Жизнь во имя любви

Глава 17

– «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…», – начала я любимую сказку моих детей.

Как-то так сложилось, что нет в этом мире Александра свет Сергеевича, «нашего всё» Пушкина. В смысле, может быть, человек такой есть, но не великий поэт. Вероятно, не сошлись все составляющие: не было царя Петра Алексеевича, что пригрел арапа Ганнибала, не заложили Царского Села и лицея в нем… Да мало ли какой случайности не хватило для того, чтобы однажды из-под пера на бумагу легли строки: «Я помню чудное мгновенье…» и много-много других строк и строф, что есть в сердце практически каждого россиянина из прежнего мира.

В моей памяти сохранились стихи, что учили в школе, отрывки из «Евгения Онегина», но чаще всего здесь их я читала самой себе. А вот сказки с удовольствием рассказывала детям, чуть ли не с младенчества. Они и сами знали их уже наизусть, но очень любили слушать перед сном в моём исполнении.

Таир тоже был с нами, да только я видела, что мыслями он где-то далеко. Наверное, уже проводит совещание, назначенное на более поздний час.

– «Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» – продолжала я вещать в надежде, что дети быстро уснут под сотню раз слышанную сказку. Но они, кажется, и не собирались. Доложив словами купцов о том, что дядька Черномор ежедневно для охраны города князя Гвидона попарно выводит богатырей, я объявила: – Продолжение завтра, а сейчас спать.

Стенания на тему «ну ещё чуть-чуть!» пришлось пресекать на корню вопросом: «Разве воспитанные дети так себя ведут?»

Обнимашки-целовашки, занявшие свои посты в комнате ночные няни, бдительная стража у дверей – и мы с Таиром спешим в его кабинет. Вдруг Таир резко остановился и, сдерживая улыбку, сказал:

– Я вот всё время жду, когда на вопрос о воспитанных детях кто-то из двоих ответит, что все дети себя ведут именно так.

– Надеюсь, к тому времени, когда наши детки это поймут, они уже вырастут из возраста капризов, – успокоила я себя и мужа.

В кабинете в ожидании нас Фарух поил чаем господина Франка. Константин Васильевич, увидев меня, легко поднялся и склонился в поклоне над моей рукой.

– Роксана Петровна, – по-домашнему обратился он ко мне, – искренне рад вашему возвращению. Вот только я не понял, что за спешный, да ещё и такой секретный сбор в то время, когда добрые люди спать ложатся?

– А недобрые готовы замышлять злодейства в любое время дня и ночи, – проворчал Таир, усаживаясь в своё кресло, и кратко пересказал подслушанный нами разговор. – Мы здесь собрались таким составом не только потому, что вышеизложенное касается каждого присутствующего, но ещё и потому, что вы – те люди, кому я стопроцентно доверяю. – Увидев удивлённо вздёрнутую бровь Франка, наместник добавил: – Это не значит, что я не доверяю супруге вашей Прасковье Вадимовне, но у неё другая работа и не стоит её тревожить.

Безопасник согласно кивнул и, поняв, что Таир уже всё сказал, решил уточнить некоторые вопросы:

– Имён названо не было? – Мы с мужем синхронно отрицательно качнули головами. А Франк продолжил: – Баронов у нас при дворце не так и много отирается. Думаю, вычислить злоумышленника труда не составит. А второй, вы говорите, грассирует? Тоже толковая примета. Вот только не вдвоём же они заговор готовят. Должны быть исполнители и руководители, направляющие действия в нужное русло. И моя задача вырвать это зло с корнем.

Чем я себя выдала, так и не поняла. То ли хмыкнула нечаянно, то ли вздохнула, то ли ещё что. Но Константин Васильевич резко повернулся ко мне и спросил:

– Роксана Петровна, вы со мной не согласны?

Отчего-то в этот момент я почувствовала себя хорошо пожившей, много испытавшей и опытной пенсионеркой на пионерском собрании. Слишком много знающей о тех, кто ради влияния и власти не считается с жизнями. По истории прежнего мира я помню факты бесчеловечного отношения к целым народам. Полное истребление ради захвата земель. Кому какое дело, кто умрёт ради достижения высших целей: ребёнок, старик, женщина. И сколько жизней будет брошено на алтарь золотого тельца, тоже значения не имеет. В одно мгновение пронеслись в сознании эти мысли и понимание того, что, возжелав полуостров в своё пользование, враг будет искать возможность захватить его. Но некогда было долго размышлять – от меня ждали ответа.

– Чтобы вырвать корень зла, уважаемый Константин Васильевич, наших скромных сил не хватит, – устало озвучила я своё мнение.

– Вы что-то об этом знаете? – безопасник, как хороший охотничий пёс, почуявший добычу, сделал стойку.

– Да все, мало-мальски разбирающиеся в международной политике, об этом знают. Вот только живут по принципу: «Не буди лихо, пока спит тихо». Даже назвать причину многих межгосударственных конфликтов вслух боятся. Ведь не просто так хотят наместнику гиримскому девицу из англицкогокоролевского дома в жёны подсунуть, – выпалила я на эмоциях.

Сказала и увидела вытянувшиеся физиономии присутствующих. «Тьфу ты!» – мысленно ругнулась на свою несдержанность. С каким бы уважением ни относились ко мне муж и Константин Васильевич, но не готовы они были выслушивать от меня подобные заявления.

– Так мне деда Коля рассказывал, – закончила я свой монолог тоном пай-девочки, сославшись на покойного посла.

Мужчины облегчённо выдохнули. Мир вернулся на круги своя: женщина всего лишь повторила слова профессионала.

Следующим пунктом совещания был вопрос об эвакуации меня с детьми и Фарухом в поместье. Тут мы со слугой стали единым фронтом: «Остаемся во дворце!».

– Господа, вы забываете, что я не безобидная дамочка, а магичка с даром ведуньи. Три месяца назад некто не постеснялся в охоте на пиратствующий корабль использовать меня с детьми в качестве наживки. И я справилась. Отчего вы думаете, что сейчас я позволю убить себя?

– Роксана! – Таир едва сдерживался, чтобы не закричать. – Я в который раз повторяю, что никто не хотел, чтобы такое случилось. Но объединённый военный совет решил воспользоваться ситуацией.

– Я поняла и претензий не имею, – ответила я с максимальным спокойствием. – Просто напомнила о том, что вполне могу за себя постоять. А с тем, чтобы отправить детей в поместье, вполне согласна.

Тут перед Таиром бухнулся на колени Фарух и заголосил:

– Эфенди, не прогоняйте меня! Разве я вам плохо служил? Чем прогневал вас?

Муж застонал и уткнулся лицом в ладони. Потом сквозь пальцы посмотрел на Франка и спросил:

– Вот скажите, уважаемый Константин Васильевич, как мне, наместнику императора, управлять ханством, когда меня не слушаются даже самые близкие?

Безопасник, старательно сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, развёл руками.

– На родине моей матушки говорят: Ç'est la vie!

*Ç'est la vie (се ля ви) – Это жизнь.