турецкой газеты сообщение об этом было опубликовано в газетах «Правда» (№ 107, 1918 г.), «Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» (№ 109, 1918 г.), «Новые ведомости. Вечерний выпуск» (21 мая (3 июня) 1918 г.)[254].

Причиной такого решения университетского коллектива послужили первые шаги Советского правительства во внешней политике в 1917 — начале 1918 гг., касавшиеся не только мира в целом, но и судьбы Турции в частности. В обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» 20 ноября (3 декабря) 1917 г. Совнарком объявил об аннулировании всех тайных договоров, заключенных царской Россией. Среди них были соглашения, заключенные в 1916 г. между Великобританией, Францией и Россией о размежевании интересов в Азиатской Турции. Но еще 29 декабря 1917 г. (11 января 1918 г.) Совнарком принял декрет «О Турецкой Армении». В нем подчеркивалось, что армянское население Турецкой Армении, территория которой в ходе боевых действий на Кавказе в 1915–1917 гг. была занята русской армией, имеет право само решать свою судьбу. Вскоре вся турецкая территория, а также территория граничащего с ней Ирана были освобождены от русских войск.

Все эти факты, с учетом внешнеполитической деятельности Советского правительства в тот период, и привели к тому, что студенты и профессора Константинопольского университета выдвинули главу правительства Советской России в качестве кандидата на присуждение Нобелевской премии мира. Однако в 1918 году Нобелевская премия не присуждалась.

В правительственном извещении от 12 марта 1918 г. сообщалось: «Париж. Лондон. София. Берлин. Нью-Йорк. Вена. Рим. Константинополь. Христиания. Стокгольм. Гельсингфорс. Копенгаген. Амстердам. Женева. Цюрих. Токио. Пекин. Мадрид. Лиссабон. Брюссель. Белград. Всем СОВДЕПАМ. Всем, всем, всем. Правительство Федеративной Советской Республики — Совет Народных Комиссаров и высший орган власти в стране — Центральный Исполнительный Комитет Совета Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Казачьих Депутатов прибыли в Москву».

Переезд высших органов Советской власти произошел в ночь с 10 на 11 марта. В связи с этим Надежда Константиновна Крупская писала: «Наступление немцев, взятие ими Пскова показали, какой опасности подвергалось правительство, находившееся в Питере. В Финляндии разгоралась гражданская война. Решено было эвакуироваться в Москву. Это было необходимо и с точки зрения организационной. Надо было работать в центре хозяйственной и политической жизни страны»[255].

Немало серьезных исследователей не согласны с такой точкой зрения и считают, что в 1917 г. еще не появилось тоталитарное государство.

«В период нэпа советская Россия по объему прав и свобод граждан и общественных организаций мало чем отличалась от других стран Восточной Европы, Центральной и Южной Америки, Китая, Японии, которые никто из исследователей ни тогда, ни после не относил к разряду тоталитарных. Да, она уже стала однопартийным государством, уже подверглись жестким ограничениям права бывших привилегированных классов, уже вовсю разворачивались гонения на бывших политических противников, — но какая страна, какое общество первой половины XX века были полностью свободны от этого? Политические партии запрещались и разгонялись в 1920-х годах в Испании, Мексике и многих других государствах». Иное дело — время правления Сталина, сталинизма. Эта политика не тождественна политике большевиков, в которой были не только военный коммунизм, но и нэп, а до середины 1918 года — даже хилая многопартийность. При Сталине уровень прав и гражданских свобод был снижен так радикально, что это не идет ни в какое сравнение с послеоктябрьским большевистским периодом.

Основными принципами стиля работы В.И.Ленина были научный подход к делу, конкретность, пунктуальность, деловитость (единство слова и дела), целеустремленность, исключительная работоспособность.

Высшим принципом партийного и государственного руководства Ленин считал коллективность руководства и последовательно придерживался этого принципа в своей деятельности. При всем своем величайшем авторитете, при всей широте полномочий он никогда не принимал единоличных решений по вопросам, входящим в компетенцию органов коллективного руководства. Подчеркивая роль Центрального Комитета партии в то время как органа коллективного руководства партией и страной, он считал, что только коллективные решения ЦК, принятые в Оргбюро, Политбюро или Пленумом ЦК, должны проводиться в жизнь секретарем ЦК; «иначе работа ЦК не может идти правильно».

Ленин резко выступал против мнения, будто все вопросы в ЦК решает он один. «Вы ошибаетесь, повторяя (неоднократно), что Цека — это я… — писал он дипломатическому работнику А.А. Иоффе в 1921 г. — По вопросам организационным и персональным несть числа случаям, когда я бывал в меньшинстве. Вы сами видели примеры тому много раз, когда были членом ЦК»[256]. Владимир Ильич никогда не действовал только силой своего авторитета, он стремился убедить других в своей правоте.

Указывая на необходимость коллективного руководства, коллективной выработки важнейших решений, Ленин в то же время придавал большое значение персональной ответственности каждого работника за порученное ему дело. «Основной принцип управления — определенное лицо целиком отвечает за ведение определенной работы»[257], - писал он.

Настоящей школой государственного руководства были заседания Совета народных комиссаров. Они проходили под председательством Ленина. От выступавших Владимир Ильич требовал максимальной деловитости; он не терпел общих рассуждений, без фактических данных и конкретных предложений. Несмотря на строгость и порядок, которые он поддерживал на заседаниях, на них не чувствовалось никакой натянутости, а царила свободная, товарищеская обстановка. Это была в полном смысле слова коллективная работа. Нередко на заседаниях Совнаркома слышался дружный смех, Владимир Ильич обладал большим чувством юмора. Но сейчас же после бурного смеха вновь наступала та же серьезная обстановка, продолжалась работа.

Принятие правильного постановления Ленин считал только началом дела. Решающее значение он придавал претворению решений партии и правительства в жизнь. «Всякий самый хороший план можно испортить вдребезги неумелым и бестолковым исполнением», — часто повторял Владимир Ильич.

Занимаясь важнейшими политическими делами, он живо откликался на сотни и тысячи сравнительно мелких вопросов. Конкретность руководства была характерной чертой стиля деятельности В.И.Ленина.

На самом деле Ленин писал: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. И в этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось созидательными рабочими и солдатами и чтобы начато было немедленно, т. е. к этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту»[258]. Таким образом, призыв к подготовке и призыв к немедленному привлечению кухарок к управлению государством — это все-таки разные вещи. Сегодня же все более становится очевидным, что без развитой способности к самоуправлению и контролю над «верхами» современное общество становится плутократическим[259] источником опасности.

У В.И.Ленина не было официальных правительственных наград. Существовали символические награждения. Ленина избирали почетным строителем, шахтером, многие воинские части провозглашали его почетным красноармейцем, курсантом, командиром. Во многих письмах и телеграммах В.И.Ленину содержатся сведения о присвоении ему почетных званий и присуждении наград.

Так, в 1922 г. по постановлению ЦИК Хорезмской Народной Советской Республики Ленин был награжден орденом Труда этой республики. Орден был учрежден в память второй годовщины хорезмской революции. В правительственном письме ЦИК Республики от 4 апреля 1922 г. говорилось: «Мы просим Вас, дорогой и любимый наш учитель, принять этот орден <…> и носить его как символ освобождения труда на Востоке после многовекового рабства»[260].

Орден труда ХНСР был передан в августе 1922 г. в Совнарком для вручения его Ленину. Эту свою единственную награду он никогда не носил. Других наград у Ленина не было.

Что касается ордена Красного Знамени, который тысячи людей увидели на груди Ленина во время его похорон, то история такова. В Горках сразу после смерти Ленина на его френч свой орден Красного Знамени прикрепил Н.П. Горбунов, управляющий делами Совнаркома. Об этом сообщалось в газете «Известия ВЦИК» от 24 января 1924 г.

Позднее, когда гроб с телом Ленина был установлен для прощания в Колонном зале Дома Союзов, свои ордена Красного Знамени возложили на гроб и другие обладатели этого ордена, но они были тогда же возвращены. В Мавзолее к лацкану пиджака В.И.Ленина прикреплен значок члена ЦИК СССР.

В экспозиции Музея-мемориала В.И.Ленина экспонируется дубликат ордена Труда Хорезмской республики, подаренный музею бухарской делегацией в апреле 1990 года.

О постоянной, стабильной зарплате Ленина можно говорить лишь в послеоктябрьский период, когда он исполнял обязанности Председателя Совета Народных Комиссаров. Постановлением Совнаркома «О размерах вознаграждения народных комиссаров и высших служащих и чиновников» от 18 ноября 1917 г. ему было назначено предельное жалование в размере 500 рублей в месяц. Чтобы сравнить эту цифру с заработной платой некоторых категорий рабочих и служащих, можно привести следующие данные: 11 декабря 1917 г. Совнаркомом был принят декрет «О нормах оплаты труда железнодорожников», по которому рабочие-железнодорожники высшей (четырнадцатой) категории получали в месяц согласно тарифной сетке 510 рублей, низшей (первой) категории — 155 рублей. 25 июня 1918 г. был принят «Временный штат Социалистической академии общественных наук», по которому месячный оклад действительных членов Академии равнялся 1000 рублей.

В 1917–1922 гг. в стране галопирующими темпами шел рост инфляции, поэтому эти цифры были не постоянными. Зарплата в денежном измерении увеличивалась, однако ее соотношение с оплатой высококвалифицированных рабочих и служащих продолжало сохраняться на прежнем уровне.

По данным анкеты для перерегистрации членов Московской организации РКП(б), заполненной Лениным 17 сентября 1920 г., его зарплата равнялась 13 500 рублям. В анкете, заполненной по Всероссийской переписи членов РКП(б) в феврале 1922 года, на вопрос о жаловании Владимир Ильич ответил: 4700 000 рублей (одна поездка в московском трамвае стоила в этот период 100 000 рублей).

Правильный подбор кадров, расстановка их, по мнению В.И.Ленина, являлись главным условием государственной и партийной работы. Дело не в перестройке учреждений, а в людях и в проверке практического опыта. «Изучать людей, искать умелых работников, — писал Владимир Ильич, — в этом суть теперь; все приказы и постановления — грязные бумажки без этого». Ленин требовал действенного контроля за исполнением решений, проверки того, «что выходит на деле». «Проверять людей и проверять фактическое исполнение дела — в этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики»[261].

Владимир Ильич придавал огромное значение деловым качествам работника, добросовестности, знанию порученного ему дела, способности организовать его, умению работать с людьми. Ленин всегда исходил из того, что необходимо правильно сочетать опытные кадры с молодыми силами.

Вот что заинтересовало Владимира Ильича, когда встал вопрос о подборе кандидатуры на пост наркома земледелия: «Возраст? Опыт? Уважение крестьянства? Знание хозяйства? Твердость? Ум? Преданность Советской власти»[262].

Ленин уважал инициативных работников и требовал, чтобы руководители учреждений прислушивались к мнению и предложениям подчиненных. Узнав, что один из наркомов «выживает» несогласных с ним хороших работников, Ленин написал ему: «…надо не видеть «интригу» или «противовес» в инакомыслящих к делу, а ценить самостоятельных людей»[263].

Глубоко веря в творческие силы трудящихся масс, В.И.Ленин одну из самых главных задач Советской власти видел в выявлении в народе организаторских талантов. Он призывал «как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей, соединяющих преданность социализму с умением без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать крепкую и дружную совместную работу большого количества людей <…> Только таких людей, после десятикратного испытания, надо, двигая их от простейших задач к труднейшим, выдвигать на ответственные посты руководителей народного труда, руководителей управления»[264].

Деятельность Ленина являлась примером организованности и дисциплины, конкретности и оперативности, требовательности к кадрам и в то же время чуткого, внимательного подхода к ним.

В.И.Ленин внимательно следил за деятельностью Народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции, в который в 1920 г. был преобразован Народный комиссариат Государственного контроля, критиковал недостатки, добивался улучшения его работы. В письме «К вопросу о задачах Рабкрина, их понимании и их исполнении» Владимир Ильич писал: «Задача Рабоче-крестьянской инспекции не только и даже не столько «ловить», «изобличать» (это задача суда, с которым Рабкрин соприкасается близко, но отнюдь не тождественен), — сколько уметь поправить. Умелое исправление вовремя — вот главная задача Рабкрина. Чтобы уметь исправить, надо, во-первых, изучать и изучить ведение дела в том или ином учреждении, предприятии, отделе и т. п.; во-вторых, вовремя провести необходимые практические изменения, осуществить их на деле»[265].

В отношениях с людьми Ленину были свойственны искренность и прямота. Он резко, невзирая на лица, критиковал безрукость, халатность, формальное отношение к делу, не терпел склоки, учил кадры, что деловые соображения должны господствовать над личными. Хотя Ленин был очень требователен, отмечала Н.К. Крупская, в его отношении к людям не было ничего раздражительного и оскорбительного.

Всецело поглощенный гигантской работой, Ленин в то же время проявлял большую заботу о товарищах, вникал в их нужды, заставлял их беречь себя, отдыхать, лечиться. «Дела было больше, чем достаточно, — писала Н.К. Крупская, — но никогда я не слыхала от Ильича, что ему было некогда, когда дело шло о помощи людям»[266].

В воспоминаниях А.Д. Нагловского, видного деятеля большевистской фракции РСДРП, знавшего В.И.Ленина с 1905 г., комиссара путей сообщения Петроградской коммуны после Октябрьской революции, торгпреда Советской России в Италии после гражданской войны, отказавшегося в 1925 г. вернуться в СССР, действительно имеется высказывание о том, что у Ленина «дара подбора людей, более-менее обязательного для «государственного человека», не было. Партиец у Ленина мог получить любое назначение»[267]. Он приводит и ряд примеров, подтверждающих это утверждение. «Так, — вспоминал он, — с первых же дней Ленин выдвигал и прочил чуть ли не в «главнокомандующие» бездарную пустоту, партийца Лешевича, дошедшего в мировой войне до чина унтер-офицера. В вопросах промышленности <…> Ленин сплошь и рядом обращался за советом к Ю. Ларину, человеку ни в чем некомпетентному, фанатичному начетчику большевистской программы <…> Помню <…> я приехал к нему в составе «пятерки» представителей железнодорожников с «челобитной» снять с поста наркома путей сообщения литератора Невского, под нелепостью распоряжений которого железнодорожники задыхались <…> после первых же наших слов Ленин сразу перебил:

— Знаю, знаю, что у Невского происходит черт знает что! Он никуда не годится!.. У меня для вас есть замечательный нарком! — и Ленин назвал фамилию: Кобозев.

Кобозев — средней руки инженер. Чем он пленил Ленина — неизвестно <…> Кобозев стал наркомом ровно… на месяц, после чего его Ленин тоже «выгнал вон»»[268].

Однако такая точка зрения, имеющая право на существование на основе личных впечатлений, идет вразрез не только с большевистской, но и антибольшевистской литературой. «Государственника» в В.И.Ленине признавали не только его сторонники, но и политические оппоненты, включая и крайне правых, например, В.В. Шульгина.

Что касается кадровой политики В.И.Ленина, то необходимо учитывать тот факт, что в октябре 1917 г. к власти пришла партия, в состав которой, в силу ее программных установок, не входили чиновники высшего звена, способные с первых дней вести руководящую административную работу. В руководстве страной находились по большей части люди действительно образованные, но не имевшие на тот момент опыта административной работы. И ошибки в назначениях, конечно же, случались. Однако тот факт, что Советской республике удалось выстоять в годы Гражданской войны, перейти к экономическим реформам в период нэпа, укрепить свои позиции на мировой арене, свидетельствует о правильной, в целом, кадровой политике. Ведь политику государства определяют люди, наделенные властью.

В.И.Ленину, по воспоминаниям современников, свойственно было на первых порах очаровываться людьми, но он умел адекватно оценить деловые и личные качества человека, о чем свидетельствуют, в том числе, и характеристики, данные им руководителям партии и правительства в «Письме к съезду», в котором указываются их сильные и слабые стороны.

Что касается упоминавшегося в воспоминаниях А.Д. Наглов-ского Ларина, то, чтобы определить, как относился В.И.Ленин к его советам, можно привести несколько высказываний о нем. В записке к Енукидзе в феврале 1922 г. В.И.Ленин писал: «Хороший парень, — как поэт, журналист, как лектор. Но мы, дураки, ставим его к законодательной работе и этим портим, губим и его и работу <…> Следите, ради Христа, построже. Никуда не пускайте Ларина. Если уж попал куда, не верить ни одному его плану, проекту, — без тройной проверки не давать хода», «Отцом чудовищной путаницы бюджета является бесспорно Ларин…»[269] Из этих высказываний В.И.Ленина видно, что он не мог считать решающими советы Ларина.

Когда сегодня говорят об отношении В.И.Ленина к религии, то уже сложился стереотип. Многие издания пишут о том, что В.И.Ленин только и делал, что приказывал громить храмы и расстреливать священников. При этом называются различные фантастические цифры. В «Российской газете» 8 июля 1994 г., например, утверждалось: «Известно, что Патриарх Тихон был расстрелян большевиками в 1918 году». В действительности он скончался в 1925 г.

Немало можно назвать примеров, когда религиозные деятели обращались к В.И.Ленину за помощью и получали поддержку.

Когда в правительство обратился председатель казанской общины евангельских христиан с жалобой на многие советские организации, препятствующие собраниям общин, В.И.Ленин 6 мая 1919 г. пишет Курскому: «Прошу проверить, назначив строгое расследование, и наказать виновных. О результате прошу мне сообщить»[270]. Перед пасхальными праздниками 1919 г. в Совнарком поступило письмо Главного устроительного совета христианско-социалистической рабоче-крестьянской партии с просьбой об открытии Московского Кремля на первые дни Пасхи. В.И.Ленин на письме пишет записку наркому юстиции Д.И. Курскому: «Тов. Курский! Прошу Вас спешно обсудить это, провести через Президиум ЦИК. По-моему, надо дать льготу и разрешение как можно быстрее»[271].

Не встречали у В.И.Ленина поддержки попытки передачи храмов под другие учреждения. В ответ на жалобу прихожан 27 января 1921 г. В.И.Ленин пишет записку руководителю отдела культов при Наркомюсте П.А. Красикову: «Т. Красиков! Эту просьбу передал мне А.М. Горький. Удобно ли, даже при особых условиях, превращать церковь в клуб? Есть ли налицо какие-либо особые условия? Не лучше ли отменить и вернуть церковь? Разберитесь, пожалуйста, и разузнайте повнимательней, а мне пришлите краткое сообщение об итоге»[272]. Факты свидетельствуют, что при В.И.Ленине храмы строились и достраивались. На прошении группы граждан Ягановской волости Череповецкого уезда Череповецкой губернии, которые обращались с просьбой разрешить закончить строительство храма, начатое в 1915 г., доставленном в Москву их представителем В. Бахваловым, В.И.Ленин пишет 2 апреля 1919 г.: «Окончание постройки храма, конечно, разрешается. Прошу зайти к наркому юстиции т. Курскому, с которым я только что созвонился, для инструкции»[273].

В нашей области до 1930-х гг. не был осужден ни один священник, не был разрушен ни один храм.

В. Солоухин и некоторые другие нынешние оппоненты Ленина утверждают, что Ленину была свойственна не только революционная жестокость, но и личная агрессивность.

О «личной агрессивности» Ленина мог судить Горький, который чаще других просил о защите достоинства, а то и спасения многих жизней интеллигентов, арестованных в первые послеоктябрьские годы. Он писал, что не помнит случая, когда бы Ильич отказал ему в просьбе. «Нередко меня очень удивляла готовность Ленина помочь людям, которых он считал своими врагами <…> И для того, чтобы скрыть радость спасения человека, Ленин прикрывал радость иронией», — писал он. Выделяя главное в личности Владимира Ильича в ту далекую пору, Горький заключил: «Он вообще любил людей. Его любовь смотрела далеко вперед и сквозь тучи ненависти».

Виктор Чернов подтверждал, что «злопамятства, злобности в нем не было». Н.А. Бердяев замечал, что «Ленин проповедовал жестокую политику, но лично он не был жестоким человеком. Он не любил, когда ему жаловались на жестокости Чека, говорил, что это <…> в революции неизбежно. Но сам он, вероятно, не мог бы управлять Чека. В личной жизни у него было много благодушия»[274].

Об отсутствии у Ленина личной жестокости свидетельствует такой случай. Семнадцатилетняя служащая Царицинского жилищного отдела Валентина Першикова была арестована за разрисовку портрета В.И.Ленина, вырванного из какой-то брошюры. Об освобождении Першиковой просили в телеграммах на имя Ленина начальник одного из участков царицинской милиции B.C. Усачев и красноармеец Минин. Ленин отбивает следующую телеграмму Предгубчрезкома Царицина Тышлину: «За изуродование портрета арестовывать нельзя. Освободите Валентину Першикову немедленно, а если она контрреволюционерка, то следите за ней. Предсовнаркома Ленин. 8. III. 1919 г.». На телеграмме Минина Владимир Ильич написал поручение секретарю: «Напомнить мне, когда придет ответ предчрезвычкома, а материал весь потом отдать фельетонистам»[275].

Но меньше всего хотелось бы, чтобы Ленин показался кому-нибудь слащавым добряком. Он трезво и жестко оценивал реалии послеоктябрьского противоборства. В.М. Молотов скажет о Ленине: «Строгий был. В некоторых вещах строже Сталина <…> Он нередко прибегал к самым крайним мерам, когда это было необходимо <…> Ленин — человек крепкого характера. Если нужно, он брал за шиворот… когда дело касалось революции, советской власти, коммунизма, Ленин был непримирим».

Одной из наиболее распространенных фальшивок, навязанных общественному мнению, является утверждение, что В.И.Ленин был инициатором расстрела царской семьи. Несмотря на ее широкое распространение, нет ни одного документа, подтверждающего это.

Обвиняя В.И.Ленина, необходимо исходить, прежде всего, из презумпции невиновности, строго придерживаться документов, подвергать сомнению свидетельства людей, не являвшихся очевидцами. Сегодня главный обвинительный документ в адрес Ленина — это строчки из «Дневника в изгнании» Льва Троцкого. На вопрос Троцкого, кто решал вопрос о расстреле царской семьи, Свердлов якобы ответил: «Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях. Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо»[276].

Как считает исследователь А. Латышев, Троцкий здесь лжет. В ответ на запрос копенгагенской газеты «National Tidente» о том, что «здесь ходят слухи, что бывший царь убит. Пожалуйста, сообщите фактическое положение дел», В.И.Ленин 16 июля 1918 г. посылает телеграмму в редакцию газеты на английском языке: «Копенгаген. Слух неверен, бывший царь невредим, все слухи — только ложь капиталистической прессы. Ленин»[277].

Текст телеграммы означает, что Ленин не предполагал возможности расстрела Николая II (не говоря уже обо всей семье). Имеется и другое доказательство стремления Ленина сохранить жизнь узникам. Это телеграфная связь, которую он поддерживал с тогдашним Главкомом Западного фронта Р. Берзиным. В монографии Энтони Саммерса и Тома Менголда «Досье на царя» приводится телеграмма Берзина Ленину от 27 июня 1918 г. В ней главком информировал, что 21 июня он проинспектировал Ипатьевский дом: Николай II жив, и все сообщения о его гибели — чистая провокация. Три телеграфиста с екатеринбургского почтамта подтвердили созданной по приказу Колчака комиссии Соколова переданные Лениным слова, когда тот связывался с Берзиным по прямому проводу: «Взять под свою охрану всю царскую семью и не допускать каких бы то ни было насилий над ней, отвечая в данном случае своей собственной жизнью»[278]. Как правило, российские историки и публицисты эти не вызывающие сомнений документы не используют.

Активный участник тех событий уральский чекист М. Медведев оставил воспоминания, которые также не привлекаются исследователями. Он свидетельствовал: «Вернувшемуся из Москвы в Екатеринбург Ф. Голощекину не удалось получить от Свердлова санкции на расстрел царя. Ленин, несмотря на все попытки Свердлова, приводившего доводы Голощекина об опасности эвакуации царя из Екатеринбурга, настаивал, что нужно перевести царскую семью в безопасное место. И Свердлов вынужден был сказать на прощание Голощекину: «Так и скажи, Филипп, товарищам — ВЦИК официальной санкции на их расстрел не дает»»[279].

Царь Николай II был расстрелян вместе с семьей по постановлению Уральского областного Совета в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. Сообщение президиума Уральского областного Совета об этом поступило в Москву 17 июля, причем вначале в 12 часов пришло сообщение о расстреле царя и эвакуации из города семьи, затем, после 19 часов, уточнение, что «все семейство постигла та же участь, что и главу»[280]. После расстрела царской семьи Белобородов, по словам Медведева, опасался, что Ленин привлечет его к ответственности за самоуправство с расстрелом Романовых без санкции из Москвы. Документов, свидетельствующих о непричастности В.И.Ленина к расстрелу Романовых, немало. Существует и протокол заседания уральских органов власти с решением об уничтожении царской семьи.

И еще один довод. Исследования начала и середины 1920-х годов не носили характера той политической конъюнктуры, которая была свойственна работам последующих десятилетий. Так вот, в изданной в Свердловске в 1921 и 1926 гг. книге «Последние дни Романовых» П. Быков, сам участник событий, член Екатеринбургского облисполкома однозначно утверждал, что приказа о расстреле семьи Романовых из центра не было, что это была инициатива уральских большевиков. И никто ему тогда не возразил. Не были и разворованы драгоценности царицы, как это утверждают некоторые исследователи. Именно это подтверждают имеющиеся на сегодня документы.

30 августа 1918 г. Ленин выступал по путевке МК РКП(б) с речью «Две власти (диктатура пролетариата и диктатура буржуазии)» на многотысячном митинге рабочих на заводе бывш. Михельсона. После митинга, подходя к автомобилю, он был тяжело ранен. Для лечения Владимира Ильича были привлечены врачи Н.А. Семашко, В.А. Обух, В.М. Бонч-Бруевич, Б.С. Вейсброд, Н.А. Винокуров, М.И. Баранов, В.Н. Розанов и профессор В.М. Минц. В бюллетене № 1 о состоянии здоровья Ленина на 23 часа 30 августа сообщалось: «Констатировано 2 слепых огнестрельных ранения; одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровотечения…»[281]

По официальной, долгие годы общепризнанной в СССР версии, несколько раз выстрелила в Ленина и двумя пулями тяжело его ранила Ф. Каплан, в чем она сама призналась.

Однако обстоятельства покушения на Ленина вызывают множество вопросов. Несмотря на большое скопление людей вокруг Ленина в момент покушения, реальным свидетелем оказался фактически только его шофер С.К. Гиль, который несколько раз менял показания, по-видимому, потому, что это сразу упрощало взгляд на ход событий. Получалось, он непосредственно видел Каплан стрелявшей, что совпадало с показаниями самой Каплан и устраивало следствие. Однако если Каплан стояла слева и выстрелы прозвучали, как заявляли очевидцы, в тот момент, когда Ленин подходил к подножке автомобиля, то Каплан никак не могла ранить Ленина в спину. А по заключению врачей, одна пуля вошла сзади со стороны лопатки, и это ранение было самым серьезным. Крайне противоречивы показания комиссара Батулина, задержавшего террористку.

Так стреляла ли Каплан в Ленина? Считается, что ее причастность к покушению неоспорима, в остальном же твердой уверенности быть не может. Следствие располагало признанием самой Ф. Каплан, показаниями очевидцев. Однако свидетели «узнавали» ту женщину, которую показывали как задержанную на месте покушения и уже сознавшуюся. Почему же таким поверхностным было следствие и таким скорым суд? Скорее всего потому, что следствию многое представлялось слишком простым и ясным. Каплан постоянно твердила, что стреляла она, и следствие пошло у нее на поводу. Правда, Я.Х. Петерс, председатель Ревтрибунала, сомневался в версии «одиночки» и активно искал сообщников покушения, но здесь, по-видимому, решающую роль сыграло заявление ЦК партии социалистов-революционеров, в котором провозглашалась непричастность эсеров к покушению на Ленина. Внешняя простота дела и мощный всплеск возмущения среди рабочих предопределили быстрый исход дела Каплан.

До конца 1950-х годов подробности происшедшего были неизвестны, что и приводило к появлению всевозможных слухов, легенд, по которым Каплан в последний момент высшая мера была заменена заключением. Появление мемуаров коменданта Кремля П. Малькова внесло ясность в этот вопрос. В своих записках матрос Павел Мальков подтвердил факт собственноручного расстрела Фанни Каплан в Кремле 3 сентября 1918 г. в 4 часа.

По прошествии стольких лет вряд ли удастся установить всех лиц, причастных к покушению на Ленина. Тем не менее, в подобных исследованиях приоткрывается еще одна страница нашей сложной и противоречивой истории[282].

Действительно, на протяжении длительного времени существовала официальная точка зрения о безошибочности принимаемых В.И.Лениным решений. Пропаганда, проводившаяся в период руководства страной Сталина и в последующие годы, лишила, по сути, Ленина права на ошибку, превратив его в своеобразный «сборник рецептов на все случаи жизни». Это явилось следствием его «обожествления», начиная со второй половины 1920-х гг. Известный русский монархист В.В. Шульгин в своей книге «Три столицы», написанной в те годы, отмечал, что Владимира Ульянова «под именем Ленина сделали Далай-ламой, бесповоротно установив учение о ленинской непогрешимости с такой яркостью, что сам папа мог бы позавидовать! Тут совершилось то, против чего предупреждает вторая заповедь, гласящая: «Не сотвори себе кумира»… Союз Советских Социалистических Республик сейчас страна типичного идолопоклонства…»[283].

При создании образа непогрешимого вождя замалчивались даже те ошибки, которые признавал сам Владимир Ильич. Фактически не уделялось внимания показу развития его взглядов на ту или иную проблему. Не учитывалось то, что сила Ленина как политика во многом и состояла в том, что он, как правило, умел признавать свои ошибки. Путь В.И.Ленина к принятию решений не был прямым и гладким. Если менялась ситуация, он был способен не раз и не два развернуться на 180 градусов по отношению к тому, что еще вчера казалось единственно верным. Примечательны малоизвестные слова Л.Д. Троцкого из его записей середины 1930-х годов: «Ленин, случалось, ошибался не только в мелких, но и в больших вопросах, но он своевременно поправлялся и использовал ошибки противника. Баланс верных решений и ошибочных сводится у него с огромным активом <…> В этом секрет его влияния, силы, а стало быть, не мнимой безошибочности, как изображает эпигонская историография»[284]. Эти слова свидетельствуют о том, что Троцкий уловил сталинскую линию на создание «безошибочного», декоративного Ленина, столь необходимого для утверждения единоличной власти «вождя всех времен и народов». Тот же Л.Д. Троцкий писал, объясняя природу ленинских ошибок в вопросах тактики: «Разрешая проблему стратегии, он заранее наделял врага собственной решимостью и дальнозоркостью. Тактические ошибки Ленина были чаще всего побочным продуктом его стратегической силы»[285].

Однако в последние десятилетия в спорах о В.И.Ленине все чаще стала преобладать точка зрения об ошибочности каждого решения, принятого им. Такое упрощение в оценке деятельности Ленина в угоду политической конъюнктуре, не учитывающее исторических условий, в которых был сделан тот или иной шаг, является некорректным.

Известно, что позиция В.И.Ленина в отношении попыток принудительного вовлечения крестьян в различные коммуны и артели была однозначной. Он был категорически против этого. Например, в апреле 1919 года на имя В.И.Ленина поступило сообщение из Кня-гинского уезда Нижегородской губернии о том, что местные власти заставляют крестьян вступать в коллективные хозяйства. За подписью В.И.Ленина 8 апреля 1919 г. была направлена телеграмма Кня-гинскому уездному земельному отделу, где писалось: «Недопустимы какие бы то ни было меры принуждения для перехода крестьян к общественной обработке полей. Неисполнение этого будет караться со всей строгостью революционного закона. Предсовнаркома Ленин»[286]. Этот факт послужил поводом для написания специального письма во все губернские земельные отделы, в котором было указано на недопущение подобных фактов. При В.И.Ленине было коллективизировано всего 0,3 процента крестьянских хозяйств.

В начале 1920 г. Ленин выдвинул идею разработки первого перспективного плана развития народного хозяйства страны — государственного плана электрификации России. 23 января 1920 г. он писал Г.М. Кржижановскому, возглавлявшему электротехнический отдел Высшего Совета Народного хозяйства: этот план «надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно для массы увлечь ясной и яркой (вполне научной в основе) перспективой: за работу — де, и в 10–20 лет мы Россию всю и промышленную, и земледельческую сделаем электрической»[287].

По предложению В.И.Ленина Советское правительство создало Государственную комиссию по электрификации России (ГОЭЛРО), которой было поручено разработать план народнохозяйственного развития России на базе электрификации страны. Председателем комиссии был утвержден Г.М. Кржижановский. Около двухсот крупнейших специалистов было привлечено к ее деятельности.

Программа работ ГОЭЛРО была составлена на основе указаний и при непосредственном участии В.И.Ленина. Главной задачей плана он считал обеспечение экономической самостоятельности и независимости России, создание новой технической базы, крупной машинной индустрии. Владимир Ильич непосредственно руководил деятельностью комиссии ГОЭЛРО, наблюдал за ее работой, внимательно читал ее материалы, давал указания и советы.

Ленин выдвинул задачу создания материально-технической базы социализма и коммунизма, указав, что стержнем, основой этой базы является электрификация. Эта идея легла в основу плана ГОЭЛРО, рассчитанного на 10–15 лет. Планом ГОЭЛРО была поставлена грандиозная задача — заложить прочный экономический фундамент социалистического общества, создать новые производительные силы на базе электрической энергии, превратить Россию из аграрной страны в индустриальную. Этот план предусматривал увеличение промышленного производства вдвое по сравнению с уровнем довоенного 1913 года, строительство 30 новых электростанций общей мощностью 1,75 млн кВт и доведение общей годовой выработки электроэнергии до 8.8 млрд. кВт/ч. На базе электрификации важнейших экономических районов намечалось широкое промышленное строительство и прежде всего развитие решающих отраслей тяжелой индустрии. Ставилась задача подготовить условия для перехода мелкотоварного крестьянского хозяйства на путь крупного обобществленного производства.

Вопрос о плане ГОЭЛРО обсуждался на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. В документах этого съезда изложены ленинские идеи об электрификации. Рукописи, тексты докладов, выступлений, планы тезисов В.И.Ленина на VIII Всероссийском съезде Советов можно прочитать в Полном собрании сочинений В.И.Ленина (Т. 40, 42).

Сегодня приходится читать и слышать, что кто-то раньше В.И.Ленина якобы предложил заменить продразверстку продналогом. Более того, ставят под сомнение саму принадлежность идеи нэпа В.И.Ленину.

В своей брошюре «Новый курс» Л.Д. Троцкий писал: «…еще в феврале 1920 года, будучи на Урале, я пришел к мысли, что нужно продовольственную разверстку заменить другим мероприятием — процентным отчислением от излишков крестьянского хозяйства». Троцкий этим хотел показать, что в этой области он первый, еще за год до В.И.Ленина, наметил основы нэпа, но его предложение не встретило тогда ни у кого, не исключая и Ленина, поддержки и понимания. Да, действительно в феврале 1920 года в Политбюро ЦК РКП(б) с частной запиской обратился Л.Д. Троцкий. Он предлагал внести изменения частного характера в порядок реквизиции излишков сельскохозяйственных продуктов у крестьян, т. е. изменить налоговую систему в рамках «военного коммунизма» с таким расчетом, чтобы крестьянская запашка или лучшая обработка земли представляли выгоду, т. е. ввести своего рода подоходно-прогрессивный натуральный налог. Никаких широкомасштабных выводов записка не содержала, предложения не соединялись тогда с крестьянским лозунгом свободной торговли.

Предложение было отвергнуто ЦК, но о нем знали. Не надо забывать о том, что уже в первом послеоктябрьском году начали проступать контуры нэпа. Ведь она, как известно, проявила себя, прежде всего, в замене продразверстки продналогом. Ленинские тезисы по продовольственному вопросу датированы 2 августа 1918 г.: «Установить налог натурой, хлебом, с богатых крестьян, считая богатыми таких, у которых количество хлеба (включая новый урожай) превышает вдвое и более, чем вдвое собственное потребление (считая прокорм семьи, скота, обсеменение). Назвать подоходным и поимущественным налогом и сделать его прогрессивным»[288].

26 октября 1918 г. декрет о натуральном налоге был принят правительством и вскоре утвержден ВЦИКом, а 14 ноября 1918 г. опубликован в печати. Но увы… декрет о натуральном налоге не работал ни дня. Потребовалось два с половиной года, чтобы он вырос в новую экономическую политику.

В чем же состояло отличие ленинского хозяйственного механизма новой экономической политики от предложений Л.Д. Троцкого? Смысл нововведения далеко выходил за пределы ликвидации разверстки — этого стержня политики «военного коммунизма». Экономическая политика стала гарантировать крестьянину свободное развитие хозяйства. В этом заключался принцип продналога. А соединение свободного развития хозяйства со свободой торговли и составляло суть механизма новой экономической политики, предложенного В.И.Лениным.

Этим эпохальным шагом Владимир Ильич явственно показал, что решительно поворачивает от исторически неминуемой жестокости гражданской войны к гуманизму реформистского пути развития страны. С весны 1921 г., по словам самого Ленина, на месте революционного подхода, плана, метода, системы действия правительство ставило совершенно иной, реформистский: не ломать старый общественно-экономический уклад, торговлю, мелкое хозяйство, мелкое предпринимательство, а оживлять торговлю и мелкое предпринимательство, подвергать их государственному регулированию лишь по мере их оживления.

Известный политический деятель, придерживавшийся монархических взглядов, противник советской власти и враг Ленина В.В. Шульгин в 1960-х годах написал: «Ленин был добрее других. Поэтому он декретировал нэп, чтобы спасти живых людей, вопреки мертвящим теориям».

Нэп оживил надежду ранее господствовавших классов на реставрацию капитализма. Поэтому руководство РКП(б), чтобы сохранить власть, отстоять диктатуру пролетариата, пошло на применение крайних мер. Юридическую основу для законности применения насилия ко всем инакомыслящим выработала XII Всероссийская конференция РКП(б), которая приняла решение «Об антисоветских партиях и течениях». Она призывала не ограничиваться чисто пропагандистскими мерами, а применять и репрессии. Конкретным толчком к развертыванию кампании по применению жестких мер ко всем инакомыслящим послужило письмо В.И.Ленина к Дзержинскому от 19 мая 1922 г. Его тема сформулирована в первых строках: «К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции»[289].

Сколько инакомыслящих было депортировано из страны в 1922 г.? Точных данных на этот счет в научной литературе нет. По некоторым данным, с августа по декабрь 1922 г. из страны было выслано в несколько приемов 300–400 видных деятелей отечественной науки и культуры. Чаще всего это были представители гуманитарных наук, именно они считались наиболее опасными. Интерес представляет высказывание Л.Д. Троцкого о депортации интеллигенции, производимой в 1922 г. В беседе с американской журналисткой Луизой Брайант, женой Джона Рида, он сказал, что депортация является чуть ли не гуманным актом со стороны советского правительства. Дело в том, что все высылаемые, по словам Троцкого, «являются потенциальным оружием в руках наших врагов. В случае военного положения они станут их агентурой, и мы будем вынуждены их расстреливать. А сейчас, — заявил Троцкий, — в спокойный период, мы предпочитаем их депортировать». Как знать, может быть, большинство высылаемых и впрямь должны были благодарить судьбу, подарившую им жизнь: едва ли кто-нибудь из них уцелел бы в годы сталинских репрессий. Троцкий не мог предугадать, что и он сам через несколько лет будет подвергнут унизительной процедуре депортации.

В.И.Ленин не собирался, да и не мог предрешить все жгучие вопросы, которые встанут перед его последователями в будущем. Да и не помышлял он о том, чтобы превратить свои труды в учебник по строительству социализма, а в нем предусмотреть абсолютно все изгибы общественного развития. В одной из последних работ Ленин призывал отказаться от мысли, будто учебник, даже очень полезный для своего времени, может предусмотреть все формы развития дальнейшей мировой истории: «Тех, кто думает так, своевременно было бы объявить просто дураками»[290].

Главное состоит в том, что Ленин «был, безусловно, честен, а в частности, всегда готов был признать, что та или другая часть его теории не осуществилась на практике, всегда готов был сделать отсюда необходимые выводы»[291]. Это сказал английский министр Т. Шоу после смерти В.И.Ленина.

Ленин не был догматиком. Его взгляды, в том числе и на социализм, прошли длительный путь развития. Известный американский историк профессор Принстонского университета Роберт Такер, признавая, что в политическом плане Ленин до конца жизни оставался революционером, отмечал, что ленинский вывод о социализме как строе цивилизованных кооператоров, сделанный им в начале 1920-х гг., был «совсем не в духе учения Маркса и Энгельса. Однако дальше этого Ленин пойти не успел, но тем не менее это был реформистский путь к социализму <…> Как реформатор Ленин сосредотачивал внимание на экономической стороне дела»[292].

В 1926 г. известный монархист, талантливый публицист крайне правой направленности, яростный и умный противник В.И.Ленина В.В. Шульгин написал книгу «Три столицы». Эту книгу можно было бы назвать энциклопедией ненависти к В.И.Ленину. Но даже патологическое неприятие Ленина не помешало Шульгину написать уже при Н.С. Хрущеве, что «Ленин, если бы он был жив, выбрался бы из тяжелого положения нашего времени при помощи нео-Бреста и нео-нэпа».

«Политическим завещанием» В.И.Ленина принято называть его последние письма и статьи, продиктованные им с 23 декабря 1922 г. по 6 марта 1923 г. В них Ленин высказал соображения, которые он сам считал «наиболее важными»: о судьбах революции, о партии и ее руководителях, о задачах социалистического строительства в стране, о перспективах мирового революционного движения.

Часть статей, продиктованных Лениным в период болезни, была опубликована в «Правде» в 1923 г.: в январе — «Странички из дневника», посвященная вопросам культурного строительства, и «Как нам реорганизовать Рабкрин» (о соединении Центральной Контрольной Комиссии с Рабоче-крестьянской инспекции, что, по замыслу Ленина было одной из форм для осуществления контроля, для участия масс трудящихся в государственной работе, в решении важных вопросов хозяйственной, социальной, политической жизни), в марте — «Лучше меньше, да лучше», посвященная перестройке работы аппарата, в мае — «О кооперации», в которой Ленин обращается к проблеме кооперирования, и «О нашей революции», отражающая ленинский взгляд на революцию, теорию марксизма. При этом следует заметить, что публикация статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин» сопровождалась определенными сложностями. Как только статья была доставлена в редакцию «Правды», она была набрана. Прочитав ее верстку, Н.И. Бухарин приостановил дальнейшее прохождение статьи в типографии и поставил об этом в известность Сталина, прочитав ему по телефону отдельные места из ленинской работы. Появилось предложение В. Куйбышева о напечатании статьи в единственном экземпляре «Правды», предназначенном только для Ленина. За напечатание статьи высказался Троцкий, которого поддержал Каменев, заметив, что «статью от партии все равно не скроешь». Статья с небольшими купюрами (например, исключением части фразы о том, «чтобы ничей авторитет, нам ЦКК — Ред.> сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел»[293] (выделенный фрагмент был изъят. — Ред.)). А вскоре после публикации статьи во все губкомы партии было направлено письмо Политбюро и Оргбюро, в котором четко прослеживалась установка, что Ленин болен, не владеет ситуацией, и его статьи не являются директивами для партии. Но тем не менее эти статьи Владимира Ильича все же вышли в свет.

Более драматично сложилась судьба ленинских работ «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об «автономизации»» и «Письма к съезду».

Получив текст диктовок о Госплане, Г.Е. Зиновьев 2 июня направил записку Сталину, в которой говорилось: «Н.К. Ульянова-Крупская передала мне записи В.И. по вопросу о Госплане. Ввиду большой важности этих записей, я предлагаю познакомить с ними всех членов и кандидатов ЦК РКП, а также членов Президиума ЦКК»[294]. С записями, однако, ознакомился узкий круг членов Политбюро, после чего было принято решение воздержаться от публикации статьи, мотивируя тем, что там даются личные характеристики Кржижановскому и Пятакову.

По поводу статьи В.И.Ленина «К вопросу о национальностях или об «автономизации»», в которой Ленин высказывал свою точку зрения по национальному вопросу и критиковал И.В. Сталина, Президиум XII съезда ВКП(б) принял решение огласить ее на заседании сеньорен-контента, а затем поручить членам президиума прочитать их по делегациям. Копии ленинского документа были розданы под расписку, а после оглашения были возвращены в Секретариат ЦК и сожжены.

Ленинское «Письмо к съезду», в котором он проводил мысль о коллективном руководстве в партии, приобщении рабочих к руководству, а также давал личные характеристики членам Политбюро и предлагал продумать способ перемещения Сталина с поста генсека, также не было опубликовано в течение длительного времени. XIII съезд партии, проходивший в 1924 г., уже после смерти Ленина, был ознакомлен с ним. Но ознакомление происходило по делегациям, обсуждения письма, по сути, не было. На XV съезде ВКП(б) в 1927 г. было принято решение приложить «Письмо к съезду» к стенограмме, а также опубликовать в Ленинском сборнике. Текст письма был опубликован только в закрытом бюллетене.

Указанные ленинские работы впервые были опубликованы в открытой печати только в 1956 г. в № 9 журнала «Коммунист». Они вошли полностью в пятое издание Полного собрания сочинений В.И.Ленина.

Действительно, Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) (1873–1923) — один из лидеров меньшевизма, был одним из самых близких товарищей В.И.Ленина. Во всяком случае, только с двумя людьми В.И.Ленин был на «ты»: Ю.О. Мартовым и Г.М. Кржижановским.

Мартов принадлежал к поколению российских подвижников интеллигентов, вступивших в политическую борьбу в начале 90-х годов XIX века. В 18 лет он подвергся первому аресту. Пройдя через тюрьмы, административные высылки, сибирскую ссылку и эмиграцию, Мартов тяжело заболел туберкулезом горла, который и свел его в могилу. Уже в 22 года Мартов был авторитетным социал-демократом, являлся одним из руководителей Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», позднее редактировал вместе с Лениным «Искру». Политически и лично Ленин порвал с Мартовым в 1903 г. Ленин тяжело переживал разрыв. Но как только появлялась надежда исправить отношения с Мартовым, Ленин готов был пойти на многое.

Эти два человека были тесно связаны друг с другом, несмотря на все свое внешнее несходство. В доискровский период многими Ленин и Мартов воспринимались как одно целое. По воспоминаниям родных В.И.Ленина, он относился к Мартову с «нежной симпатией», стремился «перетянуть его на свою сторону». Узнав об обострении болезни Мартова, находившегося уже в эмиграции, Владимир Ильич просил Сталина послать ему денег, вспоминала М.И. Ульянова. Когда Ленин был уже серьезно болен, от него скрывали факт смерти Мартова, потому что это бы его расстроило. Символично то, что почти одновременно вступив на путь революционной борьбы, они ушли из жизни тоже почти одновременно. Всю свою жизнь они были связаны друг с другом как бы невидимой нитью.

Несомненно, что отношения между В.И.Лениным и Л.Д. Троцким представляют значительный интерес. Долгие годы оценка Троцкого основывалась на выдержке из дореволюционного письма В.И.Ленина, где Лев Давидович был назван «Иудушкой Троцким». Это письмо и острые высказывания Троцкого в отношении В.И.Ленина были введены в оборот И.В. Сталиным в период острейшей политической борьбы с Троцким.

Безусловно, что Л.Д. Троцкий был одной из авторитетнейших фигур того времени. Не случайно В.И.Ленин характеризовал его как одного из выдающихся вождей ЦК. Также не случайно, что когда в 1923 г. резко обострилась борьба между Сталиным и Троцким, Владимир Ильич принял в этой борьбе сторону Троцкого. Сохранилось письмо к Л.Д. Троцкому, написанное Н.К. Крупской. «Хочу сказать, — писала она Троцкому, — то отношение, которое сложилось у В.И. к Вам тогда, когда Вы приехали в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти»[295]. Сам Л.Д. Троцкий, уже высланный из СССР, в своей автобиографии, изданной в Берлине в 1930 г., писал, что в ноябре 1922 г. имел особый разговор с Лениным. Из него он заключил, что Ленин хотел создать «такие условия в партии, которые дали бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли — преемником на посту председателя Совнаркома. Только в этой связи становится ясен смысл так называемого завещания. Бесспорная цель завещания — облегчить мне руководящую работу»[296]. Насколько верны эти воспоминания, сказать трудно. И все же следует заметить, что, выделяя выдающиеся способности Троцкого, Ленин подчеркивал и его «увлечения» администрированием, которые оборачивались грубыми ошибками и просчетами в политике.

Одно несомненно, что Сталин в лице Троцкого видел серьезного соперника в борьбе за власть и делал все для политического и физического его уничтожения. Это и произошло 20 августа 1940 г. в Мексике, где Л.Д. Троцкий был убит агентом НКВД.

После Л.Д. Троцкого осталось большое литературное наследие. В начале 1990-х гг. в Германии вышло в свет 80-томное собрание сочинений Л.Д. Троцкого. В нашей стране после многих лет запрета изданы его отдельные произведения.

Известно, что И.В. Сталину адресовано почти 200 ленинских документов. Прочитывая ленинские письма и другие документы дооктябрьского и октябрьского периода, можно сделать вывод, что Ленин ценил и уважал Сталина, равно как и других соратников — за революционный опыт, организаторские способности. 1918–1923 гг. — по существу второй период переписки. Что больше всего характерно для писем в эти годы? Пожалуй, деловитость, официальность.

Многие документы, проливающие свет на отношение В.И.Ленина к И.В. Сталину в последний период жизни Владимира Ильича, были опубликованы после XX съезда КПСС и вошли в Полное собрание сочинений В.И.Ленина. Интересны воспоминания М.И. Ульяновой об отношении В.И.Ленина к И.В. Сталину в последний период жизни В.И.Ленина.

Так, в обращении М.И. Ульяновой в президиум объединенного Пленума ЦК и ЦКК 26 июля 1926 года она писала, что отношения эти были товарищескими. Она напоминает об инциденте «между Лениным и Сталиным <…> который имел место незадолго до потери Ильичем речи (март 1923 г.), но он носил чисто личный характер и никакого отношения к политике не имел».

Позднее М.И. Ульянова отмечала, что она не сказала всей правды о том, как В.И.Ленин относился к Сталину. После ее смерти среди личных бумаг была обнаружена запись, где М.И. Ульянова, в частности, пишет: «Крайне трудно было поддерживать равновесие <…> между Троцким и Сталиным. Оба они — люди крайне честолюбивые и нетерпимые. Личный момент у них перевешивает над интересами дела <…>

Авторитет Владимира Ильича сдерживал их, не давал этой неприязни достигнуть тех размеров, которых она достигла после смерти Владимира Ильича.

Владимир Ильич ценил Сталина как практика, он считал необходимым, чтобы было какое-нибудь сдерживающее начало некоторым его замашкам и особенностям, в силу которых Владимир Ильич считал, что Сталин должен быть убран с поста генсека».

Об этом Ленин определенно сказал в своем политическом завещании. 4 января 1923 г. Ленин диктует добавление ко второй части своего «Письма к съезду» от 24 декабря 1922 г., где дает характеристику Сталину: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека.

Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю <…>, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение»[297].

Основным источником существования В.И.Ленина в это время было его жалованье как Председателя Совета Народных Комиссаров, которое не превышало заработка квалифицированного рабочего.

В годы Советской власти семье Ульяновых были свойственны простота жизни и исключительная непритязательность в отношении личных удобств.

В быте семьи мало что изменилось по сравнению с дореволюционным временем. В продовольственной лавке рабочего кооператива Надежда Константиновна или Мария Ильинична становились в очередь и на общих основаниях получали положенные продукты по книжке рабочего кооператива, выданной на имя Ленина. Обеды чаще всего брали из общей совнаркомовской столовой.

В.И.Ленин не допускал для себя никаких исключений из установленных порядков, правил даже в тех случаях, когда речь шла о, казалось бы, мелких вопросах. Показателен в этом отношении, например, такой факт. Посылая 20 апреля 1918 г. председателю Симбирского Совета запрос личного характера о судьбе известного ему педагога И.Я. Яковлева, Ленин не забыл приписать на телеграмме: «Прошу прислать мне лично счет за эту телеграмму»[298].

В своей личной жизни Ленин был очень скромен, в потребностях невзыскателен, экономен в расходовании средств, особенно на себя, довольствовался малым, часто отказывая себе даже в самом необходимом. Подобных фактов можно привести множество.

Академик М.И. Авербах, бывавший в квартире Ульяновых в Кремле, рассказывал о Ленине: «…он удовлетворился квартирой, в которой было ровно столько комнат, сколько нужно было только для жилья ему и ближайшим членам его семьи, <…> что же касается обстановки этой квартиры, то стоило только открыть дверь, чтобы сразу почувствовать себя в жилище нетребовательного, но истинно культурного человека, — все просто, чисто, опрятно, все на месте, без блеска, без шика, никаких предметов роскоши, никаких вещей неизвестного назначения, но зато есть все, что нужно работающей семье, живущей исключительно интеллектуальными интересами»[299].

Советские люди в большинстве своем десятилетиями не подозревали даже, что могут быть уничтожающие, беспощадные оценки ленинского интеллекта. А они были. Например, писатель А.Н. Куприн заявил еще в 1920 г.: «Ленин не гениален, он только среднеумен». В.М. Чернов писал: «Ум Ленина был не широкий, но интенсивный; не творческий, но изворотливый и в этом смысле изобретательный»[300]. Но в то же время английский философ Б. Рассел, встретившись с Лениным, заметил: «У меня сложилось впечатление, что <…> он — интеллектуальный аристократ»[301]. Американский историк Рональд Кларк, у которого преобладало негативное отношение к Ленину, в своей книге «Ленин. Человек без маски» пришел к выводу, что «Ленин, вне всякого сомнения, был гением».

Суждение Куприна, что «для Ленина не существует ни красоты, ни искусства. Ему даже совсем неинтересны вопросы: почему это некоторые люди приходят в восторг от сонаты Бетховена, картины Рембрандта…» идет вразрез с высказыванием Владимира Ильича об «Аппассионате»: «Изумительная, нечеловеческая музыка…».

В письме к матери в 1901 г. из Мюнхена Владимир Ильич писал: «Был на днях в опере, слушал с великим наслаждением «Жидовку». Я слышал ее раз в Казани (когда пел Закржевский)… В театрах (немецких) я был тоже несколько раз…»[302].

А буквально в следующем письме Владимир Ильич интересуется: «Бываете ли вы в театре? Что это за новая пьеса Чехова «Три сестры»? Видели ли ее и как нашли? Я читал отзыв в газетах. Превосходно играют в «Художественно-общедоступном» — до сих пор вспоминаю с удовольствием свое посещение в прошлом году…»[303].

Когда в 1895 г. В.И.Ленин впервые приехал в Париж, то, по его словам, «занимался там мало, все больше бегал по «достопри-мечательностям»».

Легко найти множество аргументов в пользу того, что Ленин любил и знал искусство, литературу. Другое дело, что адская занятость почти не оставляла времени на них. Наше проникновение в эту сторону жизни Ленина не слишком глубоко. Сам он был очень самокритичен в оценке своих возможностей (например, о своем знании поэзии он говорил: «…вполне признаю свою некомпетентность в этой области»).

В статье «Ленин об изучении иностранных языков» Н.К. Крупская пишет: «Ленин знал много иностранных языков. Хорошо знал немецкий, французский, английский, изучал их, переводил с этих языков, читал по-польски, по-итальянски»[304]. В этой же статье Н.К. Крупская добавляет, что Владимир Ильич «понимал еще чешский и шведский»[305]. В юности в гимназии В.И.Ленин изучал также латинский, греческий, старославянский.

Внимание к изучению языков воспитывалось в семье Ульяновых родителями. Отец Владимира Ильича, Илья Николаевич Ульянов, был знаком с латинским, французским, немецким языками, которые изучал в гимназии. Мать Владимира Ильича, Мария Александровна Бланк, владела сама несколькими иностранными языками и старалась, чтобы дети также знали языки. «Мать требовала, — вспоминала Анна Ильинична Ульянова, — чтобы один день мы объяснялись между собой по-русски, другой — по-французски, третий — по-немецки. Это очень помогало нам изучить эти языки…»[306].

Хорошее знание ряда иностранных языков Владимир Ильич приобретает в юные годы, в гимназии. Одноклассник Владимира Ульянова по Симбирской гимназии М. Кузнецов отмечает в воспоминаниях: «Вл. Ильич в совершенстве владел французским и немецким языками, он свободно читал в подлиннике сочинения историков Великой французской революции и немецких экономистов. Он также проявил выдающиеся способности в изучении древних языков, что и было отмечено в его аттестате зрелости; Вл. Ильич свободно переводил на русский язык греческих историков Фукидида и Полибия, римских писателей — Цицерона, Ливия и Горация. Благодаря помощи Владимира Ильича ученики 8-го класса гимназии успевали в знании древних языков: он аккуратно приходил в гимназию за полчаса до начала уроков и в это время переводил всему классу заданные главы из сочинений древних авторов, сопровождая перевод обстоятельными комментариями»[307].

Знание основных западноевропейских языков — английского, немецкого, французского — позволяло В.И.Ленину не только свободно читать литературу на этих языках, но и широко пользоваться ими в целях общения (как устно, так и письменно).

Приведем некоторые сведения, показывающие, насколько хорошо знал В.И.Ленин иностранные языки.

С английского языка на русский В.И.Ленин перевел первый том труда С. и Б. Вэбб «Теория и практика английского тред-юнионизма», редактировал перевод второго тома. Много читал на английском языке, в частности, работая над такими произведениями, как «Материализм и эмпириокритицизм», «Империализм как высшая стадия капитализма», «Развитие капитализма в России».

Ленин свободно общался на английском языке, вел переписку. Встречавшийся с В.И.Лениным в 1920 г. английский философ, будущий лауреат Нобелевской премии Б. Рассел писал: «Вскоре после моего прибытия в Москву я имел часовую беседу с Лениным на английском языке, которым он прекрасно владеет. Присутствовал переводчик, но его услуги <…> не потребовались»[308].

На немецком языке В.И.Ленин не раз выступал на конгрессах, конференциях международных социалистических организаций, переписывался с рядом деятелей международного рабочего движения.

В подлиннике, на немецком языке изучал В.И.Ленин многие произведения К. Маркса и Ф. Энгельса. С немецкого на русский В.И.Ленин перевел ряд работ, например, «Сборник статей» К. Каутского, статью К. Цеткин «Международный социалистический конгресс в Штутгарте», редактировал переводы книг К. Маркса «Гражданская война во Франции (1870–1871)», К. Каутского «Социальная революция» и др. В процессе научной работы В.И.Ленин перечел на немецком языке огромное количество литературы, исчисляемое тысячами названий[309].

В той же степени владел Владимир Ильич французским языком. Летом 1920 года в Москву прибыла делегация французской социалистической партии для переговоров о возможном вступлении партии в III Интернационал. Марсель Кашен писал в воспоминаниях о встречах с Лениным: «19 июня руководители Коммунистического Интернационала во главе с Лениным собрались вместе с нами для обмена мнениями. Ленин взял слово. Говорил он на чистом французском языке»[310].

Е.Д. Стасова приводит пример того, как владел Владимир Ильич иностранными языками: «В 1920 году, когда происходил II конгресс Коминтерна, Владимир Ильич в своем выступлении подверг критике ошибки руководства Коммунистической партии Германии и линию итальянца Серрати. Пока речь шла о Германской коммунистической партии, Владимир Ильич говорил по-немецки, а потом, когда заговорил об ошибках Серрати, сразу же перешел на французский язык. Я была на этом заседании конгресса, которое происходило в Андреевском зале Кремлевского дворца. Вспоминаю тот гул, который прошел по залу. Иностранные товарищи не могли себе представить, что русский, который только что блестяще говорил по-немецки, так же свободно владеет французским языком»[311].

Сам В.И.Ленин отзывался о своих знаниях иностранных языков с характерной для него скромностью.

Понять внутренний мир Ленина, в какой-то степени проникнуть в его творческую лабораторию, узнать вкусы и интересы Владимира Ильича помогает его личная библиотека. Долгое время она располагалась в Кремле, сейчас находится в Государственном историко-мемориальном музее-заповеднике «Горки Ленинские».

В общей сложности в ленинской библиотеке до десяти тысяч томов. Почетное место среди них занимали произведения Маркса и Энгельса, прежде всего «Капитал». «Посоветоваться с Марксом» было жизненным правилом Владимира Ильича. Здесь же труды Плеханова, Чернышевского, классиков мировой литературы от Шекспира и Пушкина до Горького, книги — подарки от современников. В их числе — книга знаменитого английского писателя Бернарда Шоу с примечательным посвящением: «Николаю Ленину, единственному европейскому правителю, который обладает талантом, характером и знаниями, соответствующими его ответственному положению».

Далее идут книги по истории, философии, экономике, праву, военному искусству, книги на иностранных языках.

В библиотеке находятся различные словари, справочники, энциклопедии. Их особенно много. Это и «Новый энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона в 28 томах, и «Энциклопедический словарь» товарищества Гранат в 42 томах, и «Толковый словарь» В.И. Даля.

Об особом пристрастии Владимира Ильича к словарям свидетельствует его записка в библиотеку Румянцевского музея (ныне Российская государственная библиотека), в которой он просил: «Если, по правилам, справочные издания не выдаются на дом, то нельзя ли получить на вечер, на ночь, когда библиотека закрыта. Верну к утру. Для справок на 1 день:

I. Два лучших, наиболее полных, словаря греческого языка, с греческого на немецкий, французский, русский или английский.

II. Лучшие философские словари, словари философских терминов <…>

III. История греческой философии»[312].

Большая часть библиотеки Ленина отражала его работу по руководству хозяйственной жизнью страны, по организации ее обороны. Это обширные разделы «Народное хозяйство», «Статистика», «Сельское хозяйство», «Организация промышленного производства», «Научная организация труда» и др.

Будучи добросовестнейшим ученым, В.И.Ленин при создании своих трудов использовал огромное количество источников, скрупулезно проверял каждое положение, еще и еще раз сопоставляя факты.

Личный библиотекарь Ленина Ш.Н. Манучарьянц рассказывала, что Владимир Ильич просил регулярно знакомить его с проспектами всех книжных издательств, и советских, и зарубежных, внимательно просматривал присылаемые ему номера «Книжной летописи» и отмечал то, что было необходимо для него заказать. Нередко на обложке того или иного номера «Книжной летописи» можно было видеть: «Заказать все»[313]. Сохранился ряд записок В.И.Ленина библиотекарю или секретарям с просьбой достать ту или иную книгу, газету, журнал. Например, записка Ш.Н. Манучарьянц: «Библиотекарше. Прошу достать мне русские переводы Гегеля

1) Логика

2) Феноменология.

Изд. Историко-философского Общества, под ред. Радлова»[314]. Значит, Ленин хорошо знал выходившие издания, если он просил конкретные, определенные тома.

«Личная библиотека В.И.Ленина» — обширная тема. По содержанию личной библиотеки В.И.Ленина можно говорить об интеллектуальном уровне, эстетических воззрениях, взглядах, личности Ленина как человека и государственного деятеля.

В личной библиотеке В.И.Ленина более 10 тысяч книг и журналов. Много произведений художественной литературы.

Каких писателей любил больше всего Владимир Ильич? Сам Ленин нигде об этом не говорил. Одни пытаются судить о литературных вкусах Ленина по тому, как часто он цитирует того или иного автора в своих произведениях и речах. Другие считают, что Ленину вообще некогда было заниматься художественной литературой. А вот что писала по этому поводу Н.К. Крупская: «Ни в какой мере нельзя по цитатам и частоте их употребления определять, какие произведения и какие писатели были любимыми писателями Ильича. Характер цитат определяется характером его статей — боевые, публицистические.

По натуре, несмотря на величайшую трезвость мысли, Ильич был очень большой лирик, очень любил стихи пафосные, лирические, только об этом он не писал, конечно».

В личной библиотеке В.И.Ленина произведения всех русских классиков. Особенно Владимир Ильич любил стихи Лермонтова, Пушкина, Некрасова, произведения Чехова, Толстого, Тургенева. Собраны сочинения Достоевского и Фета, Грибоедова и Алексея Толстого, произведения русских революционных демократов. Особенно ценил Чернышевского. Любил Горького.

Обилие образов художественной литературы XIX века, вошедших в работы Ленина, характеризует его как человека, великолепно знавшего родную литературу.

М.Е. Салтыков-Щедрин — один из любимых писателей Ленина. Его образы, его выражения, иногда даже сама структура фразы, манера высказываний часто встречаются на страницах ленинских работ. Н.В. Гоголь — также один из очень часто цитируемых Лениным писателей. Мы встречаем на страницах Ленина двадцать четыре гоголевских типа.

Высоко ценилась В.И.Лениным сатирическая направленность басен И.А. Крылова. В его работах использовано 29 крыловских басен, причем некоторые из них цитируются им более 10 раз. Чрезвычайно широко используется в произведениях Ленина Грибоедов. Причины этого, несомненно, заключаются в той огромной сатирической зарядке, которая содержится в комедии «Горе от ума», произведении Грибоедова, которое очень часто цитируется Лениным.

Использование Лениным литературных образов в полемике, произведениях, в речи указывает на глубокое знание классической литературы.

В статье «Что нравилось Ильичу из художественной литературы» Н.К. Крупская пишет, что из русских писателей «больше всего он любил Пушкина», перечитывал его произведения вновь и вновь.

Интересный эпизод приводит в своей книге «Встречи с Лениным» Н. Валентинов: «В 1921 году Ленин посетил ВХУТЕМАС — Высшее художественное училище в Москве. На вопрос Ленина, что читает сейчас молодежь, любит ли она, например, Пушкина, студенты ответили, что Пушкин «устарел», он «буржуй», и все они стоят за Маяковского — он революционер, а как поэт намного выше Пушкина. После посещения ВХУТЕМАСа, беседуя с Красиковым, Ленин говорил, что совершенно не понимает увлечения Маяковским (стихи его он совершенно не переносил). Только пусть люди меру знают и не ставят шутов, хотя бы они клялись революцией, выше «буржуя» Пушкина».

В личной библиотеке В.И.Ленина большое количество произведений иностранных классиков. Н.К. Крупская рассказывала, что Владимиру Ильичу нравились некоторые романы Эмиля Золя, романтические стихи Виктора Гюго.

Как правило, иностранную политическую и художественную литературу Ленин читал на языке оригинала. В одной из записок секретарю Совнаркома Л.А. Фотиевой 6 июня 1921 г. Владимир Ильич пишет: «Попросите библиотекаршу достать мне на время Гейне, томика два стихов, и Гете «Фауста», обе по-немецки, лучше бы малого формата».

В оригинале Владимир Ильич читал книги Золя, Мопассана, Барбюса и других французских писателей.

Одноклассник В.И. Ульянова М.Ф. Кузнецов отмечал знание Владимиром Ульяновым зарубежной литературы еще в гимназические годы: «Вл. Ильичу легко давались новые языки — немецкий и французский, он свободно читал и переводил на русский язык избранные произведения Шиллера и Мольера»[315]. Произведения классиков французской и немецкой литературы входили в гимназический курс изучения этих иностранных языков.

Позднее в своих произведениях В.И.Ленин неоднократно использует образы Ж.-Б. Мольера. Образы комедий Мольера стали нарицательными, особенно Тартюф. Назвать человека Тартюфом — значит охарактеризовать его как лжеца, лицемера. Тартюф под маской набожности и благочестия творит подлости по отношению к тем людям, которым он клянется в любви и дружбе. В ленинских сочинениях мольеровский Тартюф фигурирует четыре раза.

В работах В.И.Ленина встречаются образы Шиллера из произведений «Вильгельм Телль», «Философы», «Валленштейн».

В.И.Ленин великолепно знал творчество Шекспира. Некоторые его произведения он использует в своих работах «Государство и революция»[316], «Пролетарская революция и ренегат Каутский»[317].

Образ Гамлета Ленин вспоминает в статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции»[318].

В ленинские работы вошли выражения героев Шекспира, ставшие крылатыми. Например, выражение «Башмаков она еще не износила» употребляется Лениным как образное определение быстрой смены привязанностей, убеждений. Одно из наиболее распространенных выражений шекспировского Гамлета «Быть или не быть — вот в чем вопрос» Ленин использует в конспекте статьи об аграрной программе (1905 г.).

Группой научных сотрудников Института русского языка АН СССР был подготовлен алфавитно-частотный указатель к Полному собранию сочинений В.И.Ленина. Было установлено число слов, используемых В.И.Лениным. Оно превысило 37 500 слов. По оценке составителей «Словаря языка В.И.Ленина», «язык В.И.Ленина представляет собой важнейшее явление в истории современного русского литературного языка, классический образец русской научной и публицистической речи конца XIX — первых десятилетий XX века»[319]. Несомненно, что таким словарным запасом обладали немногие выдающиеся люди в мировой истории.

Любовь к музыке была развита у Владимира Ильича с детства. У него были большие музыкальные способности, хороший слух. Часто можно было услышать, как он ходил и насвистывал полюбившуюся мелодию. Н.К. Крупская писала, что у Владимира Ильича «голос был громкий, но не крикливый, грудной. Баритон»[320].

Мария Александровна с детства приучала детей к хоровому пению, и первыми песнями, которые пел маленький Володя Ульянов, были песни из детского сборника «Гусельки» («Вот лягушка по дорожке», «Серенький козлик», «Ах, попалась птичка, стой»).

В юношеские годы он пел романсы и даже оперные арии под аккомпанемент сестры. У Ольги Ульяновой был приятный голос, хорошо сочетавшийся с голосом Владимира, и они пели вдвоем. Особенно удавался им дуэт Вильбоа на слова Языкова «Пловец» («Нелюдимо наше море») — романтическая песня в ритме горделивого полонеза. Они пели о чудесной стороне, что лежит за «далью непогоды» и манит отважных. Вместе пели «Марсельезу».

Одним из любимых был романс-баллада Даргомыжского на стихи Тимофеева «Свобода». Он пел его всегда с большим чувством, с экспрессией, хорошо передавая ощущение свободы, счастья, протеста против всего мещанского.

С большим чувством пел арию Валентина из оперы Гуно «Фауст». В клятву Валентина вкладывал собственную решимость не жалеть жизни в борьбе за свободу народа. Владимир Ильич очень любил оперу Верстовского «Аскольдова могила». Эту любовь он пронес с детства до конца жизни. Часто напевал он арии из этой оперы в ссылке, в эмиграции. Эта музыка неизменно вызывала в его душе образ матери, светлые воспоминания детства.

В репертуаре Владимира Ильича были такие песни, как: «Замучен тяжелой неволей», «На старом кургане в широкой степи». Нравились народные песни — «Ревела буря», «Славное море, священный Байкал», песнь о Степане Разине «Есть на Волге утес».

До конца своей жизни Владимир Ильич пронес любовь к музыке. Даже будучи уже очень тяжело больным, он не изменял своей привычке напевать полюбившиеся произведения, таковым был романс Балакирева «В полдневный жар в долине Дагестана».

Н.К. Крупская, отвечая на анкету Института мозга в 1935 г., писала: «В комнате не выносил садовых цветов. Но любил в комнате полевые цветы и зелень. Очень любил весенние запахи. Садовых цветов, и особенно с сильным запахом избегал. Помню, я его застала за таким занятием — подливал в 1922 году теплую воду в кувшин, в который мы поставили ветки с набухшими почками (весной дело было)»[321].

Отвечая на этот вопрос, приведем небольшой отрывок из книги Н.В. Валентинова «Малознакомый Ленин», вышедшей в Париже в 1930-е годы. Автор книги — собеседник и первоначально единомышленник Ленина — тесно общался с Владимиром Ильичем в Женеве.

«Господин Соломон в брошюре «Ленин и его семья» (Париж, 1931) уверяет, что тот с большим презрением относился к своим родным. Младшую сестру Марию считал «дурочкой», а про Елизарова говорил, что «Анна сделала непростительную глупость, выйдя замуж за этого недотепу». Брошюра господина Соломона переполнена такой низкопробной ложью, что в ней неприятно разбираться. Коротко заметим: Маняшу, которую Ленин с нежностью называл «милой Мимозой», конечно, «дурочкой» не считал и очень любил <…> Елизарова, если бы считал «недотепой⁴⁶, никогда бы народным комиссаром путей сообщения не назначил.

Ленин — человек очень скрытный, он с чужими о своих родственниках не говорил. В брошюре г-на Соломона нет, кажется, страницы, не «украшенной» ложью»[322].

Эти слова Валентинова подтвердят письма Владимира Ильича к родным, проникнутые любовью и уважением.